- Я могу чем-то помочь? – спросила Сильхе, явно решив и не пытаться отговаривать.
- Да, в том и дело! Может в Савине меня и отца убьют, а может и нет. Я не очень смерти боюсь. А змей – очень. Но есть одно место, Змеиный мост в Туррае. Говорят, туда на рассвете сползаются сотни змей. Ты можешь меня туда отвести? Я должна победить свой страх.
«Ты не боишься?» – спросил король, перед тем как отпустить барда. Страшно почему-то не было. Наверное, страх бы в нем не поместился - все место занимала тоска. Чтоб утолить ее, Рейналь был готов на все. Убить дракона? Почему нет, особенно если тоска – его вина.
Но пока шел – сначала в комнату за «Третьим желанием», в сопровождении четверки стражников, потом с ними же куда-то вниз, вниз, вниз - проснулось и любопытство. Тот ли это дракон что приходил в долину Еммин и значит сейчас должен забрать принцессу? Почему король или его люди сами не убьют его?
Коридоры казались мрачными, за каждым поворотом чудилось эхо тех, кто когда-тот здесь умер. Каждая лестница цедила редкие, но высокие ступени, как слова предупреждения – ты уже не поднимешься назад. Арахна из-за низких потолков плыла почти над головой, касаясь затылка Рейналя. Ее травяное тепло успокаивало. Потом стражник отворил обитую железом дверь, повесил на крючок едва тлеющую лампу, подтолкнул в темноту. Зарыл дверь.
Вот тут почему-то стало страшно. Света не хватало ни глазам, ни чему-то еще. Он торопливо подкрутил колесико на лампе и вспыхнувший свет убил ощущение невыносимого одиночества. Каменная комната не была большой, шесть-семь шагов от двери до стены, под которой сидел белобрысый парень в расстегнутой на груди рубашке и штанах, кандалах и ошейнике. Цепи были достаточно длинными чтобы он мог обхватить колени руками. Поза казалась свободной, лицо – свежим, вряд ли узник провел хотя бы неделю без света солнца и на скудной тюремной пище. Смотрел он не на Рейналя – куда-то вверх. На арахну…
- Ты дракон? – спросил бард.
Тот не ответил, но по камере словно прошла волна, краем коснувшаяся и Рейналя, подарив внезапное видение: зелень травы на поляне, распластанные по ней белые перепончатые крылья, вытянутая, с гребнем и шипами, голова, мертвое дерево, опутанное тонкими нитями – ажурное белое на ажурном черном, так красиво… Каплей крови или рубином в изысканном украшении - арахна под деревом. Вспыхнуло и погасло, словно Рейналь увидел короткий сон. Дракон в нём не выглядел так кошмарно, что «у героя от ужаса остановилось сердце». «Ну так и я не герой», - усмехнулся про себя бард. Рассмотрел пленника получше. Торчащие во все стороны как шипы-иглы на голове дракона, волосы, сам выглядит щуплым и неопасным. И все еще пялится вверх, словно нет ничего важнее, чем алое облако под потолком.
- Поговори со мной! – потребовал Рейналь, едва сдерживаясь чтоб не проорать тоже самое.
- У тебя нет на плече чешуи? – спросил дракон.
Наконец посмотрел. Сначала в лицо барду, потом на его руки с «Третьим желанием». Бард позволил себе мелкую месть: снял ножны, демонстрируя темный клинок и тут же снова спрятал. Жест красивый… но что делать дальше Рейналь не знал.
- Нет. Но ее нет и у тебя.
Снова молчание.
- Как тебя зовут?
Тишина. Словно он недостоин ответа… Ладно. В конце концов Рейналь пришел сюда не разговаривать.
Но получится ли убить дракона? Бард еще раз оценил парня. Сидит, смотрит. Почему-то казалось, что понимает, зачем пришел вооруженный гость. Именно поэтому Рейналь не мог так сразу подойти и ударить в сердце или пересечь горло, а можно в печень - тоже быстро и надежно. Он знал куда бить, в Кан-Тарре учили и этому, хотя и не на всех факультетах, но он был любопытным и посещал подобные занятия. Остальное – отвлечь, успокоить, заговорить – он умел и по своей профессии. Хуже было то, что сейчас не надо ничего говорить.
Белобрысый опустил руки, открывая грудь для удара. От того, что он впервые пошевелился, действие казалось наполнено особым смыслом. Понимает – и не боится? Хочет умереть?
Мелькнула догадка – ему тоже плохо, так плохо, что лучше смерть. Но на спокойном лице ничего такого не отражалось.
- Споешь для меня? – неожиданно спросил дракон.
Последняя просьба приговоренного?
Убрать кинжал, освободив руки, оказалось так хорошо, словно «Третье желание» весило как целая скала. Рейналь подумал об арфе, и она тут же возникла из воздуха меж его рук, встала, утвердившись на каменном полу. Интересно, когда арахна уйдет, она заберет подарок?
- Что хочешь услышать? – спросил бард.
- Что-то веселое.
Веселое меньше всего подходило для этой обстановки. Но Рейналь заиграл «Вертелку», завязшую в голове после «звёздников» в Кан-Тарре. Наблюдал за слушателем, не изменившим ни выражения лица, ни позы. Ну и зачем ему тогда песня? Оттягивает момент, ради которого сюда прислали Рейналя? Но зато пока он пел, стало легче, тоска отступила.
- Спасибо, – вежливо кивнул дракон, когда музыка смолкла. – Меня зовут Гленшиар. Вставь имя в легенду, если захочешь.
Гленшиар. Легенда. что-то дёрнуло, словно перенося с место на место какую-то мысль или фразу... или кусочек мозаики в калейдоскопе. «Надеюсь ты не исчез, Ши, а нашел свою легенду, которая работает и помогает выжить», и к ней – «Ты возник из меня же чтобы уравновесить творения порядка. Один из многих, белый как снег…» Письмо Спящего…
Тоска навалилась с новой силой. Захотелось убить не дракона, а себя…
- Пой, - бросил как приказ дракон. Не говори. Поможет справиться.
Петь… Он подумать не успел о том, что станет петь – песня уже была внутри и рванулась наружу вместе с тоской:
- Свобода – вечный непокой,
Покой - невольный плен
Для тех, кто жизни непростой
Простую взял – взамен.
Но цену нашему пути
Не каждый назовёт.
Сломает нас иль защитит
Легенды нашей гнёт.
Ты просто скажешь «да» и «нет»
И не опустишь взгляд
Однажды через много лет
Иль много лет назад.
Что время нам? Мы час и миг,
Мы голоса в тиши.
Но с тем, как понимают их,
Как ты смирился, Ши?
Ты из меня свой начал путь,
Крылат и снежно-бел.
И я пойму когда-нибудь
Ты жив? Не уцелел?
А я – вот так, к волне волна,
И к пробужденью сон.
Для каждого своя цена,
И нам, мой друг дракон.
Вот теперь беловолосый смотрел, как и должно чудовище. Принизывая насквозь, пришпиливая к месту. Рейналю показалось, что он ослеп. Но нет, просто лампа вдруг погасла и вокруг разлилась темнота. Непостижимым образом дракона в этой темноте Рейналь все еще видел, но за ним и за собой – бесконечное пространство, словно стены вдруг исчезли – не стены дворца или темницы, а вообще все. Бард вдохнул это пространств и захлебнулся им, закашлялся. Не захотел тонуть в огромном и сам стал расти…
Сделалось светло – дверь в коридор открылась. Рейналь мгновенно сжался до себя прежнего, мелкого, болезненно крошечного и это было больно, хуже тоски, хуже всего. «Ты так себя чувствуешь? – спросил он дракона без слов. – Тогда понятно почему хочешь умереть».
- Кто ты? – спросили из-за спины.
Он повернулся и склонился в поклоне. Рейналь никогда не видел принцессу Юньет, но как-то узнал ее. Логадо, должно быть. И да, она же калека, одно плечо выше другого. На красном платье пышный воротник, который лежит на обоих плечах, но не скрывает ничего.
- Я бард, Ваше Высочество.
- Сыграете потом. А теперь выйдете. И закройте за собой дверь.
Рейналь не посмел спорить. Что-то было в этой принцессе-калеке, наследнице арданкского короля, больше, чем в ее отце. Тому бард повиновался только из-за титула, его дочери – потому что иначе не мог.
Он вышел и закрыл тяжелую словно каменная дверь темницы. Встал, прислонившись спиной к стене. Внутри что-то ворочалось, словно там остался осколок той бесконечной драконьей тьмы. Она напомнила что-то… Рейналь обнажил клинок. Темный. Тоже темный. Что же за заклятье?..
Стражник у дверей косился на него, но молча. Стайка фрейлин, должно быть, пришедших с принцессой, вжалась в угол. Он вернул клинок в ножны и прислушался к себе. Мысленно повторил слова песни. Переложенное на стихи письмо неведомого драконьего друга. Тоска уже не давила так, каждое слово песни словно откусывало от нее по кусочку, пока не осталось ровно столько, сколько он мог вынести. Но избавиться от чувства, что на смену ей придет что-то другое, бард не мог. «Может потому люди… и нелюди и становятся злодеями. Слишком много перемен, над которыми у них нети власти».
Арахна приблизилась и теперь парила перед лицом. «Что? – мысленно спросил он. – Эта история не кажется тебе хорошей?» Стало интересно, испытывает ли она тоже тоску. По ней не скажешь. Он протянул руку, коснулся алой пелены. Чудовище. И даже не притворяется человеком, как дракон.
«Почему ты выглядишь как человек? Можешь ли сменить форму?» - «Я не хочу». –«Ты заберешь меня?» - «Нет». – «Почему?..»
Рейналь не сразу понял, что слышит происходящее за дверью. Слова голос принцессы: «Из-за песни? Из-за того, что она со мной сделала?» «У меня больше нет судьбы», - это уже дракон. «Я прикажу тебя выпустить – это будет судьба?» «Не моя. Вы тоже». – «Значит ты бесполезен для меня и для Ардана»
Его снова накрыло чем-то неизмеримо большим. Запахом пыли и цветения, книжных страниц, танцем пылинок в солнечном луче, бьющем в окно. Отблеском алого. Парнишка в расстегнутом алом камзоле с пальцами, испачканными чернилами увлеченно чертит пером какие-то знаки и одновременно беседует с кем-то невидимым: «Люди решили, что твоя сила – это платье, которое можно если не надеть, то хотя бы раздергать на клочки, на нити, и использовать как захочешь. А в итоге это теперь и не твое платье, и не их, и вообще не платье…» «Люди вечно ищут силу снаружи. И находят, и добавляют ее к своей. Не знают ни в чем меры, но умеют вырасти, если надо, чтобы вмещать новое. Меняют мир верой. Меняют других. Меняются сами… Поэтому я чудовище. Не могу как вы. Моя сила внутри, моя вера не меняет мир, чтобы мне стало в нем удобнее жить. Чужая сила или чужая вера не смогут стать моими. Живу с тем, с тем родился». Эти слова подходили дракону, но Рейналь почему-то был уверен, что сказал их не дракон. Главное он вдруг понял, что ошибся: то, как дракон себя чувствует в темнице – так же как и всюду, огромным в огромном мире – делает безразличным где находиться.
Его пихнули в плечо. Мир вернулся на место. Перед ним стоял стражник, тот самый, что требовал от него полезных ответов. И страж у двери был другой, кажется, произошла смена караула.
- Пойдешь со мной, - сказал парень. Ни тени улыбки. А до этого улыбался часто…
- Но король… - начал Рейналь.
- Его Величество изменил свое решение. Для тебя есть другое… дело.
Пришлось идти за стражником. Бард каждый миг ожидал, что тот начнет сыпать вопросами, но парня как подменили. И коридоры тоже. Тут нигде не горел свет, не было стражи, колец для факелов и крючков для ламп. Бард уже не сказал бы, поднимаются они или спускаются.
Пришли в узкий тупик, пол был из уложенных в один ряд каменных плит.
- Я придумал, о чем спросить, - сказал стражник каким-то не своим голосом. – Хочу знать, когда умру.
- Нет, не хочешь, - возразил Рейналь, по спине бегали стаями мурашки. – И вообще ты нашел место об этом говорить! Могли бы посидеть в той же кухне за кубком вина…
Он повернулся к глухой стене.
- Что, тут где-то тайник и я должен найти его для тебя?
Когда обернулся, не найдя ничего интересного на стене, стражник стоял у противоположной и держал руку на рычаге. Опустил его.
Пол ушел у барда из-под ног – каменная плита опрокинулась, и он вместе с ней и полетел вниз, успев услышать скрип механизма, закрывшего ловушку, и полюбоваться ровной и гладкой – и захочешь, а не уцепишься, не удержишься, -каменной кладкой, и темнотой, в которой он почему-то продолжал видеть, пока она не стала полной.
А потом падение прекратилось. Он ощутил под собой мягкое, тонкое, сетчатое, стена колодца перестала уходить вверх. Всё? Смерть именно такова? Застываешь в своем последнем мгновении? Не очень приятно навсегда остаться в каменном мешке… Но хорошо, что нет боли. И вообще все это было похоже скорее на сон. Падал во сне. Проснулся от толчка, оказавшись на полу. Сердце колотится, болят спина и локоть…
Сердце оставалось на удивление спокойным и ничего не болело. Откуда-то снизу струился неяркий свет. Рейналь посмотрел. Слабое сияние шло от нитей паутины, на которой сидела маленькая алая арахна, и от той, на которой лежал он. Малого света хватало, чтобы как следует рассмотреть чудовище, чтобы самые кошмарные черты сразу бросались в глаза… Чудовище. Рейналь мысленно произнес это слово и не почувствовал ничего. Арахна была по-своему красива, лаково поблескивающий панцирь, два десятка тонких, постоянно шевелящихся лап, плавные движения… Она словно танцевала на своей сети, осторожно, мягко, добавляя к ней нить за нитью. В ее движениях была гармония хаоса. Он обдумал это. Хаос – и гармония? Как это? Наверное, как логадо – не знаешь, как, но делаешь, доставая ответ из ниоткуда.
- Нет, пожалуйста, - попросила арахна неведомо о чем. Тут же объяснила: - Сеть из твоего страха. Ты должен бояться. Для прочности.
Бояться? Он вдруг понял, что не знает, как. Посмотрел наверх, потом на гладкую стену, тоже. Куда там может крепиться сеть? Разве получится надежно?..
Сеть на стене впивалась тонкими как волос нитями в тончайшие щели, стыки меж камней, как корешки дерева или усики плюща. Гладкий камень – но не монолит, колодец был выложен прямоугольными кусками камня.
Рейналь глянул вниз – света было мало и дна не видно. Падать еще далеко. Но и тогда не стало страшно. Зато почувствовал неудобство - неподвижность делалась невыносимой. Рейналь осторожно подполз к краю сети, к стене, и сел, вытянув ноги, прислонившись к кладке. Арахна ткала. Он думал. Или нет – он знал. Паучиха спасла ему жизнь. Родилась… прямо в полёте, обогнав его, успела соткать целых две паутины, для него и для себя. Алая мастерица словно услышала его мысли, подняла голову, кивнула.
- Спасибо, - сказал он.
Арахна не ответила, продолжала ткать, накладывать нить на нить. Те, что уже были, тихо потрескивали. Успеет ли? Может ли она соткать лестницу, чтобы они поднялись? Есть ли внутри колодца рычаг, чтобы открыть ловушку, подняв плиту?
Помочь он не мог и вернулся к вопросам. За что его собирались убить? Всего лишь за то, что отказался помочь? Нет. Причина в другом. Тогда не этот стражник, а король… В этом месте почему-то тоже возникло сомнение, явилось и закончило все мысли, словно перекрыло их поток. В голове воцарилась зияющая пустота. Рейналь вдруг заметил, как тихо… Нити больше не скрипели, арахна не двигалась, едва слышно пощелкивая и шелестя. Она легла, распластавшись по сети. Вдвое или даже втрое меньше прежней. Детёныш…
- Что мы теперь будем делать? – спросил Рейналь.
- Что захотим.
Он оценил и правдивость, и бесполезность ответа.
- Надо подниматься, - намекнул Рейналь. Добавил внезапно пришедшую догадку: - Или спуститься. Выход может быть и там.
- Я сплету сеть, - согласилось чудовище. – Но пока не из чего. нужно чувство. Любое.
- Ну извини, я не умею чувствовать по заказу, - Рейналь развел руками, отчего сеть снова скрипнула.
- Да, в том и дело! Может в Савине меня и отца убьют, а может и нет. Я не очень смерти боюсь. А змей – очень. Но есть одно место, Змеиный мост в Туррае. Говорят, туда на рассвете сползаются сотни змей. Ты можешь меня туда отвести? Я должна победить свой страх.
Глава тридцать шестая. Песня для дракона. Умереть или родиться. Неистовство песни
«Ты не боишься?» – спросил король, перед тем как отпустить барда. Страшно почему-то не было. Наверное, страх бы в нем не поместился - все место занимала тоска. Чтоб утолить ее, Рейналь был готов на все. Убить дракона? Почему нет, особенно если тоска – его вина.
Но пока шел – сначала в комнату за «Третьим желанием», в сопровождении четверки стражников, потом с ними же куда-то вниз, вниз, вниз - проснулось и любопытство. Тот ли это дракон что приходил в долину Еммин и значит сейчас должен забрать принцессу? Почему король или его люди сами не убьют его?
Коридоры казались мрачными, за каждым поворотом чудилось эхо тех, кто когда-тот здесь умер. Каждая лестница цедила редкие, но высокие ступени, как слова предупреждения – ты уже не поднимешься назад. Арахна из-за низких потолков плыла почти над головой, касаясь затылка Рейналя. Ее травяное тепло успокаивало. Потом стражник отворил обитую железом дверь, повесил на крючок едва тлеющую лампу, подтолкнул в темноту. Зарыл дверь.
Вот тут почему-то стало страшно. Света не хватало ни глазам, ни чему-то еще. Он торопливо подкрутил колесико на лампе и вспыхнувший свет убил ощущение невыносимого одиночества. Каменная комната не была большой, шесть-семь шагов от двери до стены, под которой сидел белобрысый парень в расстегнутой на груди рубашке и штанах, кандалах и ошейнике. Цепи были достаточно длинными чтобы он мог обхватить колени руками. Поза казалась свободной, лицо – свежим, вряд ли узник провел хотя бы неделю без света солнца и на скудной тюремной пище. Смотрел он не на Рейналя – куда-то вверх. На арахну…
- Ты дракон? – спросил бард.
Тот не ответил, но по камере словно прошла волна, краем коснувшаяся и Рейналя, подарив внезапное видение: зелень травы на поляне, распластанные по ней белые перепончатые крылья, вытянутая, с гребнем и шипами, голова, мертвое дерево, опутанное тонкими нитями – ажурное белое на ажурном черном, так красиво… Каплей крови или рубином в изысканном украшении - арахна под деревом. Вспыхнуло и погасло, словно Рейналь увидел короткий сон. Дракон в нём не выглядел так кошмарно, что «у героя от ужаса остановилось сердце». «Ну так и я не герой», - усмехнулся про себя бард. Рассмотрел пленника получше. Торчащие во все стороны как шипы-иглы на голове дракона, волосы, сам выглядит щуплым и неопасным. И все еще пялится вверх, словно нет ничего важнее, чем алое облако под потолком.
- Поговори со мной! – потребовал Рейналь, едва сдерживаясь чтоб не проорать тоже самое.
- У тебя нет на плече чешуи? – спросил дракон.
Наконец посмотрел. Сначала в лицо барду, потом на его руки с «Третьим желанием». Бард позволил себе мелкую месть: снял ножны, демонстрируя темный клинок и тут же снова спрятал. Жест красивый… но что делать дальше Рейналь не знал.
- Нет. Но ее нет и у тебя.
Снова молчание.
- Как тебя зовут?
Тишина. Словно он недостоин ответа… Ладно. В конце концов Рейналь пришел сюда не разговаривать.
Но получится ли убить дракона? Бард еще раз оценил парня. Сидит, смотрит. Почему-то казалось, что понимает, зачем пришел вооруженный гость. Именно поэтому Рейналь не мог так сразу подойти и ударить в сердце или пересечь горло, а можно в печень - тоже быстро и надежно. Он знал куда бить, в Кан-Тарре учили и этому, хотя и не на всех факультетах, но он был любопытным и посещал подобные занятия. Остальное – отвлечь, успокоить, заговорить – он умел и по своей профессии. Хуже было то, что сейчас не надо ничего говорить.
Белобрысый опустил руки, открывая грудь для удара. От того, что он впервые пошевелился, действие казалось наполнено особым смыслом. Понимает – и не боится? Хочет умереть?
Мелькнула догадка – ему тоже плохо, так плохо, что лучше смерть. Но на спокойном лице ничего такого не отражалось.
- Споешь для меня? – неожиданно спросил дракон.
Последняя просьба приговоренного?
Убрать кинжал, освободив руки, оказалось так хорошо, словно «Третье желание» весило как целая скала. Рейналь подумал об арфе, и она тут же возникла из воздуха меж его рук, встала, утвердившись на каменном полу. Интересно, когда арахна уйдет, она заберет подарок?
- Что хочешь услышать? – спросил бард.
- Что-то веселое.
Веселое меньше всего подходило для этой обстановки. Но Рейналь заиграл «Вертелку», завязшую в голове после «звёздников» в Кан-Тарре. Наблюдал за слушателем, не изменившим ни выражения лица, ни позы. Ну и зачем ему тогда песня? Оттягивает момент, ради которого сюда прислали Рейналя? Но зато пока он пел, стало легче, тоска отступила.
- Спасибо, – вежливо кивнул дракон, когда музыка смолкла. – Меня зовут Гленшиар. Вставь имя в легенду, если захочешь.
Гленшиар. Легенда. что-то дёрнуло, словно перенося с место на место какую-то мысль или фразу... или кусочек мозаики в калейдоскопе. «Надеюсь ты не исчез, Ши, а нашел свою легенду, которая работает и помогает выжить», и к ней – «Ты возник из меня же чтобы уравновесить творения порядка. Один из многих, белый как снег…» Письмо Спящего…
Тоска навалилась с новой силой. Захотелось убить не дракона, а себя…
- Пой, - бросил как приказ дракон. Не говори. Поможет справиться.
Петь… Он подумать не успел о том, что станет петь – песня уже была внутри и рванулась наружу вместе с тоской:
- Свобода – вечный непокой,
Покой - невольный плен
Для тех, кто жизни непростой
Простую взял – взамен.
Но цену нашему пути
Не каждый назовёт.
Сломает нас иль защитит
Легенды нашей гнёт.
Ты просто скажешь «да» и «нет»
И не опустишь взгляд
Однажды через много лет
Иль много лет назад.
Что время нам? Мы час и миг,
Мы голоса в тиши.
Но с тем, как понимают их,
Как ты смирился, Ши?
Ты из меня свой начал путь,
Крылат и снежно-бел.
И я пойму когда-нибудь
Ты жив? Не уцелел?
А я – вот так, к волне волна,
И к пробужденью сон.
Для каждого своя цена,
И нам, мой друг дракон.
Вот теперь беловолосый смотрел, как и должно чудовище. Принизывая насквозь, пришпиливая к месту. Рейналю показалось, что он ослеп. Но нет, просто лампа вдруг погасла и вокруг разлилась темнота. Непостижимым образом дракона в этой темноте Рейналь все еще видел, но за ним и за собой – бесконечное пространство, словно стены вдруг исчезли – не стены дворца или темницы, а вообще все. Бард вдохнул это пространств и захлебнулся им, закашлялся. Не захотел тонуть в огромном и сам стал расти…
Сделалось светло – дверь в коридор открылась. Рейналь мгновенно сжался до себя прежнего, мелкого, болезненно крошечного и это было больно, хуже тоски, хуже всего. «Ты так себя чувствуешь? – спросил он дракона без слов. – Тогда понятно почему хочешь умереть».
- Кто ты? – спросили из-за спины.
Он повернулся и склонился в поклоне. Рейналь никогда не видел принцессу Юньет, но как-то узнал ее. Логадо, должно быть. И да, она же калека, одно плечо выше другого. На красном платье пышный воротник, который лежит на обоих плечах, но не скрывает ничего.
- Я бард, Ваше Высочество.
- Сыграете потом. А теперь выйдете. И закройте за собой дверь.
Рейналь не посмел спорить. Что-то было в этой принцессе-калеке, наследнице арданкского короля, больше, чем в ее отце. Тому бард повиновался только из-за титула, его дочери – потому что иначе не мог.
Он вышел и закрыл тяжелую словно каменная дверь темницы. Встал, прислонившись спиной к стене. Внутри что-то ворочалось, словно там остался осколок той бесконечной драконьей тьмы. Она напомнила что-то… Рейналь обнажил клинок. Темный. Тоже темный. Что же за заклятье?..
Стражник у дверей косился на него, но молча. Стайка фрейлин, должно быть, пришедших с принцессой, вжалась в угол. Он вернул клинок в ножны и прислушался к себе. Мысленно повторил слова песни. Переложенное на стихи письмо неведомого драконьего друга. Тоска уже не давила так, каждое слово песни словно откусывало от нее по кусочку, пока не осталось ровно столько, сколько он мог вынести. Но избавиться от чувства, что на смену ей придет что-то другое, бард не мог. «Может потому люди… и нелюди и становятся злодеями. Слишком много перемен, над которыми у них нети власти».
Арахна приблизилась и теперь парила перед лицом. «Что? – мысленно спросил он. – Эта история не кажется тебе хорошей?» Стало интересно, испытывает ли она тоже тоску. По ней не скажешь. Он протянул руку, коснулся алой пелены. Чудовище. И даже не притворяется человеком, как дракон.
«Почему ты выглядишь как человек? Можешь ли сменить форму?» - «Я не хочу». –«Ты заберешь меня?» - «Нет». – «Почему?..»
Рейналь не сразу понял, что слышит происходящее за дверью. Слова голос принцессы: «Из-за песни? Из-за того, что она со мной сделала?» «У меня больше нет судьбы», - это уже дракон. «Я прикажу тебя выпустить – это будет судьба?» «Не моя. Вы тоже». – «Значит ты бесполезен для меня и для Ардана»
Его снова накрыло чем-то неизмеримо большим. Запахом пыли и цветения, книжных страниц, танцем пылинок в солнечном луче, бьющем в окно. Отблеском алого. Парнишка в расстегнутом алом камзоле с пальцами, испачканными чернилами увлеченно чертит пером какие-то знаки и одновременно беседует с кем-то невидимым: «Люди решили, что твоя сила – это платье, которое можно если не надеть, то хотя бы раздергать на клочки, на нити, и использовать как захочешь. А в итоге это теперь и не твое платье, и не их, и вообще не платье…» «Люди вечно ищут силу снаружи. И находят, и добавляют ее к своей. Не знают ни в чем меры, но умеют вырасти, если надо, чтобы вмещать новое. Меняют мир верой. Меняют других. Меняются сами… Поэтому я чудовище. Не могу как вы. Моя сила внутри, моя вера не меняет мир, чтобы мне стало в нем удобнее жить. Чужая сила или чужая вера не смогут стать моими. Живу с тем, с тем родился». Эти слова подходили дракону, но Рейналь почему-то был уверен, что сказал их не дракон. Главное он вдруг понял, что ошибся: то, как дракон себя чувствует в темнице – так же как и всюду, огромным в огромном мире – делает безразличным где находиться.
Его пихнули в плечо. Мир вернулся на место. Перед ним стоял стражник, тот самый, что требовал от него полезных ответов. И страж у двери был другой, кажется, произошла смена караула.
- Пойдешь со мной, - сказал парень. Ни тени улыбки. А до этого улыбался часто…
- Но король… - начал Рейналь.
- Его Величество изменил свое решение. Для тебя есть другое… дело.
Пришлось идти за стражником. Бард каждый миг ожидал, что тот начнет сыпать вопросами, но парня как подменили. И коридоры тоже. Тут нигде не горел свет, не было стражи, колец для факелов и крючков для ламп. Бард уже не сказал бы, поднимаются они или спускаются.
Пришли в узкий тупик, пол был из уложенных в один ряд каменных плит.
- Я придумал, о чем спросить, - сказал стражник каким-то не своим голосом. – Хочу знать, когда умру.
- Нет, не хочешь, - возразил Рейналь, по спине бегали стаями мурашки. – И вообще ты нашел место об этом говорить! Могли бы посидеть в той же кухне за кубком вина…
Он повернулся к глухой стене.
- Что, тут где-то тайник и я должен найти его для тебя?
Когда обернулся, не найдя ничего интересного на стене, стражник стоял у противоположной и держал руку на рычаге. Опустил его.
Пол ушел у барда из-под ног – каменная плита опрокинулась, и он вместе с ней и полетел вниз, успев услышать скрип механизма, закрывшего ловушку, и полюбоваться ровной и гладкой – и захочешь, а не уцепишься, не удержишься, -каменной кладкой, и темнотой, в которой он почему-то продолжал видеть, пока она не стала полной.
А потом падение прекратилось. Он ощутил под собой мягкое, тонкое, сетчатое, стена колодца перестала уходить вверх. Всё? Смерть именно такова? Застываешь в своем последнем мгновении? Не очень приятно навсегда остаться в каменном мешке… Но хорошо, что нет боли. И вообще все это было похоже скорее на сон. Падал во сне. Проснулся от толчка, оказавшись на полу. Сердце колотится, болят спина и локоть…
Сердце оставалось на удивление спокойным и ничего не болело. Откуда-то снизу струился неяркий свет. Рейналь посмотрел. Слабое сияние шло от нитей паутины, на которой сидела маленькая алая арахна, и от той, на которой лежал он. Малого света хватало, чтобы как следует рассмотреть чудовище, чтобы самые кошмарные черты сразу бросались в глаза… Чудовище. Рейналь мысленно произнес это слово и не почувствовал ничего. Арахна была по-своему красива, лаково поблескивающий панцирь, два десятка тонких, постоянно шевелящихся лап, плавные движения… Она словно танцевала на своей сети, осторожно, мягко, добавляя к ней нить за нитью. В ее движениях была гармония хаоса. Он обдумал это. Хаос – и гармония? Как это? Наверное, как логадо – не знаешь, как, но делаешь, доставая ответ из ниоткуда.
- Нет, пожалуйста, - попросила арахна неведомо о чем. Тут же объяснила: - Сеть из твоего страха. Ты должен бояться. Для прочности.
Бояться? Он вдруг понял, что не знает, как. Посмотрел наверх, потом на гладкую стену, тоже. Куда там может крепиться сеть? Разве получится надежно?..
Сеть на стене впивалась тонкими как волос нитями в тончайшие щели, стыки меж камней, как корешки дерева или усики плюща. Гладкий камень – но не монолит, колодец был выложен прямоугольными кусками камня.
Рейналь глянул вниз – света было мало и дна не видно. Падать еще далеко. Но и тогда не стало страшно. Зато почувствовал неудобство - неподвижность делалась невыносимой. Рейналь осторожно подполз к краю сети, к стене, и сел, вытянув ноги, прислонившись к кладке. Арахна ткала. Он думал. Или нет – он знал. Паучиха спасла ему жизнь. Родилась… прямо в полёте, обогнав его, успела соткать целых две паутины, для него и для себя. Алая мастерица словно услышала его мысли, подняла голову, кивнула.
- Спасибо, - сказал он.
Арахна не ответила, продолжала ткать, накладывать нить на нить. Те, что уже были, тихо потрескивали. Успеет ли? Может ли она соткать лестницу, чтобы они поднялись? Есть ли внутри колодца рычаг, чтобы открыть ловушку, подняв плиту?
Помочь он не мог и вернулся к вопросам. За что его собирались убить? Всего лишь за то, что отказался помочь? Нет. Причина в другом. Тогда не этот стражник, а король… В этом месте почему-то тоже возникло сомнение, явилось и закончило все мысли, словно перекрыло их поток. В голове воцарилась зияющая пустота. Рейналь вдруг заметил, как тихо… Нити больше не скрипели, арахна не двигалась, едва слышно пощелкивая и шелестя. Она легла, распластавшись по сети. Вдвое или даже втрое меньше прежней. Детёныш…
- Что мы теперь будем делать? – спросил Рейналь.
- Что захотим.
Он оценил и правдивость, и бесполезность ответа.
- Надо подниматься, - намекнул Рейналь. Добавил внезапно пришедшую догадку: - Или спуститься. Выход может быть и там.
- Я сплету сеть, - согласилось чудовище. – Но пока не из чего. нужно чувство. Любое.
- Ну извини, я не умею чувствовать по заказу, - Рейналь развел руками, отчего сеть снова скрипнула.
