За эти дни Повелитель помог ему завоевать домен — весь, полностью. Бывший Князь из-за собственного упорства сложил голову, как и некоторые правители приделов, но кое-кто оказался умнее. Домен окружил непроницаемый для не принёсших клятву новому Владыке барьер. Хорошо, что Император не очень скоро об этом узнает: Князь Сатваррш не относился к сильнейшей десятке.
У него теперь была своя десятка — самые верные, наделённые Повелителем могуществом. Впрочем, лишь Шеррахт был удостоен подарка в виде полной неуязвимости… на то время, которое понадобится для приведения Иштанкарра под руку новых богов. Но об этом нюансе никто не знал, конечно. Рука сама потянулась к амулету, ещё совсем недавно воспринимавшемуся как ошейник. Теперь это символ власти — неограниченный доступ к силе Тьмы, а при проведении короткого ритуала и вовсе способ напрямую связаться с Повелителем.
Энджиал оказался очень щедр и бесконечно милостив. С новыми силами, с армией, которая теперь была у Шеррахта, завоевание мира уже не казалось такой запредельной задачей. Начнёт он с небольших доменов, которые дадут необходимое число воинов. Осознав, что под его властью демоны становятся более сильными и менее уязвимыми, многие и сами придут, что тоже очень неплохо. Потом настанет черёд сильных Князей и их доменов. Причём уже через год-два не будет играть значительной роли даже возможное объединение противников.
А затем он свергнет и Императора, став Владыкой мира. Не то чтобы Шеррахт к этому когда-либо стремился, или даже вообще задумывался — слишком мелким и слабым он всегда был на фоне главных монстров Иштанкарра. Предел мечтаний — стать Князем. Но сейчас вопрос выбора даже не стоял. Ради того, чтобы вернуть Кокон Жизни и дать наконец родиться самому важному для него (после Повелителей, конечно) существу, демон готов выполнить любой приказ.
Хват Раднес обливался потом, несмотря на довольно прохладную погоду. Она возвращалась! Из замка примчался кухонный мальчишка, его троюродный племянник, чтобы предупредить, что дозорные встретили кортеж и скоро, в течение получаса, Повелительница прибудет в замок. Хват только и успел разослать пацанят по домам, чтоб собрали всех оставшихся в деревне для торжественной встречи и изъявления покорности новой хозяйке.
Хозяйка. Повелительница… То, как она потребовала себя величать, казалось забавным лишь вначале. Даже король не догадался возжелать такого обращения, а тут какая-то баронесса. Впрочем, рабам роптать не положено, знай — исполняй волю господина и уповай на его милость и хорошее настроение: авось и проживёшь достаточно долго и порой даже неплохо. Как сам Хват — будучи старостой призамковой деревни, главной в баронстве (хотя, в чём главенствовать среди трёх деревень?), он давно забыл, что является рабом, как и другие крестьяне и ремесленники. Они все забыли, привыкнув к неспешной спокойной жизни без зоркого ока хозяина, которому было откровенно наплевать на собственность в глухой глубинке.
Управляющий Рутгард, из свободных, особо не настаивал на ревностном соблюдении приличий, не сильно обращал внимание на их внешний вид — лишь бы только крестьяне выполняли все свои обязанности по поддержанию жизни и порядка в замке, вели себя тихо и почтительно, исправно платили налоги, да присылали ему и нескольким гарнизонным офицерам девок для согрева постели.
Постепенно, далеко не сразу, деревенские становились смелее, чувствовали себя свободнее и начинали делать ошибки, непростительные рабам. Со временем люди даже перестали бояться выходить из дома без ошейника, а последние года четыре так вообще никто их не надевал, кроме как во время поездки в город в соседнем баронстве.
Они стали беспечными, никто не направлял, не напоминал простую истину, что ничто хорошее не может продолжаться не только вечно, но даже и сколь-нибудь долго. Впрочем, пятнадцать лет свободы и так слишком много, чтобы суметь сразу перестроиться на «правильное поведение». Хуже всего ситуация с молодёжью.
