Шейх раскрыл глаза, и я пропала, растворилась в них. Потянулась к нему, обвила руками за шею. Осторожно поцеловала уголок губ, пробуя. Мягкие, горячие. Когда не мешал язык, то ощущения ничем не отличались. Я обхватила своими губами его верхнюю. Вздрогнула, когда раздвоенный кончик языка лацерта проворно мазнул по подбородку. Передернула плечами, отстраняясь.
Шейх осмелился обнять, зарываясь рукой в волосы, прижимая меня к себе. Я уткнулась ему в шею, вновь целуя. Меня наполняло не только желание, но и нежность. Я гладила широкие плечи, чувствуя, как упирается мне в живот влажная плоть Шейха. Это было очень волнительно. И я потянулась к своим трусикам, прекрасно понимая, что Шейх никогда сам не осмелится. Его выдержке можно было позавидовать, но я не хотела останавливаться.
– С-с-салли, ес-с-сли не ос-с-становишьс-с-ся, потом жалеть будешь, – ответил на мои мысли лацерт.
Я чувствовала, как напрягаются его руки, как под кожей ходят мышцы. Укусив Шейха за плечо, приподнялась и стянула трусики до колен.
Я слышала, как задержал дыхание лацерт, и улыбнулась. Обхватив рукой его естество, решила дать понять, что я серьезна.
– Ты пьяна от яда, С-с-салли.
– Шейх, я пьяна тобой, как это ни банально звучит, – прошептала ему на ухо.
Моя рука легко скользила по крепкому стволу, я слышала, как часто дышит Шейх, и с победной улыбкой следила, как он вздрагивает. Его бедра начали двигаться навстречу моей руке. Я тоже чуть покачивалась, лаская себя пальцем, проникая между темными завитками.
– С-с-салли, – застонал в голос Шейх, приподнимая меня за талию.
Он заставил меня встать, сдернул трусики вниз. Переступив через них, я ахнула, когда лацерт притянул меня к себе, целуя в тугие завитки. Я согнулась от накрывшего наслаждения. Оперлась о широкие плечи Шейха, сминая колючий ирокез. Я хватала ртом воздух, ловя яркие ощущения, которые дарил язык лацерта. Он был изворотлив, настойчив и искусен. Ноги отказывались держать, ослабли. Руками Шейх поддерживал меня за ягодицы, не давая сместиться, ускользнуть от его жадных губ и языка.
Выгнулась, впиваясь ногтями ему в плечи, когда он пальцами проник внутрь моего горячего лона, разжигая в крови пожар еще сильнее. Слезы выступили на глазах от опаляющей страсти. Меня словно объяло пламя, я застонала, моля о пощаде. Пытка закончилась так мгновенно, что я не сразу это заметила.
С трудом восстанавливая дыхание, я удивленно взглянула на Шейха сверху вниз. Он, придерживая меня за талию, позволил опуститься на колени. Меня качало, словно лист на ветру. Медленно скользя по телу лацерта, я вздрогнула, почувствовав, как Шейх боднул меня внизу, чертя влажную дорожку по внутренней стороне бедра.
Сердце в груди радостно забилось, я не могла оторвать взгляд от практически черных глаз, от затопившего радужку расширенного зрачка. Шейх позволял его остановить, даже сейчас я чувствовала, что могу отказаться. Он позволит это сделать. В эти последние секунды он даст мне шанс, но не потом.
Но я не хотела пользоваться этим шансом. Зачем он мне? Я сама стремилась познать близость с Шейхом, сама уверенно опускалась, закусив губу, чтобы не застонать в голос от горячего проникновения.
Он наполнял меня, словно возрождая из пепла, обрушив все цвета мира, заставляя трепетать от нашего соития. Взглянув в почерневшие глаза Шейха, я поняла, что упустила свой шанс. Порывисто прижалась к Шейху грудью, обнимая его за шею, замерла, привыкая к его размеру. У меня давно никого не было, я даже не помню, когда. И то, что было, меркло по сравнению с этим. Лацерт не начинал двигаться, а я уже готова его благодарить за эту нежность и бережность. Он дарил удовольствие и с благодарностью принимал мою. Он сдерживался, не желая причинять боль.
– С-с-салли, – прошелестел его ласковый голос, и меня пробрало до глубины души.
Никто меня так не звал нежно, с обожанием. Раньше мне никогда не хотелось услышать свое имя в чьих-то устах. А сейчас я готова была молить, чтобы он звал меня. Только он умел так нежно произносить мое имя. Сглотнув, я решила, что пора действовать, приподнялась, судорожно вздыхая от яркого удовольствия, и обессилено опустилась, вызвав еще более яркую вспышку наслаждения.
– О, Шейх, – застонала, понимая, в какую ловушку попала.
У меня не хватит сил свести с ума лацерта, я не смогу, как задумала, довести его до исступления, я быстрее сама сдамся в этой неравной схватке.
Шейх тихо рассмеялся, прижимаясь губами к шее. Затем осторожно снял с меня бюстье. Его руки блуждали по оголенной коже спины. Я вновь повторила попытку приподняться и опять вцепилась ногтями его в плечи. Невозможное удовольствие скатываться вниз, погружаясь с головой в пущи восторга. Еще и еще, пока хватило сил, я взлетала, чтобы глубже почувствовать Шейха внутри себя.
Он помогал руками, направлял. Осторожными поцелуями покрывал мои груди, щекоча острыми клыками соски и чувствительные зоны на шее, и ласковые поглаживания добавляли яркости ощущениям. Я задыхалась, тяжело дышала, но не останавливалась.
Лацерт со свистом постанывал, крепко обнимал. И когда я потерялась в ослепительном миге оргазма, он перехватил ведущую роль в этом страстном танце, продлевая мою агонию. Пока не достиг пика, не выпускал из крепкого захвата, яростно вторгаясь, чтобы со стоном выплеснуть свой сок страсти.
Тяжело дыша, мы смотрели друг другу в глаза, ошеломленные буйством страсти, которая охватила нас несколько секунд назад. Шейх осторожно убирал мокрые волосы с моего виска. Я прикрыла глаза, прижимаясь к его руке.
– Моя маленькая ящ-щ-щерка, – прошептал лацерт, я усмехнулась в ответ.
– Не ящерка, я человек.
– Но моя? – настороженно уточнил Шейх.
Отвечать очень не хотелось. Я обняла его, уткнувшись в плечо, успокаивая свое сердце. А оно тревожно билось. Я не могла ответить отказом, только не сейчас, не в эту минуту. Может, потом он сам поймет безнадёжность вопроса. Между нами целая пропасть, и я не хотела думать о ней сейчас, только не сейчас.
Сумерки легли на землю, наполняя мир таинственными тенями. Я всматривалась в лес, думая о том, что Шейх самый лучший любовник. Я почувствовала себя по-настоящему желанной женщиной. Он очень внимательный, и я хочу повторить. Да, я хочу почувствовать тяжесть его тела. Сразу представила полумрак спальни, холодные простыни, скользящие движения лацерта.
– С-с-салли, – тихо рассмеялся Шейх, – давай домой, там и продолжим.
Я очень удобно сидела, лениво было шевелиться. Но Шейх решительно встал. Мне тоже пришлось опустить ноги на землю. Прижавшись к его паху, я чувствовала, что лацерт еще не отошел от нашей близости. Погладила рукой, но Шейх ловко поймал ее и поднял к своим губам, чтобы вобрать мои пальцы в рот. Волна возбуждения пробежалась от самых пальчиков ног до макушки. Я судорожно вздохнула. Шейх играл языком, пробегался по каждому пальчику, скользил между ними, я не выдержала и отдернула руку. Это было слишком. Шейх не стал настаивать. Вместо этого позвал к озеру. Я проводила его взглядом, наслаждаясь открывшимся видом.
Осмотрев себя, поняла, что лацерт прав, надо помыться. Шейх уже достиг кромки воды, когда я перегнала его, окунувшись с головой. Вынырнув, обернулась. Но лацерта не было видно. Взглянула на тот берег, но и там никого не обнаружила. Озёрная гладь не хотела выдавать Шейха. Вдруг что-то под водой коснулось моей ноги. Я взвизгнула и пнула, стряхивая с себя неизвестное нечто. Шейх вынырнул рядом, отплевываясь и смеясь.
– Ис-с-спугалас-с-сь? – лукаво спросил, за что получил от меня веер брызг.
– Идиот, конечно, испугалась.
