- Удивительно, но единственное время суток, которое мы проводим все вместе, - это ужин. Елисей чаще молчит, только улыбается да короткие реплики вставляет. Они и дежурят вдвоем с Вадимом, два молчуна. Мы с Женькой все задания выполняем парой. Летают, в основном, Александр Олегович и Вадим, на поверхность выходили Женя и Лис вдвоем, я с Женькой только раз. Первый месяц экспедиции ничем особенным не запомнился. Расконсервация базы, проверка герметичности, аппаратуры, контрольная проверка систем корабля – в космос выходили… Вот хоть что-то новое сегодня, мне не терпится посмотреть, что тут есть.
Матвей, которому предназначалась запись, конечно, знал, чем они здесь занимаются – ЦУП еженедельно проводил брифинги и по видеосвязи они разговаривали только два дня назад, но тогда она больше слушала, смотрела на своих мальчишек, на родителей. Спрашивала, просила: «Говорите, еще что-нибудь расскажите!», и свои новости наговаривала и пересылала.
- Знаешь, пойду всё-таки посплю, а то слышу, командир идет и мне нагорит за нарушение режима. Целую, родной, тебя и маленьких...
Елисей Федоров, когда его включили в состав Четвертой марсианской, первое время задумывался, как сможет влиться не в экипаж, а в семью, а то, что Колодеи, Серебро и Русановы именно семья, знали все. Однако все прошло лучше, чем он мог ожидать. Командир относился ко всем одинаково, парни и Рита никогда втроем не уединялись, секретов от него не держали, не отгораживались. Вадим, с которым они работали, нравился ему вдумчивостью, спокойным уравновешенным отношением ко всему. При этом он вовсе не был задумчивым мечтателем, отличался быстрой реакцией, обладал тонким чувством юмора, с ним и в компании было легко, и работать. Сам Елисей с людьми сходился не быстро, но другом был надежным. Отборочная комиссия оценила его профессионализм. Психологи отметили абсолютную неконфликтность, интеллект, ширину кругозора. Специализацией Федорова были системы связи и программирование, и Артем Арсеньевич, помимо подготовки по программе, занимался с ним индивидуально, ближе к отлету и по выходным, так что пока особых трудностей при наладке аппаратуры после долгого простоя не было. Сегодня они должны были транслировать в ЦУП видео через свой корабль на орбите в тест-режиме, и это была его зона ответственности. Молодежь была полна энтузиазма, немного нервничала, хоть и не показывала вида, Александр Олегович был абсолютно невозмутим.
- Так, все свою задачу знают, выход через две минуты. Рита, давай к мониторам.
Марго кивнула, задраила люк, побежала к пульту. Надела наушники, плюхаясь в кресло, постучала по микрофону.
- Сапсан, Кайман, я Крона. Как слышите меня?
- Хорошо слышим. Будь умницей, без взрослых дверь никому не открывай, - Женька белозубо улыбался в камеру.
- Крона, слышим тебя хорошо. Переходный отсек разгерметизирован, давление выровнено, - Колодей.
Рита наблюдала, как Вадим крутит запирающий механизм, тяжелый, метровой толщины люк уходит в сторону. На «стоянке» под чехлом ждал марсоход, рядом – планетарный летательный аппарат.
- Я Кайман, все системы работают нормально, начинаю движение по маршруту, - отчитался Женя. Многоколесная машина, поднимая фонтанчики рыжей пыли, довольно быстро покатила, огибая постройки. На другом мониторе Александр Олегович проводил предполетную подготовку, Вадим подтверждал.
- Я Сапсан, взлетаю, - аппарат почти беззвучно плавно пошёл вверх. – Высота тысяча пятьсот, начинаю облёт заданного квадрата.
ПЛА Рита теперь видела с камер на куполе и крыше марсохода. Она пилотировала его на Земле, и, конечно, очень хотела бы полетать на Марсе, хотя бы вторым пилотом. Вздохнула.
- Крона, мы почти на месте. Хотим проверить, что там за горкой.
- Не уклоняйтесь от маршрута, - строго предупредила Ритинья.
-Так точно, - пообещал младший брат. – Какой классный тут трамплин. Прыгнем, Лис?
Горы на горизонте подпрыгнули и поскакали.
- Лоб не разбей о шлемофон и ПДД не нарушай, каскадер. Как машина?
- Машина зверь, водитель ас!
- Вижу вас, Формула-1, - перед марсоходом повис ПЛА. – Давайте вперед ещё километра на три-четыре, потом разворот и по обратной дуге к хребту. На карте отмечено.
- Там, где осыпь другого цвета, - несмотря на кажущуюся легкомысленность, Женька выполнял задания чётко и безупречно. «Милин характер», как отец говорил. Как сыну казалось, даже с гордостью.
Мужчины там летели и ехали, Рита наблюдала, уточняла что-то. Вроде бы была сосредоточенной и внимательной, но бессонная ночь, что ли, давала о себе знать, а может, то, что она была одна в тишине, прерываемой негромкими разговорами, но вдруг в какой-то момент у неё возникло странное ощущение постороннего взгляда. Тянуло оглянуться и посмотреть, хотя было совершенно очевидно, что сзади никого нет.
- Ну не может, не может быть жизни на Марсе! Ни в подземных городах, ни где бы то ни было! Невозможно выжить при таком уровне радиационного фона, - азартно жестикулировал Келлер на очередных дачных посиделках года два назад. Азарт весь вечер подогревался домашней настойкой на лимонной цедре, в этом году особенно удавшейся Екатерине Юрьевне, и коварным Марком Сергеевичем, еще помнившим проигрыш - Келлер таки доказал, что американцы на Луне не были.
- Но смогли же мы построить на Марсе нормальную базу, с нормальным уровнем давления, нормой радиационного фона, - Игорь Вадимович был, по обыкновению, серьезен, и только Мила видела, что он подыгрывает Нетесину.
- Каждый выход на поверхность люди получают значительную дозу облучения, - Владислав Германович потряс дланью.
- Зато какой изящный и простой способ дезактивации ядерщики предложили - обычный душ прямо в скафандрах, такой водопадик в дверях, - как бы между прочим заметил Артем Арсеньевич.
Келлер набрал было воздуха, но посмотрел на сидящих друзей, смотрящих куда угодно, только не на него, и натурально поперхнулся словами.
- Да ну вас, сволочи, - сел, попил минералки.
- Слава, седой уже, а все ведёшься, как мальчишка, - Злата покачала головой, посмотрела и рассмеялась. Хохотали все, громче всех Келлер.
Если уж даже Владислав Юрьевич сдался и про внеземную жизнь спорил вяло - вернее, о том, что эта жизнь существует в настоящем, то доказательств того, что Марс был в прошлом обитаем и цивилизован, больше не требовалось. С имеющимися бы разобраться.
- Исследования показали, что когда-то на Красной планете существовал Северный океан. На его берега обрушивались огромные цунами, по сравнению с которыми земные аналоги просто рябь на пруду. Они должны были попросту стереть береговую линию, однако расшифровка последних снимков, сделанных Третьей марсианской, показала наличие дюн сложной формы, очень напоминающих точки и тире, используемые в азбуке Морзе. Наш Центр, как вы знаете, работает над тем, чтобы прочитать оставленное послание. Отдельные слова нам понятны: «помощь», «угроза», «время». Но это наша работа, - Мария Всеволодовна улыбнулась. - А ваша - собрать образцы породы или из чего там эти дюны сделаны.
- Пробы берите на разной глубине, - влез завлаб Соломин.
- Принято, - спокойно ответил Колодей. Рита на заднем плане закатила глаза.
- Что по добыче лантанидов?
- В графике, Константин Иванович. Автоматика работает без сбоев.
- Хорошо. Вопросы есть? Конец связи. Следующий сеанс по расписанию.
Марсонавты отключили гарнитуры, Женька встал, покрутил корпусом, попрыгал.
- Вадим, Елисей, запускайте «Скарабеев» к дюнам. Рита, на тебе съемка долин Маринер и метеоспутники. Женя, поможешь.
Все разноголосо подтвердили.
- Мне дача, как пенсионеру положено. Что там, поливка?
- Ещё рыхлить надо, земля совершенно каменная, - крикнула от мониторов Рита.
Некоторое время работали молча.
- Рит, тебе что сегодня снилось? - Женька говорил негромко.
- Опять по лабиринту этому гадскому ходила, - не поворачивая головы, ответила сестра. - Схему нарисовала, вон, посмотри.
Женя потянулся, забрал Ритин рисунок, вытащил из кармана сложенный листок, сравнил.
- Ты уверена, что после второго поворота направо надо налево повернуть? Там вроде бы тупик? Я прямо пошёл, правда, заблудился потом.
- Там не тупик, а проход закрыт. Дверь такая, с отпечатком. И диск.
- Ну, сняла бы.
- Проснулась. А Вадьке снилось что-нибудь?
- Нет, спал, как Буратино.
Вадим как раз манипулировал джойстиком, запуская шустрого робота на странных треугольных «гусеничках», и или не слышал, или не захотел отвечать. Если ему и снились сны, то больше не практические, а философские, что ли. Но, как и остальные, он утром первым делом записывал видения. Мария Всеволодовна велела записи систематизировать и каждую неделю отправлять группе Саадая.
- Ерунда это всё, - сердилась Рита. - Даже если правда мы увидим, как в пирамиду попасть, никто нас туда не пустит!
- А ты хочешь как Маша, катапультироваться из Кидонии в Маринар? - вот всегда Вадька такой скучный и рациональный!
- Если в скафандре, то можно, - прогудел из угла Елисей.
- Пока вы треплетесь, программа обработала данные с метеоспутника. Опять выброс метана. Мощнее предыдущего на четырнадцать процентов.
- Там же? - оживилась Рита.
- Нет. Прошлый раз у кратера Гейла, а сегодня на равнине Эллады.
- Ну, пусть Нетесин с этим разбирается. А то возбудился - «выброс метана свидетельствует о наличии органической жизни». Что у него там, под всем Марсом коровники, что ли?
- Будет связь, надо у него перегноя попросить, у нас шпинат плохо растет, - Александр Олегович, стоя в дверях, невозмутимо вытирал испачканные землей руки.
В детстве Рита с братьями слушали мамины рассказы про полет на Марс, как слушали романы Жюль Верна или Стивенсона. Сидели с сияющими глазами, подпрыгивали от волнения, жестикулировали, издавали восторженные кличи. Играли «в Марс», придумывали приключения, воевали с марсианами или, наоборот, разыгрывали сцены торжественной встречи. Рита вдохновенно произносила речи о мире и дружбе под ехидные комментарии Женьки, совершавшего, конечно, великие открытия, Вадька непременно кого-нибудь спасал. Потом, во время подготовки к полёту, мама и отец, несколько раз побывавший на Луне и дважды на Марсе, имевший колоссальный опыт полётов в открытом космосе, говорили о профессиональных вещах, обращали внимание на тысячу мелочей, о которых не узнаешь из теории. Только проведя сотни часов в скафандре, работая в невесомости, в условиях пониженной гравитации, без защитного «кокона» земной атмосферы, когда радиация ощущается изматывающей слабостью, колоссальной тяжестью на плечах, можно объяснить, подсказать, как справляться с непослушными руками, манипулировать инструментами и оборудованием, укладываться в жёстко ограниченное время. Учили, как отдыхать, сбрасывать напряжение, переносить жизнь в замкнутом пространстве, сосуществовать долгое время в коллективе, видеть одни и те же лица каждый день.
- Нет, мама с папой и крестные - настоящие герои, - в очередной раз провозгласила Рита, падая вечером замертво на кровать. Кубрик был общий для всего экипажа, с тремя двухярусными кроватями. Риту поначалу отправляли спать в кают-компанию на диван, но она отказалась и спала в кубрике, только импровизированную ширму поставила, чтобы никого не смущать. Не хотелось оставаться одной даже в соседней комнате. И пусть ее трусихой считают! Однако никто не смеялся. И на диван никто не ушёл.
- Мы в гораздо лучших условиях - больше места, сколько угодно воды и прогулки на свежем воздухе.
- Да, и экспедиция полгода, а не три с половиной, - Женька хрустнул запястьями.
- По сути, нам ничем не сложнее, чем экипажу АПЛ в «автономке», - поддержал Елисей. - У меня друг служит, говорил, они тоже по семь месяцев не всплывают.
- Интересно, расскажи, - попросил Александр Олегович.
- Ага, интересно, - усмехнулся Лис, укладываясь поудобнее. - После первого курса приехали они в Кронштадт и спустились в дизельную лодку. Тесно, темно, воздух спертый. Когда поднялись наверх, половина курсантов резко перехотела быть подводниками. После третьего курса практика - минус ещё двадцать пять процентов личного состава, после первого погружения на четвертом курсе осталось десятая часть от набора, остальные пошли служить в надводный флот. Двести дней автономки днем и ночью одна картина – отсеки. Воздух на подлодке из морской воды, запах специфический - пластика от приборов на лодке, в трюмах амбре от насосов. Повышенный уровень углекислого газа.
- Я первый раз летал, вернулся - надышаться не мог, - заметил командир. - Сейчас мы просто разницы не замечаем, привыкли к искусственному воздуху.
- Отец говорил, они в полёте путали день с ночью — смотришь на часы, а там двенадцать. И ты думаешь: полдень или полночь?
- Юрка говорит, у них точно также. Все ведут свой календарь, отмечают, сколько осталось. И часто путаются: один говорит, что осталось тридцать дней, другой — тридцать два, третий — вообще тридцать пять. Уже все как биороботы: постоянно заняты, думать некогда. И самое интересное, что, когда до конца погружения остается дней десять, люди начинают выходить из этого состояния. Когда остается неделя - начинает твориться ужасное — мужики не могут уснуть, их трясет. Надо спать, а человек начинает думать о том, как увидит землю, жену, детей. После команды «Сутки до всплытия» – вообще никого не загнать спать. Когда всплывают, хоть во льдах, морозище, метель, а все наверх просятся. Плачут даже от радости. Вам, говорит, этого не понять - что значит снова свет увидеть.
Рита шмыгнула.
- Я вернулся с орбиты, он как раз на берегу был, - по голосу было слышно, что Федоров улыбается. - Встретились, я типа тоже мачо. А Юрка мне - там, где вы учились, мы преподавали! Все, что передали космонавтам, на нас испытывали. Космонавтам намного легче, чем нам. Вас меньше в замкнутом помещении, с вами постоянно общаются, у вас есть иллюминаторы, вы видите Солнце, Землю, звезды. А мы уходим и не можем на связь выходить весь поход, чтобы лодку не дешифровать. Мы можем через неделю затонуть, а об этом никто не узнает. Будут нам три месяца радио слать, придут в точку встречи, а лодка не всплывет. И только тогда по флоту пойдет тревога.
Помолчали. Вадим заговорил также серьезно, как только что Лис.
- Американский авианосец патрулирует Тихий океан, вдруг наша подлодка всплывает, чуть не под бортом. Капитан радирует: «Русские, сообщите причину всплытия». Ну, может, авария, или еще что-то, напряглись. А наши в ответ: «Спокойно, у нас сегодня пельмени на обед. По рецепту надо варить пять минут после всплытия».
Смеялись так, что в кают-компании хомяки в клетке разбежались, громко стуча пятками.
Мальчишки дрались молча, как волчата, только сплевывали кровь разбитыми губами, и оттого зрелище было ещё страшнее. Толпа вокруг возбужденно двигалась, гудела, казалось, вот-вот порвется невидимая нить, удерживавшая юнцов на месте, и они кинутся драться - все против всех. Никто сразу не обратил внимания на подбежавшую воспитательницу.
- Дементьев! Парков! - Промоскаль сверкала глазами, отыгрывала возмущение и гнев, но на лице читалось странное удовлетворение, даже радость.
Матвей, которому предназначалась запись, конечно, знал, чем они здесь занимаются – ЦУП еженедельно проводил брифинги и по видеосвязи они разговаривали только два дня назад, но тогда она больше слушала, смотрела на своих мальчишек, на родителей. Спрашивала, просила: «Говорите, еще что-нибудь расскажите!», и свои новости наговаривала и пересылала.
- Знаешь, пойду всё-таки посплю, а то слышу, командир идет и мне нагорит за нарушение режима. Целую, родной, тебя и маленьких...
Елисей Федоров, когда его включили в состав Четвертой марсианской, первое время задумывался, как сможет влиться не в экипаж, а в семью, а то, что Колодеи, Серебро и Русановы именно семья, знали все. Однако все прошло лучше, чем он мог ожидать. Командир относился ко всем одинаково, парни и Рита никогда втроем не уединялись, секретов от него не держали, не отгораживались. Вадим, с которым они работали, нравился ему вдумчивостью, спокойным уравновешенным отношением ко всему. При этом он вовсе не был задумчивым мечтателем, отличался быстрой реакцией, обладал тонким чувством юмора, с ним и в компании было легко, и работать. Сам Елисей с людьми сходился не быстро, но другом был надежным. Отборочная комиссия оценила его профессионализм. Психологи отметили абсолютную неконфликтность, интеллект, ширину кругозора. Специализацией Федорова были системы связи и программирование, и Артем Арсеньевич, помимо подготовки по программе, занимался с ним индивидуально, ближе к отлету и по выходным, так что пока особых трудностей при наладке аппаратуры после долгого простоя не было. Сегодня они должны были транслировать в ЦУП видео через свой корабль на орбите в тест-режиме, и это была его зона ответственности. Молодежь была полна энтузиазма, немного нервничала, хоть и не показывала вида, Александр Олегович был абсолютно невозмутим.
- Так, все свою задачу знают, выход через две минуты. Рита, давай к мониторам.
Марго кивнула, задраила люк, побежала к пульту. Надела наушники, плюхаясь в кресло, постучала по микрофону.
- Сапсан, Кайман, я Крона. Как слышите меня?
- Хорошо слышим. Будь умницей, без взрослых дверь никому не открывай, - Женька белозубо улыбался в камеру.
- Крона, слышим тебя хорошо. Переходный отсек разгерметизирован, давление выровнено, - Колодей.
Рита наблюдала, как Вадим крутит запирающий механизм, тяжелый, метровой толщины люк уходит в сторону. На «стоянке» под чехлом ждал марсоход, рядом – планетарный летательный аппарат.
- Я Кайман, все системы работают нормально, начинаю движение по маршруту, - отчитался Женя. Многоколесная машина, поднимая фонтанчики рыжей пыли, довольно быстро покатила, огибая постройки. На другом мониторе Александр Олегович проводил предполетную подготовку, Вадим подтверждал.
- Я Сапсан, взлетаю, - аппарат почти беззвучно плавно пошёл вверх. – Высота тысяча пятьсот, начинаю облёт заданного квадрата.
ПЛА Рита теперь видела с камер на куполе и крыше марсохода. Она пилотировала его на Земле, и, конечно, очень хотела бы полетать на Марсе, хотя бы вторым пилотом. Вздохнула.
- Крона, мы почти на месте. Хотим проверить, что там за горкой.
- Не уклоняйтесь от маршрута, - строго предупредила Ритинья.
-Так точно, - пообещал младший брат. – Какой классный тут трамплин. Прыгнем, Лис?
Горы на горизонте подпрыгнули и поскакали.
- Лоб не разбей о шлемофон и ПДД не нарушай, каскадер. Как машина?
