Значит, просто зелье. Опаивали, чтоб спала и не мешалась. Что может быть лучше пленника, чем безвольный пленник в постоянной отключке? И не сбежит и проблем не создаст. Достаточно вовремя давать питье. Видимо из-за шторма забыли, попросту было не до того, и сознание медленно, но верно стало просыпаться.
Что же, – Дайон воодушевленно глянула на разбитый фонарь и веревки в углу. – Больше я не безвольная тряпка!
Возможности встать и дотянуться до тускло сверкающих осколков пока не было, но теперь девушка четко знала, что делать. Сейчас она успокоилась, освободила себя от лишних эмоций и паники. Из напуганной девушки снова превратилась в разумное существо, которое хочет жить, во что бы то ни стало. Снова превратилась в ту, которую далеко отсюда, на пляже маленькой бухты истязал тренировками убийца. Чтобы она могла постоять за себя в момент острой необходимости. Похоже, такой момент настал. Снова. Нужно лишь набраться сил.
Дочь сиртингина улеглась на грязном просмоленном полу, и стала ждать, когда закончится шторм…
Мысом сапога в плечо. Грубо. Первым порывом было распахнуть глаза, но Дайон вовремя одернула себя. Подавив стон боли, попыталась ничем не выдать, что в сознании. Видимо, пока ждала окончания бури, незаметно для себя уснула. Что ж, тоже на пользу – сил прибавится.
Снова сапогом. На этот раз чувствительный тычок под ребра.
–Так, вроде все в порядке. – Глухой низкий голос с хрипотцой подытожил проверку.
–Не совсем. Вон, рвало ее. – Второй визитер сопел простужено, говорил отрывисто, но очень характерно перекатывал слова. Что свойственно лишь северянам. – Может, перелили в прошлый раз? Хоть бы не подохла.
–Не подохнет. – Пауза, только шаги. И Дайон мучительно напряженно ловит каждый их звук, пытаясь понять, что за человек может так ходить: чуть слышно, по-охотничьи. Потому что именно его голос, властный и хриплый с нотками пренебрежения подействовал на нее стадом холодных мурашек по затылку.
–Ладно, уменьши дозу в половину. И воды дай. А то и вправду не довезем.
– Слушаюсь. Будут еще распоряжения?
–Вечером только воду. Отвар завтра дашь. Видать, слаба оказалась дочка сиртингина. – Презрительный смешок, от которого девушке стало зябко. – Я пересяду на Эрда. Нужно поговорить с одной несговорчивой, а возможно и спесь с нее сбить. А ты, если что не так здесь пойдет, скажи смотрящему – пусть просигналит.
–Слушаюсь.
Звук мягких, словно кошачьих шагов направился к лестнице из трюма, и Дайон мысленно приготовилась к продолжению. Вот налилась вода, снова шаги, но уже тяжелые, звякнуло оружие, послышался звук откупориваемой пробки, и полилась жидкость. Через пару мгновений грубая лапища перевернула ее на спину и, приподняв слегка голову, принялась вливать питье.
Закашлялась от мерзкого вкуса и запаха этой бурды, хотелось проблеваться немедленно, но тут же истязатель схватил за волосы, пресекая слабое сопротивление, и заставил выпить все. Как была с закрытыми глазами, так и откинула голову, изображая полную обессиленность. Что собственно от правды было не так уж и далеко.
Снова недовольное сопение, но в рот уже полилась вода. На удивление холодная, с легким привкусом соли. Пить хотелось до невозможности сильно, но Дайон заставляла себя не торопиться, и мужчине удалось влить лишь несколько маленьких глотков. Через пару мгновений он оставил девушку в покое и направился к выходу. Тяжело заскрипела лестничка, хлопнул толстый люк, и все снова погрузилось в густой полумрак.
Дайон выждала некоторое время, затем прислушалась. Никто не собирался возвращаться и тревожить ее. Кувшин с водой остался рядом. Сделав несколько больших глотков, девушка отползла подальше к сваленным в кучу доскам и вызвала рвоту – не хватало еще, чтобы отрава подействовала в полной мере. Ничего важнее ясного ума и контролируемого тела сейчас не было. Вернувшись на место, отдышалась и выпила оставшуюся воду.
