Уши зажглись огнём, подошвы защипало… Нет, нет, нет, только не эта пустыня! И рыжего рядом нет, чтобы перенести в зелёненьком облачке в более цивилизованное место. Хотя, наверное, даже и лучше, что нет. В прошлый раз эти волшебные переносы закончились плачевно.
Алиса вздохнула, прижав руку к животу. Так, спокойно, всё будет хорошо. Главное, не впадать в панику. Надо искать мост. Мост — в пустыне? Да-а-а, Алиса Валентиновна, ты совсем с ума сошла. Речек здесь совершенно точно не найдёшь. Но ведь какие-то порталы должны быть? Обернувшись вокруг своей оси, она не увидела ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Даже кустиков не было, как тогда. Песок, песок, песок, ровный, как стол. И небо. Серое с розовато-лиловыми облаками. Чудесно. Просто чудесно.
Делать всё равно нечего, надо куда-то двигаться.
Вот попала! Попала, блин, как попаданка первого уровня! На сколько её хватит в этой пустыне без воды? Без еды-то можно сорок дней… А вот без воды…
Не думать про воду. Думать про то, как выбраться из этой… жопы. Рассчитывать не на кого, она одна. В этом случае. Ни артефакт, ни ребёнок, никакие маги, ведьмы и настойки не спасут её. Эх, хороша Алиска, а ещё считала себя умной! Ведь надо было говорить, куда хочет попасть, прежде чем нырять в портал! Справедливости ради, а больше, чтобы утешить себя, Алиса снова провернула в голове сцену у хасьенды. Не было времени раздумывать… Не было. Ну хоть мысль бы мелькнула про Северные земли! Нет. Попала теперь в это… непонятно куда.
Ноги вскоре начали болеть. Сколько она уже прошла? Алиса оглянулась и увидела длинную цепочку следов. Даже ветра нет, чтобы замести. И песок не движется. Даже облака, похоже, не двигаются… Только она бредёт. И часы в рюкзаке зря болтаются. Они здесь не работают.
Алиса села.
Толку топать, если даже непонятно, в какую сторону она идёт. Сдохнуть — так отдохнувшей и ещё красивой. Она снова приложила руку к животу. Нет, так тоже не пойдёт… Куда сдыхать-то? А как же мальчишка? Он же вместе с ней…
Глубоким вздохом, который вырвался из груди Алисы, можно было бы сдуть полпустыни. Сидеть не вариант. Вариантов мало, но лучше идти. Бороться всегда лучше, чем просто тихонечко сдохнуть, жалея себя.
— А вот в этом ты права, детонька. Бороться всегда лучше.
— Отлично, — проворчала Алиса, с трудом поднимаясь на ноги. — Сумасшествие — лучший друг потерявшейся в пустыне девушки. Уже начинаю слышать голоса. Интересно, когда появятся видения?
— А ты обернись.
— Мать моя ведьма… — вздохнула Алиса. И испугалась до дрожи в ногах. А вдруг… Обернётся — а там какой-нибудь жуткий монстр?
— Детонька… Не мать, а прабабушка! — знакомо и тоненько засмеялся голос. — Ты же вместо матушки забрала родовую силу.
— Бабуля?
Она стояла прямо за спиной — родненькая бабулечка, именно такая, какой Алиса её запомнила до ужасных приступов астмы. Седенькая, чистенькая, приглаженная, вся такая аккуратная и собранная. Она наклонила голову набок, посмотрела сквозь очки и улыбнулась:
— Видишь, маленький, вот мы и встретились.
— Бабуля, это ты мне сейчас привиделась? Я сплю, что ли?
— А ты ущипни себя. Если я тебе скажу, ты мне поверишь?
Логично. А бабуля не простачка. Как, впрочем, никогда и не была дурочкой! Будь бабуля рядом после комы, наверняка бы всё рассказала и объяснила, не понадобилось бы тащиться с котом, этим идиотом Мало, в Новый мир…
Алиса стиснула кожу на предплечье, отпустила и ойкнула. Больно. Значит, не спит. Хорошо. Допустим. Бабуля пришла к ней поддержать, поджариться тут за компанию, впрочем, старушке всё равно, она уже мёртвая…
Осторожно протянув руку, Алиса коснулась пальцами бабулиного рукава. Вполне себе настоящая шерсть, настоящая вязаная кофта с рельефным узором, даже пахнет, как настоящая, — травами и молочным супом…
— Ну что, убедилась? Пойдём-ка, проведу тебя до воды, тут недалеко.
