Я, офигев, смотрю на него.
Кое-как отпустил меня, я пошла на работу, поработала до перерыва, затем весь день. Вышла, иду. Несется машина на скорости, и не успела я отскочить… как меня откинуло метров на двести.
Сразу народа столько, водитель попытался свалить с места, но несколько человек встали и стали номер машины фотографировать. Водитель назад сдал и уехал.
Вызвали скорую, приехала знакомая тачка, которая похожа на машину Рината. Тот посмотрел по сторонам и хотел сдать назад, но, выскочив из машины, чего-то бросился к машине скорой помощи. Его схватив, говорят:
– Вы куда?! Вы ей кто? Вы вообще кто такой? Вам нельзя туда!
Тот, раскидав всех, обняв меня, прижал к себе и, всю расцеловав, сквозь зубы пробурчал: «Тот, кто это сделал, очень сильно пожалеет!»
И, прижав меня к себе сильно, шепнул: «Я буду с тобой, и я вернусь, если меня не пропустят к тебе, им придется это сделать».
Врач говорит:
– Вы ей, собственно, кто?
Тот ответил:
– Собственно, ее любимый.
Врач, сглотнув слюну, говорит:
– Поехать, в принципе, можете, но вас все равно не пустят.
Тот, прикусив губу, покосившись на машину свою, говорит:
– Я с ней и с вами, если что.
Те уехали, машина осталась стоять припаркованной, только уже каким-то образом у бордюра, а не посреди дороги.
Прошло несколько дней. Я все в коме. Неожиданно голос какой-то и образ сперва то одного мужчины знакомого, который ранее был, то сперва того парня, который в первый раз с нами был, затем второй, который был на встрече на кладбище, затем уже Ринат: «Ты должна очнуться, и немедленно причем». Я: «А если я не хочу? Не надо и не буду!» Голос: «Тебя я не спрашиваю, ты очнешься через две минуты. И вспомни, что сказал твой любимый Ринат, между прочим, водитель уже наказан за то, что она сделала, и еще пять человек, вскоре и семь, только ты сможешь его остановить».
Проходит минута, другая. Я, как назло, очнулась и не смогла даже сказать что-либо в ответ. Я смотрю, аппарат отключен. Я офигела и повернула голову: стоит Ринат и две врачихи, которых он держит за горло, вторая улыбнулась чего-то, продолжая висеть от пола в миллиметре. Тот говорит:
– Чего лыбишься. Твоя улыбка застынет на твоем ли… – и, недосказав, повернулся и кинулся ко мне, отпустив их и накинувшись на меня, обняв, расцеловал всю прямо.
Вторая врач говорит:
– Я тебе говорила, не стоит это делать. Знаешь, ты просто дура, вот и расхлебывай сама проблемы свои, я не с тобой. Спасибо, но я еще так молода, чтобы в могилу ложиться. Спасибо скажи, что она каким-то образом очнулась, и я очень этому рада.
Я смотрю на него, офигев, и шепнула:
– Ты правда прибил пятерых уже?
Тот, сильно прижав к себе, шепнул:
– Извини, да, я не мог справиться с собой и мыслью, что потерял тебя, а ты не верила мне, когда я это говорил, что сделаю, ой, прости, – и ослабил объятия. Я, улыбнувшись, смотрю на него. Вторая сваливать – ноль реакции, первая сваливать – тот, взглянув грозно-ненавистным взглядом, сказал:
– Я не закончил разговор с тобой именно, сука подлая.
Я шепнула:
– Прошу, отпусти ее, а знаешь, в чем-то я тебя обломала, похоже, своим выходом из комы.
Тот говорит:
– Что ты такое говоришь, милая? Типа не могу убить, что ли, кучу народу? По-прежнему могу, если захочу, но зачем, моя милость, когда снова ты со мной и ты будешь меня сдерживать, как всегда. – И, повернувшись к ней, сквозь зубы сказал: – Вали, пока не передумал, тварь!
И, всю заобнимав, заприжимался ко мне. Я, улыбнувшись, вздохнув, говорю:
– Блин, ладно-ладно, ну хватит.
Мы хихикнули, тот, улыбнувшись, шепнул:
– Ничего не хватит, милая, – и, свалив меня на постель, навалился на меня.
Я, улыбнувшись, шепнула:
– Не здесь же. Хоть я одна в палате.
Тот, улыбаясь, шепнул:
– Я заберу тебя отсюда, ты без этого всего поправишься, вылечу тебя непосредственно лаской и любовью и еще чем-то.
Я, улыбнувшись, провела рукой ему по лицу. Целый день со мной пробыл даже, тот шепнул:
– Я завтра приду, точнее, приеду, хотя нет, под открытие прямо приеду или вообще часа через три, если пустят, просто важное дело в клубе там, опять что-то не поделили.
Я, улыбаясь, говорю:
– Только никого не трогай, а, прошу.
Тот, улыбаясь, шепнул:
– Трону где-нибудь в подворотне, только припугну слегка если. – И, всю расцеловав, говорит: – Завтра или через два дня заберу тебя.
И ушел. Идет та врач и сваливать кинулась, тот, догнав ее, прижав к стене, схватил за горло и говорит:
– Знаешь, что, ты все равно умрешь, хочешь даже предскажу, как? Ты предсказать просила твою судьбу, так вот в одну ночь ты задохнешься во сне.
Та, замотав башкой, вытаращив глаза, говорит:
– Не надо, пожалуйста!
Ринат говорит:
– Либо увольняешься, идешь в полицию и рассказываешь там, что ты сделала.
Та, сглотнув слюну, покосилась вниз. Тот говорит:
– Минимум трое суток на это, максимум будет, если только найдешь меня и упадешь в ноги и будешь целовать мои ботинки, а также моей любимой. Конечно, она в шоке будет, но ничего.
И, отпустив ее, свалил. Та, снова сглотнув слюну, вытерла слезы, которые полились из глаз. Тот, улыбаясь, пробурчал: «Мучить буду каждую ночь, несмотря на расстояние, и с любимой ли или без. В основном только душить, даже и домогаться не стану. У меня есть моя радость, моя любовь, которая лучше всех и которой скоро предложение сделаю».
Врач в шоке спустилась по стеночке на корточки и сидит, вытаращив глаза, и, сглотнув слюну, говорит: «Да бред это все. Хотя кто знает, у него такой взгляд, гипнотизирующий и очаровывающий, а также властный и пронзительный, как и голос властный, что я не знаю, вдруг это правда». –
И, продолжая стоять, вытаращив глаза, перекрестилась даже.
Вторая врач идет и, открыв дверь, посмотрев на нее, усмехнувшись, говорит:
– Ты же не веришь в бога.
Первая говорит:
– Тут даже поверить можно в самого Дьявола, чувствую пятой точкой, что он не просто парень. И кажется, то, что он сказал, это будет правдой в итоге. Ах, что мне делать? Я дура была.
Вторая говорит:
– Ты это только поняла? Да и кажется, это и будет правда. Когда она очнулась, он повернулся, словно, не знаю, почувствовал ее энергетику, что ли? Хотя в это я не верю и во всякие ауры и астрал.
Первая, сглотнув слюну, говорит:
– Кажется, я с ним виделась раз только не в реальности здесь, так же становится не по себе мне.
Вторая говорит:
– Если выход в этом есть, то используй его, а так не вижу больше вариантов.
Наступило утро. Он зашел, как и говорил, и с букетом цветов. Я, улыбнувшись, вдохнув, покосилась на него, всякие потом обследования стали делать.
Мы разговариваем, зашла медсестра и, прикусив губу, говорит:
– Это, надо кровь на анализ взять. И, кстати, про снимки, хорошие новости: ни переломов, ни вывихов – ничего, и вас через два дня выписывают, наверное.
Тот, улыбнувшись, накинувшись на меня, расцеловав, прижал к себе и говорит:
– А можно завтра забрать ее уже?
Медсестра, сглотнув слюну, говорит:
– Э-э, тут вряд ли согласны будут, это вы с главврачом обсудите.
Тот взглянул на нее. Та сваливать, забыв, что пришла вообще туда. Я, офигев, посмотрела на него и, улыбнувшись, говорю:
– А вдруг что-то будет не то.
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Ничего плохого не случится, только скорейшее выздоровление и все. В любом случае после такого тебя тут не оставлю, извини.
Я улыбнулась, тот, расцеловав меня, вышел. Идет первая врач и спряталась за угол быстро. Ринат, улыбаясь, крикнул:
– Как спалось первый день? Скотина, а?
Та, прижавшись к стене, стоит, открыв рот, и, сглотнув слюну, шепнула: «Все же это правда, оказывается».