Нет, родители ни в коей мере не пренебрегали своим долгом, не относились спустя рукава к обучению отпрысков основам существования в Лируане, не забывали вкладывать в юные головы знания. Просто эти юные головы, многие из которых уже давно выросли и даже сами успели стать родителями, никогда не чувствовали на собственных шкурах безжалостность хозяйской плети, а то и кнута, не сидели в застенках на хлебе и воде, не служили развлечением в жестоких забавах господ, не желали ощущать себя… рабами. И не понимали, что от их желания ровным счётом ничего не зависит.
Известие, круто изменившее жизнь жителей Плестинки, пришло в замок почти полтора месяца назад: граф крупно проигрался и баронство в качестве выигрыша переходит новому владельцу. В тот день Хват ушёл из замка совершенно раздавленным морально — дурные предчувствия разрывали душу. Благородный (3) Рутгард равнодушно поставил его в известность о содержимом письма из земельного министа (4) и милостиво разрешил идти.
Нет, крестьяне не думали, что они навсегда остались без твёрдой хозяйской руки и что ситуация неизменна, но… Просто забыли, выкинули из головы мысли, не задумываясь о будущем. И теперь вот, как обухом по голове. Но даже ошеломление, в котором находился староста, не помешало ему почувствовать, что управляющий и сам несколько напряжён и растерян.
Растерянными чувствовали себя все жители Плестинки, только молодёжь недоумевала: чего это взрослые так переполошились? Подумаешь, хозяин поменялся. Кому в здравом уме придёт в голову дурная мысль ехать в их глушь? Ну, может, нагрянет с проверкой, осмотреть новые владения, а потом всё вернётся на круги своя. Хотел бы и Хват столь же беспечно относиться к новости, но часть тела, ответственная за чутьё на неприятности, болезненно ныла.
Ещё неделю деревню колобродили домыслы, а потом пришло очередное письмо с объявлением имени нового хозяина. Точнее — хозяйки, молодой баронессы Анжелики дер’Моншел. Женщина. Да ещё и не из Дитарии, судя по имени рода, а откуда-то с запада, Милогар или Ронезия.
Все выдохнули с облегчением: чтоб женщина, да ещё молодая, да ещё чужачка, потащилась к демонам на закорки? Чего богов смешить? Выдохнули и расслабились, как оказалось впоследствии — совершенно напрасно. Хват же тогда лишь удивился: говорили, что замок проигран, в лики (5), кажется, но как тогда владельцем оказалась женщина?
О том, что баронесса таки решила приехать, все узнали спустя три дня лишь благодаря хорошим отношениям между Рутгардом и Криспаной, главой Листевины — самого близкого к ним города со стационарным порталом, находящегося почти в дне пути (это если на телеге, в бодром темпе). Криспана связался с замком по кристаллу дальневидения почти сразу и сообщил толком не проснувшемуся Рутгарду, что час назад через портал прошла довольно большая группа наёмников (все иноземцы, одеты не по-здешнему, вооружены до зубов), сопровождающая юную аристократку, путешествующую верхом(!) и предъявившую документы на имя Анжелики дер’Моншел, а также верительные грамоты на владение баронством Плест.
Какая суматоха поднялась в замке! Да и в деревне не меньшая.
Значит, хозяйка не просто молодая, а даже юная. И ничего хорошего в этом не было — юности свойственна горячность, а ожидать робости и мягкости от девицы, путешествующей в окружении мужчин, да ещё и верхом, точно не стоило. Нет, определённо, его тылы не врали, беспокоя Хвата предчувствиями. О боги! Ошейники!!! Внезапная мысль поразила дрожью ужаса: рабам нельзя ходить без ошейников, иначе неминуемая смерть! Таков закон всех королевств Лируана, непреложный, как смена дня и ночи. Хват опрометью кинулся из дома, собирая по пути всех взрослых — ребятня в этом вопросе бесполезна как помощники.
