С языка кумбийцев название арены переводилось как «место боя перед очами бога». В плане она и правда напоминала глаз, в «уголках» которого снизу были проделаны проходы для состязающихся, а сверху надстроены ложи для знатных зрителей. Сегодня с одной стороны устроился Величайший правитель Кумбу, хозяин Великого Крааля, Повелитель неисчислимых племен, Главный раздатчик зерна, Неистовый слон, попирающий черепа врагов, Всех покрывающий вепрь, Свирепый лев саван, Мудрейший знаток законов, Могущественный колдун, Сладкоголосый гриот и Непобедимый игрок со своей дочерью, охраной, жрецами, прислужниками и приближенными. По торжественному случаю трон и сопутствующие статуи перенесли из Белоснежного Дома, исполинский церемониальный меч стоял на подставке рядом.
С противоположной стороны арены в паланкине разместился Рамма-Занну со свитой из горностанцев.
Ристалище представляло собой котлован глубиной по пояс мужчине возраста воина, обнесенный по краю плетнем высотой с копье из толстых жердей, обмазанных смесью глины и навоза. Поэтому, ближайшие к ограде из числа кумбийского простонародья расположившегося по периметру сидели, а остальные следили за происходящим стоя.
Округлая площадка в центре «глаза» имела в диаметре около сорока шагов. Перед поединком, землю тщательно взрыхлили и разровняли, дополнительно насыпав поверх толстый слой песка.
Первыми внутрь вошли кумбийские и горностанские колдуны и жрецы. Разделившись на группы они приступили к замысловатым ритуалам призванным защитить бойцов от духов и нейтрализовать чары. Горцы образовали кольцо и, принялись все ускоряясь кружиться издавая гортанные выкрики. Кумбийцы напротив разбрелись по арене. Одни исполняли ритуальные пляски, другие гремели трещотками из раковин каури и окуривали благовониями, отгоняя духов воздуха, третьи стучали по земле посохами и рассыпали соль, чей цвет должен был предохранить от подземных демонов.
В заключении были принесены жертвы: горностанцы перерезали горло свинье, раскрашенной в цвета кумбийцев, а те, в свою очередь, при помощи вырезанных в виде гигантских фаллосов дубинок переломали все кости и раздробили череп черному горному козлу.
В общем, к моменту появления на ристалище бойцов вмешаться в ход поединка при помощи потусторонних сил не осталось ни малейшей возможности.
Правители сделали продолжительные церемониальные обращения. Царь Кумбу напомнил об установленном самими богами праве любого мужчины бросить ему вызов на состязание. Об освященной десятками поколений предков, незыблемой традиции передачи трона победителю, и о том, что отступить, от нее значит оскорбить богов и утратить их покровительство.
А повелитель горной страны сообщил о том, что после его выигрыша кумбийские мужчины будут приседать перед горностанцами, а женщины ублажать им мбонго, поскольку только свирепые дети гор, совокупляющиеся с ослами, могут считаться настоящими воинами, праведно следующими заветам Истинных богов.
И, если Мбанга говорил долго по причине многочисленных выспренных формулировок с изобилием эпитетов, сопровождавших каждое слово, будто добросовестные придворные, то речь горностанца постоянно прерывалась паузами, мычащими звуками и повторами. Что и говорить, оратором Рамму-Занну не был, предложения длиннее трех слов давались ему с заметным трудом.
Наконец перед взором бога предстали поединщики. Хубеба внесли в занавешенной клетке несколько горностанцев. Откинув полог, они отомкнули замок, выпустив бойца наружу, и поспешили с пустой клеткой прочь. Оказавшийся на свободе, Хубеб рваными скачками понесся по песку разминаясь перед схваткой и адресуя исполненные злобы гримасы зрителям. Те ответили ему презрительным гулом.