Тот зашел к главному врачу, тот, посмотрев на него, говорит:
– С этой овцой поговорю, но отпустить ее не могу, увы.
Ринат, подойдя, сел напротив и, смотря на него, говорит:
– Увидите и сами убедитесь, что и без ваших лекарств поправится.
Главврач, прикусив губу, говорит:
– Извините, не имею права. – И, запнувшись, добавил: – Если только вы напишете, что берете под свою ответственность ее, и то двое взяли своих уже и повторно поступили они.
Ринат говорит:
– Я не двое и не все, не сравнивайте меня с ними, – и взглянул в глаза главврачу. Этот, словно загипнотизированный, достав лист, пододвинул к нему.
Тот, улыбнувшись, написал вообще другое имя и, покосившись на него, поставил подпись, главврач свою и впридачу штамп.
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Завтра можно, да, а сегодня?
Главврач говорит:
– Число только завтрашнее… – и ляпнул вдобавок: – Если только ночи дождаться.
Тот, улыбаясь, ушел. Этот, закрыв рот рукой, сидит, вытаращив глаза, и сказал:
– Что я такое сказал и какого фига я это сказал? Вообще, что я сделал? – и, зевнув, свалился со стула, заснув.
Весь день почти пробыл со мной, вечером куда-то сваливал. Ринат, улыбаясь, зашел и лег со мной и шепнул:
– Сегодня ночью мы вместе свалим отсюда.
Я, посмотрев на него, говорю:
– Врач разрешил разве?
Ринат, улыбаясь, вынул тот лист и дал мне. Я, прочитав, покосилась на него, тот, прикусив губу, говорит:
– Правда немного незаконно я это сделал, но не волнуйся, не угрожал ему вообще, и в мыслях не было.
Я говорю:
– Как же тогда ты этого добился?
Тот, улыбаясь, шепнул:
– Владею гипнозом, если не помнишь или не говорил.
Я, улыбнувшись, ответила:
– Догадывалась, любимый мой, догадывалась.
Ринат, улыбаясь, шепнул на ухо:
– Когда я тебе делал первый раз куни, я тоже применил его, так как ты сдерживалась, извини.
Мы целуемся и обнимаемся, наступила ночь, тот меня взял на руки и, выглянув, вышел. Мы спустились и быстро свалили. Первая врач, спрятавшись за углом, говорит: «Вот козел, ну я сейчас позвоню…» – и, заткнувшись, стоит как статуя и свалилась, зевнув.
Проснулась и, посмотрев на себя, говорит: «Где я и что я тут делаю вообще? А что я хотела сообщить и кому?»
Мы приехали к нему, я, улыбнувшись, говорю:
– Хоть и была в коме, но я слышала, что даже Людмила приходила и просила очнуться, а еще говорила, что ты убить ее хочешь.
Ринат, прикусив губу, улыбнувшись, шепнул:
– Вот сучка она.
Мы хихикнули. Я уснула. Тот, поцеловав меня, подошел к шкафу и, вынув из шкафчика шприц и какую-то пробирку с какой-то темно-красной, скорее темной жидкостью и покосившись на меня, шепнул кое-как: «Если проснется, начнет всякую чушь нести, блин, что убить ее хочу. Да это только поможет тебе. Извини, милая моя, что я втихую тебе, – и, прикусив губу, смотря на меня, набрал в шприц и, подкравшись, взяв мою руку, смотря на меня, поцеловал то место и вокруг него и шепнул: – Извини и прости и не думай ничего плохого», – и кое-как воткнул иглу туда, где обычно из вены берут кровь.
Настал другой день. Как-то мне лучше стало, чем вчера было, да и слабости никакой. В ту же ночь снова так же сделал, когда я заснула. Словно комар или таракан, ха, куснул, особо не чувствовалось.
Наступил третий день, мне получше намного. Даже высыпаться стала за часа три или два, хотя и раньше так, но все равно надо было дополнительно поспать.
Тот, так же подкравшись, взяв мою руку, стал целовать и, смотря на меня, хотел воткнуть иглу, но я проснулась и, повернувшись, смотря на него, покосилась на шприц, который пытался за спину спрятать, но понял, что поздно уже прятать.
Я, посмотрев на него, вздохнув, смотрю на него, и слезы полились. Ринат говорит:
– Нет, родная это вовсе не то, что ты думаешь, это только помочь тебе может, хотя у некоторых отторгает, наоборот.
Я говорю:
– Откуда знаешь? Все дни, что ли, так делал?
Ринат шепнул:
– Еще в начале я был уверен в этом. Что там, как думаешь? Какое-то опасное содержимое? Хотя, возможно, для многих да… но тебя оно не погубило же.
Я, вздохнув, протянула руку ему, тот говорит:
– Извини, да, я так делал втихую и не сказал ничего, прости, но ты же живая после этого, как видишь.
Я, посмотрев на него, говорю:
– Знаешь, ты же любишь меня, и я тебе давно доверяю уже.
Ринат, улыбнувшись, шепнул:
– Про «доверяешь» в курсе, извини за те дни, просто если бы сразу так сделал, ты бы начала говорить, что я убить тебя хочу и т. д.
Я улыбнулась, тот, посмотрев на меня, всю аж руку расцеловал и меня заодно и, взасос в губы поцеловав, шепнул:
– Разве не чувствуешь новый прилив сил?
Я, улыбнувшись, покосилась на него.
Тот, воткнув иглу, посмотрев на меня, говорит:
– Там в клубе, помнишь, высказывался один скот, которому я двинул за тебя потом?
Я, вздохнув говорю:
– Давай не будем об этом.
Ринат шепнул:
– Я к тому, что у меня то же самое, только покруче твоего, в моем случае могут вообще не проснуться.
Я, офигев, повернувшись, смотрю на него, тот даже все выдавил из шприца. Я говорю:
– А оно не навредит мне в больших количествах?
Тот, улыбнувшись, шепнул:
– Если только немного изменит тебя, но ты и так знаешь, что ты наполовину не человек.
Я, офигев, повернувшись, смотрю на него, тот, улыбнувшись, подойдя к шкафу, положил шприц и, прикусив губу, ко мне в кровать с разбегу, как и в те разы до этого случая.
Мы лежим в обнимку, я говорю:
– Не знаю, я не особо верю. А ты откуда знаешь? Только снова не говори, что чувствуешь якобы, как и мою энергетику.
Тот, улыбаясь, сказал:
– Сама же и ответила на свой вопрос, сладость.
Я, улыбнувшись, шепнула:
– Может, сделаешь мне куни страстный свой?
Ринат, улыбаясь, шепнул:
– Давай подождем еще день, хотя знаю, это трудно и тебе, и мне. Потом снова накинемся друг на друга, и будет страстно-дикий секс.
Я улыбнулась и, вздохнув, шепнула:
– Может, сейчас давай?
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Надо подождать, как бы нам ни хотелось, давай лучше вместе в астрале пошныряем.
Я, хихикнув, говорю:
– Не знаю, получится ли, давно не делала ничего такого.
Лежим вместе и открыли глаза одновременно. До утра еще час и сколько-то минут. Я, покосившись на него, улыбнулась, утро наступило.
Утром тот, прикусив губу, улыбнувшись, сполз пониже и расцеловывать ноги стал и раздвинул их. Я улыбнулась, тот, улыбаясь, говорит:
– Да блин, да, не сдержался я.
Там после страстного куни такая страстная любовь началась, что едва кровать не билась об стенку, даже если бы и билась, там же эта звукоизоляция отличная якобы.
Прошло еще три дня. Я эти дни даже на работу ходила. Людмила же в первый день даже накинулась, едва с ног не свалив, и, расцеловав даже, говорит:
– Хорошо, что ты очнулась, я уже кого только ни просила, чтобы ты очнулась.
Я посмотрела на нее, улыбнувшись, та говорит:
– Какая-то ты изменившаяся стала, хотя особо и не видно это, но чувствую, а чувствую, кажется, что мне кранты.
Я улыбнулась, та говорит:
– Без тебя скучно было, а этот еще твой меня чуть не задушил, пока ты в коме была, я уже едва не в глубине души орать стала: «Очнись уже, пожалуйста».
Спустя еще три дня возвращаюсь как-то с работы я снова. У Рината якобы в клубе дело какое-то возникло, опять директора позвать просили.
Решила я в клуб какой-нибудь прогуляться, побыла там минут двадцать-тридцать и вышла. Иду, пошла через парк, иду, напали на меня снова.
