— Всё нормально. Уже отошла, от вчерашнего-то. Видать надышалась чем, цветёт там, мож, чего у них? Вот и голова закружилась. Да и тут живём — завод рядом, чем дышим-то? А там воздух свежий, вот и закружилась голова, — как-то задумчиво ответила она.
– Ну, смотри, у меня сегодня дел-то особых нет. К тётке только съездить вот надо и могу опять к тебе?
– Нет, не переживай, всё нормально. Ты езжай, привет там передавай, а я тут, отдохну, полежу немного.
Как только Люба ушла, Валентина закрыв за ней, подошла к зеркалу в прихожей.
«Да, Валя, изменилась ты. Синяки под глазами. А может и вправду поехать куда, отдохнуть? Небось от работы дадут путёвку?» — подумала она, оглядев себя.
Пройдя в ванну, умылась, нагнувшись над раковиной и, посмотрев в зеркало, с ужасом отпрянула назад. Оттуда на неё смотрела Катя, всё также в белом платочке, как и тогда у берёзы. Валентина, сама не зная зачем, брызнула на зеркало водой, видение исчезло.
«Что это? Что со мной?» — не в силах сдвинуться с места, тяжело дыша, подумала она. Но, кое как успокоившись, вышла из ванной.
Весь день она ходила сама не своя, никак не могла ни на чём сосредоточиться. Сходила в парк прогуляться, но и там везде ей казалось, что вон там за деревом опять стоит она, Катя. Вечером готовя ужин, ей вдруг показалось, что позади кто-то стоит, казалось, чьё-то дыхание холодным воздухом касалось её шеи. Валентина резко повернулось, но взгляд упал на раскрытое окно, лёгкий ветерок слегка шевелил тюль.
– Что ты от меня хочешь!? — крикнула вдруг она, сев на табурет. — Что ты мне жить не даёшь!? — и она, закрыв ладонями лицо, горька заплакала.
На следующий день, наспех собравшись, Валентина поехала на другой конец городка. Помня только приблизительно дом, где когда-то жила Люба, и то, что он был двухэтажным и двором выходил на небольшую речушку, она начала искать похожий. Благо таких домов здесь было всего восемь, так что отыскать нужный не составило большого труда. Поднявшись на второй этаж, она, подойдя к одной из дверей, нажала на звонок. Дверь открыл молодой человек.
– Здравствуйте, я ищу Степную Серафиму.
– А, так это к нам. Мам! Тут к тебе пришли! — крикнул он, обернувшись. — Проходите.
Из комнаты в коридор вышла женщина, немного постарше Валентины.
– Всё, мам, я побежал, — поцеловав на прощание мать, молодой человек вышел за дверь.
– Вы ко мне? — удивлённо посмотрев на неё спросила Серафима.
– Да я к вам. Я про Алексея, племянника вашего хотела спросить.
– Что-то случилось? — с беспокойством посмотрев на Валентину, спросила она.
– Нет, вы не волнуйтесь, с ним всё хорошо. Мне просто спросить надо, — нерешительно, опустив голову, начала Валентина. — Говорили, что он приёмный, — она посмотрела на Серафиму.
– Слухи такие распускали, — уже с подозрением тихо ответила Серафима. — А почему вас это интересует?
– Это правда или нет?
– Зачем вам это? Кто вы?
– Он похож на одну мою давнюю знакомую. Она была с животом, когда… Скажите правду.
– Кто вы ей?
– Вы только скажите, пожалуйста, — она схватила за руку Серафиму, та, вырвав руку, чуть отошла.
– Это правда. Алексей уже всё знает. Вы знаете, кто его мать?
– Она была моей приятельницей. Она утонула… Утопилась.
– Вы были там? — пристально посмотрев на Валентину, спросила Серафима.
– Где там? — испуганно спросила она, что сразу бросилось в глаза.
– Когда всё это случилось? Были. Вы та самая девушка, что привела её?
– Я не была там, я не знаю, о чём вы. Я знала, что она была с животом, но как это произошло, не знаю. Она к вашей свекрови ходила?
– Ходила, — с усмешкой ответила Серафима. — Значит, не были?
– Нет. Если и была кто, только это не я. Как вы его нашли?
– Свекровь, на следующую ночь, как к ней пришли… две девушки, вынесла свёрток и положила его в подсолнухи, прям на середине поля, рядом с тропинкой. Вот там его я и нашла… И перстень, старинный какой-то. Я, когда нагнулась, чтобы его взять, он мне палец-то и поцарапал. Значит, это она потом утопилась? Говорили, что платок на берегу нашли, девушка, говорили, какая-то утонула.
– Она. Значит, он всё знает?
– Знает. Как часто и бывает, доброжелатели сказали. И раньше говорили, не раз, а тут взрослый уже, вот и зацепился, и не похож, мол, и отец всю жизнь, мол, его сторонился как-то. Пришлось рассказать. А кто же отец?
– Мой муж. Он, не зная, сейчас ему помогает с домом. Вот так судьба распорядилась, — вздохнула, опустив голову, Валентина.
– И что же теперь? Вы ему расскажете?
– Не знаю. Я пойду. Мне только это нужно было. Я вас очень прошу, не говорите никому, что я у вас спрашивала, не надо пока. Пожалуйста, — она умоляюще посмотрела на Серафиму.
– Хорошо, только и Алёшка тоже должен знать, он имеет на это право.
– Я знаю. Только не сейчас. Он узнает, я вам обещаю.
Валентина, открыв дверь, хотела уже выйти, но обернувшись на пороге, спросила:
– А что случилось с бабкой Серафимой? Всякое говорили.
– Говорили, — вдохнула Серафима, пристально посмотрев на Валентину. — Никто не знает, что там было. Ушла из дома, а дом сгорел. Говорили потом, что, мол, сама подожгла. Вначале все думали, что погибла в пожаре, так что и найти ничего нельзя было. А потом, через неделю, кто-то по пьяни наткнулся на тело в лесу. Опознали её. Зверями уже погрызана была, по одежде, да по украшениям и опознали. Вот так вот.
– Спасибо, я пойду, — тихо ответила Валентина.
Валентина, вернувшись домой, села на кухне. Страх накрыл её с новой силой. Она поняла, что Серафима обо всё догадалась, как не пыталась скрыть, но она себя выдала.
«Как же теперь быть? Что делать?»
Сердце вдруг начало бешено биться, предчувствие чего-то страшного накрыло её с новой силой. Она, подняв голову, вскрикнула от страха. Перед ней полупрозрачным облаком, чуть шевелясь, стояла Катя.
– Зачем ты меня преследуешь? В чём я-то виновата? Зачем ты ходишь за мной!? Дай мне пожить спокойно! — кричала, смотря на видение, Валентина.
Девушка всё также стояла, чуть шевелясь и не исчезая. Валентина, схватив со стола солонку, кинула её в сторону Кати. Солонка, ударившись о косяк, с глухим званом разбилась, рассыпав соль. Видение исчезло. Валентина закрыв лицо ладонями, зарыдала. Сколько прошло времени с тех пор, как она пришла, сколько она так просидела, она не знала. Придя в себя, она встала и прошла в комнату. Взяв два листа бумаги, она начала писать, затем найдя конверты, положила каждый лист в конверт. Оставив один дома, второй положив в сумочку, вышла из квартиры.
- 4 -
В дверь кто-то постучал, Люба, сняв фартук, пошла открывать. Пока она шла, в дверь ещё раз постучали, затем ещё раз, кто-то настойчиво барабанил в дверь.
– Да иду я, иду! Чего так барабанить-то!? — недовольно проговорила она.
Открыв, она с увидела бледную, смотрящую, казалось, каким-то безумным взглядом Валентину.
– Валь, плохо что ли? Ты проходи. С сердцем или давление? Я сейчас капли принесу.
Она собралась уже идти в комнату, но Валентина остановила её.
– Нет, не надо. Я только тебя попросить. Передай это, — порывисто дыша начала Валентина. — Передай этот конверт участковому нашему, ну, Сергею, — она, вынув из сумки конверт, протянула его Любе. — Знаешь, про кого я. Очень прошу, передай, как только я уйду.
– Валь, ты чего? Ты чего затеяла-то? Валь я не отпущу, может, лучше врача? Валь, ну, что ты молчишь? — испуганно произнесла Люба.
– Передай! — крикнула Валентина, испугав её. — Ничего я не затеяла! Она не даст мне спокойно жить, не даст! Сделай, как я прошу! — с отчаянием крикнула она.
– Да сделаю, сделаю. Только ты объясни, кто она-то? Что случилось?
– Потом, потом всё расскажу. Ты только сделай, прошу тебя. Передай ему! — умоляюще смотря в глаза Любе, проговорила Валентина.
– Валь, а может всё-таки я капли принесу?
– Давай, я подожду.
– Да, ты тут посиди, я сейчас.
Люба, уйдя в комнату, только открыла сервант, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Она побежала в коридор за Валентиной, но та, как будто испарилась, она оглядела всё вокруг, её нигде не было.
Валентина, выбежав из подъезда, побежал вперёд, в сторону парка, находящегося прямо напротив дома Любы. Спрятавшись за высокими кустами, она, дождавшись, когда Люба уйдёт обратно, пошла через парк к остановке.
Снова приехав на тоже подсолнуховое поле, она подошла к той самой берёзе, возле которой ей померещилась Катя. Подойдя к ней, она упала на колени.
– Ну, что ты снова вернулась? Что тебе от меня надо. Ты же сама этого хотела! В чём я виновата перед тобой!? Не я тебя убила! Не хотела я этого, слышишь!? Не хотела! — сквозь рыдания говорила Валентина. — Зачем ты приходишь!? Что ты хочешь от меня!? Не хотела я этого! Не хотела! — она закрыла лицо ладонями. — Я его любила! Я тоже его любила! Ну, что он в тебе нашёл!? Ты хочешь знать правду? — уже тихо, без слёз спросила Валентина. Ей снова померещилась Катя, прямо рядом с берёзой, она стояла и казалось смотрела не неё с упрёком. — Да, я наврала тебе. Он любил тебя всегда, и сейчас не забыл, а меня никогда не любил. Он не нашёл другую, это я хотела вас разлучить, зачем он тебе, ну, зачем!? — она снова начала рыдать. — Ты так и стоишь между нами, всегда стояла, и тогда, и теперь. Он в госпитале был, а ты? Ты его любила!? Мне поверила, а ему нет! Зачем ты ему такая нужна!? Ну, зачем!? Ты его не любила! Это я его любила, всегда любила, а не ты! Ты этого сама захотела. В чём я виновата!? А теперь ты и меня забрать хочешь? — Валентина посмотрела на Катю, та также молча, чуть шевелясь, как дым на ветру, стояла перед ней. — Молчишь. Чего ты хочешь? Убить меня? Ты меня уже убила, тогда ещё. Если бы ты знала, какого мне было все эти годы. Я только сейчас забывать начала, и ты опять? Зачем? Что тебе надо!? Вот твои любимые подсолнухи, рядом, — она махнула рукой назад, в сторону подсолнухов. — Всегда рядом. Знаю, как ты там встречалась с Алексеем, а на меня он даже не смотрел. Вот они, твои любимые. Будь они не ладны! — крикнула она, ударив кулаком по земле.
– Ой, Лёш, — запыхавшись, Люба подбежала к Алексею, схватив за руку. — С Валькой что-то не то.
– Чего не то? Давление, что ли, опять. В больницу увезли, что ли? — взволнованно спросил он, смотря на бледную Любу.
– Да какое там. Ой, пошли лучше зайдём в квартиру, а то не пойми чего разнесут по округе.
Они зашли в квартиру.
– Прибежала ко мне, бледная, глаза какие-то дикие, ничего не объяснила, передай говорит участковому нашему — Сергею, ну, Михееву. Он сейчас там в деревне участковым. Конверт протянула, — Люба достала из сумки конверт. — Я за каплями пошла, а она из квартиры, и как сквозь землю провалилась. Куда делась? Я туда-сюда, нет её нигде. Ну, я сразу к тебе.
– Так чего ты сразу ко мне то!? — закричал Алексей. — Вот и беги скорее к Михееву-то. Вдруг чего серьёзно, а она тут лясы точит.
– Ты же муж всё-таки. К кому же ещё-то сначала?
– К нему беги скорее. Сегодня же выходной, а у тебя, у Валентина мотороллер, вот и запрягай его.
– Ой, я и не подумала, — всплеснув руками ответила она. — Пойду, действительно, пойду.
– Не подумала она, — закрывая за ней дверь проговорил Алексей.
Он в задумчивости пройдя на кухню, посмотрел на разбитую солонку на полу.
«К ссоре говорят, — вздохнув подумал он. — Вот только этого и не хватало».
Потом заметил конверт на столе, подошёл, удивлённо взяв его в руки, и, покрутив его руках, открыл и начал читать.
Валентина всё так же стояла на коленях у берёзы, не замечая ничего и никого вокруг. Не заметив и стоявшего невдалеке мальчика, с испугом смотревшего на неё.
– Бабушка, бабушка, там тётенька какая-то стоит у берёзы на коленях, — подбежав к шедшей по тропинке, чуть позади него, пожилой женщине.
– Какая ещё тётенька? Ты чего говоришь-то.
– Да вон там, — он махнул рукой в ту сторону.
– Ой, и вправду, — испуганно посмотрев на Валентину сказала женщина. — Болтает чего-то. Блаженная, знать. Ой, Господи, помилуй, — перекрестилась она. — Блаженная. Пойдём скорее, — она, схватив внука за руку, быстро пошла по тропинке в сторону деревни.
– Бабушка, а может ей помощь нужна?
– Да какая помощь-то. Блаженная она. Видишь, сама с собой разговаривает? Пойдём скорее отсюда. Ой, прости, Господи, — она ещё раз испуганно перекрестилась.
Через час уже вся деревня была в курсе происшедшего.
– Так, бабы, хватит орать? Ты, Евдокия, чего тут сумятицу развела? — недовольно глядя на неё, спросил председатель сельсовета Михей Дмитриевич. — Всех переполошила. Куры вон, — он махнул рукой в сторону. — и те все переполошились, носятся по всей деревни, а бабы потом передерутся, где чья курица. Ты чего тут за самодеятельность развела? Какая ещё блаженная, в наше-то время? Чего на людей панику наводишь?
– Да вон там, у берёзы. Сама видела, и Петька — внук мой - видел. Вот тебе крест, — она порывисто перекрестилась. — И он видел, дитё ещё, врать не будет, спроси у него, если мне не веришь!
– Берёза, берёза. Развела балаган. Ну, пошли, покажешь свою блаженную.
Все пошли к тому месту, где Евдокия с внуком видели Валентину. Она всю дорогу бежала впереди, оглядываясь, рассказывала размахивая руками.
– Ой! — первой придя на место вскрикнула Евдокия, закрыв ладонью рот.
Валентина лежала, не шевелясь, около берёзы.
– Кажись, померла, — тихо сказал кто-то в толпе.
– Чего померла-то сразу? — испуганно сказал Михей Дмитриевич, оглянувшись. — Может, плохо стало.
– Так проверить надо-то? Живая или нет? — опять раздалось в толпе.
– Так иди и проверь, раз смелая такая. Я чего врач? Знаю, что ли?
– За лекаршей послать надо, чего судить-то?
Из толпы вышел молодой мужчина, подойдя к ней, наклонился, потрогав шею.
– Кажись, всё. Умерла.
– Ой! — испугано произнесли несколько человек из толпы.
– Так, всем разойтись, нечего вам тут стоять, не в театр пришли, — из толпы, раздвигая руками себе путь, вышел местный участковый, Михеев.
– Сергей Петрович, чего хоть тут? — недосказав, испуганно спросил Михей Дмитриевич.
– Чего, чего, — вздохнув ответил он. — Совесть видать заела, вот и померла. Так, всё, на этом всё! Всем разойтись. Михей, ты только, как власть, всё-таки останься. Ну, и кто нашёл-то?
– Да вот Евдокия с внуком, — он показал на испуганную женщину, стоявшую чуть поодаль, прижимавшую к себе мальчика лет семи - восьми. — Живую ещё видели, её-то, — он кивнул на лежавшую Валентину.
– Ну, вы тогда останьтесь, раз так.
Алексей, выйдя из задумчивости, ещё раз раскрыл письмо, и снова перечитал.
«Прости меня, Алёша. Виновата я перед всеми. Перед тобой, перед Катей твоей, перед Алексеем — учеником твоим. Если бы только знал, какого это, столько лет носить в сердце правду, а сказать нельзя. Камнем лежит, правда эта, всю душу мне истрепала. Катя твоя не утонула, умерла она, как сына родила, твоего сына. Алексея, того самого. Он — сын твой. Лежит теперь она у берёзы, перед своими любимыми подсолнухами. Бабка Серафима, пригрозила мне, вот и похоронили её там, а платок специально оставили, чтобы все подумали — утопла, мол. Столько лет в себе держала, а теперь, как его увидела и перстень тот на Маше, жене Алексея, так всё по-новой и вернулось.
– Ну, смотри, у меня сегодня дел-то особых нет. К тётке только съездить вот надо и могу опять к тебе?
– Нет, не переживай, всё нормально. Ты езжай, привет там передавай, а я тут, отдохну, полежу немного.
Как только Люба ушла, Валентина закрыв за ней, подошла к зеркалу в прихожей.
«Да, Валя, изменилась ты. Синяки под глазами. А может и вправду поехать куда, отдохнуть? Небось от работы дадут путёвку?» — подумала она, оглядев себя.
Пройдя в ванну, умылась, нагнувшись над раковиной и, посмотрев в зеркало, с ужасом отпрянула назад. Оттуда на неё смотрела Катя, всё также в белом платочке, как и тогда у берёзы. Валентина, сама не зная зачем, брызнула на зеркало водой, видение исчезло.
«Что это? Что со мной?» — не в силах сдвинуться с места, тяжело дыша, подумала она. Но, кое как успокоившись, вышла из ванной.
Весь день она ходила сама не своя, никак не могла ни на чём сосредоточиться. Сходила в парк прогуляться, но и там везде ей казалось, что вон там за деревом опять стоит она, Катя. Вечером готовя ужин, ей вдруг показалось, что позади кто-то стоит, казалось, чьё-то дыхание холодным воздухом касалось её шеи. Валентина резко повернулось, но взгляд упал на раскрытое окно, лёгкий ветерок слегка шевелил тюль.
– Что ты от меня хочешь!? — крикнула вдруг она, сев на табурет. — Что ты мне жить не даёшь!? — и она, закрыв ладонями лицо, горька заплакала.
***
На следующий день, наспех собравшись, Валентина поехала на другой конец городка. Помня только приблизительно дом, где когда-то жила Люба, и то, что он был двухэтажным и двором выходил на небольшую речушку, она начала искать похожий. Благо таких домов здесь было всего восемь, так что отыскать нужный не составило большого труда. Поднявшись на второй этаж, она, подойдя к одной из дверей, нажала на звонок. Дверь открыл молодой человек.
– Здравствуйте, я ищу Степную Серафиму.
– А, так это к нам. Мам! Тут к тебе пришли! — крикнул он, обернувшись. — Проходите.
Из комнаты в коридор вышла женщина, немного постарше Валентины.
– Всё, мам, я побежал, — поцеловав на прощание мать, молодой человек вышел за дверь.
– Вы ко мне? — удивлённо посмотрев на неё спросила Серафима.
– Да я к вам. Я про Алексея, племянника вашего хотела спросить.
– Что-то случилось? — с беспокойством посмотрев на Валентину, спросила она.
– Нет, вы не волнуйтесь, с ним всё хорошо. Мне просто спросить надо, — нерешительно, опустив голову, начала Валентина. — Говорили, что он приёмный, — она посмотрела на Серафиму.
– Слухи такие распускали, — уже с подозрением тихо ответила Серафима. — А почему вас это интересует?
– Это правда или нет?
– Зачем вам это? Кто вы?
– Он похож на одну мою давнюю знакомую. Она была с животом, когда… Скажите правду.
– Кто вы ей?
– Вы только скажите, пожалуйста, — она схватила за руку Серафиму, та, вырвав руку, чуть отошла.
– Это правда. Алексей уже всё знает. Вы знаете, кто его мать?
– Она была моей приятельницей. Она утонула… Утопилась.
– Вы были там? — пристально посмотрев на Валентину, спросила Серафима.
– Где там? — испуганно спросила она, что сразу бросилось в глаза.
– Когда всё это случилось? Были. Вы та самая девушка, что привела её?
– Я не была там, я не знаю, о чём вы. Я знала, что она была с животом, но как это произошло, не знаю. Она к вашей свекрови ходила?
– Ходила, — с усмешкой ответила Серафима. — Значит, не были?
– Нет. Если и была кто, только это не я. Как вы его нашли?
– Свекровь, на следующую ночь, как к ней пришли… две девушки, вынесла свёрток и положила его в подсолнухи, прям на середине поля, рядом с тропинкой. Вот там его я и нашла… И перстень, старинный какой-то. Я, когда нагнулась, чтобы его взять, он мне палец-то и поцарапал. Значит, это она потом утопилась? Говорили, что платок на берегу нашли, девушка, говорили, какая-то утонула.
– Она. Значит, он всё знает?
– Знает. Как часто и бывает, доброжелатели сказали. И раньше говорили, не раз, а тут взрослый уже, вот и зацепился, и не похож, мол, и отец всю жизнь, мол, его сторонился как-то. Пришлось рассказать. А кто же отец?
– Мой муж. Он, не зная, сейчас ему помогает с домом. Вот так судьба распорядилась, — вздохнула, опустив голову, Валентина.
– И что же теперь? Вы ему расскажете?
– Не знаю. Я пойду. Мне только это нужно было. Я вас очень прошу, не говорите никому, что я у вас спрашивала, не надо пока. Пожалуйста, — она умоляюще посмотрела на Серафиму.
– Хорошо, только и Алёшка тоже должен знать, он имеет на это право.
– Я знаю. Только не сейчас. Он узнает, я вам обещаю.
Валентина, открыв дверь, хотела уже выйти, но обернувшись на пороге, спросила:
– А что случилось с бабкой Серафимой? Всякое говорили.
– Говорили, — вдохнула Серафима, пристально посмотрев на Валентину. — Никто не знает, что там было. Ушла из дома, а дом сгорел. Говорили потом, что, мол, сама подожгла. Вначале все думали, что погибла в пожаре, так что и найти ничего нельзя было. А потом, через неделю, кто-то по пьяни наткнулся на тело в лесу. Опознали её. Зверями уже погрызана была, по одежде, да по украшениям и опознали. Вот так вот.
– Спасибо, я пойду, — тихо ответила Валентина.
Валентина, вернувшись домой, села на кухне. Страх накрыл её с новой силой. Она поняла, что Серафима обо всё догадалась, как не пыталась скрыть, но она себя выдала.
«Как же теперь быть? Что делать?»
Сердце вдруг начало бешено биться, предчувствие чего-то страшного накрыло её с новой силой. Она, подняв голову, вскрикнула от страха. Перед ней полупрозрачным облаком, чуть шевелясь, стояла Катя.
– Зачем ты меня преследуешь? В чём я-то виновата? Зачем ты ходишь за мной!? Дай мне пожить спокойно! — кричала, смотря на видение, Валентина.
Девушка всё также стояла, чуть шевелясь и не исчезая. Валентина, схватив со стола солонку, кинула её в сторону Кати. Солонка, ударившись о косяк, с глухим званом разбилась, рассыпав соль. Видение исчезло. Валентина закрыв лицо ладонями, зарыдала. Сколько прошло времени с тех пор, как она пришла, сколько она так просидела, она не знала. Придя в себя, она встала и прошла в комнату. Взяв два листа бумаги, она начала писать, затем найдя конверты, положила каждый лист в конверт. Оставив один дома, второй положив в сумочку, вышла из квартиры.
- 4 -
В дверь кто-то постучал, Люба, сняв фартук, пошла открывать. Пока она шла, в дверь ещё раз постучали, затем ещё раз, кто-то настойчиво барабанил в дверь.
– Да иду я, иду! Чего так барабанить-то!? — недовольно проговорила она.
Открыв, она с увидела бледную, смотрящую, казалось, каким-то безумным взглядом Валентину.
– Валь, плохо что ли? Ты проходи. С сердцем или давление? Я сейчас капли принесу.
Она собралась уже идти в комнату, но Валентина остановила её.
– Нет, не надо. Я только тебя попросить. Передай это, — порывисто дыша начала Валентина. — Передай этот конверт участковому нашему, ну, Сергею, — она, вынув из сумки конверт, протянула его Любе. — Знаешь, про кого я. Очень прошу, передай, как только я уйду.
– Валь, ты чего? Ты чего затеяла-то? Валь я не отпущу, может, лучше врача? Валь, ну, что ты молчишь? — испуганно произнесла Люба.
– Передай! — крикнула Валентина, испугав её. — Ничего я не затеяла! Она не даст мне спокойно жить, не даст! Сделай, как я прошу! — с отчаянием крикнула она.
– Да сделаю, сделаю. Только ты объясни, кто она-то? Что случилось?
– Потом, потом всё расскажу. Ты только сделай, прошу тебя. Передай ему! — умоляюще смотря в глаза Любе, проговорила Валентина.
– Валь, а может всё-таки я капли принесу?
– Давай, я подожду.
– Да, ты тут посиди, я сейчас.
Люба, уйдя в комнату, только открыла сервант, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Она побежала в коридор за Валентиной, но та, как будто испарилась, она оглядела всё вокруг, её нигде не было.
***
Валентина, выбежав из подъезда, побежал вперёд, в сторону парка, находящегося прямо напротив дома Любы. Спрятавшись за высокими кустами, она, дождавшись, когда Люба уйдёт обратно, пошла через парк к остановке.
Снова приехав на тоже подсолнуховое поле, она подошла к той самой берёзе, возле которой ей померещилась Катя. Подойдя к ней, она упала на колени.
– Ну, что ты снова вернулась? Что тебе от меня надо. Ты же сама этого хотела! В чём я виновата перед тобой!? Не я тебя убила! Не хотела я этого, слышишь!? Не хотела! — сквозь рыдания говорила Валентина. — Зачем ты приходишь!? Что ты хочешь от меня!? Не хотела я этого! Не хотела! — она закрыла лицо ладонями. — Я его любила! Я тоже его любила! Ну, что он в тебе нашёл!? Ты хочешь знать правду? — уже тихо, без слёз спросила Валентина. Ей снова померещилась Катя, прямо рядом с берёзой, она стояла и казалось смотрела не неё с упрёком. — Да, я наврала тебе. Он любил тебя всегда, и сейчас не забыл, а меня никогда не любил. Он не нашёл другую, это я хотела вас разлучить, зачем он тебе, ну, зачем!? — она снова начала рыдать. — Ты так и стоишь между нами, всегда стояла, и тогда, и теперь. Он в госпитале был, а ты? Ты его любила!? Мне поверила, а ему нет! Зачем ты ему такая нужна!? Ну, зачем!? Ты его не любила! Это я его любила, всегда любила, а не ты! Ты этого сама захотела. В чём я виновата!? А теперь ты и меня забрать хочешь? — Валентина посмотрела на Катю, та также молча, чуть шевелясь, как дым на ветру, стояла перед ней. — Молчишь. Чего ты хочешь? Убить меня? Ты меня уже убила, тогда ещё. Если бы ты знала, какого мне было все эти годы. Я только сейчас забывать начала, и ты опять? Зачем? Что тебе надо!? Вот твои любимые подсолнухи, рядом, — она махнула рукой назад, в сторону подсолнухов. — Всегда рядом. Знаю, как ты там встречалась с Алексеем, а на меня он даже не смотрел. Вот они, твои любимые. Будь они не ладны! — крикнула она, ударив кулаком по земле.
***
– Ой, Лёш, — запыхавшись, Люба подбежала к Алексею, схватив за руку. — С Валькой что-то не то.
– Чего не то? Давление, что ли, опять. В больницу увезли, что ли? — взволнованно спросил он, смотря на бледную Любу.
– Да какое там. Ой, пошли лучше зайдём в квартиру, а то не пойми чего разнесут по округе.
Они зашли в квартиру.
– Прибежала ко мне, бледная, глаза какие-то дикие, ничего не объяснила, передай говорит участковому нашему — Сергею, ну, Михееву. Он сейчас там в деревне участковым. Конверт протянула, — Люба достала из сумки конверт. — Я за каплями пошла, а она из квартиры, и как сквозь землю провалилась. Куда делась? Я туда-сюда, нет её нигде. Ну, я сразу к тебе.
– Так чего ты сразу ко мне то!? — закричал Алексей. — Вот и беги скорее к Михееву-то. Вдруг чего серьёзно, а она тут лясы точит.
– Ты же муж всё-таки. К кому же ещё-то сначала?
– К нему беги скорее. Сегодня же выходной, а у тебя, у Валентина мотороллер, вот и запрягай его.
– Ой, я и не подумала, — всплеснув руками ответила она. — Пойду, действительно, пойду.
– Не подумала она, — закрывая за ней дверь проговорил Алексей.
Он в задумчивости пройдя на кухню, посмотрел на разбитую солонку на полу.
«К ссоре говорят, — вздохнув подумал он. — Вот только этого и не хватало».
Потом заметил конверт на столе, подошёл, удивлённо взяв его в руки, и, покрутив его руках, открыл и начал читать.
***
Валентина всё так же стояла на коленях у берёзы, не замечая ничего и никого вокруг. Не заметив и стоявшего невдалеке мальчика, с испугом смотревшего на неё.
– Бабушка, бабушка, там тётенька какая-то стоит у берёзы на коленях, — подбежав к шедшей по тропинке, чуть позади него, пожилой женщине.
– Какая ещё тётенька? Ты чего говоришь-то.
– Да вон там, — он махнул рукой в ту сторону.
– Ой, и вправду, — испуганно посмотрев на Валентину сказала женщина. — Болтает чего-то. Блаженная, знать. Ой, Господи, помилуй, — перекрестилась она. — Блаженная. Пойдём скорее, — она, схватив внука за руку, быстро пошла по тропинке в сторону деревни.
– Бабушка, а может ей помощь нужна?
– Да какая помощь-то. Блаженная она. Видишь, сама с собой разговаривает? Пойдём скорее отсюда. Ой, прости, Господи, — она ещё раз испуганно перекрестилась.
Через час уже вся деревня была в курсе происшедшего.
– Так, бабы, хватит орать? Ты, Евдокия, чего тут сумятицу развела? — недовольно глядя на неё, спросил председатель сельсовета Михей Дмитриевич. — Всех переполошила. Куры вон, — он махнул рукой в сторону. — и те все переполошились, носятся по всей деревни, а бабы потом передерутся, где чья курица. Ты чего тут за самодеятельность развела? Какая ещё блаженная, в наше-то время? Чего на людей панику наводишь?
– Да вон там, у берёзы. Сама видела, и Петька — внук мой - видел. Вот тебе крест, — она порывисто перекрестилась. — И он видел, дитё ещё, врать не будет, спроси у него, если мне не веришь!
– Берёза, берёза. Развела балаган. Ну, пошли, покажешь свою блаженную.
Все пошли к тому месту, где Евдокия с внуком видели Валентину. Она всю дорогу бежала впереди, оглядываясь, рассказывала размахивая руками.
– Ой! — первой придя на место вскрикнула Евдокия, закрыв ладонью рот.
Валентина лежала, не шевелясь, около берёзы.
– Кажись, померла, — тихо сказал кто-то в толпе.
– Чего померла-то сразу? — испуганно сказал Михей Дмитриевич, оглянувшись. — Может, плохо стало.
– Так проверить надо-то? Живая или нет? — опять раздалось в толпе.
– Так иди и проверь, раз смелая такая. Я чего врач? Знаю, что ли?
– За лекаршей послать надо, чего судить-то?
Из толпы вышел молодой мужчина, подойдя к ней, наклонился, потрогав шею.
– Кажись, всё. Умерла.
– Ой! — испугано произнесли несколько человек из толпы.
– Так, всем разойтись, нечего вам тут стоять, не в театр пришли, — из толпы, раздвигая руками себе путь, вышел местный участковый, Михеев.
– Сергей Петрович, чего хоть тут? — недосказав, испуганно спросил Михей Дмитриевич.
– Чего, чего, — вздохнув ответил он. — Совесть видать заела, вот и померла. Так, всё, на этом всё! Всем разойтись. Михей, ты только, как власть, всё-таки останься. Ну, и кто нашёл-то?
– Да вот Евдокия с внуком, — он показал на испуганную женщину, стоявшую чуть поодаль, прижимавшую к себе мальчика лет семи - восьми. — Живую ещё видели, её-то, — он кивнул на лежавшую Валентину.
– Ну, вы тогда останьтесь, раз так.
***
Алексей, выйдя из задумчивости, ещё раз раскрыл письмо, и снова перечитал.
«Прости меня, Алёша. Виновата я перед всеми. Перед тобой, перед Катей твоей, перед Алексеем — учеником твоим. Если бы только знал, какого это, столько лет носить в сердце правду, а сказать нельзя. Камнем лежит, правда эта, всю душу мне истрепала. Катя твоя не утонула, умерла она, как сына родила, твоего сына. Алексея, того самого. Он — сын твой. Лежит теперь она у берёзы, перед своими любимыми подсолнухами. Бабка Серафима, пригрозила мне, вот и похоронили её там, а платок специально оставили, чтобы все подумали — утопла, мол. Столько лет в себе держала, а теперь, как его увидела и перстень тот на Маше, жене Алексея, так всё по-новой и вернулось.
