Серёга потянувшись так же весело подтвердил, копируя товарища Сухова:
– Эт' точно!
Встал со своего места и спросил задумавшуюся цыганку:
– Как у вас танцуют, почтенная Донка?
Не дожидаясь ответа, повернулся к Николаю Васильевичу:
– А сбацай-ка нам цыганочку, Клаус!
И Клаус сбацал. А Серёга, как настоящий цыган, плясал, погрузившись в танец. Молодёжь, не выдержав и минуты, присоединилась к нему. Николай Васильевич играет, я смотрю. Как жаль, что я не умею танцевать цыганочку! Ромны погладила меня по руке:
– Ты научишься, майкэ Тигра. Это просто. Отпусти свою душу в полёт.
В цыганский табор нас запихнул Карл. После того, как я пересказала ему предупреждение покойного мага. Для контроля мы подняли ещё и городского архивариуса. Он оказался обычным человеком, и работать было проще. Карл внимательно выслушал старичка, минуту помолчал, потом спросил меня:
– Ты думаешь, этот мальчик – шестая жертва?
– Это ты мне скажи, Карл. Вы с Мартином его допрашивали. Из какой он семьи и кто его родственники?
– Похоже – он. И что вы предлагаете?
Вопрос обращён к ребятам. Я всё время боюсь, что им придёт в голову допрашивать Карла на предмет местонахождения Мартина. Конечно, Карл – маг. И ребятам это известно. Карл предусмотрительно друга с собой не взял. Николай Васильевич задал встречный вопрос:
– Ритуал запущен, и остановить его, как нам сказали, нельзя. Разве что перебить всех участников? Или предполагаемый объект приложения сил?
Глаза Карла медленно сузились. Он не ожидал проявления интеллекта от такого громилы, каким выглядит Клаус. Серёга – опаснее на порядок, но смотрится абсолютным лохом. Такому надо долго учиться. Ровным голосом наследник дона Джованни произнёс:
– Нам вряд ли удастся достать всех участников. А объект, предполагаю, вообще не здесь. Элементарная предосторожность.
Серёга безмятежно улыбнулся магу. Одобряет. И обратился ко мне:
– Почему ты спрашивала, что случится, если последняя жертва оживёт, Тигра? Такое возможно?
Тишина разливается вокруг нас туманом. Я, по-незнанию, влезла в непозволительное? Карл, не глядя на меня, говорит:
– Тигра сильный некромант. Очень сильный. Но оживить...
Неупокоенный ещё, архивариус сказал:
– Кощунство.
Вот блин! И что теперь делать? Отвечаю всем:
– Душа мальчика ещё здесь. Это не будет реанимацией, потому что тело мертво. И не будет воскрешением, потому что душу придётся прикреплять к восстановленному телу. Я называю это "оживляж". У мальчика не будет детей – тело мертво больше трёх суток. Но он будет жив, и проживёт до смерти.
Николай Васильевич ехидным голосом задаёт ожидаемый вопрос:
– А если ему кирпич на голову упадёт?
Не менее ехидно цитирую Воланда, внушительным, по-Булгакову, голосом:
– "Кирпич ни с того ни с сего, никому и никогда на голову не свалится" (© М. Булгаков "Мастер и Маргарита"). – Потом, раскланявшись, на смешки ребят, продолжаю. – Он будет обычным смертным человеком. Только стерильным. Некромант не Господь Бог.
Архивариус прошипел: "Богомерзость". И я, поскольку он уже не был нужен, сказала: "Покойся с миром". Старика втянуло в могилу, все мужчины синхронно передёрнули плечами. Начинаю чувствовать себя отщепенкой. Николай Васильевич говорит:
– Мальчика надо будет скрыть на какое-то время. На случай, если прерванный ритуал, по инерции, продолжится.
Хлопаю глазами. Такое мне в голову не пришло. А ведь я тоже физику учила. И не только в школе, но и в институте. Инерция... Карл спрашивает:
– И на какой же минимальный срок это нужно?
Николай Васильевич сказал то, о чём мы втроём подумали:
– Сорок дней, как минимум, полагаю.
