Когда я поднялась с мокрой травы, чувствуя, как влажные от росы джинсы липнут к ногам, Дала подлетела ко мне вплотную, взяла мои руки в ладони и велела:
— Закрой глаза и молчи!
— Что ты задумала? — пробормотала я, подчинившись, и тут меня словно впечатали всем телом в полужидкое желе. Смотрели фильм с неподражаемым Луи де Фюнесом, когда он на кондитерской фабрике падает в чан с жидкой жвачкой? Вот примерно так я себя и почувствовала. Попыталась пошевелить руками и открыть глаза, но услышала вопль близняшки:
— Стоять! Куда?!
— А что? — пробулькала я, как знаменитый французский актёр, прямо-таки воочию увидев, как из моего рта вылезают огромные пузыри.
— Думаешь, легко тебя в себе удержать?!
— Ты всерьёз веришь, что это сработает? — усомнилась я, осторожно открывая глаза. Ворота были прямо передо мной, но я видела их, словно в тумане, сквозь неясную пелену, которая колыхалась подобно водной глади под ветерком. Я практически не владела своим телом, весь контроль движений взяла на себя Дала. И это давалось ей с таким трудом, что я слышала матерные мысли, исходящие от близняшки.
— Не сработает, значит, мы непроходимые тупицы, и жить нам незачем! — вдруг почти весело ответила Дала, и мне тоже стало смешно. Да, мы две идиотки, лезущие в пасть к дракону просто потому, что пошли по неведомой дорожке туда-фиг-знает-куда! Я почему-то нисколько не сомневалась, что в Нави полным-полно драконов, купающихся в реках пылающей лавы и загорающих на берегах красного от жара камня. И ещё — мне совсем не было страшно. Хотя должно было быть.
— Ну что, устроилась? Удобно? — пропыхтела Дала, сделав несколько нетвёрдых шагов. Я кивнула. Не до удобств сейчас. Пробежимся быстренько до Велеса, принесём весточку о несчастьях в Заоблачной — и назад, нас ждут и наверняка уже беспокоятся!
Искры довольно спокойно отнеслись к телодвижениям Далы, видимо, приняли её за призрак. Поэтому мы прошли под воротами и тут же, словно в зазеркалье, оказались в совершенно другом мире.
Первым, что я увидела после ворот, был мост. Широкая река в крутых берегах, чуть ли не утёсах, с оглушающим рёвом катила холодные воды далеко внизу. Каменные ноги моста купались в ней, окружённые буравчиками серой пены, покрытые зеленью водорослей. Узкий мост блестел выгнутой спиной из ровных округлых булыжников, гладких от времени и множества прошедших по ним подошв. Вопреки моим представлениям, Навь вовсе не была выжженной пустыней, совсем наоборот. Она больше походила на причудливый сад, в котором тронувшийся умом дизайнер-пейзажист разбил нестройные ряды клумб и посадил совершенно невиданные по форме деревья. Пахло в этом подобии ада, как в парфюмерной лавке, и моя бедная, чувствительная к запахам голова распухла чуть ли не вдвое.
— Это нам что, через мост, да? — слегка подрастерялась Дала. Я, как старшая и ответственная, попыталась рефлексировать:
— Ну, больше некуда вроде… Вон, смотри, писулька висит, прочитай, чего нацарапано, а то я эти руны никак разобрать не могу!
Дала приблизилась к куску свитка, пришпиленного обломком стрелы между камней, и медленно, по слогам прочитала вслух:
— Калинов мост. Проходить по едину. Поручни зело пользительны, дабы не пасть в реку. Пазити на лед, невзирая на времено годины.
— Похоже, это тот самый мост, который надо перейти, чтобы попасть в царство мёртвых! — бодро воскликнула я. — Идрид-мадрид, и тут техника безопасности! А за несоблюдение что, смерть на месте?
— Ну, пошли, — Дала тоже пыталась бодриться, но я чувствовала, что даётся ей это с трудом. Она взялась за каменную кладку перил, и я вскрикнула от неожиданности — камень жёг холодом даже через оболочку Далиного тела. Сестра негромко выругалась, но я, к сожалению, разобрала только: «Кто ещё истеричка...»
И наш поход в страну духов начался.
