Закрывая глаза, я всё ещё видела перед собой туманное море. Я видела птиц, что покидали побережье, будто чувствуя грядущую волну, я видела отблески сияния восходящего солнца на чешуе удаляющихся в сторону затонувшей земли драконов. Я видела свою фигуру в черном плаще, что колыхался на ветру, и черный мрак, стремящийся сюда с севера по морю. Вильмор был уверен в том, что его магия сокроет его и его маленькое войско, что спешило помешать нам.
Я протянула руку вперед, мысленно касаясь волн, что становились всё выше. Я выдыхала штормовой ветер, что собирался вихрями вдали. Послушная моей силе морская вода вздымалась всё выше и выше, набирая силу для удара. Один обманчиво легкий взмах руки и огромная масса воды ринулась на север, собираясь в оглушительный удар, что вырвется из волн и поглотит войско Наарона. Ветер сорвался следом, сверкая молниями и гремя яростью чистой стихии. Камни побережья перекатились, раскалываясь в острые колья и сорвались в воду, нагоняя волну. Чужая сила вплелась в потоки ревущей воды, окрашивая её в зеленый цвет разрастающихся водорослей. Лант стоял наверху, у обрыва, направляя свою магию через меня. Я усмехнулась. Будто бы моего удара будет недостаточно, чтобы проредить ряды наших противников.
« Пять минут». Всё наблюдающий Моа пришёлся как нельзя кстати. Я кивнула, направившись к магам, что уже заканчивали установления сети связей. Сила от самых слабых потечет через ряды более сильных, а от них через других, пока не пройдёт через Перстов ко мне. Живые восполняемые источники силы. Такой мощью ещё никто не мог управлять, но и богов в этом мире прежде не рождалось.
— Занять места, — приказала я десятке, и те послушными солдатами последовали в сеть силы.
Я ощутила, как магия разбилась о крылья драконов, поглощая их ледяным потоком воды, как те вырываются наверх, спасаясь от внезапной атаки, но их настигает штормовой ветер, молнии и, в конечном итоге, каменный дождь, а после окутывают и тянут на дно крепкие веревки водорослей. Даже если они выберутся, им уже не успеть.
«Две».
— Закрепить положения! Маги земли, держать скальник, у нас не больше пары минут до удара! — мой приказ эхом разнесся по побережью.
Я встала у самого края обрыва, подключаясь к потокам силы десятки. Пламя радостно облизало подкинутую в него силу, набирая мощь. Плетение щита складывалось передо мной в симметричную сеть из рун и сложных плетений, обретая всё более сложную структуру. Примененное лишь единожды заклинание оживало, будто имело своё сознание, и трещало от конфликта сил. Не всем магам под силу удержать такой хаос в руках даже с минимальным вливанием дара, не говоря о силе тысяч магов.
Плетение погасло на миг, но вскоре потянулось отблеском золотого сияния. Я ощутила, как линия Дорбрана была разобрана на две равнозначных. Киртар встал одиннадцатым узлом позади меня, ограждая демона от перегрузки его потока, сохраняя тем самым Персту жизнь. Его сила была подобно сладкому мёду, что был ярче солнца, но холоднее самой Бездны. Я ощутила знакомый привкус в этом даре, знакомый мне с детства, но неузнанный. Будто солнце, способное сжечь даже вечный холод за гранью.
Щит раскинулся на многие километры в стороны, покрывая старую землю прочным щитом. Руны Вечности сияли ярче всех, предпочитая питаться от силы золотого, и я обернулась, взглянув на принца будто бы впервые. И я поняла, почему этот привкус был мне так знаком. Он знал, он не мог не знать, что будет там, на старой земле, что судьба припасла для него, но он смело шёл вперед. Но знал ли дракон, что, а точнее кто именно, поджидает на той стороне?
« Сердце».
Земля содрогнулась под ногами, грозя сорваться вниз, и вода задрожала.
Рёв черного дракона разорвал небеса за щитом, а после далекая фигура тени направилась вдаль, туда, где Оми пел свою песню.
— Ну уж нет, — оскалилась я, перекладывая щит на одну руку, и собрала второй удар, что озарил небеса на многие часы полета. Тьма закрыла солнце, взрываясь, а лунные соколки поймали разум короля в свои сети. Этого хватило, чтобы захватить его разум и преподнести пару минут страданий. Крик раненного зверя, что падал в морскую пучину, донесся до меня за секунду до того, как вдали показался низкий гребень растущей волны.
— Начать вливание! — команда разнеслась по рядам магов, и я вернула щит на обе руки.
Казалось, можно сгореть заживо в этой силе. Она стремилась снести меня, пережевать и уничтожить, но жажда получить ещё больше росла с каждой новой порцией магии. Больше, ещё, превосходить, быть богом.
Мир был таким крошечным и хрупким. Тонкие нити его силы были похожи на вены, что несли энергию жизни между всем, что росло, умножалось и дышало, между мертвым миром и миром неупокоенных, между горами и реками, всеми водами и небесами. Как сложный клубок тонких нитей, что были не видны даже магам, но были необходимы и гармоничны. И тянущийся вдаль поток силы, будто центр всего сущего звал меня к себе, манил, умолял, требовал воссоединиться. Врата. Врата вечности смыкали всю суть этого мира на себе. Они истончились, устали и ждали своего сменщика. Хранителя. И там, где-то за ними, в Вечности и мраке несокрушимых сил сияли такие же клубочки сил, замысловатые, яркие и неповторимые. Сотни ярких миров, тысячи погасших и разорванных нитей и ещё больше только разрастающихся и ещё совсем тусклых. Миры рождались, жили и умирали.
Волна накрыла берег тоннами и тоннами воды, прокатываясь по гладкой поверхности щита. Она шла всё дальше и дальше, грозя обрушиться на нас и всех, до кого она уже добралась. Она не собиралась останавливаться.
Вены будто иссхоли во мне, сжались, и выпустили силу, что заставила нити мира двигаться, меняться и подчиняться моей воле. Вода взревела, будто пойманный в силки зверь, свернулась внутри себя вихрями и кинулась навстречу себе же. Она стремилась вернуться на своё место, подчиняясь моему приказу, но эта власть причиняла такую боль, что я едва стояла на ногах. Щит горел от переизбытка силы, но всё равно не справлялся с натиском такой мощи, оседая всё ниже. Я выдохнула последнюю кроху своей выдержки и упрямства, приказывая воде не падать на землю под ней, а лишь возвращаться домой.
Лежа на земле, я видела, как быстро погас щит, но ни одна капля на упала вниз. Мир подчинялся мне. Я могла переписывать его законы и менять логику, но и за это была своя цена. Боль. Будто я перекраивала саму себя, отрывая себе куски кожи и меняя их местами. Холод тянул меня вдаль, поглощал сознание и успокаивал. Разум растворялся в потоках силы, что неслись по миру и стремился за грань. Туда, где была Вечность. Колыбель, дарующая покой. И я сдалась этому потоку.
Вечная тьма вокруг была озарена светом тысяч ярких звезд. Они были везде. Надо мной, вокруг меня, сверкали под мутной пеленой тверди, на которой я оказалась. Царство космических сил, непостижимых материй и дом для таких, как я. Мой мир был недалеко, крохотный, как крупинка сахара. Здесь было что-то большее, чем мы, чем Хранители. Я попыталась сесть, но была подобно ветру, что лишь очертаниями походил на существо. Я была лишь призраком самой себя.
— Ты должна вернуться, — раздался недовольный голос, от которого пошли мурашки по не-телу.
Я обернулась. Здесь, в подобии круглого зала с множеством рядов каменных кресел, что амфитеатром уходили наверх, в окружении разбитых мест сидело существо в тряпье, что будто было изъедено временем, чьей власти в Вечности не существовало. Его трухлявый капюшон осыпался пылью, но тут же восстанавливался, чтобы прикрыть черную кожу. Прежде чем увидеть, я ощутила взгляд этих глаз. Лазурно-фиолетово-лиловых, будто взрыв хаоса или буйство Вечных вод. Его когтистые пальцы перебрали воздух, отзываясь холодным звоном при касании каменного трона. Он был как те звери, что блуждали в самых темных закоулках Вечности и скребли тонкие двери тех миров, что некому было защитить. Он не сиял силой, как Хранители у коих было сердце. Он не тлел, как те, кто лишь ждал, он давно погас, но сидел здесь, говорил, мыслил, жил. Он утратил смысл, но не надежду. И один его вид вызывал благоговение и ужас, что окутывал разум ледяными канатами.
— Левиафан, — прошептала я.
В тронный зал вошёл сияющий ярким синим пламенем рогатый парень. — Отправь девку домой, Скур, хватит издеваться.
Он улыбнулся мне мило, протягивая руку, и помог ощутить свою суть более телесной. Стало теплее. Я смогла двигаться привычно, вот только всё ещё была лишь призраком.
— Мы с нетерпением ждём тебя в Вечности, Хранительница Саяра Кинрад. Но сейчас тебя ещё больше ждут дома, — его улыбка была мягкой и располагающей, а взгляд добрым настолько, что казалось, он может простить тебя за все твои прегрешения. Но при взгляде на Скура, его глаза наливались сталью. — Скур, не будь ты скуром, ты последний из первых, отправь девочку домой.
— Ты не из-за неё пришёл, — сухо отозвался Скур, всё так же лениво сидя на своём месте. Он всем своим видом показывал, что уже знает зачем тут хранитель, но ему глубоко наплевать.
—Лефиафан почти прорвал защиту Хранителя Дроус. Там боги мира Опиорила-ноаг. Хранитель Дроуса в мире Эйвархе, я не могу его дозваться, как и гостей в его мире. Там они уязвимы, — Хранитель был очень обеспокоен своими братьями, но, по-видимому, ничего не мог сделать.
— А хранитель Эйвархе? — скучающе спросил Скур.
— Там цепочка на десять миров, а где Хранитель Грон-тора мы так и не выяснили, где-то в низших мирах. Я уже говорил, что нужен контроль над посещением миров. Мы теряем тех, кто должен существовать Вечно, просто потому что наш старший решил, что так проще!
— Я закон, Пиот, или ты готов это оспорить? — Скур всего лишь положил руку на рукоять тлеющей плети, а Пиот уже склонил голову, скрипя зубами. — Нас становится больше, миры зреют, нужны и те, что будут гнить и предаваться Забвению. Этот мир не вынесет избытка жизни без сердца.
— Это мои друзья.
— Когда-нибудь и тебе наскучит сидеть в вечной ночи или своём мире, вы отправитесь по мирам, и один из Левиафанов пожрет твоё Сердце, умрет от руки Хранителя мира, в котором окажется, а ты станешь таким же как он, начав свою охоту, пожрав чьё-то сердце и погибнув от клинка брата. Пока наша численность не уменьшается, я не вмешаюсь.
Пиот выглядел отчаянным. Но всё же он нашёл в себе силы, чтобы повторить просьбу, касательно меня.
— Там за спиной Моа сидит черный, возвращение Саяры домой ослабит врата. Ещё рано. Сейчас он отвлечется на сломанную защиту и отойдёт, тогда и верну, — пожал плечами Скур, и я таки поняла, откуда у него такое лестно прозвище. Он смотрел на смерти братьев как на скучное представление, хотя, видимо, мог как-то повлиять. Он был старшим, но ему было наплевать на всё, кроме вбитого в его голову закона. У него не было сердца. Он его потерял.
Скур поднялся не торопясь, так же медленно спустился. Он возвышался надо мной холодной статуей, смотря вдаль. Тут он кивнул каким-то своим мыслям и пошёл к лестницам, что вели прочь из тронного зала, приказав мне следовать за ним.
Здесь было ужасающе прекрасно. Вечность была непостижима разуму смертных, и будоражила даже нас. Здесь росли вечные гиганты, чья крона сияла от каждого колыхания ледяными ветрами далеко наверху. Казалось, среди листьев прятались некоторые звезды, подобно фруктам. Сияющая трава скрывала крадущихся зверей, что были заняты своими делами. Длинноухая лиса остановилась неподалеку, подняв длинную морду, и повела своими четырьмя длиннющими ушами, щуря шесть алых глаз. Её крик каркающим перезвоном перешёл в протяжную вибрацию, что отозвалась ответных криком где-то дальше. Странное существо скрылось в траве и продолжило свой путь.
— Я думала, в Вечности лишь боги, а здесь целый мир, — сказала я, когда Скур сошёл на другую незаметную тропу.
— Мир миров. Колыбель малых миров. Но не заблуждайся, девочка, он такой же мир за дверью в другой колыбели, как и та в своей, — Пиот шёл рядом, видимо, решил не оставлять меня наедине со Скуром. — Старший знает, что за нашей дверью, есть ли там опасности или же, хотя бы там, покой. Он знает лик нашего Хранителя, и где он прячется. Остальные из первых погибли задолго до моего становления, но как, знает лишь Скур и Каландан Итруцс, наш бог.
— У его сердца был сын в мире огня от одного из сильнейших существ, которого тот отправил в один из зарождающихся миров как свою надежду, вместе с отрядом крови чужого мира, когда его сердце истлело, — Скур шёл впереди и не обернулся, продолжая говорить. — Там же он обронил последнюю слезу жизни своего сердца. Они сольются в пламени жизни, порождая великое чудо. Оно родится под сиянием трёх лун в объятия льда, будучи живительным пламенем для всех нас. Оно сможет возрождать миры Забвения, а Кландан посеет новые сердца для каждого Левиафана. Но этой надежды недостаточно, чтобы ждать так долго в агонии холода Вечности. Охота черных будет остановлена только с её появлением, и ни на миг раньше.
— Это лишь сказка, миф, а вот наши смерти реальны, — огрызнулся Пиот, но резко замолчал, стоило когтистым пальцами коснуться рукояти плети. Скур вне сомнений был деспотом.
— Я был там. И лишь поэтому я не на черной охоте, — Скур остановился, оборачиваясь в полкорпуса. В темноте корней одного из исполинов скалилась тьма, обнажая обсидиановые зубы-иглы. — Он тоже видел, но почти потерял надежду.
Левиафан лежал в корнях дерева так долго, что-то уже окутало его своими корнями, заключая в крепких объятиях. Он утерял последнее сходство с человеком, больше напоминая диковинного волк. Скур встал на колено, положил ладонь на голову чудовища и прикрыл глаза. На пару секунд в глазах Левиафана появилось что-то живое, полное боли и надежды, но после снова уступило холодной ненависти.
— Уже скоро, брат. Ты помнишь, почему я так поступил. И ты знаешь, мне куда больнее.
Зверь замолк.
Дверь моего мира была похожа на изрезанную когтями стену, что слабо подсвечивалась изнутри и манила к себе теплом. Рядом переминался с ноги на ногу Левиафан, а Моа недовольно скрестил руки на груди, рассматривая мой призрачный лик. В отличии от Скура он был похож на хранилище искры тепла, что грезила разгореться огромным пожаром жизни.
— Верни её домой, Скур, — потребовал Моа.
— Всенепременно, — оскалился тот, выжидающе глядя в глаза зверя, что скалился на него. — Твоё сердце яркое, Моа, Левиафан уже изголодал.
— Скур! — прорычал Моа, и я ощутила его клубящуюся силу. Скур лишь рассмеялся, холодно, притворно-весело, насмехаясь над страхами Хранителя, держа рукоять своей плети, и никто не смел даже слова сказать.
Неподалеку сверкнула вспышка и Пиот застонал, опуская голову. Левиафан вскинул голову и ринулся туда, а Скур всё продолжал слушать. Ещё одна вспышка, и из другой двери вылетают широкоплечий мужчина со снежными рогами на затылке и абсолютно белая женщина с длинными крыльями и копьём, откидывая в сторону подоспевшего Левиафана и врывается в мир. Мужчина грозил зверю копьём, но не приближался. Ещё минута и из двери вылетает голова зверя, а следом и остальные части тела. Вспышка, и над облитой черной кровью поляной стоит другой Хранитель, держа в руках что-то золотистое, обагрено щедро чужой кровью. Пиот было кинулся к другу, но Скур остановил его, выставив руку.