Лом явился на арену в сопровождении Шимпи и Абрикосика. Кулачный боец всю дорогу пока они не пришли горланил, любимые среди призовых поединщиков, озорные распаляющие воинственность песенки, перемежаемые свирепыми выкриками, пританцовывал, дергая задом и размахивая руками, в том числе сломанной. Увидев их, кумбийцы восторженно взревели и в знак расположения принялись скандировать его имя.
Лом стянул и отдал Абрикосику долгополую накидку, оставшись в одной набедренной повязке. Повел бедрами из стороны в сторону и несколько раз переступил с ноги на ногу так, будто она стесняла ему мбонго. Белая кожа раскраснелась от интенсивного массажа, принятого перед выходом и, умащенная жиром, блестела на солнце.
- Порхай как бабочка, жаль как оса! Сделай с ним то, что мбонго носорога делает с мышиной норкой! – сурово произнес чернолюд, хищно сверкнул зубами и подставил кулак здоровой руки, по которому арьян хлопнул в ответ. После чего Шимпи с мальчишкой, покинул арену, оставив ученика в бойцовой яме, один на один, с сильнейшим поединщиком Высокой земли.
Произвольно двигаясь, что бы не дать мышцам остыть Лом неотрывно следил за противником.
Хубеб был широк и приземист из-за коротких кривых ног, а в привычной ему низкой стойке, в которой руки почти касались земли, казался еще меньше ростом. Напоминавшая валун, приплюснутая бритая башка со скошенным лбом над черной косматой монобровью, сидела на коротенькой, толстой шее. На местах ушей и носа у Хубеба были бесформенные комки плоти. Из под вывернутых губ, кривым частоколом высовывались длинные острые зубы. Грудная клетка, поросшая темным волосом, была объемной как бочка, а на выпуклом животе бугрились мускулы. Массивный костяк покрывали могучие мышцы, перекатывавшиеся под кожей как у стремительного грациозного животного. В движениях борца сквозили звериные пластика и мощь.
Верховный жрец Кумбу во всю мощь легких проорал нараспев закон об условиях, правилах и обычаях священного поединка за право женитьбы на царевне Кумбу, которые в сухом остатке сводились к тому, что бой велся без оружия, любыми методами, а побеждал тот, кто убивал противника или изгонял за пределы арены. А потом он ударил посохом в щит и, под одобрительные возгласы собравшейся публики, бой начался.
Хубеб распрямился, воздел к небу верхние конечности и запрокинув голову исторг из глотки истошный, протяжный, булькающий, нечленораздельный вопль:
- баалыахрбабар!
Горностанцы на трибуне, в том числе Рамма-Занну издали схожие звуки, хлопнули себя ладонями по лицам и воинственно оттопырили мизинцы. Решив, что это должно быть приветствие, Лом ответил арьянским салютом: правый кулак ударил в грудь, там, где сердце, и вскинул руку наискось вправо вверх. Восхищенные красотой и энергичностью жеста чернолюды тут же принялись салютовать, что привело к потасовкам, из-за случайных попаданий кулаками в лица соседей.
Хубеб пронзительно взвизгнул и, наклонив голову во всю прыть рванул к противнику. Искривленные как у обезьяны ноги проворно отталкивались от песка, плечи приподнялись готовясь захвату, смотря исподлобья он видел Лома только до пояса, но горностанца это не волновало. Он знал что делает. Этот прием исполнялся им тысячи раз и всегда безотказно приносил победу.
Вот сейчас голова подобно стенобитному тарану врежется в живот светлолюда, сбивая дыхание, и одновременно руки, впившиеся под колени арьяну стальными крючьями пальцев, рванут на себя, опрокидывая того на спину. Хубеб навалится сверху, как не раз он проделывал это с самками горных горилл и станет бить. Те подпускали только самых злобных, неистовых самцов, доказывавших свою силу. Их всегда приходилось колотить мощно, жестоко и долго, что бы сломить, заставить подчиниться. Нужно было хорошо уметь это делать. И Хубеб умел. Умел лучше всех.
А тому, кто может отлупить здоровенную обезьяну, не составит большого труда избить человека, любого сколь угодно сильного и стойкого. От мыслей о самках гориллы и насилии чресла Хубеба сладко ошпарило. Вожделение отозвалось в паху, предвещая эрекцию.
И тут он почувствовал нечто еще, куда менее приятное. Тяжесть мягко, но плотно легла на плечи, толкая вниз. Боковым зрением борец заметил промельки и вдруг обнаружил, что арьяна перед ним нет, а сам он летит головой в песок. Выставив руки, что бы не упасть он по инерции пробежал несколько шагов, как животное на четырех конечностях, перекатился через плечо и вскочил на ноги, недоуменно озираясь. Зрители взревели от восторга. Еще бы, только что на их глазах непобедимого бойца Высокой земли, арьян перепрыгнул как пастушок бодливого козла.
«Колдун» - первое, что вспыхнуло в голове у Хубеба, когда он увидел оказавшегося позади светлолюда. Горностанец нашел глазами своего правителя, но вид того не говорил о возмущении нечестной волшбой и борцу не оставалось ничего иного как снова атаковать. На этот раз он действовал не столь опрометчиво. Сблизившись, он примерился к дистанции и бросился в ноги. Толчка не последовало, но вместо этого на затылок, молотом на наковальню, обрушился тяжелый кулак арьяна. Перед глазами «поплыли гуси», Хубеб покачнулся, окружающее на миг утратило четкость, борец попятился пытаясь сориентироваться и получил ногой в печень. Удар, хотя и пришедшийся по касательной, вполне бы мог, свалить крепкого мужчину, но не такого как Хубеб, солидный мышечный корсет уберег его, а боль только мобилизовала, придавая сил.
Перед глазами прояснилось и горностанец движимый инстинктами, словно обезумевший носорог рванул к светлолюду.
Лом ушел в сторону, одновременно выкинув длинный боковой, вместо виска угодившим борцу в ухо. Хубеб развернулся, собираясь повторить атаку, но противник подскочил и хлестко мазнул пальцами по глазам. Горностанец инстинктивно отдернулся, задирая подбородок и тут же арьян, вложив вес тела, ударил в него основанием ладони. Челюсть борца съехала за уши, он отшатнулся, попятился на ставших непослушными ногах, а Лом в вдогонку достал его кадык длинным, как свинг, левым апперкотом.
- Так его! Моя школа! – восторженно завопил Шимпи, потрясая руками.
Хубеб сделал несколько шагов и повалился навзничь. Кому-то другому арьянский кулак раздробил бы гортань и на том схватка подошла бы к концу, но этот «кто-то» не проводил столько часов на борцовском мосту, сколько горностанец, чьи жилы на шее могли поспорить крепостью с канатами. На бойцовских рефлексах он отползал на спине от приближавшегося к нему светлолюда, выигрывая так необходимые для восстановления доли секунды. Голова уперлась во что-то твердое и борец понял, что уперся в ограждение. Хубеб попытался встать, помогая себе руками и используя его как опору для спины, но уже не успевал. Голень арьяна разметала скрещенные для защиты предплечья, а пятка врезалась в лоб. Голова горностанца мотнулась, с глухим звуком приложившись теменем о стенку, из рассечения хлынула кровь. Мало кто смог бы остаться в живых после такого удара. Боец осел и казалось, был уже не в с подняться. Светлолюд застыл на мгновение, размышляя, что делать дальше.
Кумбийцы пришли в радостное неистовство, а на лице Рамму-Занну проступила растерянность.
Но тут Хубеб, оправдывая звание прославленнейшего борца, сделал невероятное: в мгновение ока он распрямился, словно бросающаяся из засады змея, и взял Лома захват. Светлолюд рефлекторно отреагировал накрывая противника сверху и разбрасывая ноги для устойчивости. В следующее мгновение он уже нанес акцентированный удар локтем в череп горностанца. Стальная хватка казалось, дрогнула, но тут же восстановила прочность. Лом прицельно бил еще и еще, в одно и тоже место, словно хищная птица вознамерившаяся добраться до мозга жертвы, но тщетно. Голова не была слабым местом Хубеба. С тем же успехом можно было долбить гранитный валун.
