Понимая, что жертва безоружна и не сможет отбиваться, шебекка дала сигнал лечь в дрейф. Капитан Лё Пен, в ответ на это, приказал сделать манёвр так, чтоб наполнить паруса ветром, но не отклониться далеко от курса. Однако Карей и де ля Мориньон попытались отговорить его от этой затеи, осознавая, что в данный момент шебекка быстроходнее и на её стороне все преимущества.
- Быть может, - говорили они, - это просто какой-то патруль, который отстанет от нас, когда мы покажем документы, или пират, который поймёт, что от почтового судна ему не будет наживы.
Но капитан упорствовал. Манёвр был выполнен, но момент всё же упущен и вместо того, чтоб надуться, паруса бессильно повисли белыми тряпками. Шебекке только того и надо было. Она приблизилась ещё на несколько кабельтовых, повернулась бортом и…
Бамс, вжжж...Раздался гром пушечного залпа, от мачты отлетели щепки, одно ядро просвистело над головой матроса, который от неожиданности чуть не выпустил снасти стеньги и не упал вниз.
Капитан забеспокоился, его маленькие крысиные глазки забегали, рассматривая создавшуюся ситуацию в поисках выхода. Он приказал делать поворот чтоб не подставлять борт пушечным выстрелам, но противник был быстрее и вскоре раздался ещё один выстрел. Одно из ядер влетело в кормовую надстройку - крак! - несколько продырявило фока и грота-топселя, а последнее разнесло в щепы грота-гафель, от чего трисель провис и “Весточка” потеряла скорость ещё больше, полагаясь только на паруса фок-мачты.
Над палубой раздавался громкий бас боцмана, отдававшего отрывистые команды, матросы, в том числе и Марта, делали всё возможное, чтоб восстановить ход корабля, плотник полез на мачту, чтоб хоть как-то отремонтировать гафель…
- Крепить штаги, мать вашу! - Нарья вместе с другими матросами бросилась выполнять приказ Николя Карея. Пусть с начала обучения прошло всего-ничего, но Нарья быстро схватывала науку, которую ей преподавала Марта и чувствовала себя посреди снастей более-менее уверенно.
Вжжж, кррааа... Кусок дерева от фока-стеньги ударил Нарью по голове и отбросил к фальшборту, в глазах потемнело и мир перевернулся.
Очнулась Нарья в темном душном трюме, лежа у самой стены на чем-то мягком, кажется, коленях. Чьи-то ласковые руки гладили её по волосам. Поначалу она ничего не видела и испугалась, что ослепла - кому она теперь такая будет нужна? Слепому в кузнице места нет - и опасно и бессмысленно. Слепой может обжечься об горн и не будет видеть, как изменяется металл под воздействием жара.
Чуть повернув голову, она уткнулась носом в чей-то живот. Пахло знакомо - запахом пота, засыхающей крови. Очень-очень тонко, почти неощутимо, духами. Марта. Это она держала девочку у себя на коленях и, устав приводить в чувство, просто ждала, когда та очнётся.
Но вскоре глаза девочки привыкли к темноте и она смогла различить, куда это она попала - в трюм всё-таки попадал свет из щелей. Он не разгонял тьму, но позволял видеть силуэты набившихся в крохотное помещение людей.
Их было очень много. Они лежали и сидели как придётся, многие из них стонали, задыхаясь от нехватки воздуха, кто-то метался в горячечном бреду, и почти все страдали от голода и жажды.
- Наконец-то. Я думала, ты больше не проснёшься, хоть Анна и говорила обратное, - раздался сверху голос Марты, - Бедняжка. Лучше бы тебе не просыпаться.
- Что… что случилось?
- Мы в плену, Нарь. - ответили рядом. Это была Анна. Её голос дрожал, будто она недавно и долго плакала.
