ПРОЛОГ
— Фул, господа.
Маркиз Бертран выложил на стол карты, принимая ставку графа Гийома.
— Маловато будет.
Криво улыбнулся красавец-граф и открыл свои карты — на зеленое сукно легли четыре короля и фоска.
Все, кто находились рядом с игроками, тихо ахнули — маркиз, обычно обласканный фортуной, никогда так сильно не проигрывал.
В этом элитном клубе только для аристократов покерные ставки были довольно высоки. И в карты играли немногие, лишь те счастливцы, у кого средства позволяли расстаться не с одной сотней, а то и тысячей монет за вечер.
Доминик Андре шестой маркиз Бертран и бровью не повел, словно этот проигрыш для него ничего не значил. Он безоговорочно согласился с выигрышем графа Гийома.
Когда-нибудь это должно было случиться — и он должен был проиграть. Не все же время выигрывать?
Жюль, Джульетта Дюваль, его маленькая подружка, с которой маркиз жил последнее время и чьи деньги сейчас только что проиграл, конечно, расстроится. Но в сущности ничего страшного не произошло, без средств к существованию его подружка не останется, папа Жюль, один из известнейших и богатейших ювелиров в городе, немного покричит на неразумную дочь, а маркиза, скорее всего, выставит за дверь. Теперь у него появится повод. Жюль поплачет и забудет ветреного маркиза, который сходился с женщинами только из-за их денег, так как своих собственных у Доминика Андре не было. Как, впрочем, и титула. Маркизом он будет оставаться лишь до тех пор, пока его младший братишка не подрастет и не вступит в права на наследство, которое папаша Доминика пятый маркиз Бертран благоразумно оставил маленькому Матису, опасаясь, что однажды его старший сын выставит на кон не только имение, но и сам титул.
— Не хотите отыграться? — хищно улыбнувшись, поинтересовался граф Гийом, собирая со стола выигрыш и пренебрежительно рассовывая деньги по карманам.
— Мне нечего поставить на кон в данный момент, — почтительно склонил голову Доминик.
Он не лгал. Играть на то, что ему не принадлежит, он не собирался, а другого ничего он не мог предложить в качестве обеспечения ставки.
— Я вынужден отказаться от вашего любезного предложения, — улыбнулся он графу Гийому.
— Мне не нужны ни ваши деньги, ни ваше имение, ни ваш титул, — отмахнулся от него тот и, театрально выдержав паузу, чтобы к их игровому столу подошло, как можно больше свидетелей, продолжил:
— Мне от вас ничего не нужно, кроме одного.
Маркиз выразительно выгнул красивую бровь. Что хотел получить от него граф? У него же ничего нет за душой?
— Если вы проиграете, то добьетесь согласия и женитесь на даме, которую я вам укажу.
— Хотелось бы узнать ее имя, — усмехнулся Доминик.
Граф прекрасно знал, как ударить его побольнее — он хоть и жил с женщинами, находился на их содержании, но жениться не собирался.
Причин на то было две: отсутствие у маркиза титула и источника дохода, во-первых, а во-вторых, он ценил свою свободу гораздо выше всех богатств на свете. И если о первой причине известно было немногим, честно скажем, практически никому, то о второй сплетничало все окружение маркиза, в том числе и графу Гийому было хорошо известно, что вступать в брак в ближайшее время Доминик Андре не намерен.
Но в данном случае граф делал ему невероятно выгодное предложение, если разобраться, — в случае проигрыша Доминик практически ничего не терял, зато у него появлялась реальная возможность отыграться, причем ничем не рискуя. Свобода не в счет. Да и вообще, можно не добиться расположения и согласия указанной графом дамы. Не насильно же ее тащить к алтарю?
— Имя вы узнаете лишь в том случае, если проиграете, — лишь уголками губ улыбнулся граф. — Раньше времени я не хочу трепать честное имя порядочной во всех смыслах женщины.
— Но до сдачи карт меня все же интересует еще одна маленькая тонкость нашей ставки. Карточные долги принято отдавать — это непреложный закон, — маркиз склонил голову, всем своим видом давая понять, что он сделает все возможное, чтобы его не сочли уклонившимся от долга, — если в означенный вами срок я не вступлю в брак по какой-либо причине, то какое будет наказание должнику? Хотелось бы прояснить этот вопрос.
— Вы, маркиз, — эффектно взмахнув рукой, ответил граф. По всему было видно, что он подготовился к этому вопросу. — Вы вместе со всеми вашими потрохами поступите в мое полное распоряжение и будете моим рабом целый год: день в день, минута в минуту, секунда в секунду, если ровно через месяц вы не свяжете брачными узами даму в случае вашего проигрыша. Скажу вам убить, будете убивать, скажу лечь со мной в постель, ляжете и будете подставляться, как похотливая шлюха.
Все негромко ахнули и тут же зашушукались — о графе Гийоме ходили нехорошие слухи среди аристократов, что он предпочитает мужчин женщинам, и от него все старались держаться подальше, не сходясь близко. Но маркиз и бровью не повел, словно сплетничали в данную минуту не о нем и графе.
Доминик понял, что попал в пренеприятную ситуацию, «в клещи» — если откажется отыграться, его сочтут трусом, и ни один порядочный человек не станет с ним общаться. А если согласится и проиграет, то обязательно придется жениться. Ни одна порядочная женщина не захочет через год или больше иметь с ним дело после развода. Если бы он отказался сразу, не выслушав предложение графа, никто не осудил бы его за это. Но теперь выбора не оставалось…
— Я принимаю ваше предложение, — улыбнулся маркиз. — Составляйте бумагу, я ее подпишу, и выставляйте деньги на кон…
Чувствительные подушечки пальцев Доминика сразу же почувствовали крап на некоторых картах. Если сейчас объявить об этом, то его могут обвинить в шулерстве, а не графа: тот умело скинет крапленые карты — Доминик же не уловил момента, как тот подменил их. Обыскивать его не станешь, не принято в благородном обществе, а в этом клубе и подавно. Придется идти до конца.
Маркиз отхлебнул из высокого бокала вина и скинул двойку на десятках, разбивая фул и оставляя тройку на дамах на руках — на фуле он сегодня проиграл. Граф тоже скинул две карты. Доминик взял две карты из колоды, снова почувствовав крап, — похоже, граф колоду подменил целиком. Взглянув на карты, он чертыхнулся про себя — снова две десятки, и значит, на руках у него снова фул.
— Показывайте, граф, — усмехнувшись, попросил маркиз Бертран, хотя по правилам он первым должен был положить карты на стол.
Граф улыбнулся плотоядно и представил изумленной публике свою комбинацию — флеш рояль. «Дальше только небеса», — любил повторять он. Доминик даже не стал вскрывать свои карты, демонстрируя всем еще раз проигрышный фул. Какая бы ни была его комбинация, она все равно была меньше.
— Имя, — сказал он сурово, обращаясь к графу.
Тот щелкнул пальцами, и виконт Дюфор, про которого сплетничали в кулуарах, что он какое-то непродолжительное время был любовником графа, как по волшебству развернул бумагу и, словно глашатай на площади, громко объявил:
— Сара Морель.
В клубе воцарилась мертвая тишина. Маркиз Бертран услышал, как громко бухнуло его сердце в груди и, казалось, остановилось…
Восемь лет назад.
— Почему вы не сказали об этом в том клубе, где мой супруг проиграл все на свете?
Филиппа Морель, прижимая к себе маленького сына, почти кричал, обвиняя Доминика. Тот признался ей, что граф Гийом, скорее всего, в той партии подменил колоду, именно поэтому супруг Филиппы проиграл имение и, едва покинув клуб, тут же застрелился, оставив свою жену и двух маленьких детей, младшему из которых едва исполнилось два года, без поддержки и средств к существованию. Семье оставалось лишь побираться, если кто-то из родственников не приютит их.
А что Доминик мог поделать? За язык Тьери Мореля никто не тянул, бумаг под угрозой смерти подписывать не заставлял. Крап Доминик почувствовал, да и только. Граф скинет крапленые карты, только он заикнется об этом, а он и двое других игроков не успеют. И как следствие, кого-то из них же обвинят в шулерстве.
Двенадцатилетняя Сара подошла к Доминику и негромко произнесла: — Я ненавижу вас, маркиз Бертран. И всегда буду ненавидеть.
— Это вы убили моего папу! — прокричала она истерично. — Вы! Вы могли спасти его, но не сделали этого.
Доминик не понимал, откуда она взяла это.
А потом девочка кинулась с кулаками на него, она вцепилась в его руку, принялась царапать и кусать его.
Девочку оттащили, с трудом оторвав от Доминика. Но тогда все на кладбище слышали, как она обвиняла маркиза в смерти своего отца. И все это запомнили.
Только вот проигранное имение Морелей графу не досталось. Сделку, совершенную в клубе, сочли ничтожной, не имеющей юридической силы, так как задолго до этого Тьери Морель заложил имение в банк. Скорее всего, он и застрелился, потому что Мореля могли объявить мошенником, а граф потребовать от него любую компенсацию за обман, что, вероятно, и произошло. Тьери Морель позору предпочел смерть…
А что он, Доминик Андре, предпочтет? И вообще, как его, всегда такого осторожного, угораздило оказаться за одним карточным столом с графом, ведь он не садился с ним играть в карты долгие восемь лет, когда понял, что тот нечист на руку?
ГЛАВА 1
— Зачем вам это? — изумился маркиз Бертран такому странному выбору.
Он ожидал услышать любое имя, но только не это. От услышанного он почувствовал, как бешено заколотилось его сердце. Доминику казалось, что его волнение заметно каждому, кто оказался рядом с ним. Даже когда в карты проигрывал, он так не переживал.
— Дама не девственница, вдова, — проговорил Доминик растерянно. — Мне кажется, будет только рада и счастлива вступить в новый брак.
Рада, но только не с ним. Она его ни на порог не впустит, не станет выслушивать его.
О Саре Морель он знал все. Ну, или почти все. По крайней мере, он так считал.
После трагической смерти Тьери Мореля его семью приютил «добрый» родственничек. Он же выкупил у банка долговые обязательства главы семейства. Тогда всем это объявил. Информация проходила в некоторых газетах, что в семье Морелей не так все уж и плохо. Когда Сара достигла брачного возраста, дядюшка не стал склонять девушку к сожительству, а мог, он благородно принудил ее вступить с ним в брак, угрожая, в противном случае, выгнать из дома тогда уже тяжелобольную ее мать и маленького брата. Об этом сплетничали кумушки на каждом углу. Не могли эти сведения не достигнуть ушей маркиза Бертрана, продолжавшего живо интересоваться судьбой семьи своего друга.
Но вскоре после свадьбы дядюшка умер при весьма загадочных обстоятельствах. Мать Сары не намного пережила своего «благодетеля» — ее быстро свело в могилу обвинение, выдвинутое против ее старшей дочери в смерти супруга. Но на удивление, девушку даже не заключили под стражу — не доставало улик. Более того, желать смерти своему дяде Сара, может, и хотела, но реальная же его смерть Саре была абсолютно не выгодна, так как в этом случае она оставался без монеты в кармане, да еще и с маленьким братом и больной матерью на руках. Смерть ненавистного супруга Саре была ни к чему. Это понимали все — от следователя с прокурором до нотариуса, огласившего завещание, как и положено сразу после похорон. Поэтому делу ход не дали, сочтя, что старик помер своей естественной смертью — не женись на молоденьких.
Родственники дядюшки выдали Саре наличными причитающуюся ей сумму согласно завещанию и выставили вон из дома, даже не позволили собрать личные вещи, заявив, что об этом в завещании ничего не сказано. Она так и ушла ни с чем, так как тогда была напугана и растеряна…
Доминик же, считая себя виноватым в проигрыше отца Сары, потихоньку скопил денег, пока девочка подрастала, откладывая почти каждый свой крупный выигрыш, а их в ту пору было немало. Он слыл везунчиком. И купил через подставное лицо на имя девушки домик в пригороде с огородом и козой. Документы при первом же удобном случае отдал няньке Сары, который какое-то время служил одновременно сиделкой при ее матери.
И молодая вдова Сара Морель поселилась в домике, ни на секунду не усомнившись в словах няньки, что это часть полагающегося ей наследства Филиппы Морель. Ее тогда больше волновала крыша над головой, чем то, откуда вдруг взялось это несуществующее наследство ее матери.
Маркиз Бертран упустил из вида только одно обстоятельство, что последние годы о Саре Морель среди знати ходили легенды о ее неприступности, но больше о холодности. Ему просто это было ни к чему знать. Он интересовался только ее спокойствием и благосостоянием. А они оставались на должном уровне — ему этого было вполне достаточно. Если бы Сара начала испытывать финансовые трудности, вот тогда он что-нибудь да предпринял бы. А так лишний раз лезть ей на глаза ему было ни к чему.
— За ее отцом, Тьери Морелем, остался невыплаченный карточный должок. Хочу получить его сполна, — произнес граф Гийом, противно улыбаясь.
— А я-то тут при чем? — совершенно искренне удивился маркиз.
Он никак не мог связать воедино свой будущий брак с Сарой Морель и долг ее отца.
— Что же тут непонятного? — хмыкнул граф, продолжая злорадно кривить свои чувственные губы. — Я не смог получить долг с отца, хочу получить с дочери. А вы, маркиз, мне в этом окажете посильную помощь, так сказать, выступите посредником. Теперь это и ваш должок. Вы же прекрасно знаете, что долг можно получить не только деньгами. И ваш сегодняшний проигрыш наглядный тому пример. Что вы поставили на карту? Насколько я помню, то были не деньги.
Да, лучше было всем, а ему в первую очередь, если бы он, Доминик, проиграл все же деньгами.
Каждый раз глядя на красивое лицо графа Гийома, искаженное злобой и презрением к окружающим, маркиз Бертран ловил себя на мысли о том, что если бы граф был несколько добрее к окружающим, то любовников и среди дам, и даже среди мужчин, хоть это и считалось позором, ему удавалось находить гораздо легче и проще — они сами бы висли на нем. А не выигрывать в карты рабов себе для ублажения. Хотя… Может, в этом что-то и было — чувствовать себя властелином, хозяином, богом.
Ему, маркизу Бертрану, ставившего благородство во главу угла, но не за карточным столом, этого не понять.
«Скажу вам убить, будете убивать, скажу лечь со мной в постель, ляжете и будете подставляться, как похотливая шлюха», — Доминику вспомнились слова графа, брошенные им перед началом игры и заставившие его поежиться, как от холода или удара плеткой. В любви он предпочитал нежность, а не принуждение.
И теперь ничего не оставалось делать, как уговорить Сару Морель, убедить, в конце концов, рассказать, в какую неприятную историю он попал, надавить на жалость. Он что-нибудь придумает — подход к женщинам у него имелся.
Только ему все равно было непонятно, как граф собирался получить долг с Сары. Насколько Доминику было известно, у той ничего не было за душой. Впрочем, он и не помнил, что в тот злополучный вечер проиграл Тьери Морель. Давно это было…
— Да, кстати, маркиз, — вывел его из размышлений голос графа, — за вами будут непрерывно следить мои люди. Вы уж простите, но я не потерплю, чтобы меня нагло надули. Я хочу быть уверенным, что ваш брак со вдовой Морель будет самым настоящим, а не договорным, если он случится. И хочу напомнить, что все должно быть по-честному.
