Пролог
Сжала руль до боли в пальцах. Их просто свело. Сама будто закаменела. Девушку била нервная дрожь. Становясь все сильнее, она превращалась в панический колотун. Сжав зубы, заставила себя продышаться и выйти из машины. Побоялась захлопнуть дверь, зная, что этот звук будет неестественно громким сейчас.
Чуть больше года... А воспринимается все так, будто снова происходит прямо на глазах. Больно. Крики боли. Люди пытаются убежать, спрятать детей. Кто-то сулит карателям хороший откуп, если те не тронут хотя бы малышей. Хауса, скалясь, принимают деньги, драгоценности, выворачивают шкатулки с накопленным. А потом заставляют детей бежать. Выстрелы. Безумные глаза матерей... Детский визг до сих пор в ушах.
Ступни утонули в красной пыли. Казалось, ветер высушил пролившуюся на неё кровь, сделал ярче, а летние дожди не вымыли смерть с родных улиц. Вздернула подбородок, посмотрела в небо, мешая слезам пролиться. Как часто оно снилось девушке: синее-синее, глубокое. Таким небо было только здесь, в Бенде.
Окинула взглядом все, что уцелело. Пара десятков домов, церковь - обугленная, но не разрушенная, госпиталь. Сглатывая тяжёлый, давящий ком в горле, пошла на площадь. И снова память рвет сердце, напоминая как кричала всем телом под ударами молотка. Как не веря смотрела на деревянный гвоздь, торчащий из ладони. Как потом перестала чувствовать, только молилась, слыша родной голос.
Я С ТОБОЙ, РОДНАЯ.
Никто не убрал кресты. Их просто свалили в кучу. Дырявые следы от человеческих страданий ещё хорошо были заметны на деревянных брусьях.
НЕ СДАВАЙСЯ.
Зажмурилась до боли в глазах, стараясь остановить поток воспоминаний. Но разве такое возможно? Дыхание хриплое. Воздух судорожно выходит из лёгких, будто его выбивают частями. Память, не щадя, накрыла лавиной, снося все то хорошее, что она знала и помнила о Бенде. Оставляя лишь потери и то, КАК она ТЕРЯЛА...
Непослушные, будто деревянные ноги повели влево, туда, где самым крайним со стороны холмов стоял её дом. А сейчас - просто страшное пепелище, образ которого чёрной незаживающей дырой теперь приживется в груди. И из этой дыры всегда на неё будут смотреть глаза близких.
Веранда обвалилась. Рухнувшие перекрытия второго этажа и наполовину обрушавшейся крыши чёрными ребрами смотрели в небо. Душа ее теперь также обломками ребер наружу. Больно. Глазницы оконных проемов, горестно перекосившись, немо взирали на медленно подходившую девушку. Некогда выбеленные стены закопчены языками пламени. Коснулась висевшей на одной петле калитки. Та жалобно скрипнула, впуская её на засыпанную мелким гравием дорожку. Мамины цветники умерли. Только многолетники и кустарники еще пытались выглядеть достойно. Некогда ухоженная лужайка разрослась, отвоевав место у клумб.
Давясь невыплаканным горем и сжимая зубы, чтобы не завыть, Кира обошла дом. За ним был сад. Почти ничего не изменилось, разве что трава поросла там, где не надо было.
...В Бенде была традиция: когда рождался ребёнок, отец должен был закопать послед и посадить на этом месте дерево. В День рождения ребенка оно украшалось лентами, под ним расставлялись столы к празднику....
Сердце сжалось в горячий, больно сокращающийся ком. Удары, неровно отсчитывали шаги, когда Кира подходила к дереву брата. Сильное, высокое, с густой кроной, оно мягко шелестело листвой на ветру. В траве у ствола насыпан небольшой продолговатый холм. Рядом с ним ещё два. Кира сейчас до скрежета в зубах искренне желала, чтобы под её деревом, растущим здесь же, тоже было занято. Зачем жить, если ничего больше не осталось? Девушка упала на колени среди могил и, давясь горем, надрывно закричала, высвобождая боль.
Горло болело от криков. Слез больше не было, только сухие судорожные всхлипы. А она все сидела среди страшных насыпей, не в силах отвести от них остановившийся бессмысленный взгляд. Внутри пустота, будто выжжено все и такая же чёрная, как пожарище у неё за спиной. Каким вакуумным и нелепым стало её существование. Как долго продлится этот бред, который нужно называть жизнью? Разве можно жить, когда внутри все сломано и восстановлению не подлежит?
-Не хочу без вас...
Сколько так сидела, застыв, девушка не знала. Время проходило мимо, не успокаивая, не прогоняя опустошенность, не вливая сил, нужных, чтобы справиться. Чтобы просто встать и захотеть жить. БЫТЬ дальше. Но в какой-то момент широкая ладонь мягко сжала напряженное плечо.
-Пойдём, А Джая.
Не знала: с кем идёт, куда. Только красная пыль под ногами в свете заходящего солнца казалась багряной. Мелкие камешки в ней виделись бисером кровавых брызг...
Глава 1
Четырьмя месяцами ранее.
Казалось, что такое невозможно, что все это происходит не с ним. Сердце не верило в то, что творило само же. Оно любило. Сильно. С пристуками. Сбиваясь с ритма. Райан давно не испытывал ничего подобного и несколько лет был убеждён, что ему это и не нужно. Его сердце стало пустым, просто не откликалось на чувства. Да и способность к ним погибла давно. Вместе с Ритой. После тех двух лет, что она подарила ему, Райан твёрдо решил, что больше не будет любить. Последствия оказались не такими, к которым можно было бы подготовиться...
Погасив тоску после страшной потери, находил утешение в коротких, ни к чему не обязывающих связях. Затем и вовсе привык к такому положению дел. Его все устраивало, и Райан всячески избегал привязки. Ведь он знал, что прирастая, терять слишком больно. Потому легко пресекал попытки со стороны противоположного пола стать ближе.
Но Кира... Она - другой случай. Эта девушка изменила все. Кардинально. Втекла в душу, уютно свернулась там, согревая теплом каждый его день. Единственное, о чем Райан сожалел, так это о том, что слишком долго разбирался в себе. Обращая внимание на банальные предубеждения, сознательно заставил девушку страдать. В итоге настрадался сам. Что говорить - оба мучились, потеряв столько времени.
Теперь, глядя на то, как Кира улыбается, как сонно щурится по утрам, Райан невольно вспоминал, как много всего сложного, болезненного, страшного ей довелось пережить. Гладя узкие ладони с необычными, только начавшими белеть шрамами, всякий раз внутренне сжимался - слишком много. И очень надеялся, что когда-нибудь и душевные шрамы этой девушки затянутся настолько, что перестанут мучить кошмарами из прежней, такой далёкой теперь жизни. Хотелось стереть те воспоминания о Бенде, которые не давали ей покоя даже почти год спустя.
Райан всей душой желал вернуть время вспять, чтобы предотвратить страшные события, в результате которых Кира осталась без близких и едва выжила сама. Но он не успел тогда. И как бы ни хотелось, но случившегося уже не изменить. Все, что он может сейчас - любить этого хрупкого, но такого сильного ребёнка и, наполняя её жизнь радостью, отодвигать болезненные воспоминания на задний план.
Поистине прав был тот, кто сказал: человеку неподвластны только три вещи - время, смерть и любовь. Но, как оказалось, не только они: неожиданные стечения обстоятельств, на которые ты никак не можешь повлиять и которые приводят к непредсказуемым последствиям. Но только ты можешь решить, каким образом эти стечения скажутся на твоей жизни и судьбе близких.
Через два дня после приёма в Сан-Хилл Хаузе Райан лично убедился в этом.
Утро началось светло и по-непривычному нежно. Кира спала, скрутившись в рыжий клубок и засунув кулак под щеку. И Райан, рывком проснувшись от неожиданно тяжёлого сна, с облегчением вздохнул, глядя, как искрятся её волосы в свете влившегося в комнату утра. Чтобы успокоиться после мрачного сновидения, просеял несколько прядей сквозь пальцы, уткнувшись носом в затылок девушки, вдохнул чуть заметный запах жимолости и вереска. Кира пошевелилась и, перевернувшись на другой бок, видимо проснулась. Потому что, не открывая ещё глаз, чуть хрипло после сна прошептала:
-Уже утро?
-Прости. Я не хотел тебя будить.
-Я хочу, чтобы меня будили именно так. И непременно ты.
-Тогда доброе утро.
Кира, наконец, открыла глаза и улыбнулась:
-Оно действительно доброе.
Райан поцеловал ее в нос:
-Поваляйся ещё. Я принесу завтрак.
-Не надо. Давай лучше спустимся вместе.
Вдвоём, босиком и не переодевшись, совсем как когда-то раньше, будучи ещё просто друзьями, Кира и Райан спустились в столовую. Привычно уселись друг против друга. Кира по обыкновению поджала одну ногу под себя и принялась деловито намазывать тост, время от времени смахивая с лица непослушные рыжие пряди. Просторная футболка с забавным медведем не могла скрыть хрупкость плеч и подчеркивала цвет глаз.
Райан вспомнил, как впервые увидел эти глаза. Нелепое стечение обстоятельств помогло ему встретиться тогда с Кирой и так же нелепо развело. Именно в эти глаза он теперь мог смотреть бесконечно, наблюдать, как они темнеют или, напротив, становятся до нереальности яркими и зелеными. Мужчина понимал, что сейчас сидит и беспричинно улыбается, отражая еще сонную улыбку Киры. А может, причина все-таки есть? Знал, что есть. И она проста, как все самое гениальное и важное.
Счастье.
Его просто распирало от этого ощущения. Как подростка при первой влюбленности. Когда сносит крышу от ощущений и радости, когда знаешь, что все взаимно и чувствуешь небывалую лёгкость и силу, возможность совершить что угодно.
Подошедший тихонько Пьер засмотрелся на счастливую парочку и, наверное, впервые в жизни пролил кофе на белоснежную скатерть. Впопыхах промокнул пятно. Впрочем тут же убедился, что никто ничего не заметил. Тактично пряча улыбку, удалился также тихо, как и вошёл. Зато на кухне, где Катрин пила чай, тут же дал волю своим наблюдениям.
-Им хоть пушка стреляй - ничего вокруг не замечают.
-Слава Богу. - Катрин довольно цокнула языком. - наконец то между этими двумя все прояснилось. Дай бог, чтоб и наша Жене когда-нибудь поумнела.
-Да вроде не глупая, - вступился за дочку француз.
-Ай, - горничная лишь отмахнулась.
- Разве я говорю, что глупая? Вот состаримся с тобой без внуков, тогда поймешь, что я имею в виду. Несерьезно она к жизни подходит. Не ценит чувств. Один ветер в голове.
-Не скажи, мать.
- Пьер отодвинул стул и, подсев за стол, налил себе чая.
- Внимательно присмотрись.
Катрин недоуменно вздернула брови, а повар пояснил:
-Два дня уже тише воды, ниже травы ходит.
-И?
-А вот тебе и 'И?'! Как приём прошёл, так и притихла. Как мышка. А раньше то, как птичка щебетала наша Жене. Что-то случилось на том приёме. Говорю, мать, влюбился наш ребёнок.
-Да ну. - Катрин лишь отмахнулась.
-Сама посмотри: тихая, какая-то не в меру кроткая, задумывается так, что не дозовешься. Кроме того, ты сама видела, как этот - как его? - Уилсон от нее ни на шаг не отходил. Готов поспорить на что угодно: есть искра!
-Ну, дай Бог. Время покажет. Сейчас нечего догадки строить. Давай ка, - Катрин встала из-за стола, - делами лучше займемся.
****
Дни летели незаметно. Слишком короткие, слишком быстротечные. Он не успевал: просто банально не хватало времени, чтобы надышаться ощущениями, близостью, эмоциями. Тем непередаваемым чувством, когда кажется, что ноги не касаются земли и все получается даже лучше, чем задумал. Кира искрилась теми же ощущениями. Единственное, что огорчало ее – это состояние Жене.
Но в таких делах Райан предпочитал держать нейтралитет. Джошуа – балагур и весельчак, никогда не относился к женщинам серьезно. Потому пообещать Женевьеве поговорить с ним или как-то попытаться прояснить ситуацию между ними – это лишь дало бы ничем не подкрепленную надежду для девушки. Райан не мог взять на себя такую ответственность и вести Жене по ложному пути.
Хотя он и сам видел, как быстро спелись эти двое и как красиво смотрелись вместе. Конечно, он был бы счастлив, если бы их пара сложилась. Но, похоже, после приема Уилсон взял таймаут и пропал с радаров. На какой срок неизвестно. Если не навсегда – для Жене. Жаль ее. Но вмешиваться, сейчас означало еще больше усугублять ситуацию.
Тем временем Кира вносила коррективы в его жизнь. Весомые, бесповоротные. Райан боялся их, но и теплил в душе надежду, что так будет всегда. Он хотел этих перемен, был открыт им. И даже не было и секунды, чтобы засомневался в правильности и настоящести происходящего.
Она заражала его своей искренностью, открытостью и деятельностью. Поражала тем, что в минуты счастья думала не только о себе. Ей вдруг стало очень важно заняться приютом у холмов. Что он мог сделать? Естественно, идти навстречу. Даже не так – с ней за руку и поддерживать во всем.
Но негативный момент все же был. Единственный. От него невозможно уйти и тем более отмахнуться – работа. Клиника требовала его внимания и присутствия. Долго пренебрегать своими обязанностями Райан не мог. Потому, выбрав с Кирой подходящее для приюта поместье, предоставил ей свободу действий, а сам, через силу расставаясь, уезжал в Лондон.
Телефонный звонок раздался часам к одиннадцати. Близилось время ланча. Райан почти закончил копаться в бумагах. Чувствуя, как уже рябит от цифр, отчетов и планов, мужчина закрыл ноутбук, устало потер глаза и снял трубку.
—Райан Ивэнс.
—Здравствуй, Баур.
Давление узнаванием ударило по затылку.
—И тебе не хворать.
—Я в Лондоне. Нужно встретиться.
—Где и когда?
—Вечером в семь. Паб Йе Олд Чешир чиз.
—Принято до вечера.
Гудки отбоя отбивали пульс, и мысли хаотичным вихрем понеслись одна вперед другой.
А потом все валилось из рук. В определенный момент, когда понял, что не слышит и половины из того, что говорят клиенты, Райан отменил все встречи на сегодня.
—Вы в порядке? — поняв, что по непонятным причинам приема не будет, Лара обеспокоенно всматривалась в бледное и по- нехорошему сосредоточенное лицо шефа.
—Да.
Махнул рукой и, тут же сжав зубы, принялся раздраженно промакивать салфетками пролитый на стол кофе. Потом сидел, пялясь в одну точку, только видно было, как подрагивают желваки под скулами. Все, что сделал адекватного устало приподнял бровь, когда секретарша, тактично предложила ему поехать домой. На удивление легко согласился и быстро покинул клинику. Уже сидя в машине, запоздало вспомнил, что забыл пальто в кабинете. Но тут же досадливо отмахнулся от этой мысли. В этот момент гораздо больше его волновало другое — предстоящая вечером встреча.
Райан не заметил даже, как оказался дома. Сердце радостно прыгнуло, когда увидел Киру. Но тут же тревожно замерло, едва мужчина вспомнил о сегодняшнем звонке. Чтоб скрыть внутренне беспокойство, сослался на дела и пошел к себе. Видел, как тень набежала на прекрасные глаза. Но что он мог сделать? Ни рассказать, ни объяснить — ничего не мог. Потому что сам толком не понимал, что происходит. В кабинете откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
Черт, как неожиданно все. И как... черт! Сплел пальцы перед собой и поднес к губам, будто озябли. И впрямь были ледяными. Его всего трясло. Казалось, прошло столько времени. Но этот звонок все перевернул. Вновь всколыхнулась боль, которую пытался похоронить тогда, вместе с Ритой.