Я тоже рассмеялась, глядя, как Шейх прикрывается руками от воды, летящей ему в лицо.
– С-с-салли, вс-с-се. Я понял, прос-с-сти.
Услышав мольбы Шейха, я сжалилась и демонстративно направилась к берегу. Все же непосредственность лацерта иногда ставила в тупик. Я не знала, как правильно на него реагировать. Он то слишком серьезен и коварен, то ребячится, как великовозрастное дитя.
Шейх обогнал и, посмеиваясь, первым ступил на берег. Он не ждал меня, сразу направился к аэроциклу. Я же заинтересованно оценивала его упругие ягодицы, обтянутые плавками.
Шейх нагнулся и поднял мои трусики. Развернулся, ожидая, когда я подойду, протянул с лукавой улыбкой на устах.
Я выхватила их и попыталась быстро надеть. Тунику, ещё мокрое бюстье и брюки нашла закинутыми на аэроцикл. Обернулась к Шейху, подарила ему благодарную улыбку – бережливый. Я не привыкла к таким ухаживаниям. Обычно мужчины требовали внимания к себе, чтобы я заботилась о них. Шейх не такой, совершенно не такой. Это было очень неожиданно и приятно.
– Знаешь, я, конечно, читала, что ваша планета быстрее вращается вокруг своей оси, но не думала, что настолько. По мне так еще рано спать ложиться, а уже ночь.
– Четыре час-с-са разницы, – кивнул Шейх, не отвлекаясь от одевания. Он натягивал через голову тунику, а я засмотрелась на подтянутый живот, на четкие кубики пресса. – Поэтому вы с Кэс-с-с неважно с-с-себя чувс-с-ствуете. Никак не привыкнете. Путаетес-с-сь во времени. Кэс-с-с может полночи не с-с-спать, а потом прос-с-спать весь день. Тебя я еще контролирую, а ей с-с-сложнее.
Замерла, держа в руках край туники.
– Контролируешь? – переспросила я, начиная тихо закипать.
Эта новость была как холодный душ после такого бурного соития. Отрезвляла на раз.
Лацерт обернулся и смерил меня взглядом.
– Да, моя маленькая ящерка. Контролирую, чтобы ты легче перенес-с-сла пребывание на Ладеле и привыкла к новой жизни.
Лацерт медленней, чем надо, опустил полы своей туники, скрывая от меня свое тело. Сразу стало легче думать. А подумать было над чем. Вот в чем причина его постоянного пребывания рядом со мной. Он меня контролирует. Каждую минуту, каждую секунду.
Это он так заботится обо мне? Зачем? В любовь я не верю. Это все сказки для наивных девочек. Тогда зачем?
– Я не понимаю.
Взяла в руки тунику, стала искать, где у нее перед, а где зад. Я только сейчас поняла, что паникую. Это страшно узнать, что все твои действия могут быть и не твои. Что тебя уверенно ведут к принятию правильного решения.
Лацерт попробовал меня успокоить. Приблизился, протягивая руки.
– С-с-салли, мы с тобой…
– Нет, Шейх. Никаких нас нет, – категорично ответила я, отступая на шаг.
Дергано надела тунику и протянула руку за брюками. В голове одна мысль сменяла другую, более тоскливую. Он меня поймал в ловушку. Не просто привез на свою планету, спрятал тут всех, кто мне дорог. Ему мало было отрубить все пути к отступлению. Он все больше пытался меня привязать к себе. И я хотела чувствовать себя значимой хоть для кого-то.
Шейх зажал своей ладонью мою, не давая взять брюки.
– С-с-салли, ты моя. Я давал тебе шанс остановиться…
– Нет, я не твоя, Шейх. Я пьяна! Ты сам мне об этом сказал. Я просто пьяна.
Лацерт словно окаменел. Я понимала, что перегибаю палку, но не могла не высказать все это ему в лицо. Он сам выбрал для меня роль марионетки. Но я не буду послушной, не хочу!
Шейх сжал пальцы, причиняя мне боль. Я молча сносила ее, сдерживая рвущиеся рыдания. Он прав, он давал шанс отступить. Просил не дразнить его. Я сама хотела этого. Я опять сама во всем виновата.
Лацерт молчал, ожидая от меня чего-то. Сглотнув, я решила смягчить последние слова:
– Шейх, прости. Ты прекрасный любовник, ты изумительный, но… Мы из разных миров. И я не смогу жить с тобой здесь.
Лацерт придвинулся ближе, не давая взять брюки с аэроцикла. Поймал меня в крепкие объятия и выдохнул в макушку:
– Уверена?
– Да, – для надежности еще и кивнула.
– С-с-сдаешьс-с-ся, даже не попробовав? – насмешка больно ужалила.
Я резко отстранилась, с вызовом смерила его взглядом.
– Я знаю свои силы и возможности, – медленно цедя каждое слово, я попыталась донести до Шейха причину, по которой между нами ничего быть не могло. – Я не смогу себе простить, что из-за тебя убила отца! Ты понимаешь? Он – мой отец, а ты заставил его убить.
Шейх между делом убрал мою непослушную, влажную от воды прядь мне за ушко, лаская подушечкой пальца висок. И подарил одну из своих ласковых улыбок, словно так и не понял, как сильно он виноват.
– Я зас-с-ставил тебя убить не отца…
– Шейх, не надо, – резко остановила я его. Очередную ложь о великой миссии я не выдержу. – Я знаю, что отношения у нас с отцом были странные, но он мне был родным.
Шейх покачал головой.
– Он не любил тебя. Родной отец не может иметь с-с-столько ненависти к дочери.
Слезы сами брызнули из глаз. Я и сама прекрасно знала, как отец относился ко мне. И я не просила никого рыться в грязном белье нашей семьи. И даже если отец не любил меня, то я его – любила. Всем сердцем и душой.
Я прикрыла ладонью рот, с трудом справилась с эмоциями. Разговор еще был не окончен, и я должна была объяснить все Шейху. Должна. Во что бы то ни стало.
– Это не повод отнимать у него жизнь, – растягивая слова, прошептала я.
– Это не любовь, С-с-салли, – Шейх наступал, давил непоколебимой убежденностью в своей правоте. – Ты его боялас-с-сь, но ты победила с-с-своего демона.
Истерический смех сотрясал мое тело. Из-за этого я упустила момент, как вновь оказалась прижата к теплой груди лацерта. Меня била дрожь. Я, оказывается, замерзла.
– Это ты демон, Шейх, – призналась я скорее самой себе, чем ему. – Самый настоящий демон.
Я именно так себя и чувствовала, как в плену у демона. Он ловко расставляет свои сети и ловушки, он читает мысли, ведет в этой непонятной партии, направляет, играет. А я иду у него на поводу, даже не замечая этого.
– Ты ведь специально меня укусил, – вдруг осенило меня.
И сейчас, прокручивая сцену в голове, я ясно это осознала. Я не могла сама решиться на такую детскую выходку.
– Ты первая с-с-стала кус-с-сатьс-с-ся, – напомнил мне Шейх.
Уткнувшись ему в грудь, я стояла и наслаждалась его успокаивающей лаской. Рука его размеренно двигалась по моей спине сверху вниз. Я вспоминала свои ощущения тогда, когда боль в вывернутых руках затуманивала голову, когда очень хотелось причинить ему такую же боль. В тот миг зубы так сильно зачесались, что я не сдержалась!
– Шейх, мы не кусаемся. Это дикое для меня желание, оно ведь вовсе и не мое было, – настаивала я, чувствуя уверенность в своих словах.
– С-с-салли, – тихо рассмеялся лацерт. – Мне льс-с-стит твоя оценка моих с-с-спос-с-собностей. Я так зазнатьс-с-ся могу.
Он не ответил на обвинения: ни опровергнул, ни подтвердил, просто перевел все в шутку. Мне и не нужно было слов. Я все поняла и так.
– С-с-салли, перес-с-стань.
В голосе Шейха появилось недовольство, а во мне злость. Я лелеяла ее. Так как только эта злость помогала мне всю жизнь. Я привычно стиснула зубы и гордо подняла голову. Я переживу многое, я выстою перед всем. Я выдержу все и дойду до конца.
– С-с-салли, ты опять не о том думаешь, – прошелестел голос Шейха.
Приподняв мое лицо за подбородок, он цепко вглядывался мне в глаза. Я же пыталась выдержать его тяжелый взгляд, не моргая и не отворачиваясь, хоть это и было сложно.
Ответила ему злой улыбкой, а в душе растекался холод. Привычный, ставший родным, холод.
– Не наигрался еще? – насмешливо поинтересовалась у Шейха.
Я честно устала быть его марионеткой. Пора уже было играть по своим правилам.
Шейх осмелился обнять, зарываясь рукой в волосы, прижимая меня к себе. Я уткнулась ему в шею, вновь целуя. Меня наполняло не только желание, но и нежность. Я гладила широкие плечи, чувствуя, как упирается мне в живот влажная плоть Шейха. Это было очень волнительно. И я потянулась к своим трусикам, прекрасно понимая, что Шейх никогда сам не осмелится. Его выдержке можно было позавидовать, но я не хотела останавливаться.
– С-с-салли, ес-с-сли не ос-с-становишьс-с-ся, потом жалеть будешь, – ответил на мои мысли лацерт.
Я чувствовала, как напрягаются его руки, как под кожей ходят мышцы. Укусив Шейха за плечо, приподнялась и стянула трусики до колен.
Я слышала, как задержал дыхание лацерт, и улыбнулась. Обхватив рукой его естество, решила дать понять, что я серьезна.
– Ты пьяна от яда, С-с-салли.
– Шейх, я пьяна тобой, как это ни банально звучит, – прошептала ему на ухо.
Моя рука легко скользила по крепкому стволу, я слышала, как часто дышит Шейх, и с победной улыбкой следила, как он вздрагивает. Его бедра начали двигаться навстречу моей руке. Я тоже чуть покачивалась, лаская себя пальцем, проникая между темными завитками.
– С-с-салли, – застонал в голос Шейх, приподнимая меня за талию.
Он заставил меня встать, сдернул трусики вниз. Переступив через них, я ахнула, когда лацерт притянул меня к себе, целуя в тугие завитки. Я согнулась от накрывшего наслаждения. Оперлась о широкие плечи Шейха, сминая колючий ирокез. Я хватала ртом воздух, ловя яркие ощущения, которые дарил язык лацерта. Он был изворотлив, настойчив и искусен. Ноги отказывались держать, ослабли. Руками Шейх поддерживал меня за ягодицы, не давая сместиться, ускользнуть от его жадных губ и языка.
Выгнулась, впиваясь ногтями ему в плечи, когда он пальцами проник внутрь моего горячего лона, разжигая в крови пожар еще сильнее. Слезы выступили на глазах от опаляющей страсти. Меня словно объяло пламя, я застонала, моля о пощаде. Пытка закончилась так мгновенно, что я не сразу это заметила.
С трудом восстанавливая дыхание, я удивленно взглянула на Шейха сверху вниз. Он, придерживая меня за талию, позволил опуститься на колени. Меня качало, словно лист на ветру. Медленно скользя по телу лацерта, я вздрогнула, почувствовав, как Шейх боднул меня внизу, чертя влажную дорожку по внутренней стороне бедра.
Сердце в груди радостно забилось, я не могла оторвать взгляд от практически черных глаз, от затопившего радужку расширенного зрачка. Шейх позволял его остановить, даже сейчас я чувствовала, что могу отказаться. Он позволит это сделать. В эти последние секунды он даст мне шанс, но не потом.
Но я не хотела пользоваться этим шансом. Зачем он мне? Я сама стремилась познать близость с Шейхом, сама уверенно опускалась, закусив губу, чтобы не застонать в голос от горячего проникновения.
Он наполнял меня, словно возрождая из пепла, обрушив все цвета мира, заставляя трепетать от нашего соития. Взглянув в почерневшие глаза Шейха, я поняла, что упустила свой шанс. Порывисто прижалась к Шейху грудью, обнимая его за шею, замерла, привыкая к его размеру. У меня давно никого не было, я даже не помню, когда. И то, что было, меркло по сравнению с этим. Лацерт не начинал двигаться, а я уже готова его благодарить за эту нежность и бережность. Он дарил удовольствие и с благодарностью принимал мою. Он сдерживался, не желая причинять боль.
– С-с-салли, – прошелестел его ласковый голос, и меня пробрало до глубины души.
Никто меня так не звал нежно, с обожанием. Раньше мне никогда не хотелось услышать свое имя в чьих-то устах. А сейчас я готова была молить, чтобы он звал меня. Только он умел так нежно произносить мое имя. Сглотнув, я решила, что пора действовать, приподнялась, судорожно вздыхая от яркого удовольствия, и обессилено опустилась, вызвав еще более яркую вспышку наслаждения.
