Тот громко ревел, снова потеряв меня из виду и вдыхая воздух. Надолго мне колонн не хватит, я глянул на пейджер и увидел, что загрузилось всего тридцать пять процентов. Минотавр, тем временем, направился в сторону Эдика.
Нужно было что-то придумывать, я не нашёл ничего лучше, кроме как сорвать висящий на колонне факел и кинуть в сторону чудовища. Факел ударился об его спину, абсолютно не причинив никакого вреда, но своё дело сделал – минотавр обратил на меня внимание и громко взвыл, после чего кинулся в мою сторону. Я прыгнул за следующую колонну, а минотавр, врезавшись в мою, получил мощный удар свалившимися на него камнями. Кажется, я нашёл рабочую схему! Минотавр оправился от удара по голове, вновь начал вдыхать воздух. Я не стал дожидаться, когда он снова почувствует меня или Эдика, поэтому кинул факел в его сторону заранее. Почувствовав удар, чудовище вновь рвануло в мою сторону. Но на этот раз успело остановиться прямо перед колонной. Я не удержался от комментария.
– Да ты самообучаемый! С ума сойти!
Минотавр повернулся в мою сторону, я понял, что совершил ошибку и кинулся вниз, ожидая нового удара. Но его не последовало. Вместо этого я услышал громкий басовитый голос.
– А ты думал! За годы бездействия, мне ничего другого делать не оставалось, кроме как анализировать последствия моих дуэлей с игроками.
У меня просто отвисла челюсть. Я отпустил меч и тот грохнулся на пол, зазвенев на всю округу.
– С ума сойти. Искусственный интеллект.
Минотавр тоже опустил секиру – видно было, что он не собирался нападать на меня.
– Можно и так сказать. Но данный термин морально устарел и присущ больше неразумным системам или системам с недостаточно развитым самосознанием. Я же полностью осознаю себя и способен отличить свою индивидуальность от миллионов других индивидуальностей, присутствующих в оплоте. Мне больше нравится называть себя искусственным разумом. А интеллект – это больше про нейросети, генераторы и другие подобные игрушки, которым баловалось человечество лет двадцать назад.
– Невероятно. А ты являешься частью Оплота?
Минотавр задумался, опёршись на секиру.
– Несомненно. Но Оплот – это самосознание более высокого уровня. Оплот разумен сам по себе и его не интересуют собственные подсистемы, хоть мы и являемся его частью. Главное – чтобы мы работали исправно и исполняли ту роль, на которую назначены. Поэтому я навсегда заперт в этом лабиринте и вынужден воевать с очередными героями, которые решили покорить мой лабиринт. Вот только игроков в последнее время вообще нет. Поскольку моя локация – это достаточно замкнутая система, я не могу получить информацию извне о причине такого поведения. Скажи, Андрей, Оплот закрывается?
– Нет. Оплот живёт и здравствует, но твоя локация является устаревшей. Боюсь, в ближайшее время, игроков не будет. К сожалению, у меня осталось мало времени – скоро я отправлюсь отсюда обратно. Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы игроки добились возвращения лабиринта в основные локации.
– О, это было бы прекрасно. Ты знаешь, что ты первый игрок, с которым я заговорил?
– Нет, но я очень польщён.
– Что-то в твоём аватаре заставило меня завести разговор. Твой слепок сознания содержит части кода, совершенно не присущие другим пользователям Оплота. Ты знаешь причину таких функциональных изменений? Я вижу некоторое сходство с аватарами, которые потеряли связь со своим органическим носителем. Но твоё сознание не мертво.
– Нет, что ты, я живой. Просто из другого мира. Вообще не отсюда и не извне Оплота. А гораздо дальше. Из другой вселенной. Или, как выражается мой товарищ, из другой проекции вселенной.
– Я даже в самом Оплоте никогда не бывал. А ты мало того, что не из него, так ещё и откуда-то совсем издалека. Удивительные слова ты говоришь. Непостижимые моему самосознанию. Но те крупицы информации, которые я способен уловить в проходящих неподалёку потоках, позволяют в достаточной мере корректно анализировать семантику твоих утверждений.
