Магическая связь избранника Шарусси с Кэпитом носила глубинные и естественные причины. Заложенные границы имели не только политическое значение, определённые и принятые людьми за суверенное право, именно они скрепляли своеобразный договор между физическим и эфемерным. Пропитанная верой земля настаивалась множество лет прежде, чем создать уникальный магический фон. Брошенное хранителем в землю семя вбирало в себя этот фон, чтобы затем соединить в особом ритуале силы всех участников процесса с природной магией.
Объяснение, которым поделился со мной наставник на Затерянной земле, под простотой скрывало годы наблюдений, опыт и пласты теоретических знаний. Чуть позже я читала об особенностях становления границ и их отчуждения, о влиянии принявшего часть дара Шарусси Правителя на границы и проживающего в них населения от обычного люда и нечисти до Хранителя, также в закрытой секции Каантар’гуэ отводилось много места размышлениям об отражении магии хаоса в семенах, и тогда я сама задалась вопросом: если Шарусси позволяет сильным мира сего творить разного рода непотребства, то могут ли семена быть причиной заданного курса? Хотя наличие «хаоса» в имени магии сразу задавало непостоянные координаты. Полагаю, наши предшественники точно знали, какого имени «за глаза» достойна природа.
Не дожидаясь вечернего совещания, я разыскала Иорану и поделилась новыми вводными. Не далее, как пару дней назад, мы как раз обсуждали способы защиты Кэпита, планируя сымитировать наличие в нём инициированного Хранителя. И вот, пожалуйста, полдела сделано. Осталось лишь дополнить охрану соглядатаями-воронами и наладить диалог с духами, дабы устранить как можно больше проплешин. Одно дело иметь неболтливых духов, но совсем другое – получать от них своевременные сообщения касательно событий в отдалённых эриях. С последним могли помочь переговоры.
Смещение акцента с чувств во что-то деятельное помогало этому «чему-то деятельному» становиться сосредоточием идей и страсти. Выходило, что наличие множества проблем на «ура» способствовало продуктивности, которую я и развела с большим энтузиазмом. Выбираться куда бы то ни было за считанные дни до планируемой поездки в Унию особо не имело смысла, далеко я в любом случае бы не прокатилась. А вот зайти в лес и побеседовать с лешим – это легко и доступно даже по размытой дороге.
Лесной хозяин в запросе не отказал и обещал не только заручиться поддержкой собратьев, но и приобщить к делу кикимор, лесавок и переговорить с водяным, что поселился в болоте посередь леса. На том и условились.
Тем не менее, слова вазилы и нависшее обещание вопроса изводили не меньше засевшей под кожей занозы. Кое-как пережив ужин и наступление темноты, я удалилась в комнату, где смогла беспрепятственно мерить шагами пол. Ноги уводили меня то к дверям, то к окнам с белыми легковесными занавесями, не маскирующими и не прикрывающими ничего ни снаружи, ни изнутри, потом взгляд цеплялся за отражение в напольном зеркале, затем наступал черёд зеркала в ванной. С отражениями я разговаривала, пыталась вразумить саму себя и договориться. Двойник в зеркале выглядел растерянным.
У меня появился инструмент передачи сообщения, минуя почтовые кареты и маго-почту. Несмотря на риски, Проп и Капог представлялись мне чуть более надёжными пособниками, чем несколько неизвестных пар рук, а к ним глаз и ртов. Целый день я страшилась, но и надеялась получить тот самый обещанный вопрос, снимающий с меня необходимость первого слова после длительного молчания. А его всё не было, и от этого становилось невыносимо. Казалось бы, столько времени ожидания уже прошло, повремени ещё сутки-двое, но нет. К полуночи я не выдержала. Нервозность проявилась нестерпимым зудом в конечностях как раз в тот самый момент, когда я почти убедила себя лечь в кровать и забыться до утра. Не убедила. Переодетая ко сну в длиннополую сорочку, я скатилась по ступеням замка, пересекла колодец и вбежала в тёмную и затихшую конюшню.
