Глава 3
Огненные ящерки, разбрасывая искорки брызг, плескались в пламени, словно воробьи в луже. Лев Евграфович, сидевший в кресле у камина, размышлял о том, что маска старого волшебника — длинная седая борода, аккуратные пряди длинных седых волос, ниспадающие на широкие плечи, колючий внимательный взгляд из-под кустистых бровей — прижилась, приросла так, что он даже наедине с собой не выходит из образа. С лёгким сожалением подумал о тех временах, когда возраст был только маской. И чуточку позавидовал нынешним адептам, тратящим драгоценное время в Аите на забавы с фантомами. Ему же нынче было не до забав.
Он сегодня вызвал этот сон, куда обычно приходил посидеть в одиночестве и подумать, чтобы встретиться с особым гостем. Кто он такой, Лев Евграфович так и не смог выяснить за все годы общения. Но понял одно — с этим многознающим обитателем Аита надо быть очень осторожным. Старый гельти неторопливо раскурил трубку. Кольца разноцветного дыма одно за другим поплыли вверх...
Ящерки в камине вдруг насторожились, притихли. Верный признак того, что гость уже близко. Кольца, плававшие под потолком, внезапно слетелись вместе, слились и заклубились серебристо-серым облаком. Потом облако отрастило крылья, короткие когтистые лапы... И на подлокотник кресла спланировал серебристо-серый филин.
— Приветствую тебя, мудрый Филасеос, — почтительно проговорил гельти. — Да не потемнеет серебро в твоих перьях.
— И тебе доброго здоровьица, Граф, — по-птичьи резким голосом профыркал филин, перебирая ногами на неудобном насесте.
— Присаживайся, — заметив это движение, Лев Евграфович взмахнул рукой, и напротив его кресла возник высокий разлапистый пень.
Глаза филина, взмывшего под потолок и тут же опустившегося на предложенный насест, — круглые глаза, пылающие так, что на их фоне ящерки выглядели бледными всполохами — оказались на одном уровне с глазами Графа.
— Что за вести ты принёс мне на этот раз? — спросил Граф, почувствовавший себя слегка неуютно под немигающим взглядом гостя.
— Две вести, что суть одна. — ответил филин. — С тебя три снерга.
— Отчего же три? — удивился профессор. — За две вести...
— Потому что два плюс один равно три, — с усмешкой пояснил Филасеос. — Или ты считаешь, что правильней четыре?
— Три так три, — поспешил согласиться Граф. — Три снерга за информацию. Сделка.
Три снерга ментальной энергии, отданной тому, кто сегодня явился в образе филина, означали минимум три ночи вне Аита. Но торговаться с этим гостем было опасно. Тот мог потребовать больше, и Лев Евграфович согласился бы — информация Филасеоса всегда стоила каждой отданной за неё минуты.
— Сделка, — подтвердил филин.
Он покрутил головой, поухал.
— Рассказывай, — поторопил его Граф. — Что у нас случилось?
— Прорыв у нас случился, — торжественно объявил Филасеос. — Прорыв с Той стороны.
— Как случился? — переспросил Лев Евграфович, пытаясь вопросом выиграть время и совладать с охватившим его смятением.
Филин Аита никогда прежде не ошибался и не выдавал желаемое — или абсолютно НЕжелаемое — за действительное. На этом фоне вопрос о кракене, который Граф собирался задать вещей птице, становился таким же существенным, как вопрос о порезанном пальце на фоне воспалившегося аппендикса.
— Не сам, конечно же. Ему помогли случиться. С Той стороны и с Этой.
Филин замолчал. Молчал и Граф, пытаясь переварить обрушившуюся на него информацию.
— С Той стороны нашёлся умелец, — продолжал Филасеос, — сумевший «оседлать» личинку вампироморфа и через неё выкачать достаточно энергии у талантливого, но неопытного онирета.
— Ониреты, — машинально поправил Лев Евграфович.
— Ониреты, — согласился филин. — А потом вы избавились от вампироморфа, но канал не перекрыли. И продолжили накачивать умельца дармовой энергией.
Вот оно что! Вот откуда эта чернота в ауре Полины, о которой говорила Диана!
