Или чтобы перегрызть железную цепь, если она не отстегнется, когда корабль тонет, как шутили некоторые из них. Если все живые зубы во рту держались на своих местах, для каменного специально освобождали место. На материке существовали особые умельцы – зуботочильщики, они и обслуживали гребцов.
«Только бы не они», – мысленно взмолилась Кайлин, наблюдая, как прибывшие выстраиваются на причале: вблизи стало видно, что спины почти у всех колесом, а лица грубые и некрасивые.
Дальше шли матросы. На них она уставилась во все глаза. На Нершиже не было принято, чтобы мужчины одевались тщательно и многослойно. Только женщины могли носить разнообразные платья, да ее собственный отец натягивал праздничное одеяние, когда встречал гостей. Но дей, владеющий баргом, явно был глупцом, потому что каждого из команды обрядил в белую рубаху, что-то наподобие легкой куртки без застежек на груди и штаны, полностью закрывающие ноги. Пустая трата драгоценной ткани да еще и лишний повод попотеть в жару. Но, подумав так, Кайлин тут же одернула себя, рассудив, что это на Нершиже такая ткань считается редкой, а на материке, судя по словам мачехи, ее полно, и дей имеет право наряжать своих людей как хочет.
Оживленные, говорливые, матросы разительно отличались от молчаливых гребцов. Они сами стреляли глазами на местных женщин, подмигивали и улыбались им. По опыту прошлых гостевых визитов Кайлин догадывалась, что именно они вечером затянут у огня развеселые песни, выдув запасы водорослевой вытяжки из кладовой старейшины, а потом пустив по кругу сосуд с собственной граппой. Они будут плясать группами и поодиночке, в компании с выбранной подругой, балагурить, травить морские байки, которых у каждого в запасе больше, чем камней на островном берегу. Девочкой, Кайлин нравилось подобные сказки слушать, спрятавшись вместе с другими детьми в ночных тенях, но теперь на ее сердце скопилась невыносимая тяжесть: несмотря на веселый нрав, ни один из команды не приглянулся ей пока.
– Кланяйтесь дею! – полетел над причалом чей-то властный приказ.
Гребцы склонили головы, следом за ними – матросы. Островитяне зашевелились, поглядывая на гостей и вторя им: прежние встречи проходили по-другому. Обычно с первого мгновения высадки начинался праздник, открывалась бойкая торговля, женщины шли нарасхват. Но теперь горячий воздух наполнился густой, вязкой тишиной, все стояли неподвижно, склонив головы, приветствуя дея.
– Интересно, какая сила таится в семени бога? – пробурчал себе в бороду неловко согнувшийся в три погибели отец, но Кайлин, которая стояла достаточно близко и обладала острым молодым слухом, различила слова. – Какие дети могут от него родиться?
Ей вдруг стало еще больше не по себе, в голове забурлили пузырьки – совсем как давно, в детстве, когда ее, пятилетнюю, поймал в воде и пытался утащить на глубину почти безобидный, двупальцевый моллар. Купающиеся с ней старшие дети тогда отбили Кайлин, но то ощущение ужаса и неминуемой гибели в памяти сохранилось. И вот теперь, застыв в поклоне в ожидании дея, чье семя наверняка окажется для Нершижа полезнее всех других, она не могла совладать с полузабытым страхом.
Не выдержав, она подняла голову.
В изумлении втянула раскаленный воздух, не замечая, как обжигаются легкие от неосторожного глубокого вздоха.
Распахнула пошире глаза.
Это был он.
Молодой мужчина, стоявший на самом верху сходен и оглядывающий всех на причале пристальным взглядом темных глаз, показался ей пределом совершенства. Густые смоляные кудри вились вокруг его лица, спускаясь до самых плеч. Прямой ровный нос, четкий овал лица, чувственные губы заставляли ее сердце биться чаще. Кайлин едва ли заметила, как перед ним спустилась на берег личная стража дея – другие чужаки, затянутые в кожу и железо, истекающие потом и вставшие на одно колено на берегу. Никто больше вокруг не волновал ее, кроме того единственного, кто стоял на корабле и готовился сойти на ее родную землю.
Если ей суждено принести пользу Нершижу, пусть это случится с ним!
Даже его многослойные, странные для острова одежды теперь восхищали ее. Плотный, расшитый золотыми нитями котт длиной до бедер, высокие, до колен, кожаные сапоги. Тяжелый меч у пояса – такой, что спускался до лодыжек. Забыв обо всем, Кайлин смотрела на мужчину снизу вверх и не могла наглядеться. И на какой-то миг ей показалось, что он тоже заметил ее. Губы дрогнули в едва заметной улыбке…
…а затем мужчина легкой походкой спустился на причал.
Развернулся рядом со стражей.
Встал на одно колено.
– Приветствуйте дея! – крикнул он, Кайлин вновь узнала этот голос.
И склонил голову вместе со всеми.
Она смотрела, как блестят на солнце его смоляные кудри, и не дышала. Не могла заставить себя вновь поднять взгляд вверх. Если это – не дей, то кто же тогда сейчас стоит там, наверху сходен? С абсолютно мертвым, небьющимся сердцем она все же подняла глаза.
Чудовище.
Как она могла подумать, что богом окажется прекрасноликий человек? Глупая девчонка с умирающего острова. Ничто в дее не было человечным, несмотря на то, что как и все, он обладал двумя ногами, двумя руками, туловищем и головой. Кайлин в ужасе тихо вскрикнула, увидев его изувеченный глаз. Верхнее веко, казалось, намертво приросло к нижнему, но все равно не скрывало, что под ним в глазнице пустота. Черты лица дея, вроде бы такие обычные – и прямой нос, и овал лица, и губы, – все же поражали взгляд своей нечеловечностью. Его длинные темные волосы, почему-то показавшиеся Кайлин мокрыми, змеились за спиной. Железо тускло нагревалось под палящим солнцем на носках и пятках его сапог. Такую обувь надевают, чтобы добивать врагов, когда для них жалко иного удара. Пальцы, покрытые нечеловечного оттенка кожей, сжимали рукоять меча – еще более тяжелого и длинного, чем Кайлин видела у предыдущего мужчины. Он сделал шаг на сходни, те жалобно заскрипели и прогнулись под его весом, и только теперь девушка поняла, что дей самое малое на голову превосходит ростом всех остальных людей. Нечеловечный рост. И губы его искривились в нечеловечном оскале.
Она вспомнила те байки, что ходили среди матросов с других кораблей о боге из цитадели.
Предатель.
Убийца.
«Только бы не этот!»
Кайлин поспешно опустила голову, пряча взгляд, пока бог гулкой поступью приближался к островитянам по каменному причалу. Она уставилась на его обувь, заставляя себя стоять неподвижно. Умеет ли он читать мысли силой своего божественного Благословения, поймет ли, какое отвращение у нее вызывает? И если поймет, то насколько рассердится за то, что она не испытывает к нему должное благоговение? Отец бы отделал ее коралловым посохом, если бы проведал, но то отец. Кайлин раньше никогда не сталкивалась с богами, по правде сказать, их на всей Эре и не было до тех пор, пока не открылся разлом в Подэру, и ей оставалось лишь гадать, на что этот ужасающий дей способен.
Старейшина, видимо, тоже таил в уме свои опасения, потому что голос его, произносивший приветственные фразы, слегка дребезжал:
– Благословенна будет эта земля, на которую ступила нога моего дея.
– Благословенна, – мрачно бросил бог, не делая даже попытки выглядеть любезным.
– Я – Глахар, правитель Нершижа, если мой дей не пожелает иначе, – старейшина осмелился выпрямиться, еще больше навалившись на посох. Кайлин подозревала, что у него дрожат колени. От осознания важности встречи или от страха? – По правую руку от меня стоит жена, а вот это моя дочь.
Она подняла голову не вовремя: напоролась на острый, как клинок, взгляд единственного уцелевшего глаза бога. Он будто просвечивал ее насквозь, но не так, как иногда глядел на Кайлин кто-нибудь из братьев-через-одну-кость – как если бы хотел понять, что у нее под платьем, – а гораздо более неприятно, под кожу, под мышцы и ребра, под всю ее живую плоть, как если бы хотел понять, каков ее внутренний стержень. Зрачок едва заметно светился – еще одно доказательство того, что это существо родилось не на Эре и не от человеческой женщины. С близкого расстояния сросшееся веко казалось еще более уродливым шрамом на и без того нечеловечном лице. Кайлин увидела еще один старый след на его шее – чуть повыше твердого воротника котта. Ей захотелось поежиться, но тут дей отвернулся, и стало легче.
– С вашего позволения мы хотели бы устроить праздник, – продолжал, тем временем, отец, – ведь гости – такое редкое удовольствие на Нершиже! К услугам моего дея и его людей самые лучшие угощения и самые удобные кровати! Ешьте, пейте, отдыхайте! Путь впереди лежит неблизкий, ничего плохого нет в том, чтобы несколько дней перевести дух на твердой земле. Мы умеем принимать гостей, уж поверьте!
– Сколько на острове живет молодых мужчин? – спросил дей так, словно и не слышал приглашения веселиться и трапезничать.
Вопрос, казалось, поставил старейшину в тупик.
– Молодых мужчин? – он откашлялся, нервно оглаживая бороду. – Мой дей, наверное, хотел уточнить, как много у нас свободных молодых женщин?
Единственный глаз бога сверкнул чуть острее, чем когда изучал Кайлин.
– Мужчин, – повторил дей, напустив в голос металла, – от пятнадцати до тридцати лет. Сколько их здесь?
Старейшина и некоторые другие почетные мужи растерянно переглянулись. Никто из гостей прежде не интересовался юношами, ступая на гостеприимный берег Нершижа. Женщины и дары моря – вот и все, чем богат остров, это все знают.
– Двадцать восемь, мой дей, – вступил тут в разговор Нерпу-Поводырь, который, как известно, не боялся ничего и никого в своей жизни. – И еще около пятнадцати в возрасте от тридцати до сорока.
Бог из цитадели постоял, что-то прокручивая в уме, затем кивнул.
И праздник начался.
Торжественная процессия двинулась вверх по каменистому берегу, неровному, как рыбий хребет, туда, где гостей ждали хижины и накрытые столы. Кайлин замешкалась, вытягивая шею, чтобы увидеть того единственного, кто ей приглянулся: со смоляными кудрями и гладким лицом. Он разговаривал о чем-то со стражей дея, но, словно почувствовав ее взгляд на себе, повернул голову, улыбнулся. У нее в груди сладко заныло. Что, если все-таки именно этот красивый мужчина выберет ее? Найдется ли на острове другая девушка, которая понравится ему больше? Кайлин еще очень молода, а некоторые ее подруги уже опытнее и старше.
Едва ли ясно соображая, она сдернула с шеи тяжелую нитку берилловых бус. Женщины Нершижа не имеют права перечить избраннику, но это не значит, что они не могут поспособствовать своей удаче. Живая человеческая масса вокруг нее кипела и бурлила, перемешивалась, знакомилась, находила общий язык. Мужчина со смоляными кудрями смотрел на нее через просветы в толпе и улыбался, а она сама не замечала, что шевелит губами, повторяя одно и то же. Только бы это был он… только бы…
– Кайлин проводит вас на почетное место.
Сухая, но крепкая рука отца дернула ее за локоть, рывком вытащив из грез. Зажатые в пальцах бусы упали в охряную пыль Нершижа. Через мгновение Кайлин уже стояла рядом с деем: дрожащие ладошки кладут его тяжелую руку ей на плечо, как положено по церемонии провожания гостей к столу, ноги сами шагают вперед по склону. Его тело двигалось рядом с ней, нечеловечно большое, но довольно быстрое, меч иногда касался ее бедра, вызывая желание отстраниться. Окованные железом сапоги бога уже покрылись пыльным налетом, но она еще видела в пластинах смутное отражение своего силуэта. Даже его обувь сделана так, чтобы убивать… Через пару шагов дей чуть сжал ее ключицу: наверное, хотел остановить, а у Кайлин затрещали кости.
– Что у вас здесь пьют?
В его дыхании она почувствовала сладость: тростниковый сахар и виноградный сок, щедро подогретые солнцем. Так пахли пустые фляги, брошенные теми моряками, что уже заглядывали на Нершиж раньше, когда Кайлин была плоскогрудым ребенком. Этот аромат смешался у нее в горле со вкусом боли в передавленном плече.
– Единственный на острове источник пресной воды бьет в саду старейшины, – мстительно ответила она, хотя прекрасно поняла, что ему нужно, – вы напьетесь там вдоволь, как только мы поднимемся к деревне.
Он молча убрал с нее руку. Понял, что она на самом деле огрызнулась? Оторвет ей теперь голову, как поступил со своими богами-друзьями? Отец грозился прибить ее уже тысячу раз, но откладывал наказание, потому что она родилась женщиной, а вот бог из цитадели больше волновался о количестве мужчин. Видимо, в краях, откуда он пришел, те ценятся дороже. В ожидании смерти Кайлин обернулась напоследок: мужчина со смоляными кудрями, остановившись ниже них по склону, наклонился и поднял длинную змейку драгоценных камешков. Ее бусы. Их взгляды встретились снова. И снова разлучились: дей держал ее двумя пальцами за подбородок, вынуждая любоваться своим изувеченным лицом.
– Отец гонит вытяжку из водорослей, – пробормотала она, сразу же пасуя от этого зрелища и опуская взгляд ниже, – отвратительное пойло, все плюются, когда пьют. Вам понравится.
– Принеси мне ее. Сейчас же, – пальцы нечеловечной силы разжались, даруя Кайлин свободу, – а дойти я и сам смогу.
Она вырвалась, полетела вперед птицей, быстрее горячего ветра, быстрее отцовских упреков за нарушение правил. Ворвалась в подготовленную к встрече хижину, схватила со стола первый же кувшин. Под сомкнутыми веками пульсировал один и тот же образ: мужчина со смоляными кудрями наклоняется, поднимает ее бусы, улыбается ей. Выберет ли он ее? Или найдет кого-то посимпатичней?
Отец нахмурился, поджал губы, заметив, как Кайлин бежит обратно, но она успела, поднесла кувшин дею, передала прямо в руки, а тот, откинув голову, начал жадно пить – не морщась, как другие, не переводя дух, все до самого дна залпом – и старейшина перестал сердиться, одобрительно кивнул ей, мол, молодец, услужила важному гостю. Процессия терпеливо ждала, пока тот напьется. Приободрившись, Кайлин опять огляделась по сторонам, напряглась: возле ее избранника опасно кружили другие женщины. В руке он продолжал сжимать ее бусы, но значит ли это что-то для нее?!
– Шион. Подойди.
Кайлин едва успела подхватить пустой и легкий кувшин, который дей не глядя вернул ей. Мужчина со смоляными кудрями склонил голову в знак почтения и приблизился. Так, значит, его зовут Шион? Как ему идет это имя.
– Что угодно моему дею? – он говорил это богу из цитадели, но смотрел на нее.
– Тот подарок, который был для жены старейшины, – равнодушно бросил дей и махнул в сторону Кайлин, – подари его ей.
Шион с улыбкой вынул из кармана котта плоский квадратик в расшитой золотом тряпице и протянул девушке. Круглый камешек берилла выглядывал из другого его кулака. Кайлин осторожно приняла подарок, откинула ткань. Женщины, стоявшие поблизости, ахнули от восторга. В тонкой золотистой рамочке отражалось голубое небо. Кайлин чуть наклонила ладонь, с которой свисали края развернутой тряпицы, и рамочка показала ей непослушную прядь волос – «пыльных» волос, как назвал их однажды Нерпу-Поводырь, играя с ней, потому что они были точно такого цвета, как пыль Нершижа, – испуганный глаз и краешек носа. Ахать Кайлин не стала, она уже смотрелась раньше в зеркало своей мачехи и бессчетное количество раз – в зеркальную гладь океана, но сердце ее пропустило удар.
«Только бы не они», – мысленно взмолилась Кайлин, наблюдая, как прибывшие выстраиваются на причале: вблизи стало видно, что спины почти у всех колесом, а лица грубые и некрасивые.
Дальше шли матросы. На них она уставилась во все глаза. На Нершиже не было принято, чтобы мужчины одевались тщательно и многослойно. Только женщины могли носить разнообразные платья, да ее собственный отец натягивал праздничное одеяние, когда встречал гостей. Но дей, владеющий баргом, явно был глупцом, потому что каждого из команды обрядил в белую рубаху, что-то наподобие легкой куртки без застежек на груди и штаны, полностью закрывающие ноги. Пустая трата драгоценной ткани да еще и лишний повод попотеть в жару. Но, подумав так, Кайлин тут же одернула себя, рассудив, что это на Нершиже такая ткань считается редкой, а на материке, судя по словам мачехи, ее полно, и дей имеет право наряжать своих людей как хочет.
Оживленные, говорливые, матросы разительно отличались от молчаливых гребцов. Они сами стреляли глазами на местных женщин, подмигивали и улыбались им. По опыту прошлых гостевых визитов Кайлин догадывалась, что именно они вечером затянут у огня развеселые песни, выдув запасы водорослевой вытяжки из кладовой старейшины, а потом пустив по кругу сосуд с собственной граппой. Они будут плясать группами и поодиночке, в компании с выбранной подругой, балагурить, травить морские байки, которых у каждого в запасе больше, чем камней на островном берегу. Девочкой, Кайлин нравилось подобные сказки слушать, спрятавшись вместе с другими детьми в ночных тенях, но теперь на ее сердце скопилась невыносимая тяжесть: несмотря на веселый нрав, ни один из команды не приглянулся ей пока.
– Кланяйтесь дею! – полетел над причалом чей-то властный приказ.
Гребцы склонили головы, следом за ними – матросы. Островитяне зашевелились, поглядывая на гостей и вторя им: прежние встречи проходили по-другому. Обычно с первого мгновения высадки начинался праздник, открывалась бойкая торговля, женщины шли нарасхват. Но теперь горячий воздух наполнился густой, вязкой тишиной, все стояли неподвижно, склонив головы, приветствуя дея.
– Интересно, какая сила таится в семени бога? – пробурчал себе в бороду неловко согнувшийся в три погибели отец, но Кайлин, которая стояла достаточно близко и обладала острым молодым слухом, различила слова. – Какие дети могут от него родиться?
Ей вдруг стало еще больше не по себе, в голове забурлили пузырьки – совсем как давно, в детстве, когда ее, пятилетнюю, поймал в воде и пытался утащить на глубину почти безобидный, двупальцевый моллар. Купающиеся с ней старшие дети тогда отбили Кайлин, но то ощущение ужаса и неминуемой гибели в памяти сохранилось. И вот теперь, застыв в поклоне в ожидании дея, чье семя наверняка окажется для Нершижа полезнее всех других, она не могла совладать с полузабытым страхом.
Не выдержав, она подняла голову.
В изумлении втянула раскаленный воздух, не замечая, как обжигаются легкие от неосторожного глубокого вздоха.
Распахнула пошире глаза.
Это был он.
Молодой мужчина, стоявший на самом верху сходен и оглядывающий всех на причале пристальным взглядом темных глаз, показался ей пределом совершенства. Густые смоляные кудри вились вокруг его лица, спускаясь до самых плеч. Прямой ровный нос, четкий овал лица, чувственные губы заставляли ее сердце биться чаще. Кайлин едва ли заметила, как перед ним спустилась на берег личная стража дея – другие чужаки, затянутые в кожу и железо, истекающие потом и вставшие на одно колено на берегу. Никто больше вокруг не волновал ее, кроме того единственного, кто стоял на корабле и готовился сойти на ее родную землю.
Если ей суждено принести пользу Нершижу, пусть это случится с ним!
Даже его многослойные, странные для острова одежды теперь восхищали ее. Плотный, расшитый золотыми нитями котт длиной до бедер, высокие, до колен, кожаные сапоги. Тяжелый меч у пояса – такой, что спускался до лодыжек. Забыв обо всем, Кайлин смотрела на мужчину снизу вверх и не могла наглядеться. И на какой-то миг ей показалось, что он тоже заметил ее. Губы дрогнули в едва заметной улыбке…
…а затем мужчина легкой походкой спустился на причал.
Развернулся рядом со стражей.
Встал на одно колено.
– Приветствуйте дея! – крикнул он, Кайлин вновь узнала этот голос.
И склонил голову вместе со всеми.
Она смотрела, как блестят на солнце его смоляные кудри, и не дышала. Не могла заставить себя вновь поднять взгляд вверх. Если это – не дей, то кто же тогда сейчас стоит там, наверху сходен? С абсолютно мертвым, небьющимся сердцем она все же подняла глаза.
Чудовище.
Как она могла подумать, что богом окажется прекрасноликий человек? Глупая девчонка с умирающего острова. Ничто в дее не было человечным, несмотря на то, что как и все, он обладал двумя ногами, двумя руками, туловищем и головой. Кайлин в ужасе тихо вскрикнула, увидев его изувеченный глаз. Верхнее веко, казалось, намертво приросло к нижнему, но все равно не скрывало, что под ним в глазнице пустота. Черты лица дея, вроде бы такие обычные – и прямой нос, и овал лица, и губы, – все же поражали взгляд своей нечеловечностью. Его длинные темные волосы, почему-то показавшиеся Кайлин мокрыми, змеились за спиной. Железо тускло нагревалось под палящим солнцем на носках и пятках его сапог. Такую обувь надевают, чтобы добивать врагов, когда для них жалко иного удара. Пальцы, покрытые нечеловечного оттенка кожей, сжимали рукоять меча – еще более тяжелого и длинного, чем Кайлин видела у предыдущего мужчины. Он сделал шаг на сходни, те жалобно заскрипели и прогнулись под его весом, и только теперь девушка поняла, что дей самое малое на голову превосходит ростом всех остальных людей. Нечеловечный рост. И губы его искривились в нечеловечном оскале.
Она вспомнила те байки, что ходили среди матросов с других кораблей о боге из цитадели.
Предатель.
Убийца.
«Только бы не этот!»
Кайлин поспешно опустила голову, пряча взгляд, пока бог гулкой поступью приближался к островитянам по каменному причалу. Она уставилась на его обувь, заставляя себя стоять неподвижно. Умеет ли он читать мысли силой своего божественного Благословения, поймет ли, какое отвращение у нее вызывает? И если поймет, то насколько рассердится за то, что она не испытывает к нему должное благоговение? Отец бы отделал ее коралловым посохом, если бы проведал, но то отец. Кайлин раньше никогда не сталкивалась с богами, по правде сказать, их на всей Эре и не было до тех пор, пока не открылся разлом в Подэру, и ей оставалось лишь гадать, на что этот ужасающий дей способен.
Старейшина, видимо, тоже таил в уме свои опасения, потому что голос его, произносивший приветственные фразы, слегка дребезжал:
– Благословенна будет эта земля, на которую ступила нога моего дея.
– Благословенна, – мрачно бросил бог, не делая даже попытки выглядеть любезным.
– Я – Глахар, правитель Нершижа, если мой дей не пожелает иначе, – старейшина осмелился выпрямиться, еще больше навалившись на посох. Кайлин подозревала, что у него дрожат колени. От осознания важности встречи или от страха? – По правую руку от меня стоит жена, а вот это моя дочь.
Она подняла голову не вовремя: напоролась на острый, как клинок, взгляд единственного уцелевшего глаза бога. Он будто просвечивал ее насквозь, но не так, как иногда глядел на Кайлин кто-нибудь из братьев-через-одну-кость – как если бы хотел понять, что у нее под платьем, – а гораздо более неприятно, под кожу, под мышцы и ребра, под всю ее живую плоть, как если бы хотел понять, каков ее внутренний стержень. Зрачок едва заметно светился – еще одно доказательство того, что это существо родилось не на Эре и не от человеческой женщины. С близкого расстояния сросшееся веко казалось еще более уродливым шрамом на и без того нечеловечном лице. Кайлин увидела еще один старый след на его шее – чуть повыше твердого воротника котта. Ей захотелось поежиться, но тут дей отвернулся, и стало легче.
– С вашего позволения мы хотели бы устроить праздник, – продолжал, тем временем, отец, – ведь гости – такое редкое удовольствие на Нершиже! К услугам моего дея и его людей самые лучшие угощения и самые удобные кровати! Ешьте, пейте, отдыхайте! Путь впереди лежит неблизкий, ничего плохого нет в том, чтобы несколько дней перевести дух на твердой земле. Мы умеем принимать гостей, уж поверьте!
– Сколько на острове живет молодых мужчин? – спросил дей так, словно и не слышал приглашения веселиться и трапезничать.
Вопрос, казалось, поставил старейшину в тупик.
– Молодых мужчин? – он откашлялся, нервно оглаживая бороду. – Мой дей, наверное, хотел уточнить, как много у нас свободных молодых женщин?
Единственный глаз бога сверкнул чуть острее, чем когда изучал Кайлин.
– Мужчин, – повторил дей, напустив в голос металла, – от пятнадцати до тридцати лет. Сколько их здесь?
Старейшина и некоторые другие почетные мужи растерянно переглянулись. Никто из гостей прежде не интересовался юношами, ступая на гостеприимный берег Нершижа. Женщины и дары моря – вот и все, чем богат остров, это все знают.
– Двадцать восемь, мой дей, – вступил тут в разговор Нерпу-Поводырь, который, как известно, не боялся ничего и никого в своей жизни. – И еще около пятнадцати в возрасте от тридцати до сорока.
Бог из цитадели постоял, что-то прокручивая в уме, затем кивнул.
И праздник начался.
Торжественная процессия двинулась вверх по каменистому берегу, неровному, как рыбий хребет, туда, где гостей ждали хижины и накрытые столы. Кайлин замешкалась, вытягивая шею, чтобы увидеть того единственного, кто ей приглянулся: со смоляными кудрями и гладким лицом. Он разговаривал о чем-то со стражей дея, но, словно почувствовав ее взгляд на себе, повернул голову, улыбнулся. У нее в груди сладко заныло. Что, если все-таки именно этот красивый мужчина выберет ее? Найдется ли на острове другая девушка, которая понравится ему больше? Кайлин еще очень молода, а некоторые ее подруги уже опытнее и старше.
Едва ли ясно соображая, она сдернула с шеи тяжелую нитку берилловых бус. Женщины Нершижа не имеют права перечить избраннику, но это не значит, что они не могут поспособствовать своей удаче. Живая человеческая масса вокруг нее кипела и бурлила, перемешивалась, знакомилась, находила общий язык. Мужчина со смоляными кудрями смотрел на нее через просветы в толпе и улыбался, а она сама не замечала, что шевелит губами, повторяя одно и то же. Только бы это был он… только бы…
– Кайлин проводит вас на почетное место.
Сухая, но крепкая рука отца дернула ее за локоть, рывком вытащив из грез. Зажатые в пальцах бусы упали в охряную пыль Нершижа. Через мгновение Кайлин уже стояла рядом с деем: дрожащие ладошки кладут его тяжелую руку ей на плечо, как положено по церемонии провожания гостей к столу, ноги сами шагают вперед по склону. Его тело двигалось рядом с ней, нечеловечно большое, но довольно быстрое, меч иногда касался ее бедра, вызывая желание отстраниться. Окованные железом сапоги бога уже покрылись пыльным налетом, но она еще видела в пластинах смутное отражение своего силуэта. Даже его обувь сделана так, чтобы убивать… Через пару шагов дей чуть сжал ее ключицу: наверное, хотел остановить, а у Кайлин затрещали кости.
– Что у вас здесь пьют?
В его дыхании она почувствовала сладость: тростниковый сахар и виноградный сок, щедро подогретые солнцем. Так пахли пустые фляги, брошенные теми моряками, что уже заглядывали на Нершиж раньше, когда Кайлин была плоскогрудым ребенком. Этот аромат смешался у нее в горле со вкусом боли в передавленном плече.
– Единственный на острове источник пресной воды бьет в саду старейшины, – мстительно ответила она, хотя прекрасно поняла, что ему нужно, – вы напьетесь там вдоволь, как только мы поднимемся к деревне.
Он молча убрал с нее руку. Понял, что она на самом деле огрызнулась? Оторвет ей теперь голову, как поступил со своими богами-друзьями? Отец грозился прибить ее уже тысячу раз, но откладывал наказание, потому что она родилась женщиной, а вот бог из цитадели больше волновался о количестве мужчин. Видимо, в краях, откуда он пришел, те ценятся дороже. В ожидании смерти Кайлин обернулась напоследок: мужчина со смоляными кудрями, остановившись ниже них по склону, наклонился и поднял длинную змейку драгоценных камешков. Ее бусы. Их взгляды встретились снова. И снова разлучились: дей держал ее двумя пальцами за подбородок, вынуждая любоваться своим изувеченным лицом.
– Отец гонит вытяжку из водорослей, – пробормотала она, сразу же пасуя от этого зрелища и опуская взгляд ниже, – отвратительное пойло, все плюются, когда пьют. Вам понравится.
– Принеси мне ее. Сейчас же, – пальцы нечеловечной силы разжались, даруя Кайлин свободу, – а дойти я и сам смогу.
Она вырвалась, полетела вперед птицей, быстрее горячего ветра, быстрее отцовских упреков за нарушение правил. Ворвалась в подготовленную к встрече хижину, схватила со стола первый же кувшин. Под сомкнутыми веками пульсировал один и тот же образ: мужчина со смоляными кудрями наклоняется, поднимает ее бусы, улыбается ей. Выберет ли он ее? Или найдет кого-то посимпатичней?
Отец нахмурился, поджал губы, заметив, как Кайлин бежит обратно, но она успела, поднесла кувшин дею, передала прямо в руки, а тот, откинув голову, начал жадно пить – не морщась, как другие, не переводя дух, все до самого дна залпом – и старейшина перестал сердиться, одобрительно кивнул ей, мол, молодец, услужила важному гостю. Процессия терпеливо ждала, пока тот напьется. Приободрившись, Кайлин опять огляделась по сторонам, напряглась: возле ее избранника опасно кружили другие женщины. В руке он продолжал сжимать ее бусы, но значит ли это что-то для нее?!
– Шион. Подойди.
Кайлин едва успела подхватить пустой и легкий кувшин, который дей не глядя вернул ей. Мужчина со смоляными кудрями склонил голову в знак почтения и приблизился. Так, значит, его зовут Шион? Как ему идет это имя.
– Что угодно моему дею? – он говорил это богу из цитадели, но смотрел на нее.
– Тот подарок, который был для жены старейшины, – равнодушно бросил дей и махнул в сторону Кайлин, – подари его ей.
Шион с улыбкой вынул из кармана котта плоский квадратик в расшитой золотом тряпице и протянул девушке. Круглый камешек берилла выглядывал из другого его кулака. Кайлин осторожно приняла подарок, откинула ткань. Женщины, стоявшие поблизости, ахнули от восторга. В тонкой золотистой рамочке отражалось голубое небо. Кайлин чуть наклонила ладонь, с которой свисали края развернутой тряпицы, и рамочка показала ей непослушную прядь волос – «пыльных» волос, как назвал их однажды Нерпу-Поводырь, играя с ней, потому что они были точно такого цвета, как пыль Нершижа, – испуганный глаз и краешек носа. Ахать Кайлин не стала, она уже смотрелась раньше в зеркало своей мачехи и бессчетное количество раз – в зеркальную гладь океана, но сердце ее пропустило удар.
