Порой ее становилось так много, что она, словно змеи, выползала из своих укрытий, жалила кого-нибудь из присутствующих, и общее настроение ванов становилось еще более мрачным.
Игнорируя приветствия и ожидающие взгляды, Варл уселся на посад. Без лишних вступительных слов, достал из-за пояса злополучный тубус и громко прочел послание, прервавшись только один раз: в том месте, где была приписка.
После некоторой паузы, в течение которой ваны пытались переварить услышанное, Скоги попросил показать ему письмо. Быстро пробежавшись по нему глазами, спросил:
–Это точно почерк Адалии?
Варл утвердительно кивнул:
–Это также верно, как и то, что я сейчас сижу перед вами. Да, он неровный, нервный. Но ее. Единственное, моя ванни никогда так не формулировала мысли: коротко и отрывисто, потому ясно, что Адалия писала все это по принуждению и под диктовку. – Нервно сглотнул, но тут же справился с собой. Достал из рукава мешочек. – Похитители заставили ее. Сделали больно.
Собравшиеся заволновались, некоторые стали перешептываться между собой.
–Ты знаешь, что в мешочке? – Спросил шепотом Десил, что стоял рядом с Рафом у колонны, потому мог свободно переговариваться с ним, не привлекая внимания остальных.
–Мизинец Адалии.
–Что?!
–Да.
–Но почему ты так уверен? Это может быть чей угодно мизинец, что в свою очередь не доказывает, что госпожа у них и все еще жива.
Раф склонился к плечу друга и, обстреливая взглядом присутствующих, прошептал:
–На мизинце сапфир редкого василькового цвета. Варл подарил это кольцо госпоже, когда родилась Дайон. В мешочке было много крови, а на срезе видно, что свернулась сама по себе. Значит, она была жива, когда… – Замолчал, перекатывая желваки под скулами.
Если Адалия – мудрая, сильная, степенная ванни подверглась такому, то что похитители сделают с его выскочкой, которая совсем не умеет подчиняться? Ни обстоятельствам, ни людям. Раф боялся даже думать об этом. От Дайон не было ничего: ни упоминания похитителями, ни какой-нибудь вещи – ничего, что могло бы сказать, что она еще не у Шар за столом....
Нет! – Раф сжал зубы и, вздернув подбородок, глубоко втянул носом воздух. – Нет.
Убеждать себя можно сколько угодно, отгонять от себя плохие мысли можно еще дольше. А вот думать и действовать нужно сейчас. Нужно просто забыть, что Дайон то, ради чего он вообще дышит и просто сделать свою работу. Как он и раньше делал. Просто работа, просто цель, просто найти ее и вернуть домой. А остальных покромсать в мелкую крошку и пеплом по ветру развеять. А перед этим оторвать все конечности и оставить на…
–Раф!
Жнец нехотя перевел отсутствующий, но спокойный взгляд на Десила, пряча кровожадные искры и планы на будущее под маской почти равнодушия к происходящему. Трактирщик выжидательно смотрел на него, но, не дождавшись слов, спросил сам:
–В нем больше ничего не было?
Отрицательно мотнул головой, а Десил ободряюще похлопал его по плечу:
–С ней все в порядке, я уверен, Раф.
–Мне бы твою уверенность. То, что в мешке больше ничего нет, не доказывает, что Дайон жива, или ей не сделали больно. При мысли об этом у меня просто в глазах темнеет. А от того, что я все еще здесь торчу и ничего не предпринимаю, пока ее истязают где-то, просто вскипает кровь.
–Мы найдем их. – Хотел добавить что-то еще, но общий гул возрос.
–Есть ли доказательство того, что госпожа еще жива? – Ван Алиас, контролирующий дела торговли, залпом осушил свой кубок. – Если нет, то ведь можно предположить, что она уже пирует с Шар. И к чему тогда такие жертвы и перестановки Архипелагу? К чему ему гнет иноземцев или кого-то там? Ты можешь не подчиняться! Будучи не уверенным, что похитители не убили твою жену, не потакай их требованиям! И ситуация исчерпает себя сама.
