- Ты, действительно, не догадываешься? То яркое свечение, которое тебе запомнилось – это нимб дара. Вот только дано увидеть его не всем. Во взрослом возрасте особенно.
- Я поняла, вы хотите, чтобы я просвечивала всех на предмет дара,
и будем тогда лечить только талантливых, - пошутила я
- Нет, абсолютно серьезно ответил Дымов. - Лечить будем абсолютно всех, но талантам сможем еще и помочь побыстрее раскрыть себя.
Мне вспомнилась история, которую любил рассказывать Анхель.
Дружили три студента: журналист, пианист и физик. И институты окончив, продолжали встречаться регулярно. Журналист свои первые статьи про друзей написал. Вскоре после этого пианист международный конкурс выиграл, а через несколько лет физик изобрел прибор, показывающий уровень таланта. Собрал он друзей, чтобы первые замеры сделать. И что? Самый высокие показатели оказались именно у журналиста, открывшего таланты пианиста и физика.
- Так что тебе Иван рассказывал, - словно и не было воспоминаний о валторне, - повторил Дымов.
- Не отстанете, да?- обреченно спросила я. И начала рассказывать.
- Это известная скрябинская байка, выслушав меня, после нескольких минут молчания произнес доктор, - но ты точно уверена, что Ваня ничего больше не добавлял?
- Все, что помнила, рассказала.
- А про ниточку с иголочкой ничего не говорил?
И тут я, как наяву, услышала голос Скрябина «Не стоит дергать за нитку, не завязав узелок», хотя была абсолютно уверена, что Иван эту фразу при ней не произносил.
- А за руку не брал? – продолжал допытываться Дымов.
- Да какая разница? Что вы меня так расспрашиваете, как будто от этого моя жизнь зависит?
- Не знаю, как жизнь, а судьба может. Постарайтесь вспомнить, а я потом объясню, почему считаю это важным.
- Могу открыть дверцу, - буркнула я, проведя рукой по лбу.
- Нет, давайте, голубушка, в этот раз другим путем пойдем.
И не успела я уточнить, про какой такой путь пойдет речь, как моих висков коснулись сильные пальцы доктора и я провалилась в собственные воспоминания.
Картинка была, словно в немом кино. Я не слышала ни единого слова Скрябина, зато очень четко видела, как он прикасается к моей ладони. Мне даже почудилось, что в воздухе мелькнула острая стальная игла и тянущаяся за ней блестящая серебристая нить.
Вынырнула я обратно в реальность достаточно резко. Немного кружилась голова, и хотелось пить. Доктор молча протянул мне стакан воды. «Действительно, обычная вода», - удивилась я, осушив стеклянную емкость.
- Так, что, Маша?- поторопил меня Степан Прокопьевич.
Я удивленно на него посмотрела.
- Разве вы сами не видели?
- Я не смотрел, а всего лишь помог вспомнить.
Пересказав увиденное «кино», я на минуту запнулась, решая, стоит ли говорить про иглу с ниткой. Дымов терпеливо ждал. Когда же я все же решилась и договорила, он вздохнул.
- Значит, все еще серьезнее, чем я думал. Простите, голубушка, Мария Андреевна, это моя вина. Надо было самому чай тогда заварить, но кто ж мог подумать, что такая бурная реакция получится…
Я невольно покраснела, вспомнив чаепитие в скрябинском доме и последующий сон.
Дымов встал, подошел к буфету, позвенел там чем-то и вернулся с узким графином из темно-зеленого стекла и двумя маленькими рюмками. Наполнив каждую ровно на половину, он плотно притер крышку к горлышку и протянул мне одну рюмку.
Я принюхалась. Пахло свежестью летнего луга. Но в то же время явно ощущалась легкая горчинка, как в меде из каштана. Немного грустно улыбнувшись мне, доктор выпил свою порцию. Поколебавшись, я сделала то же самое. Никаких неприятных ощущений не последовало.
- Это просто травяной сбор. Он снимает усталость, но не вызывает сонливости. Тот чай, что ты заварила у Вани, чем-то похож по составу на этот настой. Марфа называла его «Пробуждение чувств» и говорила, что его надо пить вдвоем тем, кто не равнодушен друг к другу. И утверждала, эту баночку просто так никто не возьмет, более того, не посмотрит на нее просто. Когда мы с Марфой точно знали, что нас никто не побеспокоит, и будет просто тихий теплый семейный вечер, мы выбирали именно такой напиток. Поэтому я был уверен, что ничего плохого после такого чаепития ни у тебя, ни у Вани не будет.
Почему у вас c Ваней все пошло по другому? Скорее всего, вы «зацепили» друг друга еще при первой встрече. Так бывает, просто очень редко, когда встречаются две истинные половинки, и судьба начинает подталкивать их друг к другу. А уж если предназначенные друг другу упрямятся и намеков не понимают, то получают они вместо намеков судьбоносные тычки.
- Стоп! – прервала я рассуждения Дымова, – подождите меня кормить рассуждениями про судьбоносную встречу. Я просто хочу получит ответ на совершенно не сложный вопрос: почему я чувствовала то, что происходило со Скрябиным?
Тут к горлу внезапно подкатила тошнота. Не дожидаясь моего разрешения, доктор достал из моей сумки пузырек (а я была уверена, что «подарочек» давно вынут) и влил несколько капель в рот. Организм тут же успокоился.
- Я же говорю, тычки, а вы оба не верите, - насмешливо проговорил профессор.
Я уже догадывалась, что опять схватила чужие ощущения, но как же не хотелось в это верить! И я упрямо возразила:
- Просто не позавтракала нормально, а перекус не очень качественный попался.
- Да-да, конечно, а то, что Ваньке сейчас так же плохо – это чистая случайность. Как и то, что на него действуют лекарства, принятые тобой.
- Что???
- Ты капельки выпила, Ивану полегчало. А теперь ему надо отдохнуть.
И, не успела я и глазом моргнуть, как Дымов, словно фокусник, достал еще один пузырек. Я сжала губы и хотела отодвинуться подальше, но мой организм решил сегодня играть против меня. Внезапно накатила слабость, а в голове начали стучать первые молоточки мигрени. Я прижала пальцы к вискам. Знакомая горечь обожгла рот, и я выключилась. На целых две минуты.
*******************************************************************************************
Пожалуй, первый раз в жизни Иван Скрябин оказался практически идеальным пациентом. Он абсолютно безропотно глотал прописанные доктором таблетки, пил принесенные Марфой и подставлял руку под капельницу и уколы. Да что ему было дело до курса лечения, когда волновало совсем другое! Он не задавал себе вопроса: как Маша? Да и к чему спрашивать, если он это просто чувствовал. Право же, скажи кто-то прежде из знакомых Скрябину, что на грани подсознания можно постоянно ощущать чьи-то эмоции, он бы просто рассмеялся. Не то, чтобы Иван совсем не верил в нечто не материальное, но будучи прагматиком, считал, что вся это мистическая чушь абсолютно его касаться не может. А вот коснулась. Потому как рационально объяснения происходящему Иван Андреевич подобрать не мог, а рассказать о происходящем даже близкому другу абсолютно не хотелось. Нет, Скрябин был абсолютно уверен, что и Дымов, и его жена внимательно выслушают и при этом не запишут в безумцы. Но ведь начнут сочувствовать и советовать! А вот этакого «удовольствия» вовсе не надо!
И Ваня следовал докторским рекомендациям, а когда ловил Машино ощущения дискомфорта или боли, неосознанно перетягивал к себе, желая хоть так помощь любимой. А то, что после этого ему самому становилось гораздо хуже, Скрябина совершенно не волновало.
К чему себя обманывать - он влюбился в Марию Ларину с самого первого взгляда, когда следуя зову интуиции, зашел в старую обувную мастерскую, в которой в юности пытался освоить сапожное дело. Странно, что она осталось на том же месте, и замки с тех давних времен не поменяли. Хотя, вполне возможно, это была не странность, а знак судьбы, который ему просто не удалось понять с первой попытки.
Иван невольно улыбнулся, вспомнив, с каким напором девушка требовала отремонтировать каблук. А он смотрел на неё и понимал, что вот с таким ярким солнышком был бы счастлив провести всю свою жизнь. Правда, солнышко в тот раз было достаточно сердитое, и Скрябин не придумал ничего лучше, как организовать срочную доставку новой пары обуви. Отдав её, он так увлекся, придумывая, как украсить сломанную туфельку стразами, что едва не опоздал на презентацию сети ателье. Успел, к счастью. Но отбыв необходимый официальный минимум на презентации, скорее отправился обратно в мастерскую доделывать сюрприз. Он представлял искреннее изумление Маши, когда он вручит ей коробку. Но вручать оказалось некому – Ларина улетела в отпуск. Конечно, Иван не обрадовался, но первый свой порыв - лететь вслед за ней сдержал и решил дождаться возвращения.
Сейчас, вспоминая всю цепочку их встреч и так и не состоявшихся объяснений, Скрябин думал, что дела могли несколько дней подождать, а признаваться в своих чувствах на берегу моря было бы гораздо приятнее. Но что сделано, то сделано. Осталось сбежать от Дымова, приехать к Маше и объясниться.
Словно подслушав крамольные мысли пациента, в палату вошел Дымов. Полюбовавшись на мечтательное выражение лица, быстро проверил показания приборов, просчитал пульс и присел на край кровати.
- Марфа, позвал он, - больной-то наш почти выздоровел.
Дверь открылась, впуская Марфу Архиповну. В руках у нею был большой термос.
- Вот и славно, отозвалась жена Дымова, - я, как чувствовала, укрепляющий настой с утра заварила.
Скрябин поморщился. Помнил он вкус этого укрепляющего. Как помнил и то, что против пары доктор и травница ему не выстоять, и пить все равно придется.
- Смотри, как морщится, - отчего-то радостно сказала Марфа, - значит, точно полегчало. А то я уж думала начинать пугаться, глядя, как Ваня все назначения твои послушно исполняет и мои отвары пьет.
Выпив кружку «полезной гадости», как он иногда называл напитки травницы, Иван уже собрался было встать с кровати, но Дымов его удержал.
- Подожди. Во-первых, после Марфиного отвара лучше минут пять полежать, а во-вторых, нам с тобой поговорить надо.
Скрябин опустил голову на подушку, а доктор продолжал.
- Думаю, ты уже понял, что с Машей вас сама судьба связала. Вот только она вас не просто связала, она еще и ниточки так перекрутила, что и разобраться невозможно.
- Степа, да ты что, меня уговариваешь?
- Да нет, Вань, я боюсь, теперь Машу придется уговаривать.
- Почему?
- Понимаешь, - мягко сказала Марфа Архиповна, - Маша сейчас в несколько раздраженном состоянии. Она, конечно, рада, что тебе легче, вот только побочные эффекты её не слишком радуют.
Давненько я не испытывала одновременно радости и раздражения. Нет, честно, то, что Скрябину стало лучше - это замечательно! И я даже готова еще выпить пару стаканов отваров или настоев для его здоровья. Вот только я совсем не уверена, что этим все и закончится. Из сказанного и недоговоренного Дымовым я поняла, что он считает нас с Иваном парой судьбы, что есть никаких сомнений, что мы бы обязательно встретились, у него не было. Как и в том, что мы обязательно будем вместе.
Нет, Скрябин – мужик замечательный, кто же спорит. И умный, и симпатичный, и с деловой хваткой. И общаться мне с ним комфортно. Но вот только представьте себе, что вы не просто навсегда связаны с мужчиной (пусть даже и любимым), но вынуждены постоянно следить за его здоровьем (впрочем, как и за своим), чтобы это никаким зеркальным негативом не отразилось на второй половинке.
И сколько мы так оба выдержим?
Кстати, это хорошая мысль. Надо, пожалуй, предложить «схвахе» доктору помочь Ивану восстановиться, и сделать это максимально качественно. Так что интернет и Анхель в помощь…
Быстренько пробежавшись по статьям о здоровом образе жизни и заполучив пару советов от Анхеля (люблю друзей, выдающих быстро нужную информацию и при этом не задающих дурацких вопросов), я допила оставленный Марфой укрепляющий отвар и помчалась к Скрябину в больницу.
Некоторое недоумение на лицах меня слегка удивило, но не остановило. И я ринулась в вербальную атаку, готовая подбирать новые и новые аргументы для достижения цели. К счастью, долго уговаривать Дымова не пришлось. Похоже, Степан Прокопьевич так обрадовался моей сознательности (а, может, считал, что у нас так будет больше шансов объясниться), что мгновенно организовал нам путевки. Забавно, но в том месте я уже была пару раз и неплохо знала пару инструкторов по лечебной физкультуре и нескольким фитнес программам.
Ну что ж, держитесь, Иван Андреевич, здоровье я вам обеспечу!
***
Иван не понимал сам себя. Казалось бы, вот она Маша, рядом. Выгони чету Дымовых из палаты, схвати девушку, обними, поцелуй, да и признайся, наконец, в любви.
Но… (и отчего всегда возникает это «но»?) не успел. Маша не вошла, она просто стремительно ворвалась в палату. И, уговорив доктора принять её помощь, так же молниеносно из неё выскочила.
Конечно, я несколько расстроился. А потом подумал: «Да ладно, мы же две недели будем вместе, уж там-то точно обойдется без свидетелей.»
Как же я ошибся! Стоило нам прибыть на место, и девушку словно подменили! Нет, она не перестала быть милой. Но право же, даже Дымов не подходил с такой дотошностью к заботе о моем здоровье! А Маша превратилась в счетчик калорий и нагрузок. Мой день был расписан по минутам. Утренние пробежки по берегу моря, тренировки, гидромассаж, восстанавливающие процедуры…
Поговорить и объясниться! Ха, да у меня еле хватало сил не показать вечером, что я едва стою на ногах от усталости. И как Маше удавалось оставаться все время бодрой и довольной жизнью? Занималась-то она наравне со мной…
Нет, свои силы я явно переоценила! Конечно, я всегда старалась не запускать себя и регулярно ходила в тренажерку, периодически договариваясь о персональных тренировках. Но не в таком же темпе! А тут, «заботясь» о Скрябине, я выстроила для него достаточно суровый график занятий, уверенная, что смогу легко договориться с известными тренерами о немного различных для нас уровне тренировок. Как назло, знакомые мне ребята буквально накануне улетели в отпуск. К тому же, заботливый доктор подготовил не только медкарту Скрябина, но и мою. И, словно по насмешке судьбы, оказалось, что нам обоим выдали практически одинаковые рекомендации. Спасалась я только в часы индивидуальных тренировок Скрябина. Тренер категорически был против моего присутствия, решив, что я буду слишком сильным отвлекающим фактором. И слава богу! Так я хотя бы успевала нормально, а не «правильно» поесть и немного прийти в себя.
Впрочем, с главной задачей - избежать объяснения я справлялась пока замечательно. Первые несколько дней Скрябин еще пытался пригласить меня на вечернюю прогулку по берегу моря, но я успешно отговаривалась расслабляющими ванночками, обертываниями и массажами. Почему? Смешно признаться, но я просто боялась. Боялась не угадать эту строчку заговора, соединяющего судьбы, и потерять Ивана навсегда. Да, я прекрасно могла притворяться не влюбленной, но на самом-то деле все было абсолютно не так. Иван мне нравился. Нет, не так. Он мне ОЧЕНЬ нравился. Иногда мне казалось, что я просто предугадываю его следующую фразу, как и он мою. Более того, я прекрасно видела, что и он ко мне не равнодушен. И что же? Перечеркнуть зарождающиеся отношения какой-то дурацкой строчкой? Ну уж нет! Семейные традиции – это, конечно, замечательно, но сначала надо найти способ разобраться в наших отношениях безо всяких заветов предков.
- Я поняла, вы хотите, чтобы я просвечивала всех на предмет дара,
и будем тогда лечить только талантливых, - пошутила я
- Нет, абсолютно серьезно ответил Дымов. - Лечить будем абсолютно всех, но талантам сможем еще и помочь побыстрее раскрыть себя.
Мне вспомнилась история, которую любил рассказывать Анхель.
Дружили три студента: журналист, пианист и физик. И институты окончив, продолжали встречаться регулярно. Журналист свои первые статьи про друзей написал. Вскоре после этого пианист международный конкурс выиграл, а через несколько лет физик изобрел прибор, показывающий уровень таланта. Собрал он друзей, чтобы первые замеры сделать. И что? Самый высокие показатели оказались именно у журналиста, открывшего таланты пианиста и физика.
- Так что тебе Иван рассказывал, - словно и не было воспоминаний о валторне, - повторил Дымов.
- Не отстанете, да?- обреченно спросила я. И начала рассказывать.
- Это известная скрябинская байка, выслушав меня, после нескольких минут молчания произнес доктор, - но ты точно уверена, что Ваня ничего больше не добавлял?
- Все, что помнила, рассказала.
- А про ниточку с иголочкой ничего не говорил?
И тут я, как наяву, услышала голос Скрябина «Не стоит дергать за нитку, не завязав узелок», хотя была абсолютно уверена, что Иван эту фразу при ней не произносил.
- А за руку не брал? – продолжал допытываться Дымов.
- Да какая разница? Что вы меня так расспрашиваете, как будто от этого моя жизнь зависит?
- Не знаю, как жизнь, а судьба может. Постарайтесь вспомнить, а я потом объясню, почему считаю это важным.
- Могу открыть дверцу, - буркнула я, проведя рукой по лбу.
- Нет, давайте, голубушка, в этот раз другим путем пойдем.
И не успела я уточнить, про какой такой путь пойдет речь, как моих висков коснулись сильные пальцы доктора и я провалилась в собственные воспоминания.
Картинка была, словно в немом кино. Я не слышала ни единого слова Скрябина, зато очень четко видела, как он прикасается к моей ладони. Мне даже почудилось, что в воздухе мелькнула острая стальная игла и тянущаяся за ней блестящая серебристая нить.
Вынырнула я обратно в реальность достаточно резко. Немного кружилась голова, и хотелось пить. Доктор молча протянул мне стакан воды. «Действительно, обычная вода», - удивилась я, осушив стеклянную емкость.
- Так, что, Маша?- поторопил меня Степан Прокопьевич.
Я удивленно на него посмотрела.
- Разве вы сами не видели?
- Я не смотрел, а всего лишь помог вспомнить.
Пересказав увиденное «кино», я на минуту запнулась, решая, стоит ли говорить про иглу с ниткой. Дымов терпеливо ждал. Когда же я все же решилась и договорила, он вздохнул.
- Значит, все еще серьезнее, чем я думал. Простите, голубушка, Мария Андреевна, это моя вина. Надо было самому чай тогда заварить, но кто ж мог подумать, что такая бурная реакция получится…
Я невольно покраснела, вспомнив чаепитие в скрябинском доме и последующий сон.
Дымов встал, подошел к буфету, позвенел там чем-то и вернулся с узким графином из темно-зеленого стекла и двумя маленькими рюмками. Наполнив каждую ровно на половину, он плотно притер крышку к горлышку и протянул мне одну рюмку.
Я принюхалась. Пахло свежестью летнего луга. Но в то же время явно ощущалась легкая горчинка, как в меде из каштана. Немного грустно улыбнувшись мне, доктор выпил свою порцию. Поколебавшись, я сделала то же самое. Никаких неприятных ощущений не последовало.
- Это просто травяной сбор. Он снимает усталость, но не вызывает сонливости. Тот чай, что ты заварила у Вани, чем-то похож по составу на этот настой. Марфа называла его «Пробуждение чувств» и говорила, что его надо пить вдвоем тем, кто не равнодушен друг к другу. И утверждала, эту баночку просто так никто не возьмет, более того, не посмотрит на нее просто. Когда мы с Марфой точно знали, что нас никто не побеспокоит, и будет просто тихий теплый семейный вечер, мы выбирали именно такой напиток. Поэтому я был уверен, что ничего плохого после такого чаепития ни у тебя, ни у Вани не будет.
Почему у вас c Ваней все пошло по другому? Скорее всего, вы «зацепили» друг друга еще при первой встрече. Так бывает, просто очень редко, когда встречаются две истинные половинки, и судьба начинает подталкивать их друг к другу. А уж если предназначенные друг другу упрямятся и намеков не понимают, то получают они вместо намеков судьбоносные тычки.
- Стоп! – прервала я рассуждения Дымова, – подождите меня кормить рассуждениями про судьбоносную встречу. Я просто хочу получит ответ на совершенно не сложный вопрос: почему я чувствовала то, что происходило со Скрябиным?
Тут к горлу внезапно подкатила тошнота. Не дожидаясь моего разрешения, доктор достал из моей сумки пузырек (а я была уверена, что «подарочек» давно вынут) и влил несколько капель в рот. Организм тут же успокоился.
- Я же говорю, тычки, а вы оба не верите, - насмешливо проговорил профессор.
Я уже догадывалась, что опять схватила чужие ощущения, но как же не хотелось в это верить! И я упрямо возразила:
- Просто не позавтракала нормально, а перекус не очень качественный попался.
- Да-да, конечно, а то, что Ваньке сейчас так же плохо – это чистая случайность. Как и то, что на него действуют лекарства, принятые тобой.
- Что???
- Ты капельки выпила, Ивану полегчало. А теперь ему надо отдохнуть.
И, не успела я и глазом моргнуть, как Дымов, словно фокусник, достал еще один пузырек. Я сжала губы и хотела отодвинуться подальше, но мой организм решил сегодня играть против меня. Внезапно накатила слабость, а в голове начали стучать первые молоточки мигрени. Я прижала пальцы к вискам. Знакомая горечь обожгла рот, и я выключилась. На целых две минуты.
*******************************************************************************************
Пожалуй, первый раз в жизни Иван Скрябин оказался практически идеальным пациентом. Он абсолютно безропотно глотал прописанные доктором таблетки, пил принесенные Марфой и подставлял руку под капельницу и уколы. Да что ему было дело до курса лечения, когда волновало совсем другое! Он не задавал себе вопроса: как Маша? Да и к чему спрашивать, если он это просто чувствовал. Право же, скажи кто-то прежде из знакомых Скрябину, что на грани подсознания можно постоянно ощущать чьи-то эмоции, он бы просто рассмеялся. Не то, чтобы Иван совсем не верил в нечто не материальное, но будучи прагматиком, считал, что вся это мистическая чушь абсолютно его касаться не может. А вот коснулась. Потому как рационально объяснения происходящему Иван Андреевич подобрать не мог, а рассказать о происходящем даже близкому другу абсолютно не хотелось. Нет, Скрябин был абсолютно уверен, что и Дымов, и его жена внимательно выслушают и при этом не запишут в безумцы. Но ведь начнут сочувствовать и советовать! А вот этакого «удовольствия» вовсе не надо!
И Ваня следовал докторским рекомендациям, а когда ловил Машино ощущения дискомфорта или боли, неосознанно перетягивал к себе, желая хоть так помощь любимой. А то, что после этого ему самому становилось гораздо хуже, Скрябина совершенно не волновало.
К чему себя обманывать - он влюбился в Марию Ларину с самого первого взгляда, когда следуя зову интуиции, зашел в старую обувную мастерскую, в которой в юности пытался освоить сапожное дело. Странно, что она осталось на том же месте, и замки с тех давних времен не поменяли. Хотя, вполне возможно, это была не странность, а знак судьбы, который ему просто не удалось понять с первой попытки.
Иван невольно улыбнулся, вспомнив, с каким напором девушка требовала отремонтировать каблук. А он смотрел на неё и понимал, что вот с таким ярким солнышком был бы счастлив провести всю свою жизнь. Правда, солнышко в тот раз было достаточно сердитое, и Скрябин не придумал ничего лучше, как организовать срочную доставку новой пары обуви. Отдав её, он так увлекся, придумывая, как украсить сломанную туфельку стразами, что едва не опоздал на презентацию сети ателье. Успел, к счастью. Но отбыв необходимый официальный минимум на презентации, скорее отправился обратно в мастерскую доделывать сюрприз. Он представлял искреннее изумление Маши, когда он вручит ей коробку. Но вручать оказалось некому – Ларина улетела в отпуск. Конечно, Иван не обрадовался, но первый свой порыв - лететь вслед за ней сдержал и решил дождаться возвращения.
Сейчас, вспоминая всю цепочку их встреч и так и не состоявшихся объяснений, Скрябин думал, что дела могли несколько дней подождать, а признаваться в своих чувствах на берегу моря было бы гораздо приятнее. Но что сделано, то сделано. Осталось сбежать от Дымова, приехать к Маше и объясниться.
Словно подслушав крамольные мысли пациента, в палату вошел Дымов. Полюбовавшись на мечтательное выражение лица, быстро проверил показания приборов, просчитал пульс и присел на край кровати.
- Марфа, позвал он, - больной-то наш почти выздоровел.
Дверь открылась, впуская Марфу Архиповну. В руках у нею был большой термос.
- Вот и славно, отозвалась жена Дымова, - я, как чувствовала, укрепляющий настой с утра заварила.
Скрябин поморщился. Помнил он вкус этого укрепляющего. Как помнил и то, что против пары доктор и травница ему не выстоять, и пить все равно придется.
- Смотри, как морщится, - отчего-то радостно сказала Марфа, - значит, точно полегчало. А то я уж думала начинать пугаться, глядя, как Ваня все назначения твои послушно исполняет и мои отвары пьет.
Выпив кружку «полезной гадости», как он иногда называл напитки травницы, Иван уже собрался было встать с кровати, но Дымов его удержал.
- Подожди. Во-первых, после Марфиного отвара лучше минут пять полежать, а во-вторых, нам с тобой поговорить надо.
Скрябин опустил голову на подушку, а доктор продолжал.
- Думаю, ты уже понял, что с Машей вас сама судьба связала. Вот только она вас не просто связала, она еще и ниточки так перекрутила, что и разобраться невозможно.
- Степа, да ты что, меня уговариваешь?
- Да нет, Вань, я боюсь, теперь Машу придется уговаривать.
- Почему?
- Понимаешь, - мягко сказала Марфа Архиповна, - Маша сейчас в несколько раздраженном состоянии. Она, конечно, рада, что тебе легче, вот только побочные эффекты её не слишком радуют.
Давненько я не испытывала одновременно радости и раздражения. Нет, честно, то, что Скрябину стало лучше - это замечательно! И я даже готова еще выпить пару стаканов отваров или настоев для его здоровья. Вот только я совсем не уверена, что этим все и закончится. Из сказанного и недоговоренного Дымовым я поняла, что он считает нас с Иваном парой судьбы, что есть никаких сомнений, что мы бы обязательно встретились, у него не было. Как и в том, что мы обязательно будем вместе.
Нет, Скрябин – мужик замечательный, кто же спорит. И умный, и симпатичный, и с деловой хваткой. И общаться мне с ним комфортно. Но вот только представьте себе, что вы не просто навсегда связаны с мужчиной (пусть даже и любимым), но вынуждены постоянно следить за его здоровьем (впрочем, как и за своим), чтобы это никаким зеркальным негативом не отразилось на второй половинке.
И сколько мы так оба выдержим?
Кстати, это хорошая мысль. Надо, пожалуй, предложить «схвахе» доктору помочь Ивану восстановиться, и сделать это максимально качественно. Так что интернет и Анхель в помощь…
Быстренько пробежавшись по статьям о здоровом образе жизни и заполучив пару советов от Анхеля (люблю друзей, выдающих быстро нужную информацию и при этом не задающих дурацких вопросов), я допила оставленный Марфой укрепляющий отвар и помчалась к Скрябину в больницу.
Некоторое недоумение на лицах меня слегка удивило, но не остановило. И я ринулась в вербальную атаку, готовая подбирать новые и новые аргументы для достижения цели. К счастью, долго уговаривать Дымова не пришлось. Похоже, Степан Прокопьевич так обрадовался моей сознательности (а, может, считал, что у нас так будет больше шансов объясниться), что мгновенно организовал нам путевки. Забавно, но в том месте я уже была пару раз и неплохо знала пару инструкторов по лечебной физкультуре и нескольким фитнес программам.
Ну что ж, держитесь, Иван Андреевич, здоровье я вам обеспечу!
***
Иван не понимал сам себя. Казалось бы, вот она Маша, рядом. Выгони чету Дымовых из палаты, схвати девушку, обними, поцелуй, да и признайся, наконец, в любви.
Но… (и отчего всегда возникает это «но»?) не успел. Маша не вошла, она просто стремительно ворвалась в палату. И, уговорив доктора принять её помощь, так же молниеносно из неё выскочила.
Конечно, я несколько расстроился. А потом подумал: «Да ладно, мы же две недели будем вместе, уж там-то точно обойдется без свидетелей.»
Как же я ошибся! Стоило нам прибыть на место, и девушку словно подменили! Нет, она не перестала быть милой. Но право же, даже Дымов не подходил с такой дотошностью к заботе о моем здоровье! А Маша превратилась в счетчик калорий и нагрузок. Мой день был расписан по минутам. Утренние пробежки по берегу моря, тренировки, гидромассаж, восстанавливающие процедуры…
Поговорить и объясниться! Ха, да у меня еле хватало сил не показать вечером, что я едва стою на ногах от усталости. И как Маше удавалось оставаться все время бодрой и довольной жизнью? Занималась-то она наравне со мной…
***
Нет, свои силы я явно переоценила! Конечно, я всегда старалась не запускать себя и регулярно ходила в тренажерку, периодически договариваясь о персональных тренировках. Но не в таком же темпе! А тут, «заботясь» о Скрябине, я выстроила для него достаточно суровый график занятий, уверенная, что смогу легко договориться с известными тренерами о немного различных для нас уровне тренировок. Как назло, знакомые мне ребята буквально накануне улетели в отпуск. К тому же, заботливый доктор подготовил не только медкарту Скрябина, но и мою. И, словно по насмешке судьбы, оказалось, что нам обоим выдали практически одинаковые рекомендации. Спасалась я только в часы индивидуальных тренировок Скрябина. Тренер категорически был против моего присутствия, решив, что я буду слишком сильным отвлекающим фактором. И слава богу! Так я хотя бы успевала нормально, а не «правильно» поесть и немного прийти в себя.
Впрочем, с главной задачей - избежать объяснения я справлялась пока замечательно. Первые несколько дней Скрябин еще пытался пригласить меня на вечернюю прогулку по берегу моря, но я успешно отговаривалась расслабляющими ванночками, обертываниями и массажами. Почему? Смешно признаться, но я просто боялась. Боялась не угадать эту строчку заговора, соединяющего судьбы, и потерять Ивана навсегда. Да, я прекрасно могла притворяться не влюбленной, но на самом-то деле все было абсолютно не так. Иван мне нравился. Нет, не так. Он мне ОЧЕНЬ нравился. Иногда мне казалось, что я просто предугадываю его следующую фразу, как и он мою. Более того, я прекрасно видела, что и он ко мне не равнодушен. И что же? Перечеркнуть зарождающиеся отношения какой-то дурацкой строчкой? Ну уж нет! Семейные традиции – это, конечно, замечательно, но сначала надо найти способ разобраться в наших отношениях безо всяких заветов предков.