Карл сказал:
– Что ж, добро пожаловать в городскую тюрьму, господа.
На холодные улыбки ребят поясняет:
– Парнишка в камере за хулиганство. Тигра подняла его, но он не живой и не мёртвый. Ест обычную пищу, когда ему говорят "ешь". – Добрый взгляд на меня. – Насекомыми мы решили их не кормить.
Змей. Вот он кто! Весело скалюсь в ответ на неопределённый взгляд Николая Васильевича и изучающий Серёгин. Сейчас Серёга лохом не выглядит. Интересно, не он ли убил парнишку? Вот заодно и проверим реакцию зомби на убийцу. Правда парнишка убийцу не видел. Он даже не успел понять, что умирает. Лёгкая смерть.
Моё предположение оказалось верным, как верна и теория, что зомби старается найти своего убийцу. Забавно, – эта вполне человеческая реакция навсегда отучила меня видеть в поднятых людей. Глядя на оскаленное, утробно рычащее существо, рвущееся к Серёге, я не видела за ним человека. Тело без души – меньше, чем животное. Серёга собрался для боя, а я машинально рявкнула: "Стоять!" И зомби замер на месте. Подумала, что никто из поднятых мною искать своих убийц не кинулся. Потому что я некромант?
– Ты приказала им слушаться нас с Мартом, Тигра. Только поэтому.
– Читаешь мысли, Карл?
– Они написаны у тебя на лице, Тигра. Поднятые послушались, потому что ты некромант.
Николай Васильевич нервно пропел:
– "Ты некромант, Тигра, а это значит..."
Начала хохотать. Тоже от нервов, наверное. Потом, всё ещё смеясь, мысленно призвала душу паренька. От меня отшатнулись все живые. Поднятый так и стоит, замерев. Приказала ему:
– Сними всю одежду от шеи до пояса. И ложись на спину.
В голосе моём нет никаких чувств. Чётко проговариваю фразы, как для записи на диктофон. Пойманная душа трепещет на кончиках пальцев левой руки. Сорваться не пытается – ей нечего противопоставить моей силе, но ей очень страшно. Мысленно поглаживаю её, как испуганную птичку. Потом, отпускаю с руки, подвесив над распростёртым на полу телом бывшего владельца. Или носителя? Хрен с ней, с терминологией, – время дорого. Ребята подсчитали, что у нас осталось около шести часов. Три из них уже тю-тю. Начинаю работать оживляж.
Отрешилась от всего. Любопытство от Карла и Серёги, неприятие, ограниченное осознанием необходимого зла, от Николая Васильевича, лёгкий ужас от всех троих – ничто не трогает меня. Рисую руну одинарного оживления. Проверяю. Хорошо, что благодаря отцу Иакову, оживляж отработан до автоматизма. Потом, как хирург, говорю: "Нож". Серёга кладёт на пол классическую финку, и подпихивает её ногой ко мне. Беру её и прорезаю кожу по нарисованным линиям. Перед моим мысленным взором возникает разверстая рана, в которую втягивается упирающаяся душа. Края раны смыкаются. Припечатываю их руной Толия. Кажется это из области тавматургии. Ну и... неважно, в общем. Важно то, что парнишка очнулся, как только обе руны "впитались". Лежит на полу, не пытаясь встать, и испуганно смотрит на нас. Карл вопросительно взглянул на меня, дождался утвердительного кивка, и сказал:
– Хватит разлёживаться, парень. Вставай, одевайся, поговорим.
И начался процесс промывания мозгов. На робкий вопрос парнишки: "А что я сделал?" Карл ответил, что будет лучше, если он перестанет валять дурака. Паренёк пролепетал:
– Но я ничего не помню, господин маг.
Николай Васильевич саркастически рассмеялся:
– Шёл, споткнулся, очнулся в камере. И ничегошеньки не помню!
Широко раскрытые глаза парнишки смотрят умоляюще:
– Но так всё и было, господин. У меня подогнулись ноги и... я очнулся здесь на полу.
Серёга успокаивающе говорит:
– Это бывает. Что ты пил, помнишь? Или нюхал?
– Я не пил! Я только приехал в город.
– Приехал в город, решил отметить это событие. Ты не смущайся, с каждым может случиться...
Карл резко сказал:
– Довольно! – Потом обратился к пареньку. – За тебя, Уве, просили уважаемые мною люди. Только поэтому ты ещё не в колодках. Оскорблённые тобой будут искать твоей смерти. Отправишься, куда скажу, и будешь сидеть тихо, пока я не заберу тебя оттуда. Понял?
– Но... кого и чем я мог оскорбить, господин маг?
Карл устало вздохнул, демонстрируя долготерпение. Потом сказал:
– Я не собираюсь пересказывать тебе твои подвиги, Уве. В настоящий момент ты оскорбляешь этих людей самим фактом своего существования. Это понятно?
Парнишка повесил голову, устыдившись. А я восхищённо смотрю на наследника дона. Достойного наследника. Ни словом не солгал, ни единой буквой! Серёга улыбается одними глазами. Тоже оценил. Николай Васильевич бесстрастен, как скала.
А примерно через минуту началось. Мы впятером сидели в камере без мебели, прижавшись к стенам. Тюремная башня дрожала, как тростинка на ветру. А что творилось в городе – я не представляю. Громовые разряды напоминали канонаду из фильмов о Великой Отечественной. Ветер выл, как стая голодных волков. Дождь лил стеной. Разверзлись хляби небесные, короче. Слава Богу, никакой вулкан не пробудился поблизости. Нам только этого для полного счастья не хватало.
Минут через десять всё стихло. И гроза и ветер. Да и дождь постепенно сошёл на нет. Выглянуло солнце. Выглянуло, осмотрелось, и воссияло на чистом, умытом небе. Не могу иначе сформулировать свои впечатления. Смотрю на Карла. Не хочу при парнишке прямо спрашивать – является ли эта гроза результатом прерванного ритуала. Или это обычное явление для здешних мест? Карл встал с пола, пошатнулся, опершись о стену. Помотал головой, потом прикрикнул на нас:
– Хорош рассиживаться! Встали и пошли!
Открыл портал, и мы шагнули... в табор. Карл переговорил с одним из старейшин, и нас троих отправили к знакомому костру, а Уве – к молодёжи. Надеюсь, в таборе его не будут искать. Карл практически повторил мою мысль, сказав:
– Очень надеюсь, что смерть стёрла возможные метки на его ауре. Но если нет – защиту табора поисковое заклинание не пробьёт. Проверено. Вы пока побудьте здесь, а я выясню, что произошло. Тигра, я не буду указывать твоим землякам, что им делать, но ты, – ты сиди здесь, пока за тобой не приду я, или Март. Если нам удалось прервать ритуал, то там найдётся кому сложить два и два. Тебя будут искать. Не высовывайся, прошу.
Растерялась от такой заботы. Машинально кивнула. Впрочем, я и не хочу высовываться. Мне и у таборного костра неплохо.
Карл отбыл, мы перекусили жареным мясом с пряными травками, запили красным вином, напоминающим Мукузани. Здесь тоже растёт виноград типа саперави? Вероятно, да. Потом к нашему костру подошла почтенная ромны Донка с ватагой молодых цыган обоего пола. Поговорили о свободе...
Отпустить душу в полёт оказалось нелегко. Слишком многое приходится контролировать. Но через час мне начали удаваться некоторые элементы цыганского танца. Осталось связать их воедино. Но позаниматься мне не дали.
Серёга переключился на меня. На моё воспитание.
– Я правильно понял, Тигра? Ты можешь поднять покойника неотличимого от живого человека и передать власть над ним в чужие руки?
– Ну, да. А что такого?
– Ты дуру из себя не строй, детка. Ты вообще понимаешь, что это означает для некоторых? И для тебя лично?
– Любой некромант, оказавшийся поблизости, определит отсутствие живой души в этих поднятых.
– Оказавшийся поблизости, детка. И... скольких ты можешь передать в чужие руки?
– Пятерых точно могу.
– Практически правящая семья. Понимаешь, о чём я, глупышка?
– Я природный некромант, Серёга. Меня нельзя принудить, если я того не желаю.
– Ты Стругацких читала? "Трудно быть богом"?
Дождавшись утвердительного кивка, Серёга продолжил:
– Помнишь там такой учёный лекарь был? Доктор Будах?
Вспомнила рассказ доктора о том, как был найден яд, отравивший короля. Я, в общем, Серёгу поняла. Но он не знает реалий. Ровным голосом ответила:
– Это не мой случай.
Подключился Клаус:
– То есть, ты будешь спокойно смотреть, как убивают детей с улицы? Так, Тигра?
– Не так. Если кто-нибудь попытается мне угрожать, я в состоянии устроить "ночь живых мертвецов". И это не обязательно будут люди. Я природный некромант. Это значит – мне не надо беспокоиться, хватит ли у меня силы. Мне надо беспокоиться – смогу ли я вовремя остановиться. Невероятно трудно удержать себя от экспериментов. Пока цепляюсь за воспоминание об атомной бомбе. Не хочется остаться в местной истории автором её некромантского аналога.
Ребята хмыкнули, оценив мои перлы, и оставили меня в покое. Надо действительно сидеть в таборе. Карл прав. Интересно, сорвали мы ритуал, или нет? Гроза была впечатляющая.
Карл вернулся через два дня. За это время я, под руководством дойкэ Донки и с помощью Серёги, освоила цыганочку. Здесь, её танцуют иначе. Впрочем, Клаус сказал, что и в нашем мире разные племена цыган танцуют по разному. Вернувшийся маг сообщил последние новости, главной из которых стал пожар в одной из самых лучших гостиниц города. С жертвами. Множество представителей высшей знати королевства погибло в огне. Увы, увы нам! Серёга попросил огласить весь список, но уже после первого десятка прикрыл глаза, показывая, что ему хватает знаний. Переглянулись все трое, и оставили тему. Подумаешь, тайны развели! И так понятно – переворот провалился, идёт зачистка рядов. А то я мало литературы читала. Хоть того же Пикуля взять...
А маньяка ещё не поймали. Карл попросил ребят приглядывать за мной. Как он себе это представляет? Во-первых, ребята могут попасть под раздачу, как доверенные лица одного из заговорщиков. Во-вторых, меня выцепили магией в подвал, едва я переступила порог своей комнаты. Где гарантия, что этого не произойдёт вторично? В третьих, я, конечно, могу стерпеть многое, ради безопасности себя любимой, но пользоваться удобствами предпочитаю в одиночестве.
По поводу "во-первых", Серёга меня успокоил. С работодателем общался он лично и на контакт шёл под разными личинами. Грим и мастерское владение мимикой, движениями и голосом. Работодатель вообще считал, что имеет дело с организацией. Карл усомнился и спец экстра-класса нам продемонстрировал: мелкого торговца, стражника, наёмника, уголовника, жреца, нищего попрошайку, сутенёра, чиновника, важняка, мага (!) и на закуску – даму полусвета, – так называемую "дамуазель". Не проститутку, но и не знатную даму. Мещанку с претензией.
Собрался весь табор. Дети в восторге, взрослые тоже. Карл... задумался. А меня завидки берут. Это не зависть, – я знаю, что не от хорошей жизни такие умения осваивают. Просто я хочу научиться вот так же перевоплощаться в мгновение ока. Где-то на заднем плане мелькнула мысль о Сэ. Отбросила её, чтобы не "наводила на след". Николай Васильевич, суммируя увиденное, взялся за гитару и запел, а мы подтянули:
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал...
Что имел – потерял, что любил – не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
И носило меня, как осенний листок.
Я менял города и менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.
И окурки я за борт бросал в океан.
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать,
Прилететь к ненаглядной певунье моей...
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропавших своих сыновей?
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
Что имел – потерял, что любил – не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
(© слова и музыка Евгения Аграновича 1956 г. Прозвучала в к/ф "Ошибка резидента" в 1968 г. в исполнении Михаила Ножкина)
Цыганам понравилась песня. Оно и понятно. "Надрыв" в ней настоящий.
