Обожженная душа
Я резко остановилась и прислушалась к шуму, раздавшемуся сзади. Наверное, показалось, хотя в моей ситуации беспечность недопустима. Я снова сделала несколько шагов, приближаясь к цели. Ноги путались в длинных многослойных юбках. Еще недавно белоснежное платье выглядело грязной тряпкой. К тому же на фоне темного коридора я выделялась светлым пятном, и представляла собой прекрасную мишень. Нужная дверь находилась в конце длинного мрачного прохода, изрезанного многочисленными нишами. Некуда свернуть и трудно спрятаться. Скоро они будут здесь, и если я не успею…
Шорох повторился. Они рядом! Как же я могла быть такой дурой? Я почти слилась с каменой нишей, отчетливо сознавая, что надолго это меня не спасет. В ту же минуту арбалетный болт ударил в пол в нескольких шагах от меня. Если бы не успела, сейчас бы присоединилась к остальным в огненных чертогах Нибара. Сжала взмокшей ладонью в кармане ключ, прикрыла на миг глаза и метнулась вперед. Всего лишь несколько шагов! Мне нужно пройти несколько шагов и вставить этот хейганов ключ в замок. Он сказал – тогда у меня будет шанс. Возможно, он просто бредил. Но именно от этого бреда сейчас зависит моя жизнь.
В голове промелькнула мысль, что ругательства не к лицу благородной шанэли, однако, учитывая ситуацию, воспитание, манеры и этикет хотелось послать в Бездну, вместе с воспитательницей, на протяжении семнадцати лет исправно вкладывающей их в меня. Неужели вся моя предыдущая жизнь, все мои скромные победы и достижения были ради этого дня?
– Карэн! – до меня донесся едва слышный голос, почти шепот, в котором мое воображение без труда распознало нотки торжества. Почему-то я не сомневалась, что именно он захочет сделать первый выстрел. Не это ли говорит о его ненормальности?
Вот и дверь! Я могла бы до нее дотронуться, если бы для этого мне не пришлось отлипнуть от стены, в которую я буквально впечаталась на последних лирах. Теперь…
Я метнулась вперед и дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину. Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило, и я уже начала отчаиваться, когда, наконец, замок поддался, и меня тут же окутал мрак. Что-то ударило в спину, но, не обращая внимания на боль, едва оказавшись за порогом, закрыла дверь. Я не успела отойти и нескольких шагов, как дверь сотряслась под обрушившимися на нее ударами. Один, второй, третий… Я не знала, сколько здесь пробуду. Возможно, за это время я успею истечь кровью. Она уже пропитала ткань на спине и медленно стекала по ногам. Арбалетный болт застрял где-то под лопаткой и при всем моем желании, самостоятельно его вытащить было нереально. Рана жгла изнутри, и я буквально ощущала, как от стрелы расходятся невидимые нити, словно щупальца, сковывающие мое тело. А рассчитывать на помощь тех, кто сейчас выбивает дверь, было неразумно. Впрочем, скоро владелец стрелы вполне может вернуть ее себе без каких-либо осложнений. Хотя это странно – тайная комната с запертой дверью существовала здесь не одно столетие, а привлечь к ней внимание посчастливилось лишь мне.
Медленно прошла вдоль стены, стараясь не обращать внимания на грохот. Факел почти потух. Крат и огниво нашлись недалеко от входа. Несколько неудачных попыток, наконец, увенчались успехом, и я смогла рассмотреть, куда же меня занесло.
Огромная пещера, давящие стены. Потолок, теряющийся где-то во тьме. В отдалении слышится стук капель. Значит, от жажды я не умру… Хотя, учитывая, что онемела часть спины, я ослабла и дрожу, жить мне осталось не так и долго.
Здоровой рукой я вытащила шпильки, сдерживающие мои непослушные волосы. Среди них нащупала заколку, с острым концом, изготовленную из марильда, одного из самых дорогих металлов в Лазурии. Сомневаюсь, чтобы с ее помощью я могла бы кому-то серьезно навредить, но острие, зажатое в ладони, наравне с начавшимся состоянием полубреда придавало глупую уверенность в своих силах. Новый стук в дверь, сопровождающийся треском, совпал со всхлипом, который мне не удалось подавить. Сегодняшний день должен был стать днем моего первого бала в новом статусе, а станет концом всех надежд.
Опираясь на здоровую руку, я съехала вдоль стены, прислонилась виском к холодному шершавому камню и закрыла глаза.
С детства я жила в мире иллюзий. Привыкла к любви и восхищению своих родителей. Мне нравилось, как меня обнимает и целует мама, а отец, граф Тобиуш Ромеро возвращаясь с охоты, подбрасывает меня на руках высоко над землей. Мне нравилось жить в нашем замке и чувствовать себя маленькой принцессой. У меня было чудесное детство ровно до той минуты, пока я не услышала странное слово – бастард. Оно было грубым и резало слух. Когда я спросила у моем мамочки, что оно означает, она почему-то изменилась в лице, а потом заплакала. Мишель, мой сводный брат, пояснил, что бастард, это то же самое, что и незаконнорожденный, ублюдок. Он привел еще несколько определений, которые мне не захотелось даже запоминать, потому что слова были некрасивые, а Мишель, произносящий их, в тот момент выглядел злобным и глупым. Я постаралась забыть о том, что слышала это слово, а, особенно то, что говоря его, наш старший лакей и его подруга, горничная Бабетта смотрели почему-то на меня.
Мне нравилось проводить время в своей комнате, читать, рисовать, напевая что-то в такт движению кисти. Картинки выходили странными, по крайней мере, так говорила моя старая няня, мизид Бауэр. Она была со мной с самого моего рождения. Когда мне исполнилось семь лет, отец подарил мне маленького ллойва с шикарной черной гривой и добрыми глазами. Специально для меня заказали седло, и я могла учиться верховой езде наравне с братьями – Мишелем и Алессандро, сыновьями моего папы от первого брака. Их мама умерла задолго до моего рождения. С Алессандро было легко, когда он меня замечал, то угощал сладостями и катал на своем громадном гнедом ллойве. Мишель же часто смеялся над моей неуклюжестью и глупостью. По крайней мере, он утверждал, что я слишком глупа и невоспитанна, чтобы быть дочерью графа, и надо мной будут смеяться все наши соседи.
К счастью, соседи, которых я после этих слов начала бояться, навещали нас не так уж и часто. Жизнь в провинции могла бы сдружить моего отца и владельцев граничащих с нашими землями поместий, вот только почему-то они не спешили наносить нам визиты, к моему искреннему облегчению. Значит, в округе так и не узнают, что сегодня я прогуляла урок мизид Дарии, сбежала от няни и выпачкала новой платье, упав в лужу. И разве имеет значение, что туда меня толкнул сам Мишель?
Я росла, и из нескладной девчушки постепенно превращалась в худого угловатого подростка, а из него в неуклюжую девушку с копной непослушных волос, жуткого оттенка (таких волос, по мнению нашей домоправительницы, мизид Талис, ни у одной приличной шанэли быть не может). В общем, годы не подарили мне ни привлекательности, ни очарования юности, на мой взгляд, напрасно воспетого авторами поэзий.
– Карэн! Вот вы где! - мизид Бауэр, тяжело переступая с одной ноги на другую, подошла ко мне, - сколько можно говорить, что юной шанэли не пристало забираться на дерево, да еще и болтать с ветки ногами!
– Но Бар, отсюда такой прекрасный вид, я улыбнулась ворчащей няне, зная, что долго та не сможет на меня сердиться. Бар – именно так я сокращала ее имя в детстве, когда была не в силах выговорить его полностью.
– Меня послал граф. Он хочет вас видеть прямо сейчас, - няня строго воззрилась на меня, и я неохотно, но довольно ловко слезла с высоты. Со временем я до совершенства отточила мастерство лазания по деревьям, видимо, стараясь этим компенсировать свою природную неповоротливость. Мне это стоило десятков синяков, ссадин и порезов.
– Ты не знаешь, зачем папа меня зовет? – вряд ли он бы поделился этим с Бар, однако, пожилая женщина слишком долго жила в доме, и могла что-то услышать или заметить. Но на этот раз, мизид отрицательно мотнула головой, поправила на мне жакет, и вытащила из осатков прически пару сухих листьев.
– Могу лишь предположить, что это связано с визитом его маман, достопочтенной дамы Калиссии. Она прислала письмо, что собирается вас навестить.
После этих слов, я почувствовала, как у меня задрожали коленки, и неприятно заныло где-то на уровне живота. Я никогда не считала себя слишком мнительной, но как бы мой папа ни пытался отрицать очевидное, я знала точно – бабушка меня не любила, мягко выражаясь.
– Ты опоздала, - во взгляде воззрившейся на меня дамы были злость и презрение. Их причину я не могла разгадать с тех самых пор, как впервые увидела эту высокую и все еще прекрасно сохранившуюся даму около трех лет назад. Я знала, что она не навещала семью своего сына со времени его повторной женитьбы. По слухам, долетавшим до меня, она не одобряла выбор моего папы, считая его женитьбу чудовищным мезальянсом. Что заставило ее снова искать с ним общения, не знал никто. Но с тех пор, раз в год эта дама приезжала к нам в гости, заставляя меня испытывать настоящую панику. Несколько раз я заставала ее за разговором с папой, после которого он ходил мрачнее тучи и лишь мамины тепло и забота могли вернуть ему хорошее настроение.
Все это время дама Ромеро предпочитала меня не замечать, с трудом выдерживая мое присутствие за общим столом во времена семейных трапез. Она никогда не пыталась расположить меня к себе, пресекая робкие попытки сближения с моей стороны. Но сегодня, в день ее приезда что-то изменилось.
С самого утра в доме стояла тишина. Мне казалось, что даже слуги опасались лишний раз показываться на глаза, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание. Дама Ромеро всегда находила повод для строгого выговора: будь то слишком горячий или успевший остыть чай, неопрятный вид горничной, не понравившееся ей выражение лица лакея. Причин недовольства было слишком много, чтобы можно было их все учесть и избежать. В дни ее визита мама старалась держаться к отцу как можно ближе, чувствуя себя в собственном доме чужой. Меня всегда это возмущало, хотелось ее защитить. Но… наверное, я была еще большей трусихой, чем она.
– Простите… бабушка, - я потупила взгляд, понимая, что оправдываться бесполезно. До назначенной ею встречи оставалось больше десяти минут.
– Не называй меня так, - холодно перебила дама, - тебя никто не учил хорошим манерам? Думаю, пора мне взяться за тебя всерьез.
– Зачем? – невольно вырвалось у меня. Внутри все похолодело. Я не представляла, чем может грозить этот внезапный ко мне интерес.
– Ты еще смеешь спрашивать? Сколько тебе сейчас? Девятнадцать?
– Мне семнадцать, - тихо ответила я, не решаясь добавить, что через две недели наступит день моего совершеннолетия.
– Это радует! Значит, ты еще не так стара, - пренебрежительно усмехнулась дама, поджав накрашенные губы.
– Не стара для чего? – удивилась я. Разумеется, ребенком я уже себя давно не считала, и многие мои сверстницы, дочери арендаторов моего отца уже имели семью и детей. Но папа не хотел устраивать мой брак так, как было принято у него у аристократов. Обретя счастье рядом с моей мамой, он надеялся, что вскоре я смогу встретить человека, которого буду если не любить, то хотя бы уважать и ценить. Что было бы проблематично при договорном браке, так часто практиковавшемся в их среде, когда жених и невеста, порой, впервые встречались лишь за несколько дней до свадьбы.
– Не важно, - отрезала дама, и поморщилась, - главное, что ты достаточно смазлива, чтобы привлечь кого-нибудь, хотя твои волосы… этот жуткий цвет! Впрочем, чего еще можно было ожидать от…
– Мама! – ее прервал граф Тадеуш, зашедший в гостиную, на мой взгляд, как раз вовремя.
– Уже вернулся, сын мой? – дама тут же изменила тон, буквально подплыв к графу и целуя его в лоб, - я как раз говорила твоей дочери, что она уже давно созрела для замужества. Ты не можешь вечно держать ее рядом с собой.
– Это давно решенный вопрос, - твердо произнес отец, - на восемнадцатилетние я обещал Карэн поездку к океану, в Онтар. Говорят, тамошний князь ежегодно устраивает бал, на котором происходит большинство помолвок. И если повезет, моя дочь встретит мужчину, предложение которого она захочет принять.
– Неужели репутация твоей семьи настолько плоха, что ты не можешь ограничиться нашим королевством? – дама холодно улыбнулась, в ее черных глазах промелькнула злость.
– Я просил тебе не поднимать эту тему, - отрезал отец.
– В таком случае, сын мой, ты бы никогда не смог узнать о нашем бедственном финансовом положении.
– О чем ты говоришь? – удивился граф, - отец оставил тебе приличное состояние. Его воспитание и природное чувство такта не позволило добавить «которого он меня лишил», но эти непроизнесенные слова вызвали у дамы еще большую ярость.
– Выйди вон! – бросила она мне, и, дождавшись, пока я, сделав реверанс, удалюсь, продолжила, - я разорена!
Замерев около узкой щелочки в дверях, я молилась про себя, чтобы никто меня не застал. Разумеется, я никогда не позволяла себе шпионить за своими близкими, но данная ситуация выбивала из колеи. Неприязнь моей бабушки я бы еще вынесла, но что если она решиться на большее? Мне хотелось знать, что принесет нашей семье этот визит. Между тем, за дверью разворачивалась драма:
– Точнее, мы разорены, - дама Ромеро с видимым бессилием опустилась в кресло, почти скрыв его слоем пышных юбок. – Несколько последних лет торговые компании твоего отца несли убытки. Пришлось продать особняк в столице. Я, Брунгильда Милена Ромеро высокородная графиня Андалесская влачу жалкое существование, тогда как ты, мог бы все исправить, лишь выгодно продав ублюдка, которым наградила тебя твоя шлюха жена.
– Прекрати! – яростно выкрикнул отец. Он стремительно подошел к матери и буквально навис над нею, - никогда, слышишь? Никогда не смей называть мою жену шлюхой!
– Отчего же? – делано изумилась бабушка, - ты же не станешь отрицать, что не являешься отцом Карэн? И что женился на ее матери, когда она уже носила ее в своей утробе? Мы даже не знаем, от кого она ее прижила. Может поэтому наши соседи не спешат просить руки твоей дочери для своих сыновей? Дурная кровь…
– Замолчи!
– Разве правда может обидеть? – дама пожала округлыми плечами, которые не стеснялась показывать, нося смелые для своего возраста фасоны платьев, - ты совершил ошибку, женившись «по любви». Теперь пришло время ее исправлять. Разумеется, если еще можно что-то исправить. Подумай о будущем твоих сыновей. На границе неспокойно, наши соседи проявляют агрессию. Грядет война. Неужели ты действительно считаешь, что их место на передовой? У тебя нет денег, чтобы купить им чины. Ты готов сделать их пушечным мясом? Лишить их того, чем когда-то сам владел по праву своего рождения?
В комнате воцарилась тишина, я, затаив дыхание, ждала. Чего именно? Возможно, ответа моего отца, возражений, отрицаний. Папочка! Я ведь твоя дочь! Все, что говорит дама Ромеро неправда! Наконец, спустя несколько минут, до меня донесся тихий голос:
– Карэн росла на моих глазах, я очень люблю и уважаю ее мать. Малышка мне как родная. И все, что ты можешь сказать, и скажешь по этому поводу, меня не интересует. Ты моя мать и тебя всегда рады видеть в этом доме, но если я еще раз услышу от тебя что-то подобное, - можешь больше не считать меня своим сыном. Тебя ясно?
ПРОЛОГ
Я резко остановилась и прислушалась к шуму, раздавшемуся сзади. Наверное, показалось, хотя в моей ситуации беспечность недопустима. Я снова сделала несколько шагов, приближаясь к цели. Ноги путались в длинных многослойных юбках. Еще недавно белоснежное платье выглядело грязной тряпкой. К тому же на фоне темного коридора я выделялась светлым пятном, и представляла собой прекрасную мишень. Нужная дверь находилась в конце длинного мрачного прохода, изрезанного многочисленными нишами. Некуда свернуть и трудно спрятаться. Скоро они будут здесь, и если я не успею…
Шорох повторился. Они рядом! Как же я могла быть такой дурой? Я почти слилась с каменой нишей, отчетливо сознавая, что надолго это меня не спасет. В ту же минуту арбалетный болт ударил в пол в нескольких шагах от меня. Если бы не успела, сейчас бы присоединилась к остальным в огненных чертогах Нибара. Сжала взмокшей ладонью в кармане ключ, прикрыла на миг глаза и метнулась вперед. Всего лишь несколько шагов! Мне нужно пройти несколько шагов и вставить этот хейганов ключ в замок. Он сказал – тогда у меня будет шанс. Возможно, он просто бредил. Но именно от этого бреда сейчас зависит моя жизнь.
В голове промелькнула мысль, что ругательства не к лицу благородной шанэли, однако, учитывая ситуацию, воспитание, манеры и этикет хотелось послать в Бездну, вместе с воспитательницей, на протяжении семнадцати лет исправно вкладывающей их в меня. Неужели вся моя предыдущая жизнь, все мои скромные победы и достижения были ради этого дня?
– Карэн! – до меня донесся едва слышный голос, почти шепот, в котором мое воображение без труда распознало нотки торжества. Почему-то я не сомневалась, что именно он захочет сделать первый выстрел. Не это ли говорит о его ненормальности?
Вот и дверь! Я могла бы до нее дотронуться, если бы для этого мне не пришлось отлипнуть от стены, в которую я буквально впечаталась на последних лирах. Теперь…
Я метнулась вперед и дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину. Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило, и я уже начала отчаиваться, когда, наконец, замок поддался, и меня тут же окутал мрак. Что-то ударило в спину, но, не обращая внимания на боль, едва оказавшись за порогом, закрыла дверь. Я не успела отойти и нескольких шагов, как дверь сотряслась под обрушившимися на нее ударами. Один, второй, третий… Я не знала, сколько здесь пробуду. Возможно, за это время я успею истечь кровью. Она уже пропитала ткань на спине и медленно стекала по ногам. Арбалетный болт застрял где-то под лопаткой и при всем моем желании, самостоятельно его вытащить было нереально. Рана жгла изнутри, и я буквально ощущала, как от стрелы расходятся невидимые нити, словно щупальца, сковывающие мое тело. А рассчитывать на помощь тех, кто сейчас выбивает дверь, было неразумно. Впрочем, скоро владелец стрелы вполне может вернуть ее себе без каких-либо осложнений. Хотя это странно – тайная комната с запертой дверью существовала здесь не одно столетие, а привлечь к ней внимание посчастливилось лишь мне.
Медленно прошла вдоль стены, стараясь не обращать внимания на грохот. Факел почти потух. Крат и огниво нашлись недалеко от входа. Несколько неудачных попыток, наконец, увенчались успехом, и я смогла рассмотреть, куда же меня занесло.
Огромная пещера, давящие стены. Потолок, теряющийся где-то во тьме. В отдалении слышится стук капель. Значит, от жажды я не умру… Хотя, учитывая, что онемела часть спины, я ослабла и дрожу, жить мне осталось не так и долго.
Здоровой рукой я вытащила шпильки, сдерживающие мои непослушные волосы. Среди них нащупала заколку, с острым концом, изготовленную из марильда, одного из самых дорогих металлов в Лазурии. Сомневаюсь, чтобы с ее помощью я могла бы кому-то серьезно навредить, но острие, зажатое в ладони, наравне с начавшимся состоянием полубреда придавало глупую уверенность в своих силах. Новый стук в дверь, сопровождающийся треском, совпал со всхлипом, который мне не удалось подавить. Сегодняшний день должен был стать днем моего первого бала в новом статусе, а станет концом всех надежд.
Опираясь на здоровую руку, я съехала вдоль стены, прислонилась виском к холодному шершавому камню и закрыла глаза.
ГЛАВА 1
С детства я жила в мире иллюзий. Привыкла к любви и восхищению своих родителей. Мне нравилось, как меня обнимает и целует мама, а отец, граф Тобиуш Ромеро возвращаясь с охоты, подбрасывает меня на руках высоко над землей. Мне нравилось жить в нашем замке и чувствовать себя маленькой принцессой. У меня было чудесное детство ровно до той минуты, пока я не услышала странное слово – бастард. Оно было грубым и резало слух. Когда я спросила у моем мамочки, что оно означает, она почему-то изменилась в лице, а потом заплакала. Мишель, мой сводный брат, пояснил, что бастард, это то же самое, что и незаконнорожденный, ублюдок. Он привел еще несколько определений, которые мне не захотелось даже запоминать, потому что слова были некрасивые, а Мишель, произносящий их, в тот момент выглядел злобным и глупым. Я постаралась забыть о том, что слышала это слово, а, особенно то, что говоря его, наш старший лакей и его подруга, горничная Бабетта смотрели почему-то на меня.
Мне нравилось проводить время в своей комнате, читать, рисовать, напевая что-то в такт движению кисти. Картинки выходили странными, по крайней мере, так говорила моя старая няня, мизид Бауэр. Она была со мной с самого моего рождения. Когда мне исполнилось семь лет, отец подарил мне маленького ллойва с шикарной черной гривой и добрыми глазами. Специально для меня заказали седло, и я могла учиться верховой езде наравне с братьями – Мишелем и Алессандро, сыновьями моего папы от первого брака. Их мама умерла задолго до моего рождения. С Алессандро было легко, когда он меня замечал, то угощал сладостями и катал на своем громадном гнедом ллойве. Мишель же часто смеялся над моей неуклюжестью и глупостью. По крайней мере, он утверждал, что я слишком глупа и невоспитанна, чтобы быть дочерью графа, и надо мной будут смеяться все наши соседи.
К счастью, соседи, которых я после этих слов начала бояться, навещали нас не так уж и часто. Жизнь в провинции могла бы сдружить моего отца и владельцев граничащих с нашими землями поместий, вот только почему-то они не спешили наносить нам визиты, к моему искреннему облегчению. Значит, в округе так и не узнают, что сегодня я прогуляла урок мизид Дарии, сбежала от няни и выпачкала новой платье, упав в лужу. И разве имеет значение, что туда меня толкнул сам Мишель?
Я росла, и из нескладной девчушки постепенно превращалась в худого угловатого подростка, а из него в неуклюжую девушку с копной непослушных волос, жуткого оттенка (таких волос, по мнению нашей домоправительницы, мизид Талис, ни у одной приличной шанэли быть не может). В общем, годы не подарили мне ни привлекательности, ни очарования юности, на мой взгляд, напрасно воспетого авторами поэзий.
– Карэн! Вот вы где! - мизид Бауэр, тяжело переступая с одной ноги на другую, подошла ко мне, - сколько можно говорить, что юной шанэли не пристало забираться на дерево, да еще и болтать с ветки ногами!
– Но Бар, отсюда такой прекрасный вид, я улыбнулась ворчащей няне, зная, что долго та не сможет на меня сердиться. Бар – именно так я сокращала ее имя в детстве, когда была не в силах выговорить его полностью.
– Меня послал граф. Он хочет вас видеть прямо сейчас, - няня строго воззрилась на меня, и я неохотно, но довольно ловко слезла с высоты. Со временем я до совершенства отточила мастерство лазания по деревьям, видимо, стараясь этим компенсировать свою природную неповоротливость. Мне это стоило десятков синяков, ссадин и порезов.
– Ты не знаешь, зачем папа меня зовет? – вряд ли он бы поделился этим с Бар, однако, пожилая женщина слишком долго жила в доме, и могла что-то услышать или заметить. Но на этот раз, мизид отрицательно мотнула головой, поправила на мне жакет, и вытащила из осатков прически пару сухих листьев.
– Могу лишь предположить, что это связано с визитом его маман, достопочтенной дамы Калиссии. Она прислала письмо, что собирается вас навестить.
После этих слов, я почувствовала, как у меня задрожали коленки, и неприятно заныло где-то на уровне живота. Я никогда не считала себя слишком мнительной, но как бы мой папа ни пытался отрицать очевидное, я знала точно – бабушка меня не любила, мягко выражаясь.
– Ты опоздала, - во взгляде воззрившейся на меня дамы были злость и презрение. Их причину я не могла разгадать с тех самых пор, как впервые увидела эту высокую и все еще прекрасно сохранившуюся даму около трех лет назад. Я знала, что она не навещала семью своего сына со времени его повторной женитьбы. По слухам, долетавшим до меня, она не одобряла выбор моего папы, считая его женитьбу чудовищным мезальянсом. Что заставило ее снова искать с ним общения, не знал никто. Но с тех пор, раз в год эта дама приезжала к нам в гости, заставляя меня испытывать настоящую панику. Несколько раз я заставала ее за разговором с папой, после которого он ходил мрачнее тучи и лишь мамины тепло и забота могли вернуть ему хорошее настроение.
Все это время дама Ромеро предпочитала меня не замечать, с трудом выдерживая мое присутствие за общим столом во времена семейных трапез. Она никогда не пыталась расположить меня к себе, пресекая робкие попытки сближения с моей стороны. Но сегодня, в день ее приезда что-то изменилось.
С самого утра в доме стояла тишина. Мне казалось, что даже слуги опасались лишний раз показываться на глаза, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание. Дама Ромеро всегда находила повод для строгого выговора: будь то слишком горячий или успевший остыть чай, неопрятный вид горничной, не понравившееся ей выражение лица лакея. Причин недовольства было слишком много, чтобы можно было их все учесть и избежать. В дни ее визита мама старалась держаться к отцу как можно ближе, чувствуя себя в собственном доме чужой. Меня всегда это возмущало, хотелось ее защитить. Но… наверное, я была еще большей трусихой, чем она.
– Простите… бабушка, - я потупила взгляд, понимая, что оправдываться бесполезно. До назначенной ею встречи оставалось больше десяти минут.
– Не называй меня так, - холодно перебила дама, - тебя никто не учил хорошим манерам? Думаю, пора мне взяться за тебя всерьез.
– Зачем? – невольно вырвалось у меня. Внутри все похолодело. Я не представляла, чем может грозить этот внезапный ко мне интерес.
– Ты еще смеешь спрашивать? Сколько тебе сейчас? Девятнадцать?
– Мне семнадцать, - тихо ответила я, не решаясь добавить, что через две недели наступит день моего совершеннолетия.
– Это радует! Значит, ты еще не так стара, - пренебрежительно усмехнулась дама, поджав накрашенные губы.
– Не стара для чего? – удивилась я. Разумеется, ребенком я уже себя давно не считала, и многие мои сверстницы, дочери арендаторов моего отца уже имели семью и детей. Но папа не хотел устраивать мой брак так, как было принято у него у аристократов. Обретя счастье рядом с моей мамой, он надеялся, что вскоре я смогу встретить человека, которого буду если не любить, то хотя бы уважать и ценить. Что было бы проблематично при договорном браке, так часто практиковавшемся в их среде, когда жених и невеста, порой, впервые встречались лишь за несколько дней до свадьбы.
– Не важно, - отрезала дама, и поморщилась, - главное, что ты достаточно смазлива, чтобы привлечь кого-нибудь, хотя твои волосы… этот жуткий цвет! Впрочем, чего еще можно было ожидать от…
– Мама! – ее прервал граф Тадеуш, зашедший в гостиную, на мой взгляд, как раз вовремя.
– Уже вернулся, сын мой? – дама тут же изменила тон, буквально подплыв к графу и целуя его в лоб, - я как раз говорила твоей дочери, что она уже давно созрела для замужества. Ты не можешь вечно держать ее рядом с собой.
– Это давно решенный вопрос, - твердо произнес отец, - на восемнадцатилетние я обещал Карэн поездку к океану, в Онтар. Говорят, тамошний князь ежегодно устраивает бал, на котором происходит большинство помолвок. И если повезет, моя дочь встретит мужчину, предложение которого она захочет принять.
– Неужели репутация твоей семьи настолько плоха, что ты не можешь ограничиться нашим королевством? – дама холодно улыбнулась, в ее черных глазах промелькнула злость.
– Я просил тебе не поднимать эту тему, - отрезал отец.
– В таком случае, сын мой, ты бы никогда не смог узнать о нашем бедственном финансовом положении.
– О чем ты говоришь? – удивился граф, - отец оставил тебе приличное состояние. Его воспитание и природное чувство такта не позволило добавить «которого он меня лишил», но эти непроизнесенные слова вызвали у дамы еще большую ярость.
– Выйди вон! – бросила она мне, и, дождавшись, пока я, сделав реверанс, удалюсь, продолжила, - я разорена!
Замерев около узкой щелочки в дверях, я молилась про себя, чтобы никто меня не застал. Разумеется, я никогда не позволяла себе шпионить за своими близкими, но данная ситуация выбивала из колеи. Неприязнь моей бабушки я бы еще вынесла, но что если она решиться на большее? Мне хотелось знать, что принесет нашей семье этот визит. Между тем, за дверью разворачивалась драма:
– Точнее, мы разорены, - дама Ромеро с видимым бессилием опустилась в кресло, почти скрыв его слоем пышных юбок. – Несколько последних лет торговые компании твоего отца несли убытки. Пришлось продать особняк в столице. Я, Брунгильда Милена Ромеро высокородная графиня Андалесская влачу жалкое существование, тогда как ты, мог бы все исправить, лишь выгодно продав ублюдка, которым наградила тебя твоя шлюха жена.
– Прекрати! – яростно выкрикнул отец. Он стремительно подошел к матери и буквально навис над нею, - никогда, слышишь? Никогда не смей называть мою жену шлюхой!
– Отчего же? – делано изумилась бабушка, - ты же не станешь отрицать, что не являешься отцом Карэн? И что женился на ее матери, когда она уже носила ее в своей утробе? Мы даже не знаем, от кого она ее прижила. Может поэтому наши соседи не спешат просить руки твоей дочери для своих сыновей? Дурная кровь…
– Замолчи!
– Разве правда может обидеть? – дама пожала округлыми плечами, которые не стеснялась показывать, нося смелые для своего возраста фасоны платьев, - ты совершил ошибку, женившись «по любви». Теперь пришло время ее исправлять. Разумеется, если еще можно что-то исправить. Подумай о будущем твоих сыновей. На границе неспокойно, наши соседи проявляют агрессию. Грядет война. Неужели ты действительно считаешь, что их место на передовой? У тебя нет денег, чтобы купить им чины. Ты готов сделать их пушечным мясом? Лишить их того, чем когда-то сам владел по праву своего рождения?
ГЛАВА 2
В комнате воцарилась тишина, я, затаив дыхание, ждала. Чего именно? Возможно, ответа моего отца, возражений, отрицаний. Папочка! Я ведь твоя дочь! Все, что говорит дама Ромеро неправда! Наконец, спустя несколько минут, до меня донесся тихий голос:
– Карэн росла на моих глазах, я очень люблю и уважаю ее мать. Малышка мне как родная. И все, что ты можешь сказать, и скажешь по этому поводу, меня не интересует. Ты моя мать и тебя всегда рады видеть в этом доме, но если я еще раз услышу от тебя что-то подобное, - можешь больше не считать меня своим сыном. Тебя ясно?