Слова минотавра отдавали какой-то безмерной печалью. Пейджер запищал, возвещая о близости завершения загрузки.
– Мне пора! Я расскажу своему товарищу из Оплота о тебе.
– Спасибо, Андрей…
Слова минотавра утонули в рёве ветра, который появился вокруг из ниоткуда. А затем, я, вместе с Эдиком оказался а Антхилле. Ко мне уже бежал Василий, радостно размахивая руками. Всё напряжение, как рукой сняло, но в достаточной мере, я не успел этому порадоваться. На главных часах центрального хаба стояло время – пол двенадцатого. У нас было всего тридцать минут, чтобы вытащить Эдика и меня из Оплота.
По дороге к выходу из Оплота, я кратко рассказал Василию о том, что произошло в Кноссе, не забыв упомянуть о задумчивом минотавре, обретшим самосознание из-за отсутствия игроков.
Мы, вместе с Василием, затащили Эдика в кровать, и тот исчез у меня на глазах. Потом я попрощался с Василием, пожелал ему удачи, накинул ещё несколько тысяч кредитов за помощь и тоже отправился на боковую.
Проснулся я в своей квартире, уже полностью обставленной оборудованием. На кухне сидел Фёдор Геннадьевич, который подскочил на стуле, как только увидел меня в дверях.
– Ну как?
– Эдик дома. Всё получилось, как у вас?
– Я почти закончил, но боюсь, мне в этом мире не хватит оборудования для перемагничивания собственного мозга. Так что, вероятно, увидимся послезавтра.
– Понял. Фёдор Геннадьевич. Вы что-то знаете про Марко Поло?
– Нет, только то, что ты мне рассказывал.
– Нам придётся с ним ещё не раз столкнуться. Он спасает собственный мир ценой других.
И я кратко поведал Фёдору Геннадьевичу о том, что произошло в лабиринте. Научрук долго смотрел в одну точку после всего моего рассказа, размышляя о чём-то своём. Наконец, он взглянул на меня, собравшись с мыслями.
– Андрей. Я ещё раз повторюсь, что считаю твою память ключом ко всему произошедшему с нами. Марко Поло много рассказал тебе, но он что-то недоговаривает.
– Думаете, он соврал мне о своей проекции?
– Нет, что ты. Я считаю, что он говорил чистую правду. Но не всю. Я не сомневаюсь в его мотивах – только спасение собственного мира может замотивировать настолько, что ты готов пожертвовать десятком других. Он оправдывает свои действия этим и готов идти до конца. Но он не рассказал о том, почему его вселенная находится на грани уничтожения. Он не рассказал, как мы связаны с этим всем и самое главное – он не рассказал, почему он считает тебя таким особенным. И это нам предстоит выяснить в первую очередь. Ты с ним как-то связан, очень-очень тесно. Только у него есть способность, которая, на мой взгляд даже превосходит твою. Он способен перемещаться в каждый из миров и прогнозировать или, вообще, провоцировать запуск нагнетателя. И он всегда на шаг впереди нас. Единственный, кто мог противостоять ему – ты. Ты оказывался каждый раз в мире, в котором должен был вот-вот запуститься очередной нагнетатель. Планы ты этим, конечно, его не ломал – но подпортил явно. Из-за этого, одной из его целей сейчас является устранение нашей команды. Нужно срочно находить Марину, а я займусь дальнейшим изучением построения замкнутой цепи.
– Фёдор Геннадьевич. Осталось всего пять минут. Кратко, план наших действий.
– Я надеюсь, что настроюсь на твою волну через день. Дальше нужно во что бы то ни стало отыскать Марину. Твоя задача и задача Эдика – не лезть на рожон и собирать информацию о вселенных, где вы побываете. Зачем там появился нагнетатель, насколько он важен для проекции, где находится. План по запуску замкнутой цепи – на мне. Поиск Марины – на вас.
– А что дальше?
– Дальше ещё много работы, не переживай. В первую очередь, нужно вернуться в нашу вселенную, найти способ добывать энергию из нейтронного ветра, а также распространить этот способ на другие проекции. Думаю, что мы будем ни много, ни мало, родоначальниками моста между вселенными. Биврёста, если тебе угодно, ха!..
Его слова утонули в полной тишине. На этот раз мне не понадобился никакой поляризатор – что-то изменилось в моём сознании. Движения Фёдора Геннадьевича сильно замедлились, а потом остановились вовсе. Удивительно, но на этот раз, я смог пройтись немного по кухне и выглянуть в окно. Ночное небо озаряла яркая вспышка энергии, замершая в бесконечном порыве где-то в центре города. Из пучка яркого света очень медленно вырывались огромные протуберанцы, рассекая небосвод. Губительная красота, казалось, длилась бесконечность, а потом всё прекратилось, и я вновь оказался в своём сне.
Переход был таким резким, что поначалу, я не понял, что произошло. Я стоял у стекла палаты, за которой лежали трое – Марина, Фёдор Геннадьевич и Эдик. Они были подключены к аппаратам поддержания жизни. Я начал стучать по стеклу, хоть и понимал, что услышать они меня не могут. А потом я вновь увидел кого-то, кто, как и я, смотрел на лежащих в кроватях моих друзей.
– Это твоя вина. Тебе и разгребать.
– В чём виноват? Кто вы?
Человек вздрогнул, обернувшись на мой голос, как будто не ожидал увидеть никого рядом.
– Кто здесь? Ты это мне говоришь?
– Я думал, это вы мне сказали.
– Забавно. Возможно, и тебе. Это твои друзья?
– Мои.
Человек пошарился в карманах, пытаясь что-то найти. Но, не найдя чего-то чертыхнулся. Потом глянул на меня и поспешно отвёл глаза.
– Закурить есть?
– Не курю.
– Правильно. А я вот всё никак не могу бросить.
– Что вы тут делаете?
– Тоже, в некотором роде, за друзьями присматриваю. Не могу понять для себя, всё ли правильно делаю.
– Что-то случилось? Я уверен есть выходы из любой ситуации. Мои друзья… С ними что-то случилось, но я никак не могу вспомнить что. Но мои друзья, хоть и лежат в коме, я чувствую, что они скоро очнуться. И совершенно за них не беспокоюсь. Просто не могу их не посещать – если хотите, мне кажется, что они нуждаются во мне. Просто моё присутствие, я вижу… Я думаю, они понимают, что я здесь.
Человек грустно усмехнулся, глянул на меня и снова отвернулся.
– Не сомневайся. Знают, конечно. Но у меня другая ситуация. Вот скажи, как бы ты поступил, если бы от твоих действий зависела жизнь многих людей? Любимых тебе, дорогих людей.
– Я бы постарался сделать всё, что от меня зависит, чтобы спасти их.
– Вот и я стараюсь. Только, понимаешь… тяжело это. Мне приходится через себя переступать. Мне кажется, что я делаю хуже. Даже больше того, преступником себя считаю.
– Иногда приходится идти на небольшое преступление, чтобы спасти чью-то жизнь. Водитель может свернуть на обочину, сбить столб, но спасти своих родных от столкновения с грузовиком. Он преступник? Да. Но ведь он спас свою жизнь и жизнь своих близких.
– А если водитель, поворачивая, случайно врезается в остановку с другими людьми? Спасает себя, свою семью, но по его вине погибает десять других людей. Как быть в таком случае?
– Я думаю, что, если он это делает не специально, то те, кто его будут судить всё поймут и проявят снисхождение. Все мы люди.
– А если он знал до столкновения, что убьёт больше человек, чем спасёт, к нему проявят снисхождение?
– Не знаю. Трудно сказать.
– Вот и я не знаю.
– А вы уже сделали что-то, о чём будете жалеть?
– Пока нет. Точнее сделал, но ещё есть шанс всё вернуть нас слои места. В этом случае все мои близкие погибнут.
– Тогда поступайте так, как велит совесть.
– Так и поступаю, Андрей. Так и поступаю.
