Официант ушел за другой бутылкой вина, а барон Валери наклонился к Доминику и быстро проговорил:
— Это и к вам относится, маркиз Бертран. Тогда за картами я наблюдал, как вы беспечно пили шампанское, которое разносил в бокалах официант в клубе. Никогда не делайте так. Если хотите выпить, то пейте только то вино, которое сами налили себе в бокал из бутылки, которую открыли при вас, а вы лично осмотрели пробку и фольгу и не обнаружили на них никаких подозрительных проколов или повреждений.
— Вы слишком подозрительны, барон Валери, — улыбнулся Доминик, им даже на курсах такого не преподавали.
— Нисколько, — отмахнулся тот от него и, выпрямившись, снова замолчал, так как к их столику подошел уже не официант, а управляющий заведения.
— Вам не понравилось вино? — спросил он недовольно.
— Что вы? — ответил барон Валери. — Мы его даже не попробовали. Нам поставили на стол открытую бутылку, и я всего лишь засомневался, что в ней именно то вино, которое мы заказывали.
— Как открытую? — непонимающе заморгал глазами управляющий и посмотрел сначала на одного гостя, потом на второго, как маркиз Бертран совсем недавно.
Доминик только пожал плечами и качнул головой, мол, так оно и было — официант виноват. Что поделать?
— Очень просто, — сказал барон Валери. — Вместо того чтобы откупорить вино при нас, официант поставил на стол уже откупоренную где-то и кем-то бутылку. Мы отказались содержимое ее даже наливать в свои бокалы. К тому же, как мы можем быть уверенными, что в бутылке именно то вино, которое мы заказывали, если нам даже пробку не предъявили.
— Извините, — поклонился управляющий. — Я разберусь. А вино заменим.
И отошел от них.
— Вы хотите сказать, что нас могут отравить? — спросил Доминик.
— Да что вы? Нет, конечно, нет, — негромко рассмеялся барон Валери. — Травить нас с вами никто не станет. Это попахивает уголовщиной.
— Тогда чего вы опасаетесь? — не понял его маркиз.
— Психоактивные вещества… Я сталкивался с такими, — тихо сказал барон Валери. — Внешне вроде бы ничего не происходит, но человек становится на какое-то время безвольным, готовым выполнять любые команды любого человека, случайно или нет оказавшегося с ним рядом. Знаете, что я заметил. В тот вечер сразу после прихода в клуб вы довольно решительно отказывались садиться за карточный стол с графом Гийомом, но, выпив бокал шампанского, тут же согласились.
— Я не помню, хоть убейте, чтобы меня кто-то уговаривал сыграть в карты с графом, — грустно покачал головой Доминик.
— Это был господин Морель, — продолжил рассказывать барон Валери. — Нас уже было трое за карточным столом: я, граф, Морель. Нам не хватало четвертого. Он вызвался привести вас. Взял с подноса тут же любезно подскочившего официанта два бокала с вином и отошел от нас с графом. Буквально спустя несколько минут вернулся с вами. Тогда я сильно удивился, что вас тот господин смог так легко уговорить, ведь до этого вы категорически отказывались сыграть с графом Гийомом, даже на интерес, то есть без денег, ни в какую не соглашались. Уже потом я подумал, что в вино были добавлены психоактивные вещества судя по всему. Мне было интересно, что будет дальше, но вы больше не выпили ни глотка. А при мне и окруживших нас зрителей эти мошенники, похоже, стали опасаться приказывать вам выпить шампанского еще.
Доминик чуть заметно качнул головой — до и во время игры в карты он предпочитал воздерживаться от обильных возлияний. Пил он понемногу. И ничто и никто не смог бы заставить его сделать это. Если он был пьян, то карты в руки не брал, это было где-то на уровне подсознании. Вот после выигрыша, а особенно — редкого проигрыша мог напиться до беспамятства, правда, тоже крайне редко.
— Вы всех своих дочерей замуж выдали? — вдруг спросил он.
— Всех, — кивнул барон Валери. — Всех до единой, и всех удачно. Девочки счастливы. Теперь внуков дожидаемся.