— Ох, пить хочу! — согласилась Алиса. — И правда. Давай помогу, бабуля!
— Да пока сама я, — отмахнулась старушка и мелко зашаркала по песку почти в ту сторону, куда шла и Алиса. Догнав её, Алиса спросила:
— Бабуля, а мы где?
— В пустыне Падших магов.
— Это что-то типа ада? — усмехнулась Алиса. — Всех грешников сюда ссылают?
— Можно было бы и так подумать. Вообще-то пустыня носит название Павших магов, тех, кто умер, погиб… Но люди отчего-то переделали на Падших магов.
— И как отсюда выбраться?
— Пешком! — бабуля обернулась, посмотрела строго сквозь очки и добавила: — Ты выберешься, не волнуйся. Я здесь для этого. А вот он…
— Кто он? — не поняла Алиса.
— Скажи мне, детонька, а ты его любишь?
— Кого? — удивилась Алиса. В таком контексте кандидатов быть таинственным «он» немного. Точнее, всего два. Поэтому она неуверенно выбрала наугад: — Фера, что ли? Я не знаю.
— Как это? Тут или любишь, или не любишь.
— Бабуль, ну я, правда, не знаю. Он какой-то… Он всё время ускользает. Я и думаю: а нафига мне парень, который ускользает, которого никогда нет рядом?
Бабуля тяжко вздохнула. Поманила рукой:
— Давай-ка присядем на пару минут, отдышусь я. Уже не девочка, чтобы бегать по жаре…
Алиса подхватила старушку под локоть, помогла опуститься на песок, заботливо расправила подол старенького платья под сухонькими ногами со вздувшимися венами. Бабуля похлопала её по руке, мол, не надо, не суетись, и Алиса присела рядом, обмахиваясь ладонью.
— Знаешь, милая… Ты же знаешь, кто я и что со мной случилось?
— Ты Торимель, — кивнула Алиса. — Твой муж умер, и ты ушла в Старый мир.
Бабуля кивнула, и Алисе показалось на миг, что та усмехнулась лукаво. Но только на миг. Когда бабуля снова заговорила, голос её был строгим и немного трагичным:
— Да, мой муж погиб. Это было для меня ужасным ударом. Я любила его больше самой себя, больше собственной жизни. Я не могла дышать без него. Мне было всего шестнадцать лет… Я училась быть хозяйкой огромного дворца, училась быть ласковой женой, а заодно и заботливой матерью. Ну, а после того несчастного случая…
Бабуля тяжко вздохнула.
— Я ушла одним из порталов в Старый мир, совершенно не зная, что ждёт меня там. Надеялась умереть. А там… Шёл сорок второй год, шла война. Я затерялась в огромном городе, который слушал сводки с фронта, готовился к обороне, отражал воздушные налёты… Я сказала, что наш дом разбомбили, все документы погибли, все родные тоже. Я стала Тамарой Шульгиной тысяча девятьсот двадцать четвёртого года рождения — прибавила себе два года. Вступила в комсомол. Записалась в ополчение. Служила в противовоздушной обороне, на крышах сидела, смотрела — не летят ли вражеские самолёты бомбить этот прекрасный город, который приютил меня и которому грозило полное разрушение…
— Бабуля… Это… страшно было, да?
— Страшно, детонька. А знаешь, что было страшнее всего? Сдаться. Ведь под каждым мостом я видела магические кристаллы… Они переливались, радугой светили, сияли после каждого дождя так, что глазам было больно. Словно звали меня… Говорили: вернись, Торимель, вернись домой. Там нет войны, там нет смертей, нет сводок с фронта, нет раненых, которые поступали каждый день с передовой. Там не надо плакать над ними… Я же из ПВО ушла в медсёстры! Не смогла мимо госпиталя ходить каждый день. Им было так больно…
— Ты их руками лечила, бабуля? Как я?
— Эх, маленький… Знала бы я, как ты… Не умею я. Не вышла даром. Травки — вот да. Это моё. Я травками столько мальчишек на ноги подняла! Столько гангрен предотвратила, столько рук-ног спасла, столько лихорадок победила, что и счёт потеряла даже… А сейчас думаю: умела бы руками, я бы их всех спасла! Всех!
