— У тебя уникальный талант моделировать пространство, но ты умеешь фиксировать и энергетические подвижки в нём. То есть сможешь декорировать сны и одежду, заряжать оружие риттеров, сумеешь заметить скрытое вторжение и замаскироваться сам.
— Ну, с Верочкой ясно. А Полина?
— Полина в том деле, что мной задумано, и к которому я вас готовлю, не пригодится. Но у нее редкий талант, который очень даже пригодится царю-батюшке.
— У Полины талант? Какой это?
— Уникальная память. Она способна работать с записанными снами. Я вам ещё не рассказывал о записях, но они есть. И их очень много. Просто не всем они доступны.
— Библиотека?
— Снотека.
— А Лахов? Он для чего нужен?
— Узнаешь со временем. Но поверь мне, что нам он нужен. И в царстве его потом пристроят. Не обидят.
— А вы? Как вы?
— Со мной другой разговор. Меня там не ждут. Но, если поход будет удачным, то мне будет чем поторговаться. И тогда… А что об этом загадывать… Но в любом случае, как бы наши дороги не разошлись, мы сможем в трудный момент обратиться друг к другу… Во всяком случае, вы все можете обратиться ко мне всегда. — не дождавшись ответа, сказал Рубен. И добавил с усмешкой, — хоть днём, хоть ночью.
Виктор пошевелился, смущённо сжал и разжал кулаки.
— Вы тоже, конечно. Только что я могу?
— Вы сами ещё до конца не представляете, как много.
— Может быть, уже пора домой? — Неуверенно спросил Виктор.
Вопрос с платой за банкет, кажется, благополучно разрешился. Тема разговора была так серьёзна, что такие мелочи могли просто забыться. Завтра с независимым видом, из красивого кошелька он вынет необходимую сумму… Правда, оставалось ещё такси. Но и это можно отложить на завтра… До красивого кошелька. Хотя, если честно, красивого кошелька — да и некрасивого тоже — у Виктора не было.
Рубен взглянул на часы, ответил непонятно.
— Ещё минут десять у нас есть. — И не дав ему обдумать сказанное, вдруг спросил:
— Виктор, а ты балкон помнишь?
Тот растерянно взглянул на него, но сразу понял, о каком балконе идёт речь. И почему вдруг спросил это именно Рубен. И всё вдруг сложилось и встало на свои места.
— Это были вы? Ну да… Я бы мог и сам догадаться.
— Я контролировал тебя. Не с момента рождения, конечно… Тогда тебе было сколько?
— Седьмой класс. Десять лет прошло. Больше. Расскажите?
— Расскажу. Сейчас не время.
Он повернулся к двери и помахал рукой. Виктор проследил его взгляд. Высокая, красивая блондинка уверенно шла к их столику. Она на ходу улыбнулась Виктору и, прихватив по пути стул, села рядом с ними.
— Мальчики, здравствуйте.
— Вот, Виктор, знакомьтесь, это Маргарита. Наш персональный водитель на сегодня. На посошок и едем. Тебе, Рита, мы наливать не будем, поскольку ты за рулём, но твоя доля здесь.
Он пошевелил флягой и там отчётливо плеснуло. Разлив по стаканчикам, завинтил крышку и передал её Маргарите. Фляга тотчас исчезла в недрах сумочки. А Маргарита, едва мужчины выпили, решительно встала, не давая им посмаковать аромат послевкусия и тем самым показывая, что банкет закончен. Рубен комично развёл руками, и глядя вслед Маргарите, быстрым шагом направившейся к выходу, сказал:
— Пойдёмте, Витя, с ней шутки плохи — она может и без нас уехать. Коньяк-то уже у неё. И, ни слова о наших делах, она не в теме.
Пока ехали, Виктор вновь вошёл в сон и осмотрелся. В тот раз, в кафе, он сделал это поспешно, для проформы. И хотя тогда сказал Рубену, что всё нормально, что-то зацепило его внимание. Что это было, рассматривать было некогда. А вот теперь время появилось. Потому что Рубен и Рита молчали о чём-то своём на переднем сидении, а Виктору не хотелось искать тему для дежурных разговоров. Он вошёл в сон в точке зенита и, широко раскинув крылья, стал парить над раскинувшимся внизу пространством, которое представил себе, как географическую карту. Карта была новенькой, словно только что купленная. Без следов касания. И только в одном месте он, присмотревшись, различил легкую шероховатость, будто бы кто-то аккуратно стёр ластиком карандашную пометку. Виктору это не понравилось.
Сделал широкий круг над этим местом, примериваясь, и, сложив крылья, нырнул вниз. Около самой земли обернулся самим собой и приземлился, словно парашютист, твёрдо опустившись на полные ступни. Внимательно огляделся, но ничего странного не обнаружил. Сначала осмотрел место как лесную чащу, ища поломанную веточку или примятую траву, затем как песчаный пляж, на котором, если что, обязательно должен был остаться отпечаток ноги. Но — ничего. Однако странное ощущение чужого присутствия осталось. Виктор, сетуя на свою беспомощность, вздохнул и вышел из сна. Рубену говорить ничего не стал. О чём, собственно, говорить? О неподкреплённых фактами опасениях? Глупо. Да и не было уже времени на разговоры. Маргарита остановила автомобиль на проспекте — подвозить его прямо к дому было не удобно — проще пешком. Он поблагодарил, попрощался и вылез из машины.
Ранняя в этом году зима. Впрочем, к Новому году, скорей всего, растает. Такая уж недобрая новогодняя традиция сложилась в центральной России. А как не хотелось бы! Мысль о Новом годе, крутнувшись в голове, вдруг неожиданным образом подхватила на крыло Диану. И Виктору это сочетание понравилось. Было бы здорово увидеть её снова, а ещё лучше встретить Новый год вместе. Хотя бы во сне. Он подумал, что никогда еще не конструировал во сне зиму. Вот такую — снежную. Надо бы внимательней присмотреться к тому, как мельтешит снег в свете фонарей, как вьются белые вихри по мостовой, ложатся тяжелые округлые кипы на ветви елей. Они будут гулять по заснеженным улицам, кататься на старом трамвае. Автомобили и прохожие не нужны. Снег — густой и мягкий, желтые окна домов... На перекрестке, не отвлекаясь от размышлений, машинально переключил светофор на зеленый и ступил на "зебру". Резкий визг тормозов выбросил его из состояния мечтательной эйфории. Он недоуменно уставился на светофор — тот нахально алел верхним глазом, и не подумав переключиться по его команде. Водитель обматюкал его через открытое окно и Виктор сконфуженно отступил на тротуар. Все-таки реальная жизнь непредсказуема, плохо устроена и полна ненужных действий и обременительных обязанностей. И во избежание неприятностей, необходимо следовать всем её правилам.
Маленькие, чуть вытянутые чешуйки на спинке и хвосте из язычков пламени. Подёрнутые пеплом лапки. Чёрные угольки глазок. Огненные ящерки резвились в камине, перепрыгивая с одного полена на другое, то сливаясь с пламенем, то возникая вновь. Их игра завораживала, приковывала к себе взгляд...
— Мне иногда кажется, девочка, — с добродушным смешком произнёс Лев Евграфович, — что ты приходишь сюда только ради саламандр.
— И ради них тоже, — улыбнулась Диана, не отрывая глаз от камина. — Не перестаю восхищаться вами, Мастер! Сколько их помню, они не меняются: всё тот же сине-зелёный гребень у Бора, белые полоски вдоль спинки у Крохи, угольные крапинки у Вертихвостки. Да что там полоски и крапинки, если у каждой из них свой характер. Они живые, настоящие!
В Академии снов целительница обучалась у нескольких наставников. Но Лев Евграфович стал первым и единственным Учителем, именно так, с заглавной буквы. Вот только само слово, затёртое и замурзанное учителями школьными, вызывало у неё малоприятные эмоции. И они согласились на «мастера», как средневековые ученики называли своих наставников, в обмен на «девочку» вместо нелюбимой ею «Дианочки».
— Жаль, — продолжила она с лёгким вздохом, — что я так не умею. У меня все декорации меняются, стоит отвести взгляд.
— Это потому, милая, — ещё один добродушный смешок, — что ты на мир смотришь, да не видишь его. Но будь иначе, смогла бы ты видеть ауры?
Диана ничего не ответила, наблюдая за тем, как Вертихвостка в очередной раз слилась с пламенем прямо перед носом догонявшего её Бора, а потом, появившись позади, цапнула его за хвост.
— А ящерки... Иногда мне кажется, девочка, что они переживут меня. И они, и этот камин...
— Лев Евграфович? — девушка мгновенно позабыла о камине и перевела взгляд на наставника. — Опять давление?
Диану-восторженную сменила Диана-сосредоточенная, внимательно изучающая ауру старика. По-хорошему, с этого надо было бы начинать, но её любование ящерками давно уже стало для обоих частью приветственного ритуала.
— Да что там давление, — вздохнул тот. — От старости лекарства пока не придумали.
— От старости не придумали, — согласилась целительница, — а вот от сопутствующих болячек...
Она поднялась с кресла и, остановившись перед Львом Евграфовичем, замерла. Молодой целительнице для лечения не нужны были эффектные пассы руками или сложные многоступенчатые ритуалы — достаточно было сконцентрироваться на нужном участке ауры пациента и влить в него силу, чётко представляя себе эталон. Нормализация давления не требовала от неё значительных усилий, поэтому через несколько ударов сердца Диана, удовлетворённо кивнув, вернулась на своё место. Но сосредоточенности не утратила.
— Спасибо, Диана, — поблагодарил Лев Евграфович. — Так лучше.
Они ещё немного помолчали, глядя на возню саламандр.
— Мастер, есть новости по тому ритуалу с Готики?
—Да, и малоприятные. Предположение о ведьме-недоучке, решившей поделиться с подругами своим «творением» не подтвердилось.
В руке Льва Евграфовича появилась трубка, из которой он выпустил одно за другим три серо-зелёных дымных колечка. Этому любимому фокусу шефа Диана уже не удивлялась. То, что невозможно наяву, во сне вполне возможно. Конечно, если уметь управлять сном так, как умеет это делать Граф. А он продолжал:
— О, этот ритуал разработал настоящий мастер. Всего пара слов, пересыпанных словесным мусором, сдобренных незначащими жестами и рисунками.
— Как это?
— Эти наши жертвы современной готики должны были зачитать довольно длинный текст на якобы древнем языке. На самом деле это сплошная абракадабра, кроме нескольких вроде «Молон лабэ» — «Придя, возьми». Они и сработали. Идеальная ловушка для начинающих сновидцев.
— Почему именно сновидцев?
— Потому что наяву ритуал ничтожен, даже при правильном его проведении с точным соблюдением всех предписаний. А вот во сне... Но эти самородки-самоучки… Удивительно. Представляешь, как надо контролировать сон, чтобы провести ритуал и произнести без ошибок всю предписанную ахинею?
— Ну вы же сами сказали, что это ахинея. Так что ошибки не играли никакой роли.
— Но ключевые слова… С ними-то ошибиться было нельзя. А они шли по всей цепочке. Я думаю, а не был ли это своеобразный тест? Не отбирал ли таким образом злоумышленник жертвы целенаправленно?
— Возможно. Ведь так контролировать сон — это уровень адепта.
— Вот потому самоучек с высоким уровнем контроля и полным отсутствием мозгов, которые смогли полностью провести ритуал, и оказалось всего четверо: твоя соседка, её подруга из Питера, мальчик из Барселоны и пока неизвестная Аларика.
Ещё три колечка вылетели из трубки. Все шесть, меняя цвета от красного к фиолетовому и обратно, неторопливо потянулись к потолку.
— Уже известная, Мастер. Я нашла её.
— Где?
Голос Льва Евграфовича прозвучал ровно, спокойно, но Диане не нужно было поворачивать голову, чтобы почувствовать, как из-под благообразной маски старика-волшебника проступает истинный лик гельти, больше похожий на его гривастого тёзку, завидевшего добычу.
— В Энске.
— И как же ты её там нашла?
— Сработала теория шести рукопожатий. У нас оказались общие знакомые, которые обратили внимание на изменения в её поведении.
— Хм... Общие знакомые... И на что же обратили внимание эти «общие знакомые»? — в последних словах Льва Евграфовича прозвучала лёгкая насмешка.
— Те же симптомы, что и у Нади: внезапная потеря интереса ко всем прежним увлечениям, полная апатия и небольшой упадок сил.
— Небольшой?
— Пока да.
— Когда ты едешь в Энск?
— Я уже там была.
— Сегодня? И осмотр производила самостоятельно?
Из трубки начали один за другим вылетать угольно-чёрные кольца - верный признак серьёзного недовольства.
— Да. Я сочла нецелесообразным откладывать первичное обследование.
— А сталкиваться без страховки с высокоуровневой сущностью целесообразным?!
— Лев Евграфович! Я вполне в состоянии оценить степень сопутствующего риска!
— Что-то такое я уже слышал... И не раз... Что показал осмотр?
— Нестандартный астральный паразит четвёртой категории. С потенциалом роста до второй, если не до первой.
Большое алое кольцо, вырвавшееся из трубки, взмыло в воздух, сминая все попадающиеся ему на пути. Затем трубка исчезла. А Лев Евграфович чуть шевельнул пальцами, и дальнюю стену комнаты будто заволокло туманом.
— Показывай, — велел он.
Диана повернулась к туману лицом, напряглась, всматриваясь, но ничего не произошло.
— Расслабься, девочка, открой свою память… — мягко наставлял Граф. — Ну вот, умница. Сейчас я под тебя подстроюсь.
Он замолчал. И, видно, подстроился, потому что туман начал постепенно рассеиваться, сначала в центре стены, потом и по краям. Вскоре сквозь него проявилась круглая каменная площадка с лежащей на ней фигурой в чёрном плаще. Рядом крупным планом возникло изображение ауры девочки с чётко обозначенными разрывами и чёрным уплотнением паразита.
В комнате снова воцарилось молчание, но продолжалось оно недолго — ровно столько, сколько потребовалось метавшемуся под потолком алому кольцу исчезнуть в ослепительной вспышке. Туманная стена растаяла, а за ней исчез и камин.
Лев Евграфович уже не сказочным волшебником, а собственной персоной в золотых одеяниях гельти повернулся к Диане.
— Вот что, Диана Викторовна. Чтобы вы, — последнее слово было подчёркнуто голосом, заставляя девушку съёжиться от ледяной вежливости, — больше не оценивали степень риска столкновения с паразитом четвёртой категории самостоятельно, я удовлетворю запрос сэра Эндрю о его закреплении вашим постоянным сопровождающим. И попробуйте только сунуться куда-нибудь в одиночку!
Как это все-таки здорово чувствовать себя защищенным! Вернее, свободным в своих действиях... Территория сна — это территория свободы. Свободы, не знающей ограничений. Правило, гласящее, что личная свобода может быть ограничена лишь правами других, в сновидениях не действует. Потому что никаких других в твоём сне не существует. Есть только фантомы. Плод фантазии, отделенный от нее в пространстве и имеющий условно-реальные очертания. Поэтому свобода здесь не ограничена ничем. Как в компьютерной игре. Только целесообразность или удовольствие является причиной всех поступков. Здесь не может быть моральных оценок, потому самая тайная, самая сокровенная фантазия имеет право на осуществление. И ограничить ее способно только личное понимание «приемлемого».
Во сне можно создать город, никого этим не осчастливив, и разрушить его, никого не огорчив. Здесь можно без усилий совершать подвиги и без угрызений совести злодеяния. Здесь можно не таиться от людей, здесь не надо носить маску. Во сне находят выход самые древние инстинкты, скованные наяву социальными традициями, законом, религиозными условностями, на которые ориентировано сознание. Подсознательное реализуется во сне.
— Ну, с Верочкой ясно. А Полина?
— Полина в том деле, что мной задумано, и к которому я вас готовлю, не пригодится. Но у нее редкий талант, который очень даже пригодится царю-батюшке.
— У Полины талант? Какой это?
— Уникальная память. Она способна работать с записанными снами. Я вам ещё не рассказывал о записях, но они есть. И их очень много. Просто не всем они доступны.
— Библиотека?
— Снотека.
— А Лахов? Он для чего нужен?
— Узнаешь со временем. Но поверь мне, что нам он нужен. И в царстве его потом пристроят. Не обидят.
— А вы? Как вы?
— Со мной другой разговор. Меня там не ждут. Но, если поход будет удачным, то мне будет чем поторговаться. И тогда… А что об этом загадывать… Но в любом случае, как бы наши дороги не разошлись, мы сможем в трудный момент обратиться друг к другу… Во всяком случае, вы все можете обратиться ко мне всегда. — не дождавшись ответа, сказал Рубен. И добавил с усмешкой, — хоть днём, хоть ночью.
Виктор пошевелился, смущённо сжал и разжал кулаки.
— Вы тоже, конечно. Только что я могу?
— Вы сами ещё до конца не представляете, как много.
— Может быть, уже пора домой? — Неуверенно спросил Виктор.
Вопрос с платой за банкет, кажется, благополучно разрешился. Тема разговора была так серьёзна, что такие мелочи могли просто забыться. Завтра с независимым видом, из красивого кошелька он вынет необходимую сумму… Правда, оставалось ещё такси. Но и это можно отложить на завтра… До красивого кошелька. Хотя, если честно, красивого кошелька — да и некрасивого тоже — у Виктора не было.
Рубен взглянул на часы, ответил непонятно.
— Ещё минут десять у нас есть. — И не дав ему обдумать сказанное, вдруг спросил:
— Виктор, а ты балкон помнишь?
Тот растерянно взглянул на него, но сразу понял, о каком балконе идёт речь. И почему вдруг спросил это именно Рубен. И всё вдруг сложилось и встало на свои места.
— Это были вы? Ну да… Я бы мог и сам догадаться.
— Я контролировал тебя. Не с момента рождения, конечно… Тогда тебе было сколько?
— Седьмой класс. Десять лет прошло. Больше. Расскажите?
— Расскажу. Сейчас не время.
Он повернулся к двери и помахал рукой. Виктор проследил его взгляд. Высокая, красивая блондинка уверенно шла к их столику. Она на ходу улыбнулась Виктору и, прихватив по пути стул, села рядом с ними.
— Мальчики, здравствуйте.
— Вот, Виктор, знакомьтесь, это Маргарита. Наш персональный водитель на сегодня. На посошок и едем. Тебе, Рита, мы наливать не будем, поскольку ты за рулём, но твоя доля здесь.
Он пошевелил флягой и там отчётливо плеснуло. Разлив по стаканчикам, завинтил крышку и передал её Маргарите. Фляга тотчас исчезла в недрах сумочки. А Маргарита, едва мужчины выпили, решительно встала, не давая им посмаковать аромат послевкусия и тем самым показывая, что банкет закончен. Рубен комично развёл руками, и глядя вслед Маргарите, быстрым шагом направившейся к выходу, сказал:
— Пойдёмте, Витя, с ней шутки плохи — она может и без нас уехать. Коньяк-то уже у неё. И, ни слова о наших делах, она не в теме.
Пока ехали, Виктор вновь вошёл в сон и осмотрелся. В тот раз, в кафе, он сделал это поспешно, для проформы. И хотя тогда сказал Рубену, что всё нормально, что-то зацепило его внимание. Что это было, рассматривать было некогда. А вот теперь время появилось. Потому что Рубен и Рита молчали о чём-то своём на переднем сидении, а Виктору не хотелось искать тему для дежурных разговоров. Он вошёл в сон в точке зенита и, широко раскинув крылья, стал парить над раскинувшимся внизу пространством, которое представил себе, как географическую карту. Карта была новенькой, словно только что купленная. Без следов касания. И только в одном месте он, присмотревшись, различил легкую шероховатость, будто бы кто-то аккуратно стёр ластиком карандашную пометку. Виктору это не понравилось.
Сделал широкий круг над этим местом, примериваясь, и, сложив крылья, нырнул вниз. Около самой земли обернулся самим собой и приземлился, словно парашютист, твёрдо опустившись на полные ступни. Внимательно огляделся, но ничего странного не обнаружил. Сначала осмотрел место как лесную чащу, ища поломанную веточку или примятую траву, затем как песчаный пляж, на котором, если что, обязательно должен был остаться отпечаток ноги. Но — ничего. Однако странное ощущение чужого присутствия осталось. Виктор, сетуя на свою беспомощность, вздохнул и вышел из сна. Рубену говорить ничего не стал. О чём, собственно, говорить? О неподкреплённых фактами опасениях? Глупо. Да и не было уже времени на разговоры. Маргарита остановила автомобиль на проспекте — подвозить его прямо к дому было не удобно — проще пешком. Он поблагодарил, попрощался и вылез из машины.
Ранняя в этом году зима. Впрочем, к Новому году, скорей всего, растает. Такая уж недобрая новогодняя традиция сложилась в центральной России. А как не хотелось бы! Мысль о Новом годе, крутнувшись в голове, вдруг неожиданным образом подхватила на крыло Диану. И Виктору это сочетание понравилось. Было бы здорово увидеть её снова, а ещё лучше встретить Новый год вместе. Хотя бы во сне. Он подумал, что никогда еще не конструировал во сне зиму. Вот такую — снежную. Надо бы внимательней присмотреться к тому, как мельтешит снег в свете фонарей, как вьются белые вихри по мостовой, ложатся тяжелые округлые кипы на ветви елей. Они будут гулять по заснеженным улицам, кататься на старом трамвае. Автомобили и прохожие не нужны. Снег — густой и мягкий, желтые окна домов... На перекрестке, не отвлекаясь от размышлений, машинально переключил светофор на зеленый и ступил на "зебру". Резкий визг тормозов выбросил его из состояния мечтательной эйфории. Он недоуменно уставился на светофор — тот нахально алел верхним глазом, и не подумав переключиться по его команде. Водитель обматюкал его через открытое окно и Виктор сконфуженно отступил на тротуар. Все-таки реальная жизнь непредсказуема, плохо устроена и полна ненужных действий и обременительных обязанностей. И во избежание неприятностей, необходимо следовать всем её правилам.
Глава 3
Маленькие, чуть вытянутые чешуйки на спинке и хвосте из язычков пламени. Подёрнутые пеплом лапки. Чёрные угольки глазок. Огненные ящерки резвились в камине, перепрыгивая с одного полена на другое, то сливаясь с пламенем, то возникая вновь. Их игра завораживала, приковывала к себе взгляд...
— Мне иногда кажется, девочка, — с добродушным смешком произнёс Лев Евграфович, — что ты приходишь сюда только ради саламандр.
— И ради них тоже, — улыбнулась Диана, не отрывая глаз от камина. — Не перестаю восхищаться вами, Мастер! Сколько их помню, они не меняются: всё тот же сине-зелёный гребень у Бора, белые полоски вдоль спинки у Крохи, угольные крапинки у Вертихвостки. Да что там полоски и крапинки, если у каждой из них свой характер. Они живые, настоящие!
В Академии снов целительница обучалась у нескольких наставников. Но Лев Евграфович стал первым и единственным Учителем, именно так, с заглавной буквы. Вот только само слово, затёртое и замурзанное учителями школьными, вызывало у неё малоприятные эмоции. И они согласились на «мастера», как средневековые ученики называли своих наставников, в обмен на «девочку» вместо нелюбимой ею «Дианочки».
— Жаль, — продолжила она с лёгким вздохом, — что я так не умею. У меня все декорации меняются, стоит отвести взгляд.
— Это потому, милая, — ещё один добродушный смешок, — что ты на мир смотришь, да не видишь его. Но будь иначе, смогла бы ты видеть ауры?
Диана ничего не ответила, наблюдая за тем, как Вертихвостка в очередной раз слилась с пламенем прямо перед носом догонявшего её Бора, а потом, появившись позади, цапнула его за хвост.
— А ящерки... Иногда мне кажется, девочка, что они переживут меня. И они, и этот камин...
— Лев Евграфович? — девушка мгновенно позабыла о камине и перевела взгляд на наставника. — Опять давление?
Диану-восторженную сменила Диана-сосредоточенная, внимательно изучающая ауру старика. По-хорошему, с этого надо было бы начинать, но её любование ящерками давно уже стало для обоих частью приветственного ритуала.
— Да что там давление, — вздохнул тот. — От старости лекарства пока не придумали.
— От старости не придумали, — согласилась целительница, — а вот от сопутствующих болячек...
Она поднялась с кресла и, остановившись перед Львом Евграфовичем, замерла. Молодой целительнице для лечения не нужны были эффектные пассы руками или сложные многоступенчатые ритуалы — достаточно было сконцентрироваться на нужном участке ауры пациента и влить в него силу, чётко представляя себе эталон. Нормализация давления не требовала от неё значительных усилий, поэтому через несколько ударов сердца Диана, удовлетворённо кивнув, вернулась на своё место. Но сосредоточенности не утратила.
— Спасибо, Диана, — поблагодарил Лев Евграфович. — Так лучше.
Они ещё немного помолчали, глядя на возню саламандр.
— Мастер, есть новости по тому ритуалу с Готики?
—Да, и малоприятные. Предположение о ведьме-недоучке, решившей поделиться с подругами своим «творением» не подтвердилось.
В руке Льва Евграфовича появилась трубка, из которой он выпустил одно за другим три серо-зелёных дымных колечка. Этому любимому фокусу шефа Диана уже не удивлялась. То, что невозможно наяву, во сне вполне возможно. Конечно, если уметь управлять сном так, как умеет это делать Граф. А он продолжал:
— О, этот ритуал разработал настоящий мастер. Всего пара слов, пересыпанных словесным мусором, сдобренных незначащими жестами и рисунками.
— Как это?
— Эти наши жертвы современной готики должны были зачитать довольно длинный текст на якобы древнем языке. На самом деле это сплошная абракадабра, кроме нескольких вроде «Молон лабэ» — «Придя, возьми». Они и сработали. Идеальная ловушка для начинающих сновидцев.
— Почему именно сновидцев?
— Потому что наяву ритуал ничтожен, даже при правильном его проведении с точным соблюдением всех предписаний. А вот во сне... Но эти самородки-самоучки… Удивительно. Представляешь, как надо контролировать сон, чтобы провести ритуал и произнести без ошибок всю предписанную ахинею?
— Ну вы же сами сказали, что это ахинея. Так что ошибки не играли никакой роли.
— Но ключевые слова… С ними-то ошибиться было нельзя. А они шли по всей цепочке. Я думаю, а не был ли это своеобразный тест? Не отбирал ли таким образом злоумышленник жертвы целенаправленно?
— Возможно. Ведь так контролировать сон — это уровень адепта.
— Вот потому самоучек с высоким уровнем контроля и полным отсутствием мозгов, которые смогли полностью провести ритуал, и оказалось всего четверо: твоя соседка, её подруга из Питера, мальчик из Барселоны и пока неизвестная Аларика.
Ещё три колечка вылетели из трубки. Все шесть, меняя цвета от красного к фиолетовому и обратно, неторопливо потянулись к потолку.
— Уже известная, Мастер. Я нашла её.
— Где?
Голос Льва Евграфовича прозвучал ровно, спокойно, но Диане не нужно было поворачивать голову, чтобы почувствовать, как из-под благообразной маски старика-волшебника проступает истинный лик гельти, больше похожий на его гривастого тёзку, завидевшего добычу.
— В Энске.
— И как же ты её там нашла?
— Сработала теория шести рукопожатий. У нас оказались общие знакомые, которые обратили внимание на изменения в её поведении.
— Хм... Общие знакомые... И на что же обратили внимание эти «общие знакомые»? — в последних словах Льва Евграфовича прозвучала лёгкая насмешка.
— Те же симптомы, что и у Нади: внезапная потеря интереса ко всем прежним увлечениям, полная апатия и небольшой упадок сил.
— Небольшой?
— Пока да.
— Когда ты едешь в Энск?
— Я уже там была.
— Сегодня? И осмотр производила самостоятельно?
Из трубки начали один за другим вылетать угольно-чёрные кольца - верный признак серьёзного недовольства.
— Да. Я сочла нецелесообразным откладывать первичное обследование.
— А сталкиваться без страховки с высокоуровневой сущностью целесообразным?!
— Лев Евграфович! Я вполне в состоянии оценить степень сопутствующего риска!
— Что-то такое я уже слышал... И не раз... Что показал осмотр?
— Нестандартный астральный паразит четвёртой категории. С потенциалом роста до второй, если не до первой.
Большое алое кольцо, вырвавшееся из трубки, взмыло в воздух, сминая все попадающиеся ему на пути. Затем трубка исчезла. А Лев Евграфович чуть шевельнул пальцами, и дальнюю стену комнаты будто заволокло туманом.
— Показывай, — велел он.
Диана повернулась к туману лицом, напряглась, всматриваясь, но ничего не произошло.
— Расслабься, девочка, открой свою память… — мягко наставлял Граф. — Ну вот, умница. Сейчас я под тебя подстроюсь.
Он замолчал. И, видно, подстроился, потому что туман начал постепенно рассеиваться, сначала в центре стены, потом и по краям. Вскоре сквозь него проявилась круглая каменная площадка с лежащей на ней фигурой в чёрном плаще. Рядом крупным планом возникло изображение ауры девочки с чётко обозначенными разрывами и чёрным уплотнением паразита.
В комнате снова воцарилось молчание, но продолжалось оно недолго — ровно столько, сколько потребовалось метавшемуся под потолком алому кольцу исчезнуть в ослепительной вспышке. Туманная стена растаяла, а за ней исчез и камин.
Лев Евграфович уже не сказочным волшебником, а собственной персоной в золотых одеяниях гельти повернулся к Диане.
— Вот что, Диана Викторовна. Чтобы вы, — последнее слово было подчёркнуто голосом, заставляя девушку съёжиться от ледяной вежливости, — больше не оценивали степень риска столкновения с паразитом четвёртой категории самостоятельно, я удовлетворю запрос сэра Эндрю о его закреплении вашим постоянным сопровождающим. И попробуйте только сунуться куда-нибудь в одиночку!
Глава 4
Как это все-таки здорово чувствовать себя защищенным! Вернее, свободным в своих действиях... Территория сна — это территория свободы. Свободы, не знающей ограничений. Правило, гласящее, что личная свобода может быть ограничена лишь правами других, в сновидениях не действует. Потому что никаких других в твоём сне не существует. Есть только фантомы. Плод фантазии, отделенный от нее в пространстве и имеющий условно-реальные очертания. Поэтому свобода здесь не ограничена ничем. Как в компьютерной игре. Только целесообразность или удовольствие является причиной всех поступков. Здесь не может быть моральных оценок, потому самая тайная, самая сокровенная фантазия имеет право на осуществление. И ограничить ее способно только личное понимание «приемлемого».
Во сне можно создать город, никого этим не осчастливив, и разрушить его, никого не огорчив. Здесь можно без усилий совершать подвиги и без угрызений совести злодеяния. Здесь можно не таиться от людей, здесь не надо носить маску. Во сне находят выход самые древние инстинкты, скованные наяву социальными традициями, законом, религиозными условностями, на которые ориентировано сознание. Подсознательное реализуется во сне.