— Почему тогда говорят, что вы по-прежнему зарабатываете картами на приданое? — не удержался от вопроса Доминик.
— По привычке… Не знаю… Из зависти… — пожал плечами барон Валери. — Карта как шла мне в руки, так и идет до сих пор. Завидуют, наверное… А вы знаете, — вдруг развеселился он, — и молодежь, и мои ровесники с удовольствием со мной играют в карты по-прежнему. Не боятся проиграть. Все ждут, когда закончится мое везение. Да, кстати, вам все так же везет, как тогда? Или фортуна от вас отвернулась.
— Я имею привычку иногда проигрывать своим партнерам, — улыбнулся Доминик, — чтобы было с кем в карты играть. Если все время выигрывать, то партнеров можно быстро подрастерять.
— Правильная мысль, — согласился с ним барон, смеясь. — Я тоже такое практикую. Выделяю приличную сумму с выигрыша и проигрываюсь в пух и прах. Зато буквально на следующий день отыгрываю все, что имел якобы неосторожность проиграть накануне. Ну так вот… А господину Морелю в тот вечер карта не шла вообще, как, впрочем, и графу. Видимо, поэтому последний и подменил колоду на крапленую. Ему, чувствовалось, надо было во что бы то ни стало обыграть Мореля…
— Вы это тоже заметили? — спросил Доминик.
Он думал, что ему показалось.
— Заметил, — кивнул барон. — И постарался как можно скорее завершить игру, проиграв вам и графу, что выделил для проигрыша. Я понял, что вы тоже это заметили, но промолчали из каких-то своих соображений, продолжая выигрывать и выигрывать раз за разом и иногда позволяя проиграть. Вы даже не вскрывали свои карты, когда якобы выигрывал граф. Вы тоже стремились завершить игру.
Он помолчал, а потом добавил:
— Ну вот, пожалуй, и все. Уже потом из газет я узнал, что господин Морель лишил себя жизни.
— Я совершенно не помню, выпало как-то из головы, составлялся договор, когда граф одалживал деньги Морелю под залог его имения? — спросил Доминик. — Он ведь его не на кон поставил, такой крупной ставки у нас не было.
— Таких подробностей я не запомнил, — покачал головой барон. — По-моему, никаких бумаг с подписями и печатями юристами не составлялось. Граф просто выдал Морелю деньги, а тот написал обычную расписку…
Именно поэтому граф и не получил имение Морелей. Расписка юридической силы для отъема земель не имела. Даже если бы граф Гийом и Морель состояли в родстве, то все равно признать расписку документом не получилось бы.
«Почему застрелился Морель?» — Доминик поднял взгляд и открыто посмотрел в глаза барону.
«Не знаю», — тот молча пожал плечами.
Видимо, этот вопрос и ему не давал покоя.
— Почему? — спросил Доминик вслух и постучал ногтями по столу.
Он знал еще с курсов, что этот звук собеседников нервирует.
— Не знаю, — повторил барон вслух. — Увидеть бы ту расписку своими глазами. Только я вот что хочу сказать вам, маркиз Бертран. Я много думал о той игре, и мне кажется, что неспроста мы вчетвером оказались за одним столом. Если разгадать, почему судьба или человек нас свели вместе, то можно будет понять, почему лишил себя жизни господин Морель. Вы ведь об этом размышляете?
— Нет, не об этом, — покачал головой Доминик. — Думаю, как доказать дочери Тьерри Мореля, что я не виноват в той давней истории, а его отец прекрасно был осведомлен о крапленых картах. Вспомните, ведь они появились на столе сразу после того, как граф получил расписку от господина Мореля и выдал ему заем.
— Так и было, — кивнул барон Валери.
— Тогда осталось припомнить, кто крутился возле нашего стола и мог случайно или преднамеренно увидеть расписку, написанную рукой господина Мореля, — вздохнул маркиз.
— Лица-то я запомнил, у меня фотографическая память, я же в молодости был художником. А вот имен не знаю, меня не представили господам, — сказал барон Валери.
— А нарисовать не смогли бы? — спросил Доминик.
— Не рисую, — грустно вздохнул барон. — Как женился, ни разу кисть не взял в руки, таково было условие отца моей супруги — тот считал, что рисование не достойно благородного господина, тем более будущего отца семейства. Не мог я пойти против него, сильно любил свою жену.
— Не хотите прокатиться до столицы? — улыбнулся Доминик. — Посетить столичные клубы? Я думаю, там вы могли бы продемонстрировать мастер-класс. Решайтесь, барон.
— А почему нет? — неожиданно согласился тот. — Старуху свою вывезу из нашего захолустья. Пора тряхнуть стариной. Дочерей навестить. Опять же, развлечемся хоть немного. Ведь, действительно, дома нас ничего не держит. А денег полные карманы, — барон похлопал себя по бокам, — нам двоим даже сейчас столько много не надо…
— Все дела переделали?
Не до конца проснувшаяся Сара рассеянно наблюдала, как маркиз Бертран собирался в дорогу. На ее взгляд, лучше выезжать утром на свежую голову и выспавшемуся. Но тому виднее, он все же мужчина и женское мнение ему не интересно.
— Да, — ответил Доминик, останавливаясь напротив девушки.
Та сидела в кресле, забравшись с ногами и завернувшись в одеяло. Доминик ее разбудил, когда вернулся, и теперь она непрерывно зевала спросонья.
— Нам лучше уехать сейчас, — продолжил Доминик, — причем желательно выбраться из какого-нибудь окна на первом этаже и прогуляться парочку кварталов до автомобиля. Багажа у нас немного. Донесем.
— Что опять за шпионские игры? — хмыкнула Сара.
Доминик наклонился к ней и, упершись руками в ручки кресла, заглянул в глаза.
Сара не отвела взгляд.
— Знаешь, — сказал он, — не хочу тебя пугать, но мне кажется, что за мной или за тобой кто-то охотится. Не хочется рисковать. Отсюда все эти предосторожности… Именно поэтому мы сейчас соберемся, выключим свет, словно легли спать. А затем тихо проберемся к пожарной лестнице, спустимся на первый этаж и сбежим.
Поэтому и дверь Доминик не стал закрывать на ключ, а только задвинул защелку изнутри, чтобы меньше производить шума, когда будут сбегать.
Сара молча кивнула. Ей тоже так показалось. Два вечера подряд, как только маркиз Бертран уходил и оставлял ее одну, кто-то подходил к их номеру и пытался снаружи своим ключом отпереть дверь. Это могла быть и обслуга, но горничные, как правило, сначала постучались, а уже потом попытались бы войти в номер, ее об этом предупредил маркиз. Ей становилось безумно страшно, она зарывалась с головой под одеяло, но звонить Доминику не решалась, ведь ничего особенного дальше не происходило — человек уходил в сторону лифта, так и не попав внутрь. Она даже слышала его шаги. Вполне мог быть и портье, которому было любопытно пошариться в вещах маркиза Бертрана в надежде откопать какой-нибудь компромат на него или его невесту, чтобы в дальнейшем шантажировать этим. Сара сама читала про такое недостойное поведение обслуги. Это непорядочно, конечно, кто бы спорил, но каждый ищет дополнительные источники доходов, как может.
Пусть будет так, как сказал маркиз: если лучше уехать ночью, она упорствовать не станет. Тот мужчина, ему виднее…
Доминик подошел к двери и прислушался. До этого они, полностью одетые, уже минут пятнадцать просидели в кромешной темноте, даже телевизор не включали.
Тихо… Никто не бродил по этажу… Только бухали их сердца.
Маркиз Бертран потянул Сару за собой и осторожно провернул защелку, стараясь, чтобы та случайно не щелкнула. Приоткрыл дверь и выглянул в коридор, освещенный лишь двумя дежурными ночными бра в разных концах его, и возле лифта горел такой же ночник. Но им туда не надо. Им предстояло пройти всего десяток шагов до пожарной лестницы, видневшейся за стеклянными дверями.
Саре казалось, что стук ее сердца разносится по всему этажу гостиницы, а дыхание перехватывало от животного страха. Она на ватных ногах кое-как доплелась до двери, все время опасаясь, что они не успеют, что кто-нибудь выйдет из своего номера и заметит, как они сбегают.
А вот интересно, маркиз Бертран полностью рассчитался за номер?
Доминик сразу схватил Сару за руку и потянул ее вниз по лестнице.
— Обожаю здания старой постройки, — сказал он шепотом. — Добежим до самого низа и, если пожарный вход окажется закрытым, вылезем в окно на площадке рядом с ним. Не придется даже искать незапертое служебное помещение.
Сара и сама заметила, что и на пожарной лестнице на каждом этаже были самые обыкновенные окна, а не маленькие щели под потолком только для проветривания, как в зданиях новой постройки…
Она смогла спокойно вздохнуть лишь тогда, когда заняла пассажирское сиденье в машине Доминика, а тот без проблем покинул неохраняемую парковку и, набирая скорость, помчался назад в сторону столицы.
— Тебе, действительно, удалось что-то разузнать? — спросила Сара. — Или мы просто сбегаем?
Она прекрасно помнила, как маркиз заснул за рулем, поэтому решила развлекать его разговорами с самого начала.
— Удалось, — улыбнулся тот в ответ. Доминик понял, почему вдруг девушка заинтересовалась его делами. — Нам надо продержаться только до того мотеля, где отдыхали на пути сюда. У нас там забронирован номер. Там выспимся и поедем спокойно дальше.
— А не боишься, что нас станут преследовать? — поинтересовалась Сара.
Ей было страшно не на шутку.
— Нет, — покачал головой Доминик. — Вряд ли нас станут преследовать по скоростному шоссе. Ночью на пустой дороге в моей машине с таким количеством лошадей под капотом мы от преследователей уйдем довольно легко. Они это прекрасно понимают, поэтому не станут рисковать, пытаясь ехать за нами, я же запомню их автомобиль. А потом мне ничего не будет стоить, всего несколько купюр, чтобы разузнать, кто владелец авто. А нашим с тобой преследователям хочется сохранить инкогнито, чтобы и в дальнейшем «пугать» нас.
— А если их машина в угоне? Или…
Доминик рассмеялся.
— Никаких или… Такую машину, которая захотела бы соревноваться с моей в скорости, угнать невозможно. Она не тронется с места без ведома владельца, это, во-первых. Даже если предположить, что такое произошло, то легко узнать по электронному ключу, где «бродяжка». Если потерять телефон, или у него разряжена батарея, или владелец потерял ключ, а автомобиль не стоит там, где он его оставил, то требуется всего лишь спокойно позвонить в полицию, назвать кодовое слово, и они сообщат весь маршрут угнанной машины. Конечно, ситуацию можно придумать любую, но системы уведомления или сигнализации, установленные на подобных машинах, не позволяют их угонять. А если это вдруг произошло, то полиция даже без моего сообщения тотчас начинает заниматься и машиной, и угонщиком.
— Это хорошо, — обрадованно вздохнула Сара.
Она страшно опасалась и погонь, и преследований на больших скоростях. Одно дело — спокойная езда, хоть и быстро, по пустой ночной дороге, и совсем другое — отрываться от неизвестно кого…
Без всяких происшествий уже следующим вечером путешественники свернули на ту дорогу, откуда начали свой путь. Маркиз Бертран попытался проскочить мимо деревни, но Сара потребовала, чтобы они подъехали к ее дому и, хотя бы внешне, оценили нанесенный строению ущерб. Доминик вздохнул и согласился, только попросил, чтобы та не плакала при нем — он терпеть не мог женских слез, а постаралась держать себя в руках — это всего лишь дом, который можно либо восстановить, либо отстроить заново, были бы деньги, и ничьих и никаких слез он не стоит.
Сара пообещала. Но, увидев черную копоть на некогда беленых станах, все же уронила несколько слезинок.
— Смотри, даже дверь не сгорела, целехонька, — попытался успокоить ее Доминик. — А стекла выбиты не от бушевавшего внутри огня, а от выстрелов снаружи.
— Это и к вам относится, маркиз Бертран. Тогда за картами я наблюдал, как вы беспечно пили шампанское, которое разносил в бокалах официант в клубе. Никогда не делайте так. Если хотите выпить, то пейте только то вино, которое сами налили себе в бокал из бутылки, которую открыли при вас, а вы лично осмотрели пробку и фольгу и не обнаружили на них никаких подозрительных проколов или повреждений.
— Вы слишком подозрительны, барон Валери, — улыбнулся Доминик, им даже на курсах такого не преподавали.
— Нисколько, — отмахнулся тот от него и, выпрямившись, снова замолчал, так как к их столику подошел уже не официант, а управляющий заведения.
— Вам не понравилось вино? — спросил он недовольно.
— Что вы? — ответил барон Валери. — Мы его даже не попробовали. Нам поставили на стол открытую бутылку, и я всего лишь засомневался, что в ней именно то вино, которое мы заказывали.
— Как открытую? — непонимающе заморгал глазами управляющий и посмотрел сначала на одного гостя, потом на второго, как маркиз Бертран совсем недавно.
Доминик только пожал плечами и качнул головой, мол, так оно и было — официант виноват. Что поделать?
— Очень просто, — сказал барон Валери. — Вместо того чтобы откупорить вино при нас, официант поставил на стол уже откупоренную где-то и кем-то бутылку. Мы отказались содержимое ее даже наливать в свои бокалы. К тому же, как мы можем быть уверенными, что в бутылке именно то вино, которое мы заказывали, если нам даже пробку не предъявили.
— Извините, — поклонился управляющий. — Я разберусь. А вино заменим.
И отошел от них.
— Вы хотите сказать, что нас могут отравить? — спросил Доминик.
— Да что вы? Нет, конечно, нет, — негромко рассмеялся барон Валери. — Травить нас с вами никто не станет. Это попахивает уголовщиной.
— Тогда чего вы опасаетесь? — не понял его маркиз.
— Психоактивные вещества… Я сталкивался с такими, — тихо сказал барон Валери. — Внешне вроде бы ничего не происходит, но человек становится на какое-то время безвольным, готовым выполнять любые команды любого человека, случайно или нет оказавшегося с ним рядом. Знаете, что я заметил. В тот вечер сразу после прихода в клуб вы довольно решительно отказывались садиться за карточный стол с графом Гийомом, но, выпив бокал шампанского, тут же согласились.
— Я не помню, хоть убейте, чтобы меня кто-то уговаривал сыграть в карты с графом, — грустно покачал головой Доминик.
— Это был господин Морель, — продолжил рассказывать барон Валери. — Нас уже было трое за карточным столом: я, граф, Морель. Нам не хватало четвертого. Он вызвался привести вас. Взял с подноса тут же любезно подскочившего официанта два бокала с вином и отошел от нас с графом. Буквально спустя несколько минут вернулся с вами. Тогда я сильно удивился, что вас тот господин смог так легко уговорить, ведь до этого вы категорически отказывались сыграть с графом Гийомом, даже на интерес, то есть без денег, ни в какую не соглашались. Уже потом я подумал, что в вино были добавлены психоактивные вещества судя по всему. Мне было интересно, что будет дальше, но вы больше не выпили ни глотка. А при мне и окруживших нас зрителей эти мошенники, похоже, стали опасаться приказывать вам выпить шампанского еще.
Доминик чуть заметно качнул головой — до и во время игры в карты он предпочитал воздерживаться от обильных возлияний. Пил он понемногу. И ничто и никто не смог бы заставить его сделать это. Если он был пьян, то карты в руки не брал, это было где-то на уровне подсознании. Вот после выигрыша, а особенно — редкого проигрыша мог напиться до беспамятства, правда, тоже крайне редко.
— Вы всех своих дочерей замуж выдали? — вдруг спросил он.
— Всех, — кивнул барон Валери. — Всех до единой, и всех удачно. Девочки счастливы. Теперь внуков дожидаемся.
— Почему тогда говорят, что вы по-прежнему зарабатываете картами на приданое? — не удержался от вопроса Доминик.
— По привычке… Не знаю… Из зависти… — пожал плечами барон Валери. — Карта как шла мне в руки, так и идет до сих пор. Завидуют, наверное… А вы знаете, — вдруг развеселился он, — и молодежь, и мои ровесники с удовольствием со мной играют в карты по-прежнему. Не боятся проиграть. Все ждут, когда закончится мое везение. Да, кстати, вам все так же везет, как тогда? Или фортуна от вас отвернулась.
— Я имею привычку иногда проигрывать своим партнерам, — улыбнулся Доминик, — чтобы было с кем в карты играть. Если все время выигрывать, то партнеров можно быстро подрастерять.
— Правильная мысль, — согласился с ним барон, смеясь. — Я тоже такое практикую. Выделяю приличную сумму с выигрыша и проигрываюсь в пух и прах. Зато буквально на следующий день отыгрываю все, что имел якобы неосторожность проиграть накануне. Ну так вот… А господину Морелю в тот вечер карта не шла вообще, как, впрочем, и графу. Видимо, поэтому последний и подменил колоду на крапленую. Ему, чувствовалось, надо было во что бы то ни стало обыграть Мореля…
— Вы это тоже заметили? — спросил Доминик.
Он думал, что ему показалось.
— Заметил, — кивнул барон. — И постарался как можно скорее завершить игру, проиграв вам и графу, что выделил для проигрыша. Я понял, что вы тоже это заметили, но промолчали из каких-то своих соображений, продолжая выигрывать и выигрывать раз за разом и иногда позволяя проиграть. Вы даже не вскрывали свои карты, когда якобы выигрывал граф. Вы тоже стремились завершить игру.
Он помолчал, а потом добавил:
— Ну вот, пожалуй, и все. Уже потом из газет я узнал, что господин Морель лишил себя жизни.
— Я совершенно не помню, выпало как-то из головы, составлялся договор, когда граф одалживал деньги Морелю под залог его имения? — спросил Доминик. — Он ведь его не на кон поставил, такой крупной ставки у нас не было.
— Таких подробностей я не запомнил, — покачал головой барон. — По-моему, никаких бумаг с подписями и печатями юристами не составлялось. Граф просто выдал Морелю деньги, а тот написал обычную расписку…
Именно поэтому граф и не получил имение Морелей. Расписка юридической силы для отъема земель не имела. Даже если бы граф Гийом и Морель состояли в родстве, то все равно признать расписку документом не получилось бы.
«Почему застрелился Морель?» — Доминик поднял взгляд и открыто посмотрел в глаза барону.
«Не знаю», — тот молча пожал плечами.
Видимо, этот вопрос и ему не давал покоя.
— Почему? — спросил Доминик вслух и постучал ногтями по столу.
Он знал еще с курсов, что этот звук собеседников нервирует.
— Не знаю, — повторил барон вслух. — Увидеть бы ту расписку своими глазами. Только я вот что хочу сказать вам, маркиз Бертран. Я много думал о той игре, и мне кажется, что неспроста мы вчетвером оказались за одним столом. Если разгадать, почему судьба или человек нас свели вместе, то можно будет понять, почему лишил себя жизни господин Морель. Вы ведь об этом размышляете?
— Нет, не об этом, — покачал головой Доминик. — Думаю, как доказать дочери Тьерри Мореля, что я не виноват в той давней истории, а его отец прекрасно был осведомлен о крапленых картах. Вспомните, ведь они появились на столе сразу после того, как граф получил расписку от господина Мореля и выдал ему заем.
— Так и было, — кивнул барон Валери.
— Тогда осталось припомнить, кто крутился возле нашего стола и мог случайно или преднамеренно увидеть расписку, написанную рукой господина Мореля, — вздохнул маркиз.
— Лица-то я запомнил, у меня фотографическая память, я же в молодости был художником. А вот имен не знаю, меня не представили господам, — сказал барон Валери.
— А нарисовать не смогли бы? — спросил Доминик.
— Не рисую, — грустно вздохнул барон. — Как женился, ни разу кисть не взял в руки, таково было условие отца моей супруги — тот считал, что рисование не достойно благородного господина, тем более будущего отца семейства. Не мог я пойти против него, сильно любил свою жену.
— Не хотите прокатиться до столицы? — улыбнулся Доминик. — Посетить столичные клубы? Я думаю, там вы могли бы продемонстрировать мастер-класс. Решайтесь, барон.
— А почему нет? — неожиданно согласился тот. — Старуху свою вывезу из нашего захолустья. Пора тряхнуть стариной. Дочерей навестить. Опять же, развлечемся хоть немного. Ведь, действительно, дома нас ничего не держит. А денег полные карманы, — барон похлопал себя по бокам, — нам двоим даже сейчас столько много не надо…
ГЛАВА 10
— Все дела переделали?
Не до конца проснувшаяся Сара рассеянно наблюдала, как маркиз Бертран собирался в дорогу. На ее взгляд, лучше выезжать утром на свежую голову и выспавшемуся. Но тому виднее, он все же мужчина и женское мнение ему не интересно.
— Да, — ответил Доминик, останавливаясь напротив девушки.
Та сидела в кресле, забравшись с ногами и завернувшись в одеяло. Доминик ее разбудил, когда вернулся, и теперь она непрерывно зевала спросонья.
— Нам лучше уехать сейчас, — продолжил Доминик, — причем желательно выбраться из какого-нибудь окна на первом этаже и прогуляться парочку кварталов до автомобиля. Багажа у нас немного. Донесем.
— Что опять за шпионские игры? — хмыкнула Сара.
Доминик наклонился к ней и, упершись руками в ручки кресла, заглянул в глаза.
Сара не отвела взгляд.
— Знаешь, — сказал он, — не хочу тебя пугать, но мне кажется, что за мной или за тобой кто-то охотится. Не хочется рисковать. Отсюда все эти предосторожности… Именно поэтому мы сейчас соберемся, выключим свет, словно легли спать. А затем тихо проберемся к пожарной лестнице, спустимся на первый этаж и сбежим.
Поэтому и дверь Доминик не стал закрывать на ключ, а только задвинул защелку изнутри, чтобы меньше производить шума, когда будут сбегать.
Сара молча кивнула. Ей тоже так показалось. Два вечера подряд, как только маркиз Бертран уходил и оставлял ее одну, кто-то подходил к их номеру и пытался снаружи своим ключом отпереть дверь. Это могла быть и обслуга, но горничные, как правило, сначала постучались, а уже потом попытались бы войти в номер, ее об этом предупредил маркиз. Ей становилось безумно страшно, она зарывалась с головой под одеяло, но звонить Доминику не решалась, ведь ничего особенного дальше не происходило — человек уходил в сторону лифта, так и не попав внутрь. Она даже слышала его шаги. Вполне мог быть и портье, которому было любопытно пошариться в вещах маркиза Бертрана в надежде откопать какой-нибудь компромат на него или его невесту, чтобы в дальнейшем шантажировать этим. Сара сама читала про такое недостойное поведение обслуги. Это непорядочно, конечно, кто бы спорил, но каждый ищет дополнительные источники доходов, как может.
Пусть будет так, как сказал маркиз: если лучше уехать ночью, она упорствовать не станет. Тот мужчина, ему виднее…
Доминик подошел к двери и прислушался. До этого они, полностью одетые, уже минут пятнадцать просидели в кромешной темноте, даже телевизор не включали.
Тихо… Никто не бродил по этажу… Только бухали их сердца.
Маркиз Бертран потянул Сару за собой и осторожно провернул защелку, стараясь, чтобы та случайно не щелкнула. Приоткрыл дверь и выглянул в коридор, освещенный лишь двумя дежурными ночными бра в разных концах его, и возле лифта горел такой же ночник. Но им туда не надо. Им предстояло пройти всего десяток шагов до пожарной лестницы, видневшейся за стеклянными дверями.
Саре казалось, что стук ее сердца разносится по всему этажу гостиницы, а дыхание перехватывало от животного страха. Она на ватных ногах кое-как доплелась до двери, все время опасаясь, что они не успеют, что кто-нибудь выйдет из своего номера и заметит, как они сбегают.
А вот интересно, маркиз Бертран полностью рассчитался за номер?
Доминик сразу схватил Сару за руку и потянул ее вниз по лестнице.
— Обожаю здания старой постройки, — сказал он шепотом. — Добежим до самого низа и, если пожарный вход окажется закрытым, вылезем в окно на площадке рядом с ним. Не придется даже искать незапертое служебное помещение.
Сара и сама заметила, что и на пожарной лестнице на каждом этаже были самые обыкновенные окна, а не маленькие щели под потолком только для проветривания, как в зданиях новой постройки…
Она смогла спокойно вздохнуть лишь тогда, когда заняла пассажирское сиденье в машине Доминика, а тот без проблем покинул неохраняемую парковку и, набирая скорость, помчался назад в сторону столицы.
— Тебе, действительно, удалось что-то разузнать? — спросила Сара. — Или мы просто сбегаем?
Она прекрасно помнила, как маркиз заснул за рулем, поэтому решила развлекать его разговорами с самого начала.
— Удалось, — улыбнулся тот в ответ. Доминик понял, почему вдруг девушка заинтересовалась его делами. — Нам надо продержаться только до того мотеля, где отдыхали на пути сюда. У нас там забронирован номер. Там выспимся и поедем спокойно дальше.
— А не боишься, что нас станут преследовать? — поинтересовалась Сара.
Ей было страшно не на шутку.
— Нет, — покачал головой Доминик. — Вряд ли нас станут преследовать по скоростному шоссе. Ночью на пустой дороге в моей машине с таким количеством лошадей под капотом мы от преследователей уйдем довольно легко. Они это прекрасно понимают, поэтому не станут рисковать, пытаясь ехать за нами, я же запомню их автомобиль. А потом мне ничего не будет стоить, всего несколько купюр, чтобы разузнать, кто владелец авто. А нашим с тобой преследователям хочется сохранить инкогнито, чтобы и в дальнейшем «пугать» нас.
— А если их машина в угоне? Или…
Доминик рассмеялся.
— Никаких или… Такую машину, которая захотела бы соревноваться с моей в скорости, угнать невозможно. Она не тронется с места без ведома владельца, это, во-первых. Даже если предположить, что такое произошло, то легко узнать по электронному ключу, где «бродяжка». Если потерять телефон, или у него разряжена батарея, или владелец потерял ключ, а автомобиль не стоит там, где он его оставил, то требуется всего лишь спокойно позвонить в полицию, назвать кодовое слово, и они сообщат весь маршрут угнанной машины. Конечно, ситуацию можно придумать любую, но системы уведомления или сигнализации, установленные на подобных машинах, не позволяют их угонять. А если это вдруг произошло, то полиция даже без моего сообщения тотчас начинает заниматься и машиной, и угонщиком.
— Это хорошо, — обрадованно вздохнула Сара.
Она страшно опасалась и погонь, и преследований на больших скоростях. Одно дело — спокойная езда, хоть и быстро, по пустой ночной дороге, и совсем другое — отрываться от неизвестно кого…
Без всяких происшествий уже следующим вечером путешественники свернули на ту дорогу, откуда начали свой путь. Маркиз Бертран попытался проскочить мимо деревни, но Сара потребовала, чтобы они подъехали к ее дому и, хотя бы внешне, оценили нанесенный строению ущерб. Доминик вздохнул и согласился, только попросил, чтобы та не плакала при нем — он терпеть не мог женских слез, а постаралась держать себя в руках — это всего лишь дом, который можно либо восстановить, либо отстроить заново, были бы деньги, и ничьих и никаких слез он не стоит.
Сара пообещала. Но, увидев черную копоть на некогда беленых станах, все же уронила несколько слезинок.
— Смотри, даже дверь не сгорела, целехонька, — попытался успокоить ее Доминик. — А стекла выбиты не от бушевавшего внутри огня, а от выстрелов снаружи.
