О том, чтобы он рвался в Москву, тоже нельзя было сказать. И на тяжёлые материальные условия он ей тоже ни разу не пожаловался. Да и в любви ей не клялся. Так что вскоре Стася перестала воспринимать Олега как потенциального охотника за пропиской.
"Значит, он или очень хитрый, или идейный, как Миша", - сделали вывод Стасины родители.
Но на идейного Олег тоже не очень-то походил. Пожалуй, не нашлось бы на свете такой идеи, за которую он готов был бы в прямом смысле слова голову сложить. Он мог бы рискнуть жизнью, защищая дорогих ему людей, но становиться мучеником за веру или за правду - это в его планы ну никак не входило.
Хитрый? Нет, тоже вроде бы не похоже. Может, она, Стася, чего-то не понимает, но ей казалось, что хитрые не вылетают из школы за то, что дал по морде сыну завуча. Это было классе в десятом. Его одноклассник, он же сын завуча, соблазнил девчонку из класса, потом при всех её бросил, сказав напоследок, для чего она была ему нужна. Тогда Олег подошёл к "герою-любовнику" и, ни слова не говоря, заехал ему по физиономии. Тот, естественно, наябедничал. Одноклассники, все, кроме той униженной, подтвердили, что Олег ни с того ни с сего начал его избивать. В итоге из школы выгнали обоих: и его, и эту девушку. Конечно, это было давно, и за те годы Олег мог измениться, "поумнеть", как сказали бы Стасины родители. И, скорей всего, он и вправду поумнел - в драку при сходных обстоятельствах он вряд ли полезет, но выскажет своё презрение как-то по-другому. В том, что он будет презирать, Стася была уверена. Во всяком случае, ржать над несчастной девушкой вместе со всеми не будет.
Да, с первого взгляда всего этого не определишь. Но разве года переписки недостаточно, чтобы составить о человеке какое-никакое представление?
- Вот здесь, кстати, я живу, - Олег указал взглядом на пятиэтажку-хрущёвку, попавшуюся им на пути. - Скоро гостиница будет.
Добравшись до гостиницы, Олег оставил девушку, дав ей время помыться с дороги, позавтракать, переодеться, прежде чем они пойдут смотреть город. Встретиться договорились у входа.
Когда Стася сделала все свои дела, не забыв поставить розы в стакан, спустилась вниз, Олег уже ждал её.
Провинциальный город после шумной Москвы казался подозрительно тихим. Деревья, дороги, дома в пять этажей - всё было настолько непривычным, как будто на другой планете. Погода порадовала гостью ярким улыбчивым солнышком, весело смотрящим с голубого неба сквозь пышные облака.
- Ну что, куда пойдём? - поинтересовался Олег. - Может, в Кремль?
- Давай в Кремль, - охотно согласилась Стася.
И Олег повёл её улицами и дворами, пока они, наконец, не вышли на центральную, откуда впереди виднелась белокаменная башня.
В отличие от московского, ростовский кремль весь был белый, отчего, собственно, и казался каким-то особенно праздничным. Также неповторимый шарм строению придавало крыльцо Красной палаты с высокими ступенками и причудливой аркой. Сама палата представляла собой длинное здание нежно-розового цвета.
- Классный у вас Кремль, - поделилась Стася своими мыслями уже после того, как они вышли на берег озера Неро.
Рассказчиком Олег оказался не очень хорошим - он не знал истории своего города так же, как Миша - своего. Хотя, однако же, не преминул поведать Стасе о том, что именно в этом городе жил патриарх Филарет - отец первого русского царя из династии Романовых, о том, что озеро Неро, по легенде, называется так странно оттого, что татары, пришедшие захватывать Русь, сначала думали, что ошиблись адресом, и один из них у этого озера успел сказать: "Это не Ро...", как его убили.
С интересом любовалась Стася переходом в крепостной стене, где, по словам Олега, снимался знаменитый фильм "Иван Васильевич меняет профессию".
- Вот какие вы, ростовцы, нехорошие! - в шутку сказала Стася. Она давно знала от Олега, что жителей Ростова Великого называют не ростовчанами, а ростовцами, чтобы не путать с жителями Ростова-на-Дону. - Свой город за древнюю Москву выдаёте.
- Ну, а что нам остаётся? - шутливо оправдывался Олег. - Если по телику только Москву и Питер показывают.
А ведь прав Олег, ой как прав! Какой фильм ни посмотришь, везде столица родимая. Нет бы показать там Псков, Рязань или Новгород. Стася вдруг поймала себя на том, что сама в своих рассказах грешит тем же. Будучи сама москвичкой, она переносила всех героев, все события, в свой родной город. И получалась опять же - Москва, Москва. Всего пару раз в них фигурировала провинция: когда она писала о жизни Горького в Нижнем, и когда пыталась написать роман "Про Мишу Кравцова", который до сих пор оставался в ящике стола.
"А чего я его сейчас-то прячу? - подумалось вдруг девушке. - Я ж уже и так опальная - чего мне терять? Не расстреляют же меня за это, в самом деле! Печатать - и так не печатают, гонораров не платят. Так что я свободна".
Свободна! Вот какое слово только что пришло ей на ум. Пришло так внезапно, так неожиданно. Люди, распрощавшись с карьерой, спиваются, кончают с собой, сходят с ума, а она - свободна.
"Может, я дура какая-нибудь?"
Олег тем временем развлекал её балладой о ростовском князе Василько.
Саму балладу Стася не читала, да и про персонажа доселе краем уха слышала. Когда ещё в Нижнем Новгороде Миша рассказывал про Юрия Всеволодовича, он упомянул ростовского князя Константина и его сына Василько, которого татары замучили в лесу.
Да, они его впрямь замучили. После того, как предложили ему по-хорошему отречься от Христа, служить им и кланяться их богам. Но Василько ответил: нет, никогда, добавив при этом, что иначе его "бы прокляла жена, что целовала, и мать, что родила". Этим он, считай, и подписал себе смертный приговор.
- Неужели жена и мать бы его в самом деле прокляли? - удивилась Стася.
- Честно, не знаю, - ответил Олег.
- Что ж это у него за родственники такие?
- Про мать не помню, хоть убей. Про жену тоже. Знаю только, что жену звали Марья Михайловна, и что она дочь черниговского князя.
Черниговского князя... Михаила, что ли? Тогда неудивительно, что супруга у Василько такая идейная, что прокляла бы его даже за вынужденную ложь. Но мать... Неужели она бы отвернулась от собственного сына только за то, что ему пришлось сказать неправду в смертельной опасности? Стасе казалось, что любая мать предпочтёт видеть сына лжецом, но живым, чем мёртвым. По крайней мере, Стасины родители, вздумай она тогда дописать свой "горе-шедевр", не только бы не отреклись от дочери, но и умной бы сочли. И Витя бы тогда на ней женился... Ну ладно, к чёрту его!
- В общем, что зять, что тесть, оба, - Стася хотела сказать "ненормальные", но вовремя одумалась - такое замечание могло бы обидеть Олега как ростовского горожанина. - Безрассудные, - закончила она, подобрав, наконец, нужное слово.
- Да, что-то есть, - согласился Олег. - Правда, про тестя ничего сказать не могу - я его не знаю.
- Был такой мученик. Он мне, кстати, всю жизнь перевернул.
Олег был крайне удивлён, если не сказать больше.
- Как это он?
- Приснился. И как раз в тот момент, когда я писала оду Ядовцеву, нашему президенту.
- И что? Раскритиковал?
- Нет. Он со мной даже не разговаривал. Просто смотрел. А с ним ещё был Миша, мой друг. И тоже смотрел...
После прояснения, кто такой Миша, и с каким чувством Стася писала эту разнесчастную оду, прежде чем порвать её в клочья, Олег неожиданно сделался очень радостным. Чему же он, интересно, радуется?
С минуту он, как зачарованный, смотрел на девушку, почти не мигая и не отводя глаз. Наконец, произнёс:
- Стася, ты необыкновенная. Я никогда ещё не встречал такой, как ты.
- Какой? - уточнила Стася. - Такой дуры?
- Нет, напротив, такой честной и искренней девушки. Другая бы на любую ложь пошла, лишь бы карьеру сделать.
- Ты считаешь, так было бы не умнее?
Стася и сама не знала, зачем задаёт этот вопрос. Это было необычно и поразительно, что Олег не назвал её дурой. Честность и искренность. Неужели в наше время такие качества кто-то ценит?
- Нет, я считаю, не умнее, - при этом Олег смотрел ей прямо в глаза. - Соврёшь разок, другой - и не заметишь, как затянет. Потом уже и сам запутаешься, где правда, а где ложь.
- Но ведь многие так живут - врут без конца и не краснеют.
- И пускай живут - это их проблемы. Но ведь ты, судя по всему, так не хочешь? Верно?
- Не хочу, - согласилась Стася. - Хотя, если бы за правду мне грозила смерть...
- Это уже другое... А знаешь, Стася, я ведь, оказывается, давно тебя знаю. Я читал Заречную, а потом она куда-то исчезла.
- И ты подумал, что стала наркоманкой? - уточнила девушка, памятуя о заметке в интервью с Изгаршевым. Увы, у главреда "Интересных новшеств" не хватило мужества сказать правду.
- Нет, не подумал, - ответил Олег. - Просто удивился: почему она больше не пишет? Она мне очень нравилась.
- Она или её романы?
- И она тоже. Такое мог написать только добрый и светлый человек. Я так думаю.
- Но почему же? - возразила Стася, несколько смущённая таким неожиданным комплиментом. - Некоторые пишут вполне себе хорошие вещи, а сами совсем не добрые.
- Да, но в таких произведениях всё равно нет души. Или они их не сами пишут, нанимают кого-то. Или плагиатом занимаются. Типа как у Исабель Альенде было - в рассказе "Письма о преданной любви". Или "О предательской любви". Но именно от слова "предавать".
- Тогда, наверное, о предательской, - предположила Стася. - Ведь преданная любовь - это совсем другое.
- Да, но с испанского это перевести сложно.
- Так ты что, на испанском читал?
О том, что Олег учил этот язык ещё когда был студентом, Стася знала из его писем. И о том, что не слишком-то хорошо и выучил - тоже. Но чтобы читать книги на испанском!
Сама Стася знала английский, но чтение книг на языке Шекспира доставляло ей мало удовольствия. Поэтому она по возможности старалась найти их в переводе на язык Пушкина.
- Вообще-то я редко читаю испанские книги, - признался Олег. - Ленюсь. Так, иногда, короткие рассказики. Знаю, - добавил он немного смущённо. - Это вряд ли делает мне честь.
Стасе в ответ ничего не оставалось, как признаться, что она вообще не владеет испанским. Так что ей и короткий рассказ был бы не по нутру.
- Предлагаю сейчас зайти в кафешку пообедать. Ты как?
Стася охотно согласилась. Прогулка на свежем воздухе с познанием местных достопримечательностей заставила напрочь забыть о времени и только сейчас почувствовать голод.
- А что в "Письмах"-то было? - спрашивала она Олега по дороге.
История и впрямь оказалась необычной. Богатой сиротке, которая училась далеко от дома, кузен писал пылкие письма, которые вызвали в душе девушки искреннюю любовь. При этом ей отчего-то казалось, что Луис, её кузен, кривой и горбатый (прежде она его никогда не видела), но она его всё равно любила. Поэтому была приятно удивлена, когда на первом свидании увидела элегантного мужчину симпатичной наружности. Они поженились, и сразу после свадьбы Луис начал откровенно демонстрировать, что женился на ней из-за приданого.
- А как же письма? - поинтересовалась Стася. - Что же эта Аналия по ним не увидела, что за человек?
- В том-то и дело, что не он их писал...
Оказалось, что Луис поручил это дело другу, который как раз и оказался и кривым, и горбатым. И совсем не догадывался, какую корыстную цель преследует Луис. Наверняка тот ему наплёл, что просто хочет написать письмо кузине, но совсем не умеет писать письма. Как тут было не помочь лучшему другу?
- Это Луис ей сам признался?
Но нет. Учитель её сына как-то написал ей отзыв об успеваемости ребёнка. И его почерк точь-в-точь совпадал с тем, что в письмах. Позже, когда Аналия стала вдовой и устроила ему допрос с пристрастием, он во всём и признался.
Впрочем, она уже и до этого догадывалась, что писал не Луис. Ведь он никогда не говорил с Аналией об этих письмах. А стоило ей самой о них заговорить, как он тут же менял тему.
- Ну что, за тебя, Стася, - сказал Олег, поднимая бокал. - С днём рождения. Желаю тебе счастья.
- Спасибо, Олег, - улыбнулась ему девушка.
Бокальчик лёгкого вина был единственной фривольностью, которую молодые люди позволили себе за обедом. Да и повод чуть-чуть выпить оказался вполне уважительным. Выпить - не более. Напиваться до чёртиков в свой день рождения как-то не хотелось. Олег, по всей видимости, был того же мнения.
После обеда они продолжили осматривать город - такой родной и знакомый для Олега и такой непознанный и загадочный для Стаси. Девушке вдруг подумалось, как хорошо было бы остаться здесь, вот так ходить каждый вечер на берег озера, где Емеля поймал дивную щуку, держась, как сейчас, за руку Олега. И так же, как сейчас, любоваться заходящим солнцем и зелёными куполами собора, который виднелся вдали.
- Это Спасо-Яковлевский монастырь, - указал Олег рукой в ту сторону. - Его в четырнадцатом веке строили.
- Красивый. Купола такие необычные.
Повернувшись к своему спутнику, девушка увидела, как в глазах его отражаются два маленьких солнышка. Они сияли. Как же хотелось в них смотреть! Долго, бесконечно.
Ещё мгновение - и их губы сблизились. Господи, какое это было блаженство! Если бы только можно было остановить время, чтоб оно никогда не кончалось!
- Прости, Стася, - прошептал Олег, с трудом оторвавшись от её губ. По-видимому, это стоило ему громадных усилий воли. - Не смог удержаться и позволил себе слишком... Тебя даже не спросил.
Его красивые щёки при этом залились краской, а счастливые глаза смотрели чуть вниз, словно ожидая справедливого негодования. Какой же он милый!
- А вот и не прощу! - проговорила Стася грозно. - Сейчас ты за всё ответишь!
С этими словами она приблизилась губами к лицу Олега и поцеловала его. Пламенно, страстно.
- Я... не против... чтобы так... отвечать, - Олег с трудом переводил дух после поцелуя.
Стася, счастливая, молчала, не в силах вымолвить ни слова.
- Ты мне нравишься, - продолжал Олег тем временем. - Очень-очень.
Его голос дрожал от волнения. А Стася - в тот момент она готова была отдать всё, лишь бы Олег с ней ещё говорил и говорил.
- Твои глаза... Они сводят меня с ума.
При этом его собственные, пылающие, выражали чувства красноречивее любых слов. Они зачаровывали, манили. Хотелось глядеть в них снова и снова.
- Ты меня околдовал? - Стася произнесла это больше не как вопрос, а как утверждение.
- Как и ты - меня.
"Околдовал", - думала девушка, лёжа в своей постели в гостиничном номере и вспоминая эти глаза.
Такие глаза просто не могут врать. Они как озёра с чистой водой, как звёзды, что сверкают добрым светом в самую тёмную ночь. С каким обожанием они смотрели на Стасю! Олег не клялся ей с жаром в любви, но его взгляд...
Интересно, что делает сейчас Олег? Наверное, в сладостном волнении смотрит на звёзды и думает о ней, о Стасе.