— Проп, — вполголоса позвала я, но нечистик уже стоял позади, испуганно глядя исподлобья. Тоже взъерошенный, без рабочей рубахи, только жилетку накинул, да и ту не успел застегнуть. В сгустившемся сумраке жёлтые белки его глаз светились запалёнными фитильками.
— Чего изволите, Х-хранительница? — спросил он, и былая решимость, собранная по крупицам из той гордости с примесью помешательства, что остались, дрогнула.
— Проп, — я стиснула кулаки, — попроси, пожалуйста, Капога передать сообщение для Тэрдома Ваэльнаса. Передай следующее… Скажи: «Сделай всё, чтобы защитить свою терру без меня».
Я хотела бы добавить к скупому предложению немного чувств, нечто такое, что передало бы мои сожаления, однако сколько бы я об этом ни думала, приходила к выводу, что лишние фразы прозвучат неуместно. Мы или то, что от нас осталось, не самое важное в настоящей партии. На его первом месте всегда стоял и будет стоять долг Тэрдома, у меня – поддержка наиболее слабого. Да, в который раз я выбирала не его, и это он тоже должен понять.
— Хранительница, — робко промямлил вазила, как будто спрашивал: «Вы уверены? Вы не пожалеете о сказанном?». Его смутило всё: и мой поздний визит, и одежда, и бледное с болезненным румянцем лицо. Я без труда прочитала в интонации жалость.
— Просто передай, ладно? Лично. Без лишних ушей и болтовни. Лично, — безэмоционально подчеркнула я и побрела назад, чтобы упасть в кровать и забыться до черноты пустым сном.
Я поступила правильно. Не так как велело обиженное и страдающее сердце, а так, как того требовали время и события. Я хотела его предупредить, и я предупредила. А то, что мне хочется забыться в его руках, так это так… всего лишь моё.
На утро вестей не прибавилось. И на следующее утро, и через него, и через-через него, и пять дней погодя. При встрече Проп отводил взгляд и мычал что-то невразумительное под шмыгающий нос. На краешке сознания проскользнула мысль, что виной всему моя торопливость, помутившая разум одной ночью, но я задушила её на корню. Выглядело всё более, чем однозначно.
— Пусто, — вместо приветствия отчитался Проп, перехватывая узду мерина. Я позволила увести коня в денник и прислонилась к прочной, оплетённой вьюнком ковки, деревянной стенке, наблюдая за расседловкой. По щелчку крупных пальцев нечистика, седло приподнялось в воздухе и, плавно покачиваясь, отправилось на крепление за дверью, где я и расположилась. Ловко выпутались ремешки оголовья, и трензель опустился в подставленную ладонь. — Но послание т-точно доставлено, — совершенно без настроения заметил Проп, похоже, расстроившийся из-за выказанного пренебрежения чуть ли не сильнее меня самой.
Пришлось успокаивать поникшего духа:
— Не бери в голову. Если Тэрдому будет, что сказать, он скажет. А нет, так нет. Его можно понять.
— Он просто не знает, через что вам пришлось пройти, — немедленно встал на мою сторону маленький защитник, чем вызвал нервную усмешку. Пожалуй, именно в таких случаях полагается говорить: «Сила пусть убережёт».
— Проп, — задумчиво произнесла я, отчасти желая перевести тему, отчасти и правда любопытствуя, — ты чувствуешь перемену в воздухе?
— П-перемену? — переспросил нечистик и нахмурился, впрочем, выдал совсем не то, на что я надеялась. — Так погода налаживается, завтра уже запалит солнце.
Дожди действительно стихли ещё вчера, и солнечное тепло немедленно взялось иссушать лужи и наполнять листву сочной зеленью, выбрались из своих домиков животинки, поползли ввысь травы и цветы. На недавней прогулке я заметила выводок лисиц, резвившихся на кромке леса, маленькие, буроватые пока щенята кувыркались на небольшой прогалине под присмотром бдительной самки. Разомлевшая, она вытянулась под светилом и умиротворённо сложила голову на скрещенные лапки, сквозь прищур наблюдая за детёнышами. Завидев меня, мать семейства поднялась и доброжелательно завиляла хвостом.
