ПРОЛОГ
Темные времена
Толпа вытягивается, почти выплескивается в ее сторону. Рты кривятся, что-то крича, потерявшие осмысленность от валящего из бронзовой чаши благовонного дыма глаза мечутся по ее фигуре, жрец с закатанными глазами кружится на месте, дергаясь в экстатическом танце, а ритмичные удары барабанов то почти оглушают, то нисходят до едва слышного стука.
Ноги подламываются, отказываясь идти, но ее тут же подхватывают с двух сторон стражники и тащат – почти несут – вперед, к площадке в центре с начертанным на ней знаком. Вокруг нее горят огни. И ноги вдруг снова обретают жизнь, упираются изо всех сил. Из груди вырывается вопль, смешиваясь с криками остальных. Она разворачивается и бросается обратно, пытаясь прорваться сквозь тела в спасительную темноту.
- Ида!
Тонкий крик прорезает рев толпы. Она мечется глазами, пытаясь отыскать его источник, пока не замечает юное лицо. Девушка подпрыгивает, протягивая к ней руки, и она протягивает в ответ свои, но в следующий миг ее уже отдергивают.
- Ида!
- Лина, беги!
Ее швыряют на алтарь, прямо на начертанный знак, и дыхание выбивается. На лодыжках защелкиваются обручи, которые кажутся сделанными из тех же камней, из которых сотворена эта площадка.
Мир перевернулся, и все те, кто только что смотрел ей в глаза, оказываются сверху, глядя на нее со смесью страха и восторга. Ее руки бестолково дергаются в кандалах, трясут их, словно пытаясь разорвать сталь.
Ритм тем временем нарастает, а на губах уже бессвязно что-то выкрикивающего жреца пузырится пена. Она в последний раз в отчаянии встряхивает кандалы, поднимает голову и… каменеет.
Наступившая тишина оглушает сильнее последнего, самого громкого, удара барабана. Cкрюченные на кандалах пальцы безвольно обмякают, когда она видит того, кто появился в начале живого коридора.
Даже отсюда чувствуется исходящий от него жар. Люди же, оказавшиеся рядом, с криками отшатываются, прижимая ладони к обожженным лицам, стряхивая искры со вспыхнувшей одежды и благословляя того, из-за кого их кожа покрывается воспаленными волдырями.
Его первый шаг посылает по земле огненные трещины - такие же, как и те, что покрывают его тело. Кажется, разойдись они чуть шире, и огненная стихия выплеснется из него, прорвется наружу, захлестнет эту обезумевшую толпу и весь мир.
И разум скукоживается, уползает куда-то вглубь, оставляя на поверхности лишь страх, животный ужас перед медленно приближающимся к ней Огненным человеком.
Лица людей качаются из стороны в сторону, руки вздымаются в ритме его шагов, и разум вдруг выталкивается обратно, хватает ее руками пику из рук остолбенело таращащегося на Огненного человека стражника и направляет острие меж широко раскинутых ног.
Миг, жгучая боль, и толпа захлебывается вздохом, с ужасом глядя на ту, кто посмела осквернить алтарь.
Разум затапливает облегчение: ритуал не свершится. А на губах неожиданно проступает кривая улыбка.
- Ида!
Вместе с этим криком из круга вырывается тонкая фигурка, замерев в нескольких шагах от толпы. Грудь девушки тяжело вздымается, глаза расширены и смотрят на нее.
И не успевшее схлынуть облегчение сменяется леденящим ужасом, потому что тот, от кого отделяет не удавшийся ритуал, медленно поворачивает к кричавшей голову.
- Лина, беги!
- Ида!
Падающие с щиколоток кандалы, легкость в теле и осознание непоправимого, когда ее подхватывают, чтобы положить на ее место ту, которая только что выкрикивала ее имя.
1.
Семнадцать лет спустя после событий первой книги
- Госпожа! Госпожа!
Ко мне через все поле несся слуга, размахивая пергаментным свитком. При виде свисающей с него королевской печати я поняла причину его непривычной суетливости. Меня охватило не меньшее волнение, но внешне я ничем его не выдала.
- Вам срочное послание, госпожа, - выпалил он, запыхавшись и останавливаясь рядом.
Я спокойно протянула руку.
- Благодарю, Туэйн. И, будь добр, не бегай больше, как дворовые мальчишки.
Потупившись, он спрятал руки за спину. Сломав печать, я быстро пробежала глазами строки. Горло стиснуло, но я постаралась внешне остаться спокойной. Снова скатав свиток, повернулась к управляющему.
- Ну, так что у нас с зерном на гумне, Якоб?
Лица обоих вытянулись: они явно были не прочь узнать, что в послании.
- Смолотили и уже провеяли, миледи.
- А Белобокая отелилась?
- Ждем на днях.
- Мельницей плотник занялся?
- Уже приступил.
- Хорошо. Ты еще здесь? – повернулась я к слуге.
Тот подскочил.
- Простите, госпожа! – И бросился обратно к паласу.
Мы с управляющим тоже медленно двинулись туда через поле, продолжая обсуждать дела. В морозном воздухе кружили снежинки, задувал ветер. Когда мы вошли во внутренний двор, пахнуло свежеструганным деревом: замок все еще достраивался, и палас был частично обнесен лесами.
Слева раздался стук, сопровождаемый короткими выдохами. Я повернула туда голову.
- Кисть держи ровнее, Эли, - кинула я мальчику лет восьми, нападавшему с деревянным мечом на подростка с тренировочной болванкой.
Оба прервались, чтобы поклониться мне, и продолжили бой. Я придержала платье, переступая через брошенные кем-то доски.
- Это убрать. Мой муж вернулся с охоты, Якоб?
- Еще нет, госпожа.
- И не присылал никого с посланием о том, когда собирается обратно?
- Как только это случится, я сразу отправлю к вам Туэйна, миледи.
- А где Алекто? – спросила я, останавливаясь на крыльце.
- Вы же знаете своего ребенка, - пожал плечами он. – Может быть, где угодно.
Кивнув, я отдала последние распоряжения и поднялась к себе.
***
В комнате я развернула свиток и еще раз медленно его перечитала. Прикрыв глаза, какое-то время сидела неподвижно. В нем королева в самых любезных выражениях приглашала наше семейство на празднование Зимнего Солнцеворота и Дня рождения своего сына.
Снова распахнув веки, я поднялась, приблизилась к комоду и достала оттуда тридцать два медальона. Вернувшись в центр комнаты, уселась на полу и разложила их вокруг. С них на меня посмотрели тридцать два короля – по портрету на каждые полгода жизни сына Людо. Я тайком заказывала их художникам и теперь, вглядываясь в миниатюры, с которых на меня смотрели почти разные люди, пыталась угадать, какой же из них ближе всего к оригиналу.
Какое-то время спустя во дворе раздался шум. Приблизившись к окну, я увидела кавалькаду всадников. Впереди на крупной серой лошади ехал мужчина лет тридцати с небольшим. Грузный, но все еще красивый: пурпуэн из шелка, каштановые волосы разметались по плечам, на губах сияет улыбка. Слуги тотчас засуетились, встречая хозяина.
Внезапно дверь внизу распахнулась, и на крыльце застыла фигура.
- Отец!
Я вздрогнула от этого окрика и посмотрела на девушку, которая уже бросилась вперед. Волосы цвета лесного пожара выплеснулись по ветру. Подбежав к мужчине, она схватилась за стремя.
- Как охота, отец? Долю раздавали вы? Как новые гончие своры? А птицы были ловкими? – закидала его вопросами она.
- Алекто! – улыбнулся тот, спешиваясь.
Закинув руку ей на плечо, он принялся делиться подробностями охоты. Она обняла его за пояс, глядя со слепым обожанием, и оба двинулись к паласу, продолжая беседу.
Отойдя от окна, я собрала медальоны и, убрав их обратно в комод, спустилась вниз.
***
В трапезной уже накрывали на стол. Рогир расположился во главе стола, Алекто сидела по правую руку. Свита травила шутки и гремела чарками, в которые служанки торопливо разливали вино.
Когда я вошла, двое рыцарей, пытавшиеся запихнуть в камин, где уже жарилась косуля, еще и кабана прямо в шкуре, замерли. Сок брызгал на угли, шипя и наполняя помещение чадом. При виде меня люди смолкли, установилась тишина.
Друг Рогира, учивший смеявшуюся Алекто, как правильно рыгать, поспешно отодвинулся. Алекто тоже подняла голову, и ее лицо тотчас изменилось.
- Анна, - приветствовал меня муж, поднимая чарку, - присоединишься?
- Благодарю, милорд. Но мне не хотелось бы мешать вам. Боюсь, Алекто тоже уже пора, - ответила я, глядя в пол, со сложенными на подоле руками.
- А вот я хотела бы остаться, - с вызовом вздернула подбородок она.
- Мне нужна ваша помощь, - с нажимом произнесла я.
Резкий выдох, звук не менее резко отодвигаемого стула, и Алекто поднялась.
- Спокойной ночи, отец, - поцеловала она руку Рогиру. При этом лицо ее снова неуловимо изменилось, смягчаясь.
- Иди, дитя мое, - чинно поцеловал он ее в лоб.
Алекто не глядя промчалась мимо меня.
На лестнице я ее нагнала.
- Постойте, Алекто.
- Я не cделала ничего дурного! – резко развернулась она.
- Негоже вам сидеть вместе с рыцарями. К тому же вы там единственная девушка.
- Но ведь рядом отец!
Меня передернуло, как всегда происходило, когда она так называла Рогира.
- И именно поэтому он должен был сказать, что леди не подобает так себя вести.
- Я всего лишь хотела послушать о его охоте!
- Поймите, я желаю вам лучшего.
- И не понимаете, что это лучшее для меня и есть!
Дверь перед моим носом захлопнулась. Постояв какое-то время, я двинулась вниз по лестнице.
- Вам что-то принести, госпожа? – осведомился управляющий. – Может, что-то из еды?
- Ничего не нужно, Якоб. Только принеси воды и засахаренных апельсинов.
- Слушаюсь, госпожа.
Вскоре он вернулся, протягивая мне миску с тонкими оранжевыми ломтиками с изгибающимися краями и кубок.
- Благодарю.
Взяв принесенное, я вышла наружу.
***
Войдя в часовню, я ненадолго задержалась перед образом Праматери, чтобы сотворить молитвенный жест, и, сняв со стены факел, спустилась в крипту. Медленно приблизившись к каменному ковчежецу, щедро украшенному резьбой, поставила рядом тарелочку с апельсинами.
- Привет, - произнесла я, не сводя с него глаз. – Знаю, сегодня не воскресенье, но вот, это тебе, - Я пододвинула угощение и кубок с водой - Людо ведь не пил вино.
- Пришло послание от королевы. Она приглашает нас ко двору. Представляешь, я наконец-то встречусь с твоим сыном!
Сердце, заключенное в ковчежеце, конечно же, молчало.
- Порой мне нехватает сил... Рогир слишком много тратит, а до окончания строительства замка еще далеко. И Алекто, она… Хороший ребенок, но я не думала, что с хорошими детьми может быть так трудно.
Еще какое-то время я продолжала делиться с Людо тем, что скопилось в душе, а потом рядом раздался шорох. Я посмотрела на выглянувшую острую мордочку, покрытую седыми волосами.
- Тоже пришел? Вы же недолюбливали друг друга.
Вульпис чихнул и, стянув с тарелки ломтик апельсина, скрылся в темноте.
- Это я его впустила, - раздался с лестницы голос.
Обернувшись, я увидела замершую на ее середине Алекто.
- Что вы здесь делаете?
- Якоб просил передать, что Белобокая отелилась.
- Хорошо, ступайте.
- Зачем вы приносите ему это? – кивнула она на апельсины и воду, игнорируя мои слова и приближаясь. – Так ведь не принято…
- Он это любил.
- Странно, что вы постоянно ходите сюда, словно он может вас слышать.
- Для меня может.
- Разговариваете с тем, кого давным-давно нет. И даже не с ним, а с…
- Идите, Алекто.
- Дядя Людо то, дядя Людо сё… - передразнила она.
- Алекто!
Ее глаза сверкнули.
- Должен же кто-то вступиться за дядю Людо, чтобы вы оставили его в покое.
- Немедленно прекрати!
- Знаете, а я понимаю, почему он умер. Потому что это был единственный шанс избавиться от вас!
Раздался хлопок, и ее голова дернулась. Алекто с изумлением прижала ладонь к щеке, глядя на меня. Я тоже с недоверием посмотрела на свою руку, которая только что это сделала.
- Алекто, я не… - потянулась я к ней.
В ее глазах блеснули слезы. Всхлипнув, она развернулась и бросилась прочь.
Когда я поднялась во двор, там уже никого не было. Вздохнув, я сжала пальцы и двинулась к паласу.
***
Когда вошел Рогир, я сидела перед зеркалом, причесывая волосы. Их я крашу с шестнадцати лет. Среди массы смоляных волос затесалась одна честная прядь – седая. Ее я не закрашиваю – это моя пожизненная траурная лента по Людо.
- Как вы, миледи? – спросил Рогир, приблизившись, и опустив руки мне на плечи, принялся массировать их.
От него слышался хмель. Многие бы сказали, что мне повезло с мужем: еще довольно молод, весел и хорош собой, несмотря на то, что невоздержанность в вине оставила свой отпечаток на его лице и теле. К тому же не задавал лишних вопросов. И принял Алекто, которая родилась здоровой доношенной девочкой через пять месяцев после нашей первой ночи. Как ни странно, он даже был к ней привязан. Более того, нашел в своем генеалогическом древе далекого рыжеволосого предка. В общем, у нас был брак по полному взаимному согласию: он женился на моей титуле, я вышла замуж за его деньги.
- Прекрасно, милорд. А как ваша охота?
Рогир принялся рассказывать о последних трех сутках, что он отсутствовал, попутно раздеваясь.
- Позвольте помочь, - произнесла я, когда он потянулся к сапогам.
Сидевший на краю кровати Рогир отпустил сапог и сделал дозволяющий жест. Опустившись на колени, я стянула сперва правый, затем левый.
- Мне передали, что пришло послание с королевской печатью, - произнес он, внимательно глядя на меня сверху вниз.
- Да. Королева приглашает нас на празднование Зимнего Солнцеворота и Дня рождения ее сына, который приходится на Двенадцатую ночь. Через месяц.
- И вы хотели бы поехать?
- Разве мы можем отказаться?
- Ехать ко двору затратно. Придется шить наряды, к тому же понадобятся средства на пребывание там.
Такой ответ Рогира мне даже в голову не приходил.
- Боюсь, королева неправильно поймет, если мы откажемся.
Он поднял руки, позволяя мне стянуть котту. О его грудь ударился талисман – антилопа с заостренными, как пила, рогами, которые, по поверью, могут подрезать деревья. Но у Рогира это было скорее украшение. На моей собственной груди не было ничего.
- Я не могу пока дать ответ, - произнес он.
Развесив одежду на перекладине, установленной на двух других перед камином, я вернулась к нему. Рогир протянул руку, погладив кончиками пальцев мою шею.
- Ты очень красива, Анна.
В свете очага его глаза жарко блестели.
- Ты могла бы?..
Не отрывая их, он потянул меня вниз, глядя при этом с сомнением. Порой казалось, что муж меня боится.
Опустив глаза, я снова встала на колени.
- Конечно, милорд.
Я потянулась к завязкам на его штанах. Когда все закончилось, он увлек меня на кровать, посадив поверх. Я хотела снять с себя камизу, но Рогир остановил.
- Постой, - произнес он, когда я хотела снять с себя камизу. – Ты могла бы сегодня снова?.. – Он указал глазами на ряд пузырьков, выстроившихся на полке. И снова этот неуверенный взгляд.
Я на миг замерла.
- Конечно, милорд.
- Сегодня пусть будет Хельта, - остановил он, когда я протянула руку к одной из склянок.
- Как скажете.
Поставив ее на место, я прижала к губам указанный флакон с чужой каплей крови.
Пару мгновений спустя мои волосы посветлели, груди потяжелели, а тело раздалось, приобретя пышные формы, которыми сама я никогда не отличалась.
Глаза Рогира вспыхнули. Он жадно сжал мои груди и перекатился, подминая под себя.
Позже, когда он уснул, я выскользнула из постели и, достав из комода медальон, который нравился мне больше всего, прошептала:
