- Да! - донеслось через коридор.
Мы вежливо выпили с бабушками еще по полчашки чая и ушли. Мы, честно, предлагали вымыть посуду, но на нас выпроводили восвояси.
- Пойдем, пройдемся, - я прижалась к Саше. - Последний пирожок был лишний.
- К речке? - обнял меня.
Гуляли, под ногами похрустывал тонкий ледок, прозрачный воздух звенел, как хрустальная подвеска.
- Мое любимое время года, - вздохнула полной грудью. - Новорожденная весна. Скоро почки набухнут, лес накроет газовым шарфом…
- Ты говоришь белыми стихами, - любимый поцеловал меня в уголок губ. - Или не только белыми? Что ты мне хотела показать?
- Догадался, - провела губами по щеке, обняла крепче. - Я писала тебе письма, некоторые, от тоски, наверное, в стихах. Сегодня отдать хотела.
Я лежала головой на животе у Сашки, он, подложив подушки повыше, читал. Бледный ночник освещал только маленький островок, тени клубились по углам. Я слушала, ощущая под ладонью крепкое мужское бедро, чувствовала слабый запах его кожи, время от времени касалась ладони.
На мерзлой земле одиночества
Построить свой сад очень хочется,
Но надо, чтоб в землю проникло тепло,
Чтоб счастье согрелось, чтоб счастье взошло...
И мы приближается душами,
Мы любим, и ждем, чтоб нас слушали.
И сад оживает, росточки заботы
Бутоном раскроются, только работай:
Прощай, поливая любовью своей
Свой сад, райский сад - до скончания дней…
Одиночество на сердце камнем лежит:
Если маме как будто не очень нужна,
Закрываешься в панцирь, живёшь в нем одна,
И справляешься даже, но словно болит
Что-то тянется,
мучает, давит в груди,
Обрывая надежды, снижая полёт,
Окрыляет сознание: любит и ждёт,
Угнетает послание "ладно, иди"...
Быть весёлой и лёгкой, счастливой, живой
Помогает уверенность: "Да, я любим!"
И ребёнком и взрослым сильнее ты с ним,
И бесстрашно всегда останешься собой,
Не пытаясь подстроиться, выгодной стать,
Заслужить свою каплю любви и тепла...
Я ведь тоже когда-то "тяжёлой" была,
С камнем в сердце, и камень вложила мне мать...
В семье одинокой с измальства была,
И льдинка на сердце уже поросла,
И мягкое сердце сковало ледком,
Но что же со мною случилось потом?
Года утекали: учёба, проект,
Тепла и любви не случилось, и нет.
Но встретила как-то большую семью,
И вдруг загадала: хоть раз - полюблю.
Любовь закружила, взмахнула крылом,
И свадьба плясала и пела потом,
На этом у сказки счастливый конец,
А в жизни начало работы сердец...
И тронулась льдинка, растаяв в тепле,
Теперь надо строить свой рай на земле,
Но как, если в детстве тепла было мало
Родителей жизнь эталоном не стала,
И вот так непросто учиться любить,
Прощать, и беречь, и отзывчивой быть?
Мой муж очень славный, но сам сирота,
Его не касалась семьи суета,
Привык, что порядок, и тапочки в ряд,
Любовь нас меняет...
Так все говорят...
Заботиться о близких - человечность,
Круг близких расширяя каждый раз,
Пока ты есть и любишь - с нами вечность,
Любовь - она согреет без прикрас.
Любовь - она не требует, а дарит,
И этим наполняет мир собой:
Стирает, убирает, кашеварит,
Воспитывает тоже в нас - любовь.
И шире мир, а сердце больше просто,
С ней вместе и надежней и сильней.
Любовь дана для мудрости и роста,
Ведь каждый станет больше рядом с ней…
Бывает, за сорок, усы, борода -
Да не станет мужиком никогда:
Игрушки и подвиги, поиск "той самой",
А дети живут с одиночкою-мамой...
А этот парнишка на помощь придёт,
Накормит братишку, на руки возьмёт,
Утешит, поддержит всегда, как мужчина,
От боли не плачет.
Подобным бы сыном
Любой бы гордился, назвал бы своим!
Но твой... Не мужчина он, маленький Клим.
И ты в свои годы гораздо взрослее.
Однажды, возможно, поймёт, пожалеет,
Но ты будешь Маши и Алекса сын.