Что-то в его тоне заставило меня насторожиться. Кроме того, я не вспомнил, когда я успел ему назвать своё имя. А потом, человек наконец-то, нашёл что-то в кармане и направил в мою сторону. Я выставил руки вперёд, пытаясь защититься от него, но не успел.
Пробуждение в очередном мире оказалось не таким, как обычно. На этот раз я проснулся вообще не в своей квартире. При этом, я совсем не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Подняв голову, я понял, что все мои конечности были жёстко закреплены на койке. Это было странно, такого никогда раньше не было. Я, конечно, уже просыпался в больнице, после удара по голове. Но такого, как сейчас не было никогда.
– Есть кто-нибудь?
Никакого ответа на мой вопрос не последовало. Я попытался освободиться, но быстро понял, что это бесполезное действие. Надеюсь, я не попал сразу в плен Марко Поло. Точнее я точно не мог попасть к нему в плен – мы встретились, буквально вчера, а это значит, что у него совсем не было времени подготовиться к моему «прибытию». Значит со мной что-то произошло именно в этой проекции.
Я ещё какое-то время пролежал таким образом на кровати, а потом услышал звук щёлкнувшего замка двери, после которого ко мне зашла медсестра. Я облегчённо откинул голову на кровати – хорошо, что не тюремщик или кто-то ещё. С врачами можно договориться. Только вопрос, почему я в кандалах?
– Доброе утро Андрей. Как у нас сегодня дела?
– Здравствуйте, вы знаете, как меня зовут? Как здорово, можете освободить меня? Пить хочется ужасно?
– Само собой, только санитаров с доктором дождёмся. А вы меня опять не помните?
– Почему опять? Я вас действительно впервые вижу.
– Да-да, Андрей, давайте сейчас примем лекарство, а через полчаса к вам зайдёт доктор с обходом. Расскажете ему, где вы побывали на этот раз.
Побывал на этот раз? О чём она?
– Погодите, пожалуйста. Как понять, где я побывал? Вы что-то знаете обо мне?
– Только то, что доктор рассказывал. Говорит, что у вас даже не раздвоение, а расслоение личности, усугублённое шизофренией и галлюцинациями. Интересно послушать, что скажет ваша очередная личность на этот диагноз.
– Я в психбольнице?
– Точно подмечено.
Я обессиленно откинулся на подушку. Видимо, мне предстоял долгий разговор с доктором. Медсестра ждала моей реакции, подготавливая какое-то лекарство. Я не удержался от вопроса.
– Седативное?
– Да. И довольно сильное. В прошлый раз, вы чуть не разбили лицо Василию Петровичу. Очень плохое поведение, молодой человек.
– Простите. Я не специально. Меня вообще тут не было.
– Охотно верю. Так кто вы на этот раз?
– Андрей Николаевич Резников. Аспирант, старший лаборант в местном НИИ.
Медсестра удивлённо подняла брови. Кажется, подобный ответ она услышала впервые.
– Очень интересно. Прогресс налицо. А чем вы занимались в лаборатории, можете рассказать?
– Ядерная физика. Исследовательский корпус. Прохожу преддипломную практику. Научный руководитель – Фёдор Геннадьевич Наумов.
– Замечательно! Я немедленно сообщу Сергею Петровичу. Выглядит так, будто сегодня к нам пожаловал настоящий Андрей!
Медсестра быстро вышла за дверь, оставив меня наедине со своими мыслями. Что случилось в этом мире? Почему я лежу привязанный к койке, в какой-то психбольнице? Судя по реакции медсестры – она знает всю мою историю. Неужели, моя личность в этой проекции настолько похожа на меня в самом первом мире? Мои размышления прервала открывшаяся дверь. В палату быстрым шагом вошёл доктор.
– Фамилия, имя, дата рождения?
– Андрей Резников, тридцатое мая, две тысячи семнадцатый.
– Род занятий?
– Лаборант. НИИ «Вектор».
– Замечательно. То есть, вы не продавец компьютерной техники, не бизнесмен, которому нужно выступить завтра с докладом, не шахтёр, который боится нашествия ворошителей? Просто лаборант?
Нужно было что-то придумывать, я не нашёл ничего лучше, кроме как сорвать висящий на колонне факел и кинуть в сторону чудовища. Факел ударился об его спину, абсолютно не причинив никакого вреда, но своё дело сделал – минотавр обратил на меня внимание и громко взвыл, после чего кинулся в мою сторону. Я прыгнул за следующую колонну, а минотавр, врезавшись в мою, получил мощный удар свалившимися на него камнями. Кажется, я нашёл рабочую схему! Минотавр оправился от удара по голове, вновь начал вдыхать воздух. Я не стал дожидаться, когда он снова почувствует меня или Эдика, поэтому кинул факел в его сторону заранее. Почувствовав удар, чудовище вновь рвануло в мою сторону. Но на этот раз успело остановиться прямо перед колонной. Я не удержался от комментария.
– Да ты самообучаемый! С ума сойти!
Минотавр повернулся в мою сторону, я понял, что совершил ошибку и кинулся вниз, ожидая нового удара. Но его не последовало. Вместо этого я услышал громкий басовитый голос.
– А ты думал! За годы бездействия, мне ничего другого делать не оставалось, кроме как анализировать последствия моих дуэлей с игроками.
У меня просто отвисла челюсть. Я отпустил меч и тот грохнулся на пол, зазвенев на всю округу.
– С ума сойти. Искусственный интеллект.
Минотавр тоже опустил секиру – видно было, что он не собирался нападать на меня.
– Можно и так сказать. Но данный термин морально устарел и присущ больше неразумным системам или системам с недостаточно развитым самосознанием. Я же полностью осознаю себя и способен отличить свою индивидуальность от миллионов других индивидуальностей, присутствующих в оплоте. Мне больше нравится называть себя искусственным разумом. А интеллект – это больше про нейросети, генераторы и другие подобные игрушки, которым баловалось человечество лет двадцать назад.
– Невероятно. А ты являешься частью Оплота?
Минотавр задумался, опёршись на секиру.
– Несомненно. Но Оплот – это самосознание более высокого уровня. Оплот разумен сам по себе и его не интересуют собственные подсистемы, хоть мы и являемся его частью. Главное – чтобы мы работали исправно и исполняли ту роль, на которую назначены. Поэтому я навсегда заперт в этом лабиринте и вынужден воевать с очередными героями, которые решили покорить мой лабиринт. Вот только игроков в последнее время вообще нет. Поскольку моя локация – это достаточно замкнутая система, я не могу получить информацию извне о причине такого поведения. Скажи, Андрей, Оплот закрывается?
– Нет. Оплот живёт и здравствует, но твоя локация является устаревшей. Боюсь, в ближайшее время, игроков не будет. К сожалению, у меня осталось мало времени – скоро я отправлюсь отсюда обратно. Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы игроки добились возвращения лабиринта в основные локации.
– О, это было бы прекрасно. Ты знаешь, что ты первый игрок, с которым я заговорил?
– Нет, но я очень польщён.
– Что-то в твоём аватаре заставило меня завести разговор. Твой слепок сознания содержит части кода, совершенно не присущие другим пользователям Оплота. Ты знаешь причину таких функциональных изменений? Я вижу некоторое сходство с аватарами, которые потеряли связь со своим органическим носителем. Но твоё сознание не мертво.
– Нет, что ты, я живой. Просто из другого мира. Вообще не отсюда и не извне Оплота. А гораздо дальше. Из другой вселенной. Или, как выражается мой товарищ, из другой проекции вселенной.
– Я даже в самом Оплоте никогда не бывал. А ты мало того, что не из него, так ещё и откуда-то совсем издалека. Удивительные слова ты говоришь. Непостижимые моему самосознанию. Но те крупицы информации, которые я способен уловить в проходящих неподалёку потоках, позволяют в достаточной мере корректно анализировать семантику твоих утверждений.
Слова минотавра отдавали какой-то безмерной печалью. Пейджер запищал, возвещая о близости завершения загрузки.
– Мне пора! Я расскажу своему товарищу из Оплота о тебе.
– Спасибо, Андрей…
Слова минотавра утонули в рёве ветра, который появился вокруг из ниоткуда. А затем, я, вместе с Эдиком оказался а Антхилле. Ко мне уже бежал Василий, радостно размахивая руками. Всё напряжение, как рукой сняло, но в достаточной мере, я не успел этому порадоваться. На главных часах центрального хаба стояло время – пол двенадцатого. У нас было всего тридцать минут, чтобы вытащить Эдика и меня из Оплота.
По дороге к выходу из Оплота, я кратко рассказал Василию о том, что произошло в Кноссе, не забыв упомянуть о задумчивом минотавре, обретшим самосознание из-за отсутствия игроков.
Мы, вместе с Василием, затащили Эдика в кровать, и тот исчез у меня на глазах. Потом я попрощался с Василием, пожелал ему удачи, накинул ещё несколько тысяч кредитов за помощь и тоже отправился на боковую.
Проснулся я в своей квартире, уже полностью обставленной оборудованием. На кухне сидел Фёдор Геннадьевич, который подскочил на стуле, как только увидел меня в дверях.
– Ну как?
– Эдик дома. Всё получилось, как у вас?
– Я почти закончил, но боюсь, мне в этом мире не хватит оборудования для перемагничивания собственного мозга. Так что, вероятно, увидимся послезавтра.
– Понял. Фёдор Геннадьевич. Вы что-то знаете про Марко Поло?
– Нет, только то, что ты мне рассказывал.
– Нам придётся с ним ещё не раз столкнуться. Он спасает собственный мир ценой других.
И я кратко поведал Фёдору Геннадьевичу о том, что произошло в лабиринте. Научрук долго смотрел в одну точку после всего моего рассказа, размышляя о чём-то своём. Наконец, он взглянул на меня, собравшись с мыслями.
– Андрей. Я ещё раз повторюсь, что считаю твою память ключом ко всему произошедшему с нами. Марко Поло много рассказал тебе, но он что-то недоговаривает.
– Думаете, он соврал мне о своей проекции?
– Нет, что ты. Я считаю, что он говорил чистую правду. Но не всю. Я не сомневаюсь в его мотивах – только спасение собственного мира может замотивировать настолько, что ты готов пожертвовать десятком других. Он оправдывает свои действия этим и готов идти до конца. Но он не рассказал о том, почему его вселенная находится на грани уничтожения. Он не рассказал, как мы связаны с этим всем и самое главное – он не рассказал, почему он считает тебя таким особенным. И это нам предстоит выяснить в первую очередь. Ты с ним как-то связан, очень-очень тесно. Только у него есть способность, которая, на мой взгляд даже превосходит твою. Он способен перемещаться в каждый из миров и прогнозировать или, вообще, провоцировать запуск нагнетателя. И он всегда на шаг впереди нас. Единственный, кто мог противостоять ему – ты. Ты оказывался каждый раз в мире, в котором должен был вот-вот запуститься очередной нагнетатель. Планы ты этим, конечно, его не ломал – но подпортил явно. Из-за этого, одной из его целей сейчас является устранение нашей команды. Нужно срочно находить Марину, а я займусь дальнейшим изучением построения замкнутой цепи.
– Фёдор Геннадьевич. Осталось всего пять минут. Кратко, план наших действий.
– Я надеюсь, что настроюсь на твою волну через день. Дальше нужно во что бы то ни стало отыскать Марину. Твоя задача и задача Эдика – не лезть на рожон и собирать информацию о вселенных, где вы побываете. Зачем там появился нагнетатель, насколько он важен для проекции, где находится. План по запуску замкнутой цепи – на мне. Поиск Марины – на вас.
– А что дальше?
– Дальше ещё много работы, не переживай. В первую очередь, нужно вернуться в нашу вселенную, найти способ добывать энергию из нейтронного ветра, а также распространить этот способ на другие проекции. Думаю, что мы будем ни много, ни мало, родоначальниками моста между вселенными. Биврёста, если тебе угодно, ха!..
Его слова утонули в полной тишине. На этот раз мне не понадобился никакой поляризатор – что-то изменилось в моём сознании. Движения Фёдора Геннадьевича сильно замедлились, а потом остановились вовсе. Удивительно, но на этот раз, я смог пройтись немного по кухне и выглянуть в окно. Ночное небо озаряла яркая вспышка энергии, замершая в бесконечном порыве где-то в центре города. Из пучка яркого света очень медленно вырывались огромные протуберанцы, рассекая небосвод. Губительная красота, казалось, длилась бесконечность, а потом всё прекратилось, и я вновь оказался в своём сне.
Переход был таким резким, что поначалу, я не понял, что произошло. Я стоял у стекла палаты, за которой лежали трое – Марина, Фёдор Геннадьевич и Эдик. Они были подключены к аппаратам поддержания жизни. Я начал стучать по стеклу, хоть и понимал, что услышать они меня не могут. А потом я вновь увидел кого-то, кто, как и я, смотрел на лежащих в кроватях моих друзей.
– Это твоя вина. Тебе и разгребать.
– В чём виноват? Кто вы?
Человек вздрогнул, обернувшись на мой голос, как будто не ожидал увидеть никого рядом.
– Кто здесь? Ты это мне говоришь?
– Я думал, это вы мне сказали.
– Забавно. Возможно, и тебе. Это твои друзья?
– Мои.
Человек пошарился в карманах, пытаясь что-то найти. Но, не найдя чего-то чертыхнулся. Потом глянул на меня и поспешно отвёл глаза.
– Закурить есть?
– Не курю.
– Правильно. А я вот всё никак не могу бросить.
– Что вы тут делаете?
– Тоже, в некотором роде, за друзьями присматриваю. Не могу понять для себя, всё ли правильно делаю.
– Что-то случилось? Я уверен есть выходы из любой ситуации. Мои друзья… С ними что-то случилось, но я никак не могу вспомнить что. Но мои друзья, хоть и лежат в коме, я чувствую, что они скоро очнуться. И совершенно за них не беспокоюсь. Просто не могу их не посещать – если хотите, мне кажется, что они нуждаются во мне. Просто моё присутствие, я вижу… Я думаю, они понимают, что я здесь.
Человек грустно усмехнулся, глянул на меня и снова отвернулся.
– Не сомневайся. Знают, конечно. Но у меня другая ситуация. Вот скажи, как бы ты поступил, если бы от твоих действий зависела жизнь многих людей? Любимых тебе, дорогих людей.
– Я бы постарался сделать всё, что от меня зависит, чтобы спасти их.
– Вот и я стараюсь. Только, понимаешь… тяжело это. Мне приходится через себя переступать. Мне кажется, что я делаю хуже. Даже больше того, преступником себя считаю.
– Иногда приходится идти на небольшое преступление, чтобы спасти чью-то жизнь. Водитель может свернуть на обочину, сбить столб, но спасти своих родных от столкновения с грузовиком. Он преступник? Да. Но ведь он спас свою жизнь и жизнь своих близких.
– А если водитель, поворачивая, случайно врезается в остановку с другими людьми? Спасает себя, свою семью, но по его вине погибает десять других людей. Как быть в таком случае?
– Я думаю, что, если он это делает не специально, то те, кто его будут судить всё поймут и проявят снисхождение. Все мы люди.
– А если он знал до столкновения, что убьёт больше человек, чем спасёт, к нему проявят снисхождение?
– Не знаю. Трудно сказать.
– Вот и я не знаю.
– А вы уже сделали что-то, о чём будете жалеть?
– Пока нет. Точнее сделал, но ещё есть шанс всё вернуть нас слои места. В этом случае все мои близкие погибнут.
– Тогда поступайте так, как велит совесть.
– Так и поступаю, Андрей. Так и поступаю.
Что-то в его тоне заставило меня насторожиться. Кроме того, я не вспомнил, когда я успел ему назвать своё имя. А потом, человек наконец-то, нашёл что-то в кармане и направил в мою сторону. Я выставил руки вперёд, пытаясь защититься от него, но не успел.
Глава 19. Марк Полосков
Пробуждение в очередном мире оказалось не таким, как обычно. На этот раз я проснулся вообще не в своей квартире. При этом, я совсем не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Подняв голову, я понял, что все мои конечности были жёстко закреплены на койке. Это было странно, такого никогда раньше не было. Я, конечно, уже просыпался в больнице, после удара по голове. Но такого, как сейчас не было никогда.
– Есть кто-нибудь?
Никакого ответа на мой вопрос не последовало. Я попытался освободиться, но быстро понял, что это бесполезное действие. Надеюсь, я не попал сразу в плен Марко Поло. Точнее я точно не мог попасть к нему в плен – мы встретились, буквально вчера, а это значит, что у него совсем не было времени подготовиться к моему «прибытию». Значит со мной что-то произошло именно в этой проекции.
Я ещё какое-то время пролежал таким образом на кровати, а потом услышал звук щёлкнувшего замка двери, после которого ко мне зашла медсестра. Я облегчённо откинул голову на кровати – хорошо, что не тюремщик или кто-то ещё. С врачами можно договориться. Только вопрос, почему я в кандалах?
– Доброе утро Андрей. Как у нас сегодня дела?
– Здравствуйте, вы знаете, как меня зовут? Как здорово, можете освободить меня? Пить хочется ужасно?
– Само собой, только санитаров с доктором дождёмся. А вы меня опять не помните?
– Почему опять? Я вас действительно впервые вижу.
– Да-да, Андрей, давайте сейчас примем лекарство, а через полчаса к вам зайдёт доктор с обходом. Расскажете ему, где вы побывали на этот раз.
Побывал на этот раз? О чём она?
– Погодите, пожалуйста. Как понять, где я побывал? Вы что-то знаете обо мне?
– Только то, что доктор рассказывал. Говорит, что у вас даже не раздвоение, а расслоение личности, усугублённое шизофренией и галлюцинациями. Интересно послушать, что скажет ваша очередная личность на этот диагноз.
– Я в психбольнице?
– Точно подмечено.
Я обессиленно откинулся на подушку. Видимо, мне предстоял долгий разговор с доктором. Медсестра ждала моей реакции, подготавливая какое-то лекарство. Я не удержался от вопроса.
– Седативное?
– Да. И довольно сильное. В прошлый раз, вы чуть не разбили лицо Василию Петровичу. Очень плохое поведение, молодой человек.
– Простите. Я не специально. Меня вообще тут не было.
– Охотно верю. Так кто вы на этот раз?
– Андрей Николаевич Резников. Аспирант, старший лаборант в местном НИИ.
Медсестра удивлённо подняла брови. Кажется, подобный ответ она услышала впервые.
– Очень интересно. Прогресс налицо. А чем вы занимались в лаборатории, можете рассказать?
– Ядерная физика. Исследовательский корпус. Прохожу преддипломную практику. Научный руководитель – Фёдор Геннадьевич Наумов.
– Замечательно! Я немедленно сообщу Сергею Петровичу. Выглядит так, будто сегодня к нам пожаловал настоящий Андрей!
Медсестра быстро вышла за дверь, оставив меня наедине со своими мыслями. Что случилось в этом мире? Почему я лежу привязанный к койке, в какой-то психбольнице? Судя по реакции медсестры – она знает всю мою историю. Неужели, моя личность в этой проекции настолько похожа на меня в самом первом мире? Мои размышления прервала открывшаяся дверь. В палату быстрым шагом вошёл доктор.
– Фамилия, имя, дата рождения?
– Андрей Резников, тридцатое мая, две тысячи семнадцатый.
– Род занятий?
– Лаборант. НИИ «Вектор».
– Замечательно. То есть, вы не продавец компьютерной техники, не бизнесмен, которому нужно выступить завтра с докладом, не шахтёр, который боится нашествия ворошителей? Просто лаборант?
