Почему я оказалась на операционном столе? Почему Кэс и дядя не знают, кто такой Шейх? Осматривая помещение, я пришла в еще больший шок. Мы на отцовском корабле, у дяди в медблоке. Я узнала операционную. И Кэс была в защитном костюме.
– Что? – склонилась подруга, пытаясь услышать от меня хоть слово.
А у меня было много слов, но я не могла их произнести. Зажмурившись, я собрала все силы. Упустить шанс на спасение не могла. Я должна была увидеть Шейха.
– Противоядие у лацерта, – с трудом прошептала я, а затем закашлялась.
Я очень надеялась, что Кэс расслышала, и обрадовалась, когда она произнесла:
– Мистер Онуро, вы подождите, я быстро к лацерту и обратно. Я вытрясу из него это противоядие вместе с душой.
Кэс оставила нас, а дядя, качая головой, нервно сжимал мою ладонь.
– Я спасу тебя, детка.
– Что со мной? – решила уточнить я, пока еще могла это сделать.
– Не помнишь?
Я покачала головой, замирая от плохого предчувствия. Я, кажется, догадывалась, что именно произошло.
– Вы сломили защиту астероида, но Кэс подбили, она потеряла сознание, а ты бросилась ее прикрывать. А когда вы отбили атаку, ты поспешила ей на выручку и не заметила, как со спины подобрался подлый лацерт и всадил тебе в бок отравленный меч. Тварь, – эмоционально выдохнул дядя, поджимая губы, желваки у него заходили на скулах от той ненависти, которую он сейчас испытывал. – Но я обещаю, что справлюсь. Я найду, как тебя вылечить. Ты поправишься, вот увидишь!
Дверь открылась, и в операционную ввели Шейха. У меня даже не возникло сомнений, что это не он меня ранил. Только он был способен на такое. Безразличный взгляд зеленых глаз пробежался по мне, останавливаясь на губах.
Да, я улыбалась ему, радостно и тепло. Так встречают только любимых. Даже слезы выступили на глазах.
– Спасибо, – тихо прохрипела на лацертском, но он меня услышал. Подошел ближе, склоняясь надо мной. Я была ему так благодарна за то, что не пострадала Кэс, и за то, что я не стала убийцей отца, за ту любовь, что я испытала с ним в невероятно реалистичном сне. За всё это я была ему очень благодарна.
– С-с-салли, – позвал меня, а я закусила губу.
Я влюбилась в его голос, в его аромат. Мне нужна была его теплота, нежность. Только его одобрение. Но я не могу пойти у него на поводу, лишь бы остановить войну. Он показал мне сказку, в которую я поверила. Правда, не могу ее оживить. Сказку, длиною в жизнь. Даже не верилось, что это было все не по-настоящему. Теперь реальность казалась вымыслом.
– Прости, ты ошибся, – рыдания душили, и говорить становилось все сложнее.
– С-с-салли, прошу, – не обращая ни на кого внимания, взмолился Шейх.
Рассматривая его лицо сквозь слезы, я замотала головой.
– Не могу, прости.
Шейх привычно обхватил ладонями мое лицо, не слушая предупреждений от Кэс и дяди, которые подобрались, готовые его убить, защищая меня. На запястьях лацерта были магнитные браслеты, напоминание, что он в плену.
– Можеш-ш-шь, маленькая ящ-щ-щерка. Не ради нас-с-с, ради других.
Рыданий удержать у меня сил не было. Даже Шейх не верил, что у нас есть будущее. Даже он не ждал ничего хорошего от завтрашнего дня. Он не молил меня ради нас, и от этого веяло непереносимой тоской и беспросветной грустью. Я через силу подняла руку и накрыла его ладонь, желая почувствовать его тепло.
– Ты слишком многое готов отдать, Шейх, – тихо ответила я, чувствуя, как он напрягся. – Ты святой мученик для своих и демон-мучитель для меня.
– С-с-салли, я не с-с-святой, поверь. И прос-с-сти, что давлю, мучаю тебя, терзаю, но другой выход не лучш-ш-ше, поверь.
– Верю.
Зажмурившись, я понимала, что он прав. Что сейчас он возложил на меня непомерную ответственность. Сглотнула застрявший в горле ком и приняла решение.
Как бы мне ни было тяжело, но я должна сделать выбор. Я ничто, я просто маленькая шестеренка, способная повернуть ход событий вспять. Бессмысленную войну давно пора было закончить. Любой ценой остановить ее, пока не стало еще хуже.
Я услышала, как створки двери разъехались, и до боли знакомой тяжелой армейской походкой в операционную вошел отец. Мне даже не надо было открывать глаза, чтобы удостоверится в этом.
Ладонь Шейх убрал. Я, глубоко вздохнув, собрала волю в кулак и смело взглянула своему личному кошмару в глаза. Шейх прав, я боялась отца, но все же и любила. Адмирал стоял рядом со мной, оттеснив дядю, и напряженно всматривался в пленника.
– Что он тут делает, Майкл? – твердо спросил отец через плечо.
– У него есть противоядие.
– Уверен? Мы обыскали его с ног до головы, не было у него ничего, кроме меча.
Шейх перевел на меня взгляд и отступил назад к стене. Адмирал вспомнил, зачем сюда пришел и, наконец, обратил на меня внимание. Настороженно осмотрел.
– Как вы, капитан?
Я улыбнулась, протягивая ему руку.
– Все хорошо, отец.
Адмирал не взял мою ладонь, отказал мне даже в этой малости. Обернулся к дяде, словно не заметил мою слабую попытку сблизиться.
– Комиссовать.
– Она умрет без противоядия, – тут же заартачился дядя, видя, как решительно настроен отец.
– Я приказал ее комиссовать. Сейчас же готовь ее к вылету на Землю, – отчеканил каждое слово адмирал.
Он не любил, когда его приказы оспаривались. Они должны выполняться четко. Сразу, как только отец их отдал. Но дядя постоянно спорил. Всю мою жизнь эти двое скандалили из-за меня.
– С-с-салли, – сочувственно позвал меня Шейх, но я не могла ему ответить. Я переживала очередное унижение. В очередной раз отец показал мне, как сильна его боль, виновницей которой была я.
– Почему он обращается к ней? – я замерла, услышав стальные нотки в голосе адмирала.
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, к чему клонит отец. Я опять запятнала честь мундира, и он мне этого не простит.
– Они, кажется, знакомы, – сдала меня Кэс.
Я подняла на нее испуганный взгляд и заметила, как взбесился отец.
– Сговорилась с ним? Он тебя ранил, чтобы тебя комиссовали? Решила сбежать домой, наплевав на долг перед родиной?
– Адмирал, – попытался остановить его дядя Майкл, но было бесполезно.
– За предательство расстрел, надеюсь, вы не забыли об этом, капитан Венс.
– Никак нет, сэр, – тихо ответила я, опуская голову.
Адмирал склонился надо мной, нагнетая обстановку. Выдержать его предупреждающий взгляд я была не в состоянии.
– Отлично, – отец выпрямился и стал раздавать указания, направляясь к выходу. – Этого в камеру. Завтра обмен военнопленными, а ее комиссовать на Землю, в военный госпиталь.
На прощание Шейх успел поймать мою руку и сжать ее. Кэс недовольно вывела его из операционной, а я с облегчением выдохнула.
Дядя Майкл занимался изучением приборов, хмурился и косился в мою сторону.
– Что там? – не выдержала я, поворачиваясь к нему лицом.
– Ты выздоравливаешь. Что он тебе дал? Я ничего не заметил. Но ты определенно выздоравливаешь. Яд в крови присутствует, но его теперь и ядом не назвать. Что он тебе дал, Салли?
– Ничего и все, – прошептала я, закрывая глаза.
Ничего не дал, но отдал все, что у него было. Да, Шейх дал мне очень многое. Но остальное я должна взять сама.
Полностью оправилась я за несколько томительных часов. Рана затягивалась на глазах, постепенно превращаясь в белоснежный шрам. Дядя беспрестанно заглядывал ко мне, проверяя самочувствие. Он готовил документы в военный госпиталь на Земле. Отец больше не приходил, а я сидела на кушетке и пыталась решить, что мне делать. Вариант, предложенный Шейхом, был для меня неприемлем. Нужно найти иное решение. Смерти отцу я не желала.
А ещё меня удивляло, что Кэс так больше и не заглядывала, чем очень меня расстроила. Я знала, что она находилась на корабле. Причин не приходить у нее не было, и некстати вспомнились слова Шейха, что ради меня подруга не пойдет на жертвы.
Было безумно тоскливо, что лацерт оказался прав, прав практически во всем. Встав с койки, я отцепила контакты аппаратов, к которым была подключена. Чувствовала я себя прекрасно. Выспавшись, была полна сил. Оккупировав компьютер дяди, приступила к выполнению своего плана. Все адмиральские коды доступа были мне известны. Совесть тихо поскуливала в уголочке души, там, куда я затолкала и все остальные чувства.
Я должна была это сделать, и я сделала. Сама, по своей воле. Это мой выбор, мое решение. Шейх не контролировал мои действия, а всего лишь подтолкнул к их выполнению.
Корабль набирал скорость, готовясь к гиперпрыжку. Мелкая вибрация была привычна каждому военному. Сменить пароли на свои собственные не составило труда. Отключить оружие, как на отцовском корабле, так и на подчиненных его командованию, тоже. Космический флот лацертов был равен земному, потеря целого отряда для землян могла повлечь плачевные последствия и переломный момент в войне.
Я блокировала замки на капитанских мостиках и кабинетах офицеров. Я опускала перегородки, отрезая отсеки друг от друга. Я лишила отца возможности исправить ситуацию.
Сам прыжок я перенесла в кресле дяди, молясь, чтобы никто сильно не пострадал, успев занять посадочные места и пристегнуться. Включив видео, отыскала камеру Шейхника и открыла ему дверь.
Он понял все без слов. Я направила его к себе, выискивая безопасный путь. Отец оказался пленником своего собственного кабинета и пытался ввести коды, которые были уже просрочены.
А пока Шейх шел ко мне, я записала обращение, которое запомнила дословно. Я обращалась к тем, кто стоял со мной плечом к плечу. К тем, кто прикрывал мне спину. К тем, кто не хотел этой войны, как и я. К тем, кто видел ее уродливое лицо, но трусил остановиться. Боялся признать, что не прав.
Я оправдывала свои действия, объясняя, почему пошла на предательство. Я просила прощения у тех, кто не собирался сдаваться. Заранее просила прощения, ибо они не увидят завтрашний день. Я собиралась быть сильной для тех, кто слаб, но хотел мира. Я собиралась быть жестокой с теми, кто хотел продолжения этой бойни.
– Лацерты готовы жить с нами в содружестве. Они протянули руку нам навстречу. Я готова стать лидером для тех, кто устал от войны, для тех, кто понимает, что она нужна лишь богачам, а страдаем мы, обычные люди. Нас, как скот, согнали сюда, чтобы мы погибали во имя их благополучия. Мы вернемся домой. Вернемся и посмотрим в глаза тем, кто наживается на наших смертях. Мы воздадим хвалу нашим друзьям и соратникам. Вернем им светлое имя, поклонимся их родственникам, которые все еще ждут, что это сделает наше правительство. Я отрекаюсь от своего имени, чтобы посвятить свою жизнь работе на благо мирного сосуществования с другими расами. Зовите меня Надежда. Просто Надежда.
Трансляция закончилась, и двери открылись.
Шейх зашел в операционную, медленно приближаясь ко мне. Я сидела и отрешенно следила за ним. В голове было пусто, как и на душе. Я была опустошена.
Лацерт присел рядом на корточки, беря мои ладони в свои. Взгляд мой упал на магнитные браслеты. Я ввела код, освобождая Шейха.
– С-с-салли, – тихо позвал он меня.
Я в ответ покачала головой.
– Ящерка, уж лучше так, только не это имя, которое дал мне отец.
Осознание, что я предала его, душило меня. Все, что я так долго заталкивала глубоко в душу, наконец, стало прорываться наружу. Я сожгла мосты в свою прошлую жизнь. Мне некуда вернуться. Только двигаться вперед, пытаясь задушить в себе сожаления и сомнения.
– Юш-ш-шани, – тихо позвал меня Шейх на своем языке.
Я вздрогнула, изумленно воззрившись в зеленые глаза. Но мне не послышалось. Именно так он меня назвал. Лацерт продолжал сидеть передо мной на корточках, поглаживая холодные пальцы, улыбался открыто и тепло.
– Ты с-с-сама ее придумала. С-с-сама подс-с-сказала, как закончить наш с-с-совместный с-с-сон, – объяснил Шейх. – Я кес-с-сш, я давал обет воздержания. У меня никого нет дома.
– Юшани? – переспросила, вспоминая ту, что предала его во сне.
– Маленькая с-с-солнечная ящерка, которая живет на южных склонах с-с-священной горы. Очень пугливая, но храбрая, ес-с-сли ее загнать в угол. Тогда она раскрывает с-с-свой белос-с-снежный капюшон и угрожающе танцует.
– Юшани? – вновь повторила, пробуя на вкус свое новое имя и истерически хохоча. – Я боролась сама с собой!
Ну конечно, иначе не была бы она так похожа на меня. Я ведь тоже шла на поводу у отца, не задумываясь, выполняла его приказы. Я готова была предать даже любимого, отказавшись от него ради отца. Юшани – это я и была, та, которая любит Шейха и готова убить ради него.
– Ты выиграла, Юш-ш-шани. Ты с-с-сильнее, моя маленькая ящерка. Я давал тебе клятвы, что пройду с-с-с тобой этот путь до конца, я держу с-с-свое слово всегда.
Соскользнув со стула на пол, я обняла Шейха за шею, давая волю слезам. Облегчение и счастье затопили мое сердце. Пусть на короткий срок, но он будет идти со мной рука об руку. Пусть недолго, но вместе.
– Спасибо, Шейх. Я тебе так благодарна. Только еще одно, – отстранившись, я попросила у него то единственное, что он просил у меня, но так и не нашла в себе силы это выполнить, – я не пожертвую отцом. Я отдам тебе его в качестве заложника. Я верю, что ты его не убьёшь, и ему будет хорошо у вас. Только прошу, не заставляй меня приносить его в жертву. Я не смогу, Шейх. Я люблю его.
Тихие всхлипы заглушили мой голос, и я не смогла договорить. Шейх прижал меня к себе, осторожно гладя по спине, как это обычно делал во сне.
– Тихо, тихо, Юш-ш-шани, – тихо шептал он, позволяя выплакать свою боль. – Как с-с-скажешь, моя маленькая ящерка. Ты и так многое уже изменила. С-с-спасибо. Я верю, что мы с тобой с-с-справимся. Мы вс-с-се сможем, любимая.
Оказалось, тяжело привыкнуть к тому, что все, что со мной случилось, оказалось лишь сном. И смерть отца, и полет на Ладел, и даже купание в озере. Настолько все было реалистичным, что оказавшись на прекрасной планете лацертов, я словно вернулась домой. Выяснилось что квартира в небоскребе, в которой я пребывала во сне, не собственность Шейхника, а центр медицины и реабилитации, там жил и работал моей кесш.
С того самого момента, когда Шейх подарил мне новое имя, моя жизнь сконцентрировалась на любимом. Мы не расставались практически ни на секунду. Постоянно были вместе.
А события после моего призыва к восстанию нарастали как снежный ком. Открытые противостояния повстанцев коснулись каждого уголка Земного Единства. Все верили в меня, а я в Шейханика. Именно он помогал мне во всем, особенно когда должны были состояться сложные переговоры с президентом Земного Единства.
Не все давалось нам легко и просто, как хотелось бы. Алчные слепцы не понимали, что их мнения ничего не значат. Совет кесшей дал мне шанс спасти наше правительство, а у меня не получалось, что бы я не говорила, какие бы доводы не приводила президенту. Обмен военнопленными спас меня от дальнейших препирательств и потоков угроз со стороны правительства, обвиняемого мной в измене.
Через неделю срок, отмерянный лацертами, подошёл к концу. Я не справилась. Я плохой дипломат, потому что была воспитана как солдат. В тот страшный и постыдный день во мне что-то сломалось. Шейх и прочие кесши были мастерами своего дела. Президента и всех конгрессменов убили во время очередного внепланового собрания в связи с освобождением командного состава флота и лично сына президента.
– Что? – склонилась подруга, пытаясь услышать от меня хоть слово.
А у меня было много слов, но я не могла их произнести. Зажмурившись, я собрала все силы. Упустить шанс на спасение не могла. Я должна была увидеть Шейха.
– Противоядие у лацерта, – с трудом прошептала я, а затем закашлялась.
Я очень надеялась, что Кэс расслышала, и обрадовалась, когда она произнесла:
– Мистер Онуро, вы подождите, я быстро к лацерту и обратно. Я вытрясу из него это противоядие вместе с душой.
Кэс оставила нас, а дядя, качая головой, нервно сжимал мою ладонь.
– Я спасу тебя, детка.
– Что со мной? – решила уточнить я, пока еще могла это сделать.
– Не помнишь?
Я покачала головой, замирая от плохого предчувствия. Я, кажется, догадывалась, что именно произошло.
– Вы сломили защиту астероида, но Кэс подбили, она потеряла сознание, а ты бросилась ее прикрывать. А когда вы отбили атаку, ты поспешила ей на выручку и не заметила, как со спины подобрался подлый лацерт и всадил тебе в бок отравленный меч. Тварь, – эмоционально выдохнул дядя, поджимая губы, желваки у него заходили на скулах от той ненависти, которую он сейчас испытывал. – Но я обещаю, что справлюсь. Я найду, как тебя вылечить. Ты поправишься, вот увидишь!
Дверь открылась, и в операционную ввели Шейха. У меня даже не возникло сомнений, что это не он меня ранил. Только он был способен на такое. Безразличный взгляд зеленых глаз пробежался по мне, останавливаясь на губах.
Да, я улыбалась ему, радостно и тепло. Так встречают только любимых. Даже слезы выступили на глазах.
– Спасибо, – тихо прохрипела на лацертском, но он меня услышал. Подошел ближе, склоняясь надо мной. Я была ему так благодарна за то, что не пострадала Кэс, и за то, что я не стала убийцей отца, за ту любовь, что я испытала с ним в невероятно реалистичном сне. За всё это я была ему очень благодарна.
– С-с-салли, – позвал меня, а я закусила губу.
Я влюбилась в его голос, в его аромат. Мне нужна была его теплота, нежность. Только его одобрение. Но я не могу пойти у него на поводу, лишь бы остановить войну. Он показал мне сказку, в которую я поверила. Правда, не могу ее оживить. Сказку, длиною в жизнь. Даже не верилось, что это было все не по-настоящему. Теперь реальность казалась вымыслом.
– Прости, ты ошибся, – рыдания душили, и говорить становилось все сложнее.
– С-с-салли, прошу, – не обращая ни на кого внимания, взмолился Шейх.
Рассматривая его лицо сквозь слезы, я замотала головой.
– Не могу, прости.
Шейх привычно обхватил ладонями мое лицо, не слушая предупреждений от Кэс и дяди, которые подобрались, готовые его убить, защищая меня. На запястьях лацерта были магнитные браслеты, напоминание, что он в плену.
– Можеш-ш-шь, маленькая ящ-щ-щерка. Не ради нас-с-с, ради других.
Рыданий удержать у меня сил не было. Даже Шейх не верил, что у нас есть будущее. Даже он не ждал ничего хорошего от завтрашнего дня. Он не молил меня ради нас, и от этого веяло непереносимой тоской и беспросветной грустью. Я через силу подняла руку и накрыла его ладонь, желая почувствовать его тепло.
– Ты слишком многое готов отдать, Шейх, – тихо ответила я, чувствуя, как он напрягся. – Ты святой мученик для своих и демон-мучитель для меня.
– С-с-салли, я не с-с-святой, поверь. И прос-с-сти, что давлю, мучаю тебя, терзаю, но другой выход не лучш-ш-ше, поверь.
– Верю.
Зажмурившись, я понимала, что он прав. Что сейчас он возложил на меня непомерную ответственность. Сглотнула застрявший в горле ком и приняла решение.
Как бы мне ни было тяжело, но я должна сделать выбор. Я ничто, я просто маленькая шестеренка, способная повернуть ход событий вспять. Бессмысленную войну давно пора было закончить. Любой ценой остановить ее, пока не стало еще хуже.
Я услышала, как створки двери разъехались, и до боли знакомой тяжелой армейской походкой в операционную вошел отец. Мне даже не надо было открывать глаза, чтобы удостоверится в этом.
Ладонь Шейх убрал. Я, глубоко вздохнув, собрала волю в кулак и смело взглянула своему личному кошмару в глаза. Шейх прав, я боялась отца, но все же и любила. Адмирал стоял рядом со мной, оттеснив дядю, и напряженно всматривался в пленника.
– Что он тут делает, Майкл? – твердо спросил отец через плечо.
– У него есть противоядие.
– Уверен? Мы обыскали его с ног до головы, не было у него ничего, кроме меча.
Шейх перевел на меня взгляд и отступил назад к стене. Адмирал вспомнил, зачем сюда пришел и, наконец, обратил на меня внимание. Настороженно осмотрел.
– Как вы, капитан?
Я улыбнулась, протягивая ему руку.
– Все хорошо, отец.
Адмирал не взял мою ладонь, отказал мне даже в этой малости. Обернулся к дяде, словно не заметил мою слабую попытку сблизиться.
– Комиссовать.
– Она умрет без противоядия, – тут же заартачился дядя, видя, как решительно настроен отец.
– Я приказал ее комиссовать. Сейчас же готовь ее к вылету на Землю, – отчеканил каждое слово адмирал.
Он не любил, когда его приказы оспаривались. Они должны выполняться четко. Сразу, как только отец их отдал. Но дядя постоянно спорил. Всю мою жизнь эти двое скандалили из-за меня.
– С-с-салли, – сочувственно позвал меня Шейх, но я не могла ему ответить. Я переживала очередное унижение. В очередной раз отец показал мне, как сильна его боль, виновницей которой была я.
– Почему он обращается к ней? – я замерла, услышав стальные нотки в голосе адмирала.
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, к чему клонит отец. Я опять запятнала честь мундира, и он мне этого не простит.
– Они, кажется, знакомы, – сдала меня Кэс.
Я подняла на нее испуганный взгляд и заметила, как взбесился отец.
– Сговорилась с ним? Он тебя ранил, чтобы тебя комиссовали? Решила сбежать домой, наплевав на долг перед родиной?
– Адмирал, – попытался остановить его дядя Майкл, но было бесполезно.
– За предательство расстрел, надеюсь, вы не забыли об этом, капитан Венс.
– Никак нет, сэр, – тихо ответила я, опуская голову.
Адмирал склонился надо мной, нагнетая обстановку. Выдержать его предупреждающий взгляд я была не в состоянии.
– Отлично, – отец выпрямился и стал раздавать указания, направляясь к выходу. – Этого в камеру. Завтра обмен военнопленными, а ее комиссовать на Землю, в военный госпиталь.
На прощание Шейх успел поймать мою руку и сжать ее. Кэс недовольно вывела его из операционной, а я с облегчением выдохнула.
Дядя Майкл занимался изучением приборов, хмурился и косился в мою сторону.
– Что там? – не выдержала я, поворачиваясь к нему лицом.
– Ты выздоравливаешь. Что он тебе дал? Я ничего не заметил. Но ты определенно выздоравливаешь. Яд в крови присутствует, но его теперь и ядом не назвать. Что он тебе дал, Салли?
– Ничего и все, – прошептала я, закрывая глаза.
Ничего не дал, но отдал все, что у него было. Да, Шейх дал мне очень многое. Но остальное я должна взять сама.
***
Полностью оправилась я за несколько томительных часов. Рана затягивалась на глазах, постепенно превращаясь в белоснежный шрам. Дядя беспрестанно заглядывал ко мне, проверяя самочувствие. Он готовил документы в военный госпиталь на Земле. Отец больше не приходил, а я сидела на кушетке и пыталась решить, что мне делать. Вариант, предложенный Шейхом, был для меня неприемлем. Нужно найти иное решение. Смерти отцу я не желала.
А ещё меня удивляло, что Кэс так больше и не заглядывала, чем очень меня расстроила. Я знала, что она находилась на корабле. Причин не приходить у нее не было, и некстати вспомнились слова Шейха, что ради меня подруга не пойдет на жертвы.
Было безумно тоскливо, что лацерт оказался прав, прав практически во всем. Встав с койки, я отцепила контакты аппаратов, к которым была подключена. Чувствовала я себя прекрасно. Выспавшись, была полна сил. Оккупировав компьютер дяди, приступила к выполнению своего плана. Все адмиральские коды доступа были мне известны. Совесть тихо поскуливала в уголочке души, там, куда я затолкала и все остальные чувства.
Я должна была это сделать, и я сделала. Сама, по своей воле. Это мой выбор, мое решение. Шейх не контролировал мои действия, а всего лишь подтолкнул к их выполнению.
Корабль набирал скорость, готовясь к гиперпрыжку. Мелкая вибрация была привычна каждому военному. Сменить пароли на свои собственные не составило труда. Отключить оружие, как на отцовском корабле, так и на подчиненных его командованию, тоже. Космический флот лацертов был равен земному, потеря целого отряда для землян могла повлечь плачевные последствия и переломный момент в войне.
Я блокировала замки на капитанских мостиках и кабинетах офицеров. Я опускала перегородки, отрезая отсеки друг от друга. Я лишила отца возможности исправить ситуацию.
Сам прыжок я перенесла в кресле дяди, молясь, чтобы никто сильно не пострадал, успев занять посадочные места и пристегнуться. Включив видео, отыскала камеру Шейхника и открыла ему дверь.
Он понял все без слов. Я направила его к себе, выискивая безопасный путь. Отец оказался пленником своего собственного кабинета и пытался ввести коды, которые были уже просрочены.
А пока Шейх шел ко мне, я записала обращение, которое запомнила дословно. Я обращалась к тем, кто стоял со мной плечом к плечу. К тем, кто прикрывал мне спину. К тем, кто не хотел этой войны, как и я. К тем, кто видел ее уродливое лицо, но трусил остановиться. Боялся признать, что не прав.
Я оправдывала свои действия, объясняя, почему пошла на предательство. Я просила прощения у тех, кто не собирался сдаваться. Заранее просила прощения, ибо они не увидят завтрашний день. Я собиралась быть сильной для тех, кто слаб, но хотел мира. Я собиралась быть жестокой с теми, кто хотел продолжения этой бойни.
– Лацерты готовы жить с нами в содружестве. Они протянули руку нам навстречу. Я готова стать лидером для тех, кто устал от войны, для тех, кто понимает, что она нужна лишь богачам, а страдаем мы, обычные люди. Нас, как скот, согнали сюда, чтобы мы погибали во имя их благополучия. Мы вернемся домой. Вернемся и посмотрим в глаза тем, кто наживается на наших смертях. Мы воздадим хвалу нашим друзьям и соратникам. Вернем им светлое имя, поклонимся их родственникам, которые все еще ждут, что это сделает наше правительство. Я отрекаюсь от своего имени, чтобы посвятить свою жизнь работе на благо мирного сосуществования с другими расами. Зовите меня Надежда. Просто Надежда.
Трансляция закончилась, и двери открылись.
Шейх зашел в операционную, медленно приближаясь ко мне. Я сидела и отрешенно следила за ним. В голове было пусто, как и на душе. Я была опустошена.
Лацерт присел рядом на корточки, беря мои ладони в свои. Взгляд мой упал на магнитные браслеты. Я ввела код, освобождая Шейха.
– С-с-салли, – тихо позвал он меня.
Я в ответ покачала головой.
– Ящерка, уж лучше так, только не это имя, которое дал мне отец.
Осознание, что я предала его, душило меня. Все, что я так долго заталкивала глубоко в душу, наконец, стало прорываться наружу. Я сожгла мосты в свою прошлую жизнь. Мне некуда вернуться. Только двигаться вперед, пытаясь задушить в себе сожаления и сомнения.
– Юш-ш-шани, – тихо позвал меня Шейх на своем языке.
Я вздрогнула, изумленно воззрившись в зеленые глаза. Но мне не послышалось. Именно так он меня назвал. Лацерт продолжал сидеть передо мной на корточках, поглаживая холодные пальцы, улыбался открыто и тепло.
– Ты с-с-сама ее придумала. С-с-сама подс-с-сказала, как закончить наш с-с-совместный с-с-сон, – объяснил Шейх. – Я кес-с-сш, я давал обет воздержания. У меня никого нет дома.
– Юшани? – переспросила, вспоминая ту, что предала его во сне.
– Маленькая с-с-солнечная ящерка, которая живет на южных склонах с-с-священной горы. Очень пугливая, но храбрая, ес-с-сли ее загнать в угол. Тогда она раскрывает с-с-свой белос-с-снежный капюшон и угрожающе танцует.
– Юшани? – вновь повторила, пробуя на вкус свое новое имя и истерически хохоча. – Я боролась сама с собой!
Ну конечно, иначе не была бы она так похожа на меня. Я ведь тоже шла на поводу у отца, не задумываясь, выполняла его приказы. Я готова была предать даже любимого, отказавшись от него ради отца. Юшани – это я и была, та, которая любит Шейха и готова убить ради него.
– Ты выиграла, Юш-ш-шани. Ты с-с-сильнее, моя маленькая ящерка. Я давал тебе клятвы, что пройду с-с-с тобой этот путь до конца, я держу с-с-свое слово всегда.
Соскользнув со стула на пол, я обняла Шейха за шею, давая волю слезам. Облегчение и счастье затопили мое сердце. Пусть на короткий срок, но он будет идти со мной рука об руку. Пусть недолго, но вместе.
– Спасибо, Шейх. Я тебе так благодарна. Только еще одно, – отстранившись, я попросила у него то единственное, что он просил у меня, но так и не нашла в себе силы это выполнить, – я не пожертвую отцом. Я отдам тебе его в качестве заложника. Я верю, что ты его не убьёшь, и ему будет хорошо у вас. Только прошу, не заставляй меня приносить его в жертву. Я не смогу, Шейх. Я люблю его.
Тихие всхлипы заглушили мой голос, и я не смогла договорить. Шейх прижал меня к себе, осторожно гладя по спине, как это обычно делал во сне.
– Тихо, тихо, Юш-ш-шани, – тихо шептал он, позволяя выплакать свою боль. – Как с-с-скажешь, моя маленькая ящерка. Ты и так многое уже изменила. С-с-спасибо. Я верю, что мы с тобой с-с-справимся. Мы вс-с-се сможем, любимая.
Глава 13. Новая жизнь
Оказалось, тяжело привыкнуть к тому, что все, что со мной случилось, оказалось лишь сном. И смерть отца, и полет на Ладел, и даже купание в озере. Настолько все было реалистичным, что оказавшись на прекрасной планете лацертов, я словно вернулась домой. Выяснилось что квартира в небоскребе, в которой я пребывала во сне, не собственность Шейхника, а центр медицины и реабилитации, там жил и работал моей кесш.
С того самого момента, когда Шейх подарил мне новое имя, моя жизнь сконцентрировалась на любимом. Мы не расставались практически ни на секунду. Постоянно были вместе.
А события после моего призыва к восстанию нарастали как снежный ком. Открытые противостояния повстанцев коснулись каждого уголка Земного Единства. Все верили в меня, а я в Шейханика. Именно он помогал мне во всем, особенно когда должны были состояться сложные переговоры с президентом Земного Единства.
Не все давалось нам легко и просто, как хотелось бы. Алчные слепцы не понимали, что их мнения ничего не значат. Совет кесшей дал мне шанс спасти наше правительство, а у меня не получалось, что бы я не говорила, какие бы доводы не приводила президенту. Обмен военнопленными спас меня от дальнейших препирательств и потоков угроз со стороны правительства, обвиняемого мной в измене.
Через неделю срок, отмерянный лацертами, подошёл к концу. Я не справилась. Я плохой дипломат, потому что была воспитана как солдат. В тот страшный и постыдный день во мне что-то сломалось. Шейх и прочие кесши были мастерами своего дела. Президента и всех конгрессменов убили во время очередного внепланового собрания в связи с освобождением командного состава флота и лично сына президента.
