Не переживай, скорее всего в промежутке между мной и тобой таких дурочек вереница, – я грустно улыбнулась. То, что дело было все-таки не во мне, принесло некоторое облегчение. За этим я, наверное, и приехала сюда.
– Ты знаешь, я что поняла, – продолжила Настя, которую уже сложно было остановить. – Что у него на свете есть лишь одна любовь – это мама. Ох, Лариса Степановна! Сколько я от нее вытерпела. Как вспомню, так вздрогну. Эти рассуждения об их исключительной породе. Двадцать первый век на дворе. У них какие-то породы! Ну бред невозможный! А добило меня, знаешь что? Последней каплей стало.
– Что? – я придвинулась поближе.
– Последние два года он на север ездил, на заработки. На месяц-два. Объекты у него там какие-то, стройки. Ну вот я дома, кашу стою варю Антошке. И мне знакомая скидывает фото Сергея с какой-то возрастной тётей в ресторане, спрашивает, мой это или нет. Я аж ложку из рук выронила. Приезжает он домой. Я потихоньку в телефон залезла и там всё понятно стало. Оказывается, у него почти все время мадам была обеспеченная и сильно постарше. Она, в основном, в Европе живет, а здесь бизнес, приезжает на месяц-два, дела порешает свои, а потом обратно. Ну, как только она приезжает к нам в город, так он сразу на вахту из дома отправляется. Понимаешь, какой вахтовик? У нее квартира в Северном тут. Ну, технически север, почти не врал. – Она отпила кофе из стакана.
В этот момент меня вообще будто разрядом тока прошило. Уж больно аналогичная история была пару месяцев назад. Вот почему он так быстро приехал ко мне, когда я на сообщение не ответила: из другого района города, но никак не края. Ниже этого дна падать было уже некуда. Ну Надька, ну дура…
– А какой уставший возвращался домой… Актёр погорелого театра. Конечно, после такого, у меня глаза наконец-то и открылись окончательно. Спасибо той женщине, от какого дерьма избавила!
Она посмотрела на мое изменившееся лицо и хлопнула в ладоши.
– Да ладно! До сих пор вахтой работает? Вот это трудоголик! Извини, Надь. Тебе, наверное, не смешно. Но это просто фантастика, хоть бы легенду сменил.
Мы расстались подругами и я, придавленная очередной порцией правды, отправилась домой спать. В коридоре с обувной полки на меня укоризненно глядели зеленые кроссовки.
Глупая Надя, кого же ты выбрала?
Утром в наш кабинет я зашла под дружный напев марша Мендельсона от Машуни и Егоровны.
– Ну что, когда свадьба? Запланировали дату? – растягивая слова, вальяжно спрашивала Тамара Егоровна.
– Как прошло знакомство? Понравился подарок? Лазанью оценили? – как из пулемёта тараторила Машуня.
Я с утра еще настроилась, что ни одной слезинки больше не пророню, не буду раскисать, сохраню спокойствие и рабочий настрой.
Поэтому вдохнула, выдохнула и сказала:
– Знакомство прошло отлично. Подарок всем очень понравился. Лазанья потрясающе вкусная, наверное. Маша, спасибо за рецепт. Свадьбы не будет никогда. У меня вообще никогда ничего не будет.
И зарыдала.
Где-то на карте мира появилось солёное озеро имени Надежды Белых, названное в честь человека, который его наплакал за три дня.
Новость о том, что Надькин хахаль ее поматросил и бросил, разнеслась по всем закоулкам нашей небольшой конторы тем же днем. Наши женщины на меня смотрели с нескрываемым сочувствием. На что я себе сказала: «Ничего, переживу», – и уткнулась в рабочий компьютер.
Егоровна по своему философскому обычаю изрекла по этому поводу народную мудрость: «Ничего, Надь, перемелется, мука будет». Звучало красиво, но не вполне ясно. Куда эту муку употреблять, и что ж в этом хорошего?
Что поделать, если я в виду своей куриной слепоты приняла за волшебника в голубом вертолете радужный мыльный пузырь, который лопнув, чуть не выжег мне глаза?
Теперь для меня стало предельно ясным, что никто не будет причинять счастье другому просто так, у всего есть своя оборотная неприглядная сторона и условия, написанные мелким шрифтом внизу страницы. Свои условия я разглядела, хоть и не сразу, но к счастью, не успев наломать серьезных дров.
Что поделать, если я слушала доводы разума, Ириску, все, что угодно, кроме своего внутреннего голоса, который мне не только подсказывал, но и показывал нужный путь. Но я всякий раз упорно выдвигала контраргументы, спорила с собой и делала все наоборот.
И кого теперь винить в том, что в погоне за тем самым пузырем, нужного мне человека я незаслуженно обидела, упустила и потеряла?
В моей восстановленной телефонной книге нашлась куча разных бесполезных номеров, кроме нужного. Визитку я давным-давно выбросила. В соцсетях Юрца не было. Я просмотрела все площадки с объявлениями об услугах грузчиков, грузового такси, сервисов переездов и тому подобного, и даже не поленилась их все обзвонить, заготовив историю о холодильнике, который нужно перевезти. «Ой, Юр, ты что ли? Какое удивительное совпадение! – скажу ему я, – Вот не ожидала тебя услышать. Ну что это, если не судьба?». И там слово за слово, мы разговоримся, а дальше я что-нибудь придумаю. Но на все мои звонки отвечали незнакомые голоса.
С обувной полки все также поглядывали кроссовки, в которых я так ни разу и не вышла на улицу. Однажды вечером наши взгляды вновь встретились. Я надела леггинсы и толстовку, сунула в карман телефон, обула свои новые кроссовки и побежала.
Тем вечером я бегала самым неправильным образом: пока легкие не зажгло, дыхание окончательно не сбилось, а колени не заболели с непривычки. Но зато голове полегчало.
С этой поры кроссовки стали смотреть на меня более благосклонно. Каждый вечер, а иногда и ранним утром, я бегала. Иногда ко мне присоединялась Ириска. Пару раз мне мерещилось, что в парке я вижу силуэт бегущего впереди Юрца. Но оба раза это оказалось ошибкой.
Однажды за все время мне позвонил Сергей, чем здорово напугал. Он просил прощения и вернуть одежду. Я не смогла ему дать ни того, ни другого.
Так я пробегала весь май, июнь, в июле сделала двухнедельный перерыв и уехала в отпуск, оставив Конфуция на мамино попечение. Одна, в маленький курортный поселок у Черного моря, где сняла половинку летнего домика с выходом к дикому пляжу.
Там я, наконец-то, дочитала «Милого друга» Мопассана и прочла еще кое-что из обширной классической библиотеки хозяйки своей мини-гостиницы.
Я никого не искала, ни за чем не гналась, и больше не верила в красивых мужчин и стоп-целлюлит. Где-то в этой точке я поняла, что значит по-настоящему трансформироваться, и успокоилась.
Я плаваю в море. А вода теплая, теплая, прозрачная, прозрачная! Вокруг проплывают стайки ярких разноцветных рыбок, прозрачные безобидные медузки. На дне сквозь кристалльно-чистую толщу воды я вижу великолепную жемчужину в раскрытой раковине.
– Ух ты!
На моем рабочем столе лежит прямоугольная карточка, на которой изображены голуби и обручальные кольца на фоне фиолетовых роз. Я переглянулась с Машуней.
– Тамарочка Егоровна, а кто это у нас замуж собрался? Поздравляю! А когда?
– Читайте, там всё написано. – Егоровна важно поправила очки на кончике носа.
– Одиннадцатое августа. Через две недели! Ну вы даёте!
Вот это поворот! Мы-то с Машуней давненько уже сошлись в догадках на том, что никакого ухажера Егоровны не существует. И она сама отправляет себе букеты и вкусности, чтобы, так сказать, поддерживать авторитет женщины, разбирающейся в отношениях. Но теперь оказалось, что таинственный Николай Дмитриевич все же есть, и даже торжественно скрепил своей подписью приглашение с голубями.
Свадьбу они устраивали у жениха в деревне. Я и Машуня были приглашены в качестве подружек невесты. Впрочем, как потом выяснилось, все приглашенные на торжество женщины, получили от Егоровны предложение быть подружками невесты.
– Тамара Егоровна, а что надевать подружкам? Какой дресс-код? – спросила Маша.
– Ну я буду в фиолетовом наряде. Поэтому вы наденьте что-то бледненькое и невзрачное, чтобы выгодно оттенять невесту.
В назначенное время мы с Машуней прибыли по нужному адресу. Жених у Егоровны оказался не из простых деревенских, судя по двухэтажному особняку с газоном и просторным двором. На улице под огромными тентами рядами стояли столы, накрытые белыми скатертями. Погода обещала быть переменно-облачной, но собравшиеся дождевые тучки с пониманием ситуации разбрелись по небу. И мы наслаждались последним летним теплом в открытых сарафанах, оставив свои кофты на спинках стульев.
Николай Дмитриевич, подтянутый пожилой мужчина, смотрел на нашу Егоровну с искренним восхищением и любовью в глазах. Хотя теперь она была больше его Егоровной, чем нашей. Сама невеста, как и обещала, была в наряде насыщенного фиолетового цвета, который могла себе позволить только истинная царица Тамара. Новобрачные так искренне наслаждались происходящим, что это волшебным образом задавало настроение всем.
После короткой выездной регистрации началось шумное и веселое застолье. Я знала, что Егоровна нет, нет, да приглядывает за нами, поэтому специально не стала садиться на угол. Только мы расселись за столами, как раздалось её коронное и зычное:
– Машуня! А ты чего на угол села? Замуж не выйдешь! А ну пересаживайся!
Посмеиваясь про себя над Машей, я услышала, как стул рядом со мной отодвинулся, и снова придвинулся.
– Водку будете? – спросил меня Юрец, расстилая на коленях салфетку. Одет он был в чудовищную синюю рубашку, подозреваю, сохраненную еще со времен школьного выпускного.
– Спасибо, я не пью водку, – ответила я, счастливо улыбаясь до ушей.
– А, – ответил он. – Вино будете? – и он посмотрел на меня очень серьезно, без тени шутки.
– А вино я буду, если вы составите мне компанию.
– Я не могу, – печально вздохнул Юрец. – Мне еще их всех развозить сегодня.
– Сегодня они уже никуда поедут. – Я посмотрела сначала на народ, настроенный гулять до последнего и порвать все баяны в округе, а затем пристально и с прищуром в его серые глаза.
Конечно, Юрец не выдержал и рассмеялся.
Постэпилог
Год спустя.
В длиннющей очереди у кассы строительного магазина стоял хорошо одетый мужчина с огромной телегой, до верху нагроможденной стройматериалами, кое-чем из инструмента, утеплителем и прочим. Рядом топталась его супруга, переминаясь с одной отекшей пухленькой ножки на другую.
– Надя, – сказал он жене, – ты бы уже не маячила тут. Иди посиди на скамейке.
– Я не могу. Она жесткая. У меня поясница затекает, – заныла женщина.
– Хорошо. Возьми ключи от машины, разложи сиденье и полежи.
– Нет. В машине пахнет.
– Чем там пахнет? – терпеливо выяснял мужчина.
– Пылью.
– Там не пахнет пылью!
– Нет, пахнет, – спорила женщина. – Ты просто не чувствуешь. И вообще я не хочу сидеть. Я хочу ходить. Там точка с кофе есть. Тебе какой взять?
– Надь, может не надо? Обольешься еще, не дай бог.
– Юр, ты что меня совсем криворукой и бестолковой считаешь? – обиделась женщина.
– Хорошо. Давай латте, если будет цитрусовый раф, то его.
– Заказ принят! Сейчас принесу.
Спустя несколько минут мимо пронеслась уборщица со шваброй наперевес.
– Куда мчишь? – окрикнул её охранник.
– Да там беременная женщина кофе опрокинула! – бросила она ему на бегу.
Юрец откатил телегу в сторону, вздохнул, и отправился спасать жену.
– Ты знаешь, я что поняла, – продолжила Настя, которую уже сложно было остановить. – Что у него на свете есть лишь одна любовь – это мама. Ох, Лариса Степановна! Сколько я от нее вытерпела. Как вспомню, так вздрогну. Эти рассуждения об их исключительной породе. Двадцать первый век на дворе. У них какие-то породы! Ну бред невозможный! А добило меня, знаешь что? Последней каплей стало.
– Что? – я придвинулась поближе.
– Последние два года он на север ездил, на заработки. На месяц-два. Объекты у него там какие-то, стройки. Ну вот я дома, кашу стою варю Антошке. И мне знакомая скидывает фото Сергея с какой-то возрастной тётей в ресторане, спрашивает, мой это или нет. Я аж ложку из рук выронила. Приезжает он домой. Я потихоньку в телефон залезла и там всё понятно стало. Оказывается, у него почти все время мадам была обеспеченная и сильно постарше. Она, в основном, в Европе живет, а здесь бизнес, приезжает на месяц-два, дела порешает свои, а потом обратно. Ну, как только она приезжает к нам в город, так он сразу на вахту из дома отправляется. Понимаешь, какой вахтовик? У нее квартира в Северном тут. Ну, технически север, почти не врал. – Она отпила кофе из стакана.
В этот момент меня вообще будто разрядом тока прошило. Уж больно аналогичная история была пару месяцев назад. Вот почему он так быстро приехал ко мне, когда я на сообщение не ответила: из другого района города, но никак не края. Ниже этого дна падать было уже некуда. Ну Надька, ну дура…
– А какой уставший возвращался домой… Актёр погорелого театра. Конечно, после такого, у меня глаза наконец-то и открылись окончательно. Спасибо той женщине, от какого дерьма избавила!
Она посмотрела на мое изменившееся лицо и хлопнула в ладоши.
– Да ладно! До сих пор вахтой работает? Вот это трудоголик! Извини, Надь. Тебе, наверное, не смешно. Но это просто фантастика, хоть бы легенду сменил.
Мы расстались подругами и я, придавленная очередной порцией правды, отправилась домой спать. В коридоре с обувной полки на меня укоризненно глядели зеленые кроссовки.
Глупая Надя, кого же ты выбрала?
Утром в наш кабинет я зашла под дружный напев марша Мендельсона от Машуни и Егоровны.
– Ну что, когда свадьба? Запланировали дату? – растягивая слова, вальяжно спрашивала Тамара Егоровна.
– Как прошло знакомство? Понравился подарок? Лазанью оценили? – как из пулемёта тараторила Машуня.
Я с утра еще настроилась, что ни одной слезинки больше не пророню, не буду раскисать, сохраню спокойствие и рабочий настрой.
Поэтому вдохнула, выдохнула и сказала:
– Знакомство прошло отлично. Подарок всем очень понравился. Лазанья потрясающе вкусная, наверное. Маша, спасибо за рецепт. Свадьбы не будет никогда. У меня вообще никогда ничего не будет.
И зарыдала.
Где-то на карте мира появилось солёное озеро имени Надежды Белых, названное в честь человека, который его наплакал за три дня.
Новость о том, что Надькин хахаль ее поматросил и бросил, разнеслась по всем закоулкам нашей небольшой конторы тем же днем. Наши женщины на меня смотрели с нескрываемым сочувствием. На что я себе сказала: «Ничего, переживу», – и уткнулась в рабочий компьютер.
Егоровна по своему философскому обычаю изрекла по этому поводу народную мудрость: «Ничего, Надь, перемелется, мука будет». Звучало красиво, но не вполне ясно. Куда эту муку употреблять, и что ж в этом хорошего?
Что поделать, если я в виду своей куриной слепоты приняла за волшебника в голубом вертолете радужный мыльный пузырь, который лопнув, чуть не выжег мне глаза?
Теперь для меня стало предельно ясным, что никто не будет причинять счастье другому просто так, у всего есть своя оборотная неприглядная сторона и условия, написанные мелким шрифтом внизу страницы. Свои условия я разглядела, хоть и не сразу, но к счастью, не успев наломать серьезных дров.
Что поделать, если я слушала доводы разума, Ириску, все, что угодно, кроме своего внутреннего голоса, который мне не только подсказывал, но и показывал нужный путь. Но я всякий раз упорно выдвигала контраргументы, спорила с собой и делала все наоборот.
И кого теперь винить в том, что в погоне за тем самым пузырем, нужного мне человека я незаслуженно обидела, упустила и потеряла?
В моей восстановленной телефонной книге нашлась куча разных бесполезных номеров, кроме нужного. Визитку я давным-давно выбросила. В соцсетях Юрца не было. Я просмотрела все площадки с объявлениями об услугах грузчиков, грузового такси, сервисов переездов и тому подобного, и даже не поленилась их все обзвонить, заготовив историю о холодильнике, который нужно перевезти. «Ой, Юр, ты что ли? Какое удивительное совпадение! – скажу ему я, – Вот не ожидала тебя услышать. Ну что это, если не судьба?». И там слово за слово, мы разговоримся, а дальше я что-нибудь придумаю. Но на все мои звонки отвечали незнакомые голоса.
С обувной полки все также поглядывали кроссовки, в которых я так ни разу и не вышла на улицу. Однажды вечером наши взгляды вновь встретились. Я надела леггинсы и толстовку, сунула в карман телефон, обула свои новые кроссовки и побежала.
Тем вечером я бегала самым неправильным образом: пока легкие не зажгло, дыхание окончательно не сбилось, а колени не заболели с непривычки. Но зато голове полегчало.
С этой поры кроссовки стали смотреть на меня более благосклонно. Каждый вечер, а иногда и ранним утром, я бегала. Иногда ко мне присоединялась Ириска. Пару раз мне мерещилось, что в парке я вижу силуэт бегущего впереди Юрца. Но оба раза это оказалось ошибкой.
Однажды за все время мне позвонил Сергей, чем здорово напугал. Он просил прощения и вернуть одежду. Я не смогла ему дать ни того, ни другого.
Так я пробегала весь май, июнь, в июле сделала двухнедельный перерыв и уехала в отпуск, оставив Конфуция на мамино попечение. Одна, в маленький курортный поселок у Черного моря, где сняла половинку летнего домика с выходом к дикому пляжу.
Там я, наконец-то, дочитала «Милого друга» Мопассана и прочла еще кое-что из обширной классической библиотеки хозяйки своей мини-гостиницы.
Я никого не искала, ни за чем не гналась, и больше не верила в красивых мужчин и стоп-целлюлит. Где-то в этой точке я поняла, что значит по-настоящему трансформироваться, и успокоилась.
Эпилог
Я плаваю в море. А вода теплая, теплая, прозрачная, прозрачная! Вокруг проплывают стайки ярких разноцветных рыбок, прозрачные безобидные медузки. На дне сквозь кристалльно-чистую толщу воды я вижу великолепную жемчужину в раскрытой раковине.
– Ух ты!
На моем рабочем столе лежит прямоугольная карточка, на которой изображены голуби и обручальные кольца на фоне фиолетовых роз. Я переглянулась с Машуней.
– Тамарочка Егоровна, а кто это у нас замуж собрался? Поздравляю! А когда?
– Читайте, там всё написано. – Егоровна важно поправила очки на кончике носа.
– Одиннадцатое августа. Через две недели! Ну вы даёте!
Вот это поворот! Мы-то с Машуней давненько уже сошлись в догадках на том, что никакого ухажера Егоровны не существует. И она сама отправляет себе букеты и вкусности, чтобы, так сказать, поддерживать авторитет женщины, разбирающейся в отношениях. Но теперь оказалось, что таинственный Николай Дмитриевич все же есть, и даже торжественно скрепил своей подписью приглашение с голубями.
Свадьбу они устраивали у жениха в деревне. Я и Машуня были приглашены в качестве подружек невесты. Впрочем, как потом выяснилось, все приглашенные на торжество женщины, получили от Егоровны предложение быть подружками невесты.
– Тамара Егоровна, а что надевать подружкам? Какой дресс-код? – спросила Маша.
– Ну я буду в фиолетовом наряде. Поэтому вы наденьте что-то бледненькое и невзрачное, чтобы выгодно оттенять невесту.
В назначенное время мы с Машуней прибыли по нужному адресу. Жених у Егоровны оказался не из простых деревенских, судя по двухэтажному особняку с газоном и просторным двором. На улице под огромными тентами рядами стояли столы, накрытые белыми скатертями. Погода обещала быть переменно-облачной, но собравшиеся дождевые тучки с пониманием ситуации разбрелись по небу. И мы наслаждались последним летним теплом в открытых сарафанах, оставив свои кофты на спинках стульев.
Николай Дмитриевич, подтянутый пожилой мужчина, смотрел на нашу Егоровну с искренним восхищением и любовью в глазах. Хотя теперь она была больше его Егоровной, чем нашей. Сама невеста, как и обещала, была в наряде насыщенного фиолетового цвета, который могла себе позволить только истинная царица Тамара. Новобрачные так искренне наслаждались происходящим, что это волшебным образом задавало настроение всем.
После короткой выездной регистрации началось шумное и веселое застолье. Я знала, что Егоровна нет, нет, да приглядывает за нами, поэтому специально не стала садиться на угол. Только мы расселись за столами, как раздалось её коронное и зычное:
– Машуня! А ты чего на угол села? Замуж не выйдешь! А ну пересаживайся!
Посмеиваясь про себя над Машей, я услышала, как стул рядом со мной отодвинулся, и снова придвинулся.
– Водку будете? – спросил меня Юрец, расстилая на коленях салфетку. Одет он был в чудовищную синюю рубашку, подозреваю, сохраненную еще со времен школьного выпускного.
– Спасибо, я не пью водку, – ответила я, счастливо улыбаясь до ушей.
– А, – ответил он. – Вино будете? – и он посмотрел на меня очень серьезно, без тени шутки.
– А вино я буду, если вы составите мне компанию.
– Я не могу, – печально вздохнул Юрец. – Мне еще их всех развозить сегодня.
– Сегодня они уже никуда поедут. – Я посмотрела сначала на народ, настроенный гулять до последнего и порвать все баяны в округе, а затем пристально и с прищуром в его серые глаза.
Конечно, Юрец не выдержал и рассмеялся.
Постэпилог
Год спустя.
В длиннющей очереди у кассы строительного магазина стоял хорошо одетый мужчина с огромной телегой, до верху нагроможденной стройматериалами, кое-чем из инструмента, утеплителем и прочим. Рядом топталась его супруга, переминаясь с одной отекшей пухленькой ножки на другую.
– Надя, – сказал он жене, – ты бы уже не маячила тут. Иди посиди на скамейке.
– Я не могу. Она жесткая. У меня поясница затекает, – заныла женщина.
– Хорошо. Возьми ключи от машины, разложи сиденье и полежи.
– Нет. В машине пахнет.
– Чем там пахнет? – терпеливо выяснял мужчина.
– Пылью.
– Там не пахнет пылью!
– Нет, пахнет, – спорила женщина. – Ты просто не чувствуешь. И вообще я не хочу сидеть. Я хочу ходить. Там точка с кофе есть. Тебе какой взять?
– Надь, может не надо? Обольешься еще, не дай бог.
– Юр, ты что меня совсем криворукой и бестолковой считаешь? – обиделась женщина.
– Хорошо. Давай латте, если будет цитрусовый раф, то его.
– Заказ принят! Сейчас принесу.
Спустя несколько минут мимо пронеслась уборщица со шваброй наперевес.
– Куда мчишь? – окрикнул её охранник.
– Да там беременная женщина кофе опрокинула! – бросила она ему на бегу.
Юрец откатил телегу в сторону, вздохнул, и отправился спасать жену.