Старушка замолчала, и Алиса молчала тоже, не решаясь прервать её мысли. Потом осторожно спросила:
— Бабуля, а зачем ты мне всё это рассказываешь? Сейчас!
— Так… Про деда твоего. Прадеда. Он ведь ко мне привязался в госпитале. Сказал: я неземная, он будет ухаживать за мной, пока я не соглашусь выйти за него замуж… А я не могла! Говорила ему: это неправильно, ведь я ещё люблю того, другого!
— Бабуль, ну такое говорить нельзя!
— А мы честные были, не такие, как вы сейчас. Люблю другого, и всё.
— Ну, а дедуля что? — уже с интересом спросила Алиса. Бабуля улыбнулась, словно изнутри, каким-то своим воспоминаниям:
— Сказал: неважно. Что он любит меня так сильно, что хватит на двоих.
— Один должен любить, а другой — позволять себя любить? Но так же нельзя! Это нечестно!
— Нечестно. Поэтому я и отказывалась почти год. А потом он попросился обратно на фронт. И я согласилась. Представь, детонька, твой дедуля добивался меня год! А ведь медсестёр в госпитале хватало. Семнадцать лет мне было, а ему девятнадцать, и он был краса-а-авец! Дрогнула я. Не выдержала напора. И ведь полюбила его потом всем сердцем…
— Бабуля, а как узнать, любишь ли человека всем сердцем или это просто привязанность?
Алиса прислушалась к себе. Фер казался далёким, словно картинка в фотоальбоме, словно мелькнул однажды и скрылся с глаз. Какая уж тут любовь… Не вспомнить даже, хорошо ли им было вместе. Да и сколько они там провели времени вместе… То одно, то второе! Разве можно понять, что чувствуешь, после трёх дней и трёх раз в постели…
— Когда хочешь забрать на себя всю его боль, весь страх. Когда смотришь на него, спящего, и думаешь: чем я заслужила такое счастье? Когда осознаёшь, что этот человек сделает всё, что в его силах, чтобы тебе было тепло, уютно, приятно… А впрочем, для каждой женщины это приходит само.
— Или не приходит, — пробурчала Алиса и вдруг заметила у горизонта что-то постороннее, не вписывающееся в уже привычный пустынный пейзаж.
— Мы почти дошли до оазиса, — буднично сообщила бабуля. — Пришло время сделать выбор.
— Какой ещё выбор? — испуганно спросила Алиса. — Что ты заставишь меня выбирать?
— Ты же будущий педагог, детонька! Разве так говорят?
Устыдившись, Алиса поправилась:
— Хорошо, между чем и чем, или между кем и кем?
— Между привычной жизнью, которую ты вела в Старом мире, и жизнью правящей ариготты при дворце Ностра-Дамнии, — просто ответила бабуля, указав на заросли серых кустов с мясистыми листьями в фиолетовые разводы. Рядом с ними лежала тёмная бесформенная куча тряпья. Сердце вдруг забилось быстро-быстро, дышать стало трудно, словно кто-то сдавил грудь железным обручем. Алиса сглотнула и спросила сипло:
— Что это? Это… это же не он? Бабуля!
Но старушка только махнула рукой, мол, решай сама, думай и действуй сама.
Он! Это Фер! Уже на бегу в голове мелькнула мысль: почему бабуля упомянула о выборе?
Алиса подбежала к тёмной куче, падая на колени, ужаснулась, но всего лишь на миг. Выглядел Фер, мягко говоря, неважно. Весь поцарапанный, в синяках и ссадинах, весь в крови… Плечо было неестественно вывернуто куда-то назад и в сторону. Вывих, и хорошо если без разрывов связок… А вот нога вообще… Перелом, открытый, кость торчит! Божечки, как же справиться?
Алиса потрясла руками перед собой, сцепила кисти в замок, глубоко вздохнула. Принялась освобождать Фера от одежды. Голубое сияние нетерпеливо мигало из-под ладоней, словно поторапливало: ну давай же, давай, быстрее! И кожа чесалась, горела огнём, покалывала… Бездонная Чаша плескалась прямо под ними прозрачной прохладой живительной воды. Алиса ещё раз вздохнула, как будто собиралась прыгнуть в бассейн, и закрыла глаза.
Это было странное ощущение, непохожее на те, предыдущие разы, когда она лечила больных. Бездонная Чаша уже не вливалась в её тело, не текла щедрой струёй в красные и оранжевые всполохи, не гасила пожар. Она просто обняла их обоих, втянула в свои глубины, увлекла, как увлекает поток быстрой горной реки, и закачала, убаюкивая. Алиса прижалась к Феру всей кожей, вот так, как могла, отдавая свою энергию, отдавая всю себя без остатка. Чувствовала, как ему больно, как он страдает, и забирала боль в обмен на покой. Чувствовала такое огромное счастье, которого никогда ещё не было в её сердце. Может быть, это и есть то самое, о чём говорила бабуля? Любовь?
— Хватит уже, Армер, вытаскивай их…
Далёкие голоса, как будто через толщу воды, едва проникали в тот кокон, который создала Бездонная Чаша вокруг Алисы и Фера. Нет, ещё немножечко… Пожалуйста! Ещё нога! Кость так и не спаяли… Но чьи-то руки — одновременно призрачные и сильные — схватили Алису за плечи, потянули вверх, в сторону, на поверхность. Она открыла глаза и закашлялась, словно воздух хлынул в лёгкие после глубокого нырка.
Высокий представительный мужчина с гривой светлых волос и пронзительными голубыми глазами аккуратно опустил её на песок, улыбнулся, поклонившись с грацией аристократа, и поцеловал кисть:
— Спасибо вам, ариготта!
Алиса покраснела, мгновенно смущаясь. Кто этот мужчина? За что спасибо? Нашла взглядом бабулю и подняла брови в немом вопросе. Старушка прикрыла курткой грудь Фера, который ещё лежал без сознания, но дышал уже легче и свободнее, и сказала всё так же буднично и просто:
— Познакомься, детонька, это двадцать седьмой ариго Ностра-Дамнии, Армер из рода Справедливых, отец твоего мужа.
— Ой…
Алиса подумала, что должна сказать или сделать что-то по этикету, да хотя бы по правилам вежливости, но то ли мозги отнялись, то ли память отшибло. Поэтому она просто стояла и смотрела попеременно на бабулю и свёкра. Покойного свёкра…
— Нам, наверное, надо идти, — с сожалением, словно извиняясь, ответил тот. — Мы с тётушкой Торимель и так сделали слишком много, больше, чем дозволено. Но я рад, что всё закончится хорошо. Не желал бы видеть сына прежде времени у трона Великого Магистра. Да и ты, Алиса из рода Миротворцев, должна родить и вырастить наследника аригоната.
Она машинально коснулась ладонью живота. Словно в ответ получила почти незаметное движение изнутри. Малыш… Он должен родиться и вырасти, несмотря на подлянки судьбы! Есть ли у Фера ещё какие-нибудь враги? Кто-то будет покушаться на них в борьбе за трон? Быть может, придётся пережить государственный переворот? Войну? Революцию? Вот о чём толковала бабуля, когда говорила о выборе… Проще ли сейчас расстаться с Фером и жить в Старом мире, найти работу, закончить институт на заочном, заниматься сыном… Или принять их общую судьбу, разделить бремя правителя, стать полноправной хозяйкой дворца и целой страны несмотря на все возможные беды.
Она взглянула на Фера. И поймала его взгляд. Голубые глаза смотрели изумлённо, будто он не верил в то, что видит. Алиса аж задохнулась от радости. А потом от обиды. Вспомнила слова ведьмы Флоры: «Почему ты не на своём законном месте, не во дворце Авилона? Почему в постели твоего мужа спит другая женщина?» Ведь он жил с Линнель, этой сучкой черноглазой! Жил с ней, спал в одной кровати и уж наверняка не отказывался от секса! И где теперь эта разлучница? Почему не спасла его от смерти в пустыне?
Почему вообще он тут, в пустыне Падших магов, переломанный и разбитый?
Алиса обернулась к бабуле, чтобы задать вопрос, но та уже исчезла. Пропал и свёкр, двадцать седьмой ариго. Алиса осталась наедине с Фером.
Что теперь ему сказать? Как вести себя с ним? Любовь любовью, но он изменил ей! А она уже тут решать начала — жить в Ностра-Дамнии или в Москве…
— Алиса… — тихо позвал её Фер. — Это ты? Ты тоже умерла?
— Типун тебе на язык! Идиот! — возмутилась Алиса. — Лучше скажи, что ты тут делаешь, да ещё в таком состоянии!
Алиса вздохнула, прижав руку к животу. Так, спокойно, всё будет хорошо. Главное, не впадать в панику. Надо искать мост. Мост — в пустыне? Да-а-а, Алиса Валентиновна, ты совсем с ума сошла. Речек здесь совершенно точно не найдёшь. Но ведь какие-то порталы должны быть? Обернувшись вокруг своей оси, она не увидела ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Даже кустиков не было, как тогда. Песок, песок, песок, ровный, как стол. И небо. Серое с розовато-лиловыми облаками. Чудесно. Просто чудесно.
Делать всё равно нечего, надо куда-то двигаться.
Вот попала! Попала, блин, как попаданка первого уровня! На сколько её хватит в этой пустыне без воды? Без еды-то можно сорок дней… А вот без воды…
Не думать про воду. Думать про то, как выбраться из этой… жопы. Рассчитывать не на кого, она одна. В этом случае. Ни артефакт, ни ребёнок, никакие маги, ведьмы и настойки не спасут её. Эх, хороша Алиска, а ещё считала себя умной! Ведь надо было говорить, куда хочет попасть, прежде чем нырять в портал! Справедливости ради, а больше, чтобы утешить себя, Алиса снова провернула в голове сцену у хасьенды. Не было времени раздумывать… Не было. Ну хоть мысль бы мелькнула про Северные земли! Нет. Попала теперь в это… непонятно куда.
Ноги вскоре начали болеть. Сколько она уже прошла? Алиса оглянулась и увидела длинную цепочку следов. Даже ветра нет, чтобы замести. И песок не движется. Даже облака, похоже, не двигаются… Только она бредёт. И часы в рюкзаке зря болтаются. Они здесь не работают.
Алиса села.
Толку топать, если даже непонятно, в какую сторону она идёт. Сдохнуть — так отдохнувшей и ещё красивой. Она снова приложила руку к животу. Нет, так тоже не пойдёт… Куда сдыхать-то? А как же мальчишка? Он же вместе с ней…
Глубоким вздохом, который вырвался из груди Алисы, можно было бы сдуть полпустыни. Сидеть не вариант. Вариантов мало, но лучше идти. Бороться всегда лучше, чем просто тихонечко сдохнуть, жалея себя.
— А вот в этом ты права, детонька. Бороться всегда лучше.
— Отлично, — проворчала Алиса, с трудом поднимаясь на ноги. — Сумасшествие — лучший друг потерявшейся в пустыне девушки. Уже начинаю слышать голоса. Интересно, когда появятся видения?
— А ты обернись.
— Мать моя ведьма… — вздохнула Алиса. И испугалась до дрожи в ногах. А вдруг… Обернётся — а там какой-нибудь жуткий монстр?
— Детонька… Не мать, а прабабушка! — знакомо и тоненько засмеялся голос. — Ты же вместо матушки забрала родовую силу.
— Бабуля?
Она стояла прямо за спиной — родненькая бабулечка, именно такая, какой Алиса её запомнила до ужасных приступов астмы. Седенькая, чистенькая, приглаженная, вся такая аккуратная и собранная. Она наклонила голову набок, посмотрела сквозь очки и улыбнулась:
— Видишь, маленький, вот мы и встретились.
— Бабуля, это ты мне сейчас привиделась? Я сплю, что ли?
— А ты ущипни себя. Если я тебе скажу, ты мне поверишь?
Логично. А бабуля не простачка. Как, впрочем, никогда и не была дурочкой! Будь бабуля рядом после комы, наверняка бы всё рассказала и объяснила, не понадобилось бы тащиться с котом, этим идиотом Мало, в Новый мир…
Алиса стиснула кожу на предплечье, отпустила и ойкнула. Больно. Значит, не спит. Хорошо. Допустим. Бабуля пришла к ней поддержать, поджариться тут за компанию, впрочем, старушке всё равно, она уже мёртвая…
Осторожно протянув руку, Алиса коснулась пальцами бабулиного рукава. Вполне себе настоящая шерсть, настоящая вязаная кофта с рельефным узором, даже пахнет, как настоящая, — травами и молочным супом…
— Ну что, убедилась? Пойдём-ка, проведу тебя до воды, тут недалеко.
— Ох, пить хочу! — согласилась Алиса. — И правда. Давай помогу, бабуля!
— Да пока сама я, — отмахнулась старушка и мелко зашаркала по песку почти в ту сторону, куда шла и Алиса. Догнав её, Алиса спросила:
— Бабуля, а мы где?
— В пустыне Падших магов.
— Это что-то типа ада? — усмехнулась Алиса. — Всех грешников сюда ссылают?
— Можно было бы и так подумать. Вообще-то пустыня носит название Павших магов, тех, кто умер, погиб… Но люди отчего-то переделали на Падших магов.
— И как отсюда выбраться?
— Пешком! — бабуля обернулась, посмотрела строго сквозь очки и добавила: — Ты выберешься, не волнуйся. Я здесь для этого. А вот он…
— Кто он? — не поняла Алиса.
— Скажи мне, детонька, а ты его любишь?
— Кого? — удивилась Алиса. В таком контексте кандидатов быть таинственным «он» немного. Точнее, всего два. Поэтому она неуверенно выбрала наугад: — Фера, что ли? Я не знаю.
— Как это? Тут или любишь, или не любишь.
— Бабуль, ну я, правда, не знаю. Он какой-то… Он всё время ускользает. Я и думаю: а нафига мне парень, который ускользает, которого никогда нет рядом?
Бабуля тяжко вздохнула. Поманила рукой:
— Давай-ка присядем на пару минут, отдышусь я. Уже не девочка, чтобы бегать по жаре…
Алиса подхватила старушку под локоть, помогла опуститься на песок, заботливо расправила подол старенького платья под сухонькими ногами со вздувшимися венами. Бабуля похлопала её по руке, мол, не надо, не суетись, и Алиса присела рядом, обмахиваясь ладонью.
— Знаешь, милая… Ты же знаешь, кто я и что со мной случилось?
— Ты Торимель, — кивнула Алиса. — Твой муж умер, и ты ушла в Старый мир.
Бабуля кивнула, и Алисе показалось на миг, что та усмехнулась лукаво. Но только на миг. Когда бабуля снова заговорила, голос её был строгим и немного трагичным:
— Да, мой муж погиб. Это было для меня ужасным ударом. Я любила его больше самой себя, больше собственной жизни. Я не могла дышать без него. Мне было всего шестнадцать лет… Я училась быть хозяйкой огромного дворца, училась быть ласковой женой, а заодно и заботливой матерью. Ну, а после того несчастного случая…
Бабуля тяжко вздохнула.
— Я ушла одним из порталов в Старый мир, совершенно не зная, что ждёт меня там. Надеялась умереть. А там… Шёл сорок второй год, шла война. Я затерялась в огромном городе, который слушал сводки с фронта, готовился к обороне, отражал воздушные налёты… Я сказала, что наш дом разбомбили, все документы погибли, все родные тоже. Я стала Тамарой Шульгиной тысяча девятьсот двадцать четвёртого года рождения — прибавила себе два года. Вступила в комсомол. Записалась в ополчение. Служила в противовоздушной обороне, на крышах сидела, смотрела — не летят ли вражеские самолёты бомбить этот прекрасный город, который приютил меня и которому грозило полное разрушение…
— Бабуля… Это… страшно было, да?
— Страшно, детонька. А знаешь, что было страшнее всего? Сдаться. Ведь под каждым мостом я видела магические кристаллы… Они переливались, радугой светили, сияли после каждого дождя так, что глазам было больно. Словно звали меня… Говорили: вернись, Торимель, вернись домой. Там нет войны, там нет смертей, нет сводок с фронта, нет раненых, которые поступали каждый день с передовой. Там не надо плакать над ними… Я же из ПВО ушла в медсёстры! Не смогла мимо госпиталя ходить каждый день. Им было так больно…
— Ты их руками лечила, бабуля? Как я?
— Эх, маленький… Знала бы я, как ты… Не умею я. Не вышла даром. Травки — вот да. Это моё. Я травками столько мальчишек на ноги подняла! Столько гангрен предотвратила, столько рук-ног спасла, столько лихорадок победила, что и счёт потеряла даже… А сейчас думаю: умела бы руками, я бы их всех спасла! Всех!
Старушка замолчала, и Алиса молчала тоже, не решаясь прервать её мысли. Потом осторожно спросила:
— Бабуля, а зачем ты мне всё это рассказываешь? Сейчас!
— Так… Про деда твоего. Прадеда. Он ведь ко мне привязался в госпитале. Сказал: я неземная, он будет ухаживать за мной, пока я не соглашусь выйти за него замуж… А я не могла! Говорила ему: это неправильно, ведь я ещё люблю того, другого!
— Бабуль, ну такое говорить нельзя!
— А мы честные были, не такие, как вы сейчас. Люблю другого, и всё.
— Ну, а дедуля что? — уже с интересом спросила Алиса. Бабуля улыбнулась, словно изнутри, каким-то своим воспоминаниям:
— Сказал: неважно. Что он любит меня так сильно, что хватит на двоих.
— Один должен любить, а другой — позволять себя любить? Но так же нельзя! Это нечестно!
— Нечестно. Поэтому я и отказывалась почти год. А потом он попросился обратно на фронт. И я согласилась. Представь, детонька, твой дедуля добивался меня год! А ведь медсестёр в госпитале хватало. Семнадцать лет мне было, а ему девятнадцать, и он был краса-а-авец! Дрогнула я. Не выдержала напора. И ведь полюбила его потом всем сердцем…
— Бабуля, а как узнать, любишь ли человека всем сердцем или это просто привязанность?
Алиса прислушалась к себе. Фер казался далёким, словно картинка в фотоальбоме, словно мелькнул однажды и скрылся с глаз. Какая уж тут любовь… Не вспомнить даже, хорошо ли им было вместе. Да и сколько они там провели времени вместе… То одно, то второе! Разве можно понять, что чувствуешь, после трёх дней и трёх раз в постели…
— Когда хочешь забрать на себя всю его боль, весь страх. Когда смотришь на него, спящего, и думаешь: чем я заслужила такое счастье? Когда осознаёшь, что этот человек сделает всё, что в его силах, чтобы тебе было тепло, уютно, приятно… А впрочем, для каждой женщины это приходит само.
— Или не приходит, — пробурчала Алиса и вдруг заметила у горизонта что-то постороннее, не вписывающееся в уже привычный пустынный пейзаж.
— Мы почти дошли до оазиса, — буднично сообщила бабуля. — Пришло время сделать выбор.
— Какой ещё выбор? — испуганно спросила Алиса. — Что ты заставишь меня выбирать?
— Ты же будущий педагог, детонька! Разве так говорят?
Устыдившись, Алиса поправилась:
— Хорошо, между чем и чем, или между кем и кем?
— Между привычной жизнью, которую ты вела в Старом мире, и жизнью правящей ариготты при дворце Ностра-Дамнии, — просто ответила бабуля, указав на заросли серых кустов с мясистыми листьями в фиолетовые разводы. Рядом с ними лежала тёмная бесформенная куча тряпья. Сердце вдруг забилось быстро-быстро, дышать стало трудно, словно кто-то сдавил грудь железным обручем. Алиса сглотнула и спросила сипло:
— Что это? Это… это же не он? Бабуля!
Но старушка только махнула рукой, мол, решай сама, думай и действуй сама.
Он! Это Фер! Уже на бегу в голове мелькнула мысль: почему бабуля упомянула о выборе?
Алиса подбежала к тёмной куче, падая на колени, ужаснулась, но всего лишь на миг. Выглядел Фер, мягко говоря, неважно. Весь поцарапанный, в синяках и ссадинах, весь в крови… Плечо было неестественно вывернуто куда-то назад и в сторону. Вывих, и хорошо если без разрывов связок… А вот нога вообще… Перелом, открытый, кость торчит! Божечки, как же справиться?
Алиса потрясла руками перед собой, сцепила кисти в замок, глубоко вздохнула. Принялась освобождать Фера от одежды. Голубое сияние нетерпеливо мигало из-под ладоней, словно поторапливало: ну давай же, давай, быстрее! И кожа чесалась, горела огнём, покалывала… Бездонная Чаша плескалась прямо под ними прозрачной прохладой живительной воды. Алиса ещё раз вздохнула, как будто собиралась прыгнуть в бассейн, и закрыла глаза.
Это было странное ощущение, непохожее на те, предыдущие разы, когда она лечила больных. Бездонная Чаша уже не вливалась в её тело, не текла щедрой струёй в красные и оранжевые всполохи, не гасила пожар. Она просто обняла их обоих, втянула в свои глубины, увлекла, как увлекает поток быстрой горной реки, и закачала, убаюкивая. Алиса прижалась к Феру всей кожей, вот так, как могла, отдавая свою энергию, отдавая всю себя без остатка. Чувствовала, как ему больно, как он страдает, и забирала боль в обмен на покой. Чувствовала такое огромное счастье, которого никогда ещё не было в её сердце. Может быть, это и есть то самое, о чём говорила бабуля? Любовь?
— Хватит уже, Армер, вытаскивай их…
Далёкие голоса, как будто через толщу воды, едва проникали в тот кокон, который создала Бездонная Чаша вокруг Алисы и Фера. Нет, ещё немножечко… Пожалуйста! Ещё нога! Кость так и не спаяли… Но чьи-то руки — одновременно призрачные и сильные — схватили Алису за плечи, потянули вверх, в сторону, на поверхность. Она открыла глаза и закашлялась, словно воздух хлынул в лёгкие после глубокого нырка.
Высокий представительный мужчина с гривой светлых волос и пронзительными голубыми глазами аккуратно опустил её на песок, улыбнулся, поклонившись с грацией аристократа, и поцеловал кисть:
— Спасибо вам, ариготта!
Алиса покраснела, мгновенно смущаясь. Кто этот мужчина? За что спасибо? Нашла взглядом бабулю и подняла брови в немом вопросе. Старушка прикрыла курткой грудь Фера, который ещё лежал без сознания, но дышал уже легче и свободнее, и сказала всё так же буднично и просто:
— Познакомься, детонька, это двадцать седьмой ариго Ностра-Дамнии, Армер из рода Справедливых, отец твоего мужа.
— Ой…
Алиса подумала, что должна сказать или сделать что-то по этикету, да хотя бы по правилам вежливости, но то ли мозги отнялись, то ли память отшибло. Поэтому она просто стояла и смотрела попеременно на бабулю и свёкра. Покойного свёкра…
— Нам, наверное, надо идти, — с сожалением, словно извиняясь, ответил тот. — Мы с тётушкой Торимель и так сделали слишком много, больше, чем дозволено. Но я рад, что всё закончится хорошо. Не желал бы видеть сына прежде времени у трона Великого Магистра. Да и ты, Алиса из рода Миротворцев, должна родить и вырастить наследника аригоната.
Она машинально коснулась ладонью живота. Словно в ответ получила почти незаметное движение изнутри. Малыш… Он должен родиться и вырасти, несмотря на подлянки судьбы! Есть ли у Фера ещё какие-нибудь враги? Кто-то будет покушаться на них в борьбе за трон? Быть может, придётся пережить государственный переворот? Войну? Революцию? Вот о чём толковала бабуля, когда говорила о выборе… Проще ли сейчас расстаться с Фером и жить в Старом мире, найти работу, закончить институт на заочном, заниматься сыном… Или принять их общую судьбу, разделить бремя правителя, стать полноправной хозяйкой дворца и целой страны несмотря на все возможные беды.
Она взглянула на Фера. И поймала его взгляд. Голубые глаза смотрели изумлённо, будто он не верил в то, что видит. Алиса аж задохнулась от радости. А потом от обиды. Вспомнила слова ведьмы Флоры: «Почему ты не на своём законном месте, не во дворце Авилона? Почему в постели твоего мужа спит другая женщина?» Ведь он жил с Линнель, этой сучкой черноглазой! Жил с ней, спал в одной кровати и уж наверняка не отказывался от секса! И где теперь эта разлучница? Почему не спасла его от смерти в пустыне?
Почему вообще он тут, в пустыне Падших магов, переломанный и разбитый?
Алиса обернулась к бабуле, чтобы задать вопрос, но та уже исчезла. Пропал и свёкр, двадцать седьмой ариго. Алиса осталась наедине с Фером.
Что теперь ему сказать? Как вести себя с ним? Любовь любовью, но он изменил ей! А она уже тут решать начала — жить в Ностра-Дамнии или в Москве…
— Алиса… — тихо позвал её Фер. — Это ты? Ты тоже умерла?
Глава 18. Милые бранятся – только тешатся
— Типун тебе на язык! Идиот! — возмутилась Алиса. — Лучше скажи, что ты тут делаешь, да ещё в таком состоянии!