Теперь в этом темном пространстве она могла хоть отчасти контролировать ситуацию, и это не могло не радовать. Легкая сонливость все-таки накатывала, да и мутило немного, но это уже были мелочи, с которыми девушка вполне могла справиться. Встав, подошла к разбитому фонарю, что приметила раньше.
Сняла его с крюка и, осторожно вынув осколки, выбрала самый подходящий: достаточно узкий, но не такой чтоб сломился при первом же ударе. И в меру длинный. Это не метательный клинок: ни балансировки, ни нужной остроты и легкости. Значит, придется бить из близи. Главное самой не пораниться. Стало быть, нужна рукоять. Валяющиеся в углу доски и их обломки девушка отмела сразу. Маленьких кусков не было, а с большими много возни. Кто знает, сколько в запасе времени?
Принялась осматривать бочки. Судя по запаху, в некоторых была рыба. Те, что с краниками явно с вином. Дайон провела по липким ободам следующей. А вот это уже интересно. Смола! Откромсав стеклом нужный кусок старой парусины, Дайон открыла крышку. В нос ударил тяжелый запах. Держа ткань обеими руками, девушка медленно погрузила его в бочку, подождала немного и достала. Дав лишней смоле не спеша стечь, разложила тряпину в уголке – пусть немного просохнет и схватится. Не жалея срезала завязки с сандалий, чтобы потом обмотать ими парусину. Теперь осталось подождать – и какое никакое оружие у нее будет.
Дайон опустилась на пол и прислонилась спиной к стене. И тот час же мысли хаотично запрыгали в голове. О похитителях, отце и маме, о… Рафе. Они явно уже знают обо всем. Он знает. И обязательно найдет ее. А пока нужно продержаться и не наделать глупостей.
Как бы поступил Раф, окажись он сейчас на ее месте? Бросился резать всех осколком стекла или выждал? Наверняка ведь захотел бы узнать побольше о похитителях: кто, откуда, зачем? Не попер бы напролом, как обычно делает она. А понаблюдал бы, выяснил, что к чему. Ведь именно это помогло им в Анфре, помогло и ей, и Аласкару тогда.
Надо думать. – Мысленно застонала и растерла виски. – Корабль небольшой, стало быть, команда тоже. Если допустить, что выход из трюма заперт, тогда дальнейших событий не ускорить и ничего не узнать раньше времени. Если путь наверх открыт, то что? Выскочить по-быстрому и сыграть на неожиданности?
Мысль и в самом деле была дерзкой. Дайон усмехнулась. Но не весело. Идея была насколько дерзкой, настолько и глупой. Девушка прекрасно понимала, пока она после трюма будет к солнечному свету привыкать и глазами хлопать, ее уже на лоскутики пошинкуют. А если нет? Тогда что? Стеклышком своим размахивать? Наверняка, последнее, что услышит, будет всеобщий ржач. Стало быть, не пороть горячку? Сидеть ровно, наблюдать, делать выводы и искать выход?
Ох, Раф… Так не хватает твоей мудрости сейчас, силы, спокойствия, разумности. Зэрхат! – Дайон зажмурилась и устало сжала голову ладонями.
Обидно. Вот только-только все наладилось. Вот только она позволила себе расслабиться, почувствовать себя самой счастливой… И пожалуйста! Прав был отец: нельзя было становиться такой беспечной и самоуверенной. Нельзя полагаться на то, что боги перестали быть коварными, раз так прекрасно устроили какие-то мгновения твоей жизни. Они переменчивы в своей благосклонности и явно не любят скучать. А что может развлечь больше, чем возможность понаблюдать, как маленькие человечишки барахтаются в сетях их интриг и пытаются разгребсти завалы из обстоятельств? Дайон горько усмехнулась и взглянула вверх, словно через потолок трюма боги могли увидеть ее спокойный и понимающий взгляд.