Переночуем в таборе, а наутро вернёмся.
– Эт' точно!
Встал со своего места и спросил задумавшуюся цыганку:
– Как у вас танцуют, почтенная Донка?
Не дожидаясь ответа, повернулся к Николаю Васильевичу:
– А сбацай-ка нам цыганочку, Клаус!
И Клаус сбацал. А Серёга, как настоящий цыган, плясал, погрузившись в танец. Молодёжь, не выдержав и минуты, присоединилась к нему. Николай Васильевич играет, я смотрю. Как жаль, что я не умею танцевать цыганочку! Ромны погладила меня по руке:
– Ты научишься, майкэ Тигра. Это просто. Отпусти свою душу в полёт.
В цыганский табор нас запихнул Карл. После того, как я пересказала ему предупреждение покойного мага. Для контроля мы подняли ещё и городского архивариуса. Он оказался обычным человеком, и работать было проще. Карл внимательно выслушал старичка, минуту помолчал, потом спросил меня:
– Ты думаешь, этот мальчик – шестая жертва?
– Это ты мне скажи, Карл. Вы с Мартином его допрашивали. Из какой он семьи и кто его родственники?
– Похоже – он. И что вы предлагаете?
Вопрос обращён к ребятам. Я всё время боюсь, что им придёт в голову допрашивать Карла на предмет местонахождения Мартина. Конечно, Карл – маг. И ребятам это известно. Карл предусмотрительно друга с собой не взял. Николай Васильевич задал встречный вопрос:
– Ритуал запущен, и остановить его, как нам сказали, нельзя. Разве что перебить всех участников? Или предполагаемый объект приложения сил?
Глаза Карла медленно сузились. Он не ожидал проявления интеллекта от такого громилы, каким выглядит Клаус. Серёга – опаснее на порядок, но смотрится абсолютным лохом. Такому надо долго учиться. Ровным голосом наследник дона Джованни произнёс:
– Нам вряд ли удастся достать всех участников. А объект, предполагаю, вообще не здесь. Элементарная предосторожность.
Серёга безмятежно улыбнулся магу. Одобряет. И обратился ко мне:
– Почему ты спрашивала, что случится, если последняя жертва оживёт, Тигра? Такое возможно?
Тишина разливается вокруг нас туманом. Я, по-незнанию, влезла в непозволительное? Карл, не глядя на меня, говорит:
– Тигра сильный некромант. Очень сильный. Но оживить...
Неупокоенный ещё, архивариус сказал:
– Кощунство.
Вот блин! И что теперь делать? Отвечаю всем:
– Душа мальчика ещё здесь. Это не будет реанимацией, потому что тело мертво. И не будет воскрешением, потому что душу придётся прикреплять к восстановленному телу. Я называю это "оживляж". У мальчика не будет детей – тело мертво больше трёх суток. Но он будет жив, и проживёт до смерти.
Николай Васильевич ехидным голосом задаёт ожидаемый вопрос:
– А если ему кирпич на голову упадёт?
Не менее ехидно цитирую Воланда, внушительным, по-Булгакову, голосом:
– "Кирпич ни с того ни с сего, никому и никогда на голову не свалится" (© М. Булгаков "Мастер и Маргарита"). – Потом, раскланявшись, на смешки ребят, продолжаю. – Он будет обычным смертным человеком. Только стерильным. Некромант не Господь Бог.
Архивариус прошипел: "Богомерзость". И я, поскольку он уже не был нужен, сказала: "Покойся с миром". Старика втянуло в могилу, все мужчины синхронно передёрнули плечами. Начинаю чувствовать себя отщепенкой. Николай Васильевич говорит:
– Мальчика надо будет скрыть на какое-то время. На случай, если прерванный ритуал, по инерции, продолжится.
Хлопаю глазами. Такое мне в голову не пришло. А ведь я тоже физику учила. И не только в школе, но и в институте. Инерция... Карл спрашивает:
– И на какой же минимальный срок это нужно?
Николай Васильевич сказал то, о чём мы втроём подумали:
– Сорок дней, как минимум, полагаю.
Карл сказал:
– Что ж, добро пожаловать в городскую тюрьму, господа.
На холодные улыбки ребят поясняет:
– Парнишка в камере за хулиганство. Тигра подняла его, но он не живой и не мёртвый. Ест обычную пищу, когда ему говорят "ешь". – Добрый взгляд на меня. – Насекомыми мы решили их не кормить.
Змей. Вот он кто! Весело скалюсь в ответ на неопределённый взгляд Николая Васильевича и изучающий Серёгин. Сейчас Серёга лохом не выглядит. Интересно, не он ли убил парнишку? Вот заодно и проверим реакцию зомби на убийцу. Правда парнишка убийцу не видел. Он даже не успел понять, что умирает. Лёгкая смерть.
Моё предположение оказалось верным, как верна и теория, что зомби старается найти своего убийцу. Забавно, – эта вполне человеческая реакция навсегда отучила меня видеть в поднятых людей. Глядя на оскаленное, утробно рычащее существо, рвущееся к Серёге, я не видела за ним человека. Тело без души – меньше, чем животное. Серёга собрался для боя, а я машинально рявкнула: "Стоять!" И зомби замер на месте. Подумала, что никто из поднятых мною искать своих убийц не кинулся. Потому что я некромант?
– Ты приказала им слушаться нас с Мартом, Тигра. Только поэтому.
– Читаешь мысли, Карл?
– Они написаны у тебя на лице, Тигра. Поднятые послушались, потому что ты некромант.
Николай Васильевич нервно пропел:
– "Ты некромант, Тигра, а это значит..."
Начала хохотать. Тоже от нервов, наверное. Потом, всё ещё смеясь, мысленно призвала душу паренька. От меня отшатнулись все живые. Поднятый так и стоит, замерев. Приказала ему:
– Сними всю одежду от шеи до пояса. И ложись на спину.
В голосе моём нет никаких чувств. Чётко проговариваю фразы, как для записи на диктофон. Пойманная душа трепещет на кончиках пальцев левой руки. Сорваться не пытается – ей нечего противопоставить моей силе, но ей очень страшно. Мысленно поглаживаю её, как испуганную птичку. Потом, отпускаю с руки, подвесив над распростёртым на полу телом бывшего владельца. Или носителя? Хрен с ней, с терминологией, – время дорого. Ребята подсчитали, что у нас осталось около шести часов. Три из них уже тю-тю. Начинаю работать оживляж.
Отрешилась от всего. Любопытство от Карла и Серёги, неприятие, ограниченное осознанием необходимого зла, от Николая Васильевича, лёгкий ужас от всех троих – ничто не трогает меня. Рисую руну одинарного оживления. Проверяю. Хорошо, что благодаря отцу Иакову, оживляж отработан до автоматизма. Потом, как хирург, говорю: "Нож". Серёга кладёт на пол классическую финку, и подпихивает её ногой ко мне. Беру её и прорезаю кожу по нарисованным линиям. Перед моим мысленным взором возникает разверстая рана, в которую втягивается упирающаяся душа. Края раны смыкаются. Припечатываю их руной Толия. Кажется это из области тавматургии. Ну и... неважно, в общем. Важно то, что парнишка очнулся, как только обе руны "впитались". Лежит на полу, не пытаясь встать, и испуганно смотрит на нас. Карл вопросительно взглянул на меня, дождался утвердительного кивка, и сказал:
– Хватит разлёживаться, парень. Вставай, одевайся, поговорим.
И начался процесс промывания мозгов. На робкий вопрос парнишки: "А что я сделал?" Карл ответил, что будет лучше, если он перестанет валять дурака. Паренёк пролепетал:
– Но я ничего не помню, господин маг.
Николай Васильевич саркастически рассмеялся:
– Шёл, споткнулся, очнулся в камере. И ничегошеньки не помню!
Широко раскрытые глаза парнишки смотрят умоляюще:
– Но так всё и было, господин. У меня подогнулись ноги и... я очнулся здесь на полу.
Серёга успокаивающе говорит:
– Это бывает. Что ты пил, помнишь? Или нюхал?
– Я не пил! Я только приехал в город.
– Приехал в город, решил отметить это событие. Ты не смущайся, с каждым может случиться...
Карл резко сказал:
– Довольно! – Потом обратился к пареньку. – За тебя, Уве, просили уважаемые мною люди. Только поэтому ты ещё не в колодках. Оскорблённые тобой будут искать твоей смерти. Отправишься, куда скажу, и будешь сидеть тихо, пока я не заберу тебя оттуда. Понял?
– Но... кого и чем я мог оскорбить, господин маг?
Карл устало вздохнул, демонстрируя долготерпение. Потом сказал:
– Я не собираюсь пересказывать тебе твои подвиги, Уве. В настоящий момент ты оскорбляешь этих людей самим фактом своего существования. Это понятно?
Парнишка повесил голову, устыдившись. А я восхищённо смотрю на наследника дона. Достойного наследника. Ни словом не солгал, ни единой буквой! Серёга улыбается одними глазами. Тоже оценил. Николай Васильевич бесстрастен, как скала.
А примерно через минуту началось. Мы впятером сидели в камере без мебели, прижавшись к стенам. Тюремная башня дрожала, как тростинка на ветру. А что творилось в городе – я не представляю. Громовые разряды напоминали канонаду из фильмов о Великой Отечественной. Ветер выл, как стая голодных волков. Дождь лил стеной. Разверзлись хляби небесные, короче. Слава Богу, никакой вулкан не пробудился поблизости. Нам только этого для полного счастья не хватало.
Минут через десять всё стихло. И гроза и ветер. Да и дождь постепенно сошёл на нет. Выглянуло солнце. Выглянуло, осмотрелось, и воссияло на чистом, умытом небе. Не могу иначе сформулировать свои впечатления. Смотрю на Карла. Не хочу при парнишке прямо спрашивать – является ли эта гроза результатом прерванного ритуала. Или это обычное явление для здешних мест? Карл встал с пола, пошатнулся, опершись о стену. Помотал головой, потом прикрикнул на нас:
– Хорош рассиживаться! Встали и пошли!
Открыл портал, и мы шагнули... в табор. Карл переговорил с одним из старейшин, и нас троих отправили к знакомому костру, а Уве – к молодёжи. Надеюсь, в таборе его не будут искать. Карл практически повторил мою мысль, сказав:
– Очень надеюсь, что смерть стёрла возможные метки на его ауре. Но если нет – защиту табора поисковое заклинание не пробьёт. Проверено. Вы пока побудьте здесь, а я выясню, что произошло. Тигра, я не буду указывать твоим землякам, что им делать, но ты, – ты сиди здесь, пока за тобой не приду я, или Март. Если нам удалось прервать ритуал, то там найдётся кому сложить два и два. Тебя будут искать. Не высовывайся, прошу.
Растерялась от такой заботы. Машинально кивнула. Впрочем, я и не хочу высовываться. Мне и у таборного костра неплохо.
Карл отбыл, мы перекусили жареным мясом с пряными травками, запили красным вином, напоминающим Мукузани. Здесь тоже растёт виноград типа саперави? Вероятно, да. Потом к нашему костру подошла почтенная ромны Донка с ватагой молодых цыган обоего пола. Поговорили о свободе...
Отпустить душу в полёт оказалось нелегко. Слишком многое приходится контролировать. Но через час мне начали удаваться некоторые элементы цыганского танца. Осталось связать их воедино. Но позаниматься мне не дали.
Серёга переключился на меня. На моё воспитание.
– Я правильно понял, Тигра? Ты можешь поднять покойника неотличимого от живого человека и передать власть над ним в чужие руки?
– Ну, да. А что такого?
– Ты дуру из себя не строй, детка. Ты вообще понимаешь, что это означает для некоторых? И для тебя лично?
– Любой некромант, оказавшийся поблизости, определит отсутствие живой души в этих поднятых.
– Оказавшийся поблизости, детка. И... скольких ты можешь передать в чужие руки?
– Пятерых точно могу.
– Практически правящая семья. Понимаешь, о чём я, глупышка?
– Я природный некромант, Серёга. Меня нельзя принудить, если я того не желаю.
– Ты Стругацких читала? "Трудно быть богом"?
Дождавшись утвердительного кивка, Серёга продолжил:
– Помнишь там такой учёный лекарь был? Доктор Будах?
Вспомнила рассказ доктора о том, как был найден яд, отравивший короля. Я, в общем, Серёгу поняла. Но он не знает реалий. Ровным голосом ответила:
– Это не мой случай.
Подключился Клаус:
– То есть, ты будешь спокойно смотреть, как убивают детей с улицы? Так, Тигра?
– Не так. Если кто-нибудь попытается мне угрожать, я в состоянии устроить "ночь живых мертвецов". И это не обязательно будут люди. Я природный некромант. Это значит – мне не надо беспокоиться, хватит ли у меня силы. Мне надо беспокоиться – смогу ли я вовремя остановиться. Невероятно трудно удержать себя от экспериментов. Пока цепляюсь за воспоминание об атомной бомбе. Не хочется остаться в местной истории автором её некромантского аналога.
Ребята хмыкнули, оценив мои перлы, и оставили меня в покое. Надо действительно сидеть в таборе. Карл прав. Интересно, сорвали мы ритуал, или нет? Гроза была впечатляющая.
Карл вернулся через два дня. За это время я, под руководством дойкэ Донки и с помощью Серёги, освоила цыганочку. Здесь, её танцуют иначе. Впрочем, Клаус сказал, что и в нашем мире разные племена цыган танцуют по разному. Вернувшийся маг сообщил последние новости, главной из которых стал пожар в одной из самых лучших гостиниц города. С жертвами. Множество представителей высшей знати королевства погибло в огне. Увы, увы нам! Серёга попросил огласить весь список, но уже после первого десятка прикрыл глаза, показывая, что ему хватает знаний. Переглянулись все трое, и оставили тему. Подумаешь, тайны развели! И так понятно – переворот провалился, идёт зачистка рядов. А то я мало литературы читала. Хоть того же Пикуля взять...
А маньяка ещё не поймали. Карл попросил ребят приглядывать за мной. Как он себе это представляет? Во-первых, ребята могут попасть под раздачу, как доверенные лица одного из заговорщиков. Во-вторых, меня выцепили магией в подвал, едва я переступила порог своей комнаты. Где гарантия, что этого не произойдёт вторично? В третьих, я, конечно, могу стерпеть многое, ради безопасности себя любимой, но пользоваться удобствами предпочитаю в одиночестве.
По поводу "во-первых", Серёга меня успокоил. С работодателем общался он лично и на контакт шёл под разными личинами. Грим и мастерское владение мимикой, движениями и голосом. Работодатель вообще считал, что имеет дело с организацией. Карл усомнился и спец экстра-класса нам продемонстрировал: мелкого торговца, стражника, наёмника, уголовника, жреца, нищего попрошайку, сутенёра, чиновника, важняка, мага (!) и на закуску – даму полусвета, – так называемую "дамуазель". Не проститутку, но и не знатную даму. Мещанку с претензией.
Собрался весь табор. Дети в восторге, взрослые тоже. Карл... задумался. А меня завидки берут. Это не зависть, – я знаю, что не от хорошей жизни такие умения осваивают. Просто я хочу научиться вот так же перевоплощаться в мгновение ока. Где-то на заднем плане мелькнула мысль о Сэ. Отбросила её, чтобы не "наводила на след". Николай Васильевич, суммируя увиденное, взялся за гитару и запел, а мы подтянули:
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал...
Что имел – потерял, что любил – не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
И носило меня, как осенний листок.
Я менял города и менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.
И окурки я за борт бросал в океан.
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать,
Прилететь к ненаглядной певунье моей...
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропавших своих сыновей?
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
Что имел – потерял, что любил – не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
(© слова и музыка Евгения Аграновича 1956 г. Прозвучала в к/ф "Ошибка резидента" в 1968 г. в исполнении Михаила Ножкина)
Цыганам понравилась песня. Оно и понятно. "Надрыв" в ней настоящий.
Переночуем в таборе, а наутро вернёмся.