Весь следующий день молодые люди гуляли по городскому парку, зашли на ярмарку с изделиями из ростовской финифти, любовались зданием мужской гимназии, обошли берег озера Неро... И не заметили, как время вышло - пора на вокзал и домой - в Москву. Какая досада!
"Значит, он или очень хитрый, или идейный, как Миша", - сделали вывод Стасины родители.
Но на идейного Олег тоже не очень-то походил. Пожалуй, не нашлось бы на свете такой идеи, за которую он готов был бы в прямом смысле слова голову сложить. Он мог бы рискнуть жизнью, защищая дорогих ему людей, но становиться мучеником за веру или за правду - это в его планы ну никак не входило.
Хитрый? Нет, тоже вроде бы не похоже. Может, она, Стася, чего-то не понимает, но ей казалось, что хитрые не вылетают из школы за то, что дал по морде сыну завуча. Это было классе в десятом. Его одноклассник, он же сын завуча, соблазнил девчонку из класса, потом при всех её бросил, сказав напоследок, для чего она была ему нужна. Тогда Олег подошёл к "герою-любовнику" и, ни слова не говоря, заехал ему по физиономии. Тот, естественно, наябедничал. Одноклассники, все, кроме той униженной, подтвердили, что Олег ни с того ни с сего начал его избивать. В итоге из школы выгнали обоих: и его, и эту девушку. Конечно, это было давно, и за те годы Олег мог измениться, "поумнеть", как сказали бы Стасины родители. И, скорей всего, он и вправду поумнел - в драку при сходных обстоятельствах он вряд ли полезет, но выскажет своё презрение как-то по-другому. В том, что он будет презирать, Стася была уверена. Во всяком случае, ржать над несчастной девушкой вместе со всеми не будет.
Да, с первого взгляда всего этого не определишь. Но разве года переписки недостаточно, чтобы составить о человеке какое-никакое представление?
- Вот здесь, кстати, я живу, - Олег указал взглядом на пятиэтажку-хрущёвку, попавшуюся им на пути. - Скоро гостиница будет.
Добравшись до гостиницы, Олег оставил девушку, дав ей время помыться с дороги, позавтракать, переодеться, прежде чем они пойдут смотреть город. Встретиться договорились у входа.
Когда Стася сделала все свои дела, не забыв поставить розы в стакан, спустилась вниз, Олег уже ждал её.
Провинциальный город после шумной Москвы казался подозрительно тихим. Деревья, дороги, дома в пять этажей - всё было настолько непривычным, как будто на другой планете. Погода порадовала гостью ярким улыбчивым солнышком, весело смотрящим с голубого неба сквозь пышные облака.
- Ну что, куда пойдём? - поинтересовался Олег. - Может, в Кремль?
- Давай в Кремль, - охотно согласилась Стася.
И Олег повёл её улицами и дворами, пока они, наконец, не вышли на центральную, откуда впереди виднелась белокаменная башня.
В отличие от московского, ростовский кремль весь был белый, отчего, собственно, и казался каким-то особенно праздничным. Также неповторимый шарм строению придавало крыльцо Красной палаты с высокими ступенками и причудливой аркой. Сама палата представляла собой длинное здание нежно-розового цвета.
- Классный у вас Кремль, - поделилась Стася своими мыслями уже после того, как они вышли на берег озера Неро.
Рассказчиком Олег оказался не очень хорошим - он не знал истории своего города так же, как Миша - своего. Хотя, однако же, не преминул поведать Стасе о том, что именно в этом городе жил патриарх Филарет - отец первого русского царя из династии Романовых, о том, что озеро Неро, по легенде, называется так странно оттого, что татары, пришедшие захватывать Русь, сначала думали, что ошиблись адресом, и один из них у этого озера успел сказать: "Это не Ро...", как его убили.
С интересом любовалась Стася переходом в крепостной стене, где, по словам Олега, снимался знаменитый фильм "Иван Васильевич меняет профессию".
- Вот какие вы, ростовцы, нехорошие! - в шутку сказала Стася. Она давно знала от Олега, что жителей Ростова Великого называют не ростовчанами, а ростовцами, чтобы не путать с жителями Ростова-на-Дону. - Свой город за древнюю Москву выдаёте.
- Ну, а что нам остаётся? - шутливо оправдывался Олег. - Если по телику только Москву и Питер показывают.
А ведь прав Олег, ой как прав! Какой фильм ни посмотришь, везде столица родимая. Нет бы показать там Псков, Рязань или Новгород. Стася вдруг поймала себя на том, что сама в своих рассказах грешит тем же. Будучи сама москвичкой, она переносила всех героев, все события, в свой родной город. И получалась опять же - Москва, Москва. Всего пару раз в них фигурировала провинция: когда она писала о жизни Горького в Нижнем, и когда пыталась написать роман "Про Мишу Кравцова", который до сих пор оставался в ящике стола.
"А чего я его сейчас-то прячу? - подумалось вдруг девушке. - Я ж уже и так опальная - чего мне терять? Не расстреляют же меня за это, в самом деле! Печатать - и так не печатают, гонораров не платят. Так что я свободна".
Свободна! Вот какое слово только что пришло ей на ум. Пришло так внезапно, так неожиданно. Люди, распрощавшись с карьерой, спиваются, кончают с собой, сходят с ума, а она - свободна.
"Может, я дура какая-нибудь?"
Олег тем временем развлекал её балладой о ростовском князе Василько.
Саму балладу Стася не читала, да и про персонажа доселе краем уха слышала. Когда ещё в Нижнем Новгороде Миша рассказывал про Юрия Всеволодовича, он упомянул ростовского князя Константина и его сына Василько, которого татары замучили в лесу.
Да, они его впрямь замучили. После того, как предложили ему по-хорошему отречься от Христа, служить им и кланяться их богам. Но Василько ответил: нет, никогда, добавив при этом, что иначе его "бы прокляла жена, что целовала, и мать, что родила". Этим он, считай, и подписал себе смертный приговор.
- Неужели жена и мать бы его в самом деле прокляли? - удивилась Стася.
- Честно, не знаю, - ответил Олег.
- Что ж это у него за родственники такие?
- Про мать не помню, хоть убей. Про жену тоже. Знаю только, что жену звали Марья Михайловна, и что она дочь черниговского князя.
Черниговского князя... Михаила, что ли? Тогда неудивительно, что супруга у Василько такая идейная, что прокляла бы его даже за вынужденную ложь. Но мать... Неужели она бы отвернулась от собственного сына только за то, что ему пришлось сказать неправду в смертельной опасности? Стасе казалось, что любая мать предпочтёт видеть сына лжецом, но живым, чем мёртвым. По крайней мере, Стасины родители, вздумай она тогда дописать свой "горе-шедевр", не только бы не отреклись от дочери, но и умной бы сочли. И Витя бы тогда на ней женился... Ну ладно, к чёрту его!
- В общем, что зять, что тесть, оба, - Стася хотела сказать "ненормальные", но вовремя одумалась - такое замечание могло бы обидеть Олега как ростовского горожанина. - Безрассудные, - закончила она, подобрав, наконец, нужное слово.
- Да, что-то есть, - согласился Олег. - Правда, про тестя ничего сказать не могу - я его не знаю.
- Был такой мученик. Он мне, кстати, всю жизнь перевернул.
Олег был крайне удивлён, если не сказать больше.
- Как это он?
- Приснился. И как раз в тот момент, когда я писала оду Ядовцеву, нашему президенту.
- И что? Раскритиковал?
- Нет. Он со мной даже не разговаривал. Просто смотрел. А с ним ещё был Миша, мой друг. И тоже смотрел...
После прояснения, кто такой Миша, и с каким чувством Стася писала эту разнесчастную оду, прежде чем порвать её в клочья, Олег неожиданно сделался очень радостным. Чему же он, интересно, радуется?
С минуту он, как зачарованный, смотрел на девушку, почти не мигая и не отводя глаз. Наконец, произнёс:
- Стася, ты необыкновенная. Я никогда ещё не встречал такой, как ты.
- Какой? - уточнила Стася. - Такой дуры?
- Нет, напротив, такой честной и искренней девушки. Другая бы на любую ложь пошла, лишь бы карьеру сделать.
- Ты считаешь, так было бы не умнее?
Стася и сама не знала, зачем задаёт этот вопрос. Это было необычно и поразительно, что Олег не назвал её дурой. Честность и искренность. Неужели в наше время такие качества кто-то ценит?
- Нет, я считаю, не умнее, - при этом Олег смотрел ей прямо в глаза. - Соврёшь разок, другой - и не заметишь, как затянет. Потом уже и сам запутаешься, где правда, а где ложь.
- Но ведь многие так живут - врут без конца и не краснеют.
- И пускай живут - это их проблемы. Но ведь ты, судя по всему, так не хочешь? Верно?
- Не хочу, - согласилась Стася. - Хотя, если бы за правду мне грозила смерть...
- Это уже другое... А знаешь, Стася, я ведь, оказывается, давно тебя знаю. Я читал Заречную, а потом она куда-то исчезла.
- И ты подумал, что стала наркоманкой? - уточнила девушка, памятуя о заметке в интервью с Изгаршевым. Увы, у главреда "Интересных новшеств" не хватило мужества сказать правду.
- Нет, не подумал, - ответил Олег. - Просто удивился: почему она больше не пишет? Она мне очень нравилась.
- Она или её романы?
- И она тоже. Такое мог написать только добрый и светлый человек. Я так думаю.
- Но почему же? - возразила Стася, несколько смущённая таким неожиданным комплиментом. - Некоторые пишут вполне себе хорошие вещи, а сами совсем не добрые.
- Да, но в таких произведениях всё равно нет души. Или они их не сами пишут, нанимают кого-то. Или плагиатом занимаются. Типа как у Исабель Альенде было - в рассказе "Письма о преданной любви". Или "О предательской любви". Но именно от слова "предавать".
- Тогда, наверное, о предательской, - предположила Стася. - Ведь преданная любовь - это совсем другое.
- Да, но с испанского это перевести сложно.
- Так ты что, на испанском читал?
О том, что Олег учил этот язык ещё когда был студентом, Стася знала из его писем. И о том, что не слишком-то хорошо и выучил - тоже. Но чтобы читать книги на испанском!
Сама Стася знала английский, но чтение книг на языке Шекспира доставляло ей мало удовольствия. Поэтому она по возможности старалась найти их в переводе на язык Пушкина.
- Вообще-то я редко читаю испанские книги, - признался Олег. - Ленюсь. Так, иногда, короткие рассказики. Знаю, - добавил он немного смущённо. - Это вряд ли делает мне честь.
Стасе в ответ ничего не оставалось, как признаться, что она вообще не владеет испанским. Так что ей и короткий рассказ был бы не по нутру.
- Предлагаю сейчас зайти в кафешку пообедать. Ты как?
Стася охотно согласилась. Прогулка на свежем воздухе с познанием местных достопримечательностей заставила напрочь забыть о времени и только сейчас почувствовать голод.
- А что в "Письмах"-то было? - спрашивала она Олега по дороге.
История и впрямь оказалась необычной. Богатой сиротке, которая училась далеко от дома, кузен писал пылкие письма, которые вызвали в душе девушки искреннюю любовь. При этом ей отчего-то казалось, что Луис, её кузен, кривой и горбатый (прежде она его никогда не видела), но она его всё равно любила. Поэтому была приятно удивлена, когда на первом свидании увидела элегантного мужчину симпатичной наружности. Они поженились, и сразу после свадьбы Луис начал откровенно демонстрировать, что женился на ней из-за приданого.
- А как же письма? - поинтересовалась Стася. - Что же эта Аналия по ним не увидела, что за человек?
- В том-то и дело, что не он их писал...
Оказалось, что Луис поручил это дело другу, который как раз и оказался и кривым, и горбатым. И совсем не догадывался, какую корыстную цель преследует Луис. Наверняка тот ему наплёл, что просто хочет написать письмо кузине, но совсем не умеет писать письма. Как тут было не помочь лучшему другу?
- Это Луис ей сам признался?
Но нет. Учитель её сына как-то написал ей отзыв об успеваемости ребёнка. И его почерк точь-в-точь совпадал с тем, что в письмах. Позже, когда Аналия стала вдовой и устроила ему допрос с пристрастием, он во всём и признался.
Впрочем, она уже и до этого догадывалась, что писал не Луис. Ведь он никогда не говорил с Аналией об этих письмах. А стоило ей самой о них заговорить, как он тут же менял тему.
- Ну что, за тебя, Стася, - сказал Олег, поднимая бокал. - С днём рождения. Желаю тебе счастья.
- Спасибо, Олег, - улыбнулась ему девушка.
Бокальчик лёгкого вина был единственной фривольностью, которую молодые люди позволили себе за обедом. Да и повод чуть-чуть выпить оказался вполне уважительным. Выпить - не более. Напиваться до чёртиков в свой день рождения как-то не хотелось. Олег, по всей видимости, был того же мнения.
После обеда они продолжили осматривать город - такой родной и знакомый для Олега и такой непознанный и загадочный для Стаси. Девушке вдруг подумалось, как хорошо было бы остаться здесь, вот так ходить каждый вечер на берег озера, где Емеля поймал дивную щуку, держась, как сейчас, за руку Олега. И так же, как сейчас, любоваться заходящим солнцем и зелёными куполами собора, который виднелся вдали.
- Это Спасо-Яковлевский монастырь, - указал Олег рукой в ту сторону. - Его в четырнадцатом веке строили.
- Красивый. Купола такие необычные.
Повернувшись к своему спутнику, девушка увидела, как в глазах его отражаются два маленьких солнышка. Они сияли. Как же хотелось в них смотреть! Долго, бесконечно.
Ещё мгновение - и их губы сблизились. Господи, какое это было блаженство! Если бы только можно было остановить время, чтоб оно никогда не кончалось!
- Прости, Стася, - прошептал Олег, с трудом оторвавшись от её губ. По-видимому, это стоило ему громадных усилий воли. - Не смог удержаться и позволил себе слишком... Тебя даже не спросил.
Его красивые щёки при этом залились краской, а счастливые глаза смотрели чуть вниз, словно ожидая справедливого негодования. Какой же он милый!
- А вот и не прощу! - проговорила Стася грозно. - Сейчас ты за всё ответишь!
С этими словами она приблизилась губами к лицу Олега и поцеловала его. Пламенно, страстно.
- Я... не против... чтобы так... отвечать, - Олег с трудом переводил дух после поцелуя.
Стася, счастливая, молчала, не в силах вымолвить ни слова.
- Ты мне нравишься, - продолжал Олег тем временем. - Очень-очень.
Его голос дрожал от волнения. А Стася - в тот момент она готова была отдать всё, лишь бы Олег с ней ещё говорил и говорил.
- Твои глаза... Они сводят меня с ума.
При этом его собственные, пылающие, выражали чувства красноречивее любых слов. Они зачаровывали, манили. Хотелось глядеть в них снова и снова.
- Ты меня околдовал? - Стася произнесла это больше не как вопрос, а как утверждение.
- Как и ты - меня.
"Околдовал", - думала девушка, лёжа в своей постели в гостиничном номере и вспоминая эти глаза.
Такие глаза просто не могут врать. Они как озёра с чистой водой, как звёзды, что сверкают добрым светом в самую тёмную ночь. С каким обожанием они смотрели на Стасю! Олег не клялся ей с жаром в любви, но его взгляд...
Интересно, что делает сейчас Олег? Наверное, в сладостном волнении смотрит на звёзды и думает о ней, о Стасе.
Весь следующий день молодые люди гуляли по городскому парку, зашли на ярмарку с изделиями из ростовской финифти, любовались зданием мужской гимназии, обошли берег озера Неро... И не заметили, как время вышло - пора на вокзал и домой - в Москву. Какая досада!