Да, сейчас она спокойна. Дайон принимала их игру. Без вызова, но и без паники. И успокаивало то, что в отличие от первого раза, когда попала в переделку, сейчас у нее за спиной огромная сила – любовь близких. Тогда она была убеждена, что их больше нет, знала, что помочь ей некому. Да и жить то было собственно не для кого. Но теперь… Теперь все по другому. Отец сделает все, что угодно, поднимет каждого на Архипелаге. А ее жнец…
Дайон видела его тогда в темнице, на допросе Юсуфа. Видела и не узнавала своего Рафа. Именно тогда она поняла, всю неприкрытую суть жнеца. Увидела зверя, который живет внутри ее мужчины. И теперь это ее зверь тоже, персональный демон, на которого не дай боги нарваться! Ведь теперь он будет защищать свое. Свою женщину.
Дайон сжала зубы. Так хотелось коснуться сильных плеч, вжаться в них, в руки, в ладони. Чтобы спрятали и вернули домой.
…Я никогда не оставлю тебя, пигалица. Иначе твой костер станет и моим тоже…
Он в нее верил, когда не верил никто. Верил в дочку сиртингина, взбалмошную и дерзкую, возомнившую себя центром мира, потому что у нее есть все. Но ничего из этого ей не было нужно. Верил, когда весь мир рушился. Когда больше не было юной госпожи, а был боец, что дрался за еду и крышу над головой. Она верила в него и верила ему, хотя любила выводить из себя и будить в нём темные стороны. Она видела в Рафе больше, чем он сам мог увидеть, но у Дайон было слишком мало времени, чтобы рассказать это всё и слишком мало касаний, чтобы насладиться счастьем. Теми моментами, когда уже преград не видишь, различий нет, тебя заворачивает в сто одну эмоцию, закручивает в бешеный смерч и, поднимая от земли, уносит над всей этой чепухой.
Снова до скрежета сжала зубы, мешая слезам пролиться.
Пошевелилась. Плечи, руки – все затекло. Села, пытаясь сфокусировать взгляд. Противное звяканье коснулась слуха. Скосила глаза на источник. Когда поняла, откуда идет звук, горько усмехнулась. Что ж, боги всегда возьмут свое. Если не раньше, когда хотели. То сейчас уж точно, когда она о подобном и думать забыла. Адалия слегка приподняла руки, и те бессильно упали на колени, снова звякнув ржавыми звеньями цепей. Ситуация оказалась до боли знакомой.
Но Адалия не собиралась поддаваться отчаянию, лишь всем существом своим ухватилась и стала взращивать в себе мысль, показавшуюся ванни единственно спасительной сейчас: Варл найдет ее, и тогда она собственноручно наденет эти оковы на шею тому, кто посмел это с ней сделать. Снова.
Тухлый трюм душил зловонием, от которого слезились глаза. Хотелось на воздух. Адалия даже подумала, что по малодушию отдала бы многое из того, что у нее есть за глоток свежего воздуха, за легкое дуновение ветерка, что прикоснувшись к коже, сдует с нее этот въевшийся намертво мерзкий запах.
Вздрогнула от стука внезапно откинувшегося люка. Толстая доска, никем не придерживаемая, громко стукнулась о палубу, напоследок несколько раз звякнув о нее же большим железным кольцом. В проеме на первых ступенях лестницы показались сапоги. Грубой работы, на толстой и наверняка, тяжелой подошве. Потрескавшиеся голенища, безвкусно отделанные алым, скрипнули при последующих шагах спускавшегося – и вскоре Адалию довольно грубо схватил за руки какой-то верзила и потащил на выход.
Больно резью по глазам. Слезы защипались под веками, но ванни тут же зажмурила их, ослепленная ярким солнечным светом и бликами погожего дня на волнах. Соленый теплый бриз вдохнул жизнь в уставшую от затхлости грудь, развернул легкие чистотой и свежестью. Но насладится моментом не дали. Тут же снова лапой за руку и чувствительным толчком в спину заставили идти вперед, к лестнице на мостик.
Адалия путалась в юбках. Намеренно задерживала сопровождающего. С корабля, как говорится, не сбежишь, но осмотреться все-таки надо: как знать, вдруг поговорка не так уж и правдива. Небольшое двухмачтовое, довольно узкое судно. Верхняя и нижняя палубы. Два больших прямоугольных паруса, и четыре дополнительных. Но все же при легком бризе, корабль не смог бы двигаться так быстро, как он делает это сейчас. Даже при таком наличии парусов. Стало быть, есть еще и весла. Может штук по восемь-десять с каждой стороны. Больше бы в длину судно не вместило. А это значит, еще восемь-десять человек в команде как минимум.
На нижней палубе Адалия не заметила орудийных портов, стало быть, корабль не боевой. А судя по быстроходности, скорее уж почтовый. Такой и гонца с сообщением, и груз доставит гораздо быстрее, чем тяжеловесные боевые фрегаты и галеоны. Команды человек пятнадцать от силы. Это без учета тех, кто на веслах сейчас.
Быстро огляделась кругом. Навскидку насчитала еще пять-шесть таких же кораблей, что шли на разном удалении от судна.
–Пошла! – Лопатки заныли от повторного толчка и, едва не споткнувшись, Адалия стала подниматься на мостик. У штурвала стоял высокий бородач с такими широкими плечами, что вряд ли стандартные двери были ему в радость. Думала, что ведут к нему, потому внутренне подобралась, мысленно заготовила пару гневных слов. Но женщину повели мимо. Адалия оглянулась на рулевого. Две тонкие косички у виска с вплетенным ярко-зеленым стеклярусом да извилистая нить татуировки на скуле. Все это не могло обмануть. Она знала, какого на самом деле цвета были прищуренные глаза, с которыми она встретилась лишь на мгновение, но которые теперь выцвели от яркого солнца и морских бликов.
Сопровождающий остановился у низенькой двери, слегка украшенной у притолоки резьбой. Коротко постучался и открыл ее. Сделав широкий пригласительный жест, с издевкой поклонился ванни и втолкнул ее в каюту.
Ничего особенного: небольшие окна с ажурными ставнями. Сейчас они были распахнуты и пропускали много света и свежего воздуха в это небольшое помещение. Большой дорожный сундук, на нем постель. По стенам полки, впрочем почти пустые. У противоположной от входа стены стол и несколько стульев с высокими спинками. И на одном из них, сложив ладони на столешнице, сидел незнакомец.
Весь какой-то неопределенный, невзрачный. Такого встретишь на улице, отвернешься, а в следующее мгновение захочешь, а уже и не вспомнишь, как выглядел. Ни худой, ни толстый, скорее жилистый. Какой-то средний что ли. И хотя он был спокоен, даже равнодушен, было в нем что-то такое, отчего создавалось впечатление, будто внутри у него много-много сжатых пружин, готовых разжаться и лопнуть в любое мгновение. Словно если бы сейчас мимо пролетела муха, он, не моргнув бы, поймал ее.
Адалия спокойно встретила изучающий серый взгляд. Мужчина первым нарушил молчание:
–Добро пожаловать на борт, ванни Адалия.
–Для тебя я – госпожа ванни! И приняла бы твое добро, если бы попала на борт по доброй воле.
–Хм, – мужчина откинулся на спинку стула и сцепил пальцы перед грудью в треугольник. – Тут такая ситуация… Понимаешь ли ванни, сейчас мало что зависит от твоей воли.
–Чего тебе надо от меня?
–Ой, сущий пустяк. – Он аристократично отмахнулся рукой и указал на стул напротив.
Адалия не двинулась с места.
–Сядь! – Тяжелая ладонь сопровождающего, что все время сопел в затылок, больно сжала плечо.
Женщина с независимым видом сделала несколько шагов и уселась, расправив платье. Пусть не думают, что напугали ее. Она – ванни, супруга сиртингина юго-восточного округа и владыки города четырех холмов будет до конца сохранять самообладание и достоинство.
– Видишь ли… госпожа ванни. – Человек, сидящий напротив, подался вперед и улыбнулся, хотя в стальных глазах не было и тени улыбки. – Как по мне, ситуация довольно простая. Ты не создаешь проблем и делаешь, что я говорю. Я получаю то, что мне нужно – и все живы, здоровы а, возможно даже, и довольны.