И, конечно, обойтись без проблем не могло — молодёжь, из особо задиристых и наглых, напрочь отказывалась ходить в ошейниках. Конечно, они не были глупы, чтобы не знать о наказании, как и не были столь безрассудны, чтобы рискнуть сыграть со Смертью в догонялки. Просто решили, что спрячутся, а когда новая хозяйка «налюбуется» на столь унылые места (каковым всё, безусловно, покажется молодой городской аристократке, привыкшей к кавалерам и балам) и сбежит из своего приобретения к веселью и нарядам, всё пойдёт по-старому.
Хвату хотелось бы тоже в это верить, но он занимал свой пост ещё и потому, что умел предчувствовать подлянки судьбы, и в душе мужчина готовился к похоронам. Пяти, как минимум, и то, если хозяйка позволит. Но надеяться на лучший исход, тем не менее, дурные предчувствия не мешали.
К полудню от границ дальнего леса отделилось облако пыли и в ровном темпе двинулось по дороге. Вскоре к деревне подъезжал внушительный отряд — со слов Рутгарда Хват даже представить себе не мог, что настолько внушительный. Человек пятьдесят, а то и больше — прямо-то разглядывать не будешь, ещё накажут за дерзость. Это при том, что в замке уже есть тридцать воинов под командованием трёх десятников.
Кому что, а у старосты сразу мелькнула мысль об увеличении нагрузки на кухне и расходов на прокорм такой прорвы здоровых мужчин. Всё это пронеслось в голове, пока он, наравне с остальными высыпавшими из домов крестьянами, падал на колени — не дело рабам перед хозяином стоять.
Кавалькада затормозила и, после недолгого молчания, в воздухе зазвенел девичий голосок.
— Кто в деревне старший?
Хват поклонился, утыкаясь лбом в землю.
— Я, госпожа, староста Плестинки Хват Раднес.
— Госпожа я для своих воинов, староста, рабы должны ко мне обращаться Повелительница. Встань!
О как загнула! Но его дело маленькое — выполнять приказы. Поднимаясь с колен, Хват украдкой разглядывал новую хозяйку. Что сказать, девица очень уж хороша, но и смела и резка при этом. А потом он неприлично открыл рот, разглядев ближайших спутников баронессы. Странный зверь, смутно похожий на полосатых зварков (6), но гораздо крупнее и необычного окраса, и самый настоящий… эльтау (7). Тоже непривычный, резкий и хищный, да волосы дикой расцветки, а так — один в один. Вот только Хват ни разу не слышал, чтобы гордые лесные воители путешествовали с людьми. После небольшой заминки староста всё же вспомнил, что надо бы ответить новой хозяйке.
— Как пожелаете, Повелительница.
— Хорошо. За ненадлежащее обращение буду наказывать. Донеси это до всех жителей. Вечером я жду всех во дворе замка на принесение клятвы верности и замену ошейников. И если я говорю всех, это значит всех! Понятно?
Хват понурил голову — глупый молодняк ожидаемо попал в переделку. Надо постараться убедить дурней не играть с огнём.
— Да, го… Повелительница.
Мужчина вжал голову в плечи, ожидая обещанного наказания, но дождался лишь удовлетворённого хмыка. Пронесло на первый раз. А отряд уже сорвался с места, направляясь в замок. Переведя дыхание, Хват медленно повернулся к встающим людям.
— Ох, чую, други мои, кончилась наша вольготная да спокойная жизнь.
И уже вечером его слова полностью подтвердились.
Желание баронессы сменить им ошейники не было обычным. Ну что в той кожаной полоске? Есть и есть, символизирует их статус. Разве что деткам их меняли по мере роста, а после совершеннолетия выдавали постоянные, на всю жизнь. Зачем всем менять? Ох, неспроста то задумалось, неспроста… Только что они могут изменить? А вот молодых бунтарей надо найти и заставить явиться на общий сбор как полагается. Прямое неисполнение приказа весьма чревато.