- Машина зверь, водитель ас!
- Вижу вас, Формула-1, - перед марсоходом повис ПЛА. – Давайте вперед ещё километра на три-четыре, потом разворот и по обратной дуге к хребту. На карте отмечено.
- Там, где осыпь другого цвета, - несмотря на кажущуюся легкомысленность, Женька выполнял задания чётко и безупречно. «Милин характер», как отец говорил. Как сыну казалось, даже с гордостью.
Мужчины там летели и ехали, Рита наблюдала, уточняла что-то. Вроде бы была сосредоточенной и внимательной, но бессонная ночь, что ли, давала о себе знать, а может, то, что она была одна в тишине, прерываемой негромкими разговорами, но вдруг в какой-то момент у неё возникло странное ощущение постороннего взгляда. Тянуло оглянуться и посмотреть, хотя было совершенно очевидно, что сзади никого нет.
- Ну не может, не может быть жизни на Марсе! Ни в подземных городах, ни где бы то ни было! Невозможно выжить при таком уровне радиационного фона, - азартно жестикулировал Келлер на очередных дачных посиделках года два назад. Азарт весь вечер подогревался домашней настойкой на лимонной цедре, в этом году особенно удавшейся Екатерине Юрьевне, и коварным Марком Сергеевичем, еще помнившим проигрыш - Келлер таки доказал, что американцы на Луне не были.
- Но смогли же мы построить на Марсе нормальную базу, с нормальным уровнем давления, нормой радиационного фона, - Игорь Вадимович был, по обыкновению, серьезен, и только Мила видела, что он подыгрывает Нетесину.
- Каждый выход на поверхность люди получают значительную дозу облучения, - Владислав Германович потряс дланью.
- Зато какой изящный и простой способ дезактивации ядерщики предложили - обычный душ прямо в скафандрах, такой водопадик в дверях, - как бы между прочим заметил Артем Арсеньевич.
Келлер набрал было воздуха, но посмотрел на сидящих друзей, смотрящих куда угодно, только не на него, и натурально поперхнулся словами.
- Да ну вас, сволочи, - сел, попил минералки.
- Слава, седой уже, а все ведёшься, как мальчишка, - Злата покачала головой, посмотрела и рассмеялась. Хохотали все, громче всех Келлер.
Если уж даже Владислав Юрьевич сдался и про внеземную жизнь спорил вяло - вернее, о том, что эта жизнь существует в настоящем, то доказательств того, что Марс был в прошлом обитаем и цивилизован, больше не требовалось. С имеющимися бы разобраться.
- Исследования показали, что когда-то на Красной планете существовал Северный океан. На его берега обрушивались огромные цунами, по сравнению с которыми земные аналоги просто рябь на пруду. Они должны были попросту стереть береговую линию, однако расшифровка последних снимков, сделанных Третьей марсианской, показала наличие дюн сложной формы, очень напоминающих точки и тире, используемые в азбуке Морзе. Наш Центр, как вы знаете, работает над тем, чтобы прочитать оставленное послание. Отдельные слова нам понятны: «помощь», «угроза», «время». Но это наша работа, - Мария Всеволодовна улыбнулась. - А ваша - собрать образцы породы или из чего там эти дюны сделаны.
- Пробы берите на разной глубине, - влез завлаб Соломин.
- Принято, - спокойно ответил Колодей. Рита на заднем плане закатила глаза.
- Что по добыче лантанидов?
- В графике, Константин Иванович. Автоматика работает без сбоев.
- Хорошо. Вопросы есть? Конец связи. Следующий сеанс по расписанию.
Марсонавты отключили гарнитуры, Женька встал, покрутил корпусом, попрыгал.
- Вадим, Елисей, запускайте «Скарабеев» к дюнам. Рита, на тебе съемка долин Маринер и метеоспутники. Женя, поможешь.
Все разноголосо подтвердили.
- Мне дача, как пенсионеру положено. Что там, поливка?
- Ещё рыхлить надо, земля совершенно каменная, - крикнула от мониторов Рита.
Некоторое время работали молча.
- Рит, тебе что сегодня снилось? - Женька говорил негромко.
- Опять по лабиринту этому гадскому ходила, - не поворачивая головы, ответила сестра. - Схему нарисовала, вон, посмотри.
Женя потянулся, забрал Ритин рисунок, вытащил из кармана сложенный листок, сравнил.
- Ты уверена, что после второго поворота направо надо налево повернуть? Там вроде бы тупик? Я прямо пошёл, правда, заблудился потом.
- Там не тупик, а проход закрыт. Дверь такая, с отпечатком. И диск.
- Ну, сняла бы.
- Проснулась. А Вадьке снилось что-нибудь?
- Нет, спал, как Буратино.
Вадим как раз манипулировал джойстиком, запуская шустрого робота на странных треугольных «гусеничках», и или не слышал, или не захотел отвечать. Если ему и снились сны, то больше не практические, а философские, что ли. Но, как и остальные, он утром первым делом записывал видения. Мария Всеволодовна велела записи систематизировать и каждую неделю отправлять группе Саадая.
- Ерунда это всё, - сердилась Рита. - Даже если правда мы увидим, как в пирамиду попасть, никто нас туда не пустит!
- А ты хочешь как Маша, катапультироваться из Кидонии в Маринар? - вот всегда Вадька такой скучный и рациональный!
- Если в скафандре, то можно, - прогудел из угла Елисей.
- Пока вы треплетесь, программа обработала данные с метеоспутника. Опять выброс метана. Мощнее предыдущего на четырнадцать процентов.
- Там же? - оживилась Рита.
- Нет. Прошлый раз у кратера Гейла, а сегодня на равнине Эллады.
- Ну, пусть Нетесин с этим разбирается. А то возбудился - «выброс метана свидетельствует о наличии органической жизни». Что у него там, под всем Марсом коровники, что ли?
- Будет связь, надо у него перегноя попросить, у нас шпинат плохо растет, - Александр Олегович, стоя в дверях, невозмутимо вытирал испачканные землей руки.
В детстве Рита с братьями слушали мамины рассказы про полет на Марс, как слушали романы Жюль Верна или Стивенсона. Сидели с сияющими глазами, подпрыгивали от волнения, жестикулировали, издавали восторженные кличи. Играли «в Марс», придумывали приключения, воевали с марсианами или, наоборот, разыгрывали сцены торжественной встречи. Рита вдохновенно произносила речи о мире и дружбе под ехидные комментарии Женьки, совершавшего, конечно, великие открытия, Вадька непременно кого-нибудь спасал. Потом, во время подготовки к полёту, мама и отец, несколько раз побывавший на Луне и дважды на Марсе, имевший колоссальный опыт полётов в открытом космосе, говорили о профессиональных вещах, обращали внимание на тысячу мелочей, о которых не узнаешь из теории. Только проведя сотни часов в скафандре, работая в невесомости, в условиях пониженной гравитации, без защитного «кокона» земной атмосферы, когда радиация ощущается изматывающей слабостью, колоссальной тяжестью на плечах, можно объяснить, подсказать, как справляться с непослушными руками, манипулировать инструментами и оборудованием, укладываться в жёстко ограниченное время. Учили, как отдыхать, сбрасывать напряжение, переносить жизнь в замкнутом пространстве, сосуществовать долгое время в коллективе, видеть одни и те же лица каждый день.
- Нет, мама с папой и крестные - настоящие герои, - в очередной раз провозгласила Рита, падая вечером замертво на кровать. Кубрик был общий для всего экипажа, с тремя двухярусными кроватями. Риту поначалу отправляли спать в кают-компанию на диван, но она отказалась и спала в кубрике, только импровизированную ширму поставила, чтобы никого не смущать. Не хотелось оставаться одной даже в соседней комнате. И пусть ее трусихой считают! Однако никто не смеялся. И на диван никто не ушёл.
