бились в голове, когда она подлетела к радужной паутине портала, скромно переливающейся под ветхим деревянным мостиком, когда оглянулась на настигающего её кота, когда зажмурилась и прыгнула руками вперёд, как будто с вышки в бассейн…
И темнота накрыла Алису с головой.
Пегасы били копытами, пытались распустить огромные крылья. Оба были жеребцами, поэтому до сих пор потомства не предвиделось. Охотники Ностра-Дамнии тщетно искали хотя бы одну кобылу пегаса на просторах страны. Вероятнее всего, их попросту не осталось. Жаль, прекрасные животные обречены на вымирание…
Фер осторожно приблизился, вытягивая руку ладонью вверх. Пегасы — непокорные и странные звери. К ним нужно относиться не как к ездовым животным, а как к ровне. Огромный белый конь покосился тёмным глазом, фыркнул протяжно и потянулся губами к руке, ища угощение. Не нашёл и обиженно отвернулся. Фер потрепал его между ноздрей по жёсткой шерсти и увернулся от остевого пера, которое чуть не поставило ему фингал под глазом.
— Ну! Не балуй! — грозно крикнул возница, свистнув в воздухе кнутом. Пегасы пронзительно заржали, обнажая длинные клыки, и заволновались. Но возница быстро успокоил обоих зверей волной магии. Странно, Фер не знал этого мужчину. Обычно за пегасами ходил мастер Айрон, высоченный и худощавый усатый маг. Возможно, приболел.
— Вы недавно во дворце? — вежливо спросил Фер у возницы. Тот поклонился, касаясь пальцами дорожной шляпы, и что-то пробормотал неразборчиво. Фер пожал плечами, оглянулся на крыльцо. Лин и Айме, две тёмные прекрасные бабочки в своих простых платьях, спускались по ступенькам, а сзади слуга тащил сундук, пыхтя и отдуваясь.
— Дамы, давайте уже побыстрее, — недовольным голосом сказал Фер, любуясь женой. Как она прекрасна, его ариготта! Скорей бы показать её Валю, посмотреть на его реакцию. Пусть знает, что Фер не от последнего дождя рождён!
— Мы идём, идём, мой любимый нетерпеливый муж! — почти пропела Лин. Она сияла, лучилась чем-то необыкновенным изнутри, как будто солнце освещало её и изливалось на окружающих через глаза. Обычно чёрные, чернее самой ночи, они казались сегодня почти карими.
— Что с тобой приключилось, моя ариготта? — Фер поцеловал её кисть, пахнущую лавандовым мылом, и попытался заключить в объятия, но Лин легко вывернулась и улыбнулась мило, лукаво:
— Мы же спешим!
— Конечно, спешим! — он махнул слуге. — Грузи, да привяжи покрепче!
Пока сундук устраивали сзади экипажа, Фер помог жене забраться внутрь, затем подал руку Аймель, и та поблагодарила его кивком.
— Не гони сильно! — предупредил он возницу и запрыгнул в экипаж. Снова свистнул кнут. Возглас человека на козлах разорвал тишину дворцового парка:
— Хей-хей, пошли родимые, взлетаем!
Заскрипели оглобли, колёса экипажа, весь он дёрнулся вперёд, а потом раздалось громкое хлопанье крыльев. Пегасы брали разгон, вот-вот взлетят, и Фер с улыбкой кивнул Лин:
— Посмотри в окошко!
Обе девушки прильнули носами к стеклу, повизгивая от восторга. Экипаж задрожал, накренился и оторвался от земли. Пегасы несли его в небо, легко, словно пушинку. Лин захлопала в ладоши:
— Прелестно, прелестно, смотри, Айме! Мы летим!
— Как необыкновенно, — прошептала её сестра. — Чудесные животные!
— Быстрые и сильные, — подтвердил Фер. — Спасибо за идею, моя любимая жена.
Лин улыбнулась ему. И эта улыбка тоже показалась Феру новой, словно даже слегка чужой. Что-то изменилось, что-то неуловимое и неприятное. Фер наклонился к Лин и взял её руку в свои ладони:
— Хорошо ли ты чувствуешь себя, моя дорогая?
— Да, мой ариго, — она опустила глаза, теребя в пальцах каёмку кружевного платочка.
— Ты счастлива?
— Конечно! — Лин снова улыбнулась, и снова эта улыбка показалась ему направленной внутрь. — Я буду ещё счастливее, когда мы прибудем в Северные земли.