К сожалению, молодёжь спряталась крайне умело. Делать нечего, и с тяжёлым сердцем староста повёл деревенских в замок, предупредив всё же, что если хозяйка спросит впрямую о том, все ли пришли, врать он не станет — жизнь мужчине пока ещё была дорога. Народ нахмурился, но промолчал: все прекрасно понимали Хвата, наоборот, многие даже ворчали на нерадивых молодчиков, поставивших своим поведением под удар всю деревню. Надежда была лишь на то, что баронесса не станет сильно вникать. А в остальном постарались выполнить приказ в точности. Велено было прийти всем, и потому бабы тащили даже младенчиков — лучше пусть над ними посмеётся новая хозяйка с воинами, чем накажут за недостаточную исполнительность.
Пришедших крестьян загнали во внутренний двор, где уже собрались все мужики из местного гарнизона и замковые слуги, и поставили на колени. А напряжённо и испуганно молчащую толпу окружили пришлые наёмники. Их не заставили долго ждать: двое воинов вынесли во двор удобное кресло и поставили на помост… для наказаний. Возле помоста появился незнакомый пожилой мужчина и замер с листом и самописцем наготове, а рядом с ним те же воины поставили небольшой стол с накрытым полотенцем коробом.
Следом появилась и хозяйка, с величавым достоинством села на импровизированный трон и окинула стоящую перед ней толпу цепким взглядом. В дрожь бросало не только от этого взгляда — холодного, равнодушного, умного, — но и от спутников девушки. Зверь вёл себя как разумный: не ограниченный ни цепью, ни приказами, казалось, он сам знает, что должен делать. И эльтау за правым плечом. Осознанный наконец факт, что баронессе служит представитель расы, никогда и никому не подчиняющейся, заставил поползти по спине струйки холодного пота. Лишь сейчас Хват начал реально бояться.
— Итак, меня зовут Анжелика дер’Моншел, с недавнего времени — ваша новая хозяйка, — спокойный голос без каких-либо усилий разнёсся над толпой. — В последний раз напоминаю всем рабам, что обращаться ко мне они должны «Повелительница». Знаю, что это непривычно, но таковы мои правила. Особо забывчивым наверняка поможет плеть. Сейчас каждый из вас будет подходить к столу и надевать новый ошейник — детям младше двенадцати это сделают родители — потом сообщать своё имя Благородному Тиуру. Чёрные для мужчин, серые для женщин. Очерёдность соблюдаете семьями, ошейник надо просто приложить к шее и соединить концы.
Глухой гул собравшихся резонировал в голове с панической мыслью: «просто соединить концы» можно только у магических ошейников. А это означало потерю даже призрачной видимости свободы. Снять такой может только хозяйка или лицо с нейтрализующим заклятье ключом. Об этом в Лируане знал любой раб. Знал и молился Великой Калише, чтобы его минула такая судьба. В ответ на волнение за спинами раздался тихий лязг оружия, и тишина была восстановлена. Выбора не существовало. Никогда. Хват первый сделал шаг к помосту, в душе проклиная своё «высокое» положение.
Триста пятьдесят с небольшим крестьян и слуг, тридцать воинов (те же бывшие крестьяне) — процесс «переодевания» не занял больше двух часов. Новые ошейники бесшумно смыкались вокруг горла сплошной лентой, напуганные дети начали хныкать — кожаные полоски надели даже младенцам. Баронесса поморщилась и после того, как все рабы выполнили приказ, объявила:
— Терпеть не могу лишний шум. Ошейники у детей настроены так, что если в течение десяти минут родители не успокаивают рёв, те просто и без затей лишат их голоса, надолго. В ваших интересах следить за отпрысками и вовремя объяснить им последствия капризов. Кроме того, отныне ошейники надеваются единожды, через день после рождения, и растут вместе со своими подопечными. Естественно, эти милые вещицы будут контролировать и ваше послушание, а при необходимости — наказывать.
У него теперь была своя десятка — самые верные, наделённые Повелителем могуществом. Впрочем, лишь Шеррахт был удостоен подарка в виде полной неуязвимости… на то время, которое понадобится для приведения Иштанкарра под руку новых богов. Но об этом нюансе никто не знал, конечно. Рука сама потянулась к амулету, ещё совсем недавно воспринимавшемуся как ошейник. Теперь это символ власти — неограниченный доступ к силе Тьмы, а при проведении короткого ритуала и вовсе способ напрямую связаться с Повелителем.
Энджиал оказался очень щедр и бесконечно милостив. С новыми силами, с армией, которая теперь была у Шеррахта, завоевание мира уже не казалось такой запредельной задачей. Начнёт он с небольших доменов, которые дадут необходимое число воинов. Осознав, что под его властью демоны становятся более сильными и менее уязвимыми, многие и сами придут, что тоже очень неплохо. Потом настанет черёд сильных Князей и их доменов. Причём уже через год-два не будет играть значительной роли даже возможное объединение противников.
А затем он свергнет и Императора, став Владыкой мира. Не то чтобы Шеррахт к этому когда-либо стремился, или даже вообще задумывался — слишком мелким и слабым он всегда был на фоне главных монстров Иштанкарра. Предел мечтаний — стать Князем. Но сейчас вопрос выбора даже не стоял. Ради того, чтобы вернуть Кокон Жизни и дать наконец родиться самому важному для него (после Повелителей, конечно) существу, демон готов выполнить любой приказ.
ГЛАВА 5. Лируан
Хват Раднес обливался потом, несмотря на довольно прохладную погоду. Она возвращалась! Из замка примчался кухонный мальчишка, его троюродный племянник, чтобы предупредить, что дозорные встретили кортеж и скоро, в течение получаса, Повелительница прибудет в замок. Хват только и успел разослать пацанят по домам, чтоб собрали всех оставшихся в деревне для торжественной встречи и изъявления покорности новой хозяйке.
Хозяйка. Повелительница… То, как она потребовала себя величать, казалось забавным лишь вначале. Даже король не догадался возжелать такого обращения, а тут какая-то баронесса. Впрочем, рабам роптать не положено, знай — исполняй волю господина и уповай на его милость и хорошее настроение: авось и проживёшь достаточно долго и порой даже неплохо. Как сам Хват — будучи старостой призамковой деревни, главной в баронстве (хотя, в чём главенствовать среди трёх деревень?), он давно забыл, что является рабом, как и другие крестьяне и ремесленники. Они все забыли, привыкнув к неспешной спокойной жизни без зоркого ока хозяина, которому было откровенно наплевать на собственность в глухой глубинке.
Управляющий Рутгард, из свободных, особо не настаивал на ревностном соблюдении приличий, не сильно обращал внимание на их внешний вид — лишь бы только крестьяне выполняли все свои обязанности по поддержанию жизни и порядка в замке, вели себя тихо и почтительно, исправно платили налоги, да присылали ему и нескольким гарнизонным офицерам девок для согрева постели.
Постепенно, далеко не сразу, деревенские становились смелее, чувствовали себя свободнее и начинали делать ошибки, непростительные рабам. Со временем люди даже перестали бояться выходить из дома без ошейника, а последние года четыре так вообще никто их не надевал, кроме как во время поездки в город в соседнем баронстве.
Они стали беспечными, никто не направлял, не напоминал простую истину, что ничто хорошее не может продолжаться не только вечно, но даже и сколь-нибудь долго. Впрочем, пятнадцать лет свободы и так слишком много, чтобы суметь сразу перестроиться на «правильное поведение». Хуже всего ситуация с молодёжью.