- Пропала “Весточка”, потонула. Нас на абордаж взяли, сама же знаешь, какие из нас солдаты… - всхлипнула Марта, - Янко убили, Карея тоже, капитана я последний раз видела уже без мозгов, они отдельно по палубе растеклись. Это ужас, Нарь, что было.
Нарья лежала на коленях Марты, не в силах осознать происшедшее. Вокруг раздавались стоны таких же несчастных, как и экипаж “Весточки”, что попали в лапы известного пирата и работорговца Онтара Рассекателя. Известного своей жаждой крови, тем, что мог саблей рассечь человека от шеи до паха и тем, что сам исполнял наказания у себя на судне, плетью рассекая кожу наказуемого до мяса. Страшный был человек.
Вскоре по рассказам подруг Нарье стала ясна общая картина. Когда куттер был взят на абордаж, капитан Лё Пен сдался. Сразу же, не раздумывая. Матросы Весточки не могли тягаться в битве с головорезами Рассекателя, посему капитан решил, что так сохранит их и свою жизни. Но он не подумал, что нарвался не на простого пирата, а на работорговца. Простой пират, видя, что здесь нет наживы, отпустил бы “Весточку” восвояси, а Онтар… О, нет, он бы ни за что не отпустил живой груз, который может принести ему много больше денег, чем всё, что можно найти в трюмах.
Он переправил людей на свою шебекку, а когда Лё Пен попытался возмутиться, просто выстрелил ему в голову. Карей был убит ещё раньше, когда защищал случайно выскочившую на палубу Янко. Девушка, оказывается, давно и безнадёжно была влюблена в боцмана и сразу же после его смерти в отчаянии перерезала себе горло.
Людей они заперли между деками в узком пространстве, без притока свежего воздуха,но перед этим связали каждому руки, обыскали, забрали оружие и все ценное, а куттер потопили, чтоб и следа злодеяния не осталось. Помимо матросов с “Весточки”, там были и другие пленники, попавшие в трюм несколькими неделями раньше – анималы, туземцы, даже гетербаг - все несчастные, голодные, истощённые, в лохмотьях вместо одежды. От скудного питания щеки людей ввалились, а ребра выглядывали наружу.
Марта познакомилась с девушкой из рода заев, которая рассказала, как Онтар и его люди относятся к живому грузу - кормят раз в день, водой и бобовой кашей. После еды их выпускают на палубу по четыре-пять человек, чтоб они могли размяться, но “прогулка” длится всего несколько минут. Мыться им не разрешалось, по трюму и телам спящих бегали здоровые крысы.
От скудной еды, нездорового воздуха и отсутствия гигиены среди невольников начались болезни - цинга, лихорадка, дизентерия… Их не лечили, а тех, кто умирал, выкидывали за борт, привязывая к ногам камни. Вопли и стоны несчастных никак не трогали тюремщиков. Анна тоже ничего не могла сделать - ведь все запасы лекарств остались на затонувшей “Весточке”. Когда она попыталась добиться лекарств от людей Онтара, те просто рассмеялись ей в лицо.
Делать в трюме было абсолютно нечего. По качке и шуму волн за бортом Нарья вскоре научилась определять погоду, а звон склянок, доносившийся сверху, позволял ориентироваться во времени. Нужно было чем-то занять себя, чтоб не заострять внимания на страданиях. Анна предложила рассказывать различные истории, и с тех пор каждый день пленники стали устраивать “вечер рассказов”. Достаточно много рассказывала сама Анна - о медицине, о врачебном деле, о том, как лечить переломы или выживать в диких условиях, о том, как работать при полной нехватке медикаментов. Нарья очень внимательно слушала такие рассказы и старалась всё запомнить - никогда не знаешь, что случится с тобой завтра.
Сколько времени длилось такое плавание - никто не считал. Для Нарьи все дни слились в один бесконечный наполненный голодом и страданиями день, разделенный только приёмами пищи. Она ослабела настолько, что еле передвигалась, волосы от недостатка пищи стали выпадать, глаза ввалились. Делать было нечего - только лежать и спать, борясь с приступами голода. От мыслей о том, что её куда-то продадут, Нарье сначала становилось плохо, но чем дальше, тем чаще она мечтала об окончании этого плавания, пусть это и означало приближение страшного момента торгов. Ещё она мечтала, что шебекка нарвётся на охотников на пиратов, и тот потопит этот жалкий плавучий ад, хотя бы и вместе с невольниками - смерть казалась освобождением.
В один день Нарья проснулась с тяжелой головой и ватными ногами, она даже не смогла встать, когда тюремщики пришли раздать еду. Её то трясло от холода, то кидало в жар, она бредила, - к ней вернулись отступившие было кошмары. Анна сделала всё от неё возможное, чтобы вылечить девочку, кормила её с ложки, отдавала часть своей порции, не спала ночами, дежурила рядом с мечущимся в бреду ребёнком.
Другие пленники уговаривали Анну оставить всё как есть - если больная девочка не выдержит и умрёт - это будет для неё счастьем и одним страдальцем на земле будет меньше, но женщина мужественно переносила все невзгоды и только благодаря её помощи Нарья выкарабкалась. Болезнь отступила ни с чем, а через два дня после этого шебекка Рассекателя наконец вошла в бухту Ахайоса.
Бухта Ахайоса… Самая глубокая в известном мире акватория, позволяющая швартоваться у своих причалов кораблям практически любого тоннажа. Порт, впечатляющий своими размерами, количеством кораблей, разнообразием грузов, одежды и лиц, защищенный крепостью с несколькими сотнями пушек с одной стороны и морским фортом с другой. В толпе можно было заметить самых разных людей и существ: хитрых и крикливых хмааларцев, громадных и сильных гетербагов, разного рода зверолюдов, чешуйчатых, по-восточному вежливых дракийцев, многоруких, пышащих отовсюду паром гартарудов, утончённых ихтионов с плавниками на руках и ногах и жаберными щелями на шеях, крылатых симираллов… На рейде и в гавани стояли суда купеческие, пиратские, военные, грузовые, посыльные. По улицам сновали пираты, шлюхи, торговцы, солдаты, представители различных банд: Безумцы, Крысы, Слепые, Цепь и множество других, которые делят этот район на зоны влияния. Порт Монронда блекнул по сравнению с жемчужиной морей - Ахайосом. Здесь легко было потеряться самому, потерять все деньги и жизнь в придачу, а вместо этого найти приключений на задницу.
Крики торговцев, грузчиков, вопли ограбленных или просто нищих звенели в воздухе дикой какофонией. Миазмы рыбьих кишок, гниющих водорослей, запахи специй, вонь пота, табачный дым, испарения отходов и морской воды – всё это сплелось в такой клубок, что воздух можно было резать ножом и никакой бриз не помогал.
И над всем этим многообразием полоскались на ветру флаги с черными пиками на кремовом фоне - флаги Шваркараса, официального властителя этого потрясающего места.
Одного взгляда на Ахайос, брошенного с палубы, было достаточно, чтоб увидеть двойственность этого города. Город-клоака для одних, бриллиант экваториального архипелага для других, - всё зависело от того, с какой стороны находится наблюдатель.
Расположение зданий и районов Ахайоса как бы отражало ступенчатость его общества: начинаясь от порта, город поднимался всё выше и выше - припортовые трущобы, торговые кварталы, храмовый комплекс. Центральную часть города занимали элегантные здания, принадлежащие местной аристократии, и отдельно, ярко выделяясь из гольвадийской архитектуры, виднелись пагоды диаспоры дракийцев, неизвестно что забывших так далеко от своего Дракия.