Айме кашлянула, словно подавилась чем-то, и Лин вздрогнула, сказала уже серьёзно, глядя Феру в глаза:
— Ты знаешь, моей сестре нужен хороший жених. Возможно, один из северян приглянется ей, как ты думаешь?
— Конечно же! Я самолично поговорю с Валем, он ещё холост, а каждому правителю нужна красивая и умная жена.
— Ты очень добр к нам, мой ариго, — прошептала Лин. Ему хотелось думать, что она растрогана, хотелось делать всё, чтобы заслужить её нежный взгляд и благодарную улыбку. Да чего там… Хотелось прямо сейчас схватить её в объятия… Если бы в экипаже они были одни! Но придётся соблюдать ненавистные церемонии. Жаль, что нельзя вести себя, как в Старом мире… Целоваться прямо на виду у всех…
Разговор не клеился. Лин явно не хотелось болтать, возможно, всё же страх перед высотой победил восторг от полёта. Она хмурилась и нервничала, а её сестра неотрывно смотрела в окошко, любуясь пейзажем. Потом тихонько подтолкнула Лин в плечо:
— Смотри-ка… Быстро как!
— Ещё немного, — тихо откликнулась Лин.
И снова тишина, прерываемая лишь шумом крыльев да скрипом экипажа. Фер бросил мимолётный взгляд наружу. Они пролетали над пустыней Падших магов. Стало жарко, словно десяток драконов сразу устроили фестиваль по выпусканию огня из глоток. Унылый пейзаж пустыни удручал, но Лин неожиданно оживилась:
— Смотри, Фер! Смотри в окно!
— Что ты увидела?
— Там… Гигантские птицы! Нет! Это не птицы!
— А кто? — усмехнулся он, приникнув к окну, как подросток, расплющив нос о стекло. — Не драконы же!
— Драконы! Конечно, это драконы! — возразила Лин, наваливаясь на него.
Всё случилось так быстро, что он даже не понял, как именно. Кто-то из девушек, видимо, нажал на ручку, дверца экипажа распахнулась, и Фер вывалился наружу. Повис, уцепившись за деревянную ступеньку, и завопил:
— Лин! Помоги мне!
— Да, любимый, — с каменным спокойствием улыбнулась жена. И тут он понял. Понял всё. Не только внешне она показалась ему чужой — она стала чужой. Она решила его убить…
Фер качнул ногами вперёд, назад. Надо взять разгон и забраться обратно в экипаж. Руки скользят, драконье дерьмо! Сейчас, нужен только один рывок…
Ножка, обутая в кожаный сапожок, опустилась на его пальцы. Фер взвыл от боли, но не выпустил ступеньку.
— Я помогу тебе, любимый! — Лин была страшна. Бездонные чёрные глаза… Как под капюшоном самой смерти…
— Я помогу тебе умереть, — она сильнее надавила на пальцы ногой. Что-то хрустнуло, и рука взорвалась болью.
— Я буду править Ностра-Дамнией вместо тебя, за спиной нашего сына, любимый. А ты, увы, этого не увидишь.
Она подняла ногу и со смехом, звонким, переливчатым смехом серебристых колокольчиков, ударила его по пальцам. Те разжались.
— Нет, нет!
Беспомощное ощущение падения в пустоту. Паника. Удар. Боль. Темнота.
Фер открыл глаза и тут же пожалел об этом. Нет, Великий Магистр, сжалься, дай умереть! Боль оказалась такой, что хотелось орать во весь голос. Только огромным усилием воли, непонятно как сохранившейся в его отбитом в котлету теле, Фер удержался от крика. Болело всё. От самой маленькой косточки до самой большой мышцы… Фер зажмурился, аж слёзы брызнули из глаз. За что?
Боль пульсировала в каждой клеточке тела. Подвывая, он попытался вспомнить, что случилось. Как будто кто-то накрыл его тёмным мешком, стукнул по башке… Ничего… Он умрёт. Он никогда больше не увидит Алису…
Кто такая Алиса?
Сделайте же что-нибудь!
Кто-нибудь!
Фер поднял голову. Слава магии, позвоночник не сломан! Левая нога была неестественно вывернута и не отвечала, когда он хотел ею пошевелить. Боль сконцентрировалась в бедре, в голени и в левой руке. Всё остальное казалось уже неважным. Усмирить боль… Он один. Совсем один. В пустыне. Откуда здесь пустыня?
Алиса… Лин… Кто из них был в экипаже? Кто толкнул его в спину? Драконы… Там были драконы… Нет, это бред, драконов не существует! Боль играет с ним странную шутку… Великий Магистр, уйми боль или дай умереть…
Фер попытался пошевелиться, и крик вырвался из его горла. Правой рукой, которая ещё слушалась, зажал сам себе рот. Пустыня Падших магов — не то место, где можно дать волю чувствам и орать, как резанному… Идиотская идея лететь на пегасах над пустыней… Почему они оказались в экипаже, запряжённом пегасами, над пустыней?
Солнце жарило над головой. Песок припекал снизу. Боль убивала изнутри. Он умрёт…
Пот заливал глаза. Фер утёр лоб ладонью и осмотрелся сквозь застилающий взгляд туман. Бескрайнее жёлтое поле. Барханы. Песок. Жёлто-сизое небо. Лиловое облако. Кое-где серые мазки колючих кустарников. И память не желает подсказывать, есть ли в пустыне Падших магов оазисы… Вода… Ривиус, почему ты путешествовал по всей Амарре и ничего не написал про ближние земли?
Он очнулся ближе к вечеру, когда солнце уже склонилось низко к горизонту, касаясь краем диска барханов. Кто-то гладил волосы… Кто здесь? Фер открыл глаза, страстно желая увидеть знакомое лицо. И увидел.
Отец сидел рядом с ним. Одет в свой любимый рабочий сюртук, а не те финтифлюшки, в которых его похоронили. Он был таким, каким Фер запомнил двадцать седьмого ариго при жизни — крепким, кряжистым, с длинными светлыми волосами, с морщинками вокруг глаз. И сейчас голубые глаза улыбались. Отчего отец радуется?
— Папа, — тихо позвал его Фер. — Папа… Отец, я умер?
— Нет, Великий Магистр миловал, — ответил призрак глубоким хрипловатым голосом. — Ты жив, и это радует меня. Ты сильный, ты справишься, сын.
— Тогда… Почему я вижу тебя?
Отец накрыл ладонью его щёку, погладил висок большим пальцем, как раньше, когда Фер был маленьким мальчиком. Усмехнулся:
— Мы в пустыне Падших магов, наверное, поэтому. Обычно сюда попадают уже после смерти, а ты отчего-то здесь в своём собственном теле.
— Меня хотели убить. Она… Моя жена…
Отец вздохнул, поднимаясь:
— Жёны… Это всегда сложно. Меня тоже убила жена.
— Я наказал её…
— Накажешь и свою.
— Если выживу.
— Мы сделаем всё для этого!
— Кто мы, отец? — вдруг выкрикнул Фер с неожиданной злостью. — Кто? Я здесь один! Ты мёртв! Ты оставил меня наедине с аригонатом, с властью, с твоей безумной Сенорой! Я был не готов!
— Ты справился, — усмехнулся отец. — У тебя были союзники.
— Сейчас их нет… Я снова один… И Лин… Ведь я любил её, искренне, а она…
— Её ли ты любил, сын?
Фер замолчал, потрясённый словами отца. Снова вернулась утихшая было боль. Сквозь застилающую глаза пелену Фер словно наяву увидел сероглазую девушку в синем подвенечном платье, с матушкиными голубыми алмазами на груди. Не Лин. Алису. Теперь он вспомнил. Её звали Алиса.
— Отец, я знаю! Я понял!
Но двадцать седьмой ариго исчез, как будто его и не было. Фер с трудом огляделся. Нет! Отец, вернись… Мы ещё не обо всём поговорили… Пожалуйста!
Он устал от боли. Хочется пить… Слишком жарко… Он поджарится на этом песке, как отличная яичница! Мозг закипает, как белок, становится густым и слизистым… Хоть бы уже дали умереть…
Вдали, за дрожащим от жары воздухом, показались две неясные фигуры. Они шли так спокойно, будто пустыня — это дворцовый парк, где можно гулять в тени фруктовых деревьев. Ни солнце, ни песок не беспокоили их. Отец. И незнакомая старуха. Седая, худая, маленькая. А стати в ней больше, чем в двадцать седьмом ариго. Тоже призрак… Фер устало закрыл глаза. Всё это тлен. И жизнь его тлен. Он сдохнет здесь, как чумная собака, но собаку хоть пристрелят, чтобы не мучилась, а его пристрелить некому.
Две фигуры приблизились настолько, что Фер начал различать их голоса. Старушка с сомнением смотрела на парня, качала головой:
— Армер, ты уверен? Не чувствую я в нём твоего стержня.
— Уверен, — твёрдо ответил отец. — Какой аватар был у твоего отца? Рысь?
— Рысь, — кивнула старушка. — Мой покойный папа знал, чего хочет, и знал, как дождаться этого.
— Мой сын тоже рысь. Он будет лучшим правителем Ностра-Дамнии, чем кузнечик Фириель.
Старушка обернулась на своего собеседника, вгляделась в его глаза. Достала пучок засушенных трав из кармана тусклого платья, поднесла к носу. Устало опустила веки.
— Что с ним случилось?
— Женщины, всегда женщины, тётушка.
— С какого ты зовёшь меня тётушкой, если я тебе бабушка? — проворчала старушка.
— Простите, бабушка.
— Убеди меня, что этот юноша достоин второго шанса.
— Я не смогу. Я почти не знаю своего наследника. Спроси лучше у той, которая его выбрала.
Старуха пробурчала что-то неразборчивое. Потом задумчиво повела перед лицом несколькими веточками трав:
— Ариго долго не живут, Армер. Ты знаешь это на собственном опыте. Ариго умирают в расцвете сил… А ариготты потом плачут до самой смерти. Это уже я знаю.
— Дай им возможность вырастить сына.
— Я решила. Не уговаривай меня. Останься со своим мальчиком.
Фер видел сквозь полуприкрытые веки, как старушка удалилась, а отец присел рядом. Прохладная ладонь снова легла на лоб. На миг стало полегче, а потом боль вернулась.
— Я умру здесь, да?
— Ты сильный, ты выживешь. Смотри…
Отец кивнул куда-то за ноги. Фер снова приподнял голову, заметил на песке борозды, словно что-то тащили.
— Что это?
— Это ты прополз. В поисках воды. Она там, ещё немного осталось. Так что ты не умрёшь. Слишком упрямый.
Отец усмехнулся.
— Фиолетовая нитка закончилась… — тихо произнёс Фер. Отец не понял:
— Что ты сказал?
— Ты не помнишь? Я помню.
Усмехнулся про себя. Давно это было… Он был совсем мелкий, лет шесть, наверное. Каморка матушки Мариель, дрова пылают в очаге — конец зимы, ещё холодно. Фер сидит у кровати на горке подушек, Леви — рядом на сундуке. Матушка Мариель, румяная от жара, подкладывает ещё полешко, оно трещит, кора сворачивается, обугливаясь. Кормилица садится в своё кресло, берёт отложенное вязание и продолжает рассказ: «А жена Великого Магистра, Ведьма Без Лица, вышивает судьбы каждого мага. Она берёт зелёную нитку для добрых, а синюю — для умных. Для гордых возьмёт красную, для вспыльчивых оранжевую, а для мягких голубую. У кого длинная жизнь — вышивает её Ведьма без Лица розовой нитью, а кому суждено рано умереть — возьмёт фиолетовую». Леви с Фером тогда наперебой принимаются спрашивать, какие у кого нитки во дворце. Матушка Мариель только улыбается да отнекивается, мол, никто не знает этого, лишь Ведьма без Лица может знать. Пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, входит отец пожелать им спокойной ночи, Фер бросается к нему, обнимает и спрашивает: «Скажи мне, какой ниткой жена Великого Магистра вышила мою судьбу?» Ариго прячет улыбку в усы и отвечает: «Она взяла нитки всех цветов для тебя, мой сын, только фиолетовая закончилась как раз».
Когда Фер рассказал всё это отцу, тот кивнул:
— Теперь помню. Так и было.
— Откуда ты знаешь? — чуть ли не через силу рассмеялся Фер. — Спросил у Ведьмы Без Лица?
— Спросил, — серьёзно кивнул отец.
Полз, значит. К воде. Фер стиснул зубы и сделал движение плечами, дёрнулся, пережил острую боль в ноге и снова двинулся. Фиолетовая нитка закончилась.
— Нет! Ну это уже не смешно!
Алиса поднялась с колен, на которые приземлилась со всей дури, отряхнула песок с ладоней и зашипела, как рассерженная кошка. Это сравнение показалось ей даже забавным. От котов же сбежала! Блин, да почему же так не везёт, а главное — как с этим бороться?
— Атас! Ко мне!
Выкрикнула в звенящую пустоту, полную песка и горячего серого неба, — и сама засмеялась истерически.
И темнота накрыла Алису с головой.
Глава 16. Между жизнью и смертью всего один маг
Пегасы били копытами, пытались распустить огромные крылья. Оба были жеребцами, поэтому до сих пор потомства не предвиделось. Охотники Ностра-Дамнии тщетно искали хотя бы одну кобылу пегаса на просторах страны. Вероятнее всего, их попросту не осталось. Жаль, прекрасные животные обречены на вымирание…
Фер осторожно приблизился, вытягивая руку ладонью вверх. Пегасы — непокорные и странные звери. К ним нужно относиться не как к ездовым животным, а как к ровне. Огромный белый конь покосился тёмным глазом, фыркнул протяжно и потянулся губами к руке, ища угощение. Не нашёл и обиженно отвернулся. Фер потрепал его между ноздрей по жёсткой шерсти и увернулся от остевого пера, которое чуть не поставило ему фингал под глазом.
— Ну! Не балуй! — грозно крикнул возница, свистнув в воздухе кнутом. Пегасы пронзительно заржали, обнажая длинные клыки, и заволновались. Но возница быстро успокоил обоих зверей волной магии. Странно, Фер не знал этого мужчину. Обычно за пегасами ходил мастер Айрон, высоченный и худощавый усатый маг. Возможно, приболел.
— Вы недавно во дворце? — вежливо спросил Фер у возницы. Тот поклонился, касаясь пальцами дорожной шляпы, и что-то пробормотал неразборчиво. Фер пожал плечами, оглянулся на крыльцо. Лин и Айме, две тёмные прекрасные бабочки в своих простых платьях, спускались по ступенькам, а сзади слуга тащил сундук, пыхтя и отдуваясь.
— Дамы, давайте уже побыстрее, — недовольным голосом сказал Фер, любуясь женой. Как она прекрасна, его ариготта! Скорей бы показать её Валю, посмотреть на его реакцию. Пусть знает, что Фер не от последнего дождя рождён!
— Мы идём, идём, мой любимый нетерпеливый муж! — почти пропела Лин. Она сияла, лучилась чем-то необыкновенным изнутри, как будто солнце освещало её и изливалось на окружающих через глаза. Обычно чёрные, чернее самой ночи, они казались сегодня почти карими.
— Что с тобой приключилось, моя ариготта? — Фер поцеловал её кисть, пахнущую лавандовым мылом, и попытался заключить в объятия, но Лин легко вывернулась и улыбнулась мило, лукаво:
— Мы же спешим!
— Конечно, спешим! — он махнул слуге. — Грузи, да привяжи покрепче!
Пока сундук устраивали сзади экипажа, Фер помог жене забраться внутрь, затем подал руку Аймель, и та поблагодарила его кивком.
— Не гони сильно! — предупредил он возницу и запрыгнул в экипаж. Снова свистнул кнут. Возглас человека на козлах разорвал тишину дворцового парка:
— Хей-хей, пошли родимые, взлетаем!
Заскрипели оглобли, колёса экипажа, весь он дёрнулся вперёд, а потом раздалось громкое хлопанье крыльев. Пегасы брали разгон, вот-вот взлетят, и Фер с улыбкой кивнул Лин:
— Посмотри в окошко!
Обе девушки прильнули носами к стеклу, повизгивая от восторга. Экипаж задрожал, накренился и оторвался от земли. Пегасы несли его в небо, легко, словно пушинку. Лин захлопала в ладоши:
— Прелестно, прелестно, смотри, Айме! Мы летим!
— Как необыкновенно, — прошептала её сестра. — Чудесные животные!
— Быстрые и сильные, — подтвердил Фер. — Спасибо за идею, моя любимая жена.
Лин улыбнулась ему. И эта улыбка тоже показалась Феру новой, словно даже слегка чужой. Что-то изменилось, что-то неуловимое и неприятное. Фер наклонился к Лин и взял её руку в свои ладони:
— Хорошо ли ты чувствуешь себя, моя дорогая?
— Да, мой ариго, — она опустила глаза, теребя в пальцах каёмку кружевного платочка.
— Ты счастлива?
— Конечно! — Лин снова улыбнулась, и снова эта улыбка показалась ему направленной внутрь. — Я буду ещё счастливее, когда мы прибудем в Северные земли.
Айме кашлянула, словно подавилась чем-то, и Лин вздрогнула, сказала уже серьёзно, глядя Феру в глаза:
— Ты знаешь, моей сестре нужен хороший жених. Возможно, один из северян приглянется ей, как ты думаешь?
— Конечно же! Я самолично поговорю с Валем, он ещё холост, а каждому правителю нужна красивая и умная жена.
— Ты очень добр к нам, мой ариго, — прошептала Лин. Ему хотелось думать, что она растрогана, хотелось делать всё, чтобы заслужить её нежный взгляд и благодарную улыбку. Да чего там… Хотелось прямо сейчас схватить её в объятия… Если бы в экипаже они были одни! Но придётся соблюдать ненавистные церемонии. Жаль, что нельзя вести себя, как в Старом мире… Целоваться прямо на виду у всех…
Разговор не клеился. Лин явно не хотелось болтать, возможно, всё же страх перед высотой победил восторг от полёта. Она хмурилась и нервничала, а её сестра неотрывно смотрела в окошко, любуясь пейзажем. Потом тихонько подтолкнула Лин в плечо:
— Смотри-ка… Быстро как!
— Ещё немного, — тихо откликнулась Лин.
И снова тишина, прерываемая лишь шумом крыльев да скрипом экипажа. Фер бросил мимолётный взгляд наружу. Они пролетали над пустыней Падших магов. Стало жарко, словно десяток драконов сразу устроили фестиваль по выпусканию огня из глоток. Унылый пейзаж пустыни удручал, но Лин неожиданно оживилась:
— Смотри, Фер! Смотри в окно!
— Что ты увидела?
— Там… Гигантские птицы! Нет! Это не птицы!
— А кто? — усмехнулся он, приникнув к окну, как подросток, расплющив нос о стекло. — Не драконы же!
— Драконы! Конечно, это драконы! — возразила Лин, наваливаясь на него.
Всё случилось так быстро, что он даже не понял, как именно. Кто-то из девушек, видимо, нажал на ручку, дверца экипажа распахнулась, и Фер вывалился наружу. Повис, уцепившись за деревянную ступеньку, и завопил:
— Лин! Помоги мне!
— Да, любимый, — с каменным спокойствием улыбнулась жена. И тут он понял. Понял всё. Не только внешне она показалась ему чужой — она стала чужой. Она решила его убить…
Фер качнул ногами вперёд, назад. Надо взять разгон и забраться обратно в экипаж. Руки скользят, драконье дерьмо! Сейчас, нужен только один рывок…
Ножка, обутая в кожаный сапожок, опустилась на его пальцы. Фер взвыл от боли, но не выпустил ступеньку.
— Я помогу тебе, любимый! — Лин была страшна. Бездонные чёрные глаза… Как под капюшоном самой смерти…
— Я помогу тебе умереть, — она сильнее надавила на пальцы ногой. Что-то хрустнуло, и рука взорвалась болью.
— Я буду править Ностра-Дамнией вместо тебя, за спиной нашего сына, любимый. А ты, увы, этого не увидишь.
Она подняла ногу и со смехом, звонким, переливчатым смехом серебристых колокольчиков, ударила его по пальцам. Те разжались.
— Нет, нет!
Беспомощное ощущение падения в пустоту. Паника. Удар. Боль. Темнота.
Фер открыл глаза и тут же пожалел об этом. Нет, Великий Магистр, сжалься, дай умереть! Боль оказалась такой, что хотелось орать во весь голос. Только огромным усилием воли, непонятно как сохранившейся в его отбитом в котлету теле, Фер удержался от крика. Болело всё. От самой маленькой косточки до самой большой мышцы… Фер зажмурился, аж слёзы брызнули из глаз. За что?
Боль пульсировала в каждой клеточке тела. Подвывая, он попытался вспомнить, что случилось. Как будто кто-то накрыл его тёмным мешком, стукнул по башке… Ничего… Он умрёт. Он никогда больше не увидит Алису…
Кто такая Алиса?
Сделайте же что-нибудь!
Кто-нибудь!
Фер поднял голову. Слава магии, позвоночник не сломан! Левая нога была неестественно вывернута и не отвечала, когда он хотел ею пошевелить. Боль сконцентрировалась в бедре, в голени и в левой руке. Всё остальное казалось уже неважным. Усмирить боль… Он один. Совсем один. В пустыне. Откуда здесь пустыня?
Алиса… Лин… Кто из них был в экипаже? Кто толкнул его в спину? Драконы… Там были драконы… Нет, это бред, драконов не существует! Боль играет с ним странную шутку… Великий Магистр, уйми боль или дай умереть…
Фер попытался пошевелиться, и крик вырвался из его горла. Правой рукой, которая ещё слушалась, зажал сам себе рот. Пустыня Падших магов — не то место, где можно дать волю чувствам и орать, как резанному… Идиотская идея лететь на пегасах над пустыней… Почему они оказались в экипаже, запряжённом пегасами, над пустыней?
Солнце жарило над головой. Песок припекал снизу. Боль убивала изнутри. Он умрёт…
Пот заливал глаза. Фер утёр лоб ладонью и осмотрелся сквозь застилающий взгляд туман. Бескрайнее жёлтое поле. Барханы. Песок. Жёлто-сизое небо. Лиловое облако. Кое-где серые мазки колючих кустарников. И память не желает подсказывать, есть ли в пустыне Падших магов оазисы… Вода… Ривиус, почему ты путешествовал по всей Амарре и ничего не написал про ближние земли?
Он очнулся ближе к вечеру, когда солнце уже склонилось низко к горизонту, касаясь краем диска барханов. Кто-то гладил волосы… Кто здесь? Фер открыл глаза, страстно желая увидеть знакомое лицо. И увидел.
Отец сидел рядом с ним. Одет в свой любимый рабочий сюртук, а не те финтифлюшки, в которых его похоронили. Он был таким, каким Фер запомнил двадцать седьмого ариго при жизни — крепким, кряжистым, с длинными светлыми волосами, с морщинками вокруг глаз. И сейчас голубые глаза улыбались. Отчего отец радуется?
— Папа, — тихо позвал его Фер. — Папа… Отец, я умер?
— Нет, Великий Магистр миловал, — ответил призрак глубоким хрипловатым голосом. — Ты жив, и это радует меня. Ты сильный, ты справишься, сын.
— Тогда… Почему я вижу тебя?
Отец накрыл ладонью его щёку, погладил висок большим пальцем, как раньше, когда Фер был маленьким мальчиком. Усмехнулся:
— Мы в пустыне Падших магов, наверное, поэтому. Обычно сюда попадают уже после смерти, а ты отчего-то здесь в своём собственном теле.
— Меня хотели убить. Она… Моя жена…
Отец вздохнул, поднимаясь:
— Жёны… Это всегда сложно. Меня тоже убила жена.
— Я наказал её…
— Накажешь и свою.
— Если выживу.
— Мы сделаем всё для этого!
— Кто мы, отец? — вдруг выкрикнул Фер с неожиданной злостью. — Кто? Я здесь один! Ты мёртв! Ты оставил меня наедине с аригонатом, с властью, с твоей безумной Сенорой! Я был не готов!
— Ты справился, — усмехнулся отец. — У тебя были союзники.
— Сейчас их нет… Я снова один… И Лин… Ведь я любил её, искренне, а она…
— Её ли ты любил, сын?
Фер замолчал, потрясённый словами отца. Снова вернулась утихшая было боль. Сквозь застилающую глаза пелену Фер словно наяву увидел сероглазую девушку в синем подвенечном платье, с матушкиными голубыми алмазами на груди. Не Лин. Алису. Теперь он вспомнил. Её звали Алиса.
— Отец, я знаю! Я понял!
Но двадцать седьмой ариго исчез, как будто его и не было. Фер с трудом огляделся. Нет! Отец, вернись… Мы ещё не обо всём поговорили… Пожалуйста!
Он устал от боли. Хочется пить… Слишком жарко… Он поджарится на этом песке, как отличная яичница! Мозг закипает, как белок, становится густым и слизистым… Хоть бы уже дали умереть…
Вдали, за дрожащим от жары воздухом, показались две неясные фигуры. Они шли так спокойно, будто пустыня — это дворцовый парк, где можно гулять в тени фруктовых деревьев. Ни солнце, ни песок не беспокоили их. Отец. И незнакомая старуха. Седая, худая, маленькая. А стати в ней больше, чем в двадцать седьмом ариго. Тоже призрак… Фер устало закрыл глаза. Всё это тлен. И жизнь его тлен. Он сдохнет здесь, как чумная собака, но собаку хоть пристрелят, чтобы не мучилась, а его пристрелить некому.
Две фигуры приблизились настолько, что Фер начал различать их голоса. Старушка с сомнением смотрела на парня, качала головой:
— Армер, ты уверен? Не чувствую я в нём твоего стержня.
