Дар любил принимать душ вместе. И ему нравилась такая температура воды.
А кошак пусть хоть облезет. Сам попросил набрать воду.
Кентанец вошёл бесшумно. Босыми ногами ступил на нагретый каменный пол и закрыл за собой дверь.
Все, что на иноземце было — это темные брюки и светлая полу расстёгнутая рубашка, которую он тут же стянул через голову, выставив на обозрение своё бледное тело. Мускулы, конечно, были, и немощным назвать кошака язык не повернётся. Он напоминал хищника, поджарого и опасного. Но по сравнению с Дарклаем вся эта опасность терялась, оставляя ощущение пустоты. Отвела глаза, пытаясь снизить до минимума волну ностальгии по телу своего лорди.
Пока я рассматривала узор вкраплений в каменном полу, ковыряя ногти на пальцах, кентанец успел раздеться и опустился в ванну. Вода перелилась через борт и намочила мои ноги, а вместе с ними и носки.
Ненавижу мокрую ткань…
Поспешила стянуть с себя носки и, справившись, завернула брюки до колен. Сняла кофту. Завязала узлом на животе футболку. Сделала все на автомате. Так я обычно поступала, когда мыла карапузов. Хотя это все равно не помогало, и в итоге я оказывалась вымокшей с головы до пят.
Выпрямившись, осмотрела полки в поисках средств для мытья волос и тела.
Покосилась на иноземца. Кентанец выглядел абсолютно умиротворенным. Сидел в ванной, положив руки на борта и наклонив вперёд голову так, что белые волосы падали в воду, закрывая лицо. Не шевелился и не разговаривал. Оно и к лучшему.
Отыскав наконец что-то похожее на шампунь, потянулась за флаконами. Нужно побыстрее с этим всем разобраться.
— Голову мыть будем? — поинтересовалась я у объекта.
— Как хочешь, — выдал тот и продолжил молчать.
Я конечно бы и не против не делать лишнего. Но до ужаса не люблю мыть детей и не помыть им головы. Остается чувство неудовлетворенности. И в итоге как будто и не мыла. Хоть перемывай заново.
Решив и сейчас от своих принципов не отступать, махнула над головой кентанца рукой, и из металлической пластины, привинченной к потолку, почти моментально полилась вода. Мелкими круглыми каплями.
Через минуту выключила душ и, взяв с полки флакон с шампунем, откупорила и вылила содержимое на ладонь. Вздохнула и, не давая себе шанса пойти на попятную, от души шмякнула ладонь с шампунем на затылок блондина. Широкие плечи напряглись, под бледной кожей заходили, перекатываясь, мускулы, но иноземец не произнёс ни звука, а я, заставив вторую свою руку присоединиться к первой, начала активно намыливать волосы кошака, как по мне, так слишком уж длинные. Собрав их в хвост на затылке, стараясь не задевать руками острые уши, налила ещё шампуня и все как следует вспенила.
Закончив, махнула рукой, вызвав поток воды. И радуясь, что не нужно прилагать дополнительных усилий, чтобы промыть пожелтевшие от воды волосы, сунула руки в воду, пытаясь смыть пену.
Тогда тело кентанца неожиданно пришло в движение. Длинные пальцы сомкнулись на моем запястье и с силой потянули вперёд и вниз, и я оказалась в воде.
Вынырнув, пыталась откашляться. Руки кентанца обвились вокруг талии, удерживая в воде, и не давали подняться. Секунды паники. Наконец удалось втянуть воздух. И в это же мгновение блондинистая сволочь прижала меня к себе, властно накрыв мой рот своими губами и одновременно запихивая в меня свой язык.
Долго не думала…
Острые зубы сомкнулись на чужеродном объекте, ворвавшемся в мой рот.
Кошак зашипел и, отшвырнув меня, вскочил. Я, не особо соображая, что вообще происходит, успела выбраться из ванной и выскочить в комнату.
Но, к сожалению, поскользнулась на чересчур гладком полу, который, как назло, у входа в ванную не был накрыт вездесущим ковром. Одновременно с этим голый взбешённый покусанный кошак ухватил меня за руку, но поскользнулся на том же самом месте, и мы дружно полетели на пол.
Больно ударившись боком о пол и ножку стола, глухо ойкнула, почувствовав, как резкий удар выбил из моих лёгких почти весь воздух. А ещё через секунду на меня свалился мокрый кошак, и в моих глазах окончательно потемнело, а потом в этой темноте заметались падающие звезды.
Сквозь звон в ушах до меня дошли произнесённые злым свистящим шёпотом слова:
— Ты сама согласилась остаться со мной.
— Но я не соглашалась спать с тобой, — скривившись от разлившейся в правом подреберье боли, прошипела я.
— Ты мерзкая лживая тварь, — прохрипел мне в лицо побледневший больше прежнего кошак.
— На себя посмотри, ублюдок, — решив не отставать от оппонента, парировала я. Боль брала своё, лишая сдержанности и разума в целом.
— Сучка. — прошипел псих ненормальный и, приподнявшись на руках, навис надо мной.
— Сволочь. — повернувшись и наконец вытащив из-под себя ушибленную руку, облегченно выдохнула я.
Кентанец сверкнул глазами и, резко наклонившись, вцепился зубами в мою губу. Взвизгнув, я заколотила по голым скользким от воды плечам руками, пытаясь оттолкнуть от себя неприподъемное тело иноземца.
Наконец зубы разжались, прекратив причинять острую выкручивающую боль, а кошак бешеный решил продолжить начатое в ванной. Вот ничему его жизнь не учит. Но, видимо, вспомнив, кентанец вовремя убрал отдающий кровью язык. Я попыталась ударить коленом в то самое, но блондин психованный зло оскалился, прошептав — «промахнулась».
Я оскалилась в ответ и, потянувшись, дёрнула свободной рукой за ножку рядом стоящего стола. Тот опрокинулся, сбрасывая недоеденный поздний ужин на кошака. Сама откатилась и, наконец, вскочив на ноги, повернулась к двери.
На короткое мгновение забыв, что бежать собственно некуда, метнулась в сторону выхода, но снова оказалась сбита с ног запущенной увесистой деревянной ножкой, отломанной от того самого стола.
В ноге разлилась горячая ничего хорошего не предвещающая тягучая волна боли.
Скорчилась, уткнулась лицом в ковёр и, закусывая губу, чтобы не кричать в голос, ударяя кулаком в пол, пыталась пережить эти первые мгновения новой боли.
Почувствовала рывок. Меня подбросило в воздух и развернуло, и я снова приземлилась на пол, но уже на спину. Надо мной склонился сверкающий глазами взъерошенный кошак. Нижняя часть его лица была перемазана в крови, с плеча съезжал прилипший бутерброд. Псих зло улыбался.
Протянув руку, схватил меня за футболку и, приподняв, потащил в сторону огромной кровати. Швырнул на мягкий матрас и сам рухнул сверху.
— Доигралась, милая, — прошипел, заломив мне руку.
Я зажмурилась, когда моя кисть жалобно хрустнула.
— Упс, не хотел, — продолжая улыбаться, произнесла блондинистая сволочь и, оставив мою руку, стал расстёгивать мои брюки.
Не желая сдаваться, лягнула ногой. Удачно. Кентанец завалился на спину, а потом, застонав, скрючился.
Сначала я обрадовалась и попыталась сползти с кровати. Но нога жутко болела. Рука, кажется, была сломана, и рёбра ныли так, что почти не получалось дышать.
Кинула взгляд на скорчившегося на полу кошака. Тот скрипел зубами, стонал. Кожа сверкала крупными каплями пота, а через мгновение на ней стал проявляться тонкий запутанный рисунок, словно искусно сплетенная сеть. Рисунок засиял и медленно потух. Кошак затих. А через пару до ужаса длинных мгновений, открыв глаза, опять криво усмехнулся и хриплым полушёпотом произнес:
— Кевлара против насилия. Ты знала, Иль? — и после паузы и попытки подняться, — Мой отец давно сдох, а паразит, живущий в его разлагающемся теле, все ещё пытается управлять мной.
Поднявшись, кентанец покачнулся, но устоял. По его телу струились тяжелые капли пота. Иноземец поднял дрожащую руку, от локтя до кончиков пальца пробежал, извиваясь, сияющий рисунок спутанных тонких линий.
— Что, Иль, теперь и меня пожалеешь, как тех васпогов?
Усталый взгляд желтых глаз остановился на мне, заставив похолодеть.
Сердце болезненно сжалось. Неужто действительно могу пожалеть такую сволочь? Не хотела знать ответ на этот вопрос. Хотела провалиться сквозь землю. А лучше шагнуть в ту же самую чёрную дыру вслед за Дарклаем…
В дверь постучали. Кошак отвернулся, стащил с кресла покрывало и завернул в него нижнюю половину себя.
То есть других он стесняется, а передо мной можно и так?
— Войдите, — проорал псих ненормальный и ушёл в сторону двери.
Я судорожно выдохнула, скривилась от резанувшей боли в помятых рёбрах и, прижав покалеченную руку к груди, попыталась подняться и сползти с кровати. От каждого движения темнело в глазах. Приходилось останавливаться и ждать.
Из очередного забытья меня выдернула смутно знакомый взволнованный голос:
— …господин, вам уже давно пора было принять лекарство. Стоило мне отлучиться на несколько дней…
— Заглохни Перри, — огрызнулся кентанец.
— Перри? — прохрипела я, обойдя наконец убийственно огромную кровать и облокотившись плечом на один из столбов, удерживающих тяжёлый темный балдахин.
— Леди Свон! — всплеснул руками дворецкий и, открыв рот, повернулся к сидящему в кресле смертельно-бледному кошаку. — Господин Праутт, у вас гости! Почему же вы меня не предупредили? Я бы подготовил комнату, — обиженно заключил кхорб, а потом, словно опомнившись, кинулся к столу, на котором стояла открытая небольшая коробочка. В ней лежал уже знакомый мне шприц с янтарной жидкостью.
— Розовый сахар, — почти не отдавая себе отчета, произнесла я.
Дворецкий дёрнулся и, повернувшись ко мне, попытался объяснить:
— Это вынужденная мера. Господин болен…
— Она знает, — рявкнул откинувшийся в кресле кошак, — чем и как я болен. — это уже тише и снова закрыв глаза.
— О, тогда я продолжу, — осторожно выудив из футляра шприц, произнёс Перри.
— Нет, — зашипел кентанец, едва дворецкий наклонился к покоящейся на подлокотнике руке.
Вздрогнув, Перри едва не выронил шприц, явно испугался, но попытался возразить:
— Но господин…
— Я сказал не этот! — и махнув рукой, кошак выбил из рук побледневшего и задрожавшего иноземца шприц, который ударился о стену и разлетелся вдребезги. По стене заструилась потемневшая жидкость, очень напоминающая сейчас кровь. — Возьми ее. Пусть мне получать сахар из крови леди Свон.
Сейчас на меня смотрели две пары глаз. Одни желтые и почти безумные, вторые большие темные и напуганные.
— Господин… — снова начал было Перри, но встретившись с взглядом взбешённого кошака, осекся.
Не говоря больше ни слова, кхорб подошёл ко мне и предложил свою длинную сухую руку. Здоровой рукой я опёрлась на иноземца, и мы вместе пересекли комнату.
Уже у самой двери дворецкий все же остановился и, повернувшись к кентанцу, произнёс:
— Человек может не выжить.
В ответ раздалось равнодушное:
— Так перезапустите. И не забудьте предложить леди Свон посетить эргокамеру. Гостья поранилась. А мы же не хотим прослыть не гостеприимными хозяевами. Верно, Перри?
— Да, господин, — ответил кхорб и выволок меня за дверь.
— Леди Свон, прошу вас потерпеть немного. Сейчас врач вам поможет. В замке Пара Бло не лучшие времена. Король скончался. А на юные плечи господина Криса легла огромная ответственность за целую планету.
— Сволочь он, — прошептала я и, кажется, в очередной раз отключилась.
Очнулась на кушетке в мед. кабинете. В глаза мне бил свет монолампы. Попыталась сесть. И это мне удалось. Но за мной потянулись какие-то трубки. Пытаясь выпутаться, задергалась, но тут же услышала голос, заставивший остановиться и оглядеться. Голос звучал тихо, но был таким обволакивающим и тёплым, что не слушать его не было ни сил, ни желания.
— Матильда Свон, вы находитесь в медицинском кабинете замка Пара Бло. Я здешний врач общей практики Са Кего. Лантонианец по происхождению. Вас, возможно, смутил мой голос, но это скоро пройдёт. Вы привыкните и перестанете замечать. Сразу оговорюсь, что я не владею способностью к убеждению или гипнозу, как утверждают некоторые любители поболтать.
Док Са улыбнулся. И я улыбнулась в ответ. Этого невозможно было не сделать. Столько солнца было в его голосе, когда док Са произносил последние слов.
Лантонианец сидел за столом и, по-видимому, что-то записывал до того, как я очнулась. Он был белым, белее, чем кентанец. Над белой в цвет кожи повязкой, закрывающей нижнюю часть лица лантонианца, чернели четыре глаза. Два крупных схожих с глазами человека и два помельче, которые были расположены ближе к вискам иноземца. В целом лантонианцы по строению тела были схожи с людьми. Кажется, у них ещё были хвосты. Но я точно не помню.
Все ещё туго соображая, я посмотрела вниз, пытаясь рассмотреть что-то похожее на хвост, но мешал стол.
— А вот хвосты у нас действительно есть, — улыбнулся док Са.
— Читаете мысли? — испуганно дёрнулась я. Эта возможность некоторых рас мне никогда не нравилась. Нет ничего приятного в том, что твоя голова вдруг становится публичным местом.
— Нет, просто догадался, — попытался успокоить меня лантонианец.
— Ладно, — действительно успокоившись, отозвалась я.
— Как себя чувствуете? — поднявшись из-за стола и направившись ко мне, спросил док.
— Ещё не поняла, — приподняв ту руку, что была повреждена стараниями психа ненормального, ответила я.
— Трещина в лучевой кости, — сообщил Са Кего. — Перелом двух рёбер и ноги. Возможно что-то ещё было, но ваш организм быстро восстанавливается. Вот и трещина в запястье, я так полагаю, уже затянулась, пока мы у вас кровь забирали. Но я вам рекомендую все-таки полежать в эргокамере. Так быстрее будет.
Я с интересом наблюдала за тем, как врач отсоединяет темные от крови трубки от игл, торчащих из моей руки.
Рядом стоял аппарат, тут же извлекающий розовый сахар из свежедобытой крови.
Поморщилась, отвернулась, вспомнив своих карапузов, увитых такими же трубками.
— Вам ничего не грозит. Хорошая наследственность, — пообещал док.
— А можете сказать какая именно наследственность? — встрепенувшись, спросила я.
— Ну, — протянул док Са, — если не ошибаюсь, лорди. И по всей видимости отец. Если бы было наоборот, то я бы сейчас разговаривал с лорди, у которого была бы наследственность не ахти. Внешность — от матери, начинка — от отца. — лантонианец с улыбкой повторил известную во всех мирах поговорку.
— Ну да, — кивнула я, криво улыбнувшись.
— Ладно, Матильда Свон, свободны. Эргокамера уже в комнате наследного принца. У входа вас ждёт дворецкий, он поможет дойти обратно.
Скривившись от предстоящего возвращения в логово психа, спрыгнула на здоровую ногу и, поддерживаемая доком, поковыляла в сторону выхода.
Прежде, чем открыть дверь, иноземец остановился и, повернувшись, вкрадчиво произнёс:
— Полагаю, вы познакомились с тёмной стороной принца. Но даже в самой чёрной тьме есть свет. Будьте терпимее и сможете увидеть этот свет. Принцу в жизни пришлось несладко. Его отец был, как бы это помягче сказать, слегка не в себе. Заразить всех своих подчиненных и даже родных детей одним из самых страшных паразитов, существующих во Вселенной — сами понимаете, нормальностью тут не пахнет. Я благодарен небесам, что меня тут не было… А теперь вот ухаживаю за принцем и принцессой. Король недавно умер. Хотя тело его ещё живет, поддерживаемое альфа-кевларой. Живой мертвец, с вспышками импульсов былых мыслей в медленно застывающем мозгу. Он уже не живет, но все так же продолжает мучать своих близких. Ах, да. Это принцу, — протянув мне металлический футляр, произнёс док.
А кошак пусть хоть облезет. Сам попросил набрать воду.
Кентанец вошёл бесшумно. Босыми ногами ступил на нагретый каменный пол и закрыл за собой дверь.
Все, что на иноземце было — это темные брюки и светлая полу расстёгнутая рубашка, которую он тут же стянул через голову, выставив на обозрение своё бледное тело. Мускулы, конечно, были, и немощным назвать кошака язык не повернётся. Он напоминал хищника, поджарого и опасного. Но по сравнению с Дарклаем вся эта опасность терялась, оставляя ощущение пустоты. Отвела глаза, пытаясь снизить до минимума волну ностальгии по телу своего лорди.
Пока я рассматривала узор вкраплений в каменном полу, ковыряя ногти на пальцах, кентанец успел раздеться и опустился в ванну. Вода перелилась через борт и намочила мои ноги, а вместе с ними и носки.
Ненавижу мокрую ткань…
Поспешила стянуть с себя носки и, справившись, завернула брюки до колен. Сняла кофту. Завязала узлом на животе футболку. Сделала все на автомате. Так я обычно поступала, когда мыла карапузов. Хотя это все равно не помогало, и в итоге я оказывалась вымокшей с головы до пят.
Выпрямившись, осмотрела полки в поисках средств для мытья волос и тела.
Покосилась на иноземца. Кентанец выглядел абсолютно умиротворенным. Сидел в ванной, положив руки на борта и наклонив вперёд голову так, что белые волосы падали в воду, закрывая лицо. Не шевелился и не разговаривал. Оно и к лучшему.
Отыскав наконец что-то похожее на шампунь, потянулась за флаконами. Нужно побыстрее с этим всем разобраться.
— Голову мыть будем? — поинтересовалась я у объекта.
— Как хочешь, — выдал тот и продолжил молчать.
Я конечно бы и не против не делать лишнего. Но до ужаса не люблю мыть детей и не помыть им головы. Остается чувство неудовлетворенности. И в итоге как будто и не мыла. Хоть перемывай заново.
Решив и сейчас от своих принципов не отступать, махнула над головой кентанца рукой, и из металлической пластины, привинченной к потолку, почти моментально полилась вода. Мелкими круглыми каплями.
Через минуту выключила душ и, взяв с полки флакон с шампунем, откупорила и вылила содержимое на ладонь. Вздохнула и, не давая себе шанса пойти на попятную, от души шмякнула ладонь с шампунем на затылок блондина. Широкие плечи напряглись, под бледной кожей заходили, перекатываясь, мускулы, но иноземец не произнёс ни звука, а я, заставив вторую свою руку присоединиться к первой, начала активно намыливать волосы кошака, как по мне, так слишком уж длинные. Собрав их в хвост на затылке, стараясь не задевать руками острые уши, налила ещё шампуня и все как следует вспенила.
Закончив, махнула рукой, вызвав поток воды. И радуясь, что не нужно прилагать дополнительных усилий, чтобы промыть пожелтевшие от воды волосы, сунула руки в воду, пытаясь смыть пену.
Тогда тело кентанца неожиданно пришло в движение. Длинные пальцы сомкнулись на моем запястье и с силой потянули вперёд и вниз, и я оказалась в воде.
Вынырнув, пыталась откашляться. Руки кентанца обвились вокруг талии, удерживая в воде, и не давали подняться. Секунды паники. Наконец удалось втянуть воздух. И в это же мгновение блондинистая сволочь прижала меня к себе, властно накрыв мой рот своими губами и одновременно запихивая в меня свой язык.
Долго не думала…
Острые зубы сомкнулись на чужеродном объекте, ворвавшемся в мой рот.
Кошак зашипел и, отшвырнув меня, вскочил. Я, не особо соображая, что вообще происходит, успела выбраться из ванной и выскочить в комнату.
Но, к сожалению, поскользнулась на чересчур гладком полу, который, как назло, у входа в ванную не был накрыт вездесущим ковром. Одновременно с этим голый взбешённый покусанный кошак ухватил меня за руку, но поскользнулся на том же самом месте, и мы дружно полетели на пол.
Больно ударившись боком о пол и ножку стола, глухо ойкнула, почувствовав, как резкий удар выбил из моих лёгких почти весь воздух. А ещё через секунду на меня свалился мокрый кошак, и в моих глазах окончательно потемнело, а потом в этой темноте заметались падающие звезды.
Сквозь звон в ушах до меня дошли произнесённые злым свистящим шёпотом слова:
— Ты сама согласилась остаться со мной.
— Но я не соглашалась спать с тобой, — скривившись от разлившейся в правом подреберье боли, прошипела я.
— Ты мерзкая лживая тварь, — прохрипел мне в лицо побледневший больше прежнего кошак.
— На себя посмотри, ублюдок, — решив не отставать от оппонента, парировала я. Боль брала своё, лишая сдержанности и разума в целом.
— Сучка. — прошипел псих ненормальный и, приподнявшись на руках, навис надо мной.
— Сволочь. — повернувшись и наконец вытащив из-под себя ушибленную руку, облегченно выдохнула я.
Кентанец сверкнул глазами и, резко наклонившись, вцепился зубами в мою губу. Взвизгнув, я заколотила по голым скользким от воды плечам руками, пытаясь оттолкнуть от себя неприподъемное тело иноземца.
Наконец зубы разжались, прекратив причинять острую выкручивающую боль, а кошак бешеный решил продолжить начатое в ванной. Вот ничему его жизнь не учит. Но, видимо, вспомнив, кентанец вовремя убрал отдающий кровью язык. Я попыталась ударить коленом в то самое, но блондин психованный зло оскалился, прошептав — «промахнулась».
Я оскалилась в ответ и, потянувшись, дёрнула свободной рукой за ножку рядом стоящего стола. Тот опрокинулся, сбрасывая недоеденный поздний ужин на кошака. Сама откатилась и, наконец, вскочив на ноги, повернулась к двери.
На короткое мгновение забыв, что бежать собственно некуда, метнулась в сторону выхода, но снова оказалась сбита с ног запущенной увесистой деревянной ножкой, отломанной от того самого стола.
В ноге разлилась горячая ничего хорошего не предвещающая тягучая волна боли.
Скорчилась, уткнулась лицом в ковёр и, закусывая губу, чтобы не кричать в голос, ударяя кулаком в пол, пыталась пережить эти первые мгновения новой боли.
Почувствовала рывок. Меня подбросило в воздух и развернуло, и я снова приземлилась на пол, но уже на спину. Надо мной склонился сверкающий глазами взъерошенный кошак. Нижняя часть его лица была перемазана в крови, с плеча съезжал прилипший бутерброд. Псих зло улыбался.
Протянув руку, схватил меня за футболку и, приподняв, потащил в сторону огромной кровати. Швырнул на мягкий матрас и сам рухнул сверху.
— Доигралась, милая, — прошипел, заломив мне руку.
Я зажмурилась, когда моя кисть жалобно хрустнула.
— Упс, не хотел, — продолжая улыбаться, произнесла блондинистая сволочь и, оставив мою руку, стал расстёгивать мои брюки.
Не желая сдаваться, лягнула ногой. Удачно. Кентанец завалился на спину, а потом, застонав, скрючился.
Сначала я обрадовалась и попыталась сползти с кровати. Но нога жутко болела. Рука, кажется, была сломана, и рёбра ныли так, что почти не получалось дышать.
Кинула взгляд на скорчившегося на полу кошака. Тот скрипел зубами, стонал. Кожа сверкала крупными каплями пота, а через мгновение на ней стал проявляться тонкий запутанный рисунок, словно искусно сплетенная сеть. Рисунок засиял и медленно потух. Кошак затих. А через пару до ужаса длинных мгновений, открыв глаза, опять криво усмехнулся и хриплым полушёпотом произнес:
— Кевлара против насилия. Ты знала, Иль? — и после паузы и попытки подняться, — Мой отец давно сдох, а паразит, живущий в его разлагающемся теле, все ещё пытается управлять мной.
Поднявшись, кентанец покачнулся, но устоял. По его телу струились тяжелые капли пота. Иноземец поднял дрожащую руку, от локтя до кончиков пальца пробежал, извиваясь, сияющий рисунок спутанных тонких линий.
— Что, Иль, теперь и меня пожалеешь, как тех васпогов?
Усталый взгляд желтых глаз остановился на мне, заставив похолодеть.
Сердце болезненно сжалось. Неужто действительно могу пожалеть такую сволочь? Не хотела знать ответ на этот вопрос. Хотела провалиться сквозь землю. А лучше шагнуть в ту же самую чёрную дыру вслед за Дарклаем…
В дверь постучали. Кошак отвернулся, стащил с кресла покрывало и завернул в него нижнюю половину себя.
То есть других он стесняется, а передо мной можно и так?
— Войдите, — проорал псих ненормальный и ушёл в сторону двери.
Я судорожно выдохнула, скривилась от резанувшей боли в помятых рёбрах и, прижав покалеченную руку к груди, попыталась подняться и сползти с кровати. От каждого движения темнело в глазах. Приходилось останавливаться и ждать.
Из очередного забытья меня выдернула смутно знакомый взволнованный голос:
— …господин, вам уже давно пора было принять лекарство. Стоило мне отлучиться на несколько дней…
— Заглохни Перри, — огрызнулся кентанец.
— Перри? — прохрипела я, обойдя наконец убийственно огромную кровать и облокотившись плечом на один из столбов, удерживающих тяжёлый темный балдахин.
— Леди Свон! — всплеснул руками дворецкий и, открыв рот, повернулся к сидящему в кресле смертельно-бледному кошаку. — Господин Праутт, у вас гости! Почему же вы меня не предупредили? Я бы подготовил комнату, — обиженно заключил кхорб, а потом, словно опомнившись, кинулся к столу, на котором стояла открытая небольшая коробочка. В ней лежал уже знакомый мне шприц с янтарной жидкостью.
— Розовый сахар, — почти не отдавая себе отчета, произнесла я.
Дворецкий дёрнулся и, повернувшись ко мне, попытался объяснить:
— Это вынужденная мера. Господин болен…
— Она знает, — рявкнул откинувшийся в кресле кошак, — чем и как я болен. — это уже тише и снова закрыв глаза.
— О, тогда я продолжу, — осторожно выудив из футляра шприц, произнёс Перри.
— Нет, — зашипел кентанец, едва дворецкий наклонился к покоящейся на подлокотнике руке.
Вздрогнув, Перри едва не выронил шприц, явно испугался, но попытался возразить:
— Но господин…
— Я сказал не этот! — и махнув рукой, кошак выбил из рук побледневшего и задрожавшего иноземца шприц, который ударился о стену и разлетелся вдребезги. По стене заструилась потемневшая жидкость, очень напоминающая сейчас кровь. — Возьми ее. Пусть мне получать сахар из крови леди Свон.
Сейчас на меня смотрели две пары глаз. Одни желтые и почти безумные, вторые большие темные и напуганные.
— Господин… — снова начал было Перри, но встретившись с взглядом взбешённого кошака, осекся.
Не говоря больше ни слова, кхорб подошёл ко мне и предложил свою длинную сухую руку. Здоровой рукой я опёрлась на иноземца, и мы вместе пересекли комнату.
Уже у самой двери дворецкий все же остановился и, повернувшись к кентанцу, произнёс:
— Человек может не выжить.
В ответ раздалось равнодушное:
— Так перезапустите. И не забудьте предложить леди Свон посетить эргокамеру. Гостья поранилась. А мы же не хотим прослыть не гостеприимными хозяевами. Верно, Перри?
— Да, господин, — ответил кхорб и выволок меня за дверь.
— Леди Свон, прошу вас потерпеть немного. Сейчас врач вам поможет. В замке Пара Бло не лучшие времена. Король скончался. А на юные плечи господина Криса легла огромная ответственность за целую планету.
— Сволочь он, — прошептала я и, кажется, в очередной раз отключилась.
Глава 9
Очнулась на кушетке в мед. кабинете. В глаза мне бил свет монолампы. Попыталась сесть. И это мне удалось. Но за мной потянулись какие-то трубки. Пытаясь выпутаться, задергалась, но тут же услышала голос, заставивший остановиться и оглядеться. Голос звучал тихо, но был таким обволакивающим и тёплым, что не слушать его не было ни сил, ни желания.
— Матильда Свон, вы находитесь в медицинском кабинете замка Пара Бло. Я здешний врач общей практики Са Кего. Лантонианец по происхождению. Вас, возможно, смутил мой голос, но это скоро пройдёт. Вы привыкните и перестанете замечать. Сразу оговорюсь, что я не владею способностью к убеждению или гипнозу, как утверждают некоторые любители поболтать.
Док Са улыбнулся. И я улыбнулась в ответ. Этого невозможно было не сделать. Столько солнца было в его голосе, когда док Са произносил последние слов.
Лантонианец сидел за столом и, по-видимому, что-то записывал до того, как я очнулась. Он был белым, белее, чем кентанец. Над белой в цвет кожи повязкой, закрывающей нижнюю часть лица лантонианца, чернели четыре глаза. Два крупных схожих с глазами человека и два помельче, которые были расположены ближе к вискам иноземца. В целом лантонианцы по строению тела были схожи с людьми. Кажется, у них ещё были хвосты. Но я точно не помню.
Все ещё туго соображая, я посмотрела вниз, пытаясь рассмотреть что-то похожее на хвост, но мешал стол.
— А вот хвосты у нас действительно есть, — улыбнулся док Са.
— Читаете мысли? — испуганно дёрнулась я. Эта возможность некоторых рас мне никогда не нравилась. Нет ничего приятного в том, что твоя голова вдруг становится публичным местом.
— Нет, просто догадался, — попытался успокоить меня лантонианец.
— Ладно, — действительно успокоившись, отозвалась я.
— Как себя чувствуете? — поднявшись из-за стола и направившись ко мне, спросил док.
— Ещё не поняла, — приподняв ту руку, что была повреждена стараниями психа ненормального, ответила я.
— Трещина в лучевой кости, — сообщил Са Кего. — Перелом двух рёбер и ноги. Возможно что-то ещё было, но ваш организм быстро восстанавливается. Вот и трещина в запястье, я так полагаю, уже затянулась, пока мы у вас кровь забирали. Но я вам рекомендую все-таки полежать в эргокамере. Так быстрее будет.
Я с интересом наблюдала за тем, как врач отсоединяет темные от крови трубки от игл, торчащих из моей руки.
Рядом стоял аппарат, тут же извлекающий розовый сахар из свежедобытой крови.
Поморщилась, отвернулась, вспомнив своих карапузов, увитых такими же трубками.
— Вам ничего не грозит. Хорошая наследственность, — пообещал док.
— А можете сказать какая именно наследственность? — встрепенувшись, спросила я.
— Ну, — протянул док Са, — если не ошибаюсь, лорди. И по всей видимости отец. Если бы было наоборот, то я бы сейчас разговаривал с лорди, у которого была бы наследственность не ахти. Внешность — от матери, начинка — от отца. — лантонианец с улыбкой повторил известную во всех мирах поговорку.
— Ну да, — кивнула я, криво улыбнувшись.
— Ладно, Матильда Свон, свободны. Эргокамера уже в комнате наследного принца. У входа вас ждёт дворецкий, он поможет дойти обратно.
Скривившись от предстоящего возвращения в логово психа, спрыгнула на здоровую ногу и, поддерживаемая доком, поковыляла в сторону выхода.
Прежде, чем открыть дверь, иноземец остановился и, повернувшись, вкрадчиво произнёс:
— Полагаю, вы познакомились с тёмной стороной принца. Но даже в самой чёрной тьме есть свет. Будьте терпимее и сможете увидеть этот свет. Принцу в жизни пришлось несладко. Его отец был, как бы это помягче сказать, слегка не в себе. Заразить всех своих подчиненных и даже родных детей одним из самых страшных паразитов, существующих во Вселенной — сами понимаете, нормальностью тут не пахнет. Я благодарен небесам, что меня тут не было… А теперь вот ухаживаю за принцем и принцессой. Король недавно умер. Хотя тело его ещё живет, поддерживаемое альфа-кевларой. Живой мертвец, с вспышками импульсов былых мыслей в медленно застывающем мозгу. Он уже не живет, но все так же продолжает мучать своих близких. Ах, да. Это принцу, — протянув мне металлический футляр, произнёс док.
