- Как хочешь, - ответил он, - хотя мне было бы приятно.
- Мне тоже. Но столько с собой носить… а старое я нипочем не выкину. Ну, идите уже!с
И они пошли. Пошла и она, вернулась в свою комнату, достала из сумки сверток со старой одеждой и устроила постирушку в той же баньке. Правда вешать все пришлось в той же комнате, на спинке кровати.
Потом она наконец взялась за кинтару. Какой способ справится с мелодией лучше, чем другая мелодия? И она даже проиграла те пять нот боли, но проиграла, почти не слыша, потому что в голове звучала прочитанная часть возвращенной молитвы. Хотелось понять, ведь понимание успокаивает. Остановка в пути не финал - понятно, наверное, это о том, что они застряли в Атанноре. В самом же деле не финал, Кано нужно посетить еще два места. Про мир в тени барьера… пока никого из них не касается, хотя подозрительно хорошо выписывается в результат мозгового штурма. Потом снова про разорванную связь. «А правда, Мотылек, мой Бог Судьба, зачем ты дал мне это всё? И струну тоже? Но со струной я хоть нашла, что делать».
Какая-то мысль, болезненно звонкая, как внезапная истерическая нота, прозвенела и погасла, не дав себя рассмотреть. Не сумев ее поймать, девушка продолжила думать. «Кто-то знал слишком много…» Не Ворнейн ли? Знал и сказал, но не захотели слушать. И тоже вписывается в их теорию. Золотоволосого эльфа убили за то, что слишком много говорил тем, кому хватило и части. Про «улыбнись тени» все еще было непонятно, какой тени, зачем? Может, если почитать дальше, до конца, станет понятнее, но было страшно.
Поэтому она продолжила наигрывать, уже не трогая ни стихов, ни мыслей, ни мелодий, который могли что-то изменить, пока не услышала, как застучали копыта. В дверях стоял кентавр.
- Можно?
Она кивнула.
Кано вошел; выглядел он на удивление бодрым, хотя все еще немного пугал худобой, да и стоять ему, наверное, было трудно – он сразу сел, подогнув задние ноги и неожиданно спросил:
- Что такое любовь?
Сильхе чуть не выронила кинтару. Не дав ей ответить, он продолжил:
- Ты любишь его, этого парня?
Почему-то сразу захотелось нагрубить. Только что она сказала это одному, а теперь ответа требует другой.
- Да, люблю. Как и ты Беллию.
Она сказала это нарочно, ожидая ответа, который был стал словно каплей краски в стакане, где вода то ли есть, то ли нет. Вспомнилось, как Кано говорил о любви, хватаясь за эти слова словно за щит, чтобы скрыться за ним от правды жизни.
- Я не знаю, кого мне надо любить, - произнес кентавр, не глядя на неё. - Не знаю как. Любил опекуна, а он оказался… другим. Любил цель и идти к цели, но если я всего лишь кукла… Надо было, наверное, с этого и начать – потому что я и есть кукла, голем. Все мое – ненастоящее. Все чувства. Но тогда, в степи, с той кентаврицей… мне казалось, я любил. Не ее, не то, что мы делали вместе, а ночь и скачку.
- Свободу ты любишь, свободу, - сказала Сильхе нетерпеливо. – И не важно, имеешь ее уже или только хочешь достичь. Но смотри сам. Освободиться – бросить старую жизнь и все ее долги и уйти в новую. Закончить старые дела и начать новое – тоже свобода. Просто забыть все, забыть себя, стать другим человеком – опять же свобода…
- Я хочу остаться кентавром, - перебил он философские излияния. – Потому что если все, что ты говорила, правда, что я не меняюсь, что прячусь за своей миссией, как за щитом – то вот единственное изменение, которое со мной случилось. И потому что оно никому не нужно, только мне. Единственное желание.
- Теперь у тебя есть тайа, исполнять желания, - напомнила Сильхе.
- Но это уже исполнилось!
- Тогда просто не отказывайся.
- А Беллия?
Не стоило встревать меж двумя людьми, точно не стоило. Пусть ей и казалось, что рыжая приняла какое-то свое решение.