Пленников вывели на палубу, построили и разделили на разные группы - по полу, расе, даже цвету кожи или шерсти. Затем повели на невольничий рынок. Капитан Онтар стремился побыстрее продать свою добычу, но торговец, которому принадлежали торги, уговорил его подождать пару дней, чтоб хоть немного откормить товар, делая акцент на том, что тощие и больные люди будут стоить в два, а то и три раза меньше. Им дали чистую одежду, вымыли в бане, накормили. Девиц, что покрасивее – приодели, как аристократок, расчесали волосы, подвели глаза в надежде продать в бордель или как наложниц. Остальных - на плантации в качестве дешёвой рабочей силы.
Подруг, державшихся всё это время вместе, растащили в разные стороны. Нарья упиралась, но что могла сделать четырнадцатилетняя девочка двум амбалам, каждый из которых был больше её раза в три. Не абы кого нанимали торговцы живым товаром, а гетербагов из банды Безумцев.
Анну, как хорошего специалиста, увели в отдельные помещения, предназначенные для торгов профессионалами в той или иной области. Нарью же сочли недостаточно взрослой, чтоб быть проданной с торгов, недостаточно красивой, чтоб украсить чей-нибудь гарем, и недостаточно выносливой, чтоб быть отправленной на плантации, посему ей, как она услышала краем уха, предстояла роль товара, который мог купить первый попавшийся, у кого была нужная сумма.
Но Нарья оказалась строптивой. Она принесла своим продавцам много хлопот: огрызалась, кусалась, плевала в лица любителям маленьких девочек, а когда немного отъелась, сбежать задумала.
В один прекрасный день, когда очередной покупатель захотел войти в клетку, где содержалась девочка, она улучила момент и бросилась на торговца. Крепким ударом сломав ребра и отшвырнув незадачливого щуплого мужчинку к противоположной решётке, она уже собиралась выскочить наружу, но его охранники быстро сообразили, что к чему, и, пока один вытаскивал патрона из клетки, второй занимался “воспитанием” строптивой девицы. Надо сказать, били качественно – Нарья после такого воспитания неделю не могла встать с кровати. Болело всё тело и казалось, что перепутались все внутренности, однако ни одного синяка на теле так и не появилось. После жалобы этого покупателя, торговец живым товаром надел на девочку железный ошейник с цепью, которая не давала ей далеко отойти от кровати.
В жарком климате при постоянной духоте железная полоса жутко натирала шею, иногда до крови. над раной постоянно летали мухи, привлечённые запахом крови. А лекаря торговец решил не присылать в наказание.
Эти мучения продолжались две недели. Десять дней(1), в течение которых Нарья постоянно находилась под оценивающими взглядами других людей. Чувствовать себя живым товаром, есть и спать, когда на тебя смотрят, расхваливают твою выносливость, заглядывают в зубы, разглядывают, как будто лошадь или скотину какую-нибудь - всё это было крайне мерзко, стыдно, отвратительно. Под конец второй пятидневки, девушка уже стольких странных рож насмотрелась, что истощила весь свой запас отбивающих охоту уловок.
Одному крокодилу, когда тот подошел прицениться, она плюнула в морду, безошибочно угадав в скучающем анимале любителя нахаляву пощупать товар за грудь. Кроканин явно был пиратом - характерная золотая серьга в ухе, одноглазый, без части зубов, старый, потрёпанный жизнью, весь в шрамах и при сабле. Подошел к клетке даже без охраны. Нарья слышала, как торговец отговаривал его заходить без поддержки, мол, не девочка - сущая кошка. Нарье его фамильярность не понравилась, она и харкнула, метко попав кроканину в целый глаз. На удивление, пират оказался с юмором. Поржал, стукнул девочку по плечу так, что она согнулась от тяжести, да ушел другую лапать. Торгаш разъярился, палкой грозил, кричал, разбрасывая слюни, но успокоился, когда сам заметил, что ящеру не баба нужна была, а развлечение.
Следом кошка приходила. Черная гладкая шерсть, яркие зеленые глаза, демонический макияж и черно-красное полупрозрачное платье, не скрывающее, а скорее открывающее все прелести кошечки.
- Быть может, - говорили они, - это просто какой-то патруль, который отстанет от нас, когда мы покажем документы, или пират, который поймёт, что от почтового судна ему не будет наживы.
Но капитан упорствовал. Манёвр был выполнен, но момент всё же упущен и вместо того, чтоб надуться, паруса бессильно повисли белыми тряпками. Шебекке только того и надо было. Она приблизилась ещё на несколько кабельтовых, повернулась бортом и…
Бамс, вжжж...Раздался гром пушечного залпа, от мачты отлетели щепки, одно ядро просвистело над головой матроса, который от неожиданности чуть не выпустил снасти стеньги и не упал вниз.
Капитан забеспокоился, его маленькие крысиные глазки забегали, рассматривая создавшуюся ситуацию в поисках выхода. Он приказал делать поворот чтоб не подставлять борт пушечным выстрелам, но противник был быстрее и вскоре раздался ещё один выстрел. Одно из ядер влетело в кормовую надстройку - крак! - несколько продырявило фока и грота-топселя, а последнее разнесло в щепы грота-гафель, от чего трисель провис и “Весточка” потеряла скорость ещё больше, полагаясь только на паруса фок-мачты.
Над палубой раздавался громкий бас боцмана, отдававшего отрывистые команды, матросы, в том числе и Марта, делали всё возможное, чтоб восстановить ход корабля, плотник полез на мачту, чтоб хоть как-то отремонтировать гафель…
- Крепить штаги, мать вашу! - Нарья вместе с другими матросами бросилась выполнять приказ Николя Карея. Пусть с начала обучения прошло всего-ничего, но Нарья быстро схватывала науку, которую ей преподавала Марта и чувствовала себя посреди снастей более-менее уверенно.
Вжжж, кррааа... Кусок дерева от фока-стеньги ударил Нарью по голове и отбросил к фальшборту, в глазах потемнело и мир перевернулся.
Прода от 17.05.2018, 00:21
Часть 1. Глава 3.
Очнулась Нарья в темном душном трюме, лежа у самой стены на чем-то мягком, кажется, коленях. Чьи-то ласковые руки гладили её по волосам. Поначалу она ничего не видела и испугалась, что ослепла - кому она теперь такая будет нужна? Слепому в кузнице места нет - и опасно и бессмысленно. Слепой может обжечься об горн и не будет видеть, как изменяется металл под воздействием жара.
Чуть повернув голову, она уткнулась носом в чей-то живот. Пахло знакомо - запахом пота, засыхающей крови. Очень-очень тонко, почти неощутимо, духами. Марта. Это она держала девочку у себя на коленях и, устав приводить в чувство, просто ждала, когда та очнётся.
Но вскоре глаза девочки привыкли к темноте и она смогла различить, куда это она попала - в трюм всё-таки попадал свет из щелей. Он не разгонял тьму, но позволял видеть силуэты набившихся в крохотное помещение людей.
Их было очень много. Они лежали и сидели как придётся, многие из них стонали, задыхаясь от нехватки воздуха, кто-то метался в горячечном бреду, и почти все страдали от голода и жажды.
- Наконец-то. Я думала, ты больше не проснёшься, хоть Анна и говорила обратное, - раздался сверху голос Марты, - Бедняжка. Лучше бы тебе не просыпаться.
- Что… что случилось?
- Мы в плену, Нарь. - ответили рядом. Это была Анна. Её голос дрожал, будто она недавно и долго плакала.
- Пропала “Весточка”, потонула. Нас на абордаж взяли, сама же знаешь, какие из нас солдаты… - всхлипнула Марта, - Янко убили, Карея тоже, капитана я последний раз видела уже без мозгов, они отдельно по палубе растеклись. Это ужас, Нарь, что было.
Нарья лежала на коленях Марты, не в силах осознать происшедшее. Вокруг раздавались стоны таких же несчастных, как и экипаж “Весточки”, что попали в лапы известного пирата и работорговца Онтара Рассекателя. Известного своей жаждой крови, тем, что мог саблей рассечь человека от шеи до паха и тем, что сам исполнял наказания у себя на судне, плетью рассекая кожу наказуемого до мяса. Страшный был человек.
Вскоре по рассказам подруг Нарье стала ясна общая картина. Когда куттер был взят на абордаж, капитан Лё Пен сдался. Сразу же, не раздумывая. Матросы Весточки не могли тягаться в битве с головорезами Рассекателя, посему капитан решил, что так сохранит их и свою жизни. Но он не подумал, что нарвался не на простого пирата, а на работорговца. Простой пират, видя, что здесь нет наживы, отпустил бы “Весточку” восвояси, а Онтар… О, нет, он бы ни за что не отпустил живой груз, который может принести ему много больше денег, чем всё, что можно найти в трюмах.
Он переправил людей на свою шебекку, а когда Лё Пен попытался возмутиться, просто выстрелил ему в голову. Карей был убит ещё раньше, когда защищал случайно выскочившую на палубу Янко. Девушка, оказывается, давно и безнадёжно была влюблена в боцмана и сразу же после его смерти в отчаянии перерезала себе горло.
Людей они заперли между деками в узком пространстве, без притока свежего воздуха,но перед этим связали каждому руки, обыскали, забрали оружие и все ценное, а куттер потопили, чтоб и следа злодеяния не осталось. Помимо матросов с “Весточки”, там были и другие пленники, попавшие в трюм несколькими неделями раньше – анималы, туземцы, даже гетербаг - все несчастные, голодные, истощённые, в лохмотьях вместо одежды. От скудного питания щеки людей ввалились, а ребра выглядывали наружу.
Марта познакомилась с девушкой из рода заев, которая рассказала, как Онтар и его люди относятся к живому грузу - кормят раз в день, водой и бобовой кашей. После еды их выпускают на палубу по четыре-пять человек, чтоб они могли размяться, но “прогулка” длится всего несколько минут. Мыться им не разрешалось, по трюму и телам спящих бегали здоровые крысы.
От скудной еды, нездорового воздуха и отсутствия гигиены среди невольников начались болезни - цинга, лихорадка, дизентерия… Их не лечили, а тех, кто умирал, выкидывали за борт, привязывая к ногам камни. Вопли и стоны несчастных никак не трогали тюремщиков. Анна тоже ничего не могла сделать - ведь все запасы лекарств остались на затонувшей “Весточке”. Когда она попыталась добиться лекарств от людей Онтара, те просто рассмеялись ей в лицо.
Делать в трюме было абсолютно нечего. По качке и шуму волн за бортом Нарья вскоре научилась определять погоду, а звон склянок, доносившийся сверху, позволял ориентироваться во времени. Нужно было чем-то занять себя, чтоб не заострять внимания на страданиях. Анна предложила рассказывать различные истории, и с тех пор каждый день пленники стали устраивать “вечер рассказов”. Достаточно много рассказывала сама Анна - о медицине, о врачебном деле, о том, как лечить переломы или выживать в диких условиях, о том, как работать при полной нехватке медикаментов. Нарья очень внимательно слушала такие рассказы и старалась всё запомнить - никогда не знаешь, что случится с тобой завтра.
Сколько времени длилось такое плавание - никто не считал. Для Нарьи все дни слились в один бесконечный наполненный голодом и страданиями день, разделенный только приёмами пищи. Она ослабела настолько, что еле передвигалась, волосы от недостатка пищи стали выпадать, глаза ввалились. Делать было нечего - только лежать и спать, борясь с приступами голода. От мыслей о том, что её куда-то продадут, Нарье сначала становилось плохо, но чем дальше, тем чаще она мечтала об окончании этого плавания, пусть это и означало приближение страшного момента торгов. Ещё она мечтала, что шебекка нарвётся на охотников на пиратов, и тот потопит этот жалкий плавучий ад, хотя бы и вместе с невольниками - смерть казалась освобождением.
В один день Нарья проснулась с тяжелой головой и ватными ногами, она даже не смогла встать, когда тюремщики пришли раздать еду. Её то трясло от холода, то кидало в жар, она бредила, - к ней вернулись отступившие было кошмары. Анна сделала всё от неё возможное, чтобы вылечить девочку, кормила её с ложки, отдавала часть своей порции, не спала ночами, дежурила рядом с мечущимся в бреду ребёнком.
Другие пленники уговаривали Анну оставить всё как есть - если больная девочка не выдержит и умрёт - это будет для неё счастьем и одним страдальцем на земле будет меньше, но женщина мужественно переносила все невзгоды и только благодаря её помощи Нарья выкарабкалась. Болезнь отступила ни с чем, а через два дня после этого шебекка Рассекателя наконец вошла в бухту Ахайоса.
Прода от 17.05.2018, 10:19
Часть 1. Глава 4.
Бухта Ахайоса… Самая глубокая в известном мире акватория, позволяющая швартоваться у своих причалов кораблям практически любого тоннажа. Порт, впечатляющий своими размерами, количеством кораблей, разнообразием грузов, одежды и лиц, защищенный крепостью с несколькими сотнями пушек с одной стороны и морским фортом с другой. В толпе можно было заметить самых разных людей и существ: хитрых и крикливых хмааларцев, громадных и сильных гетербагов, разного рода зверолюдов, чешуйчатых, по-восточному вежливых дракийцев, многоруких, пышащих отовсюду паром гартарудов, утончённых ихтионов с плавниками на руках и ногах и жаберными щелями на шеях, крылатых симираллов… На рейде и в гавани стояли суда купеческие, пиратские, военные, грузовые, посыльные. По улицам сновали пираты, шлюхи, торговцы, солдаты, представители различных банд: Безумцы, Крысы, Слепые, Цепь и множество других, которые делят этот район на зоны влияния. Порт Монронда блекнул по сравнению с жемчужиной морей - Ахайосом. Здесь легко было потеряться самому, потерять все деньги и жизнь в придачу, а вместо этого найти приключений на задницу.
Крики торговцев, грузчиков, вопли ограбленных или просто нищих звенели в воздухе дикой какофонией. Миазмы рыбьих кишок, гниющих водорослей, запахи специй, вонь пота, табачный дым, испарения отходов и морской воды – всё это сплелось в такой клубок, что воздух можно было резать ножом и никакой бриз не помогал.
И над всем этим многообразием полоскались на ветру флаги с черными пиками на кремовом фоне - флаги Шваркараса, официального властителя этого потрясающего места.
Одного взгляда на Ахайос, брошенного с палубы, было достаточно, чтоб увидеть двойственность этого города. Город-клоака для одних, бриллиант экваториального архипелага для других, - всё зависело от того, с какой стороны находится наблюдатель.
Расположение зданий и районов Ахайоса как бы отражало ступенчатость его общества: начинаясь от порта, город поднимался всё выше и выше - припортовые трущобы, торговые кварталы, храмовый комплекс. Центральную часть города занимали элегантные здания, принадлежащие местной аристократии, и отдельно, ярко выделяясь из гольвадийской архитектуры, виднелись пагоды диаспоры дракийцев, неизвестно что забывших так далеко от своего Дракия.
Пленников вывели на палубу, построили и разделили на разные группы - по полу, расе, даже цвету кожи или шерсти. Затем повели на невольничий рынок. Капитан Онтар стремился побыстрее продать свою добычу, но торговец, которому принадлежали торги, уговорил его подождать пару дней, чтоб хоть немного откормить товар, делая акцент на том, что тощие и больные люди будут стоить в два, а то и три раза меньше. Им дали чистую одежду, вымыли в бане, накормили. Девиц, что покрасивее – приодели, как аристократок, расчесали волосы, подвели глаза в надежде продать в бордель или как наложниц. Остальных - на плантации в качестве дешёвой рабочей силы.
Подруг, державшихся всё это время вместе, растащили в разные стороны. Нарья упиралась, но что могла сделать четырнадцатилетняя девочка двум амбалам, каждый из которых был больше её раза в три. Не абы кого нанимали торговцы живым товаром, а гетербагов из банды Безумцев.
Анну, как хорошего специалиста, увели в отдельные помещения, предназначенные для торгов профессионалами в той или иной области. Нарью же сочли недостаточно взрослой, чтоб быть проданной с торгов, недостаточно красивой, чтоб украсить чей-нибудь гарем, и недостаточно выносливой, чтоб быть отправленной на плантации, посему ей, как она услышала краем уха, предстояла роль товара, который мог купить первый попавшийся, у кого была нужная сумма.
Но Нарья оказалась строптивой. Она принесла своим продавцам много хлопот: огрызалась, кусалась, плевала в лица любителям маленьких девочек, а когда немного отъелась, сбежать задумала.
В один прекрасный день, когда очередной покупатель захотел войти в клетку, где содержалась девочка, она улучила момент и бросилась на торговца. Крепким ударом сломав ребра и отшвырнув незадачливого щуплого мужчинку к противоположной решётке, она уже собиралась выскочить наружу, но его охранники быстро сообразили, что к чему, и, пока один вытаскивал патрона из клетки, второй занимался “воспитанием” строптивой девицы. Надо сказать, били качественно – Нарья после такого воспитания неделю не могла встать с кровати. Болело всё тело и казалось, что перепутались все внутренности, однако ни одного синяка на теле так и не появилось. После жалобы этого покупателя, торговец живым товаром надел на девочку железный ошейник с цепью, которая не давала ей далеко отойти от кровати.
В жарком климате при постоянной духоте железная полоса жутко натирала шею, иногда до крови. над раной постоянно летали мухи, привлечённые запахом крови. А лекаря торговец решил не присылать в наказание.
Эти мучения продолжались две недели. Десять дней(1), в течение которых Нарья постоянно находилась под оценивающими взглядами других людей. Чувствовать себя живым товаром, есть и спать, когда на тебя смотрят, расхваливают твою выносливость, заглядывают в зубы, разглядывают, как будто лошадь или скотину какую-нибудь - всё это было крайне мерзко, стыдно, отвратительно. Под конец второй пятидневки, девушка уже стольких странных рож насмотрелась, что истощила весь свой запас отбивающих охоту уловок.
Одному крокодилу, когда тот подошел прицениться, она плюнула в морду, безошибочно угадав в скучающем анимале любителя нахаляву пощупать товар за грудь. Кроканин явно был пиратом - характерная золотая серьга в ухе, одноглазый, без части зубов, старый, потрёпанный жизнью, весь в шрамах и при сабле. Подошел к клетке даже без охраны. Нарья слышала, как торговец отговаривал его заходить без поддержки, мол, не девочка - сущая кошка. Нарье его фамильярность не понравилась, она и харкнула, метко попав кроканину в целый глаз. На удивление, пират оказался с юмором. Поржал, стукнул девочку по плечу так, что она согнулась от тяжести, да ушел другую лапать. Торгаш разъярился, палкой грозил, кричал, разбрасывая слюни, но успокоился, когда сам заметил, что ящеру не баба нужна была, а развлечение.
Следом кошка приходила. Черная гладкая шерсть, яркие зеленые глаза, демонический макияж и черно-красное полупрозрачное платье, не скрывающее, а скорее открывающее все прелести кошечки.