А что тот «отец»? Он остался один.
Без сына, опоры, надежного крова...
Посеет, что жал. И не будет иного.
Твой ребёнок - не вещь, что однажды создал,
Твой ребёнок - не ты, и не раб, и не твой,
Он как дар от Всевышнего, просто живой,
Это Бог вашу встречу в судьбе начертал...
Для чего же ты встретил ребёнка теперь?
Научить. Научиться чему-то в ответ,
Подержать на руках тот Божественный свет,
И увидеть любви незаметную дверь...
Дверь к любви не закрыта, но нам не видна,
Потому что зарплата, карьера, "хочу",
Потому что кредит, ипотеку плачу,
Потому что во многом ребёнок сама...
Дверь к любви через роды и тяжкую боль,
Сквозь часы на руках из бессонных ночей,
Сквозь служенье освоив родителей роль,
Многогранней не знаю её и сложней.
Отдавать и любить, и, конечно, прощать,
Много раз и за многое, сердце смирив,
Человеческий род до сих пор ещё жив,
Продолжая завет сквозь века воплощать
И учится любви: глубже, тоньше, сильней,
Бескорыстней, возвышеннее, от души.
А Создатель из нас свои планы вершит,
Видя цель в череде поколений и дней.
Редких встреч сквозь помехи эфира тепло,
Седину не погладить в твоих волосах,
Космос друг или враг, неизбежное зло?
Улыбаюсь я, пряча сомненья и страх...
Так, от встречи до встречи взрослей сыновья,
У кого-то ребёнок родится вот-вот,
А мужья где-то там, на борту корабля,
Каждый встречи с любимой отчаянно ждёт...
И считает морщинки в лучах возле глаз,
Чтобы "без протокола" о жизни узнать:
"Как ты, милая? Как бы хотел в этот час
Обнимать тебя, крепко тебя целовать!
И загадки и тайны далёкие звёзд
Не сравнятся с загадкой улыбки твоей,
Я люблю тебя, милая, это всерьёз,
Поцелуй и прижми за меня сыновей,
И дождись!
Черный космос пронзая насквозь,
Я вернусь, и осколок звезды привезу,
Ты держись!
...Сеанс окончен, моргаешь от слёз.
Поцелуями высушу эту слезу..."
Эти рыцари с сердцем горячим и жарким
Постоянно встревают в какие-то драки,
Нос подбит или глаз, или жаркие споры,
В полночь важные вечно у них разговоры...
Эти рыцари в гневе удержу не знают,
Ненавидят и дружат, дерутся, прощают...
Эти рыцари в обществе, купле-продажном,
Честь и дружбу считают отчаянно важными.
Жизнь их бьёт и равняет, ломает и строит,
Но они не сдадутся системе без боя:
Чудаки, одиночки, и, как Дон-Кихоты,
Ненормальными с детства слывут от чего-то…
Муж бесспорно глава и всему голова,
Будь решающим слово мужское,
В арсенале у женщин другие права,
Ведь от шеи зависит иное:
И уклад и традиции, и баловство,
И тепло, и объятия в доме
Все решает в служенье жены волшебство,
Кроме вето и внешнего кроме.
Если женщина дарит объятья свои,
Добрых слов, похвалы не жалея,
То отец будет детям источник любви,
Тем, кто сына катает на шее,
Тем, кто в вальсе и дочь, и жену закружит,
Дарит время своё не считаясь -
Женской мудростью в муже отца пробудит,
Доверяя, любя, улыбаясь...
(стихи Татьяны Резниковой)
- Я почти все угадал, - откладывая блокнот и помогая мне лечь рядом, начал Сашка. - Только про рыцарей - не знаю, что именно натворил Клим. Или совершил?
- Подрался опять, - вздохнула я. - За девочку заступился. Что-то ей очень обидное сказал дурак какой-то. Наш молча подошел - и в глаз.
- Тебя опять в школу вызывали? - любимый повернулся ко мне, заглянул в лицо.
- Вызывали. Сказал, что если такое еще раз повторится - опять в глаз даст. И что ты, на его месте, поступил бы точно также. Там отец умный оказался - извинился за сына, Клима похвалил. Просил, чтобы не наказывали, а со своим, говорит, я дома сам разберусь.
Утром, поневоле, история о Климе и девочках получила неожиданное продолжение. Дети сбежали к нам еще до того, как бабушки начали греметь посудой. Мы с Сашкой спали, я услышала, как мелкие топают по крыльцу, успели вскочить и слегка одеться, пока они не ввалились к нам в спальню. Клим прокричал из кухни.
- Я чайник поставлю. А есть что будем?
Пока я жарила сырники, младшие размазывали по тарелкам кашу, а Саша с Климом доедали яичницу с колбасой. Клим оживленно болтал с отцом, смеялся. Сашка вдруг начал приглядываться к нему, дотронулся до шеи.
- Что это у тебя?
- Где? - Клим вытянул шею, смешно скосил глаза.
- Пошли-ка, поговорим, - Саша встал, похлопал Клима по спине. У того краска ударила в щеки, пошел за отцом. Я убрала сковороду с конфорки, посмотрела на младших и на цыпочках побежала следом. Я знаю, что подслушивать не хорошо!
- … ты же с Алисой встречаешься? Или нет? - мужики разговаривали на веранде, прикрыв дверь. Я тихо встала в простенке.
- Встречаюсь.
- Откуда тогда у тебя засос на шее? Вчера не было, и Лиска в Краснодаре?
- Пап, понимаешь… тут девчонка одна, она еще летом… а вчера мы встретились. Пап, это само собой как-то получилось!
- Все получилось?
Красноречивое молчание.
- Сколько ей лет?
- Семнадцать… восемнадцать почти. Ты что, думаешь, я ее заставил?!
- Если бы заставил, рожа была бы поцарапана, не засос поставлен. Клим, ты понимаешь, что делаешь недопустимые вещи?
- Пап…
- Нельзя изменять девушке, с которой встречаешься. Но даже если бы у тебя никого не было - что это за одноразовый секс с первой встречной? Случка собачья. Ты себя не уважаешь?
- Пап…
- Не надо мне говорить, что вы все сейчас так живете! Нельзя оправдать отсутствие принципов свободой нравов! - Сашка начинал злиться. - Вы с Алисой спите?
- Пап! - возмущенно. - Она не такая!
- Значит, она «не такая», ты «такую» нашел?
- Это случайно вышло! Так получилось!
- Думать надо! Голову включать, сдерживаться.
- Что, ты сам… У тебя… - шепотом. Договорить не решился.
- Клим, - тон смягчился. - Я не хочу сказать, что мама первая моя женщина. Она единственная. У меня были отношения, секс, но всегда были чувства - симпатия хотя бы. Никогда, даже в твоем возрасте, когда крышу сносит, - дружеский тычок в спину, Климов смущенный смешок. - Я не спал со случайной женщиной после дня знакомства…
Отлепилась от стенки, неслышно вернулась в кухню. Щеки горели, я торопливо выпила оставленный Сашей кофе. Похоже, в нашей семье принципы только у отца семейства, и то при встрече со мной пострадали!
Про разговор ни я не спросила, ни мужчины со мной не поделились. Вечером Клим устроился с планшетом в кухне, проходила мимо, мельком взглянула на экран. Очень интересная картинка, крупным шрифтом название статьи, на строчке поместились только «…рические заболева…».
- Что это ты читаешь? - удивилась я вслух, прежде, чем сообразила.
- Это нам … по биологии. Реферат задали, - Клим покраснел. Минуты две еще делал вид, что читает, потом вскочил, ушел вместе с планшетом. Могла бы и догадаться, что с Сашкиной педантичностью Клим теперь сможет сдать зачет не только по болезням, передающимся половым путем, но и по способам контрацепции.
В пятницу ждали Игоря с семьей и Русановых. Мы с Сашей и бабушками готовили, Клим под руководством дедов топил обе бани, мелкие и собаками гоняли котов, с котами - шипели на собак и карабкались по лестницам. Утром старший с непринужденным видом полез в шкафчик за аптечкой, порылся в содержимом.
- Мам, у теть Люды пластырь есть?
- У меня в сумке посмотри, черная косметичка, видишь? Вроде, не все на Горку извели.
- Ага, нашел. Пасиб, мам!
Зачем ему понадобился пластырь, мы поняли сразу после приезда Русановых. Артем понесся играть, Алиса и Алина заглянули в кухню, хором поздоровались и ушли на веранду, к Климу. После «привет-привет», слышу, Алиса спрашивает, с женской такой интонацией.
- Что это? Почему шея заклеена?
- У меня этот, как его… фурункул.
- Давай посмотрю, - в Екатерине Юрьевне заговорил врач.
- Спасибо, теть Кать, - поблагодарил наш отпрыск. - У меня прошло уже… почти. Так, синяк остался.
Катя не склонна была отступать так сразу, пришлось отвлекать. Начала спрашивать, как съездили и прочее. Уфф, кажется, пронесло!
- Денис Абашев приедет? - спросила я у Игоря в субботу, запоздало подумав, что надо было бы Алину привести, раз уж собираемся.
- Я звал, - по короткому ответу поняла, что подробностей не будет.
- Не приедет. Может, и к лучшему, - буркнула Людмила. - Ему надо психологическую реабилитацию полноценную проходить. Пока от всех наших усилий толку ноль. Последний раз пытались с ним поговорить - твердит: «Карту мою оставила, на что она живет? Где? Значит, ушла не просто от меня, а к кому-то. Кто ее содержит - от того и родила». Разозлилась, не выдержала, говорю ему - считай, от Машки Колодей родила. Или от меня.
- Ревнивцу не нужен повод - даже если бы не родила или ему сказала, что беременна, перед отлетом, - все равно бы подозревал, - высказалась я.
Мы некоторое время еще поперемывали Абашеву кости, мужики ушли в гостиную, никак не комментируя. Поздно ночью, дети спали уже, мы с мужем пошли подышать. Медленно шли по дорожке, я пыталась болтать, но Саша был не разговорчив.
- Что ты молчишь, Сашуль? - не выдержала я.
- Вы были слишком категоричны сегодня. Дружно обсудили, осудили. А вы ведь толком его не знаете.
- Дениса? - я как-то растерялась. Поговорили и поговорили, продолжения я не ожидала.
- Дениса. Его так воспитали. Отец ему говорил, в голову вбивал: «Красивая жена - чужая жена». Кобели вокруг крутиться будут и прочую чушь.
- Ну, я не знаю, - возмутилась я. - Верить в подобную ерунду!
Помолчали, прошлись еще немного, постояли. Было свежо и безлунно, дышалось легко.
- Марусь, - позвал Саша.
- Что? - погрела руки у него под курткой. Вытащил, потер озябшие пальцы, расстегнул «молнию», спрятал меня внутрь. Прижалась теснее, погладила теплую спину.
- Расскажи мне про Чистоходова.
И я рассказала. Ничего не скрывая - я бесконечно ему доверяла, но и без особых красок - просто потому, что теперь эта история не казалась таким уж значительным эпизодом в нашей жизни. Мне казалось, что я успела хорошо узнать мужа, но то, что услышала в ответ, все же удивило.
- Прости меня, - хрипло проговорил мне в волосы Сашка. - Я не мог защитить тебя от этой низости.
- Сашуль, все прошло, - с силой провела ладонями по напрягшейся спине. - Так, дурной сон.
Вернулись в дом, улеглись. Не спалось, лежали, думая каждый о своем - и об одном и том же.
- Нет уж! - решительно сказала я, садясь Сашке на живот и впиваясь в него хищным поцелуем. - Я не позволю этому гаду портить нам настроение - даже на одну лишнюю минуту!
Застолье вышло широкое - как всегда, было много народа, вкусной еды, музыки, смеха. Пели, танцевали. С Сашкиной легкой ноги теперь у нас в моде танцы - девчонок извела зависть, что меня муж танцует, а их мужья только ужинают. Правда, от бальных танцев взрослые мужики отказались категорически - танцуют стоя, и то радость. А вот молодняк увлекся. Сашка в прошлом году учил отдельно парней, отдельно девчонок, и теперь они показывают класс на волейбольной площадке.
- Никак не могу привыкнуть, что дети выросли, - вздохнула Мила. - Вот эти здоровые лбы, - она кивнула на старших сыновей. - Только вчера были мелкие, как Игорешка.
Поймала пробегающего Горку, подхватила.
- Как хорошо, когда они маленькие, да, Игоречек?
- Я большой! - возмутился ребенок, вырываясь и сбегая.
Пары - Клим и Алиса, Рита с Вадимом, Женя с Линой, Мила Золотарева с Сергеем Нетесиным - начали еще тур вальса.
Мы вежливо выпили с бабушками еще по полчашки чая и ушли. Мы, честно, предлагали вымыть посуду, но на нас выпроводили восвояси.
- Пойдем, пройдемся, - я прижалась к Саше. - Последний пирожок был лишний.
- К речке? - обнял меня.
Гуляли, под ногами похрустывал тонкий ледок, прозрачный воздух звенел, как хрустальная подвеска.
- Мое любимое время года, - вздохнула полной грудью. - Новорожденная весна. Скоро почки набухнут, лес накроет газовым шарфом…
- Ты говоришь белыми стихами, - любимый поцеловал меня в уголок губ. - Или не только белыми? Что ты мне хотела показать?
- Догадался, - провела губами по щеке, обняла крепче. - Я писала тебе письма, некоторые, от тоски, наверное, в стихах. Сегодня отдать хотела.
Я лежала головой на животе у Сашки, он, подложив подушки повыше, читал. Бледный ночник освещал только маленький островок, тени клубились по углам. Я слушала, ощущая под ладонью крепкое мужское бедро, чувствовала слабый запах его кожи, время от времени касалась ладони.
***
На мерзлой земле одиночества
Построить свой сад очень хочется,
Но надо, чтоб в землю проникло тепло,
Чтоб счастье согрелось, чтоб счастье взошло...
И мы приближается душами,
Мы любим, и ждем, чтоб нас слушали.
И сад оживает, росточки заботы
Бутоном раскроются, только работай:
Прощай, поливая любовью своей
Свой сад, райский сад - до скончания дней…
***
Одиночество на сердце камнем лежит:
Если маме как будто не очень нужна,
Закрываешься в панцирь, живёшь в нем одна,
И справляешься даже, но словно болит
Что-то тянется,
мучает, давит в груди,
Обрывая надежды, снижая полёт,
Окрыляет сознание: любит и ждёт,
Угнетает послание "ладно, иди"...
Быть весёлой и лёгкой, счастливой, живой
Помогает уверенность: "Да, я любим!"
И ребёнком и взрослым сильнее ты с ним,
И бесстрашно всегда останешься собой,
Не пытаясь подстроиться, выгодной стать,
Заслужить свою каплю любви и тепла...
Я ведь тоже когда-то "тяжёлой" была,
С камнем в сердце, и камень вложила мне мать...
***
В семье одинокой с измальства была,
И льдинка на сердце уже поросла,
И мягкое сердце сковало ледком,
Но что же со мною случилось потом?
Года утекали: учёба, проект,
Тепла и любви не случилось, и нет.
Но встретила как-то большую семью,
И вдруг загадала: хоть раз - полюблю.
Любовь закружила, взмахнула крылом,
И свадьба плясала и пела потом,
На этом у сказки счастливый конец,
А в жизни начало работы сердец...
И тронулась льдинка, растаяв в тепле,
Теперь надо строить свой рай на земле,
Но как, если в детстве тепла было мало
Родителей жизнь эталоном не стала,
И вот так непросто учиться любить,
Прощать, и беречь, и отзывчивой быть?
Мой муж очень славный, но сам сирота,
Его не касалась семьи суета,
Привык, что порядок, и тапочки в ряд,
Любовь нас меняет...
Так все говорят...
***
Заботиться о близких - человечность,
Круг близких расширяя каждый раз,
Пока ты есть и любишь - с нами вечность,
Любовь - она согреет без прикрас.
Любовь - она не требует, а дарит,
И этим наполняет мир собой:
Стирает, убирает, кашеварит,
Воспитывает тоже в нас - любовь.
И шире мир, а сердце больше просто,
С ней вместе и надежней и сильней.
Любовь дана для мудрости и роста,
Ведь каждый станет больше рядом с ней…
***
Бывает, за сорок, усы, борода -
Да не станет мужиком никогда:
Игрушки и подвиги, поиск "той самой",
А дети живут с одиночкою-мамой...
А этот парнишка на помощь придёт,
Накормит братишку, на руки возьмёт,
Утешит, поддержит всегда, как мужчина,
От боли не плачет.
Подобным бы сыном
Любой бы гордился, назвал бы своим!
Но твой... Не мужчина он, маленький Клим.
И ты в свои годы гораздо взрослее.
Однажды, возможно, поймёт, пожалеет,
Но ты будешь Маши и Алекса сын.
А что тот «отец»? Он остался один.
Без сына, опоры, надежного крова...
Посеет, что жал. И не будет иного.
***
Твой ребёнок - не вещь, что однажды создал,
Твой ребёнок - не ты, и не раб, и не твой,
Он как дар от Всевышнего, просто живой,
Это Бог вашу встречу в судьбе начертал...
Для чего же ты встретил ребёнка теперь?
Научить. Научиться чему-то в ответ,
Подержать на руках тот Божественный свет,
И увидеть любви незаметную дверь...
Дверь к любви не закрыта, но нам не видна,
Потому что зарплата, карьера, "хочу",
Потому что кредит, ипотеку плачу,
Потому что во многом ребёнок сама...
Дверь к любви через роды и тяжкую боль,
Сквозь часы на руках из бессонных ночей,
Сквозь служенье освоив родителей роль,
Многогранней не знаю её и сложней.
Отдавать и любить, и, конечно, прощать,
Много раз и за многое, сердце смирив,
Человеческий род до сих пор ещё жив,
Продолжая завет сквозь века воплощать
И учится любви: глубже, тоньше, сильней,
Бескорыстней, возвышеннее, от души.
А Создатель из нас свои планы вершит,
Видя цель в череде поколений и дней.
***
Редких встреч сквозь помехи эфира тепло,
Седину не погладить в твоих волосах,
Космос друг или враг, неизбежное зло?
Улыбаюсь я, пряча сомненья и страх...
Так, от встречи до встречи взрослей сыновья,
У кого-то ребёнок родится вот-вот,
А мужья где-то там, на борту корабля,
Каждый встречи с любимой отчаянно ждёт...
И считает морщинки в лучах возле глаз,
Чтобы "без протокола" о жизни узнать:
"Как ты, милая? Как бы хотел в этот час
Обнимать тебя, крепко тебя целовать!
И загадки и тайны далёкие звёзд
Не сравнятся с загадкой улыбки твоей,
Я люблю тебя, милая, это всерьёз,
Поцелуй и прижми за меня сыновей,
И дождись!
Черный космос пронзая насквозь,
Я вернусь, и осколок звезды привезу,
Ты держись!
...Сеанс окончен, моргаешь от слёз.
Поцелуями высушу эту слезу..."
***
Эти рыцари с сердцем горячим и жарким
Постоянно встревают в какие-то драки,
Нос подбит или глаз, или жаркие споры,
В полночь важные вечно у них разговоры...
Эти рыцари в гневе удержу не знают,
Ненавидят и дружат, дерутся, прощают...
Эти рыцари в обществе, купле-продажном,
Честь и дружбу считают отчаянно важными.
Жизнь их бьёт и равняет, ломает и строит,
Но они не сдадутся системе без боя:
Чудаки, одиночки, и, как Дон-Кихоты,
Ненормальными с детства слывут от чего-то…
***
Муж бесспорно глава и всему голова,
Будь решающим слово мужское,
В арсенале у женщин другие права,
Ведь от шеи зависит иное:
И уклад и традиции, и баловство,
И тепло, и объятия в доме
Все решает в служенье жены волшебство,
Кроме вето и внешнего кроме.
Если женщина дарит объятья свои,
Добрых слов, похвалы не жалея,
То отец будет детям источник любви,
Тем, кто сына катает на шее,
Тем, кто в вальсе и дочь, и жену закружит,
Дарит время своё не считаясь -
Женской мудростью в муже отца пробудит,
Доверяя, любя, улыбаясь...
(стихи Татьяны Резниковой)
- Я почти все угадал, - откладывая блокнот и помогая мне лечь рядом, начал Сашка. - Только про рыцарей - не знаю, что именно натворил Клим. Или совершил?
- Подрался опять, - вздохнула я. - За девочку заступился. Что-то ей очень обидное сказал дурак какой-то. Наш молча подошел - и в глаз.
- Тебя опять в школу вызывали? - любимый повернулся ко мне, заглянул в лицо.
- Вызывали. Сказал, что если такое еще раз повторится - опять в глаз даст. И что ты, на его месте, поступил бы точно также. Там отец умный оказался - извинился за сына, Клима похвалил. Просил, чтобы не наказывали, а со своим, говорит, я дома сам разберусь.
Утром, поневоле, история о Климе и девочках получила неожиданное продолжение. Дети сбежали к нам еще до того, как бабушки начали греметь посудой. Мы с Сашкой спали, я услышала, как мелкие топают по крыльцу, успели вскочить и слегка одеться, пока они не ввалились к нам в спальню. Клим прокричал из кухни.
- Я чайник поставлю. А есть что будем?
Пока я жарила сырники, младшие размазывали по тарелкам кашу, а Саша с Климом доедали яичницу с колбасой. Клим оживленно болтал с отцом, смеялся. Сашка вдруг начал приглядываться к нему, дотронулся до шеи.
- Что это у тебя?
- Где? - Клим вытянул шею, смешно скосил глаза.
- Пошли-ка, поговорим, - Саша встал, похлопал Клима по спине. У того краска ударила в щеки, пошел за отцом. Я убрала сковороду с конфорки, посмотрела на младших и на цыпочках побежала следом. Я знаю, что подслушивать не хорошо!
- … ты же с Алисой встречаешься? Или нет? - мужики разговаривали на веранде, прикрыв дверь. Я тихо встала в простенке.
- Встречаюсь.
- Откуда тогда у тебя засос на шее? Вчера не было, и Лиска в Краснодаре?
- Пап, понимаешь… тут девчонка одна, она еще летом… а вчера мы встретились. Пап, это само собой как-то получилось!
- Все получилось?
Красноречивое молчание.
- Сколько ей лет?
- Семнадцать… восемнадцать почти. Ты что, думаешь, я ее заставил?!
- Если бы заставил, рожа была бы поцарапана, не засос поставлен. Клим, ты понимаешь, что делаешь недопустимые вещи?
- Пап…
- Нельзя изменять девушке, с которой встречаешься. Но даже если бы у тебя никого не было - что это за одноразовый секс с первой встречной? Случка собачья. Ты себя не уважаешь?
- Пап…
- Не надо мне говорить, что вы все сейчас так живете! Нельзя оправдать отсутствие принципов свободой нравов! - Сашка начинал злиться. - Вы с Алисой спите?
- Пап! - возмущенно. - Она не такая!
- Значит, она «не такая», ты «такую» нашел?
- Это случайно вышло! Так получилось!
- Думать надо! Голову включать, сдерживаться.
- Что, ты сам… У тебя… - шепотом. Договорить не решился.
- Клим, - тон смягчился. - Я не хочу сказать, что мама первая моя женщина. Она единственная. У меня были отношения, секс, но всегда были чувства - симпатия хотя бы. Никогда, даже в твоем возрасте, когда крышу сносит, - дружеский тычок в спину, Климов смущенный смешок. - Я не спал со случайной женщиной после дня знакомства…
Отлепилась от стенки, неслышно вернулась в кухню. Щеки горели, я торопливо выпила оставленный Сашей кофе. Похоже, в нашей семье принципы только у отца семейства, и то при встрече со мной пострадали!
Глава 29.
Про разговор ни я не спросила, ни мужчины со мной не поделились. Вечером Клим устроился с планшетом в кухне, проходила мимо, мельком взглянула на экран. Очень интересная картинка, крупным шрифтом название статьи, на строчке поместились только «…рические заболева…».
- Что это ты читаешь? - удивилась я вслух, прежде, чем сообразила.
- Это нам … по биологии. Реферат задали, - Клим покраснел. Минуты две еще делал вид, что читает, потом вскочил, ушел вместе с планшетом. Могла бы и догадаться, что с Сашкиной педантичностью Клим теперь сможет сдать зачет не только по болезням, передающимся половым путем, но и по способам контрацепции.
В пятницу ждали Игоря с семьей и Русановых. Мы с Сашей и бабушками готовили, Клим под руководством дедов топил обе бани, мелкие и собаками гоняли котов, с котами - шипели на собак и карабкались по лестницам. Утром старший с непринужденным видом полез в шкафчик за аптечкой, порылся в содержимом.
- Мам, у теть Люды пластырь есть?
- У меня в сумке посмотри, черная косметичка, видишь? Вроде, не все на Горку извели.
- Ага, нашел. Пасиб, мам!
Зачем ему понадобился пластырь, мы поняли сразу после приезда Русановых. Артем понесся играть, Алиса и Алина заглянули в кухню, хором поздоровались и ушли на веранду, к Климу. После «привет-привет», слышу, Алиса спрашивает, с женской такой интонацией.
- Что это? Почему шея заклеена?
- У меня этот, как его… фурункул.
- Давай посмотрю, - в Екатерине Юрьевне заговорил врач.
- Спасибо, теть Кать, - поблагодарил наш отпрыск. - У меня прошло уже… почти. Так, синяк остался.
Катя не склонна была отступать так сразу, пришлось отвлекать. Начала спрашивать, как съездили и прочее. Уфф, кажется, пронесло!
- Денис Абашев приедет? - спросила я у Игоря в субботу, запоздало подумав, что надо было бы Алину привести, раз уж собираемся.
- Я звал, - по короткому ответу поняла, что подробностей не будет.
- Не приедет. Может, и к лучшему, - буркнула Людмила. - Ему надо психологическую реабилитацию полноценную проходить. Пока от всех наших усилий толку ноль. Последний раз пытались с ним поговорить - твердит: «Карту мою оставила, на что она живет? Где? Значит, ушла не просто от меня, а к кому-то. Кто ее содержит - от того и родила». Разозлилась, не выдержала, говорю ему - считай, от Машки Колодей родила. Или от меня.
- Ревнивцу не нужен повод - даже если бы не родила или ему сказала, что беременна, перед отлетом, - все равно бы подозревал, - высказалась я.
Мы некоторое время еще поперемывали Абашеву кости, мужики ушли в гостиную, никак не комментируя. Поздно ночью, дети спали уже, мы с мужем пошли подышать. Медленно шли по дорожке, я пыталась болтать, но Саша был не разговорчив.
- Что ты молчишь, Сашуль? - не выдержала я.
- Вы были слишком категоричны сегодня. Дружно обсудили, осудили. А вы ведь толком его не знаете.
- Дениса? - я как-то растерялась. Поговорили и поговорили, продолжения я не ожидала.
- Дениса. Его так воспитали. Отец ему говорил, в голову вбивал: «Красивая жена - чужая жена». Кобели вокруг крутиться будут и прочую чушь.
- Ну, я не знаю, - возмутилась я. - Верить в подобную ерунду!
Помолчали, прошлись еще немного, постояли. Было свежо и безлунно, дышалось легко.
- Марусь, - позвал Саша.
- Что? - погрела руки у него под курткой. Вытащил, потер озябшие пальцы, расстегнул «молнию», спрятал меня внутрь. Прижалась теснее, погладила теплую спину.
- Расскажи мне про Чистоходова.
И я рассказала. Ничего не скрывая - я бесконечно ему доверяла, но и без особых красок - просто потому, что теперь эта история не казалась таким уж значительным эпизодом в нашей жизни. Мне казалось, что я успела хорошо узнать мужа, но то, что услышала в ответ, все же удивило.
- Прости меня, - хрипло проговорил мне в волосы Сашка. - Я не мог защитить тебя от этой низости.
- Сашуль, все прошло, - с силой провела ладонями по напрягшейся спине. - Так, дурной сон.
Вернулись в дом, улеглись. Не спалось, лежали, думая каждый о своем - и об одном и том же.
- Нет уж! - решительно сказала я, садясь Сашке на живот и впиваясь в него хищным поцелуем. - Я не позволю этому гаду портить нам настроение - даже на одну лишнюю минуту!
Застолье вышло широкое - как всегда, было много народа, вкусной еды, музыки, смеха. Пели, танцевали. С Сашкиной легкой ноги теперь у нас в моде танцы - девчонок извела зависть, что меня муж танцует, а их мужья только ужинают. Правда, от бальных танцев взрослые мужики отказались категорически - танцуют стоя, и то радость. А вот молодняк увлекся. Сашка в прошлом году учил отдельно парней, отдельно девчонок, и теперь они показывают класс на волейбольной площадке.
- Никак не могу привыкнуть, что дети выросли, - вздохнула Мила. - Вот эти здоровые лбы, - она кивнула на старших сыновей. - Только вчера были мелкие, как Игорешка.
Поймала пробегающего Горку, подхватила.
- Как хорошо, когда они маленькие, да, Игоречек?
- Я большой! - возмутился ребенок, вырываясь и сбегая.
Пары - Клим и Алиса, Рита с Вадимом, Женя с Линой, Мила Золотарева с Сергеем Нетесиным - начали еще тур вальса.