- Поговори с ней.
- А ты?
Она наконец перестала играть.
- А что я?
Он долго молчал.
- Твой парень прав. Я и правда на тебя смотрю. Часто. С самого первого дня, как мы встретились. Сначала сравнивал с Беллией, потом просто любовался.
Вот только этого ей и не хватало. Чем победить такую честность и можно ли ее победить? Попробовать другой честностью.
- Ты меня сразу поразил, сначала галантностью по отношению ко всего лишь барду, потом тем, что имеешь воображение, - она отложила инструмент, чтобы между ними не было даже кинтары. - И немного щедростью тоже. Для меня почти идеальное сочетание качеств. И тело у тебя красивое. Но…
- Но ненастоящее, как и все остальное, - перебил он. – Наверное поэтому и своей музыки у меня нет. Ведь ее нет? Ты ни разу не слышала?
- Ни разу, - согласилась она, - до того мгновения, как ты попел музыку из храма.
- Но и эта тоже не моя. Знаешь, я благодарен той южной ведьме. Если б не она, я так никогда не узнал бы, что у меня есть и свои собственные желания. А теперь все стало проще. Еще и Йири, - он погладил крысу на плече. – Я ее очень люблю и чувствую, что и она меня.
- А как же жертва?
Он пожал плечами.
- Придумаю что-нибудь. Нельзя убивать живое существо, даже не спросив его согласия. Йири тут вообще ни при чем.
Сильхе не стала напоминать, как они спорили о «доброй воле жертвы». Теперь, когда Кано понадобилось сохранить жизнь любимице, он изменил свое мнение. Подвинул ближе к правде. И теперь именно о своей питомице он говорил «я за нее отвечаю», а не о Сильхе. Одним долгом меньше.
Кано встал.
- Сходишь со мной в храм? Я подумал, может спросить у Богов совета. И тебе бы не помешало.
- Бард носит в себе Красоту, а значит и богов, - она пожала плечами, - так что мне не обязательно молиться и беседовать с ними именно в храме. Но если тебе нужно…
Она решительно повесило кинтару на плечо, как обычно, не желая с ней расставаться, и тоже встала.
Атаннар был полностью построен из белого камня. Не удивительно, рядом были каменоломни, про которые и говорили, что норы в скалах чем-то прогневили старого горного бога. В итоге он не просто все обрушил, но сделал так что белый камень иссяк, остаток Белого моста приобрел серый цвет и сменил имя, и даже река ушла под землю, чтобы выйти только по другую сторону гор. Но несмотря на то, что с двух сторон город теперь окружала бесплодная пустошь, Атаннар не выглядел пустым или заброшенным. И, пожалуй, тут попадалось на глаза чуть больше инорасцев, чем в других городах. Видимо, не все как Дайжа, и это радовало.
Первый же храм оказался храмом Четвертой, но статуи остальных богов там тоже были, не такие большие и заметные. Пока Кано, опустившись на колени, молился перед Мотыльком-Судьбой, Сильхе подошла к Случайности. Сама не знала, почему именно к ней. Конечно, раз это был храм Гестис, то и статуя оказалась самая впечатляющая. Мастер сумел придать этой высокой коротко стриженной женщине черты разных рас… Нет, не так. Стоя прямо под ней, Сильхе видела человеческую женщину, строгую тетушку с чуть лукавой улыбкой. Полушаг вправо – черты лица менялись, делаясь тоньше, тени падали иначе и вот уже не человек, а эльфийка. Еще чуть вправо… почти грозное, почти пугающее изменение, превращавшее эльфийку в оборотницу, даже улыбка теперь была больше звериной, чем человеческой. Сильхе плавно, крошечными шажками, обошла статую со всех сторон, благо она стаяла в центре, в отличие от остальных, расположенных в нишах. Насчитала десяток разных видов и рас… Она не понимала, как такое можно сделать, если не магий. Впрочем, может, это как раз и была магия. Только одно оставалось неизменным – богиня прижимала к себе морскую раковину в форме рога, а вторую руку протянула в перед в жесте, который мог означать как «даю», так и «забираю».
Девушка так увлеклась рассматриванием, что забыла, о чем хотела говорить с богиней. Ну, тогда как обычно.
Сильхе заговорила негромко, как для самой себя:
- Я здесь, и ты, конечно, здесь.
И что случайно, то и свято.
Благодарю за то, что есть,
За все, ушедшее куда-то.
Последний раз лет пять назад
С тобой я говорила в храме.
Прошу направь мой путь и взгляд
Туда, где будет все не зря,
Где мне помогут ум и память.
И почти сразу и словно сам собой взгляд и в самом деле потянулся куда-то в сторону от статуи богини.
В стене храма было четыре ниши. Четыре, хотя без Гестис-Случайности остальных богов было трое. Жизнь-Молчащая, Смерть-Спящая – спасибо, что тут она представлена не в виде кошмарной старухи в паутинном платье, – и Мотылек- Судьба. В четвертой нише стояло деревянное изваяние высокого человека в длинных одеждах, или может, нечеловека – черты лица не были вырезаны тщательно, лишь обозначены. Но от взгляда пустых деревянных глаз в голове у Сильхе зазвенело тонким противным писком. Захотелось спрятаться – это она и сделала, заслонилась статуей Гестис, ушла из-под явно враждебного взгляда.
- Ты уже помолилась? – спросил как-то незаметно подошедший Кано.
- Что? Да, - Сильхе огляделась, ища в пустом – два-три посетителя не в счет - храме жреца или служителя.
Один сидел на стуле в дверей с какой-то книжкой, золотоволосый мальчик не старше нее в квадратной – углом на груди – серой накидке на белую хламиду.
Сильхе подошла. Жрец тут же закрыл книгу и посмотрел доброжелательно и с любопытством.
- Добрый день, брат-помощник. Подскажите – статуя там, в четвертой нише, она чья?
- Это новый бог, - охотно сказал жрец, - имени пока нет, но чудеса он уже творит.
- И какого рода чудеса?
- Как обычно, госпожа, меняющие мир к лучшему, - ответил жрец уже серьезнее. – Все новые боги начинают с одного и того же: что-то соединяют между собой. Сомкнуть стены пропасти, чтобы можно сделать там дорогу – неплохое начало.
- А вы уверены, что это именно чудо нового бога, а не природное явление?
Жрец покачал головой.
- Мы обучены чувствовать такие вещи. А в случае с верой чувствовать равно «знать».
Она не нашла, что сказать. Сомневаться в способностях мастера – оскорбление для любого мастера. Но сомнения никуда не исчезли.
- Чем тебе не угодил новый бог? – спросил Кано, как только они вышли на воздух.
- Тем, что он меня, кажется, не любит. Или просто показалось, я-то не обучена такое чувствовать.
- Это странно, с чего вообще новому богу быть злым? Он только пришел в этот мир ему еще все интересно, все новое… Пока интересно, злым не бываешь.
- Себя вспомнил? – без жалости и попыток смягчить, спросила Сильхе. – Мне кажется, ты не сможешь быть злым, даже если захочешь.
- Давай присядем где-нибудь, - не отвечая, попросил Кано, он выглядел усталым и все еще смахивал не скелет, - ноги заплетаются что-то.
- А вот как раз и таверна, - заметила Сильхе. Над входом на цепочках покачивался деревянный силуэт челнока. – «Приют ткачихи».
Внутри оказалось странно… выглядело странным, пока Сильхе не поняла, что таверна скорее для инорасцев, чем для людей. Тут были столы и столики на разный рост, телосложение и предпочтение, сидения мягкие и не очень, подушечки, коврики, помосты – один из таких, накрытый старым ковром, и выбрал Кано, расположившись перед удобным для него низким столиком. Сильхе не стала придираться и села с другой стороны, подвинув к столу плоскую квадратную подушку. Всюду висели красивые, но словно незаконченные тканые картины, некоторые в ярких цветах, другие уже потускнели от времени. Переплетение линий, образов, нитей, которые словно пропустили сквозь жидкий щелк, да так и оставили застывать. Еще тут нашелся маленький, шага в три длиной, овальный бассейн с крошечным фонтанчиком, возле которого расположилась наяда. Она была ослепительно красива - глаз оторвать, но через минуту словно глядишь на солнце и не видишь вообще ничего, и после того, как отведешь взгляд, не сразу начинаешь воспринимать все остальное. Узкое как наконечник копья лицо с тонкими чертами, огромные глаза, длинные ресницы, маленькие алые губы, скупые изящные жесты, каждого из которых ждешь с нетерпением и немного боишься. Платье словно сделанное из полупрозрачных водорослей, вело себя как ткань в воде – узкие ленты необычной ткани поднимались и опускались, плавно, точно поймав течение, поворачивались вслед за ним, помавая в воздухе, потом успокаивались и ложились ровно, но только на миг. Вокруг наяды звучали, не умолкая, плеск воды, журчание, стук капель.
Кроме нее тут были, разумеется, эльфы, девушка и парень за разговором у окна, тролль, неизвестно как полезший в дверь, для которого накрыли обед на вогнутой каменной тумбе, шумная компания из четырех орков, девушка в перьях, наверное птицеоборотень, а один угол скрывала занавеска. Когда оттуда вышла служанка, Сильхе успела увидеть край ткацкого станка с сияюще-алыми нитями, тонкие руки-лапы, деловито снующие с несколькими челноками, огромные черные глаза. Арахна. Так вот почему таверна так названа. Арахны выглядели пугающе – ничего человеческого даже при человеческом торсе и голове – вместо конечностей паучьи лапы, способные, как говорят, свить в нить любое чувство, а потом соткать из нее полотно. Ткачи не любили внимания, но питались кроме всего прочего теми же чувствами, поэтому чтобы не голодать иногда устраивались жить или работать в публичных местах.
Никакой агрессии ни с чьей стороны, и даже особого интереса, Сильхе не чувствовала. Люди как люди. Вот именно - все люди, пока ведут себя по-человечески, то есть спокойно и сдержанно. Общая песня-внутри звучала ровно и выверенно. Все же хорошо иногда слышать больше…
К ним с Кано подошла та же служанка, хорошенькая женщина с резковатыми оборотническими чертами и гладко зачесанными черными волосами.
- Господа, что-то закажете?
Сильхе припомнила, сколько у нее денег. Те же три монеты, которые она не отдала Беллии из выигрыша на бардовском поединке. Можно было и перекусить как следует.
- Чего-нибудь мясного, пожалуйста, - попросила она, так как Кано молчал, видимо, не собираясь заказывать – Яблочного соку если есть, или яблок.
- Есть и то и другое. Что принести?
- Тогда соку.
- Сейчас сделаю.
Как только служанка ушла, Кано глянул в упор исподлобья.
- Ну прости, - сказала она. - Хочу, чтобы поскорее пришел в себя. У нас непростое положение, можно ждать чего и кого угодно. А если вдруг что-то случится, а ты окажешься неспособен себя защитить…
- Но ты снова за меня решаешь, - ответил он вздохнув. - Хотела как лучше… но я тоже хочу как лучше и в чем разница?
- Может в том, что тебя я немного знаю, а ты хочешь лучше для всех, о которых не знаешь ничего?
Он сразу набычился:
- Может, зная себя, я знаю немного и других?
Девушка-бард только пожала плечами, не желая ни спорить, ни напоминать, как рыцарь-кентавр час назад жаловался, что у него нет ничего своего.
Служанка вернулась быстро, принесла мясо с овощами, яблочный сок и горячие маленькие хлебцы. Сильхе ела и Кано тоже начал есть и сок выпил весь, наверное, и правда очень любил яблоки. Интересно, не придется ли ему начать сначала, раз нарушил клятву? Ей было почему-то не совсем все равно.
И все было хорошо, но при попытке заплатить за обед золотым возникла проблема:
- Госпожа, мы не принимаем золото, - с сожалением сказала служанка, - очень маленькое заведение и такие большие монеты не в ходу. Но меняльная лавка тут рядом, в соседнем доме. Скажите меняле, что вы от Занны, и он даст лучший расчет.
- Мне тоже. Но столько с собой носить… а старое я нипочем не выкину. Ну, идите уже!с
И они пошли. Пошла и она, вернулась в свою комнату, достала из сумки сверток со старой одеждой и устроила постирушку в той же баньке. Правда вешать все пришлось в той же комнате, на спинке кровати.
Потом она наконец взялась за кинтару. Какой способ справится с мелодией лучше, чем другая мелодия? И она даже проиграла те пять нот боли, но проиграла, почти не слыша, потому что в голове звучала прочитанная часть возвращенной молитвы. Хотелось понять, ведь понимание успокаивает. Остановка в пути не финал - понятно, наверное, это о том, что они застряли в Атанноре. В самом же деле не финал, Кано нужно посетить еще два места. Про мир в тени барьера… пока никого из них не касается, хотя подозрительно хорошо выписывается в результат мозгового штурма. Потом снова про разорванную связь. «А правда, Мотылек, мой Бог Судьба, зачем ты дал мне это всё? И струну тоже? Но со струной я хоть нашла, что делать».
Какая-то мысль, болезненно звонкая, как внезапная истерическая нота, прозвенела и погасла, не дав себя рассмотреть. Не сумев ее поймать, девушка продолжила думать. «Кто-то знал слишком много…» Не Ворнейн ли? Знал и сказал, но не захотели слушать. И тоже вписывается в их теорию. Золотоволосого эльфа убили за то, что слишком много говорил тем, кому хватило и части. Про «улыбнись тени» все еще было непонятно, какой тени, зачем? Может, если почитать дальше, до конца, станет понятнее, но было страшно.
Поэтому она продолжила наигрывать, уже не трогая ни стихов, ни мыслей, ни мелодий, который могли что-то изменить, пока не услышала, как застучали копыта. В дверях стоял кентавр.
- Можно?
Она кивнула.
Кано вошел; выглядел он на удивление бодрым, хотя все еще немного пугал худобой, да и стоять ему, наверное, было трудно – он сразу сел, подогнув задние ноги и неожиданно спросил:
- Что такое любовь?
Сильхе чуть не выронила кинтару. Не дав ей ответить, он продолжил:
- Ты любишь его, этого парня?
Почему-то сразу захотелось нагрубить. Только что она сказала это одному, а теперь ответа требует другой.
- Да, люблю. Как и ты Беллию.
Она сказала это нарочно, ожидая ответа, который был стал словно каплей краски в стакане, где вода то ли есть, то ли нет. Вспомнилось, как Кано говорил о любви, хватаясь за эти слова словно за щит, чтобы скрыться за ним от правды жизни.
- Я не знаю, кого мне надо любить, - произнес кентавр, не глядя на неё. - Не знаю как. Любил опекуна, а он оказался… другим. Любил цель и идти к цели, но если я всего лишь кукла… Надо было, наверное, с этого и начать – потому что я и есть кукла, голем. Все мое – ненастоящее. Все чувства. Но тогда, в степи, с той кентаврицей… мне казалось, я любил. Не ее, не то, что мы делали вместе, а ночь и скачку.
- Свободу ты любишь, свободу, - сказала Сильхе нетерпеливо. – И не важно, имеешь ее уже или только хочешь достичь. Но смотри сам. Освободиться – бросить старую жизнь и все ее долги и уйти в новую. Закончить старые дела и начать новое – тоже свобода. Просто забыть все, забыть себя, стать другим человеком – опять же свобода…
- Я хочу остаться кентавром, - перебил он философские излияния. – Потому что если все, что ты говорила, правда, что я не меняюсь, что прячусь за своей миссией, как за щитом – то вот единственное изменение, которое со мной случилось. И потому что оно никому не нужно, только мне. Единственное желание.
- Теперь у тебя есть тайа, исполнять желания, - напомнила Сильхе.
- Но это уже исполнилось!
- Тогда просто не отказывайся.
- А Беллия?
Не стоило встревать меж двумя людьми, точно не стоило. Пусть ей и казалось, что рыжая приняла какое-то свое решение.
- Поговори с ней.
- А ты?
Она наконец перестала играть.
- А что я?
Он долго молчал.
- Твой парень прав. Я и правда на тебя смотрю. Часто. С самого первого дня, как мы встретились. Сначала сравнивал с Беллией, потом просто любовался.
Вот только этого ей и не хватало. Чем победить такую честность и можно ли ее победить? Попробовать другой честностью.
- Ты меня сразу поразил, сначала галантностью по отношению ко всего лишь барду, потом тем, что имеешь воображение, - она отложила инструмент, чтобы между ними не было даже кинтары. - И немного щедростью тоже. Для меня почти идеальное сочетание качеств. И тело у тебя красивое. Но…
- Но ненастоящее, как и все остальное, - перебил он. – Наверное поэтому и своей музыки у меня нет. Ведь ее нет? Ты ни разу не слышала?
- Ни разу, - согласилась она, - до того мгновения, как ты попел музыку из храма.
- Но и эта тоже не моя. Знаешь, я благодарен той южной ведьме. Если б не она, я так никогда не узнал бы, что у меня есть и свои собственные желания. А теперь все стало проще. Еще и Йири, - он погладил крысу на плече. – Я ее очень люблю и чувствую, что и она меня.
- А как же жертва?
Он пожал плечами.
- Придумаю что-нибудь. Нельзя убивать живое существо, даже не спросив его согласия. Йири тут вообще ни при чем.
Сильхе не стала напоминать, как они спорили о «доброй воле жертвы». Теперь, когда Кано понадобилось сохранить жизнь любимице, он изменил свое мнение. Подвинул ближе к правде. И теперь именно о своей питомице он говорил «я за нее отвечаю», а не о Сильхе. Одним долгом меньше.
Кано встал.
- Сходишь со мной в храм? Я подумал, может спросить у Богов совета. И тебе бы не помешало.
- Бард носит в себе Красоту, а значит и богов, - она пожала плечами, - так что мне не обязательно молиться и беседовать с ними именно в храме. Но если тебе нужно…
Она решительно повесило кинтару на плечо, как обычно, не желая с ней расставаться, и тоже встала.
Атаннар был полностью построен из белого камня. Не удивительно, рядом были каменоломни, про которые и говорили, что норы в скалах чем-то прогневили старого горного бога. В итоге он не просто все обрушил, но сделал так что белый камень иссяк, остаток Белого моста приобрел серый цвет и сменил имя, и даже река ушла под землю, чтобы выйти только по другую сторону гор. Но несмотря на то, что с двух сторон город теперь окружала бесплодная пустошь, Атаннар не выглядел пустым или заброшенным. И, пожалуй, тут попадалось на глаза чуть больше инорасцев, чем в других городах. Видимо, не все как Дайжа, и это радовало.
Первый же храм оказался храмом Четвертой, но статуи остальных богов там тоже были, не такие большие и заметные. Пока Кано, опустившись на колени, молился перед Мотыльком-Судьбой, Сильхе подошла к Случайности. Сама не знала, почему именно к ней. Конечно, раз это был храм Гестис, то и статуя оказалась самая впечатляющая. Мастер сумел придать этой высокой коротко стриженной женщине черты разных рас… Нет, не так. Стоя прямо под ней, Сильхе видела человеческую женщину, строгую тетушку с чуть лукавой улыбкой. Полушаг вправо – черты лица менялись, делаясь тоньше, тени падали иначе и вот уже не человек, а эльфийка. Еще чуть вправо… почти грозное, почти пугающее изменение, превращавшее эльфийку в оборотницу, даже улыбка теперь была больше звериной, чем человеческой. Сильхе плавно, крошечными шажками, обошла статую со всех сторон, благо она стаяла в центре, в отличие от остальных, расположенных в нишах. Насчитала десяток разных видов и рас… Она не понимала, как такое можно сделать, если не магий. Впрочем, может, это как раз и была магия. Только одно оставалось неизменным – богиня прижимала к себе морскую раковину в форме рога, а вторую руку протянула в перед в жесте, который мог означать как «даю», так и «забираю».
Девушка так увлеклась рассматриванием, что забыла, о чем хотела говорить с богиней. Ну, тогда как обычно.
Сильхе заговорила негромко, как для самой себя:
- Я здесь, и ты, конечно, здесь.
И что случайно, то и свято.
Благодарю за то, что есть,
За все, ушедшее куда-то.
Последний раз лет пять назад
С тобой я говорила в храме.
Прошу направь мой путь и взгляд
Туда, где будет все не зря,
Где мне помогут ум и память.
И почти сразу и словно сам собой взгляд и в самом деле потянулся куда-то в сторону от статуи богини.
В стене храма было четыре ниши. Четыре, хотя без Гестис-Случайности остальных богов было трое. Жизнь-Молчащая, Смерть-Спящая – спасибо, что тут она представлена не в виде кошмарной старухи в паутинном платье, – и Мотылек- Судьба. В четвертой нише стояло деревянное изваяние высокого человека в длинных одеждах, или может, нечеловека – черты лица не были вырезаны тщательно, лишь обозначены. Но от взгляда пустых деревянных глаз в голове у Сильхе зазвенело тонким противным писком. Захотелось спрятаться – это она и сделала, заслонилась статуей Гестис, ушла из-под явно враждебного взгляда.
- Ты уже помолилась? – спросил как-то незаметно подошедший Кано.
- Что? Да, - Сильхе огляделась, ища в пустом – два-три посетителя не в счет - храме жреца или служителя.
Один сидел на стуле в дверей с какой-то книжкой, золотоволосый мальчик не старше нее в квадратной – углом на груди – серой накидке на белую хламиду.
Сильхе подошла. Жрец тут же закрыл книгу и посмотрел доброжелательно и с любопытством.
- Добрый день, брат-помощник. Подскажите – статуя там, в четвертой нише, она чья?
- Это новый бог, - охотно сказал жрец, - имени пока нет, но чудеса он уже творит.
Глава тридцать пятая. Песня наяды. Муж и жена. За что?
- И какого рода чудеса?
- Как обычно, госпожа, меняющие мир к лучшему, - ответил жрец уже серьезнее. – Все новые боги начинают с одного и того же: что-то соединяют между собой. Сомкнуть стены пропасти, чтобы можно сделать там дорогу – неплохое начало.
- А вы уверены, что это именно чудо нового бога, а не природное явление?
Жрец покачал головой.
- Мы обучены чувствовать такие вещи. А в случае с верой чувствовать равно «знать».
Она не нашла, что сказать. Сомневаться в способностях мастера – оскорбление для любого мастера. Но сомнения никуда не исчезли.
- Чем тебе не угодил новый бог? – спросил Кано, как только они вышли на воздух.
- Тем, что он меня, кажется, не любит. Или просто показалось, я-то не обучена такое чувствовать.
- Это странно, с чего вообще новому богу быть злым? Он только пришел в этот мир ему еще все интересно, все новое… Пока интересно, злым не бываешь.
- Себя вспомнил? – без жалости и попыток смягчить, спросила Сильхе. – Мне кажется, ты не сможешь быть злым, даже если захочешь.
- Давай присядем где-нибудь, - не отвечая, попросил Кано, он выглядел усталым и все еще смахивал не скелет, - ноги заплетаются что-то.
- А вот как раз и таверна, - заметила Сильхе. Над входом на цепочках покачивался деревянный силуэт челнока. – «Приют ткачихи».
Внутри оказалось странно… выглядело странным, пока Сильхе не поняла, что таверна скорее для инорасцев, чем для людей. Тут были столы и столики на разный рост, телосложение и предпочтение, сидения мягкие и не очень, подушечки, коврики, помосты – один из таких, накрытый старым ковром, и выбрал Кано, расположившись перед удобным для него низким столиком. Сильхе не стала придираться и села с другой стороны, подвинув к столу плоскую квадратную подушку. Всюду висели красивые, но словно незаконченные тканые картины, некоторые в ярких цветах, другие уже потускнели от времени. Переплетение линий, образов, нитей, которые словно пропустили сквозь жидкий щелк, да так и оставили застывать. Еще тут нашелся маленький, шага в три длиной, овальный бассейн с крошечным фонтанчиком, возле которого расположилась наяда. Она была ослепительно красива - глаз оторвать, но через минуту словно глядишь на солнце и не видишь вообще ничего, и после того, как отведешь взгляд, не сразу начинаешь воспринимать все остальное. Узкое как наконечник копья лицо с тонкими чертами, огромные глаза, длинные ресницы, маленькие алые губы, скупые изящные жесты, каждого из которых ждешь с нетерпением и немного боишься. Платье словно сделанное из полупрозрачных водорослей, вело себя как ткань в воде – узкие ленты необычной ткани поднимались и опускались, плавно, точно поймав течение, поворачивались вслед за ним, помавая в воздухе, потом успокаивались и ложились ровно, но только на миг. Вокруг наяды звучали, не умолкая, плеск воды, журчание, стук капель.
Кроме нее тут были, разумеется, эльфы, девушка и парень за разговором у окна, тролль, неизвестно как полезший в дверь, для которого накрыли обед на вогнутой каменной тумбе, шумная компания из четырех орков, девушка в перьях, наверное птицеоборотень, а один угол скрывала занавеска. Когда оттуда вышла служанка, Сильхе успела увидеть край ткацкого станка с сияюще-алыми нитями, тонкие руки-лапы, деловито снующие с несколькими челноками, огромные черные глаза. Арахна. Так вот почему таверна так названа. Арахны выглядели пугающе – ничего человеческого даже при человеческом торсе и голове – вместо конечностей паучьи лапы, способные, как говорят, свить в нить любое чувство, а потом соткать из нее полотно. Ткачи не любили внимания, но питались кроме всего прочего теми же чувствами, поэтому чтобы не голодать иногда устраивались жить или работать в публичных местах.
Никакой агрессии ни с чьей стороны, и даже особого интереса, Сильхе не чувствовала. Люди как люди. Вот именно - все люди, пока ведут себя по-человечески, то есть спокойно и сдержанно. Общая песня-внутри звучала ровно и выверенно. Все же хорошо иногда слышать больше…
К ним с Кано подошла та же служанка, хорошенькая женщина с резковатыми оборотническими чертами и гладко зачесанными черными волосами.
- Господа, что-то закажете?
Сильхе припомнила, сколько у нее денег. Те же три монеты, которые она не отдала Беллии из выигрыша на бардовском поединке. Можно было и перекусить как следует.
- Чего-нибудь мясного, пожалуйста, - попросила она, так как Кано молчал, видимо, не собираясь заказывать – Яблочного соку если есть, или яблок.
- Есть и то и другое. Что принести?
- Тогда соку.
- Сейчас сделаю.
Как только служанка ушла, Кано глянул в упор исподлобья.
- Ну прости, - сказала она. - Хочу, чтобы поскорее пришел в себя. У нас непростое положение, можно ждать чего и кого угодно. А если вдруг что-то случится, а ты окажешься неспособен себя защитить…
- Но ты снова за меня решаешь, - ответил он вздохнув. - Хотела как лучше… но я тоже хочу как лучше и в чем разница?
- Может в том, что тебя я немного знаю, а ты хочешь лучше для всех, о которых не знаешь ничего?
Он сразу набычился:
- Может, зная себя, я знаю немного и других?
Девушка-бард только пожала плечами, не желая ни спорить, ни напоминать, как рыцарь-кентавр час назад жаловался, что у него нет ничего своего.
Служанка вернулась быстро, принесла мясо с овощами, яблочный сок и горячие маленькие хлебцы. Сильхе ела и Кано тоже начал есть и сок выпил весь, наверное, и правда очень любил яблоки. Интересно, не придется ли ему начать сначала, раз нарушил клятву? Ей было почему-то не совсем все равно.
И все было хорошо, но при попытке заплатить за обед золотым возникла проблема:
- Госпожа, мы не принимаем золото, - с сожалением сказала служанка, - очень маленькое заведение и такие большие монеты не в ходу. Но меняльная лавка тут рядом, в соседнем доме. Скажите меняле, что вы от Занны, и он даст лучший расчет.