Складывалось впечатление, что постепенно нарастающее напряжение оставалось незамеченным буквально всеми. Его было трудно распознать, оно медленно прибавляло в массе, незаметно по крупицам укладывалось грузом на плечи, давая возможность привыкнуть к каждому грамму. Очень хотелось встряхнуться и выпрямиться, и я примерно представляла, что могло бы мне помочь.
— Ну, привет, — улыбнулась Иорана, когда я вошла в библиотеку. Книг подруга не читала и, как говорили духи, предпочитала пользоваться малопопулярным помещением замка, чтобы побыть наедине с мыслями. Выполненное в Г-образной форме помещение имело единственный естественный источник света напротив входа, далее комната резко уходила влево, скрывая из виду продолжение стеллажей в полумраке, который легко рассеивался с помощью магических огней. Обычно Иорана занимала длинный и широкий подоконник с видом на внутренний сад, открывала одну из небольших квадратных створок, впуская воздушную стихию погонять книжную пыль, и подолгу смотрела в пустоту. Пожалуй, подобное проявление в любящей внимание персоне вызывало смешанные чувства.
— Не отвлекаю? — осторожно спросила я, минуя порог и прикрывая чуть скрипнувшую дверь.
— Для тебя я всегда свободна, — она спустила ноги на пол и похлопала по освободившемуся месту. Пока я пересекала пространство в несколько шагов, подруга оценивающе следила за движениями, вероятно, выдававшими меня с головой, потому как следом прозвучало кислое: — Выкладывай.
Стало неловко и немного смешно.
— Я и сказать – то ничего не успела.
— Вот с таким лицом, — женщина вытянула своё и выразительно обвела его пальцем, подчёркивая очевидный решительный настрой, — ты точно не поболтать заявилась.
— Подловила, — я вздохнула и удобнее устроилась на жёсткой деревянной поверхности, подогнула одну ногу под себя. Ума не приложу, почему она до сих пор не кинула сюда матрасик. Какой-нибудь салатовый в беленький цветочек прекрасно бы вписался в обитую тёмными панелями комнату очаровательной и уютной деталью, к тому же, геройски бы спас не одну мало упитанную попу.
— Будет у нас хоть один выходной или нет, а? — Иорана нетерпеливо, но не менее музыкально, поочередно прощёлкала костяшками пальцев, выгибая сцепленные замком ладони в обратную сторону, разом возвращаясь в образ деловитой Правительницы Жубара. Я отвлеклась от малодушных идей по усовершенствованию банкеток замка, призванных отпугивать всех желающих засидеться и с сожалением прицокнула. В обозримом будущем выходных не предвиделось, набирающее обороты расследование убивало всякие надежды на бесцельно проведённые дни за ничегонеделаньем до любого обнадёживающего просвета. В целом, я плохо представляла, как спущенная с горы телега, под завязку гружённая, скажем, булыжниками, вдруг остановилась бы под уклоном и взяла передышку.
— Давай поедем в Унию прямо сегодня? — без толковых предисловий предложение прозвучало ровно так, каким оно являлось на самом деле: невзвешенным. — Знаю, середина дня и дороги ещё не просохли, но что-то мне покоя не даёт. И не подгоняет, и не удерживает, такое… — я поморщилась, — странное чувство.
— Насколько странное?
— Словно, — я замешкалась, подбирая лаконичное описание, — что-то грядёт и обязательно случится. Никто не может на это повлиять или избежать, — в ушах зашумело, светлая библиотека утратила очертания, сквозь невысокие книжные полки проступил лес и мельтешение волчьих лап, но то лишь на короткий миг, после которого я отмерла и с задержкой договорила: — оно двигается.
— «Двигается», — повторила Иорана, рассматривая меня. — Звучит немного безумно. Ты хорошо спишь?
— Отвратительно, — с насмешкой ответила я.
— Вот и я так думаю. Ты просто устала. Мы все устали, неделя выдалась убойной.
Я отрицательно качнула головой, уже и так и эдак распробовав гнетущее предчувствие. От душевных метаний в нём ничего не значилось.
— Не в этом дело.
— Шарусси?
— Похоже, — я откинулась на руки, подставляя левую половину лица солнышку, пробирающемуся сквозь стекольную преграду. Под прикрытым веком расползлись красно-жёлтые круги, отвлекая от важного разговора, — но это не приказ и не предупреждение.
— Тогда, может, надо просто наблюдать? Вот уж правду говорят, дурная голова ногам покоя не даёт, ты и так изрядно грязь помесила под дождём, куда тебя снова тянет? — резкость в вопросе звучала уместно, и я протяжно вздохнула.
— Мы затянули с докладом. Время играет против нас.
А, может, действительно, дело в том, что я не могу усидеть на месте, используя выгодное оправдание.
— Ты знаешь, я и сама не рада, но вести людей и лошадей в погодную ловушку глупо. Придётся подождать ещё пару дней. К тому же, я не сомневаюсь, что Уния тоже отложит перестановки.
— Тогда поеду одна, — внезапно предложила я и постфактум принялась размышлять, выкладывая на обозрение очевидные плюсы озвученной идеи, нравившейся мне всё больше и больше. — Так даже проще и спокойнее. Кэпит защищён духами, охрана усилена, маги патрулируют улицы. А тебе бы и правда пока не покидать границ, кто знает, сколько ещё фанатиков бродит по шляхам. Думаю, Командир меня поддержит. Давай же, — я толкнула плечом в плечо потерявшую дар речи подругу. — Тебе и без того работы достаёт, чтобы ещё по недружелюбным городам кататься. Я буду в Рудеже уже завтра. Ты же можешь дать разрешение не печать новостей к утру следующего дня. Ну, что скажешь?
Иорана задумчиво пожевала губу, рассматривая меня сквозь разделивший нас солнечный луч, в столпе света меленько кружилась пыль, настоявшийся запах старых фолиантов и бумажного клея щекотал нос, из открытой настежь створки доносился щебет хулиганистых воробьёв, птахи затеяли потасовку на карнизе. Я ожидала отказа и немного нервничала, прикидывая, какие аргументы могу использовать, чтобы убедить Правительницу. После освобождения от оков Шарусси она укрепилась во мнении, что и природу можно переломить при должном усердии. Семь месяцев назад я бы согласилась безоговорочно.
Однако вопреки опасениям я услышала критичное, но ободряющее:
— Ты уверена, что справишься?
Я выдохнула с заметным облегчением.
— Абсолютно.
— Угрыц с тобой, упрямая ты девчонка. Вариант и правда неплохой. Когда ты хочешь поехать?
— Через пару часов, успею перекусить и собрать вещи.
— Протеже свою навестить не планируешь? — саркастично поинтересовалась она, впервые после определения Смиляны в камеру. Разговоров о ней мы не избегали намеренно, просто обсуждать особо было нечего. Интересных деталей о заказчиках не прибавилось, девушка пыталась искупить свой провал громким реваншем, но получилось, что получилось. Смело, отчаянно и глупо.
— А есть новости?
— Нет. Целыми днями лежит в кровати и пялится в стену, но, может, выдавит что-нибудь, когда про Унию услышит. А то толку от неё? Казнить её за покушение надо, а я кормлю задарма.
— От мёртвых никакого проку. Оставь её, ещё пригодится.
— Значит, не зайдёшь?
— Мне пока нечем её приманить.
— Серьёзно надеешься что-то раскопать спустя столько лет?
Что правда, то правда, надежды мои таяли, стихийные духи ничего не выудили из воспоминаний о Хранительнице по имени Агата. То ли девушка сменила имя и затёрла следы, то ли кто-то ей помог по доброте душевной. Или не-доброте.
— Почему нет? Вдруг повезёт.
— По-моему, нет там никакой интриги и зацепки.
Объяснение, которым поделился со мной наставник на Затерянной земле, под простотой скрывало годы наблюдений, опыт и пласты теоретических знаний. Чуть позже я читала об особенностях становления границ и их отчуждения, о влиянии принявшего часть дара Шарусси Правителя на границы и проживающего в них населения от обычного люда и нечисти до Хранителя, также в закрытой секции Каантар’гуэ отводилось много места размышлениям об отражении магии хаоса в семенах, и тогда я сама задалась вопросом: если Шарусси позволяет сильным мира сего творить разного рода непотребства, то могут ли семена быть причиной заданного курса? Хотя наличие «хаоса» в имени магии сразу задавало непостоянные координаты. Полагаю, наши предшественники точно знали, какого имени «за глаза» достойна природа.
Не дожидаясь вечернего совещания, я разыскала Иорану и поделилась новыми вводными. Не далее, как пару дней назад, мы как раз обсуждали способы защиты Кэпита, планируя сымитировать наличие в нём инициированного Хранителя. И вот, пожалуйста, полдела сделано. Осталось лишь дополнить охрану соглядатаями-воронами и наладить диалог с духами, дабы устранить как можно больше проплешин. Одно дело иметь неболтливых духов, но совсем другое – получать от них своевременные сообщения касательно событий в отдалённых эриях. С последним могли помочь переговоры.
Смещение акцента с чувств во что-то деятельное помогало этому «чему-то деятельному» становиться сосредоточием идей и страсти. Выходило, что наличие множества проблем на «ура» способствовало продуктивности, которую я и развела с большим энтузиазмом. Выбираться куда бы то ни было за считанные дни до планируемой поездки в Унию особо не имело смысла, далеко я в любом случае бы не прокатилась. А вот зайти в лес и побеседовать с лешим – это легко и доступно даже по размытой дороге.
Лесной хозяин в запросе не отказал и обещал не только заручиться поддержкой собратьев, но и приобщить к делу кикимор, лесавок и переговорить с водяным, что поселился в болоте посередь леса. На том и условились.
Тем не менее, слова вазилы и нависшее обещание вопроса изводили не меньше засевшей под кожей занозы. Кое-как пережив ужин и наступление темноты, я удалилась в комнату, где смогла беспрепятственно мерить шагами пол. Ноги уводили меня то к дверям, то к окнам с белыми легковесными занавесями, не маскирующими и не прикрывающими ничего ни снаружи, ни изнутри, потом взгляд цеплялся за отражение в напольном зеркале, затем наступал черёд зеркала в ванной. С отражениями я разговаривала, пыталась вразумить саму себя и договориться. Двойник в зеркале выглядел растерянным.
У меня появился инструмент передачи сообщения, минуя почтовые кареты и маго-почту. Несмотря на риски, Проп и Капог представлялись мне чуть более надёжными пособниками, чем несколько неизвестных пар рук, а к ним глаз и ртов. Целый день я страшилась, но и надеялась получить тот самый обещанный вопрос, снимающий с меня необходимость первого слова после длительного молчания. А его всё не было, и от этого становилось невыносимо. Казалось бы, столько времени ожидания уже прошло, повремени ещё сутки-двое, но нет. К полуночи я не выдержала. Нервозность проявилась нестерпимым зудом в конечностях как раз в тот самый момент, когда я почти убедила себя лечь в кровать и забыться до утра. Не убедила. Переодетая ко сну в длиннополую сорочку, я скатилась по ступеням замка, пересекла колодец и вбежала в тёмную и затихшую конюшню.
— Проп, — вполголоса позвала я, но нечистик уже стоял позади, испуганно глядя исподлобья. Тоже взъерошенный, без рабочей рубахи, только жилетку накинул, да и ту не успел застегнуть. В сгустившемся сумраке жёлтые белки его глаз светились запалёнными фитильками.
— Чего изволите, Х-хранительница? — спросил он, и былая решимость, собранная по крупицам из той гордости с примесью помешательства, что остались, дрогнула.
— Проп, — я стиснула кулаки, — попроси, пожалуйста, Капога передать сообщение для Тэрдома Ваэльнаса. Передай следующее… Скажи: «Сделай всё, чтобы защитить свою терру без меня».
Я хотела бы добавить к скупому предложению немного чувств, нечто такое, что передало бы мои сожаления, однако сколько бы я об этом ни думала, приходила к выводу, что лишние фразы прозвучат неуместно. Мы или то, что от нас осталось, не самое важное в настоящей партии. На его первом месте всегда стоял и будет стоять долг Тэрдома, у меня – поддержка наиболее слабого. Да, в который раз я выбирала не его, и это он тоже должен понять.
— Хранительница, — робко промямлил вазила, как будто спрашивал: «Вы уверены? Вы не пожалеете о сказанном?». Его смутило всё: и мой поздний визит, и одежда, и бледное с болезненным румянцем лицо. Я без труда прочитала в интонации жалость.
— Просто передай, ладно? Лично. Без лишних ушей и болтовни. Лично, — безэмоционально подчеркнула я и побрела назад, чтобы упасть в кровать и забыться до черноты пустым сном.
Я поступила правильно. Не так как велело обиженное и страдающее сердце, а так, как того требовали время и события. Я хотела его предупредить, и я предупредила. А то, что мне хочется забыться в его руках, так это так… всего лишь моё.
На утро вестей не прибавилось. И на следующее утро, и через него, и через-через него, и пять дней погодя. При встрече Проп отводил взгляд и мычал что-то невразумительное под шмыгающий нос. На краешке сознания проскользнула мысль, что виной всему моя торопливость, помутившая разум одной ночью, но я задушила её на корню. Выглядело всё более, чем однозначно.
— Пусто, — вместо приветствия отчитался Проп, перехватывая узду мерина. Я позволила увести коня в денник и прислонилась к прочной, оплетённой вьюнком ковки, деревянной стенке, наблюдая за расседловкой. По щелчку крупных пальцев нечистика, седло приподнялось в воздухе и, плавно покачиваясь, отправилось на крепление за дверью, где я и расположилась. Ловко выпутались ремешки оголовья, и трензель опустился в подставленную ладонь. — Но послание т-точно доставлено, — совершенно без настроения заметил Проп, похоже, расстроившийся из-за выказанного пренебрежения чуть ли не сильнее меня самой.
Пришлось успокаивать поникшего духа:
— Не бери в голову. Если Тэрдому будет, что сказать, он скажет. А нет, так нет. Его можно понять.
— Он просто не знает, через что вам пришлось пройти, — немедленно встал на мою сторону маленький защитник, чем вызвал нервную усмешку. Пожалуй, именно в таких случаях полагается говорить: «Сила пусть убережёт».
— Проп, — задумчиво произнесла я, отчасти желая перевести тему, отчасти и правда любопытствуя, — ты чувствуешь перемену в воздухе?
— П-перемену? — переспросил нечистик и нахмурился, впрочем, выдал совсем не то, на что я надеялась. — Так погода налаживается, завтра уже запалит солнце.
Дожди действительно стихли ещё вчера, и солнечное тепло немедленно взялось иссушать лужи и наполнять листву сочной зеленью, выбрались из своих домиков животинки, поползли ввысь травы и цветы. На недавней прогулке я заметила выводок лисиц, резвившихся на кромке леса, маленькие, буроватые пока щенята кувыркались на небольшой прогалине под присмотром бдительной самки. Разомлевшая, она вытянулась под светилом и умиротворённо сложила голову на скрещенные лапки, сквозь прищур наблюдая за детёнышами. Завидев меня, мать семейства поднялась и доброжелательно завиляла хвостом.
Складывалось впечатление, что постепенно нарастающее напряжение оставалось незамеченным буквально всеми. Его было трудно распознать, оно медленно прибавляло в массе, незаметно по крупицам укладывалось грузом на плечи, давая возможность привыкнуть к каждому грамму. Очень хотелось встряхнуться и выпрямиться, и я примерно представляла, что могло бы мне помочь.
— Ну, привет, — улыбнулась Иорана, когда я вошла в библиотеку. Книг подруга не читала и, как говорили духи, предпочитала пользоваться малопопулярным помещением замка, чтобы побыть наедине с мыслями. Выполненное в Г-образной форме помещение имело единственный естественный источник света напротив входа, далее комната резко уходила влево, скрывая из виду продолжение стеллажей в полумраке, который легко рассеивался с помощью магических огней. Обычно Иорана занимала длинный и широкий подоконник с видом на внутренний сад, открывала одну из небольших квадратных створок, впуская воздушную стихию погонять книжную пыль, и подолгу смотрела в пустоту. Пожалуй, подобное проявление в любящей внимание персоне вызывало смешанные чувства.
— Не отвлекаю? — осторожно спросила я, минуя порог и прикрывая чуть скрипнувшую дверь.
— Для тебя я всегда свободна, — она спустила ноги на пол и похлопала по освободившемуся месту. Пока я пересекала пространство в несколько шагов, подруга оценивающе следила за движениями, вероятно, выдававшими меня с головой, потому как следом прозвучало кислое: — Выкладывай.
Стало неловко и немного смешно.
— Я и сказать – то ничего не успела.
— Вот с таким лицом, — женщина вытянула своё и выразительно обвела его пальцем, подчёркивая очевидный решительный настрой, — ты точно не поболтать заявилась.
— Подловила, — я вздохнула и удобнее устроилась на жёсткой деревянной поверхности, подогнула одну ногу под себя. Ума не приложу, почему она до сих пор не кинула сюда матрасик. Какой-нибудь салатовый в беленький цветочек прекрасно бы вписался в обитую тёмными панелями комнату очаровательной и уютной деталью, к тому же, геройски бы спас не одну мало упитанную попу.
— Будет у нас хоть один выходной или нет, а? — Иорана нетерпеливо, но не менее музыкально, поочередно прощёлкала костяшками пальцев, выгибая сцепленные замком ладони в обратную сторону, разом возвращаясь в образ деловитой Правительницы Жубара. Я отвлеклась от малодушных идей по усовершенствованию банкеток замка, призванных отпугивать всех желающих засидеться и с сожалением прицокнула. В обозримом будущем выходных не предвиделось, набирающее обороты расследование убивало всякие надежды на бесцельно проведённые дни за ничегонеделаньем до любого обнадёживающего просвета. В целом, я плохо представляла, как спущенная с горы телега, под завязку гружённая, скажем, булыжниками, вдруг остановилась бы под уклоном и взяла передышку.
— Давай поедем в Унию прямо сегодня? — без толковых предисловий предложение прозвучало ровно так, каким оно являлось на самом деле: невзвешенным. — Знаю, середина дня и дороги ещё не просохли, но что-то мне покоя не даёт. И не подгоняет, и не удерживает, такое… — я поморщилась, — странное чувство.
— Насколько странное?
— Словно, — я замешкалась, подбирая лаконичное описание, — что-то грядёт и обязательно случится. Никто не может на это повлиять или избежать, — в ушах зашумело, светлая библиотека утратила очертания, сквозь невысокие книжные полки проступил лес и мельтешение волчьих лап, но то лишь на короткий миг, после которого я отмерла и с задержкой договорила: — оно двигается.
— «Двигается», — повторила Иорана, рассматривая меня. — Звучит немного безумно. Ты хорошо спишь?
— Отвратительно, — с насмешкой ответила я.
— Вот и я так думаю. Ты просто устала. Мы все устали, неделя выдалась убойной.
Я отрицательно качнула головой, уже и так и эдак распробовав гнетущее предчувствие. От душевных метаний в нём ничего не значилось.
— Не в этом дело.
— Шарусси?
— Похоже, — я откинулась на руки, подставляя левую половину лица солнышку, пробирающемуся сквозь стекольную преграду. Под прикрытым веком расползлись красно-жёлтые круги, отвлекая от важного разговора, — но это не приказ и не предупреждение.
— Тогда, может, надо просто наблюдать? Вот уж правду говорят, дурная голова ногам покоя не даёт, ты и так изрядно грязь помесила под дождём, куда тебя снова тянет? — резкость в вопросе звучала уместно, и я протяжно вздохнула.
— Мы затянули с докладом. Время играет против нас.
А, может, действительно, дело в том, что я не могу усидеть на месте, используя выгодное оправдание.
— Ты знаешь, я и сама не рада, но вести людей и лошадей в погодную ловушку глупо. Придётся подождать ещё пару дней. К тому же, я не сомневаюсь, что Уния тоже отложит перестановки.
— Тогда поеду одна, — внезапно предложила я и постфактум принялась размышлять, выкладывая на обозрение очевидные плюсы озвученной идеи, нравившейся мне всё больше и больше. — Так даже проще и спокойнее. Кэпит защищён духами, охрана усилена, маги патрулируют улицы. А тебе бы и правда пока не покидать границ, кто знает, сколько ещё фанатиков бродит по шляхам. Думаю, Командир меня поддержит. Давай же, — я толкнула плечом в плечо потерявшую дар речи подругу. — Тебе и без того работы достаёт, чтобы ещё по недружелюбным городам кататься. Я буду в Рудеже уже завтра. Ты же можешь дать разрешение не печать новостей к утру следующего дня. Ну, что скажешь?
Иорана задумчиво пожевала губу, рассматривая меня сквозь разделивший нас солнечный луч, в столпе света меленько кружилась пыль, настоявшийся запах старых фолиантов и бумажного клея щекотал нос, из открытой настежь створки доносился щебет хулиганистых воробьёв, птахи затеяли потасовку на карнизе. Я ожидала отказа и немного нервничала, прикидывая, какие аргументы могу использовать, чтобы убедить Правительницу. После освобождения от оков Шарусси она укрепилась во мнении, что и природу можно переломить при должном усердии. Семь месяцев назад я бы согласилась безоговорочно.
Однако вопреки опасениям я услышала критичное, но ободряющее:
— Ты уверена, что справишься?
Я выдохнула с заметным облегчением.
— Абсолютно.
— Угрыц с тобой, упрямая ты девчонка. Вариант и правда неплохой. Когда ты хочешь поехать?
— Через пару часов, успею перекусить и собрать вещи.
— Протеже свою навестить не планируешь? — саркастично поинтересовалась она, впервые после определения Смиляны в камеру. Разговоров о ней мы не избегали намеренно, просто обсуждать особо было нечего. Интересных деталей о заказчиках не прибавилось, девушка пыталась искупить свой провал громким реваншем, но получилось, что получилось. Смело, отчаянно и глупо.
— А есть новости?
— Нет. Целыми днями лежит в кровати и пялится в стену, но, может, выдавит что-нибудь, когда про Унию услышит. А то толку от неё? Казнить её за покушение надо, а я кормлю задарма.
— От мёртвых никакого проку. Оставь её, ещё пригодится.
— Значит, не зайдёшь?
— Мне пока нечем её приманить.
— Серьёзно надеешься что-то раскопать спустя столько лет?
Что правда, то правда, надежды мои таяли, стихийные духи ничего не выудили из воспоминаний о Хранительнице по имени Агата. То ли девушка сменила имя и затёрла следы, то ли кто-то ей помог по доброте душевной. Или не-доброте.
— Почему нет? Вдруг повезёт.
— По-моему, нет там никакой интриги и зацепки.
