— Я имела в виду алкоголь, Жозе, — теряла терпение мисс Холлс.
— Это бурбон мисс, — констатировал Вакса, — просто на кухне я не нашёл более подходящей посуды.
— Пей! — скомандовала Ширли, забирая чашку у помощника и протягивая Крексону.
Возможно, инспектор и хотел возразить, но знал, кто когда кицунэ пребывает в таком расположении духа, проще сделать, как она говорит. Крексон взял чашку, принюхался, что было бесполезно из-за заложенного носа. Последние несколько часов у мужчины сильно болела голова, и с приходом гостей боль только усилилась. Если для того, чтобы они убрались нужно сделать пару глотков довольно неплохого бурбона, то почему бы не порадовать Ширли? Тем более что Томас и так сам собирался вечером выпить чего-то крепкого и менее отвратительного на вкус, чем сироп от кашля, который, впрочем, немного помогал.
Сделав небольшой глоток, инспектор почувствовал, как жидкость обожгла рот. Но эффект был недолгим, и на смену неприятным ощущениям очень быстро пришло терпкое тепло. Крексон выпил всё содержимое чашки, словно бы растягивая мгновение, когда мисс Холлс пристально смотрит на него, пристально изучая лицо.
— Ну вот и славно, пару минут и мы сможем поговорить, — довольная кицунэ забрала у инспектора пустую чашку и передала Вакса, чтобы тот, наверное, сделал с ней что-нибудь.
— Ещё? — уточнил Жозе.
— Нет, этого будет достаточно, — отозвалась мисс Холлс, всё ещё внимательно наблюдая за инспектором.
— Ну что за глупости! — о чудо, но Крексон снова смог разговаривать как полноценный человек, избавившись в мгновение от своего насморка.
— Я же говорила, — не упустила момента напомнить Ширли.
— Но как? — был искренне удивлён инспектор.
— Всё просто, — мисс Холлс, получив что хотела, развернулась и поискала глазами удобное место, чтобы присесть, — лисы не болеют простудой.
— Но я же…— не закончив фразу, Крексон кинулся вперёд, чтобы освободить для Ширли кресло, которое было занято неаккуратной стопкой книг.
— Ты же тоже немножечко теперь лиса, — засмеялась мисс Холлс, кивком поблагодарила инспектора и уселась поудобнее, — шучу, — просто кто-то сопротивляется магии лис, что теперь навсегда стала частичкой его тела.
— И что? И причём тут бурбон?
— Алкоголь влияет на силу контроля зверя, но с людьми это работает не так, как с истинными лисами. Если выпью я, то эффект будет непредсказуем.
— Вот как? — удивился Крексон, которому не выдавали инструкцию о том, как правильно жить, если тебя укусила кицунэ.
— Да, я утрачу способность контролировать ту часть, которая сильнее. Не факт, что это будет человеческая ипостась, — Ширли задумалась, прислушиваясь к себе.
— А я?
— Тут всё проще. Тот, кто был человеком и остаётся человеком, просто у него в душе появляется ещё одна грань. Однако в самом начале, она может быть довольно острой. Но всё наладится, когда вы с новой звериной частью личности подружитесь.
— А есть какие-то способы кроме алкоголя, чтобы усыпить или отвлечь этого внутреннего…“ питомца” ? — уточнил Крексон, не очень обрадованный перспективой жить с какой-то там новой животной гранью.
— Да, — легко согласилась Ширли, можно сломать что-нибудь, а ещё лучше получить огнестрел, — когда тело болеет, то зверь в первую очередь зализывает раны хозяина.
— Ну спасибо! — возмутился инспектор.
— Чем могу, — развела руками мисс Холлс, — а теперь к делу…
Возвращаясь на улицу Пекарей, Вакса не жалел о пакете с круассанами, оставленными у инспектора. Помощник мисс Холлс даже нарочно положил их на видное место в недавно изученной кухне, заметив, что Крексон не позаботился о еде самостоятельно. После визита в квартиру в доме на улице Борзых псов Жозе взглянул на знакомого служителя порядка иначе. Обстановка в жилище инспектора была скромной, хотя Вакса знал, что Крексон зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе больше, гораздо больше. Но тягу к простоте и аскетизму Вакса вполне себе мог понять. В этом плане и сам Жозе был нетребователен, более десяти лет довольствовался общей каютой на судне, которую делил ещё с тремя парнями, да упокоят морские боги их души. Чего помощник мисс Холлс понять не мог, так это почему в доме нет даже горбушки хлеба или на крайний случай сухарей. Тем более что Крексон считал себя больным уже несколько дней и вряд ли был расположен к выходам на обед куда-то в город. У него действительно не было запасов, или он всё съел? Если еды всё-таки не было в доме с самого начала, то чем он питался всё это время? Сиропами от кашля?
Жозе вспомнил пренебрежение, с которым мисс Холлс передала ему бутылочку от аптецеря. Тогда Вакса обратил внимание только на её форму и возможное содержимое, а сейчас пытался вспомнить имя человека, который выписывал лекарство для инспектора. Логичным было бы предположить, что сироп изготовили в аптеции Черешневского, которая находилась ближе всего. Да только она сгорела. Возможно, что это случилось уже после того, как инспектор запасся сиропами от кашля. Но расспрашивать инспектор о пожаре надо было на месте, теперь-то к чему эти идеи?
Помощник мисс Холлс вспомнил чёрные провалы вместо окон и следы пламени, лизавшего фасад дома, в котором ещё недавно располагалась аптеция. Следом за зданием, пострадавшим от пожара в памяти сами собой всплыли картины чёрных щупалец, ползущих из камина в Вальберт Холле, тех самых, что забрали ребят с его судна на тот свет. Могло ли быть произошедшее в аптеции Черешневского чем-то подобным, Вакса не знал. Мисс Холлс, которая на площади, казалось, заинтересовалась обгорелым зданием, даже вскользь не упоминала о нём при разговоре с инспектором. Всё своё внимание она сосредоточила на громком убийстве журналиста, который в последние годы сделал неплохую карьеру в должности редактора столичного вестника. Воняйлз Джонс, по мнению инспектора, не был человеком, достойным внимания, раздутого в прессе. Его достижения на поприще журналистики были сомнительны, и мало кого интересовали до момента смерти редактора Рандом Таймс. Крексон, к разочарованию мисс Холлс, знал о происшествии не больше, чем сама кицунэ. Даже меньше, если учитывать факт того, что об убийстве ему стало известно только из листка, который Ширли купила на площади. Самой неприятной стала новость, что после выписки из госпиталя Красного Угла, Крексон не получил разрешения вернуться на службу. По заключению сынов медицины и вере дочерей милосердия, инспектору надлежало ещё пару месяцев подумать о душе. Крексон даже пытался наведаться в Гард, куда его не пустили, зато каждый считал своим долгом, похлопать везунчика по плечу. Всен ж таки, выбраться из госпиталя Красного Угла живым и вменяемым — задача, которая в современном Рандоме была под силу не каждому. Когда к инспектору начала возвращаться гнусавость в паре с гундосостью, Ширли предпочла окончить визит, на прощание посоветовав Крексону примириться с новой гранью его личности. Тот лишь отмахнулся и пошёл на кухню искать остатки бурбона. Вспомнив об этом, Вакса порадовался, что служителю правопорядка на это раз даже будет чем закусить, ведь выпечку, купленную у Жульона Бульона, помощник мисс Холлс как раз оставил поблизости от полки, где хранился алкоголь.
Путь в обратную сторону к дому выходил более комфортным. Снег уже кончился, небо просветлело, а дорога и булыжники мостовой выглядели чисто вымытыми, словно бы город ждал какого-то праздника. Ширли шла молча, обдумывая в голове слова инспектора. Крексон мало что знал об убийстве Джонса, ведь последние пару дней предавался унынию в своей холостяцкой берлоге, но кое-что полезное всё же сказал. Деятельность редактора городского вестника действительно была сомнительной. И речь шла даже не о том, что таланта у щелкопёра Воняйлза было гораздо меньше, чем администраторских способностей. Сама Ширли не раз посылала к нему Клою с простенькими поручениями. Если ей требовалось срочно поставить в выпуск объявление или получить сводку по некрологам за нужный период, то редактор городского вестника почти никогда не отказывал. За хорошую мзду, конечно же, но это кицунэ как раз не удивляло. В человеческом мире всё было не так, как у лис. Каждый хотел откусить кусочек от соседа, если у того было что-то нужное другому. Просто одни делали это открыто, а другие — пытались заполучить желаемое обманом, иногда обманывая даже самоих себя. Поэтому люди, способные назвать цену за то, чтобы поделиться своими знаниями или возможностями, больше подходили Ширли для ведения дел. Можно было бы даже сказать, что такие представители человеческой стаи ей даже нравились, но только те, от которых не разило страстями.
Воняйлз как раз относился ко второй категории людей. Внешне лощёный и дружелюбный он был весь унизан прожилками алчности, похоти, зависти, гневливости. Ширли лишь однажды встречалась с ним лично, и впечатление осталось не самое приятное. Тогда она почувствовала липкий душок от этого человека, даже не переходя на сверхъестественное зрение. Помнится, после встречи она обещала себе свести до минимума запрос услуг у этой личности. Последний раз ей пришлось погнать Клою в Рандом Таймс к Воняйлзу с просьбой опубликовать срочное объявление. Ситуация была такая, что выбирать средства не было ни времени, ни возможности. Джонс тогда не отказал. Он вообще мало отказывал. Это было не в его манере, если речь заходила о хороших суммах, компенсировавших его “труды”.
Что, если его убили именно из-за этого? Банально из-за денег, ведь наверняка у небескорыстно полезного человека могли скапливаться хорошенькие суммы. Вряд ли что он оказывал особые услуги только одной мисс Холлс. Но стал бы Майкрофт предостерегать её от того, чтобы заниматься делом, связанным с банальным грабежом? Вот уж нет. Хотя уверенности в том, что дело, на которое мисс Холлс обратила внимание — тот самый повод, по которому полковник утром прислал телеграмму, всё ещё не было. Кицунэ могла полагаться в этом вопросе только на своё чутьё. Когда Ширли рассказала пасынку Майкрофта о телеграмме с предостережением, Крексон спросил, не случалось ли чего-то странного в последние пару дней. На ум пришло лишь письмо, которое Вакса, судя по всему, пока даже не вскрыл. Могло ли оно быть поводом беспокойства полковника Холлса? Загадка с двумя неизвестными.
Ширли снова вернулась к событию, занимавшему её мысли. Убийство в редакции — это повод для шумихи в прессе, но что если откинуть обстоятельства смерти журналиста и его трудовое поприще? Воняйлз был человеком скользким, но оказывающим услуги за вознаграждение. В его руках была информация и сила делать или что важнее не делать её гласностью общественности. Да, контроль королевского двора по части выхода новостей подобающих или неподобающих тоже имелся, но всякая неважная мелочёвка свободно просачивалась на страницы листка, миную внимание цензуры. Кого волнует, где и в какой бочке с пивом нашли дохлую крысу? Разве что владельца пивоварни. Любители пенного напитка газет не читают. А между тем информация незаметно распространялась по городу слугами грамотных господ. Эка невидаль подслушивать о чём хозяева говорят за завтраком и что в газете читают. А ведь был ещё отдельный вид развлечений, когда, например, мажордом, обученный грамоте, в послеобеденные часы зачитывал всему штату прислуги новости, тем самым зарабатывая себе уважение и авторитет.
Неожиданно на ум Ширли пришло, что она как должное в своё время восприняла тот факт, что Вакса умеет читать и писать, причём не просто сносно, а даже хорошо. Мисс Холл даже предполагала, что грамоте Жозе обучен лучше неё. Но у кицунэ были смягчающие обстоятельства. В своё время Ширли пришлось обучаться гретанской словесности уже в довольно взрослом возрасте, и если с речью всё было просто, то вот писать кицунэ не любила и до сих пор не умела так, как это подобает даме её статуса. У Вакса же был отличный почерк, да и читал он споро, успевая ознакомиться с новостями первой полосы за то время, пока нёс газету в гостиную. После присланного вчера письма, впрочем, удивляться этому не стоило.
Мисс Холлс и её помощник вышли к площади, где в эти часы народу было меньше, чем с утра, когда случилось неприятное происшествие. Вакса поискал глазами того самого наглого лоточника с пирожками, который с утра оскорбил мисс Холлс, назвав курвой. Человек, ставший причиной порчи нового зонта, оказался на площади. Вакса даже не удивился. Лоточник бродил между рядов, приставая к прохожим. У Жозе закралась жуткая мысль, что даже пирожки ушлый тип разносит те же самые. От подобной мысли Вакса испытал приступ гнева. Кровь прилила к лицу и Жозе, чтобы успокоиться, приложил руку к своему счастливому берету. Ритуальное движение не укрылось от проницательных глаз кицунэ. Мысленно улыбнувшись привычке помощника, Ширли решила подключить к поиску ответов на вопросы Жозе.
Однако затее кицунэ помешал чёрный фиакр, остановившийся неподалёку от путников. Возница осадил лошадей так споро, что они ещё какое-то время были вынуждены перебирать передними копытами в воздухе. Пассажир фиакра не заставил себя ждать. В вышедшем высоком мужчине Ширли без труда узнала шевалье Жестова Стоунсона - главу личной гвардейской свиты Её Величества. А вот у Вакса, видевшего этого человека последний раз десять лет назад, возникли трудности. Ничего удивительного в этом не было. За прошедшие годы худое лицо иностранца превратилось в каменную маску. Острый нос, острый подбородок, острые скулы, острый взгляд, казалось, что всё во внешности Жестова было предназначено для того, чтобы резать и колоть. Его лицо могло бы стать символом рекламной компании для опасности, если бы та была товаром. Идеальным символом. И это был бы тот случай, когда производитель сам рекламирует свой товар. Превосходно скроенная чёрная шинель, под которой, без сомнений, найдётся такой же великолепно пошитый мундир, дополняли образ человека, который достанет кого угодно хоть из-под земли, если у него будет на то соответствующий приказ и лопата, или даже просто лопата.
Вакса помнил Жестова немного другим. Хотя и десять лет назад от этого человека несло фанатичностью и жёсткостью, которая, впрочем, в армии была в цене. Тогда Стоунсон был сыном эмигрантов и не носил никакой благородной приставки к своему имени. А вот королеве был предан всегда. Фанатичная благодарность, которую Жестов демонстрировал, у кого-то вызывала патриотическую гордость, а у кого-то бешенство. Из-за последнего и Стонусона даже были серьёзные неприятности. После таких обычно не остаются в армии, а иногда и в живых. Вакса до недавнего момента не знал, что Жестов служит у королевы, и была рад за боевого товарища, услышав об этом от Ширли. Сейчас же помощник мисс Холлс скорее догадался по форме, манере держаться и тому, как напряглась кицунэ, кто именно сейчас споро движется к ним по прямой.
— Мисс Холлс, — сухо, но галантно поздоровался шевалье.
— Вакса, — Жестов отдал честь, как это было принято у военных.
— Светлого дня, — произнесла Ширли таким тоном, будто сильно сомневалась в том, что говорит.
— Жестов, — вернул принятое у военных приветствие Вакса, окончательно убедившись, что перед ним цепной пёс королевы, голос у Стоунсона остался прежним.