Что же, – Дайон воодушевленно глянула на разбитый фонарь и веревки в углу. – Больше я не безвольная тряпка!
Возможности встать и дотянуться до тускло сверкающих осколков пока не было, но теперь девушка четко знала, что делать. Сейчас она успокоилась, освободила себя от лишних эмоций и паники. Из напуганной девушки снова превратилась в разумное существо, которое хочет жить, во что бы то ни стало. Снова превратилась в ту, которую далеко отсюда, на пляже маленькой бухты истязал тренировками убийца. Чтобы она могла постоять за себя в момент острой необходимости. Похоже, такой момент настал. Снова. Нужно лишь набраться сил.
Дочь сиртингина улеглась на грязном просмоленном полу, и стала ждать, когда закончится шторм…
Мысом сапога в плечо. Грубо. Первым порывом было распахнуть глаза, но Дайон вовремя одернула себя. Подавив стон боли, попыталась ничем не выдать, что в сознании. Видимо, пока ждала окончания бури, незаметно для себя уснула. Что ж, тоже на пользу – сил прибавится.
Снова сапогом. На этот раз чувствительный тычок под ребра.
–Так, вроде все в порядке. – Глухой низкий голос с хрипотцой подытожил проверку.
–Не совсем. Вон, рвало ее. – Второй визитер сопел простужено, говорил отрывисто, но очень характерно перекатывал слова. Что свойственно лишь северянам. – Может, перелили в прошлый раз? Хоть бы не подохла.
–Не подохнет. – Пауза, только шаги. И Дайон мучительно напряженно ловит каждый их звук, пытаясь понять, что за человек может так ходить: чуть слышно, по-охотничьи. Потому что именно его голос, властный и хриплый с нотками пренебрежения подействовал на нее стадом холодных мурашек по затылку.
–Ладно, уменьши дозу в половину. И воды дай. А то и вправду не довезем.
– Слушаюсь. Будут еще распоряжения?
–Вечером только воду. Отвар завтра дашь. Видать, слаба оказалась дочка сиртингина. – Презрительный смешок, от которого девушке стало зябко. – Я пересяду на Эрда. Нужно поговорить с одной несговорчивой, а возможно и спесь с нее сбить. А ты, если что не так здесь пойдет, скажи смотрящему – пусть просигналит.
–Слушаюсь.
Звук мягких, словно кошачьих шагов направился к лестнице из трюма, и Дайон мысленно приготовилась к продолжению. Вот налилась вода, снова шаги, но уже тяжелые, звякнуло оружие, послышался звук откупориваемой пробки, и полилась жидкость. Через пару мгновений грубая лапища перевернула ее на спину и, приподняв слегка голову, принялась вливать питье.
Закашлялась от мерзкого вкуса и запаха этой бурды, хотелось проблеваться немедленно, но тут же истязатель схватил за волосы, пресекая слабое сопротивление, и заставил выпить все. Как была с закрытыми глазами, так и откинула голову, изображая полную обессиленность. Что собственно от правды было не так уж и далеко.
Снова недовольное сопение, но в рот уже полилась вода. На удивление холодная, с легким привкусом соли. Пить хотелось до невозможности сильно, но Дайон заставляла себя не торопиться, и мужчине удалось влить лишь несколько маленьких глотков. Через пару мгновений он оставил девушку в покое и направился к выходу. Тяжело заскрипела лестничка, хлопнул толстый люк, и все снова погрузилось в густой полумрак.
Дайон выждала некоторое время, затем прислушалась. Никто не собирался возвращаться и тревожить ее. Кувшин с водой остался рядом. Сделав несколько больших глотков, девушка отползла подальше к сваленным в кучу доскам и вызвала рвоту – не хватало еще, чтобы отрава подействовала в полной мере. Ничего важнее ясного ума и контролируемого тела сейчас не было. Вернувшись на место, отдышалась и выпила оставшуюся воду.
Теперь в этом темном пространстве она могла хоть отчасти контролировать ситуацию, и это не могло не радовать. Легкая сонливость все-таки накатывала, да и мутило немного, но это уже были мелочи, с которыми девушка вполне могла справиться. Встав, подошла к разбитому фонарю, что приметила раньше.
Сняла его с крюка и, осторожно вынув осколки, выбрала самый подходящий: достаточно узкий, но не такой чтоб сломился при первом же ударе. И в меру длинный. Это не метательный клинок: ни балансировки, ни нужной остроты и легкости. Значит, придется бить из близи. Главное самой не пораниться. Стало быть, нужна рукоять. Валяющиеся в углу доски и их обломки девушка отмела сразу. Маленьких кусков не было, а с большими много возни. Кто знает, сколько в запасе времени?
Принялась осматривать бочки. Судя по запаху, в некоторых была рыба. Те, что с краниками явно с вином. Дайон провела по липким ободам следующей. А вот это уже интересно. Смола! Откромсав стеклом нужный кусок старой парусины, Дайон открыла крышку. В нос ударил тяжелый запах. Держа ткань обеими руками, девушка медленно погрузила его в бочку, подождала немного и достала. Дав лишней смоле не спеша стечь, разложила тряпину в уголке – пусть немного просохнет и схватится. Не жалея срезала завязки с сандалий, чтобы потом обмотать ими парусину. Теперь осталось подождать – и какое никакое оружие у нее будет.
Дайон опустилась на пол и прислонилась спиной к стене. И тот час же мысли хаотично запрыгали в голове. О похитителях, отце и маме, о… Рафе. Они явно уже знают обо всем. Он знает. И обязательно найдет ее. А пока нужно продержаться и не наделать глупостей.
Как бы поступил Раф, окажись он сейчас на ее месте? Бросился резать всех осколком стекла или выждал? Наверняка ведь захотел бы узнать побольше о похитителях: кто, откуда, зачем? Не попер бы напролом, как обычно делает она. А понаблюдал бы, выяснил, что к чему. Ведь именно это помогло им в Анфре, помогло и ей, и Аласкару тогда.
Надо думать. – Мысленно застонала и растерла виски. – Корабль небольшой, стало быть, команда тоже. Если допустить, что выход из трюма заперт, тогда дальнейших событий не ускорить и ничего не узнать раньше времени. Если путь наверх открыт, то что? Выскочить по-быстрому и сыграть на неожиданности?
Мысль и в самом деле была дерзкой. Дайон усмехнулась. Но не весело. Идея была насколько дерзкой, настолько и глупой. Девушка прекрасно понимала, пока она после трюма будет к солнечному свету привыкать и глазами хлопать, ее уже на лоскутики пошинкуют. А если нет? Тогда что? Стеклышком своим размахивать? Наверняка, последнее, что услышит, будет всеобщий ржач. Стало быть, не пороть горячку? Сидеть ровно, наблюдать, делать выводы и искать выход?
Ох, Раф… Так не хватает твоей мудрости сейчас, силы, спокойствия, разумности. Зэрхат! – Дайон зажмурилась и устало сжала голову ладонями.
Обидно. Вот только-только все наладилось. Вот только она позволила себе расслабиться, почувствовать себя самой счастливой… И пожалуйста! Прав был отец: нельзя было становиться такой беспечной и самоуверенной. Нельзя полагаться на то, что боги перестали быть коварными, раз так прекрасно устроили какие-то мгновения твоей жизни. Они переменчивы в своей благосклонности и явно не любят скучать. А что может развлечь больше, чем возможность понаблюдать, как маленькие человечишки барахтаются в сетях их интриг и пытаются разгребсти завалы из обстоятельств? Дайон горько усмехнулась и взглянула вверх, словно через потолок трюма боги могли увидеть ее спокойный и понимающий взгляд.
Да, сейчас она спокойна. Дайон принимала их игру. Без вызова, но и без паники. И успокаивало то, что в отличие от первого раза, когда попала в переделку, сейчас у нее за спиной огромная сила – любовь близких. Тогда она была убеждена, что их больше нет, знала, что помочь ей некому. Да и жить то было собственно не для кого. Но теперь… Теперь все по другому. Отец сделает все, что угодно, поднимет каждого на Архипелаге. А ее жнец…
Дайон видела его тогда в темнице, на допросе Юсуфа. Видела и не узнавала своего Рафа. Именно тогда она поняла, всю неприкрытую суть жнеца. Увидела зверя, который живет внутри ее мужчины. И теперь это ее зверь тоже, персональный демон, на которого не дай боги нарваться! Ведь теперь он будет защищать свое. Свою женщину.
Дайон сжала зубы. Так хотелось коснуться сильных плеч, вжаться в них, в руки, в ладони. Чтобы спрятали и вернули домой.
…Я никогда не оставлю тебя, пигалица. Иначе твой костер станет и моим тоже…
Он в нее верил, когда не верил никто. Верил в дочку сиртингина, взбалмошную и дерзкую, возомнившую себя центром мира, потому что у нее есть все. Но ничего из этого ей не было нужно. Верил, когда весь мир рушился. Когда больше не было юной госпожи, а был боец, что дрался за еду и крышу над головой. Она верила в него и верила ему, хотя любила выводить из себя и будить в нём темные стороны. Она видела в Рафе больше, чем он сам мог увидеть, но у Дайон было слишком мало времени, чтобы рассказать это всё и слишком мало касаний, чтобы насладиться счастьем. Теми моментами, когда уже преград не видишь, различий нет, тебя заворачивает в сто одну эмоцию, закручивает в бешеный смерч и, поднимая от земли, уносит над всей этой чепухой.
Снова до скрежета сжала зубы, мешая слезам пролиться.
ГЛАВА 11
Пошевелилась. Плечи, руки – все затекло. Села, пытаясь сфокусировать взгляд. Противное звяканье коснулась слуха. Скосила глаза на источник. Когда поняла, откуда идет звук, горько усмехнулась. Что ж, боги всегда возьмут свое. Если не раньше, когда хотели. То сейчас уж точно, когда она о подобном и думать забыла. Адалия слегка приподняла руки, и те бессильно упали на колени, снова звякнув ржавыми звеньями цепей. Ситуация оказалась до боли знакомой.
Но Адалия не собиралась поддаваться отчаянию, лишь всем существом своим ухватилась и стала взращивать в себе мысль, показавшуюся ванни единственно спасительной сейчас: Варл найдет ее, и тогда она собственноручно наденет эти оковы на шею тому, кто посмел это с ней сделать. Снова.
Тухлый трюм душил зловонием, от которого слезились глаза. Хотелось на воздух. Адалия даже подумала, что по малодушию отдала бы многое из того, что у нее есть за глоток свежего воздуха, за легкое дуновение ветерка, что прикоснувшись к коже, сдует с нее этот въевшийся намертво мерзкий запах.
Вздрогнула от стука внезапно откинувшегося люка. Толстая доска, никем не придерживаемая, громко стукнулась о палубу, напоследок несколько раз звякнув о нее же большим железным кольцом. В проеме на первых ступенях лестницы показались сапоги. Грубой работы, на толстой и наверняка, тяжелой подошве. Потрескавшиеся голенища, безвкусно отделанные алым, скрипнули при последующих шагах спускавшегося – и вскоре Адалию довольно грубо схватил за руки какой-то верзила и потащил на выход.
Больно резью по глазам. Слезы защипались под веками, но ванни тут же зажмурила их, ослепленная ярким солнечным светом и бликами погожего дня на волнах. Соленый теплый бриз вдохнул жизнь в уставшую от затхлости грудь, развернул легкие чистотой и свежестью. Но насладится моментом не дали. Тут же снова лапой за руку и чувствительным толчком в спину заставили идти вперед, к лестнице на мостик.
Адалия путалась в юбках. Намеренно задерживала сопровождающего. С корабля, как говорится, не сбежишь, но осмотреться все-таки надо: как знать, вдруг поговорка не так уж и правдива. Небольшое двухмачтовое, довольно узкое судно. Верхняя и нижняя палубы. Два больших прямоугольных паруса, и четыре дополнительных. Но все же при легком бризе, корабль не смог бы двигаться так быстро, как он делает это сейчас. Даже при таком наличии парусов. Стало быть, есть еще и весла. Может штук по восемь-десять с каждой стороны. Больше бы в длину судно не вместило. А это значит, еще восемь-десять человек в команде как минимум.
На нижней палубе Адалия не заметила орудийных портов, стало быть, корабль не боевой. А судя по быстроходности, скорее уж почтовый. Такой и гонца с сообщением, и груз доставит гораздо быстрее, чем тяжеловесные боевые фрегаты и галеоны. Команды человек пятнадцать от силы. Это без учета тех, кто на веслах сейчас.
Быстро огляделась кругом. Навскидку насчитала еще пять-шесть таких же кораблей, что шли на разном удалении от судна.
–Пошла! – Лопатки заныли от повторного толчка и, едва не споткнувшись, Адалия стала подниматься на мостик. У штурвала стоял высокий бородач с такими широкими плечами, что вряд ли стандартные двери были ему в радость. Думала, что ведут к нему, потому внутренне подобралась, мысленно заготовила пару гневных слов. Но женщину повели мимо. Адалия оглянулась на рулевого. Две тонкие косички у виска с вплетенным ярко-зеленым стеклярусом да извилистая нить татуировки на скуле. Все это не могло обмануть. Она знала, какого на самом деле цвета были прищуренные глаза, с которыми она встретилась лишь на мгновение, но которые теперь выцвели от яркого солнца и морских бликов.
Сопровождающий остановился у низенькой двери, слегка украшенной у притолоки резьбой. Коротко постучался и открыл ее. Сделав широкий пригласительный жест, с издевкой поклонился ванни и втолкнул ее в каюту.
Ничего особенного: небольшие окна с ажурными ставнями. Сейчас они были распахнуты и пропускали много света и свежего воздуха в это небольшое помещение. Большой дорожный сундук, на нем постель. По стенам полки, впрочем почти пустые. У противоположной от входа стены стол и несколько стульев с высокими спинками. И на одном из них, сложив ладони на столешнице, сидел незнакомец.
Весь какой-то неопределенный, невзрачный. Такого встретишь на улице, отвернешься, а в следующее мгновение захочешь, а уже и не вспомнишь, как выглядел. Ни худой, ни толстый, скорее жилистый. Какой-то средний что ли. И хотя он был спокоен, даже равнодушен, было в нем что-то такое, отчего создавалось впечатление, будто внутри у него много-много сжатых пружин, готовых разжаться и лопнуть в любое мгновение. Словно если бы сейчас мимо пролетела муха, он, не моргнув бы, поймал ее.
Адалия спокойно встретила изучающий серый взгляд. Мужчина первым нарушил молчание:
–Добро пожаловать на борт, ванни Адалия.
–Для тебя я – госпожа ванни! И приняла бы твое добро, если бы попала на борт по доброй воле.
–Хм, – мужчина откинулся на спинку стула и сцепил пальцы перед грудью в треугольник. – Тут такая ситуация… Понимаешь ли ванни, сейчас мало что зависит от твоей воли.
–Чего тебе надо от меня?
–Ой, сущий пустяк. – Он аристократично отмахнулся рукой и указал на стул напротив.
Адалия не двинулась с места.
–Сядь! – Тяжелая ладонь сопровождающего, что все время сопел в затылок, больно сжала плечо.
Женщина с независимым видом сделала несколько шагов и уселась, расправив платье. Пусть не думают, что напугали ее. Она – ванни, супруга сиртингина юго-восточного округа и владыки города четырех холмов будет до конца сохранять самообладание и достоинство.
– Видишь ли… госпожа ванни. – Человек, сидящий напротив, подался вперед и улыбнулся, хотя в стальных глазах не было и тени улыбки. – Как по мне, ситуация довольно простая. Ты не создаешь проблем и делаешь, что я говорю. Я получаю то, что мне нужно – и все живы, здоровы а, возможно даже, и довольны.