– О, Шейх, – застонала, понимая, в какую ловушку попала.
У меня не хватит сил свести с ума лацерта, я не смогу, как задумала, довести его до исступления, я быстрее сама сдамся в этой неравной схватке.
Шейх тихо рассмеялся, прижимаясь губами к шее. Затем осторожно снял с меня бюстье. Его руки блуждали по оголенной коже спины. Я вновь повторила попытку приподняться и опять вцепилась ногтями его в плечи. Невозможное удовольствие скатываться вниз, погружаясь с головой в пущи восторга. Еще и еще, пока хватило сил, я взлетала, чтобы глубже почувствовать Шейха внутри себя.
Он помогал руками, направлял. Осторожными поцелуями покрывал мои груди, щекоча острыми клыками соски и чувствительные зоны на шее, и ласковые поглаживания добавляли яркости ощущениям. Я задыхалась, тяжело дышала, но не останавливалась.
Лацерт со свистом постанывал, крепко обнимал. И когда я потерялась в ослепительном миге оргазма, он перехватил ведущую роль в этом страстном танце, продлевая мою агонию. Пока не достиг пика, не выпускал из крепкого захвата, яростно вторгаясь, чтобы со стоном выплеснуть свой сок страсти.
Глава 11. Разочарование
Тяжело дыша, мы смотрели друг другу в глаза, ошеломленные буйством страсти, которая охватила нас несколько секунд назад. Шейх осторожно убирал мокрые волосы с моего виска. Я прикрыла глаза, прижимаясь к его руке.
– Моя маленькая ящ-щ-щерка, – прошептал лацерт, я усмехнулась в ответ.
– Не ящерка, я человек.
– Но моя? – настороженно уточнил Шейх.
Отвечать очень не хотелось. Я обняла его, уткнувшись в плечо, успокаивая свое сердце. А оно тревожно билось. Я не могла ответить отказом, только не сейчас, не в эту минуту. Может, потом он сам поймет безнадёжность вопроса. Между нами целая пропасть, и я не хотела думать о ней сейчас, только не сейчас.
Сумерки легли на землю, наполняя мир таинственными тенями. Я всматривалась в лес, думая о том, что Шейх самый лучший любовник. Я почувствовала себя по-настоящему желанной женщиной. Он очень внимательный, и я хочу повторить. Да, я хочу почувствовать тяжесть его тела. Сразу представила полумрак спальни, холодные простыни, скользящие движения лацерта.
– С-с-салли, – тихо рассмеялся Шейх, – давай домой, там и продолжим.
Я очень удобно сидела, лениво было шевелиться. Но Шейх решительно встал. Мне тоже пришлось опустить ноги на землю. Прижавшись к его паху, я чувствовала, что лацерт еще не отошел от нашей близости. Погладила рукой, но Шейх ловко поймал ее и поднял к своим губам, чтобы вобрать мои пальцы в рот. Волна возбуждения пробежалась от самых пальчиков ног до макушки. Я судорожно вздохнула. Шейх играл языком, пробегался по каждому пальчику, скользил между ними, я не выдержала и отдернула руку. Это было слишком. Шейх не стал настаивать. Вместо этого позвал к озеру. Я проводила его взглядом, наслаждаясь открывшимся видом.
Осмотрев себя, поняла, что лацерт прав, надо помыться. Шейх уже достиг кромки воды, когда я перегнала его, окунувшись с головой. Вынырнув, обернулась. Но лацерта не было видно. Взглянула на тот берег, но и там никого не обнаружила. Озёрная гладь не хотела выдавать Шейха. Вдруг что-то под водой коснулось моей ноги. Я взвизгнула и пнула, стряхивая с себя неизвестное нечто. Шейх вынырнул рядом, отплевываясь и смеясь.
– Ис-с-спугалас-с-сь? – лукаво спросил, за что получил от меня веер брызг.
– Идиот, конечно, испугалась.
Я тоже рассмеялась, глядя, как Шейх прикрывается руками от воды, летящей ему в лицо.
– С-с-салли, вс-с-се. Я понял, прос-с-сти.
Услышав мольбы Шейха, я сжалилась и демонстративно направилась к берегу. Все же непосредственность лацерта иногда ставила в тупик. Я не знала, как правильно на него реагировать. Он то слишком серьезен и коварен, то ребячится, как великовозрастное дитя.
Шейх обогнал и, посмеиваясь, первым ступил на берег. Он не ждал меня, сразу направился к аэроциклу. Я же заинтересованно оценивала его упругие ягодицы, обтянутые плавками.
Шейх нагнулся и поднял мои трусики. Развернулся, ожидая, когда я подойду, протянул с лукавой улыбкой на устах.
Я выхватила их и попыталась быстро надеть. Тунику, ещё мокрое бюстье и брюки нашла закинутыми на аэроцикл. Обернулась к Шейху, подарила ему благодарную улыбку – бережливый. Я не привыкла к таким ухаживаниям. Обычно мужчины требовали внимания к себе, чтобы я заботилась о них. Шейх не такой, совершенно не такой. Это было очень неожиданно и приятно.
– Знаешь, я, конечно, читала, что ваша планета быстрее вращается вокруг своей оси, но не думала, что настолько. По мне так еще рано спать ложиться, а уже ночь.
– Четыре час-с-са разницы, – кивнул Шейх, не отвлекаясь от одевания. Он натягивал через голову тунику, а я засмотрелась на подтянутый живот, на четкие кубики пресса. – Поэтому вы с Кэс-с-с неважно с-с-себя чувс-с-ствуете. Никак не привыкнете. Путаетес-с-сь во времени. Кэс-с-с может полночи не с-с-спать, а потом прос-с-спать весь день. Тебя я еще контролирую, а ей с-с-сложнее.
Замерла, держа в руках край туники.
– Контролируешь? – переспросила я, начиная тихо закипать.
Эта новость была как холодный душ после такого бурного соития. Отрезвляла на раз.
Лацерт обернулся и смерил меня взглядом.
– Да, моя маленькая ящерка. Контролирую, чтобы ты легче перенес-с-сла пребывание на Ладеле и привыкла к новой жизни.
Лацерт медленней, чем надо, опустил полы своей туники, скрывая от меня свое тело. Сразу стало легче думать. А подумать было над чем. Вот в чем причина его постоянного пребывания рядом со мной. Он меня контролирует. Каждую минуту, каждую секунду.
Это он так заботится обо мне? Зачем? В любовь я не верю. Это все сказки для наивных девочек. Тогда зачем?
– Я не понимаю.
Взяла в руки тунику, стала искать, где у нее перед, а где зад. Я только сейчас поняла, что паникую. Это страшно узнать, что все твои действия могут быть и не твои. Что тебя уверенно ведут к принятию правильного решения.
Лацерт попробовал меня успокоить. Приблизился, протягивая руки.
– С-с-салли, мы с тобой…
– Нет, Шейх. Никаких нас нет, – категорично ответила я, отступая на шаг.
Дергано надела тунику и протянула руку за брюками. В голове одна мысль сменяла другую, более тоскливую. Он меня поймал в ловушку. Не просто привез на свою планету, спрятал тут всех, кто мне дорог. Ему мало было отрубить все пути к отступлению. Он все больше пытался меня привязать к себе. И я хотела чувствовать себя значимой хоть для кого-то.
Шейх зажал своей ладонью мою, не давая взять брюки.
– С-с-салли, ты моя. Я давал тебе шанс остановиться…
– Нет, я не твоя, Шейх. Я пьяна! Ты сам мне об этом сказал. Я просто пьяна.
Лацерт словно окаменел. Я понимала, что перегибаю палку, но не могла не высказать все это ему в лицо. Он сам выбрал для меня роль марионетки. Но я не буду послушной, не хочу!
Шейх сжал пальцы, причиняя мне боль. Я молча сносила ее, сдерживая рвущиеся рыдания. Он прав, он давал шанс отступить. Просил не дразнить его. Я сама хотела этого. Я опять сама во всем виновата.
Лацерт молчал, ожидая от меня чего-то. Сглотнув, я решила смягчить последние слова:
– Шейх, прости. Ты прекрасный любовник, ты изумительный, но… Мы из разных миров. И я не смогу жить с тобой здесь.
Лацерт придвинулся ближе, не давая взять брюки с аэроцикла. Поймал меня в крепкие объятия и выдохнул в макушку:
– Уверена?
– Да, – для надежности еще и кивнула.
– С-с-сдаешьс-с-ся, даже не попробовав? – насмешка больно ужалила.
Я резко отстранилась, с вызовом смерила его взглядом.
– Я знаю свои силы и возможности, – медленно цедя каждое слово, я попыталась донести до Шейха причину, по которой между нами ничего быть не могло. – Я не смогу себе простить, что из-за тебя убила отца! Ты понимаешь? Он – мой отец, а ты заставил его убить.
Шейх между делом убрал мою непослушную, влажную от воды прядь мне за ушко, лаская подушечкой пальца висок. И подарил одну из своих ласковых улыбок, словно так и не понял, как сильно он виноват.
– Я зас-с-ставил тебя убить не отца…
– Шейх, не надо, – резко остановила я его. Очередную ложь о великой миссии я не выдержу. – Я знаю, что отношения у нас с отцом были странные, но он мне был родным.
Шейх покачал головой.
– Он не любил тебя. Родной отец не может иметь с-с-столько ненависти к дочери.
Слезы сами брызнули из глаз. Я и сама прекрасно знала, как отец относился ко мне. И я не просила никого рыться в грязном белье нашей семьи. И даже если отец не любил меня, то я его – любила. Всем сердцем и душой.
Я прикрыла ладонью рот, с трудом справилась с эмоциями. Разговор еще был не окончен, и я должна была объяснить все Шейху. Должна. Во что бы то ни стало.
– Это не повод отнимать у него жизнь, – растягивая слова, прошептала я.
– Это не любовь, С-с-салли, – Шейх наступал, давил непоколебимой убежденностью в своей правоте. – Ты его боялас-с-сь, но ты победила с-с-своего демона.
Истерический смех сотрясал мое тело. Из-за этого я упустила момент, как вновь оказалась прижата к теплой груди лацерта. Меня била дрожь. Я, оказывается, замерзла.
– Это ты демон, Шейх, – призналась я скорее самой себе, чем ему. – Самый настоящий демон.
Я именно так себя и чувствовала, как в плену у демона. Он ловко расставляет свои сети и ловушки, он читает мысли, ведет в этой непонятной партии, направляет, играет. А я иду у него на поводу, даже не замечая этого.
– Ты ведь специально меня укусил, – вдруг осенило меня.
И сейчас, прокручивая сцену в голове, я ясно это осознала. Я не могла сама решиться на такую детскую выходку.
– Ты первая с-с-стала кус-с-сатьс-с-ся, – напомнил мне Шейх.
Уткнувшись ему в грудь, я стояла и наслаждалась его успокаивающей лаской. Рука его размеренно двигалась по моей спине сверху вниз. Я вспоминала свои ощущения тогда, когда боль в вывернутых руках затуманивала голову, когда очень хотелось причинить ему такую же боль. В тот миг зубы так сильно зачесались, что я не сдержалась!
– Шейх, мы не кусаемся. Это дикое для меня желание, оно ведь вовсе и не мое было, – настаивала я, чувствуя уверенность в своих словах.
– С-с-салли, – тихо рассмеялся лацерт. – Мне льс-с-стит твоя оценка моих с-с-спос-с-собностей. Я так зазнатьс-с-ся могу.
Он не ответил на обвинения: ни опровергнул, ни подтвердил, просто перевел все в шутку. Мне и не нужно было слов. Я все поняла и так.
– С-с-салли, перес-с-стань.
В голосе Шейха появилось недовольство, а во мне злость. Я лелеяла ее. Так как только эта злость помогала мне всю жизнь. Я привычно стиснула зубы и гордо подняла голову. Я переживу многое, я выстою перед всем. Я выдержу все и дойду до конца.
– С-с-салли, ты опять не о том думаешь, – прошелестел голос Шейха.
Приподняв мое лицо за подбородок, он цепко вглядывался мне в глаза. Я же пыталась выдержать его тяжелый взгляд, не моргая и не отворачиваясь, хоть это и было сложно.
Ответила ему злой улыбкой, а в душе растекался холод. Привычный, ставший родным, холод.
– Не наигрался еще? – насмешливо поинтересовалась у Шейха.
Я честно устала быть его марионеткой. Пора уже было играть по своим правилам.
