– С-с-салли, то, что твой отец тебе родной, не позволяет тебе его убить. Но ты убивала живых разумных предс-с-ставителей других рас-с-с. Как с-с-с этим ты живешь? Мы ведь тоже живые, мы тоже из крови и плоти и имеем право на жизнь. Вы, земляне, ничем не лучше нас-с-с. Вы тоже демоны.
– Я знаю все свои грехи, – срывающимся голосом я остановила его горькую речь. – И знаю, что моя душа попадет в чистилище.
Шейх резко обхватил ладонями мое лицо, а я, не ожидая от него такого порыва, немного испугалась и безуспешно попыталась вырваться.
– Так ис-с-скупи грехи, – его свистящий голос, пробирал до самых печенок. – Принеси в жертву жизнь отца и свое имя. Умерь гордость и посмотри правде в глаза. С-с-салли, вы безжалостные убийцы. Но ты можешь остановить эту войну. Ты должна выползти из своей скорлупки и засверкать для всех нас звездой надежды на лучшее.
Шейх давил, совершенно не обращая внимания на то, как слезы текли из моих глаз. Гордо сдавили рыдания. Но он не отпускал, требуя от меня невозможного.
– Я не смогу! Хватит нести чушь! – в сердцах выкрикнула я ему в лицо.
Но и этого было недостаточно, чтобы Шейх замолчал. Он не отпускал меня, как бы я ни царапала ему руки, и, удерживая, настойчиво вещал:
– Жить прошлым можно только в том случае, если ты сеяла добро, глупенькая маленькая ящерка. А если в нем только трясина из злобы, которая тебя затягивает, то лучше закрыть дверь. Начни строить новую жизнь. С-с-салли, сотвори мир, где все расы будут жить вмес-с-сте.
– Я не смогу! Я не такая сильная, как ты думаешь! – упорствовала я.
– С-с-салли, перестань жалеть себя. Не только ты страдаешь! Тысячи потеряли с-с-семьи, поверь, настоящие с-с-семьи, где царила гармония и любовь. Дети, маленькие, неокрепшие и ничего не видящие в этом мире. Не только ты страдаешь. Подними голову, посмотри дальше с-с-своего носа, малышка. Ты нужна им. Нужны твоя вера и с-с-сила.
– Шейх, перестань. Я не верю в себя! – тихо прошептала я, жалобно глядя на него.
Неужели он не понимал, что я не такая, как он? Я никто, я предатель, убийца.
– Я верю, – твердо произнес Шейх, стирая подушечками больших пальцев мои слезы. – Не только в тебя, а в нас-с-с. Я готов пойти на многое. И помогу тебе пройти со мной этот путь. С-с-салли, не жалей себя, пожалей тех, кто все еще на передовой, тех, кто гибнет с-с-сотнями каждый день. Вспомни о тех, кто сейчас умирает на заводах, потому что отказывается создавать оружие, приносящее с-с-смерть. Возьми ответственность на с-с-себя за содеянное твоим народом. С-с-стань сильнее.
В какой момент я ему поверила, я сама не поняла. Это было как озарение. Я давно списала себя со счетов на раздачу счастья. Мне оно и не требовалось. А вот ради других я готова была сражаться.
Шейх улыбнулся, притянул меня к себе, крепко обнимая.
– Мы сможем, С-с-салли. Вдвоем, сообща. Я счастлив, что не ошибся в тебе, моя ящерка. Я боялс-с-ся, что ты не захочешь понять меня. И тогда пришлось бы уничтожить вас-с-с. Это очень тяжелое бремя, С-с-салли. Я благодарен тебе, что ты спасла меня от него.
– Шейх, – остановила я его очень смущающие речи, – еще ничего не решено. А вдруг не получится, вы же все равно можете уничтожить нашу звезду.
– Мы справимс-с-ся, – с непробиваемой уверенностью ответил лацерт. – Вс-с-се будет хорошо, я на вс-с-се пойду ради того, чтобы так и было.
Обратный полет до дома Шейха я плохо помнила. Мысли уносили меня далеко в космос. Я все еще не могла поверить, что справлюсь, но уверенность, что я буду прилагать все усилия, во мне крепла.
Все достойны жить, и желательно – в мире. Надо попробовать остановить кровопролитие. Я была благодарна Шейху за эту передышку, за яркие моменты радости, которые я с большим трепетом сохраню. Но пора возвращаться к насущной проблеме. К общему делу.
Обняв крепче Шейха, я прижималась к его спине, прикрывая глаза. Я отчаянно цеплялась за него, боясь потерять свою опору. Чувствуя его поддержку, мне становилось спокойнее. Тревога за свой выбор постепенно усмирялась и отпускала. Шейх поверил в меня, я хотела ответить ему тем же.
Выйдя из лифта на жилом уровне, мы с Шейхом шли через пустой коридор. Время было позднее, и все добропорядочные граждане спали. Открыв дверь, Шейх пропустил меня в так понравившийся мне мозаичный коридор. Я обернулась к лацертку, улыбаясь своим мыслям, вспоминая наш полет и купание. Но улыбка спала, когда я увидела, как к Шейху подошла лацертка с белоснежным ирокезом. Она была очень богато одета – яркий желтый шелк платья ниспадал красивыми складками до пола, драгоценные камни искрились на браслетах и ожерелье. Я почувствовала себя лишней и решила не мешать Шейху и девушке общаться. Хотела развернуться, но поймала насмешливую улыбку, после которой уходить расхотелось.
– Шейхник, мой любимый, я вижу, что ты не смирилс-с-ся с с-с-судьбой. Ты опять обыграл вс-с-сех, отдав с-с-свою любовь ей, – очень красивый голос лацертки лился раскаленной лавой на мое сердце.
Я перевела взгляд на Шейха, который лишь улыбался ее словам.
– Я так с-с-страдала, когда отец с-с-сказал, что они выбрали тебя. Я ночами не с-с-спала, не зная, что предпринять, чтобы отговорить тебя. Я думала, что ты не с-с-сможешь так легко предать нашу любовь, а ты… – лацертка умолкла и обернулась ко мне, смерив оценивающим взглядом с ног до головы. – Она же с-с-страшная, Ник.
– Юш-ш-шани, ты не права. Мне тоже тяжело далось это решение. Но я должен был, ради нас вс-с-сех.
– А как же я, Ник? Я вс-с-се еще люблю тебя, – девушка прижалась к его груди, преданно заглядывая в глаза.
Я видела, как Шейх сжал руки в кулаки, но так и не прикоснулся к ней, не обнял. Он смотрел на меня, напряженно поджав губы.
Стало вдруг неловко за то, что подслушиваю, горько от понимания, что у него есть другая. Я ни на что и не надеялась. Просто стало вдруг жарко от стыда, что соблазнила лацерта, хотя он просил остановиться, а я не послушалась.
– С-с-салли, стой! – выкрикнул мне Шейх, когда я решительно развернулась, направляясь в спальню, но замерла, оглядываясь через плечо. – Юш-ш-шани, ты замужем, – строго обратился он к лацертке, отталкивая ее от себя. – Ты первая отказалась от моей любви.
– Ты же знаешь, что отец настоял, – жалобно произнесла девушка, предприняв попытку опять прижаться к Шейху, но он обхватил ее за предплечья, останавливая. – Я ничего не могла поделать.
– Ради любви могла, но не с-с-стала. Я понимаю тебя, Юш-ш-шани. Ты с-с-сделала так, как велел отец, и не виню тебя. Но ты должна понимать, что между нами все было кончено, когда на тебе застегнулис-с-сь брачные брас-с-слеты другого мужчины. А теперь у тебя с-с-семья, и ты должна быть верна ей.
– Но я люблю тебя! И ты меня любил! – настаивала девушка, протягивая руки к Шейху.
Но лацерт покачал головой, возражая:
– Вот именно, любил, а с-с-сейчас-с-с нет. Выйди, Юш-ш-шани, и не появляйс-с-ся в моем доме. Не унижай с-с-себя и мужа.
Я выдохнула с облегчением в сердце. Шейх не принадлежал другой. Боль уходила из сердца, и терзающие муки совести утихли.
– Ник, ты же понимаешь, что она тебя никогда не полюбит. Я видела вас-с-с вмес-с-сте. Никогда, Ник.
Бросив на лацерта прощальный взгляд, от которого меня всю передернуло, девушка покинула нас, а Шейх закрыл за ней двери. Он долго смотрел на меня, прежде чем подойти и обнять.
– С-с-салли, я…
– Не стоит, – остановила я его, чуть отстраняясь. – Я не хочу наваливать на тебя ответственность еще и за эти слова, Шейх. Я не уверена в нашем будущем, и Юшани права. Я тебя недостойна. Я не смогу, как она, тебя любить.
– С-с-салли, маленькая моя ящерка, как она – и не надо. Люби так, как можешь, мне этого будет дос-с-статочно. Главное то, что у тебя в с-с-сердце, – Шейх, как всегда, подобрал нужные слова.
Я прижалась к его груди, вдыхая удивительные ароматы моря, мяты и лимона.
– С-с-салли, с-с-спать?
– Я не хочу, – тихо ответила я, не желая расставаться.
Ведь сон – это тоже маленькая разлука, пусть всего на несколько часов. После увиденного я боялась остаться в одиночестве, так как могла надумать лишнего, пусть и правильного, но лишнего. Хочется побыть эгоисткой, хочется урвать для себя немного счастья.
В спальню Шейх меня просто внес, поскольку уговорить идти не смог. Я тихо посмеивалась над тем, как он сетовал на непослушных маленьких ящерок. И когда принимала душ в одиночестве, не могла не представлять Шейха таким, каким увидела у озера.
Обмотавшись полотенцем, я открыла дверь и замерла у порога, разом растеряв веселье. Шейха не было. Меня ожидала пустая спальня и предупредительно расправленная кровать.
Чистая туника и брюки лежали поверх одеяла, как и новый комплект нижнего белья, еще упакованный в цветастый пакет.
Подавив в себе обиду, я надела предложенные вещи, удивляясь изяществу и красоте белья, кружева были сделаны из нежнейших волокон.
Никаких записок не было, но Шейх явно намекал, что надо ложиться спать. Не особо мудрствуя, я решила стать послушной, как он и просил, когда нес в спальню на руках.
Спать захотелось сразу, стоило голове коснуться подушки. То ли организм начинал подстраиваться под временной режим планеты, то ли…
Разбудил меня настойчивый и переливчатый звук, словно кто-то мне звонил. С трудом разлепила глаза, приподнялась на локте, осматривая темную комнату. Звук шел от стены напротив кровати, где мигал зеленый индикатор.
– Принять вызов, – произнесла на лацертском языке.
Я не особо надеялась на удачу, что компьютер среагирует на мой голос, и очень приятно удивилась что получилось. Монитор засветился, и на экране я увидела лицо дяди Майкла.
– Привет, детка, спишь? – довольно бодро поприветствовал меня родственник.
– Привет, нет, не сплю, – улыбнулась в ответ, отмечая, что не солгала. Сон как ветром сдуло, стоило увидеть дядю.
– Отлично, сейчас поднимайся ко мне.
– Что-то случилось? – забеспокоилась я, вылезая из-под одеяла.
– Разговор есть, серьезный. Давай быстрее, пока твой Шейх занят. А то не успеем. Выходи в общий коридор, я встречу.
Экран погас, и спальня погрузилась во тьму. Дядя явно нервничал и выглядел взволнованно. Я включила свет и надела туфли. Дверь передо мной раскрылась автоматически. Думая о странном поведении дяди Майка, я пришла к мысли, что он хочет поговорить о моих отношениях с Шейхом. Я очень удивилась, что дядя не осудил непонятную никому привязанность к лацерту. Просто, видимо, не было возможности добиться объяснений, и вот теперь время для разговора настало. Я очень хотела услышать мнение единственного родственника.
Дверь в общий коридор раскрылась без проблем, и я просто столкнулась нос к носу с Юшани. Лацертка бросила взгляд за спину и, удостоверившись, что я одна, прошипела:
– Я не отдам его тебе. Он мой. И любит меня, а ты вс-с-сего лишь вынужденная временная замена.
– Ты замужем, – надменно напомнила я ей.
Лацертка улыбнулась, чувствуя победу. Я недоуменно нахмурилась, не понимая, что упустила из вида. Я не претендовала на Шейха, но отчего-то больно осознавать, что он был влюблен в такую стерву. Он достоин лучшей женщины во вселенной. Той, которая ради него готова будет пойти на все. К сожалению, я не способна на такие подвиги, и Юшани тоже. Поэтому и стало больно и обидно за него.
– Но он меня любит, – агрессивно бросала мне лацертка, пытаясь унизить, втоптать в грязь. – Чтобы не с-с-страдать от душевной боли, он перестроилс-с-ся на тебя. Он это может, он с-с-сильный. И купает он тебя в чувствах, которые рождены мной. Наслаждайс-с-ся, пока можешь.
Шейх просил не злиться на его соплеменников, а я не могла. Именно в этот конкретный момент я поняла, что не могу простить Юшани ту боль, которую она причинила Шейху.
Рука взметнулась сама собой, и пальцы сжались в кулак. Удар был глухим и болезненно отозвался в костяшках пальцев. Голова Юшани дернулась в бок, окропив каменные плиты пола кровью. Девушка прижала руку к лицу, с ненавистью глядя на меня. Я усмехнулась, потирая ушибленную руку.
– Умри, – тихо произнесла лацертка, и мою голову пронзила боль, адская, нестерпимая. Словно раскалённое железо выжигало мозг.
– Остановитесь, охрана! – голос дяди резал слух, как и чей-то душераздирающий крик.
Я умирала, медленно сгорая в огне, боль переполняла каждую клеточку тела. Я молилась, чтобы поскорее все закончилось. Подгоняла смерть, не желая дольше страдать. И спасение пришло с ласковой холодной темнотой. Красные всполохи расплывались, как круги на воде, на черной поверхности. Я была опустошена, я ничего не хотела, только плыть в этой темноте, в этом озере, которое плавно качало на своих волнах.
Никогда не думала, что тьма может дать такое успокоение, и, пугающая в детстве, сейчас она была роднее всего на свете. Свет ранит, а тьма – нет. В ее объятиях легко и надежно. Когда-то я была на море и заснула на его берегу. Легкий бриз гладил мои волосы, солено целуя губы. Сейчас было то же умиротворяющее чувство. Ничего не было, ничего и никого, только я, но и я скоро перестану быть. Я растворюсь в мироздании, сотрусь их хроник. Меня нет, я никто.
– Детка, держись. Не покидай меня, – нарушил покой дядя, вырывая из приятного забвения.
– Что с Салли, мистер Онуро?
– Кэс, не мешай. Сядь на стул и не путайся под ногами, – окрикнул он подругу.
– Что с ней? – истерично переспросила она, не желая слушаться.
– Не знаю, я уже ничего не знаю. Лацерты – сволочи, Кэс. Давить таких надо еще при рождении. Таким не место рядом с нами.
– Она выживет? – страх подруги передался и мне.
Я не понимала, что со мной такого случилось, что все настолько взволнованы. Голос не слушался, и тело было словно не мое. А ещё я никак не могла открыть глаза.
– Не знаю, Кэс. Яд распространяется медленно, но я не могу вывести его из организма.
– А противоядие? – продолжала допытываться подруга, не чувствуя, что нервирует дядю.
– Кэс, я не могу определить яд. Время убивает Салли. Поэтому сейчас я загружу ее в анабиозную камеру. Пробы крови взял, надо отправить их лабораторию. Этот яд – очень серьезное оружие лацертов. Мы не можем на сегодняшний день с ним справиться. И моя племянница уже не первая, кто пострадал. Яд убил многих. Надо работать над разработкой противоядия. Но, по-моему, его нет.
От услышанного мои глаза распахнулись. Дядя, весь встревоженный, посеревший и осунувшийся склонился надо мной и, выдав подобие улыбки, тихо прошептал:
– Салли, детка, как ты? Ты меня слышишь?
Моргнула, так как голос совсем не слушался. Язык словно разбух и прилип к небу.
– Держись, Салли. Сейчас поспишь, долго поспишь, ну а я найду, как тебя вылечить. Я спасу тебя. Обещаю.
– Салли, не оставляй нас! – рядом появилась голова Кэс.
Я открыла рот, пытаясь спросить, где Шейх. Но из горла раздался только хрип.
– Она пытается что-то сказать! – крикнула Кэс дяде, наклоняясь ко мне, чтобы расслышать.
Я попробовала еще раз, но лишь неразборчиво прошипела, никто меня не понял.
– Салли, не напрягайся. Я не могу тебе дать воды, станет только хуже. Я должен погрузить тебя в камеру, пока еще есть шанс.
– Салли, ты не думай. Я отомщу за тебя. Я убью этого лацерта. Он заплатит за то, что ранил тебя.
Я с силой схватилась за руку Кэс. Я не могла понять, что происходит.
– Я знаю все свои грехи, – срывающимся голосом я остановила его горькую речь. – И знаю, что моя душа попадет в чистилище.
Шейх резко обхватил ладонями мое лицо, а я, не ожидая от него такого порыва, немного испугалась и безуспешно попыталась вырваться.
– Так ис-с-скупи грехи, – его свистящий голос, пробирал до самых печенок. – Принеси в жертву жизнь отца и свое имя. Умерь гордость и посмотри правде в глаза. С-с-салли, вы безжалостные убийцы. Но ты можешь остановить эту войну. Ты должна выползти из своей скорлупки и засверкать для всех нас звездой надежды на лучшее.
Шейх давил, совершенно не обращая внимания на то, как слезы текли из моих глаз. Гордо сдавили рыдания. Но он не отпускал, требуя от меня невозможного.
– Я не смогу! Хватит нести чушь! – в сердцах выкрикнула я ему в лицо.
Но и этого было недостаточно, чтобы Шейх замолчал. Он не отпускал меня, как бы я ни царапала ему руки, и, удерживая, настойчиво вещал:
– Жить прошлым можно только в том случае, если ты сеяла добро, глупенькая маленькая ящерка. А если в нем только трясина из злобы, которая тебя затягивает, то лучше закрыть дверь. Начни строить новую жизнь. С-с-салли, сотвори мир, где все расы будут жить вмес-с-сте.
– Я не смогу! Я не такая сильная, как ты думаешь! – упорствовала я.
– С-с-салли, перестань жалеть себя. Не только ты страдаешь! Тысячи потеряли с-с-семьи, поверь, настоящие с-с-семьи, где царила гармония и любовь. Дети, маленькие, неокрепшие и ничего не видящие в этом мире. Не только ты страдаешь. Подними голову, посмотри дальше с-с-своего носа, малышка. Ты нужна им. Нужны твоя вера и с-с-сила.
– Шейх, перестань. Я не верю в себя! – тихо прошептала я, жалобно глядя на него.
Неужели он не понимал, что я не такая, как он? Я никто, я предатель, убийца.
– Я верю, – твердо произнес Шейх, стирая подушечками больших пальцев мои слезы. – Не только в тебя, а в нас-с-с. Я готов пойти на многое. И помогу тебе пройти со мной этот путь. С-с-салли, не жалей себя, пожалей тех, кто все еще на передовой, тех, кто гибнет с-с-сотнями каждый день. Вспомни о тех, кто сейчас умирает на заводах, потому что отказывается создавать оружие, приносящее с-с-смерть. Возьми ответственность на с-с-себя за содеянное твоим народом. С-с-стань сильнее.
В какой момент я ему поверила, я сама не поняла. Это было как озарение. Я давно списала себя со счетов на раздачу счастья. Мне оно и не требовалось. А вот ради других я готова была сражаться.
Шейх улыбнулся, притянул меня к себе, крепко обнимая.
– Мы сможем, С-с-салли. Вдвоем, сообща. Я счастлив, что не ошибся в тебе, моя ящерка. Я боялс-с-ся, что ты не захочешь понять меня. И тогда пришлось бы уничтожить вас-с-с. Это очень тяжелое бремя, С-с-салли. Я благодарен тебе, что ты спасла меня от него.
– Шейх, – остановила я его очень смущающие речи, – еще ничего не решено. А вдруг не получится, вы же все равно можете уничтожить нашу звезду.
– Мы справимс-с-ся, – с непробиваемой уверенностью ответил лацерт. – Вс-с-се будет хорошо, я на вс-с-се пойду ради того, чтобы так и было.
Обратный полет до дома Шейха я плохо помнила. Мысли уносили меня далеко в космос. Я все еще не могла поверить, что справлюсь, но уверенность, что я буду прилагать все усилия, во мне крепла.
Все достойны жить, и желательно – в мире. Надо попробовать остановить кровопролитие. Я была благодарна Шейху за эту передышку, за яркие моменты радости, которые я с большим трепетом сохраню. Но пора возвращаться к насущной проблеме. К общему делу.
Обняв крепче Шейха, я прижималась к его спине, прикрывая глаза. Я отчаянно цеплялась за него, боясь потерять свою опору. Чувствуя его поддержку, мне становилось спокойнее. Тревога за свой выбор постепенно усмирялась и отпускала. Шейх поверил в меня, я хотела ответить ему тем же.
***
Выйдя из лифта на жилом уровне, мы с Шейхом шли через пустой коридор. Время было позднее, и все добропорядочные граждане спали. Открыв дверь, Шейх пропустил меня в так понравившийся мне мозаичный коридор. Я обернулась к лацертку, улыбаясь своим мыслям, вспоминая наш полет и купание. Но улыбка спала, когда я увидела, как к Шейху подошла лацертка с белоснежным ирокезом. Она была очень богато одета – яркий желтый шелк платья ниспадал красивыми складками до пола, драгоценные камни искрились на браслетах и ожерелье. Я почувствовала себя лишней и решила не мешать Шейху и девушке общаться. Хотела развернуться, но поймала насмешливую улыбку, после которой уходить расхотелось.
– Шейхник, мой любимый, я вижу, что ты не смирилс-с-ся с с-с-судьбой. Ты опять обыграл вс-с-сех, отдав с-с-свою любовь ей, – очень красивый голос лацертки лился раскаленной лавой на мое сердце.
Я перевела взгляд на Шейха, который лишь улыбался ее словам.
– Я так с-с-страдала, когда отец с-с-сказал, что они выбрали тебя. Я ночами не с-с-спала, не зная, что предпринять, чтобы отговорить тебя. Я думала, что ты не с-с-сможешь так легко предать нашу любовь, а ты… – лацертка умолкла и обернулась ко мне, смерив оценивающим взглядом с ног до головы. – Она же с-с-страшная, Ник.
– Юш-ш-шани, ты не права. Мне тоже тяжело далось это решение. Но я должен был, ради нас вс-с-сех.
– А как же я, Ник? Я вс-с-се еще люблю тебя, – девушка прижалась к его груди, преданно заглядывая в глаза.
Я видела, как Шейх сжал руки в кулаки, но так и не прикоснулся к ней, не обнял. Он смотрел на меня, напряженно поджав губы.
Стало вдруг неловко за то, что подслушиваю, горько от понимания, что у него есть другая. Я ни на что и не надеялась. Просто стало вдруг жарко от стыда, что соблазнила лацерта, хотя он просил остановиться, а я не послушалась.
– С-с-салли, стой! – выкрикнул мне Шейх, когда я решительно развернулась, направляясь в спальню, но замерла, оглядываясь через плечо. – Юш-ш-шани, ты замужем, – строго обратился он к лацертке, отталкивая ее от себя. – Ты первая отказалась от моей любви.
– Ты же знаешь, что отец настоял, – жалобно произнесла девушка, предприняв попытку опять прижаться к Шейху, но он обхватил ее за предплечья, останавливая. – Я ничего не могла поделать.
– Ради любви могла, но не с-с-стала. Я понимаю тебя, Юш-ш-шани. Ты с-с-сделала так, как велел отец, и не виню тебя. Но ты должна понимать, что между нами все было кончено, когда на тебе застегнулис-с-сь брачные брас-с-слеты другого мужчины. А теперь у тебя с-с-семья, и ты должна быть верна ей.
– Но я люблю тебя! И ты меня любил! – настаивала девушка, протягивая руки к Шейху.
Но лацерт покачал головой, возражая:
– Вот именно, любил, а с-с-сейчас-с-с нет. Выйди, Юш-ш-шани, и не появляйс-с-ся в моем доме. Не унижай с-с-себя и мужа.
Я выдохнула с облегчением в сердце. Шейх не принадлежал другой. Боль уходила из сердца, и терзающие муки совести утихли.
– Ник, ты же понимаешь, что она тебя никогда не полюбит. Я видела вас-с-с вмес-с-сте. Никогда, Ник.
Бросив на лацерта прощальный взгляд, от которого меня всю передернуло, девушка покинула нас, а Шейх закрыл за ней двери. Он долго смотрел на меня, прежде чем подойти и обнять.
– С-с-салли, я…
– Не стоит, – остановила я его, чуть отстраняясь. – Я не хочу наваливать на тебя ответственность еще и за эти слова, Шейх. Я не уверена в нашем будущем, и Юшани права. Я тебя недостойна. Я не смогу, как она, тебя любить.
– С-с-салли, маленькая моя ящерка, как она – и не надо. Люби так, как можешь, мне этого будет дос-с-статочно. Главное то, что у тебя в с-с-сердце, – Шейх, как всегда, подобрал нужные слова.
Я прижалась к его груди, вдыхая удивительные ароматы моря, мяты и лимона.
– С-с-салли, с-с-спать?
– Я не хочу, – тихо ответила я, не желая расставаться.
Ведь сон – это тоже маленькая разлука, пусть всего на несколько часов. После увиденного я боялась остаться в одиночестве, так как могла надумать лишнего, пусть и правильного, но лишнего. Хочется побыть эгоисткой, хочется урвать для себя немного счастья.
В спальню Шейх меня просто внес, поскольку уговорить идти не смог. Я тихо посмеивалась над тем, как он сетовал на непослушных маленьких ящерок. И когда принимала душ в одиночестве, не могла не представлять Шейха таким, каким увидела у озера.
Обмотавшись полотенцем, я открыла дверь и замерла у порога, разом растеряв веселье. Шейха не было. Меня ожидала пустая спальня и предупредительно расправленная кровать.
Чистая туника и брюки лежали поверх одеяла, как и новый комплект нижнего белья, еще упакованный в цветастый пакет.
Подавив в себе обиду, я надела предложенные вещи, удивляясь изяществу и красоте белья, кружева были сделаны из нежнейших волокон.
Никаких записок не было, но Шейх явно намекал, что надо ложиться спать. Не особо мудрствуя, я решила стать послушной, как он и просил, когда нес в спальню на руках.
Спать захотелось сразу, стоило голове коснуться подушки. То ли организм начинал подстраиваться под временной режим планеты, то ли…
Разбудил меня настойчивый и переливчатый звук, словно кто-то мне звонил. С трудом разлепила глаза, приподнялась на локте, осматривая темную комнату. Звук шел от стены напротив кровати, где мигал зеленый индикатор.
– Принять вызов, – произнесла на лацертском языке.
Я не особо надеялась на удачу, что компьютер среагирует на мой голос, и очень приятно удивилась что получилось. Монитор засветился, и на экране я увидела лицо дяди Майкла.
– Привет, детка, спишь? – довольно бодро поприветствовал меня родственник.
– Привет, нет, не сплю, – улыбнулась в ответ, отмечая, что не солгала. Сон как ветром сдуло, стоило увидеть дядю.
– Отлично, сейчас поднимайся ко мне.
– Что-то случилось? – забеспокоилась я, вылезая из-под одеяла.
– Разговор есть, серьезный. Давай быстрее, пока твой Шейх занят. А то не успеем. Выходи в общий коридор, я встречу.
Экран погас, и спальня погрузилась во тьму. Дядя явно нервничал и выглядел взволнованно. Я включила свет и надела туфли. Дверь передо мной раскрылась автоматически. Думая о странном поведении дяди Майка, я пришла к мысли, что он хочет поговорить о моих отношениях с Шейхом. Я очень удивилась, что дядя не осудил непонятную никому привязанность к лацерту. Просто, видимо, не было возможности добиться объяснений, и вот теперь время для разговора настало. Я очень хотела услышать мнение единственного родственника.
Дверь в общий коридор раскрылась без проблем, и я просто столкнулась нос к носу с Юшани. Лацертка бросила взгляд за спину и, удостоверившись, что я одна, прошипела:
– Я не отдам его тебе. Он мой. И любит меня, а ты вс-с-сего лишь вынужденная временная замена.
– Ты замужем, – надменно напомнила я ей.
Лацертка улыбнулась, чувствуя победу. Я недоуменно нахмурилась, не понимая, что упустила из вида. Я не претендовала на Шейха, но отчего-то больно осознавать, что он был влюблен в такую стерву. Он достоин лучшей женщины во вселенной. Той, которая ради него готова будет пойти на все. К сожалению, я не способна на такие подвиги, и Юшани тоже. Поэтому и стало больно и обидно за него.
– Но он меня любит, – агрессивно бросала мне лацертка, пытаясь унизить, втоптать в грязь. – Чтобы не с-с-страдать от душевной боли, он перестроилс-с-ся на тебя. Он это может, он с-с-сильный. И купает он тебя в чувствах, которые рождены мной. Наслаждайс-с-ся, пока можешь.
Шейх просил не злиться на его соплеменников, а я не могла. Именно в этот конкретный момент я поняла, что не могу простить Юшани ту боль, которую она причинила Шейху.
Рука взметнулась сама собой, и пальцы сжались в кулак. Удар был глухим и болезненно отозвался в костяшках пальцев. Голова Юшани дернулась в бок, окропив каменные плиты пола кровью. Девушка прижала руку к лицу, с ненавистью глядя на меня. Я усмехнулась, потирая ушибленную руку.
– Умри, – тихо произнесла лацертка, и мою голову пронзила боль, адская, нестерпимая. Словно раскалённое железо выжигало мозг.
– Остановитесь, охрана! – голос дяди резал слух, как и чей-то душераздирающий крик.
Глава 12. Озарение
Я умирала, медленно сгорая в огне, боль переполняла каждую клеточку тела. Я молилась, чтобы поскорее все закончилось. Подгоняла смерть, не желая дольше страдать. И спасение пришло с ласковой холодной темнотой. Красные всполохи расплывались, как круги на воде, на черной поверхности. Я была опустошена, я ничего не хотела, только плыть в этой темноте, в этом озере, которое плавно качало на своих волнах.
Никогда не думала, что тьма может дать такое успокоение, и, пугающая в детстве, сейчас она была роднее всего на свете. Свет ранит, а тьма – нет. В ее объятиях легко и надежно. Когда-то я была на море и заснула на его берегу. Легкий бриз гладил мои волосы, солено целуя губы. Сейчас было то же умиротворяющее чувство. Ничего не было, ничего и никого, только я, но и я скоро перестану быть. Я растворюсь в мироздании, сотрусь их хроник. Меня нет, я никто.
– Детка, держись. Не покидай меня, – нарушил покой дядя, вырывая из приятного забвения.
– Что с Салли, мистер Онуро?
– Кэс, не мешай. Сядь на стул и не путайся под ногами, – окрикнул он подругу.
– Что с ней? – истерично переспросила она, не желая слушаться.
– Не знаю, я уже ничего не знаю. Лацерты – сволочи, Кэс. Давить таких надо еще при рождении. Таким не место рядом с нами.
– Она выживет? – страх подруги передался и мне.
Я не понимала, что со мной такого случилось, что все настолько взволнованы. Голос не слушался, и тело было словно не мое. А ещё я никак не могла открыть глаза.
– Не знаю, Кэс. Яд распространяется медленно, но я не могу вывести его из организма.
– А противоядие? – продолжала допытываться подруга, не чувствуя, что нервирует дядю.
– Кэс, я не могу определить яд. Время убивает Салли. Поэтому сейчас я загружу ее в анабиозную камеру. Пробы крови взял, надо отправить их лабораторию. Этот яд – очень серьезное оружие лацертов. Мы не можем на сегодняшний день с ним справиться. И моя племянница уже не первая, кто пострадал. Яд убил многих. Надо работать над разработкой противоядия. Но, по-моему, его нет.
От услышанного мои глаза распахнулись. Дядя, весь встревоженный, посеревший и осунувшийся склонился надо мной и, выдав подобие улыбки, тихо прошептал:
– Салли, детка, как ты? Ты меня слышишь?
Моргнула, так как голос совсем не слушался. Язык словно разбух и прилип к небу.
– Держись, Салли. Сейчас поспишь, долго поспишь, ну а я найду, как тебя вылечить. Я спасу тебя. Обещаю.
– Салли, не оставляй нас! – рядом появилась голова Кэс.
Я открыла рот, пытаясь спросить, где Шейх. Но из горла раздался только хрип.
– Она пытается что-то сказать! – крикнула Кэс дяде, наклоняясь ко мне, чтобы расслышать.
Я попробовала еще раз, но лишь неразборчиво прошипела, никто меня не понял.
– Салли, не напрягайся. Я не могу тебе дать воды, станет только хуже. Я должен погрузить тебя в камеру, пока еще есть шанс.
– Салли, ты не думай. Я отомщу за тебя. Я убью этого лацерта. Он заплатит за то, что ранил тебя.
Я с силой схватилась за руку Кэс. Я не могла понять, что происходит.