— Это бурбон мисс, — констатировал Вакса, — просто на кухне я не нашёл более подходящей посуды.
— Пей! — скомандовала Ширли, забирая чашку у помощника и протягивая Крексону.
Возможно, инспектор и хотел возразить, но знал, кто когда кицунэ пребывает в таком расположении духа, проще сделать, как она говорит. Крексон взял чашку, принюхался, что было бесполезно из-за заложенного носа. Последние несколько часов у мужчины сильно болела голова, и с приходом гостей боль только усилилась. Если для того, чтобы они убрались нужно сделать пару глотков довольно неплохого бурбона, то почему бы не порадовать Ширли? Тем более что Томас и так сам собирался вечером выпить чего-то крепкого и менее отвратительного на вкус, чем сироп от кашля, который, впрочем, немного помогал.
Сделав небольшой глоток, инспектор почувствовал, как жидкость обожгла рот. Но эффект был недолгим, и на смену неприятным ощущениям очень быстро пришло терпкое тепло. Крексон выпил всё содержимое чашки, словно бы растягивая мгновение, когда мисс Холлс пристально смотрит на него, пристально изучая лицо.
— Ну вот и славно, пару минут и мы сможем поговорить, — довольная кицунэ забрала у инспектора пустую чашку и передала Вакса, чтобы тот, наверное, сделал с ней что-нибудь.
— Ещё? — уточнил Жозе.
— Нет, этого будет достаточно, — отозвалась мисс Холлс, всё ещё внимательно наблюдая за инспектором.
— Ну что за глупости! — о чудо, но Крексон снова смог разговаривать как полноценный человек, избавившись в мгновение от своего насморка.
— Я же говорила, — не упустила момента напомнить Ширли.
— Но как? — был искренне удивлён инспектор.
— Всё просто, — мисс Холлс, получив что хотела, развернулась и поискала глазами удобное место, чтобы присесть, — лисы не болеют простудой.
— Но я же…— не закончив фразу, Крексон кинулся вперёд, чтобы освободить для Ширли кресло, которое было занято неаккуратной стопкой книг.
— Ты же тоже немножечко теперь лиса, — засмеялась мисс Холлс, кивком поблагодарила инспектора и уселась поудобнее, — шучу, — просто кто-то сопротивляется магии лис, что теперь навсегда стала частичкой его тела.
— И что? И причём тут бурбон?
— Алкоголь влияет на силу контроля зверя, но с людьми это работает не так, как с истинными лисами. Если выпью я, то эффект будет непредсказуем.
— Вот как? — удивился Крексон, которому не выдавали инструкцию о том, как правильно жить, если тебя укусила кицунэ.
— Да, я утрачу способность контролировать ту часть, которая сильнее. Не факт, что это будет человеческая ипостась, — Ширли задумалась, прислушиваясь к себе.
— А я?
— Тут всё проще. Тот, кто был человеком и остаётся человеком, просто у него в душе появляется ещё одна грань. Однако в самом начале, она может быть довольно острой. Но всё наладится, когда вы с новой звериной частью личности подружитесь.
— А есть какие-то способы кроме алкоголя, чтобы усыпить или отвлечь этого внутреннего…“ питомца” ? — уточнил Крексон, не очень обрадованный перспективой жить с какой-то там новой животной гранью.
— Да, — легко согласилась Ширли, можно сломать что-нибудь, а ещё лучше получить огнестрел, — когда тело болеет, то зверь в первую очередь зализывает раны хозяина.
— Ну спасибо! — возмутился инспектор.
— Чем могу, — развела руками мисс Холлс, — а теперь к делу…
ГЛАВА 4, в которой появляется человек из чёрного фиакра
Возвращаясь на улицу Пекарей, Вакса не жалел о пакете с круассанами, оставленными у инспектора. Помощник мисс Холлс даже нарочно положил их на видное место в недавно изученной кухне, заметив, что Крексон не позаботился о еде самостоятельно. После визита в квартиру в доме на улице Борзых псов Жозе взглянул на знакомого служителя порядка иначе. Обстановка в жилище инспектора была скромной, хотя Вакса знал, что Крексон зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе больше, гораздо больше. Но тягу к простоте и аскетизму Вакса вполне себе мог понять. В этом плане и сам Жозе был нетребователен, более десяти лет довольствовался общей каютой на судне, которую делил ещё с тремя парнями, да упокоят морские боги их души. Чего помощник мисс Холлс понять не мог, так это почему в доме нет даже горбушки хлеба или на крайний случай сухарей. Тем более что Крексон считал себя больным уже несколько дней и вряд ли был расположен к выходам на обед куда-то в город. У него действительно не было запасов, или он всё съел? Если еды всё-таки не было в доме с самого начала, то чем он питался всё это время? Сиропами от кашля?
Жозе вспомнил пренебрежение, с которым мисс Холлс передала ему бутылочку от аптецеря. Тогда Вакса обратил внимание только на её форму и возможное содержимое, а сейчас пытался вспомнить имя человека, который выписывал лекарство для инспектора. Логичным было бы предположить, что сироп изготовили в аптеции Черешневского, которая находилась ближе всего. Да только она сгорела. Возможно, что это случилось уже после того, как инспектор запасся сиропами от кашля. Но расспрашивать инспектор о пожаре надо было на месте, теперь-то к чему эти идеи?
Помощник мисс Холлс вспомнил чёрные провалы вместо окон и следы пламени, лизавшего фасад дома, в котором ещё недавно располагалась аптеция. Следом за зданием, пострадавшим от пожара в памяти сами собой всплыли картины чёрных щупалец, ползущих из камина в Вальберт Холле, тех самых, что забрали ребят с его судна на тот свет. Могло ли быть произошедшее в аптеции Черешневского чем-то подобным, Вакса не знал. Мисс Холлс, которая на площади, казалось, заинтересовалась обгорелым зданием, даже вскользь не упоминала о нём при разговоре с инспектором. Всё своё внимание она сосредоточила на громком убийстве журналиста, который в последние годы сделал неплохую карьеру в должности редактора столичного вестника. Воняйлз Джонс, по мнению инспектора, не был человеком, достойным внимания, раздутого в прессе. Его достижения на поприще журналистики были сомнительны, и мало кого интересовали до момента смерти редактора Рандом Таймс. Крексон, к разочарованию мисс Холлс, знал о происшествии не больше, чем сама кицунэ. Даже меньше, если учитывать факт того, что об убийстве ему стало известно только из листка, который Ширли купила на площади. Самой неприятной стала новость, что после выписки из госпиталя Красного Угла, Крексон не получил разрешения вернуться на службу. По заключению сынов медицины и вере дочерей милосердия, инспектору надлежало ещё пару месяцев подумать о душе. Крексон даже пытался наведаться в Гард, куда его не пустили, зато каждый считал своим долгом, похлопать везунчика по плечу. Всен ж таки, выбраться из госпиталя Красного Угла живым и вменяемым — задача, которая в современном Рандоме была под силу не каждому. Когда к инспектору начала возвращаться гнусавость в паре с гундосостью, Ширли предпочла окончить визит, на прощание посоветовав Крексону примириться с новой гранью его личности. Тот лишь отмахнулся и пошёл на кухню искать остатки бурбона. Вспомнив об этом, Вакса порадовался, что служителю правопорядка на это раз даже будет чем закусить, ведь выпечку, купленную у Жульона Бульона, помощник мисс Холлс как раз оставил поблизости от полки, где хранился алкоголь.
Путь в обратную сторону к дому выходил более комфортным. Снег уже кончился, небо просветлело, а дорога и булыжники мостовой выглядели чисто вымытыми, словно бы город ждал какого-то праздника. Ширли шла молча, обдумывая в голове слова инспектора. Крексон мало что знал об убийстве Джонса, ведь последние пару дней предавался унынию в своей холостяцкой берлоге, но кое-что полезное всё же сказал. Деятельность редактора городского вестника действительно была сомнительной. И речь шла даже не о том, что таланта у щелкопёра Воняйлза было гораздо меньше, чем администраторских способностей. Сама Ширли не раз посылала к нему Клою с простенькими поручениями. Если ей требовалось срочно поставить в выпуск объявление или получить сводку по некрологам за нужный период, то редактор городского вестника почти никогда не отказывал. За хорошую мзду, конечно же, но это кицунэ как раз не удивляло. В человеческом мире всё было не так, как у лис. Каждый хотел откусить кусочек от соседа, если у того было что-то нужное другому. Просто одни делали это открыто, а другие — пытались заполучить желаемое обманом, иногда обманывая даже самоих себя. Поэтому люди, способные назвать цену за то, чтобы поделиться своими знаниями или возможностями, больше подходили Ширли для ведения дел. Можно было бы даже сказать, что такие представители человеческой стаи ей даже нравились, но только те, от которых не разило страстями.
Воняйлз как раз относился ко второй категории людей. Внешне лощёный и дружелюбный он был весь унизан прожилками алчности, похоти, зависти, гневливости. Ширли лишь однажды встречалась с ним лично, и впечатление осталось не самое приятное. Тогда она почувствовала липкий душок от этого человека, даже не переходя на сверхъестественное зрение. Помнится, после встречи она обещала себе свести до минимума запрос услуг у этой личности. Последний раз ей пришлось погнать Клою в Рандом Таймс к Воняйлзу с просьбой опубликовать срочное объявление. Ситуация была такая, что выбирать средства не было ни времени, ни возможности. Джонс тогда не отказал. Он вообще мало отказывал. Это было не в его манере, если речь заходила о хороших суммах, компенсировавших его “труды”.
Что, если его убили именно из-за этого? Банально из-за денег, ведь наверняка у небескорыстно полезного человека могли скапливаться хорошенькие суммы. Вряд ли что он оказывал особые услуги только одной мисс Холлс. Но стал бы Майкрофт предостерегать её от того, чтобы заниматься делом, связанным с банальным грабежом? Вот уж нет. Хотя уверенности в том, что дело, на которое мисс Холлс обратила внимание — тот самый повод, по которому полковник утром прислал телеграмму, всё ещё не было. Кицунэ могла полагаться в этом вопросе только на своё чутьё. Когда Ширли рассказала пасынку Майкрофта о телеграмме с предостережением, Крексон спросил, не случалось ли чего-то странного в последние пару дней. На ум пришло лишь письмо, которое Вакса, судя по всему, пока даже не вскрыл. Могло ли оно быть поводом беспокойства полковника Холлса? Загадка с двумя неизвестными.
Ширли снова вернулась к событию, занимавшему её мысли. Убийство в редакции — это повод для шумихи в прессе, но что если откинуть обстоятельства смерти журналиста и его трудовое поприще? Воняйлз был человеком скользким, но оказывающим услуги за вознаграждение. В его руках была информация и сила делать или что важнее не делать её гласностью общественности. Да, контроль королевского двора по части выхода новостей подобающих или неподобающих тоже имелся, но всякая неважная мелочёвка свободно просачивалась на страницы листка, миную внимание цензуры. Кого волнует, где и в какой бочке с пивом нашли дохлую крысу? Разве что владельца пивоварни. Любители пенного напитка газет не читают. А между тем информация незаметно распространялась по городу слугами грамотных господ. Эка невидаль подслушивать о чём хозяева говорят за завтраком и что в газете читают. А ведь был ещё отдельный вид развлечений, когда, например, мажордом, обученный грамоте, в послеобеденные часы зачитывал всему штату прислуги новости, тем самым зарабатывая себе уважение и авторитет.
Неожиданно на ум Ширли пришло, что она как должное в своё время восприняла тот факт, что Вакса умеет читать и писать, причём не просто сносно, а даже хорошо. Мисс Холл даже предполагала, что грамоте Жозе обучен лучше неё. Но у кицунэ были смягчающие обстоятельства. В своё время Ширли пришлось обучаться гретанской словесности уже в довольно взрослом возрасте, и если с речью всё было просто, то вот писать кицунэ не любила и до сих пор не умела так, как это подобает даме её статуса. У Вакса же был отличный почерк, да и читал он споро, успевая ознакомиться с новостями первой полосы за то время, пока нёс газету в гостиную. После присланного вчера письма, впрочем, удивляться этому не стоило.
Мисс Холлс и её помощник вышли к площади, где в эти часы народу было меньше, чем с утра, когда случилось неприятное происшествие. Вакса поискал глазами того самого наглого лоточника с пирожками, который с утра оскорбил мисс Холлс, назвав курвой. Человек, ставший причиной порчи нового зонта, оказался на площади. Вакса даже не удивился. Лоточник бродил между рядов, приставая к прохожим. У Жозе закралась жуткая мысль, что даже пирожки ушлый тип разносит те же самые. От подобной мысли Вакса испытал приступ гнева. Кровь прилила к лицу и Жозе, чтобы успокоиться, приложил руку к своему счастливому берету. Ритуальное движение не укрылось от проницательных глаз кицунэ. Мысленно улыбнувшись привычке помощника, Ширли решила подключить к поиску ответов на вопросы Жозе.
Однако затее кицунэ помешал чёрный фиакр, остановившийся неподалёку от путников. Возница осадил лошадей так споро, что они ещё какое-то время были вынуждены перебирать передними копытами в воздухе. Пассажир фиакра не заставил себя ждать. В вышедшем высоком мужчине Ширли без труда узнала шевалье Жестова Стоунсона - главу личной гвардейской свиты Её Величества. А вот у Вакса, видевшего этого человека последний раз десять лет назад, возникли трудности. Ничего удивительного в этом не было. За прошедшие годы худое лицо иностранца превратилось в каменную маску. Острый нос, острый подбородок, острые скулы, острый взгляд, казалось, что всё во внешности Жестова было предназначено для того, чтобы резать и колоть. Его лицо могло бы стать символом рекламной компании для опасности, если бы та была товаром. Идеальным символом. И это был бы тот случай, когда производитель сам рекламирует свой товар. Превосходно скроенная чёрная шинель, под которой, без сомнений, найдётся такой же великолепно пошитый мундир, дополняли образ человека, который достанет кого угодно хоть из-под земли, если у него будет на то соответствующий приказ и лопата, или даже просто лопата.
Вакса помнил Жестова немного другим. Хотя и десять лет назад от этого человека несло фанатичностью и жёсткостью, которая, впрочем, в армии была в цене. Тогда Стоунсон был сыном эмигрантов и не носил никакой благородной приставки к своему имени. А вот королеве был предан всегда. Фанатичная благодарность, которую Жестов демонстрировал, у кого-то вызывала патриотическую гордость, а у кого-то бешенство. Из-за последнего и Стонусона даже были серьёзные неприятности. После таких обычно не остаются в армии, а иногда и в живых. Вакса до недавнего момента не знал, что Жестов служит у королевы, и была рад за боевого товарища, услышав об этом от Ширли. Сейчас же помощник мисс Холлс скорее догадался по форме, манере держаться и тому, как напряглась кицунэ, кто именно сейчас споро движется к ним по прямой.
— Мисс Холлс, — сухо, но галантно поздоровался шевалье.
— Вакса, — Жестов отдал честь, как это было принято у военных.
— Светлого дня, — произнесла Ширли таким тоном, будто сильно сомневалась в том, что говорит.
— Жестов, — вернул принятое у военных приветствие Вакса, окончательно убедившись, что перед ним цепной пёс королевы, голос у Стоунсона остался прежним.