— И где же локализовался прорыв? — спросил Граф, досадуя на себя, что не придержал пыл целительницы, позволив выкладываться на участке девочки по полной.
— На так называемом «нил-сомнусе»?, — ответил филин, — который о существу никакой не сомнус, а точка, где Аит и Аид почти соприкасаются друг с другом.
Лев Евграфович нахмурился, уже догадываясь, что сейчас услышит.
— Туда пробралось трое недоучек, и это чревато...
А Митрич говорил, что всё под контролем. Что экспедиция ещё только планируется. Выходит, проморгали... И что теперь прикажете делать? Этот вопрос Граф адресовал филину и к своему удивлению услышал короткий ответ:
— Перехитрить.
— Кого?
— Сейчас её называют Чёрной Княгиней, хотя она много кем на самом деле была в прошлых жизнях.
— Но как?
— Для начала вот тебе перо.
Филин махнул крылом и на ладонь Графа упало серебряное перо.
— Оно стоит куда дороже трёх снергов. Но я щедр и дам тебе в придачу бесплатный совет...
То, что предлагал филин, было вполне простым и логичным в теории, но крайне непростым в исполнении. Лев Евграфович задумался. А Филасеос, сочтя разговор завершённым, спикировал с ветки к камину. Его багровый клюв щёлкнул, в одно мгновение подхватив огненную ящерку. Двух других сжали его когтистые лапы. Сделав с добычей круг почёта по комнате, гость вылетел прямо сквозь глухую стену.
Граф же посидел ещё немного, глядя на опустевший и потухший камин, но не видя его. И, решившись, отправил вестника за Дианой.
Глава 4
Энди уже потянул клинок из ножен, чтобы проучить гобеленовых выскочек, однако Диана удержала его.
— Ты что! Это всего лишь фантомы, — шепнула она.
Нарушать ради поединка с фантомами строжайший запрет, введённый Белой Королевой для своих снов, было бы глупо, и Энди убрал руку от эфеса. Он с благодарностью и уважением посмотрел на спутницу. Это в межсонье он с лёгкостью отличал «своих» от «чужих», а среди последних легко чувствовал «паразитов» и «нейтралов», которые тоже порой встречались. И, хотя риттеры всегда были готовы похвастаться свежими трофеями, Энди не увлекался бездумным истреблением «чужих»?. Да, в межсонье он ясно видел и чувствовал, а в чужих снах дела обстояли намного хуже...
— Прекрасная дама, — начал один из братьев, обращаясь к Диане и нагло не замечая её кавалера.
— Если вы окажете мне честь, позволив сопровождать вас на этом балу, — подхватил второй.
— Я выиграю для вас турнир, — перебил его первый.
— И объявлю вас королевой праздника, — закончил второй.
Глядя на них, Диана вспомнила «Братьев из ларца, одинаковых с лица» из мультфильма про Вовку в тридесятом царстве и с трудом удержалась от смеха. Но ситуация не располагала к веселью. И Обыкновейн, и Необыкновейн были фантомами, созданными леди Исабеллой, и к ним стоило отнестись с уважением.
— Вы невежи, милостивые государи, и вас следовало бы как следует проучить, — заявил Энди. — Но, уважая запрет, наложенный хозяйкой сна, я не буду требовать от вас сатисфакции здесь и сейчас. Я готов встретиться с вами в межсонье в любое удобное для вас время.
Место Энди выбрал неслучайно. Если Диана ошибалась, и братья-забияки на самом деле были сновидцами, риттер оставлял за собой право проучить невеж. Если же они и вправду были фантомами, то хода им в межсонье нет, а тратить время на препирания с фантомами нелепо.
Братья, нарывавшиеся на скандал, опешили, и Диана поспешила вмешаться.
— Милостивые государи, — твёрдо сказала целительница, — Любой даме было бы лестно заполучить в сопровождающие ожившую легенду. Но сэр Эндрю оказал мне честь, пригласив сюда, и я не променяю его на целую армию гобеленовых риттеров. К тому же, на этом празднике есть только одна королева — Белая. И другой не бывать!
— Очень мило с Вашей стороны, леди Диана, напомнить этим юношам о правилах хорошего тона, — раздался из-за спины братьев голос хозяйки, неожиданно появившейся в галерее. — А вы, милостивые государи, вернитесь на своё место.
Она взмахнула рукой, возвращая на гобелен легендарных спорщиков.
— Но знаете ли Вы, леди Диана, что сэр Эндрю тоже входит в армию гобеленовых риттеров?
С этими словами леди Исабелла указала на один из гобеленов, который озарился ярко светом, выделившись тем самым на фоне других батальных полотен.
— Взгляните, «Сэр Эндрю Лонгсворт убивает кракена». Это одно из недавних пополнений моей галереи. Что скажете, леди Диана?
Диана посмотрела на гобелен с любопытством.
— Если бы я увидела тварь такой, — задумчиво произнесла она, — я бы умерла на месте от страха. И тем очевиднее подвиг сэра Эндрю, сразившего её.
— Да что там за подвиг, — смущённо пробормотал Энди. — Пришёл, увидел и убил.
— Замечательный рассказ, аргенти! — иронично усмехнулась Белая. — Красочный и многословный. Но ничего, надеюсь, к следующему визиту в галерею вы подготовитесь лучше.
Она хотела сказать ещё что-то, но тут Диана шагнула к ней и, вопреки правилам этикета, быстро вскинув руку, провела кончиками пальцев по лбу леди Исабеллы, подчищая одно из пятен на её ауре.
— До завтрашней ночи болеть не будет, — негромко сказала целительница.
— Спасибо, — чуть удивлённо ответила гельти, видимо сразу же испытавшая облегчение.
Энди удивлённо переводил взгляд с одной женщины на другую.
— Как я могу вас отблагодарить? — спросила Исабелла, привыкшая, что за любую услугу приходится платить. И предпочитавшая оговаривать цену сразу.
— Ваша искренняя улыбка будет мне самой лучшей наградой, — глядя в глаза Исабелле, ответила Диана.
Белая Королева задумчиво посмотрела на гостью, и целительница поняла, что та ищет скрытую в словах ловушку.
— Скажите, леди Исабелла, — спросила Диана, — что бы вы сделали, если бы, проходя мимо чужого сна, увидели паразита, присосавшегося к сновидцу?
— Уничтожила бы его, — непонимающе посмотрела на неё гельти, — и вызвала бы целителя.
— А для меня болезнь — та же тварь. Позвольте мне посещать ваши сны!
— Хорошо. Приходите завтра, и мы обсудим это, — чуть помедлив, согласилась Белая Королева. — А пока будьте моими гостями, — повторила она, но теперь это уже звучало не как дань вежливости, а как искреннее приглашение.
И она исчезла также внезапно, как появилась. Но гобелен с кракеном после её исчезновения не померк, стал ещё ярче. И риттер живой застыл перед ним, не отрывая глаз от риттера вытканного.
— Это такая честь... Не каждый аргенти, не каждый гельти... Только избранные, — бормотал Энди, глядя на статного рыцаря в сверкающих доспехах, сражающегося с многолапым чудовищем. — Но ведь всё было совсем не так.
— И да, и нет, — повторила его недавнюю реплику Диана. — Поверь мне, когда ты берёшь в руки оружие, ты становишься похожим не на своё отражение в зеркале, а на этого рыцаря.
Смущённый риттер не нашёл, что ответить, и взяв Диану за руку, повёл в зал.
То ли потому, что официальная часть приёма была завершена, то ли потому, что изменилось настроение хозяйки сна, но зал, в который они вернулись, был уже совсем другим.
В сущности, огромного зала больше не было, его заменила анфилада комнат, в которых гости нашли себе занятие по душе. Энди с Дианой прошли мимо риттеров, увлечённо играющих в шахматы, мимо карточного стола, мимо уютного камелька, у которого учёные мужи неторопливо вели философскую беседу, мимо шушукающихся дам... И всюду, где бы они ни проходили, Энди узнавали, и заговаривали с ним.
Диана смотрела по сторонам с любопытством, восхищаясь фантазией и предусмотрительностью Белой Королевы. Целительница рассматривала и фантомов, и сновидцев, и ей льстили уважение, с которым риттеры приветствовали Энди, и интерес, то тщательно скрываемый, то демонстративный, с которым встречные рассматривали её саму. Но неожиданно она почувствовала неясное беспокойство. И с каждой минутой оно нарастало, хотя причины для него девушка отыскать не смогла.
— Энди, — сказала Диана, когда они переходили из одной комнаты в другую, — спасибо за приглашение. Я и не ожидала, что здесь будет так... так... — Она замялась, подбирая слова.
— Это тебе спасибо, Ди, — ответил риттер, — ты произвела фурор не меньший, чем Золушка на балу. Я не особо люблю праздники, и ты первая дама, которую я пригласил. Теперь все шушукаются и гадают, где я нашёл такую красавицу.
Диана, скрывая беспокойство, смущённо улыбнулась, и хотела было возразить, что не считает себя ТАКОЙ красавицей. Но прямо перед ней возникла маленькая птичка с малиновой грудкой — таких птичек-вестников присылал за ней Граф. Значит, она волновалась не из-за кого-то из пациентов, а предчувствовала вызов Учителя. Девушка выдохнула с облегчением.
— Энди, — повернулась она к другу с виноватой улыбкой, — я боюсь, что мои часы вот-вот пробьют полночь.
— Нет, Ди, что ты, — испугался риттер. — Ты не можешь сейчас уйти! Сейчас фанты, а потом турнир и танцы...
— Вестник от шефа, - Диана указала ему на малиновку.
Птичка опустилась на плечо целительницы и исчезла, передав коротенькое мысленное сообщение «Жду».
В этот момент Диана с Энди вошли в небольшой зал, где собралась весёлая компания молодых риттеров. Диана заметила, что фантомов среди них не было.
— Анна, загадывай скорее, — закричало сразу несколько голосов.
По лицу Анны, стоявшей посреди зала, было видно, что она пытается придумать задание покаверзней. Увидев Энди, она просияла.
— К нам пришёл сэр Эндрю с дамой. Пусть дама сэра Эндрю споёт нам.
Наяву Диана постеснялась бы петь перед такой большой компанией, но во сне не боялась ничего. К тому же ей надо было срочно уходить. Но уходить красиво, не обидев Энди и не вызвав кривотолков. Целительница на мгновение задумалась, выбирая "прощальную" песню, а потом вспомнила своё старое стихотворение.
Она протянула руки, и взяла появившуюся из ниоткуда лютню.
— Врастаю в собственную тень, — запела Диана.
И тень её выросла, вытянулась через всю комнату.
Она никогда не пела эти стихи, но сейчас музыка, казалось, сама врастала в слова.
Врастаю в собственную тень,
Как ночь врастает в птичьи трели,
Как солнечный весенний день
Врастает в болтовню капели.
Голос её звучал, обволакивая и зачаровывая слушателей.
Врастаю в собственную тень,
Как дерево ветвями в небо,
Как аромат духов в сирень,
Как боль зерна в горбушку хлеба.
С каждым словом, с каждым звуком тень сокращалась, съёживалась, подползала всё ближе к поющей.
Как прорастает шаг в ступень,
А крылья прорастают в бездну...
Врастаю в собственную тень,
Я в полдень вместе с ней исчезну.
И едва отзвучали последние аккорды, как и тень, и певица исчезли. На мгновение в зале наступила мёртвая тишина, а потом раздались громкие аплодисменты.
Энди ошарашено смотрел туда, где только что стояла Диана.
— Ещё никто не покидал мой сон так эффектно, сэр Эндрю, — с улыбкой резюмировала неожиданно появившаяся Белая Королева.
Глава 5
Когда Виктор пришел в себя, вокруг все переменилось. Безликий призрак исчез, а перед ним стоял высокий мужчина лет тридцати пяти в мундире времен наполеоновских войн, в белых лосинах, с саблей на боку и лицом на положенном ему от природы месте. И весьма, надо сказать, примечательным было это лицо. Большой сизоватый нос с прожилками и развесистые усы, свидетельствовали о несомненном гусарстве их обладателя, а длинный тонкий шрам от правого уха до губы подтверждал предположение о его службе в кавалерии. Хотя вряд ли тот скользящий удар был причиной его смерти.