— Уверен, — твёрдо ответил отец. — Какой аватар был у твоего отца? Рысь?
— Рысь, — кивнула старушка. — Мой покойный папа знал, чего хочет, и знал, как дождаться этого.
— Мой сын тоже рысь. Он будет лучшим правителем Ностра-Дамнии, чем кузнечик Фириель.
Старушка обернулась на своего собеседника, вгляделась в его глаза. Достала пучок засушенных трав из кармана тусклого платья, поднесла к носу. Устало опустила веки.
— Что с ним случилось?
— Женщины, всегда женщины, тётушка.
— С какого ты зовёшь меня тётушкой, если я тебе бабушка? — проворчала старушка.
— Простите, бабушка.
— Убеди меня, что этот юноша достоин второго шанса.
— Я не смогу. Я почти не знаю своего наследника. Спроси лучше у той, которая его выбрала.
Старуха пробурчала что-то неразборчивое. Потом задумчиво повела перед лицом несколькими веточками трав:
— Ариго долго не живут, Армер. Ты знаешь это на собственном опыте. Ариго умирают в расцвете сил… А ариготты потом плачут до самой смерти. Это уже я знаю.
— Дай им возможность вырастить сына.
— Я решила. Не уговаривай меня. Останься со своим мальчиком.
Фер видел сквозь полуприкрытые веки, как старушка удалилась, а отец присел рядом. Прохладная ладонь снова легла на лоб. На миг стало полегче, а потом боль вернулась.
— Я умру здесь, да?
— Ты сильный, ты выживешь. Смотри…
Отец кивнул куда-то за ноги. Фер снова приподнял голову, заметил на песке борозды, словно что-то тащили.
— Что это?
— Это ты прополз. В поисках воды. Она там, ещё немного осталось. Так что ты не умрёшь. Слишком упрямый.
Отец усмехнулся.
— Фиолетовая нитка закончилась… — тихо произнёс Фер. Отец не понял:
— Что ты сказал?
— Ты не помнишь? Я помню.
Усмехнулся про себя. Давно это было… Он был совсем мелкий, лет шесть, наверное. Каморка матушки Мариель, дрова пылают в очаге — конец зимы, ещё холодно. Фер сидит у кровати на горке подушек, Леви — рядом на сундуке. Матушка Мариель, румяная от жара, подкладывает ещё полешко, оно трещит, кора сворачивается, обугливаясь. Кормилица садится в своё кресло, берёт отложенное вязание и продолжает рассказ: «А жена Великого Магистра, Ведьма Без Лица, вышивает судьбы каждого мага. Она берёт зелёную нитку для добрых, а синюю — для умных. Для гордых возьмёт красную, для вспыльчивых оранжевую, а для мягких голубую. У кого длинная жизнь — вышивает её Ведьма без Лица розовой нитью, а кому суждено рано умереть — возьмёт фиолетовую». Леви с Фером тогда наперебой принимаются спрашивать, какие у кого нитки во дворце. Матушка Мариель только улыбается да отнекивается, мол, никто не знает этого, лишь Ведьма без Лица может знать. Пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, входит отец пожелать им спокойной ночи, Фер бросается к нему, обнимает и спрашивает: «Скажи мне, какой ниткой жена Великого Магистра вышила мою судьбу?» Ариго прячет улыбку в усы и отвечает: «Она взяла нитки всех цветов для тебя, мой сын, только фиолетовая закончилась как раз».
Когда Фер рассказал всё это отцу, тот кивнул:
— Теперь помню. Так и было.
— Откуда ты знаешь? — чуть ли не через силу рассмеялся Фер. — Спросил у Ведьмы Без Лица?
— Спросил, — серьёзно кивнул отец.
Полз, значит. К воде. Фер стиснул зубы и сделал движение плечами, дёрнулся, пережил острую боль в ноге и снова двинулся. Фиолетовая нитка закончилась.
Глава 17. Любовь-морковь и простые решения
— Нет! Ну это уже не смешно!
Алиса поднялась с колен, на которые приземлилась со всей дури, отряхнула песок с ладоней и зашипела, как рассерженная кошка. Это сравнение показалось ей даже забавным. От котов же сбежала! Блин, да почему же так не везёт, а главное — как с этим бороться?
— Атас! Ко мне!
Выкрикнула в звенящую пустоту, полную песка и горячего серого неба, — и сама засмеялась истерически.