Чувствуя, как мышцы противника приходят в движение светлолюд сгреб горсть песка с солью и растер тому по лицу, стараясь попасть в глаза. Хубеб яростно заорал, но вытерпел, не расцепив рук и завершил прием. Он приподнял арьяна, чуть подкинул, подхватив ниже, глубоко подсел, и одновременно со взрывной мощью распрямляя ноги и прогибая корпус, по крутой траектории, бросил его через себя.
Земля и небо для Лома поменялись местами. Он чувствовал как подлетает, как захлестываются ноги, как тело само пытается сгруппироваться. Дальше удар. Чудовищная тяжесть впечатала в землю, стиснула, вышибла воздух из легких, прошлась волной по внутренностям. И тут же сверху обрушилась туша горностанца.
Их лица на какой-то момент оказались близко друг к другу. В черных, блестевших как асфальт буркалах читалось торжество. Бой, по началу неожиданно неприятный, свернул наконец в привычную для Хубеба колею, выбраться из которой ни одному из его противников не удавалось. А еще в них светилась неутоленная тяга причинять боль. Горностанец навалился, не давая противнику нормально дышать. Удары посыпались градом. И каждая градина ушибала словно увесистый булыжник.
Адреналин окатил тело Лома кипятком, смыв подступившую было боль. Разум напротив стал холодным и ясным как лед.
В отличие от прижатого спиной к земле арьяна, Хубеб мог бить с длинным замахом, скручиваясь всем телом. Гравитация дополнительно утяжеляла его летящие сверху удары и ослабляла встречные.
Опытный борец, привыкший держаться на насилуемых горных ослах и диких зебрах, сидел верхом на арьяне так плотно, что нечего было и думать скинуть его одним только усилием.
Горностанец бил торопливо, но зряче и методично. Лом брыкался под ним, не давая обрести равновесие нужное для сокрушительных ударов, под менее сильные подставлял руки, и все же он пропускал. Грудь, плечи, шея и голова покрылись гематомами, один глаз заплывал, а из рассечений на бровях и губах летели брызги крови.
Избиение продолжалось долго. Бесконечно долго. Он терпел. Терпел и ждал. Мозг с точностью хронометра отщелкивал мгновения. Силы покидали арьяна, но не только его. Хубеб тоже вымахивался. И в этом для светлолюда был шанс.
Горностанец замедлился, стал дольше выцеливать, темп снизился. Поймав мимолетную паузу Лом, перехватил одной рукой его запястье, оттянул в сторону и резко вонзил кулак в кость между бицепсом и трицепсом на внутренней поверхности плеча. Борец зарычал от острой боли и тотчас снова получил туда же.
Скорчившись в нестерпимой муке, он утратил контроль над арьяном всего на мгновение, но и этого хватило, что бы светлолюд вцепившись горностанцу в торс, рывком поднялся на борцовский мост, и скинул противника с себя.
Ликующих выкриков тысяч глоток жителей Великого крааля Кумбу вскочивший на ноги Лом не услышал. Он тяжело дышал измотанный схваткой, утирая заливавшую лицо кровь и разъедавший глаза пот. В натужно вздымавшейся, словно кузнечные меха груди, сердце ухало как молот. Ноги подрагивали от напряжения, а плечи налились свинцом.
Хубеб бросился в клинч. Не успевая отскочить, арьян коротко ткнул ему пальцами глаза. Слишком слабо, что бы выбить, но достаточно что бы временно ослепить. Горностанец вскрикнул, схватился за лицо. Воспользовавшись этим, Лом примерился и, взмахнув руками, нанес мощный удар ладонями по ушам. Хубеб завыл, его повело из стороны в сторону, подавшись назад, он оступился, запутавшись в собственных ногах, и повалился на спину. Между зажимавшими уши пальцами показалась кровь.
Превозмогая усталость, Лом кинулся к нему, намереваясь закончить бой. Поспешно приложил поднимавшегося на ноги борца рукой, но кулак прошелся вскользь.
С противоположной стороны арены в паланкине разместился Рамма-Занну со свитой из горностанцев.
Ристалище представляло собой котлован глубиной по пояс мужчине возраста воина, обнесенный по краю плетнем высотой с копье из толстых жердей, обмазанных смесью глины и навоза. Поэтому, ближайшие к ограде из числа кумбийского простонародья расположившегося по периметру сидели, а остальные следили за происходящим стоя.
Округлая площадка в центре «глаза» имела в диаметре около сорока шагов. Перед поединком, землю тщательно взрыхлили и разровняли, дополнительно насыпав поверх толстый слой песка.
Первыми внутрь вошли кумбийские и горностанские колдуны и жрецы. Разделившись на группы они приступили к замысловатым ритуалам призванным защитить бойцов от духов и нейтрализовать чары. Горцы образовали кольцо и, принялись все ускоряясь кружиться издавая гортанные выкрики. Кумбийцы напротив разбрелись по арене. Одни исполняли ритуальные пляски, другие гремели трещотками из раковин каури и окуривали благовониями, отгоняя духов воздуха, третьи стучали по земле посохами и рассыпали соль, чей цвет должен был предохранить от подземных демонов.
В заключении были принесены жертвы: горностанцы перерезали горло свинье, раскрашенной в цвета кумбийцев, а те, в свою очередь, при помощи вырезанных в виде гигантских фаллосов дубинок переломали все кости и раздробили череп черному горному козлу.
В общем, к моменту появления на ристалище бойцов вмешаться в ход поединка при помощи потусторонних сил не осталось ни малейшей возможности.
Правители сделали продолжительные церемониальные обращения. Царь Кумбу напомнил об установленном самими богами праве любого мужчины бросить ему вызов на состязание. Об освященной десятками поколений предков, незыблемой традиции передачи трона победителю, и о том, что отступить, от нее значит оскорбить богов и утратить их покровительство.
А повелитель горной страны сообщил о том, что после его выигрыша кумбийские мужчины будут приседать перед горностанцами, а женщины ублажать им мбонго, поскольку только свирепые дети гор, совокупляющиеся с ослами, могут считаться настоящими воинами, праведно следующими заветам Истинных богов.
И, если Мбанга говорил долго по причине многочисленных выспренных формулировок с изобилием эпитетов, сопровождавших каждое слово, будто добросовестные придворные, то речь горностанца постоянно прерывалась паузами, мычащими звуками и повторами. Что и говорить, оратором Рамму-Занну не был, предложения длиннее трех слов давались ему с заметным трудом.
Наконец перед взором бога предстали поединщики. Хубеба внесли в занавешенной клетке несколько горностанцев. Откинув полог, они отомкнули замок, выпустив бойца наружу, и поспешили с пустой клеткой прочь. Оказавшийся на свободе, Хубеб рваными скачками понесся по песку разминаясь перед схваткой и адресуя исполненные злобы гримасы зрителям. Те ответили ему презрительным гулом.
Лом явился на арену в сопровождении Шимпи и Абрикосика. Кулачный боец всю дорогу пока они не пришли горланил, любимые среди призовых поединщиков, озорные распаляющие воинственность песенки, перемежаемые свирепыми выкриками, пританцовывал, дергая задом и размахивая руками, в том числе сломанной. Увидев их, кумбийцы восторженно взревели и в знак расположения принялись скандировать его имя.
Лом стянул и отдал Абрикосику долгополую накидку, оставшись в одной набедренной повязке. Повел бедрами из стороны в сторону и несколько раз переступил с ноги на ногу так, будто она стесняла ему мбонго. Белая кожа раскраснелась от интенсивного массажа, принятого перед выходом и, умащенная жиром, блестела на солнце.
- Порхай как бабочка, жаль как оса! Сделай с ним то, что мбонго носорога делает с мышиной норкой! – сурово произнес чернолюд, хищно сверкнул зубами и подставил кулак здоровой руки, по которому арьян хлопнул в ответ. После чего Шимпи с мальчишкой, покинул арену, оставив ученика в бойцовой яме, один на один, с сильнейшим поединщиком Высокой земли.
Произвольно двигаясь, что бы не дать мышцам остыть Лом неотрывно следил за противником.
Хубеб был широк и приземист из-за коротких кривых ног, а в привычной ему низкой стойке, в которой руки почти касались земли, казался еще меньше ростом. Напоминавшая валун, приплюснутая бритая башка со скошенным лбом над черной косматой монобровью, сидела на коротенькой, толстой шее. На местах ушей и носа у Хубеба были бесформенные комки плоти. Из под вывернутых губ, кривым частоколом высовывались длинные острые зубы. Грудная клетка, поросшая темным волосом, была объемной как бочка, а на выпуклом животе бугрились мускулы. Массивный костяк покрывали могучие мышцы, перекатывавшиеся под кожей как у стремительного грациозного животного. В движениях борца сквозили звериные пластика и мощь.
Верховный жрец Кумбу во всю мощь легких проорал нараспев закон об условиях, правилах и обычаях священного поединка за право женитьбы на царевне Кумбу, которые в сухом остатке сводились к тому, что бой велся без оружия, любыми методами, а побеждал тот, кто убивал противника или изгонял за пределы арены. А потом он ударил посохом в щит и, под одобрительные возгласы собравшейся публики, бой начался.
Хубеб распрямился, воздел к небу верхние конечности и запрокинув голову исторг из глотки истошный, протяжный, булькающий, нечленораздельный вопль:
- баалыахрбабар!
Горностанцы на трибуне, в том числе Рамма-Занну издали схожие звуки, хлопнули себя ладонями по лицам и воинственно оттопырили мизинцы. Решив, что это должно быть приветствие, Лом ответил арьянским салютом: правый кулак ударил в грудь, там, где сердце, и вскинул руку наискось вправо вверх. Восхищенные красотой и энергичностью жеста чернолюды тут же принялись салютовать, что привело к потасовкам, из-за случайных попаданий кулаками в лица соседей.
Хубеб пронзительно взвизгнул и, наклонив голову во всю прыть рванул к противнику. Искривленные как у обезьяны ноги проворно отталкивались от песка, плечи приподнялись готовясь захвату, смотря исподлобья он видел Лома только до пояса, но горностанца это не волновало. Он знал что делает. Этот прием исполнялся им тысячи раз и всегда безотказно приносил победу.
Вот сейчас голова подобно стенобитному тарану врежется в живот светлолюда, сбивая дыхание, и одновременно руки, впившиеся под колени арьяну стальными крючьями пальцев, рванут на себя, опрокидывая того на спину. Хубеб навалится сверху, как не раз он проделывал это с самками горных горилл и станет бить. Те подпускали только самых злобных, неистовых самцов, доказывавших свою силу. Их всегда приходилось колотить мощно, жестоко и долго, что бы сломить, заставить подчиниться. Нужно было хорошо уметь это делать. И Хубеб умел. Умел лучше всех.
А тому, кто может отлупить здоровенную обезьяну, не составит большого труда избить человека, любого сколь угодно сильного и стойкого. От мыслей о самках гориллы и насилии чресла Хубеба сладко ошпарило. Вожделение отозвалось в паху, предвещая эрекцию.
И тут он почувствовал нечто еще, куда менее приятное. Тяжесть мягко, но плотно легла на плечи, толкая вниз. Боковым зрением борец заметил промельки и вдруг обнаружил, что арьяна перед ним нет, а сам он летит головой в песок. Выставив руки, что бы не упасть он по инерции пробежал несколько шагов, как животное на четырех конечностях, перекатился через плечо и вскочил на ноги, недоуменно озираясь. Зрители взревели от восторга. Еще бы, только что на их глазах непобедимого бойца Высокой земли, арьян перепрыгнул как пастушок бодливого козла.
«Колдун» - первое, что вспыхнуло в голове у Хубеба, когда он увидел оказавшегося позади светлолюда. Горностанец нашел глазами своего правителя, но вид того не говорил о возмущении нечестной волшбой и борцу не оставалось ничего иного как снова атаковать. На этот раз он действовал не столь опрометчиво. Сблизившись, он примерился к дистанции и бросился в ноги. Толчка не последовало, но вместо этого на затылок, молотом на наковальню, обрушился тяжелый кулак арьяна. Перед глазами «поплыли гуси», Хубеб покачнулся, окружающее на миг утратило четкость, борец попятился пытаясь сориентироваться и получил ногой в печень. Удар, хотя и пришедшийся по касательной, вполне бы мог, свалить крепкого мужчину, но не такого как Хубеб, солидный мышечный корсет уберег его, а боль только мобилизовала, придавая сил.
Перед глазами прояснилось и горностанец движимый инстинктами, словно обезумевший носорог рванул к светлолюду.
Лом ушел в сторону, одновременно выкинув длинный боковой, вместо виска угодившим борцу в ухо. Хубеб развернулся, собираясь повторить атаку, но противник подскочил и хлестко мазнул пальцами по глазам. Горностанец инстинктивно отдернулся, задирая подбородок и тут же арьян, вложив вес тела, ударил в него основанием ладони. Челюсть борца съехала за уши, он отшатнулся, попятился на ставших непослушными ногах, а Лом в вдогонку достал его кадык длинным, как свинг, левым апперкотом.
- Так его! Моя школа! – восторженно завопил Шимпи, потрясая руками.
Хубеб сделал несколько шагов и повалился навзничь. Кому-то другому арьянский кулак раздробил бы гортань и на том схватка подошла бы к концу, но этот «кто-то» не проводил столько часов на борцовском мосту, сколько горностанец, чьи жилы на шее могли поспорить крепостью с канатами. На бойцовских рефлексах он отползал на спине от приближавшегося к нему светлолюда, выигрывая так необходимые для восстановления доли секунды. Голова уперлась во что-то твердое и борец понял, что уперся в ограждение. Хубеб попытался встать, помогая себе руками и используя его как опору для спины, но уже не успевал. Голень арьяна разметала скрещенные для защиты предплечья, а пятка врезалась в лоб. Голова горностанца мотнулась, с глухим звуком приложившись теменем о стенку, из рассечения хлынула кровь. Мало кто смог бы остаться в живых после такого удара. Боец осел и казалось, был уже не в с подняться. Светлолюд застыл на мгновение, размышляя, что делать дальше.
Кумбийцы пришли в радостное неистовство, а на лице Рамму-Занну проступила растерянность.
Но тут Хубеб, оправдывая звание прославленнейшего борца, сделал невероятное: в мгновение ока он распрямился, словно бросающаяся из засады змея, и взял Лома захват. Светлолюд рефлекторно отреагировал накрывая противника сверху и разбрасывая ноги для устойчивости. В следующее мгновение он уже нанес акцентированный удар локтем в череп горностанца. Стальная хватка казалось, дрогнула, но тут же восстановила прочность. Лом прицельно бил еще и еще, в одно и тоже место, словно хищная птица вознамерившаяся добраться до мозга жертвы, но тщетно. Голова не была слабым местом Хубеба. С тем же успехом можно было долбить гранитный валун.
Чувствуя, как мышцы противника приходят в движение светлолюд сгреб горсть песка с солью и растер тому по лицу, стараясь попасть в глаза. Хубеб яростно заорал, но вытерпел, не расцепив рук и завершил прием. Он приподнял арьяна, чуть подкинул, подхватив ниже, глубоко подсел, и одновременно со взрывной мощью распрямляя ноги и прогибая корпус, по крутой траектории, бросил его через себя.
Земля и небо для Лома поменялись местами. Он чувствовал как подлетает, как захлестываются ноги, как тело само пытается сгруппироваться. Дальше удар. Чудовищная тяжесть впечатала в землю, стиснула, вышибла воздух из легких, прошлась волной по внутренностям. И тут же сверху обрушилась туша горностанца.
Их лица на какой-то момент оказались близко друг к другу. В черных, блестевших как асфальт буркалах читалось торжество. Бой, по началу неожиданно неприятный, свернул наконец в привычную для Хубеба колею, выбраться из которой ни одному из его противников не удавалось. А еще в них светилась неутоленная тяга причинять боль. Горностанец навалился, не давая противнику нормально дышать. Удары посыпались градом. И каждая градина ушибала словно увесистый булыжник.
Адреналин окатил тело Лома кипятком, смыв подступившую было боль. Разум напротив стал холодным и ясным как лед.
В отличие от прижатого спиной к земле арьяна, Хубеб мог бить с длинным замахом, скручиваясь всем телом. Гравитация дополнительно утяжеляла его летящие сверху удары и ослабляла встречные.
Опытный борец, привыкший держаться на насилуемых горных ослах и диких зебрах, сидел верхом на арьяне так плотно, что нечего было и думать скинуть его одним только усилием.
Горностанец бил торопливо, но зряче и методично. Лом брыкался под ним, не давая обрести равновесие нужное для сокрушительных ударов, под менее сильные подставлял руки, и все же он пропускал. Грудь, плечи, шея и голова покрылись гематомами, один глаз заплывал, а из рассечений на бровях и губах летели брызги крови.
Избиение продолжалось долго. Бесконечно долго. Он терпел. Терпел и ждал. Мозг с точностью хронометра отщелкивал мгновения. Силы покидали арьяна, но не только его. Хубеб тоже вымахивался. И в этом для светлолюда был шанс.
Горностанец замедлился, стал дольше выцеливать, темп снизился. Поймав мимолетную паузу Лом, перехватил одной рукой его запястье, оттянул в сторону и резко вонзил кулак в кость между бицепсом и трицепсом на внутренней поверхности плеча. Борец зарычал от острой боли и тотчас снова получил туда же.
Скорчившись в нестерпимой муке, он утратил контроль над арьяном всего на мгновение, но и этого хватило, что бы светлолюд вцепившись горностанцу в торс, рывком поднялся на борцовский мост, и скинул противника с себя.
Ликующих выкриков тысяч глоток жителей Великого крааля Кумбу вскочивший на ноги Лом не услышал. Он тяжело дышал измотанный схваткой, утирая заливавшую лицо кровь и разъедавший глаза пот. В натужно вздымавшейся, словно кузнечные меха груди, сердце ухало как молот. Ноги подрагивали от напряжения, а плечи налились свинцом.
Хубеб бросился в клинч. Не успевая отскочить, арьян коротко ткнул ему пальцами глаза. Слишком слабо, что бы выбить, но достаточно что бы временно ослепить. Горностанец вскрикнул, схватился за лицо. Воспользовавшись этим, Лом примерился и, взмахнув руками, нанес мощный удар ладонями по ушам. Хубеб завыл, его повело из стороны в сторону, подавшись назад, он оступился, запутавшись в собственных ногах, и повалился на спину. Между зажимавшими уши пальцами показалась кровь.
Превозмогая усталость, Лом кинулся к нему, намереваясь закончить бой. Поспешно приложил поднимавшегося на ноги борца рукой, но кулак прошелся вскользь.
