Он вручит их своей жене, после рождения первенца. Традиция. Малыш потребовал, чтобы я их носила, но Юлия объяснила ему, что это неправильно. Я могу носить только личные украшения. Личных у меня только кулон, полученный от легата-прим. Но мне не нужны украшения. Для кого мне украшать себя? Конечно, традиция ограничивает траур девятью днями. Но веселиться мне не хочется.
Юлия обучает меня двигаться, как патрицианка. Целый день тренируюсь, с перерывами на полосу препятствий, стрельбище и полёты. Отец ничего не ответил на мои расспросы. А ведь он участвовал в одной из войн. Посещать резервацию мне не рекомендовано. Вот так и живу... Бегаю, стреляю, летаю и занимаюсь боем без оружия. Ага, и учусь ходить, говорить, смеяться как патрицианка. Юлия нашла себе новую игрушку. Девятнадцать лет... Я в этом возрасте уже отдыхала, оставив первенца родителям. А сейчас исполняю роль живой куклы при мачехе. Папуля вызывает у неё священный ужас. Интересно, все ли его жёны обожествляют благородного Кассия Агриппу?
Прошло три месяца. Я теперь могу сносно изображать патрицианку. Отец доволен. А я, – нет. Со мной никто не делится информацией. Империя воюет, выпускники готовятся по дополнительным программам. Их распихивают по командам. Потому что зелёный экипаж никто в пекло не отправит. Разве что совсем плохо будет. Я так понимаю, что технически мы всё ещё выше. А захватчики не ограничены в живой силе. Могут гнать на убой тысячи. Я уже весь дом застелила коврами. Юлии нравится, а папуля хмурится. А я занимаю руки, чтобы освободить голову от мыслей...
Принимаю душ после пробежки по полосе препятствий. Открывается дверь... А у меня при себе только нож Зигги. Метательные остались на постели. Смотрю на наглую консульскую морду, и нет у меня слов! Консул не обременён одеждой, поэтому я смотрю ему в лицо. И краснею. Вся. Он с ума сошёл!
– Кариссима, у меня мало времени. Не гони, я не уйду.
– Ты с ума сошёл? Где-то ошивался почти четыре месяца, ни весточки не прислал, и явился прямиком ко мне в душ!
– Кариссима, не поверишь, был на войне. Не мог вырваться. Но я стремился к тебе всей душой.
– Срок вдовства ещё не истёк.
– Я помню...
– Не прикасайся ко мне. Я тебя убью, Вителлий Север!
– Очень страшно, кариссима.
Забрал у меня из руки нож, выбросил его за дверь. Меня не выпустил. Притянул к себе, подхватив под ягодицы. Лихорадочно шепчет, целуя шею.
– Кариссима... Скучал... Не отталкивай меня...
Отпихиваю его от себя, пугаясь его желания. Бесполезно. Он не спешил, легат-прим. Он пошёл на приступ по всем правилам военной науки. Ласкал меня, заставляя задыхаться, отступал, позволяя успокоиться, и опять штурмовал. И в какой-то миг я сама вцепилась в его плечи... Удивляясь себе, и огню, вдруг вспыхнувшему во мне. Как мы очутились в спальне, я не вспомню и под страхом смерти... Всю ночь, и утро, и день Вителлий Север насыщался мною. Нет, неправильно! Мы насыщались друг другом. Я не знаю, что со мной случилось, но я ласкала его с таким же исступлением. Может быть, это потому, что я так долго была одна? Я боялась, что он не вернётся... И когда он всё-таки появился, у меня тоже крыша съехала? Не знаю, да это и не важно...
Я смотрела на себя в зеркало, и видела абсолютно чужие глаза. Я уже не буду прежней. Надо приложить все усилия, чтобы не показать своей зависимости, возникшей за эти часы в постели. Потому что мне страшно... страшно оттого, что Вителлий Север может поманить пальцем, и я кинусь к нему сломя голову. Это неправильно... Или правильно? Вероятно, если такие чувства взаимны... но консул отправился умываться, не посмотрев в мою сторону. Вспоминаю все техники контроля, которым меня обучали в резервации. Выравниваю дыхание, успокаиваюсь, выстраиваю защитную оболочку... Хочется плакать от обиды, но нельзя. Нельзя показывать чувства.
– Кариссима, я не смогу взять тебя с собой до истечения срока вдовства. Ещё семь месяцев ты поживёшь здесь. Я буду навещать тебя при первой возможности. Война идёт к концу.
– Я буду ждать.
– Хороший ответ, кариссима.
Захотелось разбить о голову легата-прим какую-нибудь вазу потяжелее. А он, рассмеявшись, схватил меня на руки, заглянул в глаза, и целовал, пока я не начала смеяться... Вывел в гостиную, передал с рук на руки отцу. И ушёл, насвистывая. Он что? Приезжал только провести со мной ночь? А навестить сына?! Выбегаю из дома. Консул оборачивается удивлённо. Остановился. Я, стараясь не бежать, быстро иду к нему.
– Ты не собираешься навестить сына, Вителлий Север?
– Я навестил Вителлия Флавиана перед тем, как посетить дом твоего отца, кариссима.
– Пожалуйста, в следующий раз возьми меня с собой. Отец очень строг в этом плане. И не позволяет мне видется с детьми чаще, чем это регламентировано.
– В следующий раз.
Коротко поклонился и вошёл в антигравитационный колодец десантного катера. А я вернулась в дом. Отец смотрит с осуждением. Конечно, выскакивать из дома за мужчиной совсем не по-патрициански. Ушла к себе. Плакать. Обняла подушку, хранящую в себе его запах, и уснула. Плакать не получилось, потому что моё тело полно сладкой истомы. Поэтому сплю безмятежно, как ребёнок. Впервые не вспомнила об Императоре...Хотя бы этим отец будет доволен.
Консул посещал дом моего отца ещё дважды. Поприветствовав Кассия Агриппу и Юлию, хватал меня в охапку и уносил в спальню. Выбирались оттуда через сутки, обедали с семьёй, и ехали навестить детёныша. Навещали обоих. По просьбе легата-прим, Мария отпускали из корпуса пообщаться. Вителлий Флавиан тоже повзрослел. Стал серьёзнее. Я опасалась, что он сочтёт нашу близость с консулом предательством, но малыш доволен. И благодарен консулу. На мой вопрос легат-прим ответил, что я напугала ребёнка своим видом, когда передавала ему фамильные украшения Флавиев. И детёныш просил (!) его утешить мать. Я удивилась поначалу, потом подумала, что если уж Кассий Агриппа начал беспокоиться, то ребёнок, конечно же, испугался. Надо лучше следить за собой. Пора включать "дорогую мамочку".
А конца войны не видно...
– Я передаю свою дочь тебе, консул Вителлий Север. В присутствии десяти свободных граждан Империи.
Опять жертвенник курится свежепролитой кровью, офицеры – пятеро военных и пятеро инструкторов Академии, свидетельствуют. Я в патрицианской одежде "держу лицо". Мне бы радоваться: теперь я могу быть рядом с Вителлием Севером, а мне грустно. Как я смогу удержать защиту, не показать насколько я принадлежу своему мужу? Консул не обращает на меня внимания сверх положенного по обряду.
Я натренировалась за эти семь месяцев. Изображаю дорогую мамочку в шкуре патрицианки. Получается очень хорошо. Настоящая вдова Императора. Отец доволен, Юлия – нет. Она меня этому не учила. Патрицианки полны достоинства, но у них нет осознания, что о них должны заботиться и умирать за них, если потребуется. Зигги удивительно точно сформулировал впечатление от "дорогой мамочки".
Несмотря на мой рост, в патрицианской одежде я выгляжу очень величественно. Свадьба транслируется на всю Империю. Непонятно зачем... Но таково решение Регентского совета. Дети довольны. Поздравляют, радуются. Марий радуется, что соблюдены приличия, Вителлий Флавиан просто радуется, не заморачиваясь светскими условностями.
Мы отбываем в поместье Вителлия Севера.
Поместье? Ха! Ещё одна военная база. Правда с "оазисами". Природа присутствует. Даже в большом объёме. Огромный парк, озеро с обязательными лебедями, садово-огородное хозяйство, конюшни, загоны для домашнего скота, птичники... В общем обычное изобилие патрицианской усадьбы. Но! Внутри кокона живой военной базы. Похоже, Вителлии Северы поголовно страдали паранойей. Патрицианская вилла, термы, и при желании – каюты базы. Меня загнали на виллу, с приказом – осваиваться. Спальню освоили сразу по приезде. После этого консул, с чувством выполненного долга, отбыл воевать, а я осталась... осваиваться.
Управлять поместьем меня не учили. Юлия этим и не занималась. У папеньки компетентные управляющие. А управляющий консула радостно сбросил на меня хозяйственные дела и переключился на базу. Конечно, военному проще заниматься базой. А мне? Беспокоить мужа? Сижу... пытаюсь вникать в дела... хочется завыть... Точнее говоря, хочется в резервацию. А Вителлий Север пусть посещает. Ему хорошо! У него война! А я здесь должна загибаться! Полезла в записи. До Луция Вителлия Севера. Папуля моего супруга, благородный Квинт Вителлий Север, хранил архив в должном порядке. Впрочем, сам консул тоже этим отличается... Вот только записей о ведении хозяйства в архиве нет. Задала в поиске список управляющих. Все военные. А почему на меня сбросили поместье? Дурацкий вопрос! Потому что я – патрицианка, а их с детства учат вести хозяйство. Попыталась связаться с Юлией. Запрет. Можно связаться только с консулом. Или внутри поместья. Консула беспокоить из за такой ерунды не хочется. Сказать, что соскучилась? У нас, теоретически, – медовый месяц. Ага! Муж воюет, а я сижу в поместье. Без связи... Были бы здесь ройхи... А, может, попробовать? База живая, не съест же она птичку? Может, подружатся?
Отправилась в парк, на поляну. Сосредоточилась... Призываю ройха... Так и не поняла по какому принципу действует призыв. Но надо просто позвать... Интересно, а отсюда это возможно?
Как оказалось, очень даже! Не прошло и трёх минут, как огромные крылья бросили тень на поляну. Взвыла тревога, ройх успокаивающе заворковав, постарался меня прикрыть. Погладила птичку, попутно помахав рукой набежавшим военным. Уселась, и представила Академию. Надеюсь, нас не расстреляют на подлёте. Папуля меня пристукнет. Я опять хожу в восточной одежде. Не в гаремной, а скромно: шальвары, тонкая рубашка с длинными рукавами, жакет. Тюбетейка и чадра. И золочёные туфельки с загнутыми носками. Юлии понравится. Всё равно переодеваться некогда. Ройх взлетел высоко-высоко, и... опустился на лужайку перед домом Кассия Агриппы. Юлия выбежала встречать. Ну да... папуля на службе. Ройх предупреждающе заклекотал. Слезла с его спины, отправив его охотиться.
Сидим с мачехой, мирно пьём чай с печенюшками. Беседуем о том, как вести хозяйство в поместье. Влетает озверевший папуля. Из темпераментной речи благородного Кассия Агриппы понятны одни предлоги. Хлопаю глазами на папеньку, Юлия готовится упасть в обморок. Встаю, кланяюсь по-восточному, сложив руки перед собой. Папуля, стремительно успокоившись, сказал:
– Немедленно домой! И чтобы впредь не покидала поместье мужа!
– Я только хотела спросить, как вести хозяйство... А связи нет.
– Если твой муж считает, что тебе не нужна связь с внешним миром, решай эти вопросы с мужем, дочь!
– Я не хочу беспокоить консула домашними делами, отец.
– Поэтому ты сбежала из поместья не предупредив его?
– Я не сбежала! Я... отправилась с визитом.
– Дочь, я тебе всё сказал. Марш в поместье, и носа оттуда не высовывай!
Отправилась вызывать ройха. Папуля в шоке. Не верит своим глазам. Надо бы детёнышей командировать на недельку сопровождать птенцов. А то я их даже покатать на ройхе не смогу. Только в корзинах. Шарлотту с Францем отправляли к Серым лордам ещё детьми... Ройх сытый и довольный даже не стал угрожать папеньке. Не знаю, на кого он поохотился, но охота явно была удачной. Чувствую, выставят мне нехилый штраф. Консул оставил открытый счёт, надеюсь, хватит на прокорм птички.
В поместье суета. Конечно, никто не заорал "где ты была?!" Но! Все близки к этому. Ройх отправился по своим птичьим делам, а я пошла сразу в комнату связи. Консул полыхает глазами. Я виновато развожу руками. Вообще-то он мне не запрещал наносить визиты. Просто доступа к транспорту у меня нет... Не было, точнее.
– Я запретил тебе покидать поместье, кариссима.
– Не было такого! Ты оставил меня без транспорта и без связи. Но не запрещал.
– Теперь запрещаю.
– Может, поставишь решётки на окна? И засов на дверь?
Злюсь на мужа за то, что бросил меня одну! Хрен с ним с поместьем! Разобралась бы как-нибудь! Но он там, а я – здесь.
– Буду завтра. С решётками вопрос решим.
– Жду тебя, муж мой.
Завтра! Завтра! Вылетаю счастливая из комнаты связи. Бегу к себе. Программирую кулинарный агрегат, и... делаю сари. В поместье мужа я ведь могу носить сари?
Проснулась за час до рассвета. Отправилась на полосу препятствий базы. Постреляла из лука, потом из импульсного пистолета. И вернулась к себе. Быстро привела себя в порядок, надела сари. Светло-зелёное под цвет глаз. И изумрудно-зелёную блузку-чоли. Сари заткано цветами лотоса и отделано серебряной каймой. Сандалии тёмно-зелёного сафьяна на низкой танкетке. Из украшений только подаренный мне кулон, и обручальное кольцо. У меня ничего больше и нет. Есть два комплекта, подаренные отцами моих сыновей. Но они не подойдут к сари. И муж мой может быть недоволен... Он и так недобрый...
Десантный катер завис над посадочной площадкой. На всякий случай держу оружие под рукой. Спускается... Муж мой спускается и идёт к дому. Катер взлетает. А я бегу к дверям. Перед дверями старательно выравниваю дыхание и приветствую мужа вежливо и почтительно. А он, рассмотрев меня, как-то странно улыбается... Но молчит. Злится, или нет?
– Ты будешь завтракать, муж мой?
– Позже, кариссима. Я хочу знать: почему тебе понадобилось проверять степень своей свободы? Тебя обижают? В чём дело?!!
Слёзы подкатывают к глазам... Начинаю часто моргать, чтобы не скатывались по щекам.
– Я только хотела спросить у Юлии как управлять поместьем. Я же не умею управлять поместьем, Вителлий Север! Меня не учили этому. А связи не было. И я подумала...
– О чём, кариссима?
Вкрадчивый голос сбивает с мыслей, заставляя сердце сжиматься в страхе. Он рассердился, и уйдёт...
– Я не знаю, не помню!.. Я не думала, что ройх может прилететь сюда!
– Я удивлён этому не меньше тебя, кариссима. Услышав о ройхе я связался с бароном Алеком. И только потом догадался поговорить с благородным Кассием Агриппой.
При упоминании имени отца я непроизвольно поёжилась. Надеюсь, Юлии не попадёт. Она-то уж вообще ни при чём. Барон Алек выжил? Хотя, чему удивляться...
– Что молчишь, кариссима?
– А что я могу сказать, муж мой?
– Я ошибаюсь, или я запретил тебе носить вот эти куски ткани?
– На военной базе запретил. Я туда хожу в комбезе и в берцах. А здесь – твоё поместье.
– А что ты делаешь на военной базе? Отвечай, кариссима!
– Бегаю по полосе препятствий, и занимаюсь на стрельбище. Я не буду больше надевать сари, муж мой. Я не знала, что этот наряд настолько тебе не нравится.
– Почему же? У этого наряда есть свои плюсы.
И, подхватив меня на руки, двигаясь к спальне, добавил мне на ушко:
– Он легко снимается.
За стол мы сели следующим утром. Позавтракав, муж мой пожелал прогуляться на ройхе. Мне приказал сидеть дома. Сижу. Состояние полного довольства жизнью, как у мурчащей кошки. Занялась гобеленами. Сцены охоты для гостиной, для столовой – сцены сбора плодов; а для спальни – что-нибудь из мифологии. На пробу. А то вдруг муж разозлится... Скоро буду как Юлия, – испытывать священный ужас. Характеры у нас с Юлией разные. Не получится у меня проникнуться...
Юлия обучает меня двигаться, как патрицианка. Целый день тренируюсь, с перерывами на полосу препятствий, стрельбище и полёты. Отец ничего не ответил на мои расспросы. А ведь он участвовал в одной из войн. Посещать резервацию мне не рекомендовано. Вот так и живу... Бегаю, стреляю, летаю и занимаюсь боем без оружия. Ага, и учусь ходить, говорить, смеяться как патрицианка. Юлия нашла себе новую игрушку. Девятнадцать лет... Я в этом возрасте уже отдыхала, оставив первенца родителям. А сейчас исполняю роль живой куклы при мачехе. Папуля вызывает у неё священный ужас. Интересно, все ли его жёны обожествляют благородного Кассия Агриппу?
Прошло три месяца. Я теперь могу сносно изображать патрицианку. Отец доволен. А я, – нет. Со мной никто не делится информацией. Империя воюет, выпускники готовятся по дополнительным программам. Их распихивают по командам. Потому что зелёный экипаж никто в пекло не отправит. Разве что совсем плохо будет. Я так понимаю, что технически мы всё ещё выше. А захватчики не ограничены в живой силе. Могут гнать на убой тысячи. Я уже весь дом застелила коврами. Юлии нравится, а папуля хмурится. А я занимаю руки, чтобы освободить голову от мыслей...
Принимаю душ после пробежки по полосе препятствий. Открывается дверь... А у меня при себе только нож Зигги. Метательные остались на постели. Смотрю на наглую консульскую морду, и нет у меня слов! Консул не обременён одеждой, поэтому я смотрю ему в лицо. И краснею. Вся. Он с ума сошёл!
– Кариссима, у меня мало времени. Не гони, я не уйду.
– Ты с ума сошёл? Где-то ошивался почти четыре месяца, ни весточки не прислал, и явился прямиком ко мне в душ!
– Кариссима, не поверишь, был на войне. Не мог вырваться. Но я стремился к тебе всей душой.
– Срок вдовства ещё не истёк.
– Я помню...
– Не прикасайся ко мне. Я тебя убью, Вителлий Север!
– Очень страшно, кариссима.
Забрал у меня из руки нож, выбросил его за дверь. Меня не выпустил. Притянул к себе, подхватив под ягодицы. Лихорадочно шепчет, целуя шею.
– Кариссима... Скучал... Не отталкивай меня...
Отпихиваю его от себя, пугаясь его желания. Бесполезно. Он не спешил, легат-прим. Он пошёл на приступ по всем правилам военной науки. Ласкал меня, заставляя задыхаться, отступал, позволяя успокоиться, и опять штурмовал. И в какой-то миг я сама вцепилась в его плечи... Удивляясь себе, и огню, вдруг вспыхнувшему во мне. Как мы очутились в спальне, я не вспомню и под страхом смерти... Всю ночь, и утро, и день Вителлий Север насыщался мною. Нет, неправильно! Мы насыщались друг другом. Я не знаю, что со мной случилось, но я ласкала его с таким же исступлением. Может быть, это потому, что я так долго была одна? Я боялась, что он не вернётся... И когда он всё-таки появился, у меня тоже крыша съехала? Не знаю, да это и не важно...
Я смотрела на себя в зеркало, и видела абсолютно чужие глаза. Я уже не буду прежней. Надо приложить все усилия, чтобы не показать своей зависимости, возникшей за эти часы в постели. Потому что мне страшно... страшно оттого, что Вителлий Север может поманить пальцем, и я кинусь к нему сломя голову. Это неправильно... Или правильно? Вероятно, если такие чувства взаимны... но консул отправился умываться, не посмотрев в мою сторону. Вспоминаю все техники контроля, которым меня обучали в резервации. Выравниваю дыхание, успокаиваюсь, выстраиваю защитную оболочку... Хочется плакать от обиды, но нельзя. Нельзя показывать чувства.
– Кариссима, я не смогу взять тебя с собой до истечения срока вдовства. Ещё семь месяцев ты поживёшь здесь. Я буду навещать тебя при первой возможности. Война идёт к концу.
– Я буду ждать.
– Хороший ответ, кариссима.
Захотелось разбить о голову легата-прим какую-нибудь вазу потяжелее. А он, рассмеявшись, схватил меня на руки, заглянул в глаза, и целовал, пока я не начала смеяться... Вывел в гостиную, передал с рук на руки отцу. И ушёл, насвистывая. Он что? Приезжал только провести со мной ночь? А навестить сына?! Выбегаю из дома. Консул оборачивается удивлённо. Остановился. Я, стараясь не бежать, быстро иду к нему.
– Ты не собираешься навестить сына, Вителлий Север?
– Я навестил Вителлия Флавиана перед тем, как посетить дом твоего отца, кариссима.
– Пожалуйста, в следующий раз возьми меня с собой. Отец очень строг в этом плане. И не позволяет мне видется с детьми чаще, чем это регламентировано.
– В следующий раз.
Коротко поклонился и вошёл в антигравитационный колодец десантного катера. А я вернулась в дом. Отец смотрит с осуждением. Конечно, выскакивать из дома за мужчиной совсем не по-патрициански. Ушла к себе. Плакать. Обняла подушку, хранящую в себе его запах, и уснула. Плакать не получилось, потому что моё тело полно сладкой истомы. Поэтому сплю безмятежно, как ребёнок. Впервые не вспомнила об Императоре...Хотя бы этим отец будет доволен.
Консул посещал дом моего отца ещё дважды. Поприветствовав Кассия Агриппу и Юлию, хватал меня в охапку и уносил в спальню. Выбирались оттуда через сутки, обедали с семьёй, и ехали навестить детёныша. Навещали обоих. По просьбе легата-прим, Мария отпускали из корпуса пообщаться. Вителлий Флавиан тоже повзрослел. Стал серьёзнее. Я опасалась, что он сочтёт нашу близость с консулом предательством, но малыш доволен. И благодарен консулу. На мой вопрос легат-прим ответил, что я напугала ребёнка своим видом, когда передавала ему фамильные украшения Флавиев. И детёныш просил (!) его утешить мать. Я удивилась поначалу, потом подумала, что если уж Кассий Агриппа начал беспокоиться, то ребёнок, конечно же, испугался. Надо лучше следить за собой. Пора включать "дорогую мамочку".
А конца войны не видно...
***
– Я передаю свою дочь тебе, консул Вителлий Север. В присутствии десяти свободных граждан Империи.
Опять жертвенник курится свежепролитой кровью, офицеры – пятеро военных и пятеро инструкторов Академии, свидетельствуют. Я в патрицианской одежде "держу лицо". Мне бы радоваться: теперь я могу быть рядом с Вителлием Севером, а мне грустно. Как я смогу удержать защиту, не показать насколько я принадлежу своему мужу? Консул не обращает на меня внимания сверх положенного по обряду.
Я натренировалась за эти семь месяцев. Изображаю дорогую мамочку в шкуре патрицианки. Получается очень хорошо. Настоящая вдова Императора. Отец доволен, Юлия – нет. Она меня этому не учила. Патрицианки полны достоинства, но у них нет осознания, что о них должны заботиться и умирать за них, если потребуется. Зигги удивительно точно сформулировал впечатление от "дорогой мамочки".
Несмотря на мой рост, в патрицианской одежде я выгляжу очень величественно. Свадьба транслируется на всю Империю. Непонятно зачем... Но таково решение Регентского совета. Дети довольны. Поздравляют, радуются. Марий радуется, что соблюдены приличия, Вителлий Флавиан просто радуется, не заморачиваясь светскими условностями.
Мы отбываем в поместье Вителлия Севера.
Поместье? Ха! Ещё одна военная база. Правда с "оазисами". Природа присутствует. Даже в большом объёме. Огромный парк, озеро с обязательными лебедями, садово-огородное хозяйство, конюшни, загоны для домашнего скота, птичники... В общем обычное изобилие патрицианской усадьбы. Но! Внутри кокона живой военной базы. Похоже, Вителлии Северы поголовно страдали паранойей. Патрицианская вилла, термы, и при желании – каюты базы. Меня загнали на виллу, с приказом – осваиваться. Спальню освоили сразу по приезде. После этого консул, с чувством выполненного долга, отбыл воевать, а я осталась... осваиваться.
Управлять поместьем меня не учили. Юлия этим и не занималась. У папеньки компетентные управляющие. А управляющий консула радостно сбросил на меня хозяйственные дела и переключился на базу. Конечно, военному проще заниматься базой. А мне? Беспокоить мужа? Сижу... пытаюсь вникать в дела... хочется завыть... Точнее говоря, хочется в резервацию. А Вителлий Север пусть посещает. Ему хорошо! У него война! А я здесь должна загибаться! Полезла в записи. До Луция Вителлия Севера. Папуля моего супруга, благородный Квинт Вителлий Север, хранил архив в должном порядке. Впрочем, сам консул тоже этим отличается... Вот только записей о ведении хозяйства в архиве нет. Задала в поиске список управляющих. Все военные. А почему на меня сбросили поместье? Дурацкий вопрос! Потому что я – патрицианка, а их с детства учат вести хозяйство. Попыталась связаться с Юлией. Запрет. Можно связаться только с консулом. Или внутри поместья. Консула беспокоить из за такой ерунды не хочется. Сказать, что соскучилась? У нас, теоретически, – медовый месяц. Ага! Муж воюет, а я сижу в поместье. Без связи... Были бы здесь ройхи... А, может, попробовать? База живая, не съест же она птичку? Может, подружатся?
Отправилась в парк, на поляну. Сосредоточилась... Призываю ройха... Так и не поняла по какому принципу действует призыв. Но надо просто позвать... Интересно, а отсюда это возможно?
Как оказалось, очень даже! Не прошло и трёх минут, как огромные крылья бросили тень на поляну. Взвыла тревога, ройх успокаивающе заворковав, постарался меня прикрыть. Погладила птичку, попутно помахав рукой набежавшим военным. Уселась, и представила Академию. Надеюсь, нас не расстреляют на подлёте. Папуля меня пристукнет. Я опять хожу в восточной одежде. Не в гаремной, а скромно: шальвары, тонкая рубашка с длинными рукавами, жакет. Тюбетейка и чадра. И золочёные туфельки с загнутыми носками. Юлии понравится. Всё равно переодеваться некогда. Ройх взлетел высоко-высоко, и... опустился на лужайку перед домом Кассия Агриппы. Юлия выбежала встречать. Ну да... папуля на службе. Ройх предупреждающе заклекотал. Слезла с его спины, отправив его охотиться.
Сидим с мачехой, мирно пьём чай с печенюшками. Беседуем о том, как вести хозяйство в поместье. Влетает озверевший папуля. Из темпераментной речи благородного Кассия Агриппы понятны одни предлоги. Хлопаю глазами на папеньку, Юлия готовится упасть в обморок. Встаю, кланяюсь по-восточному, сложив руки перед собой. Папуля, стремительно успокоившись, сказал:
– Немедленно домой! И чтобы впредь не покидала поместье мужа!
– Я только хотела спросить, как вести хозяйство... А связи нет.
– Если твой муж считает, что тебе не нужна связь с внешним миром, решай эти вопросы с мужем, дочь!
– Я не хочу беспокоить консула домашними делами, отец.
– Поэтому ты сбежала из поместья не предупредив его?
– Я не сбежала! Я... отправилась с визитом.
– Дочь, я тебе всё сказал. Марш в поместье, и носа оттуда не высовывай!
Отправилась вызывать ройха. Папуля в шоке. Не верит своим глазам. Надо бы детёнышей командировать на недельку сопровождать птенцов. А то я их даже покатать на ройхе не смогу. Только в корзинах. Шарлотту с Францем отправляли к Серым лордам ещё детьми... Ройх сытый и довольный даже не стал угрожать папеньке. Не знаю, на кого он поохотился, но охота явно была удачной. Чувствую, выставят мне нехилый штраф. Консул оставил открытый счёт, надеюсь, хватит на прокорм птички.
В поместье суета. Конечно, никто не заорал "где ты была?!" Но! Все близки к этому. Ройх отправился по своим птичьим делам, а я пошла сразу в комнату связи. Консул полыхает глазами. Я виновато развожу руками. Вообще-то он мне не запрещал наносить визиты. Просто доступа к транспорту у меня нет... Не было, точнее.
– Я запретил тебе покидать поместье, кариссима.
– Не было такого! Ты оставил меня без транспорта и без связи. Но не запрещал.
– Теперь запрещаю.
– Может, поставишь решётки на окна? И засов на дверь?
Злюсь на мужа за то, что бросил меня одну! Хрен с ним с поместьем! Разобралась бы как-нибудь! Но он там, а я – здесь.
– Буду завтра. С решётками вопрос решим.
– Жду тебя, муж мой.
Завтра! Завтра! Вылетаю счастливая из комнаты связи. Бегу к себе. Программирую кулинарный агрегат, и... делаю сари. В поместье мужа я ведь могу носить сари?
Проснулась за час до рассвета. Отправилась на полосу препятствий базы. Постреляла из лука, потом из импульсного пистолета. И вернулась к себе. Быстро привела себя в порядок, надела сари. Светло-зелёное под цвет глаз. И изумрудно-зелёную блузку-чоли. Сари заткано цветами лотоса и отделано серебряной каймой. Сандалии тёмно-зелёного сафьяна на низкой танкетке. Из украшений только подаренный мне кулон, и обручальное кольцо. У меня ничего больше и нет. Есть два комплекта, подаренные отцами моих сыновей. Но они не подойдут к сари. И муж мой может быть недоволен... Он и так недобрый...
Десантный катер завис над посадочной площадкой. На всякий случай держу оружие под рукой. Спускается... Муж мой спускается и идёт к дому. Катер взлетает. А я бегу к дверям. Перед дверями старательно выравниваю дыхание и приветствую мужа вежливо и почтительно. А он, рассмотрев меня, как-то странно улыбается... Но молчит. Злится, или нет?
– Ты будешь завтракать, муж мой?
– Позже, кариссима. Я хочу знать: почему тебе понадобилось проверять степень своей свободы? Тебя обижают? В чём дело?!!
Слёзы подкатывают к глазам... Начинаю часто моргать, чтобы не скатывались по щекам.
– Я только хотела спросить у Юлии как управлять поместьем. Я же не умею управлять поместьем, Вителлий Север! Меня не учили этому. А связи не было. И я подумала...
– О чём, кариссима?
Вкрадчивый голос сбивает с мыслей, заставляя сердце сжиматься в страхе. Он рассердился, и уйдёт...
– Я не знаю, не помню!.. Я не думала, что ройх может прилететь сюда!
– Я удивлён этому не меньше тебя, кариссима. Услышав о ройхе я связался с бароном Алеком. И только потом догадался поговорить с благородным Кассием Агриппой.
При упоминании имени отца я непроизвольно поёжилась. Надеюсь, Юлии не попадёт. Она-то уж вообще ни при чём. Барон Алек выжил? Хотя, чему удивляться...
– Что молчишь, кариссима?
– А что я могу сказать, муж мой?
– Я ошибаюсь, или я запретил тебе носить вот эти куски ткани?
– На военной базе запретил. Я туда хожу в комбезе и в берцах. А здесь – твоё поместье.
– А что ты делаешь на военной базе? Отвечай, кариссима!
– Бегаю по полосе препятствий, и занимаюсь на стрельбище. Я не буду больше надевать сари, муж мой. Я не знала, что этот наряд настолько тебе не нравится.
– Почему же? У этого наряда есть свои плюсы.
И, подхватив меня на руки, двигаясь к спальне, добавил мне на ушко:
– Он легко снимается.
Глава двенадцатая: О том, как у Воробышка появились помощницы, о превратностях войны и о том, как консул Империи совмещал служебные и личные дела.
За стол мы сели следующим утром. Позавтракав, муж мой пожелал прогуляться на ройхе. Мне приказал сидеть дома. Сижу. Состояние полного довольства жизнью, как у мурчащей кошки. Занялась гобеленами. Сцены охоты для гостиной, для столовой – сцены сбора плодов; а для спальни – что-нибудь из мифологии. На пробу. А то вдруг муж разозлится... Скоро буду как Юлия, – испытывать священный ужас. Характеры у нас с Юлией разные. Не получится у меня проникнуться...