Нет, родители ни в коей мере не пренебрегали своим долгом, не относились спустя рукава к обучению отпрысков основам существования в Лируане, не забывали вкладывать в юные головы знания. Просто эти юные головы, многие из которых уже давно выросли и даже сами успели стать родителями, никогда не чувствовали на собственных шкурах безжалостность хозяйской плети, а то и кнута, не сидели в застенках на хлебе и воде, не служили развлечением в жестоких забавах господ, не желали ощущать себя… рабами. И не понимали, что от их желания ровным счётом ничего не зависит.
Известие, круто изменившее жизнь жителей Плестинки, пришло в замок почти полтора месяца назад: граф крупно проигрался и баронство в качестве выигрыша переходит новому владельцу. В тот день Хват ушёл из замка совершенно раздавленным морально — дурные предчувствия разрывали душу. Благородный (3) Рутгард равнодушно поставил его в известность о содержимом письма из земельного министа (4) и милостиво разрешил идти.
Нет, крестьяне не думали, что они навсегда остались без твёрдой хозяйской руки и что ситуация неизменна, но… Просто забыли, выкинули из головы мысли, не задумываясь о будущем. И теперь вот, как обухом по голове. Но даже ошеломление, в котором находился староста, не помешало ему почувствовать, что управляющий и сам несколько напряжён и растерян.
Растерянными чувствовали себя все жители Плестинки, только молодёжь недоумевала: чего это взрослые так переполошились? Подумаешь, хозяин поменялся. Кому в здравом уме придёт в голову дурная мысль ехать в их глушь? Ну, может, нагрянет с проверкой, осмотреть новые владения, а потом всё вернётся на круги своя. Хотел бы и Хват столь же беспечно относиться к новости, но часть тела, ответственная за чутьё на неприятности, болезненно ныла.
Ещё неделю деревню колобродили домыслы, а потом пришло очередное письмо с объявлением имени нового хозяина. Точнее — хозяйки, молодой баронессы Анжелики дер’Моншел. Женщина. Да ещё и не из Дитарии, судя по имени рода, а откуда-то с запада, Милогар или Ронезия.
Все выдохнули с облегчением: чтоб женщина, да ещё молодая, да ещё чужачка, потащилась к демонам на закорки? Чего богов смешить? Выдохнули и расслабились, как оказалось впоследствии — совершенно напрасно. Хват же тогда лишь удивился: говорили, что замок проигран, в лики (5), кажется, но как тогда владельцем оказалась женщина?
О том, что баронесса таки решила приехать, все узнали спустя три дня лишь благодаря хорошим отношениям между Рутгардом и Криспаной, главой Листевины — самого близкого к ним города со стационарным порталом, находящегося почти в дне пути (это если на телеге, в бодром темпе). Криспана связался с замком по кристаллу дальневидения почти сразу и сообщил толком не проснувшемуся Рутгарду, что час назад через портал прошла довольно большая группа наёмников (все иноземцы, одеты не по-здешнему, вооружены до зубов), сопровождающая юную аристократку, путешествующую верхом(!) и предъявившую документы на имя Анжелики дер’Моншел, а также верительные грамоты на владение баронством Плест.
Какая суматоха поднялась в замке! Да и в деревне не меньшая.
Значит, хозяйка не просто молодая, а даже юная. И ничего хорошего в этом не было — юности свойственна горячность, а ожидать робости и мягкости от девицы, путешествующей в окружении мужчин, да ещё и верхом, точно не стоило. Нет, определённо, его тылы не врали, беспокоя Хвата предчувствиями. О боги! Ошейники!!! Внезапная мысль поразила дрожью ужаса: рабам нельзя ходить без ошейников, иначе неминуемая смерть! Таков закон всех королевств Лируана, непреложный, как смена дня и ночи. Хват опрометью кинулся из дома, собирая по пути всех взрослых — ребятня в этом вопросе бесполезна как помощники.
И, конечно, обойтись без проблем не могло — молодёжь, из особо задиристых и наглых, напрочь отказывалась ходить в ошейниках. Конечно, они не были глупы, чтобы не знать о наказании, как и не были столь безрассудны, чтобы рискнуть сыграть со Смертью в догонялки. Просто решили, что спрячутся, а когда новая хозяйка «налюбуется» на столь унылые места (каковым всё, безусловно, покажется молодой городской аристократке, привыкшей к кавалерам и балам) и сбежит из своего приобретения к веселью и нарядам, всё пойдёт по-старому.
Хвату хотелось бы тоже в это верить, но он занимал свой пост ещё и потому, что умел предчувствовать подлянки судьбы, и в душе мужчина готовился к похоронам. Пяти, как минимум, и то, если хозяйка позволит. Но надеяться на лучший исход, тем не менее, дурные предчувствия не мешали.
К полудню от границ дальнего леса отделилось облако пыли и в ровном темпе двинулось по дороге. Вскоре к деревне подъезжал внушительный отряд — со слов Рутгарда Хват даже представить себе не мог, что настолько внушительный. Человек пятьдесят, а то и больше — прямо-то разглядывать не будешь, ещё накажут за дерзость. Это при том, что в замке уже есть тридцать воинов под командованием трёх десятников.
Кому что, а у старосты сразу мелькнула мысль об увеличении нагрузки на кухне и расходов на прокорм такой прорвы здоровых мужчин. Всё это пронеслось в голове, пока он, наравне с остальными высыпавшими из домов крестьянами, падал на колени — не дело рабам перед хозяином стоять.
Кавалькада затормозила и, после недолгого молчания, в воздухе зазвенел девичий голосок.
— Кто в деревне старший?
Хват поклонился, утыкаясь лбом в землю.
— Я, госпожа, староста Плестинки Хват Раднес.
— Госпожа я для своих воинов, староста, рабы должны ко мне обращаться Повелительница. Встань!
О как загнула! Но его дело маленькое — выполнять приказы. Поднимаясь с колен, Хват украдкой разглядывал новую хозяйку. Что сказать, девица очень уж хороша, но и смела и резка при этом. А потом он неприлично открыл рот, разглядев ближайших спутников баронессы. Странный зверь, смутно похожий на полосатых зварков (6), но гораздо крупнее и необычного окраса, и самый настоящий… эльтау (7). Тоже непривычный, резкий и хищный, да волосы дикой расцветки, а так — один в один. Вот только Хват ни разу не слышал, чтобы гордые лесные воители путешествовали с людьми. После небольшой заминки староста всё же вспомнил, что надо бы ответить новой хозяйке.
— Как пожелаете, Повелительница.
— Хорошо. За ненадлежащее обращение буду наказывать. Донеси это до всех жителей. Вечером я жду всех во дворе замка на принесение клятвы верности и замену ошейников. И если я говорю всех, это значит всех! Понятно?
Хват понурил голову — глупый молодняк ожидаемо попал в переделку. Надо постараться убедить дурней не играть с огнём.
— Да, го… Повелительница.
Мужчина вжал голову в плечи, ожидая обещанного наказания, но дождался лишь удовлетворённого хмыка. Пронесло на первый раз. А отряд уже сорвался с места, направляясь в замок. Переведя дыхание, Хват медленно повернулся к встающим людям.
— Ох, чую, други мои, кончилась наша вольготная да спокойная жизнь.
И уже вечером его слова полностью подтвердились.
Желание баронессы сменить им ошейники не было обычным. Ну что в той кожаной полоске? Есть и есть, символизирует их статус. Разве что деткам их меняли по мере роста, а после совершеннолетия выдавали постоянные, на всю жизнь. Зачем всем менять? Ох, неспроста то задумалось, неспроста… Только что они могут изменить? А вот молодых бунтарей надо найти и заставить явиться на общий сбор как полагается. Прямое неисполнение приказа весьма чревато.
