— Ну… Не знаю… Я не уверен… — задумчиво закатил он глаза.
— Я пожалую вам грамоту, по которoй вы освобождаетесь от налогов и податей пoжизненно, — мрачно произнес Том. Взгляд настолько тяжелый, что хочется забраться под стол...
Никто из всего состава судебного заседания, включая Защиту, не смог понять, что происходит в этой сцене. Сначала Том сообщает о целом отряде своих солдат (и это не блеф), но вместо того, чтобы приказать своим людям выбить из Альфонса нужные сведения или ровно за три минуты прочесать весь трактир, Том, совершенно «не привлекая внимания», вываливает похитителю гору золота и пожизненные королевские преференции на торговлю. И самое страшное, что автор действительно считает, что эта ситуация верная и справедливая, и что такая демаскировка финансовых и экономических возможностей гораздо менее заметна, чем десяток безымянных бугаев без гербов и знамен, обшаривающих захолустный трактир.
Эта сцена разрывает на клочки все основы логики.
Через полгода боль утраты поутихла, он привык к своему одиночеству и потянулся к людям.
Он привык к одиночеству и потянулся к людям. Что пытается сказать автор этим каламбуром? «Он привык кушать помалу и его потянуло как следует поесть»?
— Я хочу обсудить то, что происходит, — произнес он через плечо....
— Заткнись, — зашипел брат и зло сверкнул глазами.
Как можно заметить сверкающие глаза собеседника, если ты сидишь к нему спиной?
...Все тело невыносимо ныло из-за непривычной верховой езды, ноги затекли, на внутренней стороне бедра, ближе к коленям, из-за стремянных ремней расцветали сиреневые синяки...
Какие ремни? Ноги в стремена вдеты у Тома — он управляет лошадью. А Цветочек сидит впереди него. Его ноги просто свисают с боков лошади. В тексте не упоминалось, что у этой лошади было две пары стремян.
Автор не считает нужным разобраться в элементарном образе, где два человека едут на одной лошади. Каким образом они могут это делать и что при этом бывает.
И вот снова автор пишет о том, чего не понимает и понимать ленится. Читая эти цитаты, Обвинение теряет всякую надежду на логику. Мы абсолютно уверены, что Наталья Аверкиева никогда в жизни, к счастью, не падала с лошади. Более того, она даже никогда не видела этого — ни вживую, ни в документальной съемке — и не имеет ни малейшего понятия о том, что может случиться с человеком в описанных ею ситуациях.
...с силой дернул мальчишку за котту, выкидывая из седла на землю головой вниз. Цветочек, неловко выставив руки вперед, пребольно ударился о корень лбом...
Головой вниз с полутора метров (не считая высоты собственного тела). И удариться лбом в корень. Люди умирают и от меньшего.
...Он что-то прошипел непонятное и выругался, как коваль, когда того однажды лягнула лошадь в живот. Ну, почти в живот…
Автор явно видел лошадей только на картинке. И не может себе даже вообразить, что случится с человеком, которого лошадь лягнет в пах («почти в живот»).
Наталья Аверкиева так кокетливо упоминает об этом факте и так настойчиво пытается сделать эту сцену смешной и немного пикантной, что Обвинение считает своим долгом привести краткую техническую информацию, которая раз и навсегда развеет этот романтичный туман вокруг факта падения с лошади и лягания конем.
Среднестатистическая лошадь весит 500 килограммов. Сила удара копытом лошади может достигать 500-600 кг. При ударе копытом в область живота происходят разрывы паренхиматозных и полых органов, возможны повреждения костей таза.
А падение с лошади, особенно в движении, по травматичности сравнимо с падением с высоты пятого этажа или выпадением из движущегося автомобиля. И это без учета того, что при падении всадник может запутаться в стременах и волочиться за лошадью по земле. А лошадь, желая избавиться от такого всадника, чаще всего лягает его и наступает на него.
Исходя из этого, кузнец вряд ли мог ругаться после того, как лошадь лягнула его в пах. Если он и не умер в тот же день, то, скорее всего, навсегда остался инвалидом.
...Ребята точили какие-то ветки. Кривые кидали в костер, а ровные с одного конца чуть расщепляли, а с другого oстро затачивали. Судя по внушительной кучке, работали они давно и самое главное непонятно зачем...
Обвинение снова обращает внимание Суда на то, что автор пишет о вещах, в которых не смыслит. В частности, пытается убедить читателя, что можно делать боевые стрелы из наспех срезанных веток. Вы, наверное, видели американские фильмы, в которых главный герой заходит в лес с одним ножом и в течение дня изготавливает себе лук и стрелы. Очевидно, что Наталья Аверкиева тоже видела эти фильмы. Так вот это не имеет ничего общего с реальным миром. Стрелы, изготовленные на коленке из веток при помощи ножа и такой-то матери, будут лететь куда угодно, только не в цель. Изготовление пригодных для боя стрел в лесу требует некоторых конкретных инструментов, ряда дополнительных материалов и времени от четырех до пяти дней.
Про изготовление лука лучше даже не начинать подробный доказательный разговор. Обвинение просто настоятельно рекомендует автору хотя бы сверяться с гуглом перед тем, как писать подобные сцены.
Потому что сейчас мы имеем группу мальчиков, которые сделали лук и стрелы, пригодные к развлекательному мероприятию для детей до восьми лет в пионерском лагере «Юный Чингачгук». Ни этот лук, ни эти кривые стрелы без оперения не способны будут убить даже кошку, не говоря уже о той эпичной битве, которую якобы удалось выиграть с помощью подобного вооружения.
А теперь мы переходим к цитатам и сценам из книги, которые Обвинение выделило в особую группу с пометкой «паноптикум». Понять, что там происходит, почему всем весело, и под какими веществами находятся герои, — абсолютно невозможно. Пусть уважаемый Суд сам все увидит.
Поросенок — важнее всего!
Группа подростков ночью на болоте в проклятом месте готовится к смертельной битве с нечистью.
— Хoрошо бы побыстрее. Поросенок или сгорит, или остынет.
— Я тебе дам «сгорит»! Следи, чтоб не сгорел, — с серьезной миной погрозил он ему кулаком. И улыбнулся. — Война войной, а ужин должен быть обязательно. О, а вот и мой клиент пожаловал...
Битва в разгаре. Стрелы летят в упырей, банши трутся у границы магического круга. Вой, скрежет, стенания, предсмертные хрипы зверья. И вдруг:
...Скучно как-то. Ребята делом заняты, а он тут поросенка им жарит. Не по-королевски это...
И между тридцатым и сороковым убитым упырем:
— Горит! — рявкнул тот.
Тьфу ты! Кто о чем! Перевернул поросенка. Действительно, один бок немного подгорел. Ничего, и так съест. Он тут о высоком, о брате, а кое-кто все о жрачке да о жрачке...
Никто из состава судебного заседания так и не понял, чем именно был так важен поросенок. И почему ему уделялось так много акцентов и внимания. На фоне происходящей смертельной бойни с чудовищами этот поросенок выглядит неадекватно от начала и до самого конца. Но несмотря на это он упоминается в тексте ровно десять раз. По сути дела, герои только о жареном поросенке и переживают.
Профессиональные охотники на нечисть
Автор, наконец, подводит читателя к экшен-сцене. И решает показать нам битву с потусторонними силами. Нечисть. Но, как и в любом месте этой книги, автор не может удержаться в рамках разумного. Поэтому вместо одного или двух внушающих ужас чудовищ, читатель наблюдает просто какую-то невероятную орду. Целые толпы. Полчища монстров. Обвинение с удовольствием поверило бы в сцену, где храбрые пацаны всеми силами, умениями и везением завалили бы одного сильного и голодного монстра. Проявили бы смекалку, расчет, сделали бы ловушку, применили знания и эрудицию… Но вместо этого автор заваливает героев какой-то фантастической толпищей беззащитного нечистого мяса, которое юноши расстреливают кривыми стрелами из безопасного круга. Фарс. Цирк. Обман.
...Так вот что это за граница такая, которую нечисть не может преодолеть, — магический круг. Огненный магический круг. Красиво. Пока Густав боролся с баньши, которые толкались у линии и влюбленным взглядом смотрели на парня, что-то там ему шептали прекрасными губами, куда-то манили тонкими руками, Эмиль стрелял по упырям осинoвыми стрелами. Бил он точно, прицельно и зря стрелы не расходoвал...
Оборотень или вервольф?
Автор не просто игнорирует логику и факты реального мира. Автор без тени сомнения игнорирует даже факты собственного повествования.
Помимо вурдалаков и баньши у границ огненного круга прохаживались ещё какие-то существа. В одних Вильгельм узнал оборотней — он видел картинки в книге — нечто с телом человека и головoй волка, на лапах волка, покрытые с ног до головы Жесткой щетиной.
Грозный рык прокатился по берегу.
— А кто — он? — жалобно спросил Вилл.
— Вервольф, — обреченно произнес Густав.
— Нам бы до рассвета продержаться… Кружи его. Рассвет скоро. В бой не вступай особо, он порвет только так. А ты, Вилл, сиди тихо, как мышь. Бог даст, не заметит...
Вервольф. Только он может зайти в круг. Заклинаний против него нет. Меч не поможет. Но герои собираются «кружить» вервольфа. А товарищу советуют сидеть тихо и не высовываться — вдруг не заметит.
Эти советы можно было бы понять, будь круг размером 5х8 километров. Может, и не заметил бы. Может, и было бы место для маневра.
И чем вервольф отличается от оборотня, даже если забыть о том, что это одно и то же? Даже описания самого автора абсолютно идентичные.
Оборотень: «В одних Вильгельм узнал оборотней — он видел картинки в книге — нечто с телом человека и головoй волка, на лапах волка, покрытые с ног до головы жесткой щетиной».
Вервольф: («Нечисть расступилась, пропуская вперед огромного, как медведь, волка, идущего на задних лапах. Передние лапы и тело, как у человека. На шее и по талии — обереги. В руках-лапах посох с какими-то камушками, перышками и висюльками, венчает все небольшой череп, похоже, ягненка. Из пасти капает кровавая слюна. Глаза желтые, злые».
В итоге у обоих монстров тело человека, голова волка, задние лапы волка. Отличаются лишь тем, что у вервольфа в руках посох. Просто невероятно.
Лошади ценнее людей
...Лошади стояли привязанные к дереву недалеко от места их ночевки.
— А почему их не тронули? — спросил принц, подавая другу седло.
— Густав заговорил место и закрыл его кругом...
А теперь Обвинение задает самый логичный вопрос — почему? Почему Густав смог заговорить круг для лошадей, но при этом не смог заговорить круг для людей? Или хотя бы привести людей ночевать в одном круге с лошадьми?
И мы знаем верный ответ. Потому что иначе автор не смог бы показать эпичную драчку с невнятной нечистью.
У меня фобия. Но это не точно
— Он не может ехать сам, — Густав свалил на землю сумку Эмиля и его кинжал. — У него гипподромофобия. Не знаю, как правильно. Это не контролируется.
— А что это такое? — нахмурился Эмиль.
— Гиппос — по-гречески лошадь. Дромос — дорога. Фобос — страх, — расшифровал принц...
И снова наша привычная уже претензия к автору, которая заключается в том, что он не имеет ни малейшего понятия, о чем пишет. Гипподромофобия. И неважно, что автор выдумал эту фобию. Пусть. Обвинение способно поверить, что фобия именно в такой форме тоже существует и даже в то, что о таких вещах рассуждает средневековый ученик ведуньи.
Куда страшнее, что автор, развешивая в тексте красивые расшифровки и переводы с греческого, а также наделяя своего героя фобией, буквально через несколько страниц эту же фобию открыто игнорирует, ко всему прочему забывая о том, что наделенной ею Вилл по приказу отца уже садился на лошадь. Сам. Один. Когда проиграл бой и шлепнулся лицом в грязь. Мы бы поверили, что фобия началась именно тогда, но автор об этом не упомянул ни словом, и, похоже, просто забыл, как и о многом другом.
Итак, забудем о сценах минувших, обратим свое внимание на текущую сцену. Итак, человек с фобией («Это не контролируется», — так заявляет даже сам автор) берет и преодолевает свой необузданный страх перед самостоятельной поездкой верхом. Просто усилием воли. Притом, что от этого в данную секунду не зависит ни его жизнь, ни жизнь близкого человека. Нет даже условия — лезь на лошадь или прямо сейчас случится непоправимое! Нет. Просто, немного подумав и поломавшись для порядка, персонаж, на которого автор навесил ярлык «гипподромофобия», спокойно садится на лошадь и самостоятельно едет. Не испытывая при этом никакого дискомфорта.
...Ездить верхом было не так страшно и не так опасно, как он думал, и в целом даже интересно...
Вовсе не страшно. И даже интересно. Обвинение делает разумный вывод о том, что Наталья Аверкиева попросту не знает определения термина «фобия».
Фобия — это иррациональный неконтролируемый страх. Человек идет на все, чтобы избежать ситуации или объекта, которого боится. А если избежать их становится невозможно, такой человек испытывает тяжелые психические и даже физические страдания. Паническая атака, обморок, шок.
Похоже на реакцию Цветочка на верховую езду? Нет. Ни в коей мере не похоже.
Лицо длиною в жизнь
Они решили объехать центральную площадь. Как Вильгельм не кутался в капюшоне, все равно лицо видно, ребята не стали рисковать.
Обвинение задает вопрос — как можно кутаться в капюшон, и при этом все равно оставлять лицо абсолютно неприкрытым и узнаваемым? Капюшон либо короткий и узкий, как у кольчуги. И тогда в него невозможно кутаться. Либо капюшон широкий и глубокий. И тогда видимым останется максимум кончик носа и подбородок. Если только у принца нет проблем, вроде длинного носа, как у Пиноккио. Но обложка и текст говорят нам, что в этом плане все в полном порядке. Так в чем же дело? Неизвестно.
Логика книги «Цветочек» беспрецедентно слабая, ущербная и нежизнеспособная. Многие важнейшие моменты и критичные сцены происходят в тексте вопреки любой логике. И источник всего этого — фактическая безграмотность и отсутствие элементарной эрудиции у автора.
К огромной досаде Обвинения, требовать оценку ниже единицы мы не можем.
Поэтому Обвинение просит по этому пункту оценку 1.
Защита
Защита присоединяется к мнению Обвинения в данном пункте.
И просит добавить к общему перечню претензий еще одно предложение, после которого адвокат принял решение смиренно признать вину подзащитного по данному пункту:
...Город мертвых оказался заброшенной полуразрушенной большой деревней...
Это просто апогей «логики» автора.
И хотя мы можем найти какие-то зацепки в том, что, к примеру, мотивы Генриха почти логичны, а Унгина ведет себя тоже так, что причины ее поступков можно понять, правда заключается в том, что книга «Цветочек» не имеет никакого отношения к логике. Она написана эмоциями, для эмоций и только ради эмоций, причем эмоций не читателя, а самого автора.
В пункте «Логика» Защита всецело поддерживает мнение Обвинения и согласна на оценку 1 балл.
Судья
Суду нечего добавить к словам Защиты и Обвинения. Общая оценка при полном согласии сторон — 1 балл.
9. Авторский стиль
Обвинение
Авторский стиль в начале книги не отличается ничем примечательным. Никаких слишком дурных особенностей Обвинение не нашло.
— Я пожалую вам грамоту, по которoй вы освобождаетесь от налогов и податей пoжизненно, — мрачно произнес Том. Взгляд настолько тяжелый, что хочется забраться под стол...
Никто из всего состава судебного заседания, включая Защиту, не смог понять, что происходит в этой сцене. Сначала Том сообщает о целом отряде своих солдат (и это не блеф), но вместо того, чтобы приказать своим людям выбить из Альфонса нужные сведения или ровно за три минуты прочесать весь трактир, Том, совершенно «не привлекая внимания», вываливает похитителю гору золота и пожизненные королевские преференции на торговлю. И самое страшное, что автор действительно считает, что эта ситуация верная и справедливая, и что такая демаскировка финансовых и экономических возможностей гораздо менее заметна, чем десяток безымянных бугаев без гербов и знамен, обшаривающих захолустный трактир.
Эта сцена разрывает на клочки все основы логики.
Через полгода боль утраты поутихла, он привык к своему одиночеству и потянулся к людям.
Он привык к одиночеству и потянулся к людям. Что пытается сказать автор этим каламбуром? «Он привык кушать помалу и его потянуло как следует поесть»?
— Я хочу обсудить то, что происходит, — произнес он через плечо....
— Заткнись, — зашипел брат и зло сверкнул глазами.
Как можно заметить сверкающие глаза собеседника, если ты сидишь к нему спиной?
...Все тело невыносимо ныло из-за непривычной верховой езды, ноги затекли, на внутренней стороне бедра, ближе к коленям, из-за стремянных ремней расцветали сиреневые синяки...
Какие ремни? Ноги в стремена вдеты у Тома — он управляет лошадью. А Цветочек сидит впереди него. Его ноги просто свисают с боков лошади. В тексте не упоминалось, что у этой лошади было две пары стремян.
Автор не считает нужным разобраться в элементарном образе, где два человека едут на одной лошади. Каким образом они могут это делать и что при этом бывает.
И вот снова автор пишет о том, чего не понимает и понимать ленится. Читая эти цитаты, Обвинение теряет всякую надежду на логику. Мы абсолютно уверены, что Наталья Аверкиева никогда в жизни, к счастью, не падала с лошади. Более того, она даже никогда не видела этого — ни вживую, ни в документальной съемке — и не имеет ни малейшего понятия о том, что может случиться с человеком в описанных ею ситуациях.
...с силой дернул мальчишку за котту, выкидывая из седла на землю головой вниз. Цветочек, неловко выставив руки вперед, пребольно ударился о корень лбом...
Головой вниз с полутора метров (не считая высоты собственного тела). И удариться лбом в корень. Люди умирают и от меньшего.
...Он что-то прошипел непонятное и выругался, как коваль, когда того однажды лягнула лошадь в живот. Ну, почти в живот…
Автор явно видел лошадей только на картинке. И не может себе даже вообразить, что случится с человеком, которого лошадь лягнет в пах («почти в живот»).
Наталья Аверкиева так кокетливо упоминает об этом факте и так настойчиво пытается сделать эту сцену смешной и немного пикантной, что Обвинение считает своим долгом привести краткую техническую информацию, которая раз и навсегда развеет этот романтичный туман вокруг факта падения с лошади и лягания конем.
Среднестатистическая лошадь весит 500 килограммов. Сила удара копытом лошади может достигать 500-600 кг. При ударе копытом в область живота происходят разрывы паренхиматозных и полых органов, возможны повреждения костей таза.
А падение с лошади, особенно в движении, по травматичности сравнимо с падением с высоты пятого этажа или выпадением из движущегося автомобиля. И это без учета того, что при падении всадник может запутаться в стременах и волочиться за лошадью по земле. А лошадь, желая избавиться от такого всадника, чаще всего лягает его и наступает на него.
Исходя из этого, кузнец вряд ли мог ругаться после того, как лошадь лягнула его в пах. Если он и не умер в тот же день, то, скорее всего, навсегда остался инвалидом.
...Ребята точили какие-то ветки. Кривые кидали в костер, а ровные с одного конца чуть расщепляли, а с другого oстро затачивали. Судя по внушительной кучке, работали они давно и самое главное непонятно зачем...
Обвинение снова обращает внимание Суда на то, что автор пишет о вещах, в которых не смыслит. В частности, пытается убедить читателя, что можно делать боевые стрелы из наспех срезанных веток. Вы, наверное, видели американские фильмы, в которых главный герой заходит в лес с одним ножом и в течение дня изготавливает себе лук и стрелы. Очевидно, что Наталья Аверкиева тоже видела эти фильмы. Так вот это не имеет ничего общего с реальным миром. Стрелы, изготовленные на коленке из веток при помощи ножа и такой-то матери, будут лететь куда угодно, только не в цель. Изготовление пригодных для боя стрел в лесу требует некоторых конкретных инструментов, ряда дополнительных материалов и времени от четырех до пяти дней.
Про изготовление лука лучше даже не начинать подробный доказательный разговор. Обвинение просто настоятельно рекомендует автору хотя бы сверяться с гуглом перед тем, как писать подобные сцены.
Потому что сейчас мы имеем группу мальчиков, которые сделали лук и стрелы, пригодные к развлекательному мероприятию для детей до восьми лет в пионерском лагере «Юный Чингачгук». Ни этот лук, ни эти кривые стрелы без оперения не способны будут убить даже кошку, не говоря уже о той эпичной битве, которую якобы удалось выиграть с помощью подобного вооружения.
А теперь мы переходим к цитатам и сценам из книги, которые Обвинение выделило в особую группу с пометкой «паноптикум». Понять, что там происходит, почему всем весело, и под какими веществами находятся герои, — абсолютно невозможно. Пусть уважаемый Суд сам все увидит.
Поросенок — важнее всего!
Группа подростков ночью на болоте в проклятом месте готовится к смертельной битве с нечистью.
— Хoрошо бы побыстрее. Поросенок или сгорит, или остынет.
— Я тебе дам «сгорит»! Следи, чтоб не сгорел, — с серьезной миной погрозил он ему кулаком. И улыбнулся. — Война войной, а ужин должен быть обязательно. О, а вот и мой клиент пожаловал...
Битва в разгаре. Стрелы летят в упырей, банши трутся у границы магического круга. Вой, скрежет, стенания, предсмертные хрипы зверья. И вдруг:
...Скучно как-то. Ребята делом заняты, а он тут поросенка им жарит. Не по-королевски это...
И между тридцатым и сороковым убитым упырем:
— Горит! — рявкнул тот.
Тьфу ты! Кто о чем! Перевернул поросенка. Действительно, один бок немного подгорел. Ничего, и так съест. Он тут о высоком, о брате, а кое-кто все о жрачке да о жрачке...
Никто из состава судебного заседания так и не понял, чем именно был так важен поросенок. И почему ему уделялось так много акцентов и внимания. На фоне происходящей смертельной бойни с чудовищами этот поросенок выглядит неадекватно от начала и до самого конца. Но несмотря на это он упоминается в тексте ровно десять раз. По сути дела, герои только о жареном поросенке и переживают.
Профессиональные охотники на нечисть
Автор, наконец, подводит читателя к экшен-сцене. И решает показать нам битву с потусторонними силами. Нечисть. Но, как и в любом месте этой книги, автор не может удержаться в рамках разумного. Поэтому вместо одного или двух внушающих ужас чудовищ, читатель наблюдает просто какую-то невероятную орду. Целые толпы. Полчища монстров. Обвинение с удовольствием поверило бы в сцену, где храбрые пацаны всеми силами, умениями и везением завалили бы одного сильного и голодного монстра. Проявили бы смекалку, расчет, сделали бы ловушку, применили знания и эрудицию… Но вместо этого автор заваливает героев какой-то фантастической толпищей беззащитного нечистого мяса, которое юноши расстреливают кривыми стрелами из безопасного круга. Фарс. Цирк. Обман.
...Так вот что это за граница такая, которую нечисть не может преодолеть, — магический круг. Огненный магический круг. Красиво. Пока Густав боролся с баньши, которые толкались у линии и влюбленным взглядом смотрели на парня, что-то там ему шептали прекрасными губами, куда-то манили тонкими руками, Эмиль стрелял по упырям осинoвыми стрелами. Бил он точно, прицельно и зря стрелы не расходoвал...
Оборотень или вервольф?
Автор не просто игнорирует логику и факты реального мира. Автор без тени сомнения игнорирует даже факты собственного повествования.
Помимо вурдалаков и баньши у границ огненного круга прохаживались ещё какие-то существа. В одних Вильгельм узнал оборотней — он видел картинки в книге — нечто с телом человека и головoй волка, на лапах волка, покрытые с ног до головы Жесткой щетиной.
Грозный рык прокатился по берегу.
— А кто — он? — жалобно спросил Вилл.
— Вервольф, — обреченно произнес Густав.
— Нам бы до рассвета продержаться… Кружи его. Рассвет скоро. В бой не вступай особо, он порвет только так. А ты, Вилл, сиди тихо, как мышь. Бог даст, не заметит...
Вервольф. Только он может зайти в круг. Заклинаний против него нет. Меч не поможет. Но герои собираются «кружить» вервольфа. А товарищу советуют сидеть тихо и не высовываться — вдруг не заметит.
Эти советы можно было бы понять, будь круг размером 5х8 километров. Может, и не заметил бы. Может, и было бы место для маневра.
И чем вервольф отличается от оборотня, даже если забыть о том, что это одно и то же? Даже описания самого автора абсолютно идентичные.
Оборотень: «В одних Вильгельм узнал оборотней — он видел картинки в книге — нечто с телом человека и головoй волка, на лапах волка, покрытые с ног до головы жесткой щетиной».
Вервольф: («Нечисть расступилась, пропуская вперед огромного, как медведь, волка, идущего на задних лапах. Передние лапы и тело, как у человека. На шее и по талии — обереги. В руках-лапах посох с какими-то камушками, перышками и висюльками, венчает все небольшой череп, похоже, ягненка. Из пасти капает кровавая слюна. Глаза желтые, злые».
В итоге у обоих монстров тело человека, голова волка, задние лапы волка. Отличаются лишь тем, что у вервольфа в руках посох. Просто невероятно.
Лошади ценнее людей
...Лошади стояли привязанные к дереву недалеко от места их ночевки.
— А почему их не тронули? — спросил принц, подавая другу седло.
— Густав заговорил место и закрыл его кругом...
А теперь Обвинение задает самый логичный вопрос — почему? Почему Густав смог заговорить круг для лошадей, но при этом не смог заговорить круг для людей? Или хотя бы привести людей ночевать в одном круге с лошадьми?
И мы знаем верный ответ. Потому что иначе автор не смог бы показать эпичную драчку с невнятной нечистью.
У меня фобия. Но это не точно
— Он не может ехать сам, — Густав свалил на землю сумку Эмиля и его кинжал. — У него гипподромофобия. Не знаю, как правильно. Это не контролируется.
— А что это такое? — нахмурился Эмиль.
— Гиппос — по-гречески лошадь. Дромос — дорога. Фобос — страх, — расшифровал принц...
И снова наша привычная уже претензия к автору, которая заключается в том, что он не имеет ни малейшего понятия, о чем пишет. Гипподромофобия. И неважно, что автор выдумал эту фобию. Пусть. Обвинение способно поверить, что фобия именно в такой форме тоже существует и даже в то, что о таких вещах рассуждает средневековый ученик ведуньи.
Куда страшнее, что автор, развешивая в тексте красивые расшифровки и переводы с греческого, а также наделяя своего героя фобией, буквально через несколько страниц эту же фобию открыто игнорирует, ко всему прочему забывая о том, что наделенной ею Вилл по приказу отца уже садился на лошадь. Сам. Один. Когда проиграл бой и шлепнулся лицом в грязь. Мы бы поверили, что фобия началась именно тогда, но автор об этом не упомянул ни словом, и, похоже, просто забыл, как и о многом другом.
Итак, забудем о сценах минувших, обратим свое внимание на текущую сцену. Итак, человек с фобией («Это не контролируется», — так заявляет даже сам автор) берет и преодолевает свой необузданный страх перед самостоятельной поездкой верхом. Просто усилием воли. Притом, что от этого в данную секунду не зависит ни его жизнь, ни жизнь близкого человека. Нет даже условия — лезь на лошадь или прямо сейчас случится непоправимое! Нет. Просто, немного подумав и поломавшись для порядка, персонаж, на которого автор навесил ярлык «гипподромофобия», спокойно садится на лошадь и самостоятельно едет. Не испытывая при этом никакого дискомфорта.
...Ездить верхом было не так страшно и не так опасно, как он думал, и в целом даже интересно...
Вовсе не страшно. И даже интересно. Обвинение делает разумный вывод о том, что Наталья Аверкиева попросту не знает определения термина «фобия».
Фобия — это иррациональный неконтролируемый страх. Человек идет на все, чтобы избежать ситуации или объекта, которого боится. А если избежать их становится невозможно, такой человек испытывает тяжелые психические и даже физические страдания. Паническая атака, обморок, шок.
Похоже на реакцию Цветочка на верховую езду? Нет. Ни в коей мере не похоже.
Лицо длиною в жизнь
Они решили объехать центральную площадь. Как Вильгельм не кутался в капюшоне, все равно лицо видно, ребята не стали рисковать.
Обвинение задает вопрос — как можно кутаться в капюшон, и при этом все равно оставлять лицо абсолютно неприкрытым и узнаваемым? Капюшон либо короткий и узкий, как у кольчуги. И тогда в него невозможно кутаться. Либо капюшон широкий и глубокий. И тогда видимым останется максимум кончик носа и подбородок. Если только у принца нет проблем, вроде длинного носа, как у Пиноккио. Но обложка и текст говорят нам, что в этом плане все в полном порядке. Так в чем же дело? Неизвестно.
Логика книги «Цветочек» беспрецедентно слабая, ущербная и нежизнеспособная. Многие важнейшие моменты и критичные сцены происходят в тексте вопреки любой логике. И источник всего этого — фактическая безграмотность и отсутствие элементарной эрудиции у автора.
К огромной досаде Обвинения, требовать оценку ниже единицы мы не можем.
Поэтому Обвинение просит по этому пункту оценку 1.
Защита
Защита присоединяется к мнению Обвинения в данном пункте.
И просит добавить к общему перечню претензий еще одно предложение, после которого адвокат принял решение смиренно признать вину подзащитного по данному пункту:
...Город мертвых оказался заброшенной полуразрушенной большой деревней...
Это просто апогей «логики» автора.
И хотя мы можем найти какие-то зацепки в том, что, к примеру, мотивы Генриха почти логичны, а Унгина ведет себя тоже так, что причины ее поступков можно понять, правда заключается в том, что книга «Цветочек» не имеет никакого отношения к логике. Она написана эмоциями, для эмоций и только ради эмоций, причем эмоций не читателя, а самого автора.
В пункте «Логика» Защита всецело поддерживает мнение Обвинения и согласна на оценку 1 балл.
Судья
Суду нечего добавить к словам Защиты и Обвинения. Общая оценка при полном согласии сторон — 1 балл.
9. Авторский стиль
Обвинение
Авторский стиль в начале книги не отличается ничем примечательным. Никаких слишком дурных особенностей Обвинение не нашло.
