Я удивилась тому, что сама не подумала об этом. Впрочем, мне просто никого было бы послать.
- Нет, не стоит. Могло пройти много времени… Но есть послание, которое не доставлено. Я курьером работала, и не успела…
- Могу передать его адресату, - Син даже не стала вставать с места, протянула руку: - Дашь мне послание?
…Письмо, мой неизменный карманный талисман, ничуть не истрепалось, словно время на него не действовало. Передав его хозяйке замка, я тут же спохватилась:
- Но как? Ты найдешь мой мир, но того человека?.. А если век сменился…
- Письмо – часть твоего мира, оно несет на себе всю нужную информацию, я просто считаю ее и использую. И за век не беспокойся. Творец всегда приходит вовремя.
Син «мигнула», словно пропала на долю мгновения и снова появилась, но только рука ее была пуста, без письма.
- Все, - заметила она и чуть нахмурилась. – Так. Зовут. Хочешь со мной?
Я кивнула раньше, чем успела понять, куда она меня зовет, и подумать о доставленном – чудом, не иначе - письме. Молочная дымка окутала нас и переместила в иное пространство.
Чужие миры никогда не ощущаются так, как свои. Для меня поляна, куда нас вывело, была просто поляной, а для Син – точкой напряженности, где понадобилась вмешательство, работа. Кроме нас тут оказался седлавший какое-то ездовое животное юноша, судя по одежде – не простого происхождения, хотя, может, в этом мире все так одеваются – шикарный камзол, полностью покрытый вышивкой на одной половине и совершенно не тронутый шитьем на другой, брюки с металлическими бляшками по внешней стороне штанин, узенький плетеный пояс - невероятно сложно, должно быть, сотворить такое плетение из десятка разноцветных, очень толстых нитей. То ли принц, то ли актер… Нас он традиционно не видел, ведь мы этого не хотели.
«Что думаешь о нем?» - услышала я в своей голове голос спутницы. О, телепатия и тут работает. Наверное, мое удивление оказалось слишком заметным. Син подтвердила: «Ну да. В своих мирах и в рабочем пространстве мы обладаем этим в полной мере. Как и способностью понимать, где необходимы».
«Не знала. Никогда этим не пользовалась…»
«И ничего не внушала своим людям?» - то ли удивилась, то ли порадовалась она.
«Нет, а зачем? Всегда можно поговорить… Думаю, этот человек в гневе. Еще немного и начнет орать на свое животное».
«Не начнет, это самый сдержанный из близнецов, старший. Сейчас вмешаюсь».
Молодой человек, рывшийся в седельной сумке, вдруг замер, потом повернулся к нам... Вернее к Син, которая теперь стояла ближе к нему и выглядела иначе - золотоволосая девочка, играющая огненными шариками. Под ее взглядом юноша опустился на колено, медленно, словно его заставляли или он сам заставил себя.
- Великая и Милосердная… Прости и дай забыть!
Девочка-Син не пошевелилась, но продолжала смотреть на него пристально, строго, потом погасила свои искристые шарики и ответила в рифму:
- Забыть недолго. В чем твоя заслуга,
Когда простить не можешь брата, друга?
Забвенья просишь, значит, будешь рад
Не знать, что у тебя есть друг и брат?
Я немного удивилась. Если она способна так легко придумывать рифмованный ответ, зачем ей моя помощь с предсказанием?
«Ничего я не могу, просто память хорошая. В этом мире мой образ – Богиня, говорящая стихами, а миру несколько миллионов лет. За это время вмешательство требовалось тысячи раз, пришлось заучить кучу стихов, некоторые переделать, это ведь легче. А ситуации, когда мое присутствие нужно для разрешения конфликта, все время повторяются. Даже надоело уже… Ну вот, опять!»
Коленопреклоненный тем временем пытался что-то объяснить, бессвязно, незаконченными фразами, то ли боялся своей Богини, то ли спешил:
- Он знает… и все равно не хочет… а я ждать не могу… как будто у нас всех есть время!.. Если ты решишь, то закончится…
«Нужно сказать ему: время всегда есть, зачем тратить его на войну? Храбр тот, кто положит меч и протянет другому открытую ладонь. Захочет найти понимание, а не удовлетворение. Бороться нужно с настоящими врагами», - обратилась ко мне новая знакомая.
Пришлось спешно искать слова, но получилось почти сразу. Сочиненное мной тут же повторила Син:
- Есть время для всего и всех, раз надо
Быть вместе иль решить, что лучше - врозь.
И пониманье - лучшая награда,
Себя ли, брата - не ко мне вопрос.
Любое лучше, чем война и горе,
Тяжелый труд хоть что-нибудь понять.
Откажешься - и сам себя ты вскоре
За трусость перестанешь уважать.
И добавила мысленно, уже для меня:
«Хорошо».
Старший брат поднял голову, поглядел на свою Богиню.
- Ты этого хочешь?
- Сложны мои желанья и просты. Не мне решать, чего желаешь ты, - ответила Син.
Брат встал с колен и таким мне понравился куда больше.
- Если есть время, то надо пробовать...
Девочка-богиня кивнула и исчезла, а настоящая Син снова стояла рядом.
Она еще позанималась другими срочными делами, вроде наведения мелкого «ремонта» - поправки сбившегося климата и необычного свойства, за последнее столетие приобретенного деревьями – слишком быстро вырастать и стариться. Чем дольше находилась в этом мире рядом с ней, тем больше я понимала смысл и суть ее действий и вопросов уже не задавала, не желая мешать. И тем больше любовалась миром, в ночном небе которого среди прочих звезд пылали две ослепительно яркие, немерцающие.
Ощущение, которое вызывал мир, неточно повторяло чувство от присутствия Син, к нему примешивалось еще одно, другой «отпечаток». Кажется, все это было совместным творением моей новой знакомой и другого создателя.
- Ну вот, с этим закончила, - наконец сказала Син. - А твои стихи очень удачные, хотя и немного в иной манере, чем мне привычно.
- А почему обязательно вещать стихами? Разве богиня не может перейти на прозу?
- Не может, к сожалению. Есть легенда – когда Богиня заговорит прозой, время мира закончится. Один раз белый стих использовала – не поняли, решили – все, всему конец. С тех пор только и слышу: «времени нет» да «время иссякло»… В общем, ты меня очень сильно выручила.
Я смотрела на нее, и отчего-то настроение поднималось все выше и выше. Может, оттого, что впервые мои стихи оказались кому-то нужны.
- Да ничего такого, - ответила я и ощутила, что и мне пора заняться собственными мирами – неудобное чувство, вроде слишком сильно затянутого пояса, призывало в один из них.
- Может и ничего, но ты все-таки пришла на помощь, - заметила Син с улыбкой.
…Вернувшись к себе, не сразу - из дома новой знакомой отправилась в призывавшую меня Шалензу – я снова и снова мысленно повторяла заворожившее меня имя мира Син – Орнада… Очень хотелось еще раз увидеть его.
5.
Мы с Син обменялись парой записок, прежде чем снова встретиться. Письма, предназначенные мне, узнавались по острому чувству, возникавшему неоткуда - желанию немедленно подойти и посмотреть на стену, и они первыми бросались в глаза. Я несколько раз побывала в Орнаде, присмотрелась к ее жителям, носящим одежды с чудной вышивкой, и хотя нового для себя не нашла, все-таки каждый раз с трудом заставляла себя покидать этот мир.
Приглашение от его создательницы пришло примерно через месяц и, конечно, я последовала ему, перенеслась в замок.
Син ждала меня. Чайник, чашки, конфеты – разноцветные полупрозрачные «цветы» и «листья», - крошечные, но очень пышные булочки, все как у людей. Кроме разговоров, конечно - болтали мы о мирах, своих и чужих, условиях их существования и гибели, о мирах безо всяких условий, разных расах, профессиях, увлечениях.
- Люди Орнады очень красивы, - заметила я невпопад, - светлая кожа, пропорциональное сложение, и волосы всех цветов - мне в голову не приходило использовать все оттенки.
Син поморщилась:
- Ну, может и красивы. Я уже как-то не замечаю, привыкла. Когда-то у меня были именно такие понятия о красоте, но с тех пор они изменились. Предпочитаю ограничивать фантазию, свою и своих творений, создавая не больше пяти рас, и в каждой не балуя разнообразием вида. А то такого напридумывают порой для объяснения хоть того же разного цвета волос, что мои дыбом поднимаются.
Я удивилась:
- Их легенды так ужасны?
- Порой просто чудовищны и имеют последствия. Пару тысяч лет назад один ученый якобы установил: люди с прическами белого цвета души не имеют. Вроде как чем волосы темнее, тем душа взрослее, старше, а у беловолосых она еще не родилась. Теория прижилась, потом ее дополнили и развили, и скоро от цвета прически стало зависеть, какую работу можешь получить, какая девушка согласится выйти за тебя, и куда пустят учиться... Естественно, применялась и краска, и магия, чтобы изменить родной цвет. И конечно разработали меры по узнаванию перекрашенных, совершенно дикие «проверки на чистоту». Мои просьбы и требования оставить эту чушь не помогли. Тогда постепенно сделала цвета мягче, тусклее.
Она рассказывала, а я представила, как сама поступила бы на ее месте. Смотря по обстоятельствам. Легенды и правда дело серьезное, но не хочется «ограничивать фантазию», ни свою, ни чужую.
- ...Правильнее взять проверенное многими Творцами во многих мирах и применить к своему. Сложить из уже обработанных кусочков стекла свою мозаику, а не маяться поиском новых форм и цветов, которые если и приживутся, то с проблемами.
- Не согласна! – ответила я тут же. - Новое пробовать всегда интереснее.
- Да кто мешает пробовать? – кажется, она рассердилась. - Пробуй! Сложи новое из того, что уже есть, - или найди незнакомое, но работающее. В конце концов, ты отвечаешь за каждый мир, и если он окажется нежизнеспособным из-за «нового», вини себя, а не других.
Что-то очень мне не нравилось в ее рассуждениях, хотя было в них правильное, верное. Мы в ответе за свои миры. Имеем ли право смело экспериментировать – и вообще на хоть какую-то смелость, свободу?
- Син, новое, которое работает, тоже создают. Делают это за тебя. Или для тебя, - поправила я, поймав ее гневный взгляд. - Но кто-то должен это делать.
- Хочешь повесить на меня еще один долг? - неожиданно усмехнулась она, без гнева скорее снисходительно. - Не выйдет. Можешь взять его себе, если считаешь правильным искать новое, губить сотворенные миры. Могу даже разрешить поэкспериментировать в Орнаде. Хочешь?
- Нет, не хочу, - сразу же ответила я. Да, Орнада понравилась мне, но разрешение что-то там делать почему-то не радовало, а наоборот, погружало в печаль. Словно… Мать отдавала свое дитя.
Она смотрела уже совсем иначе, словно понимала больше, чем было сказано.
- А ты какой образ предпочитаешь?
- Образ? - не поняла я.
- Да. Какого бога или богини? Из известных тебе мифов и сказок или такого Высшего Существа, в которого сама верила, пока не стала Творцом?
Вопрос смутил. Кажется, для Син мой ответ важен, но, наверное, он тоже будет против ее правила «используй старое и проверенное».
- Любимый образ - мальчик со свирелью, олицетворяет обычно Судьбу, иногда Жизнь, а где-то - Смерть. Я придумала его, вернее, взяла из своей человеческой жизни. Когда-то встретила - не бога, конечно, просто мальчика прохладным весенним вечером, когда цвела яблоня.
ждала продолжения, но вопрос задала вовсе не «Что же дальше?», а:
- Кем он был для тебя, тот мальчик?
- Маленьким братиком. Существом из сказки или сна. Самой весной. Чудом. Ничего такого между нами не произошло, просто поговорили, я подсказала ему дорогу и дала напиться из своей курьерской фляги, а он принес мне ветку яблони с белыми цветами. Но понимаешь... этот малыш говорил не как все дети, а словно видел вокруг какой-то другой мир.
- Дурачок, безобидный помешанный?
Я нахмурилась. Пожалуй, рассказанное можно было понять и так.
- Нисколько. Очень разумный маленький человек. Наверное, он произносил обычные слова, просто я воспринимала их как часть сказки.
- Но если ты так к нему привязана, то почему не создала такого в одном из своих миров, а сама стала им? Или все-таки создала?
- Нет, - честно призналась я. - Мальчик уже часть меня, и отделить его от сердца, это... Не получится. А если получится, боюсь, окажется, что в нем нет ничего особенного.
Она встрепенулась и, поднявшись, подошла к своей стене с записками, сняла одну из них, прочла.
- Зовут. Если захочешь, приходи в гости позже.
Я кивнула и, не прощаясь, вернулась к себе.
Оказалось, бессонница все еще возможна. Спать после встречи с Син хотелось зверски и хватило бы пары минут… Но их просто не было. Вместо сна или дремы я промучилась, наверное, несколько часов, вспоминая наш разговор, взволновавший, а в чем-то и возмутивший меня. Потом ощутила зов и отправилась выполнять работу Творца именно как работу, желанную и даже интересную, но менее важную, чем другое.
Позже, уже Дома, я сорвала со стены очередную записку с полуразборчивой надписью и, скомкав, бросила на пол. Но белый комок не давал покоя. Подняв и расправив его, перевернула на чистую сторону взяла карандаш со стола и записала какую-то мысль. Синий стержень вывел две строки потом еще две. Они сложились вместе, удивив рифмой. Стихи я писать не собиралась, не до них сейчас. Но от написанного мое напряжение как будто стало меньше. Я продолжила и закончила. Перечитав, поняла - вышло странное.
Скажи, я постараюсь повторить
Слова твои, но губ не разжимая.
Так легче их понять, принять, простить.
И осознать, что ты – не я, другая.
В иное веришь, ценишь опыт свой,
Не путаешь подвох и подоплёку,
И рисковать не хочешь головой
Тех, кто открыт и дару, и уроку.
И потому - не к сердцу новизна,
И кажется рискованным движенье
Вне колеи... Но всех ведет она,
В каком-нибудь известном направленье.
И там всё хорошо наверняка,
Ведь временем проверены устои.
Но разве навсегда твоя рука
Должна остаться, как у всех, пустою?
Не хочется взять что-то наугад,
Не глядя даже, и рискнуть немного,
И мир создать, что из фантазий взят,
Из снов твоих, из грез мгновенных бога?
Придумать и слова, и времена,
Соединить подземное с небесным...
Вдруг красота родится? А она
Так хороша, так ярка в неизвестном.
Не будем спорить. Каждый прав чуть-чуть
И капельку не прав - не ново это.
На свой тебя не уведу я путь,
И ты не дашь мне верного ответа.
И думаю, что нужен лишь баланс
Проверенных путей, тропинок новых.
И что-то, может, свяжет их, как нас,
Без лишних слов и споров пустяковых.
Почему бы не сказать то же самое теми же словами Син, раз уж меня так взволновало? Но, подумав, я поняла, что знаю ее недостаточно хорошо. Вдруг ей это совсем не надо? Пусть будут стихи, слова на бумаге, а не вслух.
Через несколько моих дней Син пришла в гости. Совсем другая Син - легкая и свободная, больше человек, чем Творец, правда, одетая так же, как и в прошлый раз – во все облегающее и по виду страшно неудобное. Огляделась, покачала головой.
- Почему так просто? Ты же можешь шикарное сделать.
- Могу, наверное. Но именно это увидела в воображении, когда шла сквозь метель. Именно этот дом меня принял и отогрел. Тут мне хорошо.
- Поняла. А что там? – Син кивнула на окно.
- Пустыня, очень красивая, барханы каждый день меняют ее облик, но на месте остаются камни.
- Камни? – заинтересовалась она. - Покажешь?
Я не поняла, что такого интересного в камнях, особенно для человека, у которого за окном прекрасные в своей естественности горы.
- Нет, не стоит. Могло пройти много времени… Но есть послание, которое не доставлено. Я курьером работала, и не успела…
- Могу передать его адресату, - Син даже не стала вставать с места, протянула руку: - Дашь мне послание?
…Письмо, мой неизменный карманный талисман, ничуть не истрепалось, словно время на него не действовало. Передав его хозяйке замка, я тут же спохватилась:
- Но как? Ты найдешь мой мир, но того человека?.. А если век сменился…
- Письмо – часть твоего мира, оно несет на себе всю нужную информацию, я просто считаю ее и использую. И за век не беспокойся. Творец всегда приходит вовремя.
Син «мигнула», словно пропала на долю мгновения и снова появилась, но только рука ее была пуста, без письма.
- Все, - заметила она и чуть нахмурилась. – Так. Зовут. Хочешь со мной?
Я кивнула раньше, чем успела понять, куда она меня зовет, и подумать о доставленном – чудом, не иначе - письме. Молочная дымка окутала нас и переместила в иное пространство.
Чужие миры никогда не ощущаются так, как свои. Для меня поляна, куда нас вывело, была просто поляной, а для Син – точкой напряженности, где понадобилась вмешательство, работа. Кроме нас тут оказался седлавший какое-то ездовое животное юноша, судя по одежде – не простого происхождения, хотя, может, в этом мире все так одеваются – шикарный камзол, полностью покрытый вышивкой на одной половине и совершенно не тронутый шитьем на другой, брюки с металлическими бляшками по внешней стороне штанин, узенький плетеный пояс - невероятно сложно, должно быть, сотворить такое плетение из десятка разноцветных, очень толстых нитей. То ли принц, то ли актер… Нас он традиционно не видел, ведь мы этого не хотели.
«Что думаешь о нем?» - услышала я в своей голове голос спутницы. О, телепатия и тут работает. Наверное, мое удивление оказалось слишком заметным. Син подтвердила: «Ну да. В своих мирах и в рабочем пространстве мы обладаем этим в полной мере. Как и способностью понимать, где необходимы».
«Не знала. Никогда этим не пользовалась…»
«И ничего не внушала своим людям?» - то ли удивилась, то ли порадовалась она.
«Нет, а зачем? Всегда можно поговорить… Думаю, этот человек в гневе. Еще немного и начнет орать на свое животное».
«Не начнет, это самый сдержанный из близнецов, старший. Сейчас вмешаюсь».
Молодой человек, рывшийся в седельной сумке, вдруг замер, потом повернулся к нам... Вернее к Син, которая теперь стояла ближе к нему и выглядела иначе - золотоволосая девочка, играющая огненными шариками. Под ее взглядом юноша опустился на колено, медленно, словно его заставляли или он сам заставил себя.
- Великая и Милосердная… Прости и дай забыть!
Девочка-Син не пошевелилась, но продолжала смотреть на него пристально, строго, потом погасила свои искристые шарики и ответила в рифму:
- Забыть недолго. В чем твоя заслуга,
Когда простить не можешь брата, друга?
Забвенья просишь, значит, будешь рад
Не знать, что у тебя есть друг и брат?
Я немного удивилась. Если она способна так легко придумывать рифмованный ответ, зачем ей моя помощь с предсказанием?
«Ничего я не могу, просто память хорошая. В этом мире мой образ – Богиня, говорящая стихами, а миру несколько миллионов лет. За это время вмешательство требовалось тысячи раз, пришлось заучить кучу стихов, некоторые переделать, это ведь легче. А ситуации, когда мое присутствие нужно для разрешения конфликта, все время повторяются. Даже надоело уже… Ну вот, опять!»
Коленопреклоненный тем временем пытался что-то объяснить, бессвязно, незаконченными фразами, то ли боялся своей Богини, то ли спешил:
- Он знает… и все равно не хочет… а я ждать не могу… как будто у нас всех есть время!.. Если ты решишь, то закончится…
«Нужно сказать ему: время всегда есть, зачем тратить его на войну? Храбр тот, кто положит меч и протянет другому открытую ладонь. Захочет найти понимание, а не удовлетворение. Бороться нужно с настоящими врагами», - обратилась ко мне новая знакомая.
Пришлось спешно искать слова, но получилось почти сразу. Сочиненное мной тут же повторила Син:
- Есть время для всего и всех, раз надо
Быть вместе иль решить, что лучше - врозь.
И пониманье - лучшая награда,
Себя ли, брата - не ко мне вопрос.
Любое лучше, чем война и горе,
Тяжелый труд хоть что-нибудь понять.
Откажешься - и сам себя ты вскоре
За трусость перестанешь уважать.
И добавила мысленно, уже для меня:
«Хорошо».
Старший брат поднял голову, поглядел на свою Богиню.
- Ты этого хочешь?
- Сложны мои желанья и просты. Не мне решать, чего желаешь ты, - ответила Син.
Брат встал с колен и таким мне понравился куда больше.
- Если есть время, то надо пробовать...
Девочка-богиня кивнула и исчезла, а настоящая Син снова стояла рядом.
Она еще позанималась другими срочными делами, вроде наведения мелкого «ремонта» - поправки сбившегося климата и необычного свойства, за последнее столетие приобретенного деревьями – слишком быстро вырастать и стариться. Чем дольше находилась в этом мире рядом с ней, тем больше я понимала смысл и суть ее действий и вопросов уже не задавала, не желая мешать. И тем больше любовалась миром, в ночном небе которого среди прочих звезд пылали две ослепительно яркие, немерцающие.
Ощущение, которое вызывал мир, неточно повторяло чувство от присутствия Син, к нему примешивалось еще одно, другой «отпечаток». Кажется, все это было совместным творением моей новой знакомой и другого создателя.
- Ну вот, с этим закончила, - наконец сказала Син. - А твои стихи очень удачные, хотя и немного в иной манере, чем мне привычно.
- А почему обязательно вещать стихами? Разве богиня не может перейти на прозу?
- Не может, к сожалению. Есть легенда – когда Богиня заговорит прозой, время мира закончится. Один раз белый стих использовала – не поняли, решили – все, всему конец. С тех пор только и слышу: «времени нет» да «время иссякло»… В общем, ты меня очень сильно выручила.
Я смотрела на нее, и отчего-то настроение поднималось все выше и выше. Может, оттого, что впервые мои стихи оказались кому-то нужны.
- Да ничего такого, - ответила я и ощутила, что и мне пора заняться собственными мирами – неудобное чувство, вроде слишком сильно затянутого пояса, призывало в один из них.
- Может и ничего, но ты все-таки пришла на помощь, - заметила Син с улыбкой.
…Вернувшись к себе, не сразу - из дома новой знакомой отправилась в призывавшую меня Шалензу – я снова и снова мысленно повторяла заворожившее меня имя мира Син – Орнада… Очень хотелось еще раз увидеть его.
5.
Мы с Син обменялись парой записок, прежде чем снова встретиться. Письма, предназначенные мне, узнавались по острому чувству, возникавшему неоткуда - желанию немедленно подойти и посмотреть на стену, и они первыми бросались в глаза. Я несколько раз побывала в Орнаде, присмотрелась к ее жителям, носящим одежды с чудной вышивкой, и хотя нового для себя не нашла, все-таки каждый раз с трудом заставляла себя покидать этот мир.
Приглашение от его создательницы пришло примерно через месяц и, конечно, я последовала ему, перенеслась в замок.
Син ждала меня. Чайник, чашки, конфеты – разноцветные полупрозрачные «цветы» и «листья», - крошечные, но очень пышные булочки, все как у людей. Кроме разговоров, конечно - болтали мы о мирах, своих и чужих, условиях их существования и гибели, о мирах безо всяких условий, разных расах, профессиях, увлечениях.
- Люди Орнады очень красивы, - заметила я невпопад, - светлая кожа, пропорциональное сложение, и волосы всех цветов - мне в голову не приходило использовать все оттенки.
Син поморщилась:
- Ну, может и красивы. Я уже как-то не замечаю, привыкла. Когда-то у меня были именно такие понятия о красоте, но с тех пор они изменились. Предпочитаю ограничивать фантазию, свою и своих творений, создавая не больше пяти рас, и в каждой не балуя разнообразием вида. А то такого напридумывают порой для объяснения хоть того же разного цвета волос, что мои дыбом поднимаются.
Я удивилась:
- Их легенды так ужасны?
- Порой просто чудовищны и имеют последствия. Пару тысяч лет назад один ученый якобы установил: люди с прическами белого цвета души не имеют. Вроде как чем волосы темнее, тем душа взрослее, старше, а у беловолосых она еще не родилась. Теория прижилась, потом ее дополнили и развили, и скоро от цвета прически стало зависеть, какую работу можешь получить, какая девушка согласится выйти за тебя, и куда пустят учиться... Естественно, применялась и краска, и магия, чтобы изменить родной цвет. И конечно разработали меры по узнаванию перекрашенных, совершенно дикие «проверки на чистоту». Мои просьбы и требования оставить эту чушь не помогли. Тогда постепенно сделала цвета мягче, тусклее.
Она рассказывала, а я представила, как сама поступила бы на ее месте. Смотря по обстоятельствам. Легенды и правда дело серьезное, но не хочется «ограничивать фантазию», ни свою, ни чужую.
- ...Правильнее взять проверенное многими Творцами во многих мирах и применить к своему. Сложить из уже обработанных кусочков стекла свою мозаику, а не маяться поиском новых форм и цветов, которые если и приживутся, то с проблемами.
- Не согласна! – ответила я тут же. - Новое пробовать всегда интереснее.
- Да кто мешает пробовать? – кажется, она рассердилась. - Пробуй! Сложи новое из того, что уже есть, - или найди незнакомое, но работающее. В конце концов, ты отвечаешь за каждый мир, и если он окажется нежизнеспособным из-за «нового», вини себя, а не других.
Что-то очень мне не нравилось в ее рассуждениях, хотя было в них правильное, верное. Мы в ответе за свои миры. Имеем ли право смело экспериментировать – и вообще на хоть какую-то смелость, свободу?
- Син, новое, которое работает, тоже создают. Делают это за тебя. Или для тебя, - поправила я, поймав ее гневный взгляд. - Но кто-то должен это делать.
- Хочешь повесить на меня еще один долг? - неожиданно усмехнулась она, без гнева скорее снисходительно. - Не выйдет. Можешь взять его себе, если считаешь правильным искать новое, губить сотворенные миры. Могу даже разрешить поэкспериментировать в Орнаде. Хочешь?
- Нет, не хочу, - сразу же ответила я. Да, Орнада понравилась мне, но разрешение что-то там делать почему-то не радовало, а наоборот, погружало в печаль. Словно… Мать отдавала свое дитя.
Она смотрела уже совсем иначе, словно понимала больше, чем было сказано.
- А ты какой образ предпочитаешь?
- Образ? - не поняла я.
- Да. Какого бога или богини? Из известных тебе мифов и сказок или такого Высшего Существа, в которого сама верила, пока не стала Творцом?
Вопрос смутил. Кажется, для Син мой ответ важен, но, наверное, он тоже будет против ее правила «используй старое и проверенное».
- Любимый образ - мальчик со свирелью, олицетворяет обычно Судьбу, иногда Жизнь, а где-то - Смерть. Я придумала его, вернее, взяла из своей человеческой жизни. Когда-то встретила - не бога, конечно, просто мальчика прохладным весенним вечером, когда цвела яблоня.
ждала продолжения, но вопрос задала вовсе не «Что же дальше?», а:
- Кем он был для тебя, тот мальчик?
- Маленьким братиком. Существом из сказки или сна. Самой весной. Чудом. Ничего такого между нами не произошло, просто поговорили, я подсказала ему дорогу и дала напиться из своей курьерской фляги, а он принес мне ветку яблони с белыми цветами. Но понимаешь... этот малыш говорил не как все дети, а словно видел вокруг какой-то другой мир.
- Дурачок, безобидный помешанный?
Я нахмурилась. Пожалуй, рассказанное можно было понять и так.
- Нисколько. Очень разумный маленький человек. Наверное, он произносил обычные слова, просто я воспринимала их как часть сказки.
- Но если ты так к нему привязана, то почему не создала такого в одном из своих миров, а сама стала им? Или все-таки создала?
- Нет, - честно призналась я. - Мальчик уже часть меня, и отделить его от сердца, это... Не получится. А если получится, боюсь, окажется, что в нем нет ничего особенного.
Она встрепенулась и, поднявшись, подошла к своей стене с записками, сняла одну из них, прочла.
- Зовут. Если захочешь, приходи в гости позже.
Я кивнула и, не прощаясь, вернулась к себе.
Оказалось, бессонница все еще возможна. Спать после встречи с Син хотелось зверски и хватило бы пары минут… Но их просто не было. Вместо сна или дремы я промучилась, наверное, несколько часов, вспоминая наш разговор, взволновавший, а в чем-то и возмутивший меня. Потом ощутила зов и отправилась выполнять работу Творца именно как работу, желанную и даже интересную, но менее важную, чем другое.
Позже, уже Дома, я сорвала со стены очередную записку с полуразборчивой надписью и, скомкав, бросила на пол. Но белый комок не давал покоя. Подняв и расправив его, перевернула на чистую сторону взяла карандаш со стола и записала какую-то мысль. Синий стержень вывел две строки потом еще две. Они сложились вместе, удивив рифмой. Стихи я писать не собиралась, не до них сейчас. Но от написанного мое напряжение как будто стало меньше. Я продолжила и закончила. Перечитав, поняла - вышло странное.
Скажи, я постараюсь повторить
Слова твои, но губ не разжимая.
Так легче их понять, принять, простить.
И осознать, что ты – не я, другая.
В иное веришь, ценишь опыт свой,
Не путаешь подвох и подоплёку,
И рисковать не хочешь головой
Тех, кто открыт и дару, и уроку.
И потому - не к сердцу новизна,
И кажется рискованным движенье
Вне колеи... Но всех ведет она,
В каком-нибудь известном направленье.
И там всё хорошо наверняка,
Ведь временем проверены устои.
Но разве навсегда твоя рука
Должна остаться, как у всех, пустою?
Не хочется взять что-то наугад,
Не глядя даже, и рискнуть немного,
И мир создать, что из фантазий взят,
Из снов твоих, из грез мгновенных бога?
Придумать и слова, и времена,
Соединить подземное с небесным...
Вдруг красота родится? А она
Так хороша, так ярка в неизвестном.
Не будем спорить. Каждый прав чуть-чуть
И капельку не прав - не ново это.
На свой тебя не уведу я путь,
И ты не дашь мне верного ответа.
И думаю, что нужен лишь баланс
Проверенных путей, тропинок новых.
И что-то, может, свяжет их, как нас,
Без лишних слов и споров пустяковых.
Почему бы не сказать то же самое теми же словами Син, раз уж меня так взволновало? Но, подумав, я поняла, что знаю ее недостаточно хорошо. Вдруг ей это совсем не надо? Пусть будут стихи, слова на бумаге, а не вслух.
Через несколько моих дней Син пришла в гости. Совсем другая Син - легкая и свободная, больше человек, чем Творец, правда, одетая так же, как и в прошлый раз – во все облегающее и по виду страшно неудобное. Огляделась, покачала головой.
- Почему так просто? Ты же можешь шикарное сделать.
- Могу, наверное. Но именно это увидела в воображении, когда шла сквозь метель. Именно этот дом меня принял и отогрел. Тут мне хорошо.
- Поняла. А что там? – Син кивнула на окно.
- Пустыня, очень красивая, барханы каждый день меняют ее облик, но на месте остаются камни.
- Камни? – заинтересовалась она. - Покажешь?
Я не поняла, что такого интересного в камнях, особенно для человека, у которого за окном прекрасные в своей естественности горы.
