— Обратно поедем ночью? — чувствуя, как мой страх приобретает вполне определенные очертания васпога, лихо спускающегося по отвесному склону вниз, промямлила я.
— Только доедим, — кивнув, отозвался кошак. — Хотел показать тебе сады. Думал, дойдём до побережья. Но сейчас ты вряд ли что разглядишь. Хотя я совершенно не жалею о том, что моим планам не суждено было воплотиться. Время, проведённое с тобой — бесценно. — глухо закончил принц.
А я медленно повернулась на этот вязкий голос, с едва различимыми нотками хрипотцы. Я даже знала, чего ожидать. Потемневшие глаза и это какое-то хищное выражение лица.
Как быстро я научилась узнавать твои эмоции и желания… это сбивало с толку. И я растерянно заморгала глазами, чувствуя, как руки начинают мелко дрожать, горло пересыхает, а в животе разливается знакомое тепло, зажигая искры повсюду, куда касаются его разрастающиеся щупальца.
Кстати о щупальцах…
— Ты не делал укол, — встревожено напомнила я, севшим голосом.
— Да, — довольно протянул кошак. — Твоя заслуга.
Он отставил чашку и, поднявшись, шагнул в мою сторону. Я окаменела, медленно соображая, что вообще мне нужно делать в этой ситуации. Тело решило само. Разум быстро капитулировал, сметенный напором взбунтовавшегося желания.
Кентанец остановился, напротив. Медленно вытащил из моих сведённых судорогой пальцев чашку с недопитым чаем. Я в который уже раз судорожно вздохнула, пытаясь справиться с этим чувством абсолютной беспомощности перед темнеющими глазами иноземца. Осознание того, что он хочет меня, мгновенно выбивало все до единой здравой мысли из моей головы, оставляя звенящую пустоту, которая судя по результатам, которые мы имеем на данный момент, мне совершеннейше не шла на пользу.
А заниматься с кошаком сексом… я даже не пьяная…
С каких это пор алкогольное опьянение считается смягчающим обстоятельством??
Успев мысленно выписать себе звонкую затрещину, отшатнулась от склонившегося ко мне кентанца. Но это особо не помогло, потому что позади была спинка кресла и отступать попросту было некуда. Замерла, и даже дыхание задержала, зная, что с первым прикосновением иноземца ко мне, вся мои бастионы, выстроенные наспех совестью, падут…
Звук, напоминающий звон упавшей металлической монеты, заставил меня вздрогнуть, а кошака зависнуть на до мной в каком-то сантиметре от моих губ.
— Сообщение пришло? — растерянно предположила я.
— Возможно, — нехотя согласился кентанец.
— На мой или на твой? — обеспокоено задала я следующий свой вопрос.
— На твой. Мой на беззвучном, — умозаключил кошак.
— Я должна посмотреть, — проскользнув под рукой иноземца, сообщила я.
— Скорее всего спам, — буркнул принц, увязываясь за мной.
— Где он? Коннектор, — растерянно спросила я, остановившись и не зная где искать.
— В кармане куртки. Она на столе, — уточнил принц, поймав мой потерянный взгляд.
Увидев темно-зеленую куртку Криса, лежащую на широкой столешнице добротного деревянного стола бросилась к нему. Пока бесцеремонно шарила по чужим карманам, их владелец, явно не обремененный мыслями о сохранности своего имущества, пристроился сзади, стащил с моей головы такой уютный капюшон и, уткнувшись носом в затылок, руками накрыл мою грудь и стал ее мять, по-хозяйски так, мерно и неторопливо.
Когда, возликовав, наконец вытащила из очередного кармана позолоченный коннектор, кошак схватил меня, развернул и, приподняв, усадил на столешницу.
Задрал толстовку, оголив мои бёдра, встал между разведёнными ногами и, прорычав что-то невнятное, прижался губами к шее, в то время как его руки гладили мои обнаженные ноги.
Это, конечно, все было приятно, но пока без меня.
Одной рукой оперевшись на стол, чтобы случайно не упасть под напором увлекшегося кошака, другой разблокировала устройство и смахнула значок, показывающий, что у меня действительно есть одно новое сообщение.
Неужели от мамы?
Но номер оказался незнакомым…
А сообщение состояло всего из трёх слов — я тебя жду.
Пальцы с такой силой сжали коннектор, что металлический корпус жалобно затрещал. Экран на мгновение погас, но снова загорелся… а я все смотрела, остро ощущая, как звуки медленно исчезают из окружающего мира, краски блекнут и сползают, оставляя грязно-серые полосы и пятна.
Поморщившись, сглотнула, осознав, что эпический конец всего этого безумия начался прямо сейчас с этих трёх слов.
Сердце пропустило лишний удар и, кажется, остановилось. По крайней мере я больше не чувствовала его биения. А в голове осталась только одна четкая мысль — он вернулся.
— Что там? — почувствовав неладное, настороженно спросил кошак.
— Ничего, — буркнула я и, выключив коннектор, сунула его в карман толстовки.
Кентанец свёл брови, но настаивать не стал. Вместо этого поддался вперёд и попытался поцеловать меня. Я отвернулась, и сама же поморщилась от резкой боли в сердце, вызванной этим моим движением.
Кошак застыл. Долго смотрел на меня. Затем выпрямился и отступил на шаг, оставляя меня одну наедине с этой моей болью, которая с каждой новой секундой, утекающей сквозь пальцы, становилась только сильнее.
Принц молчал, а я не решалась посмотреть на него. Не могла.
Наконец, кошак схватил со стола свою куртку и отвернулся, направившись в сторону двери.
— Собирайся. Я подожду тебя на улице, — бросил через плечо и вышел в ночь.
Ушёл и даже дверью не хлопнул. Она так и осталась приоткрытой, и в дом беспрепятственно ворвался ветер, затащив с собой ворох снежинок.
Спрыгнув со стола, поправила толстовку. Прошла к камину. Собрала лежащие на кресле, на котором всего минут пять назад сидел кентанец, свои вещи — майку и кофту. Комбинезон висел на крючке сбоку от камина. Под ним стояли оба сапога. Покосилась на дверь.
Когда он успел сходить за сапогом? Ведь я точно помнила, что забыла его там у дерева.
От этого нечаянного открытия на душе стало только гаже.
Поднялась на второй этаж в ту самую комнату. Оделась. Заправила постель. Аккуратно сложила толстовку и оставила на кровати.
И, не оборачиваясь, вышла, оставляя позади эту свою нечаянную совершенно ненормальную блондинистую желтоглазую любовь.
Натянула комбинезон. Одела сапоги. Пнула камин, тот зашипел, и пламя моментально погасло.
Подняла с пола сумку кошака, закинула туда пару яблок со стола. Даже не знаю для чего. Наверное, по привычке, которая уже давно и качественно въелась в подкорку — брать с собой на прогулку что-то съедобное. Но это лишь тогда, когда гуляла с детьми. А сейчас-то зачем? Уже забочусь о том, кто мне абсолютно никто. Враг. Никто.
Бред…
Достала из кармана шапку. Одела. Вспомнила улыбающегося Четя и его благодарность… ему…
Повесила на плечо сумку и шагнула в приоткрытую дверь. А снаружи хрустела охваченная морозом ночь. И только длинный вытянутый прямоугольник желтого света, падающий из-за моей спины и вонзающийся в эту тьму, словно обоюдоострый клинок.
Дверь, скрипнув, захлопнулась, и ночь мгновенно залечила рану, нанесенную светом, и вновь стала сплошной и повсеместной.
Растерявшись в этой неожиданной и абсолютной для моих глаз темноте, неуверенно сделала шаг вперёд, вытянув перед собой руку, которую тут же обхватили сильные тёплые пальцы, а тьма заговорила голосом кошака:
— Понести?
— Нет! — испуганно отказалась я, замотав головой и всматриваясь в глухую темень, чтобы хоть что-то увидеть. Но тьма была настолько непроницаемой, что создавалось полное впечатление, что я вдруг ослепла.
— Ты же ничего не видишь, — разочарованно отозвался кентанец.
— Как-нибудь дойду, — буркнула я в ответ, параллельно соображая, а дойду ли?
— Уверена? — недовольно уточнил кошак.
— Да, — кивнула я. И после короткой паузы неуверенно, — Только руку не отнимай.
— Как скажешь, — великодушно согласился принц и, придерживая меня, помог спуститься по ступенькам.
Сначала мы шли рядом. Но вскоре я отстала и теперь брела за шагающим впереди кентанцем, ухватившись за его руку и периодически спотыкаясь, оступаясь, сбиваясь с тропинки и увязая в снегу. Кошак стоически молчал и совсем никак не проявлял недовольства по поводу неудобств, связанных с тем, что я постоянно висну на его руке.
— Почему так темно? — в сотый раз почти надвернувшись, прошипела я.
— У Кентана нет спутников, так что ночью ничто не рассеивает отражённым светом тьму. А света далёких звёзд недостаточно. В атмосфере слишком много ледяной крошки, которая не даёт ему пробиться к поверхности, — объяснил кентанец. — Но ты не расстраивайся, ночи на Кентане не такие длинные, как на Земле. Ты ещё не заметила, но уже светает.
Я удивленно заморгала глазами. И закрутила головой. Где светает? По мне, как было темно, так и осталось.
— Ничего не вижу, — скорее для себя разочарованно произнесла я.
— Я знаю. У тебя смешное выражение лица сейчас. Таких больших и испуганных глаз я у тебя ещё не видел.
Я хотела возмутиться и даже открыла рот, но передумала и отвернулась. Пальцы кошака сжали мою ладонь, и я услышала:
— Забавное?
Я не повернулась, а принц продолжил перебирать эпитеты:
— Милое? Загадочное? Волнующее? Заставляющее мое сердце млеть и отбивать лишние удары?
Так и не добившись моей реакции на сказанное, кошак замолчал, а тропинка пошла в гору.
— Почти пришли, — сообщил кентанец. А потом резко остановился и притянул меня к себе. — Смотри.
Я застыла, отстраненно оценив агонию заколотившегося в груди сердца и чуткость своего тела, с которой то воспринимало тепло от стоящего рядом иноземца.
Моя рука все ещё лежала в его. И внутри разлилось такое странное ощущение, что вся эта тьма вокруг меня — это Крис. Куда бы я ни посмотрела — везде он. И дышала я тоже им. И сама была…
Зажмурилась, пытаясь пережить боль от подкатившего к горлу кома слез. А когда открыла глаза, тьма уже не была абсолютной. Там впереди возникла тусклая точка света, которая медленно разрослась в полоску, а через мгновение из тьмы проявились акварельные разводы облаков и бесконечная равнина, укрытая снегом от горизонта и до самого подножия гор, на одной из вершин которых мы сейчас стояли.
Красиво…
Если бы только не пугающая близость пропасти, у края которой к своему ужасу я себя обнаружила…
Отшатнулась и уперлась спиной в стоящего позади кентанца. Он обнял меня и, наклонившись, прошептал:
— Я люблю тебя.
Дикий космос…
Вот оно — лучшее лекарство от страха…
Закрыла глаза, отчаянно пытаясь разслышать слова, которые резанули по внутренностям и уже навсегда оставили свой след на моей покалеченной изнанке.
Не знаю ждал ли кошак от меня ответа. Хотелось думать, что он был достаточно сообразительным, чтобы ни на что не надеяться. О чем вообще… что?? Ну, правда…
Короче, минут через десять этого молчаливого ада, в котором я окончательно определила себя, как циничную сволочь без стыда и совести, которая до ломоты в костях хочет прошептать в ответ «я тебя тоже», кентанец, наконец, зашевелился и, выпрямившись, ровным голосом позвал:
— Пойдём.
И мы зашагали вниз и вправо. Теперь держаться за руки не было необходимости. Но принц не отпускал, а я и не сопротивлялась. Просто… хотя бы это. Сейчас. А потом… потом…
Васпогов за те часы нашего отсутствия основательно занесло снегом, настолько, что я бы навряд ли в этих двух пологих холмах узнала мирно спящих зверей.
Стоило кошаку свистнуть, сугробы пришли в движение. Монстры достаточно быстро откопались, вызвав два мини обвала. Затем встряхнулись, став эпицентром краткосрочной вьюги.
Когда звери закончили отряхиваться, уже мы с кентанцем напоминали двух недоделанных снеговиков. Пришлось отряхиваться нам.
А смысл?
Припомнив то, как мы добирались сюда, я устало выдохнула и, прекратив эту бессмысленную деятельность, посмотрела в сторону суетящегося Криса.
Кентанец проверил упряжь, а теперь прикреплял сумку к сиденью. Затем забрался на фыркающего васпога и, повернувшись ко мне, протянул свою руку, приглашая меня поехать с ним.
От мысли, что уже сегодня это все закончится, хотелось выть. А ещё было страшно представить, как я на этой живой махине одна буду спускаться по отвесной стене.
Но я с тоской оглядела кентанца, его внимательные глаза, плотно сомкнутые губы, и застывшее выражение тоски и злости на лице. Он все еще ждал меня.
Отвернулась, чтобы больше не давать надежду ни себе, ни ему. И, протопав к жующему снег свободному васпогу, вскарабкалась по креплениям и уселась в кресло. Сквозь влагу, выступившую на глазах и мешающую смотреть, попыталась разобраться с ремнями безопасности. Но только больше запутала и, разозлившись, отшвырнула от себя ремни и отвернулась, подставив лицо обжигающе холодному ветру.
— Выпрямись, — раздалось совсем близко, и сильные руки кентанца вздернули меня поправляя ремни. Кошак ловко справился с замками и, ещё раз дёрнув и потянув, проверил на надежность. — Все.
— Спасибо, — промямлила я вслед удалившемуся кентанцу.
Тот не ответил. Молча оседлал своего васпога. Закрепил ремни и, рявкнув команду, направил зверя к краю пропасти. Секунда и зверь и его всадник исчезли, оставив после себя только облако поднятого в воздух снега.
Мой васпог прекратил жевать и медленно поплелся к краю пропасти.
Я с усилием втянула морозный колкий воздух и вцепилась руками в поручни.
Может это я зря отказалась? Может надо было поехать с кентанцем??
Ещё полсекунды и моим глазам предстала величественная в своей белоснежности долина, лежащая там, у подножия гор, и врастающая в небо у горизонта.
Вот линия горизонта накренилась, а потом резко взметнулась вверх. И вместо светло-молочного неба и тусклого диска звезды Си, едва приподнявшегося над горизонтом, передо мной там далеко внизу замаячило поле снега.
Васпог бежал вниз по каменному склону горы, а я пыталась не закричать и не отпустить поручни сиденья. Ветер забивался в глаза, уши и ноздри. Безжалостно хлестал по щекам. Норовил сдёрнуть шапку. Слезы нескончаемым потоком вытекали из глаз. И как же хорошо, что сейчас их можно было списать на этот безжалостный ветер.
Обратный путь до замка Пара Бло занял вдвое меньше времени. Или мне просто так показалось.
Спуск закончился удачно. Я не вывалилась из седла. Может немного поседела, но это такие мелочи, по сравнению с тем, что крутилось сейчас в моей голове.
Сердце изнывало от моей ненавистной любови. Тело ныло от перенапряжения и холода. И все это сопровождали безумные вопли разума, угрожающего погрузиться в панику.
Дарклай вернулся…
Почему-то я это точно знала.
И было до ужаса странно, что я не испытываю радости. Нет ни облегчения, ни желания увидеться. Только гнетущее ожидание очередной подлянки судьбы. Да и что тут вообще можно было ожидать?
Нужно будет что-то сказать, как-то объяснить…
Что?
Что я его больше не люблю?
А что с этим придурком будет?
Покосилась на кошака, который гнал своего васпога впереди, поднимая шлейф льдистой пыли.
Зная Дарклая, очень сомневаюсь, что кто-то из нас двоих переживет этот разговор.
Навряд ли стоит упоминать, что мои чувства не просто исчезли, а переключились на этого…
В сотый раз тяжело выдохнула, подражая пыхтящему подо мной васпогу.
Единственной постоянной величиной в этой извратившейся реальности остались дети и мама. Даже я изменилась. Предала… по-другому мой поступок не назвать.
— Только доедим, — кивнув, отозвался кошак. — Хотел показать тебе сады. Думал, дойдём до побережья. Но сейчас ты вряд ли что разглядишь. Хотя я совершенно не жалею о том, что моим планам не суждено было воплотиться. Время, проведённое с тобой — бесценно. — глухо закончил принц.
А я медленно повернулась на этот вязкий голос, с едва различимыми нотками хрипотцы. Я даже знала, чего ожидать. Потемневшие глаза и это какое-то хищное выражение лица.
Как быстро я научилась узнавать твои эмоции и желания… это сбивало с толку. И я растерянно заморгала глазами, чувствуя, как руки начинают мелко дрожать, горло пересыхает, а в животе разливается знакомое тепло, зажигая искры повсюду, куда касаются его разрастающиеся щупальца.
Кстати о щупальцах…
— Ты не делал укол, — встревожено напомнила я, севшим голосом.
— Да, — довольно протянул кошак. — Твоя заслуга.
Он отставил чашку и, поднявшись, шагнул в мою сторону. Я окаменела, медленно соображая, что вообще мне нужно делать в этой ситуации. Тело решило само. Разум быстро капитулировал, сметенный напором взбунтовавшегося желания.
Кентанец остановился, напротив. Медленно вытащил из моих сведённых судорогой пальцев чашку с недопитым чаем. Я в который уже раз судорожно вздохнула, пытаясь справиться с этим чувством абсолютной беспомощности перед темнеющими глазами иноземца. Осознание того, что он хочет меня, мгновенно выбивало все до единой здравой мысли из моей головы, оставляя звенящую пустоту, которая судя по результатам, которые мы имеем на данный момент, мне совершеннейше не шла на пользу.
А заниматься с кошаком сексом… я даже не пьяная…
С каких это пор алкогольное опьянение считается смягчающим обстоятельством??
Успев мысленно выписать себе звонкую затрещину, отшатнулась от склонившегося ко мне кентанца. Но это особо не помогло, потому что позади была спинка кресла и отступать попросту было некуда. Замерла, и даже дыхание задержала, зная, что с первым прикосновением иноземца ко мне, вся мои бастионы, выстроенные наспех совестью, падут…
Звук, напоминающий звон упавшей металлической монеты, заставил меня вздрогнуть, а кошака зависнуть на до мной в каком-то сантиметре от моих губ.
— Сообщение пришло? — растерянно предположила я.
— Возможно, — нехотя согласился кентанец.
— На мой или на твой? — обеспокоено задала я следующий свой вопрос.
— На твой. Мой на беззвучном, — умозаключил кошак.
— Я должна посмотреть, — проскользнув под рукой иноземца, сообщила я.
— Скорее всего спам, — буркнул принц, увязываясь за мной.
— Где он? Коннектор, — растерянно спросила я, остановившись и не зная где искать.
— В кармане куртки. Она на столе, — уточнил принц, поймав мой потерянный взгляд.
Увидев темно-зеленую куртку Криса, лежащую на широкой столешнице добротного деревянного стола бросилась к нему. Пока бесцеремонно шарила по чужим карманам, их владелец, явно не обремененный мыслями о сохранности своего имущества, пристроился сзади, стащил с моей головы такой уютный капюшон и, уткнувшись носом в затылок, руками накрыл мою грудь и стал ее мять, по-хозяйски так, мерно и неторопливо.
Когда, возликовав, наконец вытащила из очередного кармана позолоченный коннектор, кошак схватил меня, развернул и, приподняв, усадил на столешницу.
Задрал толстовку, оголив мои бёдра, встал между разведёнными ногами и, прорычав что-то невнятное, прижался губами к шее, в то время как его руки гладили мои обнаженные ноги.
Это, конечно, все было приятно, но пока без меня.
Одной рукой оперевшись на стол, чтобы случайно не упасть под напором увлекшегося кошака, другой разблокировала устройство и смахнула значок, показывающий, что у меня действительно есть одно новое сообщение.
Неужели от мамы?
Но номер оказался незнакомым…
А сообщение состояло всего из трёх слов — я тебя жду.
Пальцы с такой силой сжали коннектор, что металлический корпус жалобно затрещал. Экран на мгновение погас, но снова загорелся… а я все смотрела, остро ощущая, как звуки медленно исчезают из окружающего мира, краски блекнут и сползают, оставляя грязно-серые полосы и пятна.
Поморщившись, сглотнула, осознав, что эпический конец всего этого безумия начался прямо сейчас с этих трёх слов.
Сердце пропустило лишний удар и, кажется, остановилось. По крайней мере я больше не чувствовала его биения. А в голове осталась только одна четкая мысль — он вернулся.
Глава 24
— Что там? — почувствовав неладное, настороженно спросил кошак.
— Ничего, — буркнула я и, выключив коннектор, сунула его в карман толстовки.
Кентанец свёл брови, но настаивать не стал. Вместо этого поддался вперёд и попытался поцеловать меня. Я отвернулась, и сама же поморщилась от резкой боли в сердце, вызванной этим моим движением.
Кошак застыл. Долго смотрел на меня. Затем выпрямился и отступил на шаг, оставляя меня одну наедине с этой моей болью, которая с каждой новой секундой, утекающей сквозь пальцы, становилась только сильнее.
Принц молчал, а я не решалась посмотреть на него. Не могла.
Наконец, кошак схватил со стола свою куртку и отвернулся, направившись в сторону двери.
— Собирайся. Я подожду тебя на улице, — бросил через плечо и вышел в ночь.
Ушёл и даже дверью не хлопнул. Она так и осталась приоткрытой, и в дом беспрепятственно ворвался ветер, затащив с собой ворох снежинок.
Спрыгнув со стола, поправила толстовку. Прошла к камину. Собрала лежащие на кресле, на котором всего минут пять назад сидел кентанец, свои вещи — майку и кофту. Комбинезон висел на крючке сбоку от камина. Под ним стояли оба сапога. Покосилась на дверь.
Когда он успел сходить за сапогом? Ведь я точно помнила, что забыла его там у дерева.
От этого нечаянного открытия на душе стало только гаже.
Поднялась на второй этаж в ту самую комнату. Оделась. Заправила постель. Аккуратно сложила толстовку и оставила на кровати.
И, не оборачиваясь, вышла, оставляя позади эту свою нечаянную совершенно ненормальную блондинистую желтоглазую любовь.
Натянула комбинезон. Одела сапоги. Пнула камин, тот зашипел, и пламя моментально погасло.
Подняла с пола сумку кошака, закинула туда пару яблок со стола. Даже не знаю для чего. Наверное, по привычке, которая уже давно и качественно въелась в подкорку — брать с собой на прогулку что-то съедобное. Но это лишь тогда, когда гуляла с детьми. А сейчас-то зачем? Уже забочусь о том, кто мне абсолютно никто. Враг. Никто.
Бред…
Достала из кармана шапку. Одела. Вспомнила улыбающегося Четя и его благодарность… ему…
Повесила на плечо сумку и шагнула в приоткрытую дверь. А снаружи хрустела охваченная морозом ночь. И только длинный вытянутый прямоугольник желтого света, падающий из-за моей спины и вонзающийся в эту тьму, словно обоюдоострый клинок.
Дверь, скрипнув, захлопнулась, и ночь мгновенно залечила рану, нанесенную светом, и вновь стала сплошной и повсеместной.
Растерявшись в этой неожиданной и абсолютной для моих глаз темноте, неуверенно сделала шаг вперёд, вытянув перед собой руку, которую тут же обхватили сильные тёплые пальцы, а тьма заговорила голосом кошака:
— Понести?
— Нет! — испуганно отказалась я, замотав головой и всматриваясь в глухую темень, чтобы хоть что-то увидеть. Но тьма была настолько непроницаемой, что создавалось полное впечатление, что я вдруг ослепла.
— Ты же ничего не видишь, — разочарованно отозвался кентанец.
— Как-нибудь дойду, — буркнула я в ответ, параллельно соображая, а дойду ли?
— Уверена? — недовольно уточнил кошак.
— Да, — кивнула я. И после короткой паузы неуверенно, — Только руку не отнимай.
— Как скажешь, — великодушно согласился принц и, придерживая меня, помог спуститься по ступенькам.
Сначала мы шли рядом. Но вскоре я отстала и теперь брела за шагающим впереди кентанцем, ухватившись за его руку и периодически спотыкаясь, оступаясь, сбиваясь с тропинки и увязая в снегу. Кошак стоически молчал и совсем никак не проявлял недовольства по поводу неудобств, связанных с тем, что я постоянно висну на его руке.
— Почему так темно? — в сотый раз почти надвернувшись, прошипела я.
— У Кентана нет спутников, так что ночью ничто не рассеивает отражённым светом тьму. А света далёких звёзд недостаточно. В атмосфере слишком много ледяной крошки, которая не даёт ему пробиться к поверхности, — объяснил кентанец. — Но ты не расстраивайся, ночи на Кентане не такие длинные, как на Земле. Ты ещё не заметила, но уже светает.
Я удивленно заморгала глазами. И закрутила головой. Где светает? По мне, как было темно, так и осталось.
— Ничего не вижу, — скорее для себя разочарованно произнесла я.
— Я знаю. У тебя смешное выражение лица сейчас. Таких больших и испуганных глаз я у тебя ещё не видел.
Я хотела возмутиться и даже открыла рот, но передумала и отвернулась. Пальцы кошака сжали мою ладонь, и я услышала:
— Забавное?
Я не повернулась, а принц продолжил перебирать эпитеты:
— Милое? Загадочное? Волнующее? Заставляющее мое сердце млеть и отбивать лишние удары?
Так и не добившись моей реакции на сказанное, кошак замолчал, а тропинка пошла в гору.
— Почти пришли, — сообщил кентанец. А потом резко остановился и притянул меня к себе. — Смотри.
Я застыла, отстраненно оценив агонию заколотившегося в груди сердца и чуткость своего тела, с которой то воспринимало тепло от стоящего рядом иноземца.
Моя рука все ещё лежала в его. И внутри разлилось такое странное ощущение, что вся эта тьма вокруг меня — это Крис. Куда бы я ни посмотрела — везде он. И дышала я тоже им. И сама была…
Зажмурилась, пытаясь пережить боль от подкатившего к горлу кома слез. А когда открыла глаза, тьма уже не была абсолютной. Там впереди возникла тусклая точка света, которая медленно разрослась в полоску, а через мгновение из тьмы проявились акварельные разводы облаков и бесконечная равнина, укрытая снегом от горизонта и до самого подножия гор, на одной из вершин которых мы сейчас стояли.
Красиво…
Если бы только не пугающая близость пропасти, у края которой к своему ужасу я себя обнаружила…
Отшатнулась и уперлась спиной в стоящего позади кентанца. Он обнял меня и, наклонившись, прошептал:
— Я люблю тебя.
Дикий космос…
Вот оно — лучшее лекарство от страха…
Закрыла глаза, отчаянно пытаясь разслышать слова, которые резанули по внутренностям и уже навсегда оставили свой след на моей покалеченной изнанке.
Не знаю ждал ли кошак от меня ответа. Хотелось думать, что он был достаточно сообразительным, чтобы ни на что не надеяться. О чем вообще… что?? Ну, правда…
Короче, минут через десять этого молчаливого ада, в котором я окончательно определила себя, как циничную сволочь без стыда и совести, которая до ломоты в костях хочет прошептать в ответ «я тебя тоже», кентанец, наконец, зашевелился и, выпрямившись, ровным голосом позвал:
— Пойдём.
И мы зашагали вниз и вправо. Теперь держаться за руки не было необходимости. Но принц не отпускал, а я и не сопротивлялась. Просто… хотя бы это. Сейчас. А потом… потом…
Васпогов за те часы нашего отсутствия основательно занесло снегом, настолько, что я бы навряд ли в этих двух пологих холмах узнала мирно спящих зверей.
Стоило кошаку свистнуть, сугробы пришли в движение. Монстры достаточно быстро откопались, вызвав два мини обвала. Затем встряхнулись, став эпицентром краткосрочной вьюги.
Когда звери закончили отряхиваться, уже мы с кентанцем напоминали двух недоделанных снеговиков. Пришлось отряхиваться нам.
А смысл?
Припомнив то, как мы добирались сюда, я устало выдохнула и, прекратив эту бессмысленную деятельность, посмотрела в сторону суетящегося Криса.
Кентанец проверил упряжь, а теперь прикреплял сумку к сиденью. Затем забрался на фыркающего васпога и, повернувшись ко мне, протянул свою руку, приглашая меня поехать с ним.
От мысли, что уже сегодня это все закончится, хотелось выть. А ещё было страшно представить, как я на этой живой махине одна буду спускаться по отвесной стене.
Но я с тоской оглядела кентанца, его внимательные глаза, плотно сомкнутые губы, и застывшее выражение тоски и злости на лице. Он все еще ждал меня.
Отвернулась, чтобы больше не давать надежду ни себе, ни ему. И, протопав к жующему снег свободному васпогу, вскарабкалась по креплениям и уселась в кресло. Сквозь влагу, выступившую на глазах и мешающую смотреть, попыталась разобраться с ремнями безопасности. Но только больше запутала и, разозлившись, отшвырнула от себя ремни и отвернулась, подставив лицо обжигающе холодному ветру.
— Выпрямись, — раздалось совсем близко, и сильные руки кентанца вздернули меня поправляя ремни. Кошак ловко справился с замками и, ещё раз дёрнув и потянув, проверил на надежность. — Все.
— Спасибо, — промямлила я вслед удалившемуся кентанцу.
Тот не ответил. Молча оседлал своего васпога. Закрепил ремни и, рявкнув команду, направил зверя к краю пропасти. Секунда и зверь и его всадник исчезли, оставив после себя только облако поднятого в воздух снега.
Мой васпог прекратил жевать и медленно поплелся к краю пропасти.
Я с усилием втянула морозный колкий воздух и вцепилась руками в поручни.
Может это я зря отказалась? Может надо было поехать с кентанцем??
Ещё полсекунды и моим глазам предстала величественная в своей белоснежности долина, лежащая там, у подножия гор, и врастающая в небо у горизонта.
Вот линия горизонта накренилась, а потом резко взметнулась вверх. И вместо светло-молочного неба и тусклого диска звезды Си, едва приподнявшегося над горизонтом, передо мной там далеко внизу замаячило поле снега.
Васпог бежал вниз по каменному склону горы, а я пыталась не закричать и не отпустить поручни сиденья. Ветер забивался в глаза, уши и ноздри. Безжалостно хлестал по щекам. Норовил сдёрнуть шапку. Слезы нескончаемым потоком вытекали из глаз. И как же хорошо, что сейчас их можно было списать на этот безжалостный ветер.
Глава 25
Обратный путь до замка Пара Бло занял вдвое меньше времени. Или мне просто так показалось.
Спуск закончился удачно. Я не вывалилась из седла. Может немного поседела, но это такие мелочи, по сравнению с тем, что крутилось сейчас в моей голове.
Сердце изнывало от моей ненавистной любови. Тело ныло от перенапряжения и холода. И все это сопровождали безумные вопли разума, угрожающего погрузиться в панику.
Дарклай вернулся…
Почему-то я это точно знала.
И было до ужаса странно, что я не испытываю радости. Нет ни облегчения, ни желания увидеться. Только гнетущее ожидание очередной подлянки судьбы. Да и что тут вообще можно было ожидать?
Нужно будет что-то сказать, как-то объяснить…
Что?
Что я его больше не люблю?
А что с этим придурком будет?
Покосилась на кошака, который гнал своего васпога впереди, поднимая шлейф льдистой пыли.
Зная Дарклая, очень сомневаюсь, что кто-то из нас двоих переживет этот разговор.
Навряд ли стоит упоминать, что мои чувства не просто исчезли, а переключились на этого…
В сотый раз тяжело выдохнула, подражая пыхтящему подо мной васпогу.
Единственной постоянной величиной в этой извратившейся реальности остались дети и мама. Даже я изменилась. Предала… по-другому мой поступок не назвать.