- Мы в гораздо лучших условиях - больше места, сколько угодно воды и прогулки на свежем воздухе.
- Да, и экспедиция полгода, а не три с половиной, - Женька хрустнул запястьями.
- По сути, нам ничем не сложнее, чем экипажу АПЛ в «автономке», - поддержал Елисей. - У меня друг служит, говорил, они тоже по семь месяцев не всплывают.
- Интересно, расскажи, - попросил Александр Олегович.
- Ага, интересно, - усмехнулся Лис, укладываясь поудобнее. - После первого курса приехали они в Кронштадт и спустились в дизельную лодку. Тесно, темно, воздух спертый. Когда поднялись наверх, половина курсантов резко перехотела быть подводниками. После третьего курса практика - минус ещё двадцать пять процентов личного состава, после первого погружения на четвертом курсе осталось десятая часть от набора, остальные пошли служить в надводный флот. Двести дней автономки днем и ночью одна картина – отсеки. Воздух на подлодке из морской воды, запах специфический - пластика от приборов на лодке, в трюмах амбре от насосов. Повышенный уровень углекислого газа.
- Я первый раз летал, вернулся - надышаться не мог, - заметил командир. - Сейчас мы просто разницы не замечаем, привыкли к искусственному воздуху.
- Отец говорил, они в полёте путали день с ночью — смотришь на часы, а там двенадцать. И ты думаешь: полдень или полночь?
- Юрка говорит, у них точно также. Все ведут свой календарь, отмечают, сколько осталось. И часто путаются: один говорит, что осталось тридцать дней, другой — тридцать два, третий — вообще тридцать пять. Уже все как биороботы: постоянно заняты, думать некогда. И самое интересное, что, когда до конца погружения остается дней десять, люди начинают выходить из этого состояния. Когда остается неделя - начинает твориться ужасное — мужики не могут уснуть, их трясет. Надо спать, а человек начинает думать о том, как увидит землю, жену, детей. После команды «Сутки до всплытия» – вообще никого не загнать спать. Когда всплывают, хоть во льдах, морозище, метель, а все наверх просятся. Плачут даже от радости. Вам, говорит, этого не понять - что значит снова свет увидеть.
Рита шмыгнула.
- Я вернулся с орбиты, он как раз на берегу был, - по голосу было слышно, что Федоров улыбается. - Встретились, я типа тоже мачо. А Юрка мне - там, где вы учились, мы преподавали! Все, что передали космонавтам, на нас испытывали. Космонавтам намного легче, чем нам. Вас меньше в замкнутом помещении, с вами постоянно общаются, у вас есть иллюминаторы, вы видите Солнце, Землю, звезды. А мы уходим и не можем на связь выходить весь поход, чтобы лодку не дешифровать. Мы можем через неделю затонуть, а об этом никто не узнает. Будут нам три месяца радио слать, придут в точку встречи, а лодка не всплывет. И только тогда по флоту пойдет тревога.
Помолчали. Вадим заговорил также серьезно, как только что Лис.
- Американский авианосец патрулирует Тихий океан, вдруг наша подлодка всплывает, чуть не под бортом. Капитан радирует: «Русские, сообщите причину всплытия». Ну, может, авария, или еще что-то, напряглись. А наши в ответ: «Спокойно, у нас сегодня пельмени на обед. По рецепту надо варить пять минут после всплытия».
Смеялись так, что в кают-компании хомяки в клетке разбежались, громко стуча пятками.
Глава четвертая.
Мальчишки дрались молча, как волчата, только сплевывали кровь разбитыми губами, и оттого зрелище было ещё страшнее. Толпа вокруг возбужденно двигалась, гудела, казалось, вот-вот порвется невидимая нить, удерживавшая юнцов на месте, и они кинутся драться - все против всех. Никто сразу не обратил внимания на подбежавшую воспитательницу.
- Дементьев! Парков! - Промоскаль сверкала глазами, отыгрывала возмущение и гнев, но на лице читалось странное удовлетворение, даже радость.