Один, держа меня, говорит:
– Ха, что это за побрякушка гребаная? – и сорвал цепочку с талисманами. Я, покосившись на него, спокойно сказала:
Кое-как отпустил меня, я пошла на работу, поработала до перерыва, затем весь день. Вышла, иду. Несется машина на скорости, и не успела я отскочить… как меня откинуло метров на двести.
Сразу народа столько, водитель попытался свалить с места, но несколько человек встали и стали номер машины фотографировать. Водитель назад сдал и уехал.
Глава 7. Нехорошее происшествие
Вызвали скорую, приехала знакомая тачка, которая похожа на машину Рината. Тот посмотрел по сторонам и хотел сдать назад, но, выскочив из машины, чего-то бросился к машине скорой помощи. Его схватив, говорят:
– Вы куда?! Вы ей кто? Вы вообще кто такой? Вам нельзя туда!
Тот, раскидав всех, обняв меня, прижал к себе и, всю расцеловав, сквозь зубы пробурчал: «Тот, кто это сделал, очень сильно пожалеет!»
И, прижав меня к себе сильно, шепнул: «Я буду с тобой, и я вернусь, если меня не пропустят к тебе, им придется это сделать».
Врач говорит:
– Вы ей, собственно, кто?
Тот ответил:
– Собственно, ее любимый.
Врач, сглотнув слюну, говорит:
– Поехать, в принципе, можете, но вас все равно не пустят.
Тот, прикусив губу, покосившись на машину свою, говорит:
– Я с ней и с вами, если что.
Те уехали, машина осталась стоять припаркованной, только уже каким-то образом у бордюра, а не посреди дороги.
Прошло несколько дней. Я все в коме. Неожиданно голос какой-то и образ сперва то одного мужчины знакомого, который ранее был, то сперва того парня, который в первый раз с нами был, затем второй, который был на встрече на кладбище, затем уже Ринат: «Ты должна очнуться, и немедленно причем». Я: «А если я не хочу? Не надо и не буду!» Голос: «Тебя я не спрашиваю, ты очнешься через две минуты. И вспомни, что сказал твой любимый Ринат, между прочим, водитель уже наказан за то, что она сделала, и еще пять человек, вскоре и семь, только ты сможешь его остановить».
Проходит минута, другая. Я, как назло, очнулась и не смогла даже сказать что-либо в ответ. Я смотрю, аппарат отключен. Я офигела и повернула голову: стоит Ринат и две врачихи, которых он держит за горло, вторая улыбнулась чего-то, продолжая висеть от пола в миллиметре. Тот говорит:
– Чего лыбишься. Твоя улыбка застынет на твоем ли… – и, недосказав, повернулся и кинулся ко мне, отпустив их и накинувшись на меня, обняв, расцеловал всю прямо.
Вторая врач говорит:
– Я тебе говорила, не стоит это делать. Знаешь, ты просто дура, вот и расхлебывай сама проблемы свои, я не с тобой. Спасибо, но я еще так молода, чтобы в могилу ложиться. Спасибо скажи, что она каким-то образом очнулась, и я очень этому рада.
Я смотрю на него, офигев, и шепнула:
– Ты правда прибил пятерых уже?
Тот, сильно прижав к себе, шепнул:
– Извини, да, я не мог справиться с собой и мыслью, что потерял тебя, а ты не верила мне, когда я это говорил, что сделаю, ой, прости, – и ослабил объятия. Я, улыбнувшись, смотрю на него. Вторая сваливать – ноль реакции, первая сваливать – тот, взглянув грозно-ненавистным взглядом, сказал:
– Я не закончил разговор с тобой именно, сука подлая.
Я шепнула:
– Прошу, отпусти ее, а знаешь, в чем-то я тебя обломала, похоже, своим выходом из комы.
Тот говорит:
– Что ты такое говоришь, милая? Типа не могу убить, что ли, кучу народу? По-прежнему могу, если захочу, но зачем, моя милость, когда снова ты со мной и ты будешь меня сдерживать, как всегда. – И, повернувшись к ней, сквозь зубы сказал: – Вали, пока не передумал, тварь!
И, всю заобнимав, заприжимался ко мне. Я, улыбнувшись, вздохнув, говорю:
– Блин, ладно-ладно, ну хватит.
Мы хихикнули, тот, улыбнувшись, шепнул:
– Ничего не хватит, милая, – и, свалив меня на постель, навалился на меня.
Я, улыбнувшись, шепнула:
– Не здесь же. Хоть я одна в палате.
Тот, улыбаясь, шепнул:
– Я заберу тебя отсюда, ты без этого всего поправишься, вылечу тебя непосредственно лаской и любовью и еще чем-то.
Я, улыбнувшись, провела рукой ему по лицу. Целый день со мной пробыл даже, тот шепнул:
– Я завтра приду, точнее, приеду, хотя нет, под открытие прямо приеду или вообще часа через три, если пустят, просто важное дело в клубе там, опять что-то не поделили.
Я, улыбаясь, говорю:
– Только никого не трогай, а, прошу.
Тот, улыбаясь, шепнул:
– Трону где-нибудь в подворотне, только припугну слегка если. – И, всю расцеловав, говорит: – Завтра или через два дня заберу тебя.
И ушел. Идет та врач и сваливать кинулась, тот, догнав ее, прижав к стене, схватил за горло и говорит:
– Знаешь, что, ты все равно умрешь, хочешь даже предскажу, как? Ты предсказать просила твою судьбу, так вот в одну ночь ты задохнешься во сне.
Та, замотав башкой, вытаращив глаза, говорит:
– Не надо, пожалуйста!
Ринат говорит:
– Либо увольняешься, идешь в полицию и рассказываешь там, что ты сделала.
Та, сглотнув слюну, покосилась вниз. Тот говорит:
– Минимум трое суток на это, максимум будет, если только найдешь меня и упадешь в ноги и будешь целовать мои ботинки, а также моей любимой. Конечно, она в шоке будет, но ничего.
И, отпустив ее, свалил. Та, снова сглотнув слюну, вытерла слезы, которые полились из глаз. Тот, улыбаясь, пробурчал: «Мучить буду каждую ночь, несмотря на расстояние, и с любимой ли или без. В основном только душить, даже и домогаться не стану. У меня есть моя радость, моя любовь, которая лучше всех и которой скоро предложение сделаю».
Врач в шоке спустилась по стеночке на корточки и сидит, вытаращив глаза, и, сглотнув слюну, говорит: «Да бред это все. Хотя кто знает, у него такой взгляд, гипнотизирующий и очаровывающий, а также властный и пронзительный, как и голос властный, что я не знаю, вдруг это правда». –
И, продолжая стоять, вытаращив глаза, перекрестилась даже.
Вторая врач идет и, открыв дверь, посмотрев на нее, усмехнувшись, говорит:
– Ты же не веришь в бога.
Первая говорит:
– Тут даже поверить можно в самого Дьявола, чувствую пятой точкой, что он не просто парень. И кажется, то, что он сказал, это будет правдой в итоге. Ах, что мне делать? Я дура была.
Вторая говорит:
– Ты это только поняла? Да и кажется, это и будет правда. Когда она очнулась, он повернулся, словно, не знаю, почувствовал ее энергетику, что ли? Хотя в это я не верю и во всякие ауры и астрал.
Первая, сглотнув слюну, говорит:
– Кажется, я с ним виделась раз только не в реальности здесь, так же становится не по себе мне.
Вторая говорит:
– Если выход в этом есть, то используй его, а так не вижу больше вариантов.
Наступило утро. Он зашел, как и говорил, и с букетом цветов. Я, улыбнувшись, вдохнув, покосилась на него, всякие потом обследования стали делать.
Мы разговариваем, зашла медсестра и, прикусив губу, говорит:
– Это, надо кровь на анализ взять. И, кстати, про снимки, хорошие новости: ни переломов, ни вывихов – ничего, и вас через два дня выписывают, наверное.
Тот, улыбнувшись, накинувшись на меня, расцеловав, прижал к себе и говорит:
– А можно завтра забрать ее уже?
Медсестра, сглотнув слюну, говорит:
– Э-э, тут вряд ли согласны будут, это вы с главврачом обсудите.
Тот взглянул на нее. Та сваливать, забыв, что пришла вообще туда. Я, офигев, посмотрела на него и, улыбнувшись, говорю:
– А вдруг что-то будет не то.
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Ничего плохого не случится, только скорейшее выздоровление и все. В любом случае после такого тебя тут не оставлю, извини.
Я улыбнулась, тот, расцеловав меня, вышел. Идет первая врач и спряталась за угол быстро. Ринат, улыбаясь, крикнул:
– Как спалось первый день? Скотина, а?
Та, прижавшись к стене, стоит, открыв рот, и, сглотнув слюну, шепнула: «Все же это правда, оказывается».
Тот зашел к главному врачу, тот, посмотрев на него, говорит:
– С этой овцой поговорю, но отпустить ее не могу, увы.
Ринат, подойдя, сел напротив и, смотря на него, говорит:
– Увидите и сами убедитесь, что и без ваших лекарств поправится.
Главврач, прикусив губу, говорит:
– Извините, не имею права. – И, запнувшись, добавил: – Если только вы напишете, что берете под свою ответственность ее, и то двое взяли своих уже и повторно поступили они.
Ринат говорит:
– Я не двое и не все, не сравнивайте меня с ними, – и взглянул в глаза главврачу. Этот, словно загипнотизированный, достав лист, пододвинул к нему.
Тот, улыбнувшись, написал вообще другое имя и, покосившись на него, поставил подпись, главврач свою и впридачу штамп.
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Завтра можно, да, а сегодня?
Главврач говорит:
– Число только завтрашнее… – и ляпнул вдобавок: – Если только ночи дождаться.
Тот, улыбаясь, ушел. Этот, закрыв рот рукой, сидит, вытаращив глаза, и сказал:
– Что я такое сказал и какого фига я это сказал? Вообще, что я сделал? – и, зевнув, свалился со стула, заснув.
Весь день почти пробыл со мной, вечером куда-то сваливал. Ринат, улыбаясь, зашел и лег со мной и шепнул:
– Сегодня ночью мы вместе свалим отсюда.
Я, посмотрев на него, говорю:
– Врач разрешил разве?
Ринат, улыбаясь, вынул тот лист и дал мне. Я, прочитав, покосилась на него, тот, прикусив губу, говорит:
– Правда немного незаконно я это сделал, но не волнуйся, не угрожал ему вообще, и в мыслях не было.
Я говорю:
– Как же тогда ты этого добился?
Тот, улыбаясь, шепнул:
– Владею гипнозом, если не помнишь или не говорил.
Я, улыбнувшись, ответила:
– Догадывалась, любимый мой, догадывалась.
Ринат, улыбаясь, шепнул на ухо:
– Когда я тебе делал первый раз куни, я тоже применил его, так как ты сдерживалась, извини.
Мы целуемся и обнимаемся, наступила ночь, тот меня взял на руки и, выглянув, вышел. Мы спустились и быстро свалили. Первая врач, спрятавшись за углом, говорит: «Вот козел, ну я сейчас позвоню…» – и, заткнувшись, стоит как статуя и свалилась, зевнув.
Проснулась и, посмотрев на себя, говорит: «Где я и что я тут делаю вообще? А что я хотела сообщить и кому?»
Мы приехали к нему, я, улыбнувшись, говорю:
– Хоть и была в коме, но я слышала, что даже Людмила приходила и просила очнуться, а еще говорила, что ты убить ее хочешь.
Ринат, прикусив губу, улыбнувшись, шепнул:
– Вот сучка она.
Мы хихикнули. Я уснула. Тот, поцеловав меня, подошел к шкафу и, вынув из шкафчика шприц и какую-то пробирку с какой-то темно-красной, скорее темной жидкостью и покосившись на меня, шепнул кое-как: «Если проснется, начнет всякую чушь нести, блин, что убить ее хочу. Да это только поможет тебе. Извини, милая моя, что я втихую тебе, – и, прикусив губу, смотря на меня, набрал в шприц и, подкравшись, взяв мою руку, смотря на меня, поцеловал то место и вокруг него и шепнул: – Извини и прости и не думай ничего плохого», – и кое-как воткнул иглу туда, где обычно из вены берут кровь.
Настал другой день. Как-то мне лучше стало, чем вчера было, да и слабости никакой. В ту же ночь снова так же сделал, когда я заснула. Словно комар или таракан, ха, куснул, особо не чувствовалось.
Наступил третий день, мне получше намного. Даже высыпаться стала за часа три или два, хотя и раньше так, но все равно надо было дополнительно поспать.
Тот, так же подкравшись, взяв мою руку, стал целовать и, смотря на меня, хотел воткнуть иглу, но я проснулась и, повернувшись, смотря на него, покосилась на шприц, который пытался за спину спрятать, но понял, что поздно уже прятать.
Я, посмотрев на него, вздохнув, смотрю на него, и слезы полились. Ринат говорит:
– Нет, родная это вовсе не то, что ты думаешь, это только помочь тебе может, хотя у некоторых отторгает, наоборот.
Я говорю:
– Откуда знаешь? Все дни, что ли, так делал?
Ринат шепнул:
– Еще в начале я был уверен в этом. Что там, как думаешь? Какое-то опасное содержимое? Хотя, возможно, для многих да… но тебя оно не погубило же.
Я, вздохнув, протянула руку ему, тот говорит:
– Извини, да, я так делал втихую и не сказал ничего, прости, но ты же живая после этого, как видишь.
Я, посмотрев на него, говорю:
– Знаешь, ты же любишь меня, и я тебе давно доверяю уже.
Ринат, улыбнувшись, шепнул:
– Про «доверяешь» в курсе, извини за те дни, просто если бы сразу так сделал, ты бы начала говорить, что я убить тебя хочу и т. д.
Я улыбнулась, тот, посмотрев на меня, всю аж руку расцеловал и меня заодно и, взасос в губы поцеловав, шепнул:
– Разве не чувствуешь новый прилив сил?
Я, улыбнувшись, покосилась на него.
Тот, воткнув иглу, посмотрев на меня, говорит:
– Там в клубе, помнишь, высказывался один скот, которому я двинул за тебя потом?
Я, вздохнув говорю:
– Давай не будем об этом.
Ринат шепнул:
– Я к тому, что у меня то же самое, только покруче твоего, в моем случае могут вообще не проснуться.
Я, офигев, повернувшись, смотрю на него, тот даже все выдавил из шприца. Я говорю:
– А оно не навредит мне в больших количествах?
Тот, улыбнувшись, шепнул:
– Если только немного изменит тебя, но ты и так знаешь, что ты наполовину не человек.
Я, офигев, повернувшись, смотрю на него, тот, улыбнувшись, подойдя к шкафу, положил шприц и, прикусив губу, ко мне в кровать с разбегу, как и в те разы до этого случая.
Мы лежим в обнимку, я говорю:
– Не знаю, я не особо верю. А ты откуда знаешь? Только снова не говори, что чувствуешь якобы, как и мою энергетику.
Тот, улыбаясь, сказал:
– Сама же и ответила на свой вопрос, сладость.
Я, улыбнувшись, шепнула:
– Может, сделаешь мне куни страстный свой?
Ринат, улыбаясь, шепнул:
– Давай подождем еще день, хотя знаю, это трудно и тебе, и мне. Потом снова накинемся друг на друга, и будет страстно-дикий секс.
Я улыбнулась и, вздохнув, шепнула:
– Может, сейчас давай?
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Надо подождать, как бы нам ни хотелось, давай лучше вместе в астрале пошныряем.
Я, хихикнув, говорю:
– Не знаю, получится ли, давно не делала ничего такого.
Лежим вместе и открыли глаза одновременно. До утра еще час и сколько-то минут. Я, покосившись на него, улыбнулась, утро наступило.
Утром тот, прикусив губу, улыбнувшись, сполз пониже и расцеловывать ноги стал и раздвинул их. Я улыбнулась, тот, улыбаясь, говорит:
– Да блин, да, не сдержался я.
Там после страстного куни такая страстная любовь началась, что едва кровать не билась об стенку, даже если бы и билась, там же эта звукоизоляция отличная якобы.
Прошло еще три дня. Я эти дни даже на работу ходила. Людмила же в первый день даже накинулась, едва с ног не свалив, и, расцеловав даже, говорит:
– Хорошо, что ты очнулась, я уже кого только ни просила, чтобы ты очнулась.
Я посмотрела на нее, улыбнувшись, та говорит:
– Какая-то ты изменившаяся стала, хотя особо и не видно это, но чувствую, а чувствую, кажется, что мне кранты.
Я улыбнулась, та говорит:
– Без тебя скучно было, а этот еще твой меня чуть не задушил, пока ты в коме была, я уже едва не в глубине души орать стала: «Очнись уже, пожалуйста».
Спустя еще три дня возвращаюсь как-то с работы я снова. У Рината якобы в клубе дело какое-то возникло, опять директора позвать просили.
Решила я в клуб какой-нибудь прогуляться, побыла там минут двадцать-тридцать и вышла. Иду, пошла через парк, иду, напали на меня снова.
Один, держа меня, говорит:
– Ха, что это за побрякушка гребаная? – и сорвал цепочку с талисманами. Я, покосившись на него, спокойно сказала:
