Наверное, собиралась порваться.
Арахна молчала, напомнив этим дракона.
- Почему вы все такие сдержанные? – спросил Рейналь. – Прежняя ты тоже не болтала без умолку, но хоть на вопросы отвечала.
Раздражение вырвалось и укололо болью. Он зашипел сквозь зубы и постарался успокоиться. Вышло не сразу, зато арахна снова задвигалась, поднялась к нему по почти гладкой стене, начала добавлять нити к потрескивающей паутине.
- Нам… приходится, - сказала она своим скрипучим голосом. – Сегодня, сейчас… все дети Хаоса должны закрыться. Замкнуться в себе. Слишком много свободного Хаоса. Ты тоже чувствовал. Сначала хорошо. Плохо потом.
Замолчала, грузно осела в сети, словно ее тело сделалось тяжелее от сказанных слов. Он дал ей передышку и пока сам обдумал сказанное. Хаос, значит. Ее ответ словно дал опору для другого. Спящий проснулся и привел в мир Хаос. Арданский Золотой век проходит за счет этой силы, и за счет него же последующие войны и упадок. «Я и в самом деле злодей, - подумал Рейналь почти равнодушно. - Злодей – просто герой, который знает больше других».
Взгляд снова скользнул по стене каменного колодца. Надо выбираться. Жаль, что он не маг и не может зачерпнуть свободного Хаоса, построить из него лестницу… «Травы», чтобы «дёрнуть» отсюда в безопасное место, нет.
«Травы» нет, но то чувство, когда он совершенно свободен, когда так легко и хорошо, что все остальное неважно, вдруг вспомнилось с болезненной отчетливостью. Наполнило внезапной силой, тугой и неудобной, словно Рейналь стал переполненным мехом с вином. Дышать получалось с трудом, перед глазами померкло, из горла рванулся то ли крик, то ли рык… Опора перекосилась, наверное, паутина порвалась. Рейналя опрокинуло на бок. От толчка или чего-то еще перед глазами прояснилось. Он увидел, как лихорадочно мечется арахна, прикрепляя к стенам тонкие, как волос, нити.
Нити… Струны. Он же бард, его сила – музыка. Так он справляется со всеми бедами. Так находит пути.
То хриплое, что рвалось из горла, превратилось в песню. От нее паутина-опора под ним задрожала и порвалась, Рейналь упал вниз, в полутьму, туда же мгновением раньше рухнула арахна… И почему-то это казалось правильным и не мешало петь. Как бы то ни было, надо закончить песню.
Тьма поддерживала их обоих, Рейналь и алая паучиха не падали, а парили. Мир расширился во все стороны, сделался безграничным, и теперь это не пугало, не было неудобным, наоборот – больше пространства для звуков, для возможностей, больше свободы. Всего, что распирало изнутри.
С каждым мигом, с каждым звуком напряжение все больше отпускало. Рейналь пел без слов, по наитию, стараясь лишь следовать законам гармонии. Получалось не всегда – странные фразы накладывались на странные ритмы, а стоило попытаться спеть что-то попроще, как подступила тоска, черная и горькая как внезапная смерть. Голос сорвался – и Рейналь не рискнул больше петь по желанию и следовал тому, что вело.
Но недолго. Постепенно неистовство песни затихало, в ней появлялись паузы, которые приходилось заполнять чем-то своим. Напряжение переполненности сменилось напряжением недостатка. Надо была заканчивать песню и он даже знал как. В темноте необъятного перед ним тут и там вспыхивали огни. Где по одиночке, где россыпью, они странно манили… Рейналь попробовал найти слово. Как голодного – накрытый стол. Он и правда был голоден там, внутри, сосущей пустотой, от которой снова хотелось не петь, а кричать.
Он нашел взглядом целое скопище огней в темноте и потянулся к ним внутренним голодом и последними звуками песни. Свет вспыхнул и ослепил. Рейналь наконец-то ощутил, что падает, но испугаться не успел – оказалось не так и высоко. И не в колодце.
Рейналь и где-то чуть в стороне арахна приземлились на каменный пол в комнате, полной безделушек. На каждой были значки, похожие на летящих или сидящих птиц. Каждая звала и манила.
- Могу, если знаешь кого-то кто там был, - сказала Сильхе.
«Но мы же заперты в Ардане, - заметил муж не вслух. – Или думаешь, что…» «Что в пределах Ардана мы можем перемещаться свободно. Тогда можно как Рейналь выражается, «дёрнуть» в Шемч и выйти из страны пешком».
- Мой отец был однажды, - ответила Лерия.
- Хорошо, тогда я сейчас…
- Мы, - поправил Мэннар.
- Ага. За вами там не следят?
Девочка вздохнула.
- Следят конечно. Но если мы из своей комнаты в посольских покоях исчезнем, сразу не заметят.
- Дай мне минутку, - Сильхе перевернула «говорилку» лицом вниз, чтоб погасить ее магию.
- Собираться будешь? Или хочешь предупредить остальных и еще кого-то с собой позвать? – уточнил Мэннар, вставая и одеваясь.
- Не думаю, что звать еще кого-то хорошая мысль. Хотя предупредить надо. Сделаешь?
Он посмотрел так, словно этим взглядом хотел удержать на месте.
- Нет-нет, - она поняла. – Не уйду без тебя.
Она тоже встала, сразу поняла, что немного себя переоценила. Слабость заставляла колени подгибаться. Сильхе снова села на кровать.
- Помнишь ты говорил… что есть такой приём, восполнять силы из запаса. И обещал научить.
- Обещал и научу… Но ты уверена что хочешь куда-то идти, счастье моё? – он сел рядом, обнял.
Так хорошо было прижаться к теплому плечу, поднять лицо и смотреть, ожидая – поцелует? тронет волосы? проведет пальцами по щеке, словно прокладывая новый путь к чему-то хорошему или рисуя на коже узор. Просто ничего не делать, потому что ничего и не нужно, кроме этого – быть рядом.
- Уверена… к сожалению.
Он вздохнул, но спорить не стал, в нескольких словах объяснил, что делать. Наука оказалась не слишком хитрой и все равно она потратила полчаса прежде, чем хоть что-то получилось. Теплая волна прошлась из центра живота по всему телу, обновила, наполнила силой. Сильхе позволила себе понежиться в этой силе, пока Мэннар ходил предупредить остальных, что они на какое-то время уйдут. Потом постаралась взять себя в руки. Оказалось непросто, было слишком хорошо.
- Не увлекайся, - предупредил муж. – Запасов у тебя тоже не бесконечно много.
- Хорошо, что есть… Никто с нами не попросился?
- Мальчик хотел, но я отговорил. Идем?
Она поправила платье, огляделась. Не стала ничего брать с собой, даже говорилку оставила. Перешла через Сагриндорэ к Лерии, не успев посомневаться, получится ли.
«Выходит по стране все-таки можно…»
Комната в посольской гостинице оказалась скромной. Из украшений – портрет короля и красивой, но грустной девочки в богатом платье, наверное принцессы. Посол Листаг стоял у окна, Лерия сидела за столом, сжимая в руке «говорилку». Сильхе вдруг поняла, что хотела бы сказать много, а нельзя. Отговорить этих двух людей, уже ставших ей небезразличными, идти на смерть. Наверняка оба считают эту миссию своим долгом, служением стране. И потом – одно дело отговорить, но что она предложит взамен? Бежать в Эвлию? У обоих тут могут быть родственники или друзья. Она вспомнила, что ни разу ни от кого из них не слышала о матери Лерии.
- Здравствуйте, господин Мирхе, - поздоровалась она. - Лерия… Не хочу давать тебе надежду, может и не получиться. Давай просто попробуем. Сначала вдвоем.
Девочка встала, подошла к ней. Сильхе сделала глубокий вдох, мысленно попросила неизвестно кого: «Ну пожалуйста…» и перенесла их в Сагриндорэ. Там и остановилась, не спеша ни вернуться, не перейти куда-то еще.
- Вышло? – спросила Лерия.
- Это только полпути… Послушай, - Сильхе все же решилась заговорить об этом: - а вам обязательно… ехать в эту миссию? Если и правда можно погибнуть…
Она ждала слов о долге перед страной и еще чего-то подобного, но Лерия вздохнула, села на квадратный камень и тихо сказала:
- Это можно понимать, как почетную отставку для отца… или Его Величеству и правда так нужен договор с Салиной. Тогда, если отказаться, пошлют кого-то другого. По крайней мере, мы там вместе будем.
Сильхе тоже села – на песок радом с ней. Решилась спросить о другом:
- А мама твоя?.. Она не посланник?
- Нет, что ты, - девочка улыбнулась. – Хотя она служила тоже, учётчицей даров во дворце. Это когда Его Величеству присылают всякое, надо все переписать. Бывают ценные вещи, или те, которые нельзя придворным отдать, а то даритель обидится. Там с отцом и встретились. Потом поженились, потом я родилась. Хочешь на нее посмотреть?
Сильхе кивнула. Девочка расстегнула на груди посольскую форму, достала что-то из внутреннего кармашка, протянула ей. Маленькая портретная картонка, которая в руках Сильхе развернулась, открывая три искусно выполненных миниатюры: по бокам посол Мирхе, моложе чем теперь, но очень похожий на себя нынешнего, крошечная, лет пяти, Лерия и в центре очень красивая черноволосая женщина с синими глазами. Чуть смуглая кожа, яркие губы, черты лица настолько тонки и благородны, что она казалась королевой, не меньше. Художник нарисовал ее смотрящей, чуть повернув голову, словно женщину окликнули.
- Боги, какая красавица! – воскликнула Сильхе.
Она заметила, что шелковые полотнища колыхнулись, оживая.
Лерия потянулась забрать у нее картонку, спрятала на груди.
- Ага. Мне от нее почти ничего не досталось… Разве что глаза. Она умерла от лихорадки четыре года назад… Знаешь, я тебя обманула. – Лерия тоже села на песок. – Я на самом деле боюсь умирать. А змеи… может, если я одолею этот страх, то и с другими будет легче.
У Сильхе защемило сердце. Она приобняла девочку, не зная, как утешить и чем помочь. Она могла сбежать от короля, Ордена, от судьбы. Лерия – нет, у нее есть долг и воспитание не позволит просто о нем забыть даже ради жизни. Что можно ей предложить?
- А еще… боюсь если вдруг не справлюсь со страхом, то опозорю отца и маму, она никогда ничего не боялась.
На одном из полотнищ проявилось выпуклое лицо. Беллия… Хозяйка Сагриндорэ спустилась ниже. Спросила тихим голосом:
- Ты помнишь? Свой страх и то, что пугает? Мгновения, когда было так страшно, когда собой не владеешь?
Лерия посмотрела на полотно:
- Помню, конечно.
- И я помню… Если помнить вместе, здесь, сейчас, то страх вернется, обретет опору. Увидишь то, чего боишься, сможешь с ним поспорить.
Прежде, чем ответить, девочка, спросила у Сильхе:
- Кто это? Ей можно верить?
- Хозяйка этого места. Да, можно.
Лерия встала с песка.
- Если хочешь помочь, я принимаю твою помощь. Но скажи, что я могу сделать для тебя, в ответ. И еще… я обязательно вспоминать именно страх? Если… если я вспомню маму? Я ее тоже увижу?
- Да. Но это будет только память. Не сможешь говорить, не услышишь ответа.
- Хорошо, - сразу согласилась Лерия.
Сильхе усомнилась:
- А разве тебе не будет больно?
- Больно? – у девочки стал удивленный вид. – Почему? Я знаю, что мама умерла, я пережила это один раз. Но в сердце, в памяти у меня она жива. От того, что у меня есть что-то хорошее, не может быть больно. Увидеть это хорошее – тоже хорошо.
- Да, - согласилась Беллия, переместилась на полотнище поближе к Лерии. – У меня нет матери, нет своих воспоминаний. Если разрешишь, я разделю с тобой твои. Ты ничего не потеряешь, а я приобрету. Немного тепла.
- Согласна!
Сильхе улыбнулась, чувствуя грусть и облегчение. Кажется, все устроится и без неё. Не значит ли это, что мир с его проблемами отпускает и скоро она сможет жить только своей судьбой?
Она встала и отошла, чтобы не мешать. Лерия зажмурилась, сжала кулачки… Зазвучала вдруг ее мелодия, мягкие звуки на жестком ритме, который придавал мягкости силу. Как волна, как вода – река пробьется под камень, капля проточит канавку в скале.
Песок под ногами Лерии засветился, свет потек ручейком в сторону, собрался там в лужицу, поднялся с земли фигурой. Та самая красивая женщина с портрета на картонке. Так, в движении, еще красивее. Вот она протягивает руки и берет девочку, наверное, саму Лерию. Вот смеется над чем-то, и рядом молодой посол Мирхе. Вот много пены… кажется, стирка, и одновременно игра, радужные пузыри летают по всему двору…
«Долго вы там, - заметил издалека Мэннар. – Получилось переместиться?» «Я не пробовала. Потом расскажу». «Хорошо. А тут у нас странное. Всем вдруг стало очень тоскливо… Кто как спасается, хорне горланят песни, какие тебе лучше не слышать. Твой брат с ними. Мальчишка заперся в комнате и там тихо. И кто-то в дверь тарабанится… Тебя там не достало?» «Нет. Наверное то, что обещал Лаувайи» - «Когда вернетесь, будьте готовы».
Пока она отвлекалась на беседу с мужем, сеанс связи с прошлым закончился – песок перестал сиять, видения исчезли. Лерия выглядела счастливой.
- Ты хорошая, - сказала девочка Беллии. – Я с тобой чем-нибудь еще могу поделиться потом. И… можно мне еще прийти?
- Когда захочешь. Сильхе. Научи ее…
Сильхе поняла, что это значит, и чуть не запела от радости. Беллия пригласила девочку, как когда-то её – Сараис. Значит… если научить ее, у Лерии и отца будет убежище, куда можно скрыться от любой опасности.
- Обещаю. Лери, чтобы возвращаться, оставь тут что-то… Я когда-то розу. Смотри, - Сильхе сдвинула рукав, показывая татуировку. – Роза здесь, роза постоянно при мне. Притяжение…
- Поняла. Но рисунки на коже у нас не одобряют… Придумала! – Лерия снова достала свою картонку, маленьким кинжалом срезала с нее портреты свой и отца, оставив только маму. Ее вернула в карман на груди, а две картонки положила на камень.
- Теперь можно назад.
- А к змеям уже не хочешь? – просила Сильхе.
- Зачем? Буду думать о маме. Любовь сильнее страха.
- Тогда еще одно. В Ардане… там всех накрывает волной тоски. Мы вернемся и нас накроет.
- Магическая атака на Ардан? – уточнила девочка. – Началась война?
- Нет. Ты помнишь, что после каждого Золотого Века бывает время упадка? В этот раз Золотой длился один день, а вечером сразу упадок.
- Ты… знаешь очень много. Ты эвлийский шпион?
- Нет, Лерия. Я просто человек, который оказался в центре событий.
Девочка помолчала, потом кивнула, сделала короткий жест – «нам пора».
Сильхе вернула обоих в комнату в посольских покоях.
- Повторяю, моя дочь вернется.
Посол стоял возле двери, не позволяя войти мужчине со звериными чертами, за спиной которого было еще несколько таких же. Знакомая форма… Девушка вспомнила быстро – медвежий отряд Надзора
- Это была необходимая временная отлучка, - почти таким же строгим голосом, как у отца, сказала девочка.
Мирхе Листаг обернулся к ней – короткий оценивающий взгляд, все ли в порядке с дочерью? – и снова к медведю.
- Как видите, Лерия здесь.
- Госпожа, - каким-то особенным плавным, медленным и в то же время мгновенным движением медведь втёк в комнату, минуя посла. – Патрон Чениз приглашает вас для беседы с ним.
Сильхе понимала, что может сбежать и сейчас. Вряд ли для Надзора тайна свобода ее передвижений, так что ничего нового она не покажет… Но бросить Лерию и ее отца?
- Вьен-карра, - произнесла она.
Постаралась выговорить, как значительное. На лице медведя ничего не поменялось, только поза стала чуть более напряженной. Неужели откажет? Или для него эти слова ничего не значат?
- Слушаю, - сказал он. – Чем могу помочь?
Сильхе прикинула, сколько и чего может попросить. Если долг рода войдет в противоречие с долгом человека, который служит своей стране… Ничего хорошего не выйдет. Посол и его дочь лучше знают законы своей страны, и потом их никто ни в чем вроде бы не обвиняет. Отчаянно захотелось позаботится только о себе…
Арахна молчала, напомнив этим дракона.
- Почему вы все такие сдержанные? – спросил Рейналь. – Прежняя ты тоже не болтала без умолку, но хоть на вопросы отвечала.
Раздражение вырвалось и укололо болью. Он зашипел сквозь зубы и постарался успокоиться. Вышло не сразу, зато арахна снова задвигалась, поднялась к нему по почти гладкой стене, начала добавлять нити к потрескивающей паутине.
- Нам… приходится, - сказала она своим скрипучим голосом. – Сегодня, сейчас… все дети Хаоса должны закрыться. Замкнуться в себе. Слишком много свободного Хаоса. Ты тоже чувствовал. Сначала хорошо. Плохо потом.
Замолчала, грузно осела в сети, словно ее тело сделалось тяжелее от сказанных слов. Он дал ей передышку и пока сам обдумал сказанное. Хаос, значит. Ее ответ словно дал опору для другого. Спящий проснулся и привел в мир Хаос. Арданский Золотой век проходит за счет этой силы, и за счет него же последующие войны и упадок. «Я и в самом деле злодей, - подумал Рейналь почти равнодушно. - Злодей – просто герой, который знает больше других».
Взгляд снова скользнул по стене каменного колодца. Надо выбираться. Жаль, что он не маг и не может зачерпнуть свободного Хаоса, построить из него лестницу… «Травы», чтобы «дёрнуть» отсюда в безопасное место, нет.
«Травы» нет, но то чувство, когда он совершенно свободен, когда так легко и хорошо, что все остальное неважно, вдруг вспомнилось с болезненной отчетливостью. Наполнило внезапной силой, тугой и неудобной, словно Рейналь стал переполненным мехом с вином. Дышать получалось с трудом, перед глазами померкло, из горла рванулся то ли крик, то ли рык… Опора перекосилась, наверное, паутина порвалась. Рейналя опрокинуло на бок. От толчка или чего-то еще перед глазами прояснилось. Он увидел, как лихорадочно мечется арахна, прикрепляя к стенам тонкие, как волос, нити.
Нити… Струны. Он же бард, его сила – музыка. Так он справляется со всеми бедами. Так находит пути.
То хриплое, что рвалось из горла, превратилось в песню. От нее паутина-опора под ним задрожала и порвалась, Рейналь упал вниз, в полутьму, туда же мгновением раньше рухнула арахна… И почему-то это казалось правильным и не мешало петь. Как бы то ни было, надо закончить песню.
Тьма поддерживала их обоих, Рейналь и алая паучиха не падали, а парили. Мир расширился во все стороны, сделался безграничным, и теперь это не пугало, не было неудобным, наоборот – больше пространства для звуков, для возможностей, больше свободы. Всего, что распирало изнутри.
С каждым мигом, с каждым звуком напряжение все больше отпускало. Рейналь пел без слов, по наитию, стараясь лишь следовать законам гармонии. Получалось не всегда – странные фразы накладывались на странные ритмы, а стоило попытаться спеть что-то попроще, как подступила тоска, черная и горькая как внезапная смерть. Голос сорвался – и Рейналь не рискнул больше петь по желанию и следовал тому, что вело.
Но недолго. Постепенно неистовство песни затихало, в ней появлялись паузы, которые приходилось заполнять чем-то своим. Напряжение переполненности сменилось напряжением недостатка. Надо была заканчивать песню и он даже знал как. В темноте необъятного перед ним тут и там вспыхивали огни. Где по одиночке, где россыпью, они странно манили… Рейналь попробовал найти слово. Как голодного – накрытый стол. Он и правда был голоден там, внутри, сосущей пустотой, от которой снова хотелось не петь, а кричать.
Он нашел взглядом целое скопище огней в темноте и потянулся к ним внутренним голодом и последними звуками песни. Свет вспыхнул и ослепил. Рейналь наконец-то ощутил, что падает, но испугаться не успел – оказалось не так и высоко. И не в колодце.
Рейналь и где-то чуть в стороне арахна приземлились на каменный пол в комнате, полной безделушек. На каждой были значки, похожие на летящих или сидящих птиц. Каждая звала и манила.
Глава тридцать седьмая. Страх и любовь. Слово для медведя. «Я знаю…»
- Могу, если знаешь кого-то кто там был, - сказала Сильхе.
«Но мы же заперты в Ардане, - заметил муж не вслух. – Или думаешь, что…» «Что в пределах Ардана мы можем перемещаться свободно. Тогда можно как Рейналь выражается, «дёрнуть» в Шемч и выйти из страны пешком».
- Мой отец был однажды, - ответила Лерия.
- Хорошо, тогда я сейчас…
- Мы, - поправил Мэннар.
- Ага. За вами там не следят?
Девочка вздохнула.
- Следят конечно. Но если мы из своей комнаты в посольских покоях исчезнем, сразу не заметят.
- Дай мне минутку, - Сильхе перевернула «говорилку» лицом вниз, чтоб погасить ее магию.
- Собираться будешь? Или хочешь предупредить остальных и еще кого-то с собой позвать? – уточнил Мэннар, вставая и одеваясь.
- Не думаю, что звать еще кого-то хорошая мысль. Хотя предупредить надо. Сделаешь?
Он посмотрел так, словно этим взглядом хотел удержать на месте.
- Нет-нет, - она поняла. – Не уйду без тебя.
Она тоже встала, сразу поняла, что немного себя переоценила. Слабость заставляла колени подгибаться. Сильхе снова села на кровать.
- Помнишь ты говорил… что есть такой приём, восполнять силы из запаса. И обещал научить.
- Обещал и научу… Но ты уверена что хочешь куда-то идти, счастье моё? – он сел рядом, обнял.
Так хорошо было прижаться к теплому плечу, поднять лицо и смотреть, ожидая – поцелует? тронет волосы? проведет пальцами по щеке, словно прокладывая новый путь к чему-то хорошему или рисуя на коже узор. Просто ничего не делать, потому что ничего и не нужно, кроме этого – быть рядом.
- Уверена… к сожалению.
Он вздохнул, но спорить не стал, в нескольких словах объяснил, что делать. Наука оказалась не слишком хитрой и все равно она потратила полчаса прежде, чем хоть что-то получилось. Теплая волна прошлась из центра живота по всему телу, обновила, наполнила силой. Сильхе позволила себе понежиться в этой силе, пока Мэннар ходил предупредить остальных, что они на какое-то время уйдут. Потом постаралась взять себя в руки. Оказалось непросто, было слишком хорошо.
- Не увлекайся, - предупредил муж. – Запасов у тебя тоже не бесконечно много.
- Хорошо, что есть… Никто с нами не попросился?
- Мальчик хотел, но я отговорил. Идем?
Она поправила платье, огляделась. Не стала ничего брать с собой, даже говорилку оставила. Перешла через Сагриндорэ к Лерии, не успев посомневаться, получится ли.
«Выходит по стране все-таки можно…»
Комната в посольской гостинице оказалась скромной. Из украшений – портрет короля и красивой, но грустной девочки в богатом платье, наверное принцессы. Посол Листаг стоял у окна, Лерия сидела за столом, сжимая в руке «говорилку». Сильхе вдруг поняла, что хотела бы сказать много, а нельзя. Отговорить этих двух людей, уже ставших ей небезразличными, идти на смерть. Наверняка оба считают эту миссию своим долгом, служением стране. И потом – одно дело отговорить, но что она предложит взамен? Бежать в Эвлию? У обоих тут могут быть родственники или друзья. Она вспомнила, что ни разу ни от кого из них не слышала о матери Лерии.
- Здравствуйте, господин Мирхе, - поздоровалась она. - Лерия… Не хочу давать тебе надежду, может и не получиться. Давай просто попробуем. Сначала вдвоем.
Девочка встала, подошла к ней. Сильхе сделала глубокий вдох, мысленно попросила неизвестно кого: «Ну пожалуйста…» и перенесла их в Сагриндорэ. Там и остановилась, не спеша ни вернуться, не перейти куда-то еще.
- Вышло? – спросила Лерия.
- Это только полпути… Послушай, - Сильхе все же решилась заговорить об этом: - а вам обязательно… ехать в эту миссию? Если и правда можно погибнуть…
Она ждала слов о долге перед страной и еще чего-то подобного, но Лерия вздохнула, села на квадратный камень и тихо сказала:
- Это можно понимать, как почетную отставку для отца… или Его Величеству и правда так нужен договор с Салиной. Тогда, если отказаться, пошлют кого-то другого. По крайней мере, мы там вместе будем.
Сильхе тоже села – на песок радом с ней. Решилась спросить о другом:
- А мама твоя?.. Она не посланник?
- Нет, что ты, - девочка улыбнулась. – Хотя она служила тоже, учётчицей даров во дворце. Это когда Его Величеству присылают всякое, надо все переписать. Бывают ценные вещи, или те, которые нельзя придворным отдать, а то даритель обидится. Там с отцом и встретились. Потом поженились, потом я родилась. Хочешь на нее посмотреть?
Сильхе кивнула. Девочка расстегнула на груди посольскую форму, достала что-то из внутреннего кармашка, протянула ей. Маленькая портретная картонка, которая в руках Сильхе развернулась, открывая три искусно выполненных миниатюры: по бокам посол Мирхе, моложе чем теперь, но очень похожий на себя нынешнего, крошечная, лет пяти, Лерия и в центре очень красивая черноволосая женщина с синими глазами. Чуть смуглая кожа, яркие губы, черты лица настолько тонки и благородны, что она казалась королевой, не меньше. Художник нарисовал ее смотрящей, чуть повернув голову, словно женщину окликнули.
- Боги, какая красавица! – воскликнула Сильхе.
Она заметила, что шелковые полотнища колыхнулись, оживая.
Лерия потянулась забрать у нее картонку, спрятала на груди.
- Ага. Мне от нее почти ничего не досталось… Разве что глаза. Она умерла от лихорадки четыре года назад… Знаешь, я тебя обманула. – Лерия тоже села на песок. – Я на самом деле боюсь умирать. А змеи… может, если я одолею этот страх, то и с другими будет легче.
У Сильхе защемило сердце. Она приобняла девочку, не зная, как утешить и чем помочь. Она могла сбежать от короля, Ордена, от судьбы. Лерия – нет, у нее есть долг и воспитание не позволит просто о нем забыть даже ради жизни. Что можно ей предложить?
- А еще… боюсь если вдруг не справлюсь со страхом, то опозорю отца и маму, она никогда ничего не боялась.
На одном из полотнищ проявилось выпуклое лицо. Беллия… Хозяйка Сагриндорэ спустилась ниже. Спросила тихим голосом:
- Ты помнишь? Свой страх и то, что пугает? Мгновения, когда было так страшно, когда собой не владеешь?
Лерия посмотрела на полотно:
- Помню, конечно.
- И я помню… Если помнить вместе, здесь, сейчас, то страх вернется, обретет опору. Увидишь то, чего боишься, сможешь с ним поспорить.
Прежде, чем ответить, девочка, спросила у Сильхе:
- Кто это? Ей можно верить?
- Хозяйка этого места. Да, можно.
Лерия встала с песка.
- Если хочешь помочь, я принимаю твою помощь. Но скажи, что я могу сделать для тебя, в ответ. И еще… я обязательно вспоминать именно страх? Если… если я вспомню маму? Я ее тоже увижу?
- Да. Но это будет только память. Не сможешь говорить, не услышишь ответа.
- Хорошо, - сразу согласилась Лерия.
Сильхе усомнилась:
- А разве тебе не будет больно?
- Больно? – у девочки стал удивленный вид. – Почему? Я знаю, что мама умерла, я пережила это один раз. Но в сердце, в памяти у меня она жива. От того, что у меня есть что-то хорошее, не может быть больно. Увидеть это хорошее – тоже хорошо.
- Да, - согласилась Беллия, переместилась на полотнище поближе к Лерии. – У меня нет матери, нет своих воспоминаний. Если разрешишь, я разделю с тобой твои. Ты ничего не потеряешь, а я приобрету. Немного тепла.
- Согласна!
Сильхе улыбнулась, чувствуя грусть и облегчение. Кажется, все устроится и без неё. Не значит ли это, что мир с его проблемами отпускает и скоро она сможет жить только своей судьбой?
Она встала и отошла, чтобы не мешать. Лерия зажмурилась, сжала кулачки… Зазвучала вдруг ее мелодия, мягкие звуки на жестком ритме, который придавал мягкости силу. Как волна, как вода – река пробьется под камень, капля проточит канавку в скале.
Песок под ногами Лерии засветился, свет потек ручейком в сторону, собрался там в лужицу, поднялся с земли фигурой. Та самая красивая женщина с портрета на картонке. Так, в движении, еще красивее. Вот она протягивает руки и берет девочку, наверное, саму Лерию. Вот смеется над чем-то, и рядом молодой посол Мирхе. Вот много пены… кажется, стирка, и одновременно игра, радужные пузыри летают по всему двору…
«Долго вы там, - заметил издалека Мэннар. – Получилось переместиться?» «Я не пробовала. Потом расскажу». «Хорошо. А тут у нас странное. Всем вдруг стало очень тоскливо… Кто как спасается, хорне горланят песни, какие тебе лучше не слышать. Твой брат с ними. Мальчишка заперся в комнате и там тихо. И кто-то в дверь тарабанится… Тебя там не достало?» «Нет. Наверное то, что обещал Лаувайи» - «Когда вернетесь, будьте готовы».
Пока она отвлекалась на беседу с мужем, сеанс связи с прошлым закончился – песок перестал сиять, видения исчезли. Лерия выглядела счастливой.
- Ты хорошая, - сказала девочка Беллии. – Я с тобой чем-нибудь еще могу поделиться потом. И… можно мне еще прийти?
- Когда захочешь. Сильхе. Научи ее…
Сильхе поняла, что это значит, и чуть не запела от радости. Беллия пригласила девочку, как когда-то её – Сараис. Значит… если научить ее, у Лерии и отца будет убежище, куда можно скрыться от любой опасности.
- Обещаю. Лери, чтобы возвращаться, оставь тут что-то… Я когда-то розу. Смотри, - Сильхе сдвинула рукав, показывая татуировку. – Роза здесь, роза постоянно при мне. Притяжение…
- Поняла. Но рисунки на коже у нас не одобряют… Придумала! – Лерия снова достала свою картонку, маленьким кинжалом срезала с нее портреты свой и отца, оставив только маму. Ее вернула в карман на груди, а две картонки положила на камень.
- Теперь можно назад.
- А к змеям уже не хочешь? – просила Сильхе.
- Зачем? Буду думать о маме. Любовь сильнее страха.
- Тогда еще одно. В Ардане… там всех накрывает волной тоски. Мы вернемся и нас накроет.
- Магическая атака на Ардан? – уточнила девочка. – Началась война?
- Нет. Ты помнишь, что после каждого Золотого Века бывает время упадка? В этот раз Золотой длился один день, а вечером сразу упадок.
- Ты… знаешь очень много. Ты эвлийский шпион?
- Нет, Лерия. Я просто человек, который оказался в центре событий.
Девочка помолчала, потом кивнула, сделала короткий жест – «нам пора».
Сильхе вернула обоих в комнату в посольских покоях.
- Повторяю, моя дочь вернется.
Посол стоял возле двери, не позволяя войти мужчине со звериными чертами, за спиной которого было еще несколько таких же. Знакомая форма… Девушка вспомнила быстро – медвежий отряд Надзора
- Это была необходимая временная отлучка, - почти таким же строгим голосом, как у отца, сказала девочка.
Мирхе Листаг обернулся к ней – короткий оценивающий взгляд, все ли в порядке с дочерью? – и снова к медведю.
- Как видите, Лерия здесь.
- Госпожа, - каким-то особенным плавным, медленным и в то же время мгновенным движением медведь втёк в комнату, минуя посла. – Патрон Чениз приглашает вас для беседы с ним.
Сильхе понимала, что может сбежать и сейчас. Вряд ли для Надзора тайна свобода ее передвижений, так что ничего нового она не покажет… Но бросить Лерию и ее отца?
- Вьен-карра, - произнесла она.
Постаралась выговорить, как значительное. На лице медведя ничего не поменялось, только поза стала чуть более напряженной. Неужели откажет? Или для него эти слова ничего не значат?
- Слушаю, - сказал он. – Чем могу помочь?
Сильхе прикинула, сколько и чего может попросить. Если долг рода войдет в противоречие с долгом человека, который служит своей стране… Ничего хорошего не выйдет. Посол и его дочь лучше знают законы своей страны, и потом их никто ни в чем вроде бы не обвиняет. Отчаянно захотелось позаботится только о себе…