–Замолчи, Алиас! – Варл вскочил со своего места и грозно сверкнул глазами. – Закрой рот и вспомни, как я собственными руками вытаскивал твою семью из-под завалов горящей виллы, также не будучи уверенным, что мне стоит рисковать своей головой ради возможно погибших в твоем доме. Вспомнил? А теперь слушай: Архипелаг наш и останется таковым навсегда! У нашего города и трех островов только один хозяин. И это я! И факт этот непоколебим никакими обстоятельствами и угрозами. Я не отдам Архипелаг, который только-только познал вкус свободы и самостоятельности кому бы то ни было. И сделаю все для того, чтобы ваши дети и внуки жили в свободном островном государстве, имея право голоса и участия в собственной судьбе.
Но также я хочу, чтобы моя жена и дочь вернулись домой живыми и невредимыми. Только тот, кто совсем не знает меня, скажет, что я смогу поступиться Архипелагом перед их жизнями. Но тот, кто друг мне, кто со мной не один год и действительно знает меня, тот скажет, что в данной ситуации у меня приоритетов нет! И наш город, и моя семья одинаково важны для меня. Именно поэтому Адалия ни за что бы не написала добровольно такое послание. Потому что знает – я не смогу выбирать. У меня просто нет такого права! И показала, как смогла, где ее искать. Я знаю, где моя жена! Или по, крайней мере знаю, как сделать первый шаг к тому, чтобы найти вашу госпожу.
–Как? Как ты можешь это знать? – Скоги, оттолкнул перекрывшего обзор слугу, что разливал напитки.
–Онур, – Варл снова сел на скамью. – Ты сказал, что корабль, выйдя из гавани, двинулся на северо-восток. И что возможно, это уловка и капитан сменит курс.
–Да, мой, господин. Это было бы разумно.
–Не спорю. Но послушай, в письме моя ванни пишет, что одно из требований, чтобы ни один корабль, даже рыбацкая лодка, не покинули акватории Архипелага. А если мы ослушаемся? Как похитители узнают, что это требование нарушено? Ведь они должны это увидеть, поймать нарушителей, в конце концов. Предъявить нам факт не выполнения этих самых требований.
– У выхода с залива будет оцепление. Так они смогут контролировать все острова! – Десил подался ближе и тоже сел за стол. – Значит, корабль был не один. Остальные ждали его где-то неподалеку.
–Кроме того, похитители обозначили недельный срок для принятия решения. Неделя для моря… Это ж не в соседний дом в гости зайти. Значит, они недалеко. – Раф подобрался, чувствуя, как кровь быстрее побежала по венам.
–И еще кое-что. Я считаю, это немаловажным, потому прошу отнестись серьезно. Моя жена, памятуя о своем прошлом и о том, кем она попала в мой дом, никогда не употребляла слово рабыня. И уж тем более, никогда не подписала бы так письмо ко мне и послание такого рода. Сначала я упустил этот момент, но теперь…
–Ее ведь привезли из-за северного моря! – Урмак и Калеб, верные соратники и друзья уже поняли, куда клонит сиртингин, и, воодушевившись, приказали слуге принести карты.
Варл, утвердительным кивком поощрил инициативу ванов:
–Это знак, подсказка, которую моя ванни дала нам, чтобы сориентировать в направлении поисков. Возможно, она услышала, увидела что-то, что натолкнуло ее на подобную мысль. Или сама сориентировалась каким-то образом.
–А возможно, зная, что она уже больше никому ничего не скажет, ее просто поставили в известность и рассказали, куда везут.
Скоги зло зашипел:
–Ты вообще думаешь, хоть иногда своей башкой, Алиас?
–Я то думаю, а вот вы – вряд ли! Почему вы все так уверены в себе? Тут на весах либо одно, либо другое. Нужно срочно отправлять запрос в Империю о поддержке. Пусть возьмут под контроль воды севернее акватории. Пусть Аласкар пришлет нам солдат, корабли, пушки. Все то, что мы еще не восстановили. В конце концов, это он виноват, что мы все еще уязвимы. Из верфи не вышло ни одного толкового корабля. А знаешь, почему, знаешь? Потому что, к Зэрхату, нет никакой верфи! Разворотил ее твой благородный Аласкар! А построить новую, как и оборонительные сооружения, мы еще не успели.
–Замолчи, Алиас! В письме ясно сказано, никаких контактов с Империей. Иначе госпожа и юная ванни отправятся к Шар. - Толстяк побагровел от гнева.
–Может уже некому отправляться? Может, они давно уже пируют с черной богиней!
Раф стрельнул глазами в сторону обоих и красноречиво сделал предостерегающий шаг к Алиасу, чем и прервал горячие пререкания. Вельможа отшатнулся и зло засопел, даже не пытаясь скрыть своих эмоций и уселся на место, на которое ему молчаливым кивком указал Онур.
–И что мы намерены предпринять? На севере только скальные острова, деревни горцев да стойбища кочевников, что перемещаются из более холодного места в менее холодное. Хотя как по мне, нет там таких. – Калеб взял у подоспевшего слуги карты и передал их Варлу. – Северные народы малочисленны и разобщены. Зачем им такие интриги и запросы? Северяне веками варились в собственном соку и укладе, до сих пор чтут заветы и традиции. Их жизнь сурова, но…
–Но все меняется, Калеб. – Сиртингин раскатал на столе самую большую из карт. – Возможно, северяне решили пересмотреть свою жизнь.
–Лично у меня только одна версия. – Раф выхватил из ножен кинжал, и прежде чем кто-то глазом успел моргнуть, всадил его в один из нарисованных островов. Самый большой из северной группы, темный, вытянутый, с сильно изрезанной береговой линией, он смотрелся внушительно по сравнению со своими соседями по ту сторону моря.
–Артага?
– А у кого-то есть сомнения по этому поводу? Юсуф с сыновьями покинул Империю по принуждению и поджав хвост. Куда бы он сунулся по-вашему раны зализывать и силы восстанавливать? Не знаю, как вы, а я не сомневаюсь, что выродок уже оклемался и снова метит во власть. Аласкар ему быстро обломает зубы. А наши острова пока беззащитны. А с таким козырем как Дайон и госпожа, Юсуф вообще может творить здесь, что хочет.
Потому так важно лишить его этого козыря.
–Ну, допустим. – Скоги придвинул свой стул поближе. – Если все так, как ты предполагаешь, и это действительно Юсуф стоит за похищением, то давай рассуждать. Допустим, мы выполним его требования, и он посадит свою задницу на посад в Сиртрате. А дальше что? Архипелаг не будет вечно держаться в кольце: островам нужен простор, рыбная ловля, торговля. Рано или поздно известие о положении дел дойдет до Аласкара. Неужели Юсуф надеется на то, что все узнав, восточный владыка не приведет свою боевую мощь к берегам, которым обещал вечную поддержку и мир? Что-то нескладно. Не складно, Раф.
–Ты прав, нескладно. – Жнец оглянулся на друзей, но те лишь кивали, соглашаясь со Скоги. – Но я все равно не могу отделаться от мысли, что бывший лекарь всерьез замешан.
–Это мы сможем выяснить, лишь выйдя в море. – Сиртингин задумчиво пригладил бороду.
–Что? – Все на мгновение опешили.
–Нам дали недельный срок на раздумья. – Варл уперся ладонями в стол и подался вперед. – Думать тут нечего! Используем эту неделю максимально результативно.
–Что ты предлагаешь, Варл? – Урмак встал со своего места. – В любом случае, чтобы это ни было, я с тобой конечно. Но знать бы, во что ввязываемся.
–Что ж, тогда слушайте. Боевых кораблей у нас нет. Пушек тоже нет. Но есть купеческие суда и кузницы. Если флотилия, что держит гавань в кольце, состоит из таких же кораблей, что дрейфовал недалеко от порта, у нас есть шанс. Они весельные и гораздо быстроходней. Но у нас есть возможность оснастить наши суда дополнительными парусами, изменить крен, сделать лодки более маневренными и быстрыми. Пусть мастера работают днем и ночью – как минимум десяток кораблей должен быть оснащен пушками и обеспечен боеприпасами. Хоть камни с неба, но мы обязаны сделать все и захватить несколько из вражеских судов и узнать, где моя жена и дочь. И что не менее важно, кто за всем этим стоит.
Кто за такое решение?
Ваны начали переговариваться, оценивать столь дерзкий ход и шансы на успешное завершение вылазки. И потихоньку руки благородных ванов стали подниматься вверх. Варл удовлетворенно пробежался взглядом по присутствующим: особо недовольных не было, и проголосовали почти все.
–Что же, думаю, наше обсуждение можно считать закрытым. Прошу остаться лишь тех, кто понадобится для выполнения ближайших задач: Урмак и командующий, останьтесь тоже. – Подумал и назвал еще несколько имен.
Раф одобряюще кивнул сиртингину: что-что, а планировать его ван умел.
Верхнюю площадку смотровой башни продувало насквозь. Он устал. Устал от слишком жаркого камина, от курильниц и железных корзин с горящими углями, от мехов и гобеленов, от шуршаний одежд и приглушенных разговоров. От тихой толкотни старейшин, советников и прислуги. Устал от условностей, стал тяготиться тем, что делал всегда, от слов, мыслей, от привычного с детства окружения. Стал чувствовать себя живущим не на берегу моря, а будто в застойной луже, в затхлом болоте, из которого не выбраться. Устал от траура и щемящего чувства в груди, мучающего, давящего на глотку, словно там зародился не то крик, не то слезы и нет никакой возможности протолкнуть это дальше. И выплеснуть тоже. Потому что не дают, некогда, негде… Голова тяжелая. Словно не спал или делал это урывками несколько дней подряд.
Потому почти сбежал неделю назад из замка. Не взирая ни на какие протесты и уговоры просто уехал к дальним заставам сюда, на побережье. Где шторма буйствовали особо сильно, где было столько свободы и воздуха, где разворачивалось все внутри только от одной мысли об этом. А все остальное разбегалось по темным закоулкам сознания. Притуплялось то, что тяготило грудь переживаниями.
Потому здесь, оставшись, наконец, один на один с собой, с чем-то сродни упоению, он жадно вдыхал холодный промозглый после ночи воздух. Радовался тому, как легко теперь во всем теле, чувствовал, как тот простор, что тянется вплоть до самого горизонта и сливается с серой массой низкого неба, сейчас вливается в него, наполняет силой. Силой черного после бури моря. Распирает той самой необъятной мощью, которую он созерцает с площадки смотровой башни.
Даже сюда, на такую высоту долетали брызги бушующей внизу стихии. Он открывал им лицо, чувствуя как влажная взвесь, не то утреннего тумана, не то соленая морская оседает на волосах и коже.
Сезон штормов. Он любил его. Мощь природы восхищала, как и мрачная красота этого края в такие моменты. Он чувствовал силу земли, на которой родился, суровость и гордость неприступных фьордов. Ощущал единение со всем этим и значимость того, что все это в его крови и другого ничего не надо. Хотя мать и пыталась привить другое. Но оно было чужим, вызывающим интерес не больший, чем просто истории о дальних берегах, людях, традициях. Вот это все, что простирается сейчас перед ним – это было всегда, наполняло силами и смелостью. Было и будет. Вечно. Пожалуй, как бы ни старалась его мать, все-таки от отца у Сурта было гораздо больше. А у Орма любовь к своему краю была безмерной…
Бешеный ветер сильными порывами рвался в грудь. Под одежду. Завывал. Норовил оттолкнуть от края зубчатой стены. Теплый меховой плащ полоскался словно живой. Будто это крылья самой Шар реют за спиной, накладывая свою холодную черную тень на него и на все, что рядом с ним. На всех. Передернуло от внезапного сравнения, и он поспешно запахнулся в полы плаща. Глянул вниз, туда, где бесновались белые от пены волны.
Игнорируя приветствия и ожидающие взгляды, Варл уселся на посад. Без лишних вступительных слов, достал из-за пояса злополучный тубус и громко прочел послание, прервавшись только один раз: в том месте, где была приписка.
После некоторой паузы, в течение которой ваны пытались переварить услышанное, Скоги попросил показать ему письмо. Быстро пробежавшись по нему глазами, спросил:
–Это точно почерк Адалии?
Варл утвердительно кивнул:
–Это также верно, как и то, что я сейчас сижу перед вами. Да, он неровный, нервный. Но ее. Единственное, моя ванни никогда так не формулировала мысли: коротко и отрывисто, потому ясно, что Адалия писала все это по принуждению и под диктовку. – Нервно сглотнул, но тут же справился с собой. Достал из рукава мешочек. – Похитители заставили ее. Сделали больно.
Собравшиеся заволновались, некоторые стали перешептываться между собой.
–Ты знаешь, что в мешочке? – Спросил шепотом Десил, что стоял рядом с Рафом у колонны, потому мог свободно переговариваться с ним, не привлекая внимания остальных.
–Мизинец Адалии.
–Что?!
–Да.
–Но почему ты так уверен? Это может быть чей угодно мизинец, что в свою очередь не доказывает, что госпожа у них и все еще жива.
Раф склонился к плечу друга и, обстреливая взглядом присутствующих, прошептал:
–На мизинце сапфир редкого василькового цвета. Варл подарил это кольцо госпоже, когда родилась Дайон. В мешочке было много крови, а на срезе видно, что свернулась сама по себе. Значит, она была жива, когда… – Замолчал, перекатывая желваки под скулами.
Если Адалия – мудрая, сильная, степенная ванни подверглась такому, то что похитители сделают с его выскочкой, которая совсем не умеет подчиняться? Ни обстоятельствам, ни людям. Раф боялся даже думать об этом. От Дайон не было ничего: ни упоминания похитителями, ни какой-нибудь вещи – ничего, что могло бы сказать, что она еще не у Шар за столом....
Нет! – Раф сжал зубы и, вздернув подбородок, глубоко втянул носом воздух. – Нет.
Убеждать себя можно сколько угодно, отгонять от себя плохие мысли можно еще дольше. А вот думать и действовать нужно сейчас. Нужно просто забыть, что Дайон то, ради чего он вообще дышит и просто сделать свою работу. Как он и раньше делал. Просто работа, просто цель, просто найти ее и вернуть домой. А остальных покромсать в мелкую крошку и пеплом по ветру развеять. А перед этим оторвать все конечности и оставить на…
–Раф!
Жнец нехотя перевел отсутствующий, но спокойный взгляд на Десила, пряча кровожадные искры и планы на будущее под маской почти равнодушия к происходящему. Трактирщик выжидательно смотрел на него, но, не дождавшись слов, спросил сам:
–В нем больше ничего не было?
Отрицательно мотнул головой, а Десил ободряюще похлопал его по плечу:
–С ней все в порядке, я уверен, Раф.
–Мне бы твою уверенность. То, что в мешке больше ничего нет, не доказывает, что Дайон жива, или ей не сделали больно. При мысли об этом у меня просто в глазах темнеет. А от того, что я все еще здесь торчу и ничего не предпринимаю, пока ее истязают где-то, просто вскипает кровь.
–Мы найдем их. – Хотел добавить что-то еще, но общий гул возрос.
–Есть ли доказательство того, что госпожа еще жива? – Ван Алиас, контролирующий дела торговли, залпом осушил свой кубок. – Если нет, то ведь можно предположить, что она уже пирует с Шар. И к чему тогда такие жертвы и перестановки Архипелагу? К чему ему гнет иноземцев или кого-то там? Ты можешь не подчиняться! Будучи не уверенным, что похитители не убили твою жену, не потакай их требованиям! И ситуация исчерпает себя сама.
–Замолчи, Алиас! – Варл вскочил со своего места и грозно сверкнул глазами. – Закрой рот и вспомни, как я собственными руками вытаскивал твою семью из-под завалов горящей виллы, также не будучи уверенным, что мне стоит рисковать своей головой ради возможно погибших в твоем доме. Вспомнил? А теперь слушай: Архипелаг наш и останется таковым навсегда! У нашего города и трех островов только один хозяин. И это я! И факт этот непоколебим никакими обстоятельствами и угрозами. Я не отдам Архипелаг, который только-только познал вкус свободы и самостоятельности кому бы то ни было. И сделаю все для того, чтобы ваши дети и внуки жили в свободном островном государстве, имея право голоса и участия в собственной судьбе.
Но также я хочу, чтобы моя жена и дочь вернулись домой живыми и невредимыми. Только тот, кто совсем не знает меня, скажет, что я смогу поступиться Архипелагом перед их жизнями. Но тот, кто друг мне, кто со мной не один год и действительно знает меня, тот скажет, что в данной ситуации у меня приоритетов нет! И наш город, и моя семья одинаково важны для меня. Именно поэтому Адалия ни за что бы не написала добровольно такое послание. Потому что знает – я не смогу выбирать. У меня просто нет такого права! И показала, как смогла, где ее искать. Я знаю, где моя жена! Или по, крайней мере знаю, как сделать первый шаг к тому, чтобы найти вашу госпожу.
–Как? Как ты можешь это знать? – Скоги, оттолкнул перекрывшего обзор слугу, что разливал напитки.
–Онур, – Варл снова сел на скамью. – Ты сказал, что корабль, выйдя из гавани, двинулся на северо-восток. И что возможно, это уловка и капитан сменит курс.
–Да, мой, господин. Это было бы разумно.
–Не спорю. Но послушай, в письме моя ванни пишет, что одно из требований, чтобы ни один корабль, даже рыбацкая лодка, не покинули акватории Архипелага. А если мы ослушаемся? Как похитители узнают, что это требование нарушено? Ведь они должны это увидеть, поймать нарушителей, в конце концов. Предъявить нам факт не выполнения этих самых требований.
– У выхода с залива будет оцепление. Так они смогут контролировать все острова! – Десил подался ближе и тоже сел за стол. – Значит, корабль был не один. Остальные ждали его где-то неподалеку.
–Кроме того, похитители обозначили недельный срок для принятия решения. Неделя для моря… Это ж не в соседний дом в гости зайти. Значит, они недалеко. – Раф подобрался, чувствуя, как кровь быстрее побежала по венам.
–И еще кое-что. Я считаю, это немаловажным, потому прошу отнестись серьезно. Моя жена, памятуя о своем прошлом и о том, кем она попала в мой дом, никогда не употребляла слово рабыня. И уж тем более, никогда не подписала бы так письмо ко мне и послание такого рода. Сначала я упустил этот момент, но теперь…
–Ее ведь привезли из-за северного моря! – Урмак и Калеб, верные соратники и друзья уже поняли, куда клонит сиртингин, и, воодушевившись, приказали слуге принести карты.
Варл, утвердительным кивком поощрил инициативу ванов:
–Это знак, подсказка, которую моя ванни дала нам, чтобы сориентировать в направлении поисков. Возможно, она услышала, увидела что-то, что натолкнуло ее на подобную мысль. Или сама сориентировалась каким-то образом.
–А возможно, зная, что она уже больше никому ничего не скажет, ее просто поставили в известность и рассказали, куда везут.
Скоги зло зашипел:
–Ты вообще думаешь, хоть иногда своей башкой, Алиас?
–Я то думаю, а вот вы – вряд ли! Почему вы все так уверены в себе? Тут на весах либо одно, либо другое. Нужно срочно отправлять запрос в Империю о поддержке. Пусть возьмут под контроль воды севернее акватории. Пусть Аласкар пришлет нам солдат, корабли, пушки. Все то, что мы еще не восстановили. В конце концов, это он виноват, что мы все еще уязвимы. Из верфи не вышло ни одного толкового корабля. А знаешь, почему, знаешь? Потому что, к Зэрхату, нет никакой верфи! Разворотил ее твой благородный Аласкар! А построить новую, как и оборонительные сооружения, мы еще не успели.
–Замолчи, Алиас! В письме ясно сказано, никаких контактов с Империей. Иначе госпожа и юная ванни отправятся к Шар. - Толстяк побагровел от гнева.
–Может уже некому отправляться? Может, они давно уже пируют с черной богиней!
Раф стрельнул глазами в сторону обоих и красноречиво сделал предостерегающий шаг к Алиасу, чем и прервал горячие пререкания. Вельможа отшатнулся и зло засопел, даже не пытаясь скрыть своих эмоций и уселся на место, на которое ему молчаливым кивком указал Онур.
Прода от 03.12.2019, 16:49
–И что мы намерены предпринять? На севере только скальные острова, деревни горцев да стойбища кочевников, что перемещаются из более холодного места в менее холодное. Хотя как по мне, нет там таких. – Калеб взял у подоспевшего слуги карты и передал их Варлу. – Северные народы малочисленны и разобщены. Зачем им такие интриги и запросы? Северяне веками варились в собственном соку и укладе, до сих пор чтут заветы и традиции. Их жизнь сурова, но…
–Но все меняется, Калеб. – Сиртингин раскатал на столе самую большую из карт. – Возможно, северяне решили пересмотреть свою жизнь.
–Лично у меня только одна версия. – Раф выхватил из ножен кинжал, и прежде чем кто-то глазом успел моргнуть, всадил его в один из нарисованных островов. Самый большой из северной группы, темный, вытянутый, с сильно изрезанной береговой линией, он смотрелся внушительно по сравнению со своими соседями по ту сторону моря.
–Артага?
– А у кого-то есть сомнения по этому поводу? Юсуф с сыновьями покинул Империю по принуждению и поджав хвост. Куда бы он сунулся по-вашему раны зализывать и силы восстанавливать? Не знаю, как вы, а я не сомневаюсь, что выродок уже оклемался и снова метит во власть. Аласкар ему быстро обломает зубы. А наши острова пока беззащитны. А с таким козырем как Дайон и госпожа, Юсуф вообще может творить здесь, что хочет.
Потому так важно лишить его этого козыря.
–Ну, допустим. – Скоги придвинул свой стул поближе. – Если все так, как ты предполагаешь, и это действительно Юсуф стоит за похищением, то давай рассуждать. Допустим, мы выполним его требования, и он посадит свою задницу на посад в Сиртрате. А дальше что? Архипелаг не будет вечно держаться в кольце: островам нужен простор, рыбная ловля, торговля. Рано или поздно известие о положении дел дойдет до Аласкара. Неужели Юсуф надеется на то, что все узнав, восточный владыка не приведет свою боевую мощь к берегам, которым обещал вечную поддержку и мир? Что-то нескладно. Не складно, Раф.
–Ты прав, нескладно. – Жнец оглянулся на друзей, но те лишь кивали, соглашаясь со Скоги. – Но я все равно не могу отделаться от мысли, что бывший лекарь всерьез замешан.
–Это мы сможем выяснить, лишь выйдя в море. – Сиртингин задумчиво пригладил бороду.
–Что? – Все на мгновение опешили.
–Нам дали недельный срок на раздумья. – Варл уперся ладонями в стол и подался вперед. – Думать тут нечего! Используем эту неделю максимально результативно.
–Что ты предлагаешь, Варл? – Урмак встал со своего места. – В любом случае, чтобы это ни было, я с тобой конечно. Но знать бы, во что ввязываемся.
–Что ж, тогда слушайте. Боевых кораблей у нас нет. Пушек тоже нет. Но есть купеческие суда и кузницы. Если флотилия, что держит гавань в кольце, состоит из таких же кораблей, что дрейфовал недалеко от порта, у нас есть шанс. Они весельные и гораздо быстроходней. Но у нас есть возможность оснастить наши суда дополнительными парусами, изменить крен, сделать лодки более маневренными и быстрыми. Пусть мастера работают днем и ночью – как минимум десяток кораблей должен быть оснащен пушками и обеспечен боеприпасами. Хоть камни с неба, но мы обязаны сделать все и захватить несколько из вражеских судов и узнать, где моя жена и дочь. И что не менее важно, кто за всем этим стоит.
Кто за такое решение?
Ваны начали переговариваться, оценивать столь дерзкий ход и шансы на успешное завершение вылазки. И потихоньку руки благородных ванов стали подниматься вверх. Варл удовлетворенно пробежался взглядом по присутствующим: особо недовольных не было, и проголосовали почти все.
–Что же, думаю, наше обсуждение можно считать закрытым. Прошу остаться лишь тех, кто понадобится для выполнения ближайших задач: Урмак и командующий, останьтесь тоже. – Подумал и назвал еще несколько имен.
Раф одобряюще кивнул сиртингину: что-что, а планировать его ван умел.
Глава 13
Верхнюю площадку смотровой башни продувало насквозь. Он устал. Устал от слишком жаркого камина, от курильниц и железных корзин с горящими углями, от мехов и гобеленов, от шуршаний одежд и приглушенных разговоров. От тихой толкотни старейшин, советников и прислуги. Устал от условностей, стал тяготиться тем, что делал всегда, от слов, мыслей, от привычного с детства окружения. Стал чувствовать себя живущим не на берегу моря, а будто в застойной луже, в затхлом болоте, из которого не выбраться. Устал от траура и щемящего чувства в груди, мучающего, давящего на глотку, словно там зародился не то крик, не то слезы и нет никакой возможности протолкнуть это дальше. И выплеснуть тоже. Потому что не дают, некогда, негде… Голова тяжелая. Словно не спал или делал это урывками несколько дней подряд.
Потому почти сбежал неделю назад из замка. Не взирая ни на какие протесты и уговоры просто уехал к дальним заставам сюда, на побережье. Где шторма буйствовали особо сильно, где было столько свободы и воздуха, где разворачивалось все внутри только от одной мысли об этом. А все остальное разбегалось по темным закоулкам сознания. Притуплялось то, что тяготило грудь переживаниями.
Потому здесь, оставшись, наконец, один на один с собой, с чем-то сродни упоению, он жадно вдыхал холодный промозглый после ночи воздух. Радовался тому, как легко теперь во всем теле, чувствовал, как тот простор, что тянется вплоть до самого горизонта и сливается с серой массой низкого неба, сейчас вливается в него, наполняет силой. Силой черного после бури моря. Распирает той самой необъятной мощью, которую он созерцает с площадки смотровой башни.
Даже сюда, на такую высоту долетали брызги бушующей внизу стихии. Он открывал им лицо, чувствуя как влажная взвесь, не то утреннего тумана, не то соленая морская оседает на волосах и коже.
Сезон штормов. Он любил его. Мощь природы восхищала, как и мрачная красота этого края в такие моменты. Он чувствовал силу земли, на которой родился, суровость и гордость неприступных фьордов. Ощущал единение со всем этим и значимость того, что все это в его крови и другого ничего не надо. Хотя мать и пыталась привить другое. Но оно было чужим, вызывающим интерес не больший, чем просто истории о дальних берегах, людях, традициях. Вот это все, что простирается сейчас перед ним – это было всегда, наполняло силами и смелостью. Было и будет. Вечно. Пожалуй, как бы ни старалась его мать, все-таки от отца у Сурта было гораздо больше. А у Орма любовь к своему краю была безмерной…
Бешеный ветер сильными порывами рвался в грудь. Под одежду. Завывал. Норовил оттолкнуть от края зубчатой стены. Теплый меховой плащ полоскался словно живой. Будто это крылья самой Шар реют за спиной, накладывая свою холодную черную тень на него и на все, что рядом с ним. На всех. Передернуло от внезапного сравнения, и он поспешно запахнулся в полы плаща. Глянул вниз, туда, где бесновались белые от пены волны.