К сожалению, молодёжь спряталась крайне умело. Делать нечего, и с тяжёлым сердцем староста повёл деревенских в замок, предупредив всё же, что если хозяйка спросит впрямую о том, все ли пришли, врать он не станет — жизнь мужчине пока ещё была дорога. Народ нахмурился, но промолчал: все прекрасно понимали Хвата, наоборот, многие даже ворчали на нерадивых молодчиков, поставивших своим поведением под удар всю деревню. Надежда была лишь на то, что баронесса не станет сильно вникать. А в остальном постарались выполнить приказ в точности. Велено было прийти всем, и потому бабы тащили даже младенчиков — лучше пусть над ними посмеётся новая хозяйка с воинами, чем накажут за недостаточную исполнительность.
Пришедших крестьян загнали во внутренний двор, где уже собрались все мужики из местного гарнизона и замковые слуги, и поставили на колени. А напряжённо и испуганно молчащую толпу окружили пришлые наёмники. Их не заставили долго ждать: двое воинов вынесли во двор удобное кресло и поставили на помост… для наказаний. Возле помоста появился незнакомый пожилой мужчина и замер с листом и самописцем наготове, а рядом с ним те же воины поставили небольшой стол с накрытым полотенцем коробом.
Следом появилась и хозяйка, с величавым достоинством села на импровизированный трон и окинула стоящую перед ней толпу цепким взглядом. В дрожь бросало не только от этого взгляда — холодного, равнодушного, умного, — но и от спутников девушки. Зверь вёл себя как разумный: не ограниченный ни цепью, ни приказами, казалось, он сам знает, что должен делать. И эльтау за правым плечом. Осознанный наконец факт, что баронессе служит представитель расы, никогда и никому не подчиняющейся, заставил поползти по спине струйки холодного пота. Лишь сейчас Хват начал реально бояться.
— Итак, меня зовут Анжелика дер’Моншел, с недавнего времени — ваша новая хозяйка, — спокойный голос без каких-либо усилий разнёсся над толпой. — В последний раз напоминаю всем рабам, что обращаться ко мне они должны «Повелительница». Знаю, что это непривычно, но таковы мои правила. Особо забывчивым наверняка поможет плеть. Сейчас каждый из вас будет подходить к столу и надевать новый ошейник — детям младше двенадцати это сделают родители — потом сообщать своё имя Благородному Тиуру. Чёрные для мужчин, серые для женщин. Очерёдность соблюдаете семьями, ошейник надо просто приложить к шее и соединить концы.
Глухой гул собравшихся резонировал в голове с панической мыслью: «просто соединить концы» можно только у магических ошейников. А это означало потерю даже призрачной видимости свободы. Снять такой может только хозяйка или лицо с нейтрализующим заклятье ключом. Об этом в Лируане знал любой раб. Знал и молился Великой Калише, чтобы его минула такая судьба. В ответ на волнение за спинами раздался тихий лязг оружия, и тишина была восстановлена. Выбора не существовало. Никогда. Хват первый сделал шаг к помосту, в душе проклиная своё «высокое» положение.
Триста пятьдесят с небольшим крестьян и слуг, тридцать воинов (те же бывшие крестьяне) — процесс «переодевания» не занял больше двух часов. Новые ошейники бесшумно смыкались вокруг горла сплошной лентой, напуганные дети начали хныкать — кожаные полоски надели даже младенцам. Баронесса поморщилась и после того, как все рабы выполнили приказ, объявила:
— Терпеть не могу лишний шум. Ошейники у детей настроены так, что если в течение десяти минут родители не успокаивают рёв, те просто и без затей лишат их голоса, надолго. В ваших интересах следить за отпрысками и вовремя объяснить им последствия капризов. Кроме того, отныне ошейники надеваются единожды, через день после рождения, и растут вместе со своими подопечными. Естественно, эти милые вещицы будут контролировать и ваше послушание, а при необходимости — наказывать.
