Глава 1
Ммм… какое будоражащее тепло окутывает меня с головы до ног, какое возбуждающее его прикосновение будит во мне похотливые мыслишки при всей физической неспособности. Рука, накрывающая грудь, упругая плоть, упирающаяся сзади… СТОП!!!!!! Какая рука?! Какая еще там плоть?!
Пытаясь понять происходящее, я бессознательно скользнула за свою спину рукой и, там даже не надо было играть в холодно-горячо, как магнитом притянуло к этому жезлу удовольствия, состоянием «утреннего бодрствования» в самом выгодном свете демонстрирующему превосходство среди себе подобных.
«Святые угодники…» — жалобно проскулила я, даже в такой безумной ситуации самой себе завидуя. Уткнувшись лицом в подушку, я принялась размышлять над тем, что вообще со мной не так? Ну разве можно кидаться из крайности в крайность, не имея секса два года, наконец поиметь его и ничего не помнить!!! Где эти горячие прикосновения? Где хриплые стоны наслаждения и непотребные звуки резко примыкающего ко мне мужского тела??? Почему мне достался только похмельный стыд и неловкость пятнадцатилетней девочки в тридцать три, у которой на этой монастырской диете уже быльем все поросло, будто и вовсе никогда не имело троп?!
Прилагая титанические усилия, я все же открыла глаза. А ведь лучше б лежала себе в неведении, ибо с этого момента все становилось только хуже. Обнаружить в своей постели незнакомца явно было не самым страшным событием, из тех, что меня в итоге ожидали.
Поднявшись с кровати, я пожалела, что родилась на свет без жесткой непереносимости алкоголя… Ангажируемая лошадиной дозой текилы, я, судя по движениям, исполняла какой-то шаманский танец в попытке добраться до вещей, разбросанных по всей комнате вещей в порыве страсти или пьяни. Давалось с трудом. Нет, не танец — этот сраный квест по одеванию. Уверена, с раздеванием таких проблем у нас не возникло.
Уперевшись взглядом в груду мужской одежды, на коей, словно вишенка на торте, лежали мои прелестные кружевные трусики, я чуть не заплакала. Я не просто переспала с каким-то мужиком, я, епта, переспала с каким-то мужиком, на котором был свадебный костюм до того самого момента, пока мы не влезли в одну койку! Он ведь чей-то муж! Притом всего лишь несколько часов как!
После этого зоркого наблюдения мысли стремительным потоком пронеслись в моей голове мимо таблички «тупик», и я невольно посмотрела на грешника, забывшегося сном блаженного.
— Нет… нет-нет-нет-неееееееет!!!!!! — вырвалось из моей груди безумным, истошным криком, которого я от себя отродясь не слышала за все многострадальные тридцать три года своей жизни.
Под воздействием тихого ужаса моя память издевательски выдала несколько воспоминаний, которые, как ни умоляй, теперь мне не развидеть! Ведомая страхом и потерявшая всякий стыд, я бросилась обратно на кровать. Вообще не соображая, что делаю, я оседлала еще полусонного незнакомца, с которым, как теперь бесповоротно считала, провела самую ужасную ночь в своей жизни. Без особых церемоний я обхватила его лицо ладонями и повернула к себе, ведь мне как можно скорее нужно было убедиться, что я не…
— Законченная шлюха… — последние два слова прозвучали как приговор и, надо сказать, вполне справедливый.
Я не была знакома с женихом Софки, виделись мы с ним от силы пару раз и то очень давно и мельком, а еще у меня патологически плохая память на лица… Однако я совершенно точно могла сказать, что передо мной — он, новоиспеченный муж моей подруги детства. И сейчас этот сексуальный, красивый, брутальный и редкостный кобель без какого-либо чувства вины просто наблюдал за тем, как я все глубже впадаю в состояние поговори-сама-с-собой.
— Я не против повторить, но ты сейчас выглядишь не очень-то адекватной, — раздался сдавленный бархатный голос из-под моих ладоней.
Окинув себя беглым взглядом, я поняла, почему мне поступило подобное предложение. И да, в этот миг я точно потеряла всякую надежду попасть в рай после смерти. Голая, растрепанная и обезумевшая далеко за точку невозврата, я сидела верхом на женихе, каком на хрен женихе — муже (!) своей лучшей подруги после бурной совместной с ним ночки.
Немеющими руками я стянула с него простыню, зачем-то укрывая свое бесстыдное тело, по которому так и блуждал похотливый взгляд моего мерзкого любовника с самого момента пробуждения. Муж Сони никак мне не препятствовал, всего лишь с интересом наблюдал за моей вялотекущей шизофренией. Как только я поняла, что, прикрыв свои «прелести», оголила его, то снова взвыла от отчаяния. С каких пор к похмелью прилагается еще и идиотизм?..
Чертов недотрах, чертова безнадега, чертово бухло!!! С этими проклятиями я слезла с неподвижного мужчины, собрала одежду и безжизненной тенью побрела в ванную. Моя рука коснулась ручки двери, как вдруг меня остановил спокойный низкий голос, голос, который при других обстоятельствах стал бы серьезным аргументом отдаться его обладателю пару-тройку раз.
— Там вообще-то коридор, — даже стоя спиной, я поняла, что этот гад еще и веселится за мой счет.
Я взвизгнула от отчаяния, став обладателем премии «неудачница года», и сменила курс. Дальше все было как в фильме с воспроизведением на удвоенной скорости. Я просто быстро оделась, собрала спутанные волосы во что-то очень напоминающее гнездо и выскочила из номера. Благо я уже знала, где выход из этого храма разврата и безнравственности, верховной жрицей которого сама же и стала сегодня ночью.
Этот гад что-то крикнул мне, но от звука его до безумия сексуального голоса (и о чем я, черт возьми, опять думаю?!) мои ноги зашевелились еще быстрее. Нет, я не боюсь попасть под его очарование, хотя, должна признаться, очарования у этого Андрея в избытке, сейчас мне нужно было как можно скорее прийти в себя и уже после решить, как я буду признаваться подруге детства в совершенном мной смертном грехе.
* * *
Когда отвлекающий, сильно отвлекающий, фактор пропал из поля моего зрения, в голове наконец-то стали появляться разумные мысли. Таксист тяжелым азиатским взглядом посматривал на меня в зеркало заднего вида, будто тоже осуждал за содеянное. Конечно, ничего он не знал о моем свинском поступке этой ночью, просто таращился на отекшее после пьянки лицо девицы и с успокоением вспоминал о безупречных нравах женщин своей страны. Пусть утешается за мой счет, я сегодня щедра, хотя и против своей воли.
Что мне молчаливые упреки таксиста, когда я от собственных проклятий не знаю, куда деться. Человек не может постоянно себя осуждать и находиться в конфликте с собой, в противном случае, он или из адекватного состояния выйдет, или в окно. Одно, кстати, другому не помеха. В общем, недолгими уговорами у меня наступила стадия жалости к себе. Я все еще злилась на себя за произошедшее, но эта злость уже больше походила на показную строгость снисходительного родителя. Вроде как и не простил, но прибить уже не хочется.
Как только мерзкая субстанция под названием жалость нашла щель в крепостной стене моего справедливого самобичевания, я стала трусливо искать новых виновников ночному происшествию, и пофиг вообще, что наличие железных доказательств исключало надобность суда и следствия.
Влад. Если уж не виновник, то соучастник точно. Мой прекрасный босс. Человек, ради которого я последние три года провела в беспросветном рабстве у карьерного роста. Едва только увидев идеального во всем мужчину, я вмиг поняла, что шанс у меня будет лишь в том случае, если смогу соответствовать ему всячески: внешностью, финансовой независимостью и особенно положением. Это естественно, что для такого честолюбивого человека, как Владислав Велесов, социальный статус очень много значит. Что такого в том, что он требователен не только к себе? Это справедливо.
В итоге, в попытке форсировать достижение своей цели и не растерять остатки молодости я пахала как проклятая, чтобы с низшей ступени профессиональной иерархии наконец остановиться прямо перед той, на которой стоял мой любимый мужчина. Очень скоро мне стало казаться, что трудности не закаляют человека, как об этом кричат духоподъемные статусы ВКонтакте, я совершенно точно знала — трудности лишь выматывают. Всех без исключения. И, как подтверждение этой не самой популярной теории, у меня сложилось четкое убеждение, будто все два года к вершине славы отдела развития я не шла по карьерной лестнице, а тащила ее на собственном хребте.
Глупо отрицать, работа дала мне очень многое, а вот сколько отняла, узнаю (или осознаю) позже. Мой большой, удобный, красивый дом постоянно пустовал, имея хозяйку лишь по документам. Бесконечные командировки по всей стране и за ее пределы отнимали все мое время. Но даже в дни, свободные от разъездов, я возвращалась домой чуть раньше полуночи, и жизненных сил у меня хватало только на то, чтобы не помереть. И чем меньше у меня оставалось сил, тем реже я допускала мысль о том, чтобы сдаться. Я не могла отступить, просто не могла, потому что мне казалось, что вот еще чуть-чуть, еще одно усилие, и я дотянусь, я дотянусь до своей заветной звезды, что маняще сияет на моем небосклоне.
Чтобы не загреметь в психушку, пришлось менять себя и подстраиваться. Не зря говорят, человек такая скотина — привыкает ко всему. Так я научилась жить с иронией. Засыпать с ней, просыпаться с ней, потому что больше было не с кем. Рабочий ритм становился еще быстрее, еще импульсивнее, и дошло до того, что у меня хладнокровно отбирались даже минуты, минуты, с таким трудом выкроенные для личной жизни. Я не могла завести даже кактус, потому что и он умер бы от отчаяния, что говорить о живом существе, вроде кошки или мужика?
Насчет мужика. Конечно, это сейчас понты. Ну какой еще мужик для бесконечного романтика, вроде меня? Влюбившись, разве могла я смотреть в сторону других? Что бы кто ни подумал, мой ответ — нет. Секс на одну ночь? Не так уж он мне был необходим, чтобы предавать святое чувство, без остатка посвященное и бережно хранимое ради лучшего из лучших. И вот, после строгого, священно соблюдаемого воздержания, мое духовное целомудрие без малейшего сопротивления пало жертвой подлого заговора бутылки текилы, сексуальности Софкиного мужа и длительно игнорируемого физического неудовлетворения. Зачем? Заче-е-ем я это сделала?.. И тут я вернулась к началу. Самобичевание и Ко — все пошло-поехало снова…
Два часа в такси пролетели как мгновение, пока я меняла эмоциональные пластинки в своем разбитом неудачами сердце. Я приехала домой, но отчего-то легче мне не стало. В четырех стенах мне было душно и тошно. Сварив себе запредельной концентрации кофе, я вышла в сад. С трудом сгибаясь, вспомнила причину этой боли во всем теле и снова прокляла свой прочерк в графе «Удача». Мне было плевать на кобелину Андрея, я сейчас могла думать только об одном: как мне смотреть в глаза подруге детства… Как объяснить ей то, что для меня самой остается непостижимым? Как я вообще докатилась до такого?
Да, настроение и впрямь было паршивое. Да, Влад своим заявлением о скорой свадьбе сделал так, что от горя рухнувших надежд летящей походкой я вышла за водкой. За текилой, но детали опустим. После этого признания все то, что я положила на алтарь нашего совместного с ним будущего, в одночасье превратилось во что-то такое бесполезное, как вчерашний прогноз погоды. Сказать, что меня растоптала эта новость — это ничего ровным счетом не сказать. Физически я, конечно, жива. Вот только как назвать то состояние, которое наступает, когда умирает единственная мечта? Что это за чувство, когда на тебя бетонной плитой опускается годами лелеяная несбывшаяся надежда? Каким диагнозом описать непроходящую, ноющую боль в сердце, которое до краев заполнено безответной любовью, и, кажется, что ее не вычерпать никогда? Но, что важнее теперь, где лечат от подобных моему недугов?
Лишь бы полегчало, я готова даже в общество анонимных и таких же аморальных прийти со смелым заявлением:
— Привет всем. Я Екатерина Уварова, трудоголик в шаге от нервного срыва, по уши влюбленная в своего шефа, но без единого шанса на взаимность. А теперь я еще и развратница, которая с особым цинизмом забирает у подруг верность мужей.
Сейчас уже я легко могу предположить, что мое сознание просто постепенно деформировалось. Столько времени просидев на диете, в тот день, когда приходит конец запретам, крышу срывает напрочь. Отличный пример — только что похудевшие бывшие толстушки. Тот энтузиазм, с которым они набрасываются на еду после окончания курса, больше походит на агонию. Может, со мной сейчас случилось что-то подобное, до кучи усиленное избыточной дозой алкоголя? Черт, да кого я опять оправдываю и кого уговариваю? Эти замечательные женщины, когда по ночам пасутся у холодильника, словно молочные телочки на альпийских лугах, хотя бы не вредят окружающим. Они распахивают свои объятия для порока, который губит только их самооценку и сердечно-сосудистую систему, но других жертв просто нет. А я? Я свои объятия для чего распахнула…
И чем провинились чужие мужья?!
Завидное послушание моей памяти пугало. Картины минувшего дня стали складываться во что-то более логичное, чем тот галлюциногенный бред, которым меня потчевало похмелье. Я вспомнила, как дернула дверь мужского туалета и ввалилась туда вслед за Софкиным муженьком, будучи уверенной, что как минимум спасаю мир от чумы. Кто из нас не знал, что этот урод не брезгует изменами? Даже законченный трудоголик, вроде меня, который не помнит имена подруг, регулярно и давно пропускает все встречи и дни рождения из-за своей одержимости мечтой, как выяснилось, несбыточной, в курсе предпочтений этого убогого. Мало того, что он изменяет, так при всем при этом не считает такое поведение заслуживающим осуждения. Если Софка готова с этим мириться, то я не могу этого так просто оставить, особенно, когда во мне встретились спиртное и острое чувство справедливости.
— Слышь ты! — ткнула я пальцем в широкую грудь, едва не опрокинувшись назад от рикошета о твердую поверхность. Не подавая вида, я сохранила на лице выражение «Рэмбо перед атакой» и продолжила: — Если ты, кобель, не закончишь все свои похождения, я лично тебе вырву все, чем тебя так тянет налево! Усек?!
— Так чего ждешь? — выдохнул он, не пытаясь скрыть своего ко мне отвращения, губы этого подонка сейчас скривило от отвращения?.. Но даже так он был до безумия красив. Краем сознания я поняла, почему эта дурочка прощает ему все. Поток моих несвоевременных мыслей был прерван до раздражения сдержанным призывом человека, который ничего и никого не боится: — Вперед.
Брать на слабо меня не надо. Брать на слабо меня пьяную не надо тем более! Растопырив пятерню, я буквально вцепилась в его достоинство. Глаза Андрея налились кровью, но, похоже, не только от боли. Его сильная руки подхватили меня, и через мгновение он уже был между моих ног, а в следующее — моя спина резко встретилась со стеной под натиском могучего мужского тела. Горячие губы накрыли мои, а после меня накрыло еще чем-то отдаленно знакомым и крайне похожим на инстинкт.
Картинка сменилась, и хвала Небу… Не было никакого желания вспоминать все те акробатические этюды, которые я вытворяла на нем, под ним, а, может, и еще как. Меня снова бросило в бездну стыда и отчаяния, а когда раздался телефонный звонок, на обратном пути еще и в яму с помоями окунуло.