Река бесновалась под мостом, словно чуяла, что мы непрошеные гости, словно хотела нас прогнать назад, в явный мир. Движения Далы были медленными и плавными, потому что мы обе ощущали, как дрожит каменная кладка под ногами. В какой-то момент мне даже показалось, что мост от негодования на двух решивших обхитрить его ведьм просто обрушится, и нас унесёт быстрым холодным течением неизвестно куда. Но обошлось. Ступив на твёрдую землю Нави, Дала чуть было не грохнулась в обморок, и мне пришлось всеми мышцами поддержать её обессилевшее тело.
Отдышавшись, сестра спросила слабо:
— А дальше что?
— Дальше — идём обследовать окрестности! — я очень постаралась придать голосу весёлый тон, словно мы отправились в развлекательную прогулку по историческим местам, а где-то неподалёку нас ожидает местный гид с термосом кофе и горячими круассанами. Близняшка оценила мои старания и тихонько ответила:
— Ты не обязана подбадривать меня. Я же знаю, что мы обе знатно рискуем, и ты даже больше, чем я.
— Да ладно! — я мысленно подмигнула ей. — Как в старину говорили, двум смертям не бывать! И это очень подходит к нашей нынешней ситуации!
— Если мы умрём… — голос её предательски сорвался, и Дала откашлялась, прежде чем повторить. — Если мы умрём, то знай...
— Я знаю! — решительно прервала я сестру. — И Макошь сказала мне в детстве, что я проживу долго и успешно! Значит, и ты тоже!
Дала сдалась перед таким аргументом и молча двинулась вперёд. Я постаралась хорошенько затоптать росток беспокойства и завертела глазами направо и налево, жадно поглощая детали пейзажа, открывающегося перед нами. Посмотреть было на что!
Удивительные сады раскинулись до горизонта, насколько хватало взгляда. Клумбы — круглые, квадратные, бесформенные и двухэтажные — были наполнены самыми разными цветами. Жёлтые и белые ромашки георгинов, фиолетовые кисточки левкоев, розы всех оттенков, непритязательные незабудки и роскошные каллы — без какой-нибудь последовательности и системы росли рядом. Деревья тянулись к небу, причудливо переплетаясь ветвями, смешиваясь с высокими кустарниками, ползучими лианами, с которых свисали гроздья цветов и фруктов. Сочные румяные яблоки и жёлтые, сладкие даже на вид груши заставили меня жалобно застонать. Приготовленный Оленой бутерброд переварился в желудке дюже быстро, поэтому хотелось кушать. Дала, уловив исходившее от меня чувство голода, строго предупредила:
— Даже не вздумай! Кто знает, может, они тут ядовитые, эти молодильные яблочки!
— Куша-а-ать! — простонала я, но решила не усугублять. — Ладно, я потерплю, так и быть!
— Спасибо и на том, — вздохнула сестра. — Смотри, вон домик виднеется, может, там нас направят, куда надо?
Домик? Это она называет домиком?! Да это целый замок! И построенный безо всякой системы: башенки там, балкончики сям, флюгеры и крылечки, узенькие окошки-бойницы и тут же — огромные оранжереи со стёклами в полстены. Ни дать ни взять — Обитель, где меня осматривал знахарь с проницательными руками. Не древнерусская, а западного, средневекового образца, но архитектор, наверняка, был один и тот же, больной на всю голову. Вокруг «домика» лежала пелена чистейшего снега, он покрывал ветки деревьев, поникшие головки тюльпанов. Ледяные сосульки свешивались с карнизов и перилец. На фоне благоухающей цветами округи этот кусочек земли выглядел вырванным из другого измерения.
Мы подошли к главному входу, сомневаясь в его главности, ибо дверей тут, как и в Обители, было не счесть. Дала уже потянулась к колокольчику, висящему рядом на стене, но её остановил властный окрик:
— А ну, не трожь!
Обернувшись, мы увидели садовника этих мест. Точнее, садовницу. Женщина лет тридцати с белой кожей и иссиня-чёрными волосами, замотанными в простецкий пучок на затылке, была одета в холщовый балахон непонятной расцветки — то ли запачканный серый, то ли выцветший чёрный — и обмотана поверх грязным, в земле и пятнах передником. На голове у неё красовался обруч с аляпистым цветком, похоже, настоящим, и пара симпатичных заколочек с бабочками. Я понадеялась про себя, что они искусственные. В руках садовница держала устрашающего вида огромный секатор и крохотную пшикалку, из которой как раз перед нашим приходом обрызгивала клумбу с ярко-малиновыми пионами. Причём ни на цветах, ни на земле вокруг них снега не было.
Оглядев нас с головы до ног, женщина подозрительно спросила:
— Ты кто? Что здесь забыла?
Дала отозвалась с обычной дерзостью:
— Я померла, вот, перешла через мост! А вы кто, женщина? Дух или призрак?
Я мысленно застонала: «Дура! Это одно и то же! И не ругайся с ней!»
— Я?! — возмутилась садовница. — Я Мара! Богиня смерти, зимы и ледяных вод!
Секатор в её руке превратился в длинный посох, которым она стукнула по земле. Потом обернулась вокруг себя и предстала перед нами уже в парадном виде: с буйными локонами под ободком-оберегом, в длинном тёмно-синем платье с белой расшивкой по рукавам и подолу. Да, так она больше похожа на богиню! Но кто такая Мара? Никогда не слышала!
— Так кто ты такая, девочка? — совсем грозно спросила властительница Нави и даже брови нахмурила. — У нас сегодня новых душ не предвиделось!
— Я Дала. Ведьма… Э-э-э, химера и внучка Бабы Яги! — с достоинством ответила сестра и даже плечи расправила — помирать так с музыкой! Сейчас нас как погонят отсюда или вообще, что вероятнее, умертвят, чтоб статистику не портить!
Но Мара неожиданно расплылась в самой искренней улыбке, крутанула посох так, что он сам собой сложился втрое, и, заткнув его за пояс, радостно протянула:
— Далушка! Какое счастье! То есть… Во имя Живы, неужели ты умерла?!
— М-м-м… — растерянно протянула Дала, не зная, как реагировать. — Ну, технически… Как бы да...
— А где сестрёнка твоя? Как бишь её зовут? Лада!
— Она там осталась! — быстро ответила Дала. — Живая-здоровая, в Заоблачной!
Мара лукаво прищурилась:
— Ой нехорошо! Нехорошо богине лгать, деточка! А родной тётке — вдвойне нехорошо! Хитры, находчивы, прямо копия Яги!
Вот, пожалуйста! Опять двадцать пять! Опять родня! Куда ни плюнь — везде какие-то тётки, дядьки, бабки да кузены! Эта, интересно, с какой стороны?
— Ты меня не помнишь, деточка! — заторопилась Мара, подхватив Далу под локоть и потянув к замку. — Ну да, вы ведь маленькие ещё были, когда мы виделись в последний раз! Ваша мама Лёля, сестра моя… Я, конечно, не могу её осуждать, но променять вечность на мужчину… Пусть даже и такого, как ваш отец...
— Ничего не понимаю, — призналась мне Дала. Я ответила ей мысленно: «Я тоже, но, думаю, через полчаса мы узнаем всю правду о родителях!»
— Ничего, ничего, Далушка! Я всё объясню! — из Мары бил самый натуральный фонтан эмоций, ещё бы — небось, поговорить ей особо не с кем в этой дыре. — И Ладушке тоже, я же чувствую, что она внутри спряталась! Ах умнички, как же вы догадались поменяться местами?! Нет, ну я всегда говорила — гены пальцем не размажешь, а Лёлька была самой способной из нас! И папочка ваш не из простых оборотней вёл род, всё-таки брат медвежьего царя!
Мы вошли в холл замка под непрерывную болтовню соскучившейся богини, и Дала истерически взвизгнула от ужаса. Я присоединилась к ней, ведь было от чего! Прямо посреди просторного помещения, на пушистом, хоть и слегка заляпанном ковре лежало жуткое чудовище с тремя головами, напоминающее одновременно собаку и ящера. Услышав наши вопли, оно вяло приподняло все шесть ушей, но не пошевелилось, только три хвоста синхронно застучали по полу. Мара махнула рукой:
— Да не бойтесь! Это Киря, наш пёсик! Он сейчас не в форме, он очень дружит со Змеем, а зверюшечку украли на новолуние!
Боюсь, что клацанье моих зубов было слышно по всей Нави даже из-под близняшкиного тела. Да и Дала чувствовала себя не очень уверенно. Киря же только зыркнул на нас красными, налитыми кровью глазами и снова уложил морды на ковёр, в мокрые пятна от натёкшей с брылей слюны. Надеясь, что пёсика сытно кормят, я толкнула Далу изнутри: «Надо бы спросить, почему ни одна сволочь из этой большой семейки не забрала нас из интерната!»
На что сестра только хмыкнула и поинтересовалась:
— Змей — это дракон, что ли?
— Змей — это Змей Горыныч, — просто ответила Мара. — Кому он мог понадобиться?! Ума не приложу!
— Князь Упырей! — воскликнули мы с Далой одновременно.
Мара резко обернулась, взметнув полы платья вокруг ног. Её взгляд острой ледышкой пронзил Далу, а вместе с ней и меня. А голос, наверное, мог бы заморозить всю Землю в три минуты:
— Кощик? При чём тут он?!
— Кощик?! — изумились мы с Далой синхронно, и Мара слегка порозовела:
— Ну, Кощей. В чём дело? Зачем ему красть Змеечку?
Сестра внутренне толкнула меня и хихикнула: «Шуры-муры с Кощеем — это достойно богини!» Я отмахнулась: «Спроси её лучше, когда она видела этого Кощика в последний раз!»
Дала озвучила мой вопрос. Мара нахмурила красиво очерченные смоляные брови, помолчала и ответила упавшим голосом:
— Ох, нет… Понять не могу, для чего ему понадобился Змеечка! Ведь молодой совсем, неопытный, мухи не обидит! Его даже не дрессировали ещё!
«Отдрессируют, мадам, не извольте сомневаться», — мелькнуло у меня в голове. Дала же ответила:
— Тётушка Мара… Вы ведь нам тётя, да? — и, получив отмашку рукой, продолжила: — Я вам сейчас расскажу, что нам известно! Мы с сестрой его даже видели! Правда, во сне, но ведь Лада провидица, так что...
По ходу рассказа о безобразиях нежити и моём сне про Жанну Мара то бледнела, то краснела, то прижимала руки к груди, то всплескивала ими от возмущения. Киря тоже не сидел без дела, подобравшись к нам поближе, и теперь обнюхивал близняшкины ноги. Я на всякий случай попробовала вложить в его мозг идею о нашей с сестрой дружелюбности и мирном настрое. Но в этом не было необходимости — Киря был в печали и ему хотелось знать, можем ли мы помочь найти Змея.
Когда призрачный подол платья Далы уже весь был в слюнях собачки, Мара решительно сказала, сдвинув брови:
— Пошли-ка к Велесу! Там такое творится, а мы тут сидим, как в пузыре, и знать ничего не знаем!
— Да не вопрос! — с готовностью откликнулась сестра. — Идти далеко?
— Тут рядышком, — неопределённо ответила богиня и, подойдя к стене, откинула край старинного вышитого гобелена, пыльного и местами покрытого пятнами плесени. За ним оказалась дверь, самая обычная, с простенькой ручкой, как в любой городской квартире. Мара взмахом кисти заставила створку распахнуться и кивком пригласила нас войти первыми. Внутри было темно, как у Чернобога за пазухой, поэтому Дала возмущённо буркнула:
— Что нам делать в кладовке?!
— Деточка, Велесова обитель совсем не кладовка, — рассеянно возразила Мара. — Более того, не вздумай ему об этом случайно сказать, скотий бог уж очень вспыльчив!
И сама шагнула в черноту проёма. Киря, шумно вздохнув всеми тремя носами, подтолкнул нас вслед за ней. Не в силах сопротивляться настойчивости адской собачки, Дала затаила дыхание и двинулась в указанном направлении.
Переход длился ровно секунду. Мы оказались в каменной зале, освещённой пылающими в железных подставках факелами. Стены, как и в замке Мары, были увешаны гобеленами, на которых сражались русые бородатые воины в кольчугах, пели и танцевали светловолосые девы в русских сарафанах, волки выли на луну, а ведьмы собирали травы в лесу. Каменная плитка была устелена ткаными половиками с красными узорами, где переплетались самые разные символы, уже где-то виденные мной. У Яги? Или у знахаря? Вспомнить не получилось — нас приветствовал недовольный голос:
— Закрой глаза и молчи!
— Что ты задумала? — пробормотала я, подчинившись, и тут меня словно впечатали всем телом в полужидкое желе. Смотрели фильм с неподражаемым Луи де Фюнесом, когда он на кондитерской фабрике падает в чан с жидкой жвачкой? Вот примерно так я себя и почувствовала. Попыталась пошевелить руками и открыть глаза, но услышала вопль близняшки:
— Стоять! Куда?!
— А что? — пробулькала я, как знаменитый французский актёр, прямо-таки воочию увидев, как из моего рта вылезают огромные пузыри.
— Думаешь, легко тебя в себе удержать?!
— Ты всерьёз веришь, что это сработает? — усомнилась я, осторожно открывая глаза. Ворота были прямо передо мной, но я видела их, словно в тумане, сквозь неясную пелену, которая колыхалась подобно водной глади под ветерком. Я практически не владела своим телом, весь контроль движений взяла на себя Дала. И это давалось ей с таким трудом, что я слышала матерные мысли, исходящие от близняшки.
— Не сработает, значит, мы непроходимые тупицы, и жить нам незачем! — вдруг почти весело ответила Дала, и мне тоже стало смешно. Да, мы две идиотки, лезущие в пасть к дракону просто потому, что пошли по неведомой дорожке туда-фиг-знает-куда! Я почему-то нисколько не сомневалась, что в Нави полным-полно драконов, купающихся в реках пылающей лавы и загорающих на берегах красного от жара камня. И ещё — мне совсем не было страшно. Хотя должно было быть.
— Ну что, устроилась? Удобно? — пропыхтела Дала, сделав несколько нетвёрдых шагов. Я кивнула. Не до удобств сейчас. Пробежимся быстренько до Велеса, принесём весточку о несчастьях в Заоблачной — и назад, нас ждут и наверняка уже беспокоятся!
Искры довольно спокойно отнеслись к телодвижениям Далы, видимо, приняли её за призрак. Поэтому мы прошли под воротами и тут же, словно в зазеркалье, оказались в совершенно другом мире.
Первым, что я увидела после ворот, был мост. Широкая река в крутых берегах, чуть ли не утёсах, с оглушающим рёвом катила холодные воды далеко внизу. Каменные ноги моста купались в ней, окружённые буравчиками серой пены, покрытые зеленью водорослей. Узкий мост блестел выгнутой спиной из ровных округлых булыжников, гладких от времени и множества прошедших по ним подошв. Вопреки моим представлениям, Навь вовсе не была выжженной пустыней, совсем наоборот. Она больше походила на причудливый сад, в котором тронувшийся умом дизайнер-пейзажист разбил нестройные ряды клумб и посадил совершенно невиданные по форме деревья. Пахло в этом подобии ада, как в парфюмерной лавке, и моя бедная, чувствительная к запахам голова распухла чуть ли не вдвое.
— Это нам что, через мост, да? — слегка подрастерялась Дала. Я, как старшая и ответственная, попыталась рефлексировать:
— Ну, больше некуда вроде… Вон, смотри, писулька висит, прочитай, чего нацарапано, а то я эти руны никак разобрать не могу!
Дала приблизилась к куску свитка, пришпиленного обломком стрелы между камней, и медленно, по слогам прочитала вслух:
— Калинов мост. Проходить по едину. Поручни зело пользительны, дабы не пасть в реку. Пазити на лед, невзирая на времено годины.
— Похоже, это тот самый мост, который надо перейти, чтобы попасть в царство мёртвых! — бодро воскликнула я. — Идрид-мадрид, и тут техника безопасности! А за несоблюдение что, смерть на месте?
— Ну, пошли, — Дала тоже пыталась бодриться, но я чувствовала, что даётся ей это с трудом. Она взялась за каменную кладку перил, и я вскрикнула от неожиданности — камень жёг холодом даже через оболочку Далиного тела. Сестра негромко выругалась, но я, к сожалению, разобрала только: «Кто ещё истеричка...»
И наш поход в страну духов начался.
Река бесновалась под мостом, словно чуяла, что мы непрошеные гости, словно хотела нас прогнать назад, в явный мир. Движения Далы были медленными и плавными, потому что мы обе ощущали, как дрожит каменная кладка под ногами. В какой-то момент мне даже показалось, что мост от негодования на двух решивших обхитрить его ведьм просто обрушится, и нас унесёт быстрым холодным течением неизвестно куда. Но обошлось. Ступив на твёрдую землю Нави, Дала чуть было не грохнулась в обморок, и мне пришлось всеми мышцами поддержать её обессилевшее тело.
Отдышавшись, сестра спросила слабо:
— А дальше что?
— Дальше — идём обследовать окрестности! — я очень постаралась придать голосу весёлый тон, словно мы отправились в развлекательную прогулку по историческим местам, а где-то неподалёку нас ожидает местный гид с термосом кофе и горячими круассанами. Близняшка оценила мои старания и тихонько ответила:
— Ты не обязана подбадривать меня. Я же знаю, что мы обе знатно рискуем, и ты даже больше, чем я.
— Да ладно! — я мысленно подмигнула ей. — Как в старину говорили, двум смертям не бывать! И это очень подходит к нашей нынешней ситуации!
— Если мы умрём… — голос её предательски сорвался, и Дала откашлялась, прежде чем повторить. — Если мы умрём, то знай...
— Я знаю! — решительно прервала я сестру. — И Макошь сказала мне в детстве, что я проживу долго и успешно! Значит, и ты тоже!
Дала сдалась перед таким аргументом и молча двинулась вперёд. Я постаралась хорошенько затоптать росток беспокойства и завертела глазами направо и налево, жадно поглощая детали пейзажа, открывающегося перед нами. Посмотреть было на что!
Удивительные сады раскинулись до горизонта, насколько хватало взгляда. Клумбы — круглые, квадратные, бесформенные и двухэтажные — были наполнены самыми разными цветами. Жёлтые и белые ромашки георгинов, фиолетовые кисточки левкоев, розы всех оттенков, непритязательные незабудки и роскошные каллы — без какой-нибудь последовательности и системы росли рядом. Деревья тянулись к небу, причудливо переплетаясь ветвями, смешиваясь с высокими кустарниками, ползучими лианами, с которых свисали гроздья цветов и фруктов. Сочные румяные яблоки и жёлтые, сладкие даже на вид груши заставили меня жалобно застонать. Приготовленный Оленой бутерброд переварился в желудке дюже быстро, поэтому хотелось кушать. Дала, уловив исходившее от меня чувство голода, строго предупредила:
— Даже не вздумай! Кто знает, может, они тут ядовитые, эти молодильные яблочки!
— Куша-а-ать! — простонала я, но решила не усугублять. — Ладно, я потерплю, так и быть!
— Спасибо и на том, — вздохнула сестра. — Смотри, вон домик виднеется, может, там нас направят, куда надо?
Домик? Это она называет домиком?! Да это целый замок! И построенный безо всякой системы: башенки там, балкончики сям, флюгеры и крылечки, узенькие окошки-бойницы и тут же — огромные оранжереи со стёклами в полстены. Ни дать ни взять — Обитель, где меня осматривал знахарь с проницательными руками. Не древнерусская, а западного, средневекового образца, но архитектор, наверняка, был один и тот же, больной на всю голову. Вокруг «домика» лежала пелена чистейшего снега, он покрывал ветки деревьев, поникшие головки тюльпанов. Ледяные сосульки свешивались с карнизов и перилец. На фоне благоухающей цветами округи этот кусочек земли выглядел вырванным из другого измерения.
Мы подошли к главному входу, сомневаясь в его главности, ибо дверей тут, как и в Обители, было не счесть. Дала уже потянулась к колокольчику, висящему рядом на стене, но её остановил властный окрик:
— А ну, не трожь!
Обернувшись, мы увидели садовника этих мест. Точнее, садовницу. Женщина лет тридцати с белой кожей и иссиня-чёрными волосами, замотанными в простецкий пучок на затылке, была одета в холщовый балахон непонятной расцветки — то ли запачканный серый, то ли выцветший чёрный — и обмотана поверх грязным, в земле и пятнах передником. На голове у неё красовался обруч с аляпистым цветком, похоже, настоящим, и пара симпатичных заколочек с бабочками. Я понадеялась про себя, что они искусственные. В руках садовница держала устрашающего вида огромный секатор и крохотную пшикалку, из которой как раз перед нашим приходом обрызгивала клумбу с ярко-малиновыми пионами. Причём ни на цветах, ни на земле вокруг них снега не было.
Оглядев нас с головы до ног, женщина подозрительно спросила:
— Ты кто? Что здесь забыла?
Дала отозвалась с обычной дерзостью:
— Я померла, вот, перешла через мост! А вы кто, женщина? Дух или призрак?
Я мысленно застонала: «Дура! Это одно и то же! И не ругайся с ней!»
— Я?! — возмутилась садовница. — Я Мара! Богиня смерти, зимы и ледяных вод!
Секатор в её руке превратился в длинный посох, которым она стукнула по земле. Потом обернулась вокруг себя и предстала перед нами уже в парадном виде: с буйными локонами под ободком-оберегом, в длинном тёмно-синем платье с белой расшивкой по рукавам и подолу. Да, так она больше похожа на богиню! Но кто такая Мара? Никогда не слышала!
— Так кто ты такая, девочка? — совсем грозно спросила властительница Нави и даже брови нахмурила. — У нас сегодня новых душ не предвиделось!
— Я Дала. Ведьма… Э-э-э, химера и внучка Бабы Яги! — с достоинством ответила сестра и даже плечи расправила — помирать так с музыкой! Сейчас нас как погонят отсюда или вообще, что вероятнее, умертвят, чтоб статистику не портить!
Но Мара неожиданно расплылась в самой искренней улыбке, крутанула посох так, что он сам собой сложился втрое, и, заткнув его за пояс, радостно протянула:
— Далушка! Какое счастье! То есть… Во имя Живы, неужели ты умерла?!
— М-м-м… — растерянно протянула Дала, не зная, как реагировать. — Ну, технически… Как бы да...
— А где сестрёнка твоя? Как бишь её зовут? Лада!
— Она там осталась! — быстро ответила Дала. — Живая-здоровая, в Заоблачной!
Мара лукаво прищурилась:
— Ой нехорошо! Нехорошо богине лгать, деточка! А родной тётке — вдвойне нехорошо! Хитры, находчивы, прямо копия Яги!
Вот, пожалуйста! Опять двадцать пять! Опять родня! Куда ни плюнь — везде какие-то тётки, дядьки, бабки да кузены! Эта, интересно, с какой стороны?
— Ты меня не помнишь, деточка! — заторопилась Мара, подхватив Далу под локоть и потянув к замку. — Ну да, вы ведь маленькие ещё были, когда мы виделись в последний раз! Ваша мама Лёля, сестра моя… Я, конечно, не могу её осуждать, но променять вечность на мужчину… Пусть даже и такого, как ваш отец...
— Ничего не понимаю, — призналась мне Дала. Я ответила ей мысленно: «Я тоже, но, думаю, через полчаса мы узнаем всю правду о родителях!»
— Ничего, ничего, Далушка! Я всё объясню! — из Мары бил самый натуральный фонтан эмоций, ещё бы — небось, поговорить ей особо не с кем в этой дыре. — И Ладушке тоже, я же чувствую, что она внутри спряталась! Ах умнички, как же вы догадались поменяться местами?! Нет, ну я всегда говорила — гены пальцем не размажешь, а Лёлька была самой способной из нас! И папочка ваш не из простых оборотней вёл род, всё-таки брат медвежьего царя!
Мы вошли в холл замка под непрерывную болтовню соскучившейся богини, и Дала истерически взвизгнула от ужаса. Я присоединилась к ней, ведь было от чего! Прямо посреди просторного помещения, на пушистом, хоть и слегка заляпанном ковре лежало жуткое чудовище с тремя головами, напоминающее одновременно собаку и ящера. Услышав наши вопли, оно вяло приподняло все шесть ушей, но не пошевелилось, только три хвоста синхронно застучали по полу. Мара махнула рукой:
— Да не бойтесь! Это Киря, наш пёсик! Он сейчас не в форме, он очень дружит со Змеем, а зверюшечку украли на новолуние!
Боюсь, что клацанье моих зубов было слышно по всей Нави даже из-под близняшкиного тела. Да и Дала чувствовала себя не очень уверенно. Киря же только зыркнул на нас красными, налитыми кровью глазами и снова уложил морды на ковёр, в мокрые пятна от натёкшей с брылей слюны. Надеясь, что пёсика сытно кормят, я толкнула Далу изнутри: «Надо бы спросить, почему ни одна сволочь из этой большой семейки не забрала нас из интерната!»
На что сестра только хмыкнула и поинтересовалась:
— Змей — это дракон, что ли?
— Змей — это Змей Горыныч, — просто ответила Мара. — Кому он мог понадобиться?! Ума не приложу!
— Князь Упырей! — воскликнули мы с Далой одновременно.
Глава 13. Страсти по ведьме
Мара резко обернулась, взметнув полы платья вокруг ног. Её взгляд острой ледышкой пронзил Далу, а вместе с ней и меня. А голос, наверное, мог бы заморозить всю Землю в три минуты:
— Кощик? При чём тут он?!
— Кощик?! — изумились мы с Далой синхронно, и Мара слегка порозовела:
— Ну, Кощей. В чём дело? Зачем ему красть Змеечку?
Сестра внутренне толкнула меня и хихикнула: «Шуры-муры с Кощеем — это достойно богини!» Я отмахнулась: «Спроси её лучше, когда она видела этого Кощика в последний раз!»
Дала озвучила мой вопрос. Мара нахмурила красиво очерченные смоляные брови, помолчала и ответила упавшим голосом:
— Ох, нет… Понять не могу, для чего ему понадобился Змеечка! Ведь молодой совсем, неопытный, мухи не обидит! Его даже не дрессировали ещё!
«Отдрессируют, мадам, не извольте сомневаться», — мелькнуло у меня в голове. Дала же ответила:
— Тётушка Мара… Вы ведь нам тётя, да? — и, получив отмашку рукой, продолжила: — Я вам сейчас расскажу, что нам известно! Мы с сестрой его даже видели! Правда, во сне, но ведь Лада провидица, так что...
По ходу рассказа о безобразиях нежити и моём сне про Жанну Мара то бледнела, то краснела, то прижимала руки к груди, то всплескивала ими от возмущения. Киря тоже не сидел без дела, подобравшись к нам поближе, и теперь обнюхивал близняшкины ноги. Я на всякий случай попробовала вложить в его мозг идею о нашей с сестрой дружелюбности и мирном настрое. Но в этом не было необходимости — Киря был в печали и ему хотелось знать, можем ли мы помочь найти Змея.
Когда призрачный подол платья Далы уже весь был в слюнях собачки, Мара решительно сказала, сдвинув брови:
— Пошли-ка к Велесу! Там такое творится, а мы тут сидим, как в пузыре, и знать ничего не знаем!
— Да не вопрос! — с готовностью откликнулась сестра. — Идти далеко?
— Тут рядышком, — неопределённо ответила богиня и, подойдя к стене, откинула край старинного вышитого гобелена, пыльного и местами покрытого пятнами плесени. За ним оказалась дверь, самая обычная, с простенькой ручкой, как в любой городской квартире. Мара взмахом кисти заставила створку распахнуться и кивком пригласила нас войти первыми. Внутри было темно, как у Чернобога за пазухой, поэтому Дала возмущённо буркнула:
— Что нам делать в кладовке?!
— Деточка, Велесова обитель совсем не кладовка, — рассеянно возразила Мара. — Более того, не вздумай ему об этом случайно сказать, скотий бог уж очень вспыльчив!
И сама шагнула в черноту проёма. Киря, шумно вздохнув всеми тремя носами, подтолкнул нас вслед за ней. Не в силах сопротивляться настойчивости адской собачки, Дала затаила дыхание и двинулась в указанном направлении.
Переход длился ровно секунду. Мы оказались в каменной зале, освещённой пылающими в железных подставках факелами. Стены, как и в замке Мары, были увешаны гобеленами, на которых сражались русые бородатые воины в кольчугах, пели и танцевали светловолосые девы в русских сарафанах, волки выли на луну, а ведьмы собирали травы в лесу. Каменная плитка была устелена ткаными половиками с красными узорами, где переплетались самые разные символы, уже где-то виденные мной. У Яги? Или у знахаря? Вспомнить не получилось — нас приветствовал недовольный голос:
