Напророченная

Надин упрямо мотнула головой.
        – Лорд меня не обидит.
        Сегодня она вновь уложила толстую рыжую косу короной, но вот одежду сменила, вместо длинного строгого синего платья выбрала другое, в бело-зеленую полоску с расклешенной юбкой, едва прикрывающей колени, и рукавами чуть ниже локтей. И я разглядела на ее запястьях странные татуировки, браслетами обвившие тонкие руки. Сложный узор из роз, каких-то колючек и непонятных символов. Или это буквы, а я разучилась читать?
        Догадка обожгла холодом, и я попросила:
        – Можешь дать мне книгу? Любую.
        У такой женщины, как Надин, определенно имеется хоть небольшая библиотека, даже если ее супруг к чтению вовсе равнодушен. Она посмотрела понимающе, вышла и вскоре вернулась, протянула мне газету.
        – Ну как? – спросила с добродушной насмешкой.
        Вывод первый: читать я не разучилась. Буквы с легкостью складывались в слова, глаза быстро скользили по строчкам. Вывод второй: все-таки головой меня приложило знатно, потому что заголовки ни о чем не говорили. Нет, все слова были понятны, но вот кто такая Слепая Провидица, к примеру? И почему ей посвящен храм? А Корван – это кто? Художник? Поэт? Актер? Передовик производства, наконец? Почему в его честь устраивают прием, да еще и сообщают об этом на первой полосе? Или вот, Даниэль какой-то. Ой, нет, с Даниэлем как раз понятно. За именем следует еще порядковое числительное Первый, и очень сомневаюсь, что бедолаге настолько не повезло с фамилией. А раз у нас не просто Даниэль, а Даниэль Первый, то к гадалке не ходи – король местный. Или князь, или император – не суть важно. Правитель. Самая Важная Шишка.
        – Читать умею, – медленно произнесла я. – Но ничего не помню.
        Развернула газету и уставилась на портрет, украшавший едва ли не всю полосу.
        Итак, Даниэль Первый. А ничего такой правитель, надо сказать. На кинозвезду больше смахивает. Светлые волосы, лицо с правильными чертами, ямочка на подбородке. Высокие скулы, четко очерченные губы, густые брови. Жаль, цвета глаз черно-белый снимок не передает.
        – Зеленые, – сказала Надин, и я сообразила, что произнесла последнюю фразу вслух. – Зеленые у него глаза. Еще налюбуешься, портреты по многим местам развешаны. Любят наши местные власти верноподданнические чувства проявлять прилюдно. А что проще и заметнее, чем украсить портретом правителя свой кабинет или холл какого учреждения?
        А Надин не чужда иронии и, похоже, недолюбливает она представителей этих самых местных властей.
        Вспыхнув, словно застигнутая врасплох над плакатом с изображением кумира девочка-подросток, я сложила газету и вернула ее хозяйке.
        – Говорить можешь, читать умеешь, – резюмировала та. – С памятью беда только. А есть хочешь?
        Если вчера одно лишь упоминание о еде вызвало тошноту, то сегодня я с удивлением убедилась, что да, есть хочу. О чем и сообщила Надин.
        – Вот и отлично! – обрадовалась она. – Сейчас принесу, а пока выпей вот это.
        Я покорно проглотила очередную лекарственную жидкость, вязкую и горьковатую, а Надин ушла, чтобы сообразить мне чего-нибудь на завтрак. Газету она то ли позабыла, то ли оставила нарочно, и я смотрела на нее с опаской, словно на свернувшуюся на солнце кольцом змею. Отчего-то такое простое действие, как развернуть ее и прочесть заинтересовавшую статью, казалось чем-то едва ли не неприличным. И чего мне, собственно, стыдиться? Надин заметила мой интерес к красавчику-королю? Но что в этом такого? Может, в процессе чтения оживут воспоминания, а то я представления не имею не только о том, как меня зовут и кто я такая, но и о том, в каком мире живу. И я, глубоко вздохнув, решительно подтянула к себе газету.
        Увы, никаких воспоминаний статья не пробудила, да и новых знаний не дала. Банальный слащавый рассказик о том, как Даниэль Первый почтил своим высочайшим присутствием открытие нового приюта. Репортер из кожи вон выпрыгивал, чтобы польстить королю, мол, и такой он, и растакой, и разъэтакий, и так о народе радеет, что вот как бы этот самый народ без столь чудесного правителя жил – вовсе непонятно. Неужели вот этот привлекательный молодой мужчина с волевым лицом, что смотрел на меня со снимка, так любит лесть? Отчего-то мне не хотелось в это верить. Может, хвалебные песни – это не указание свыше, а инициатива редактора?
        Нахмурившись, я отложила издание – и вовремя. Вернулась Надин с подносом, и мне пришлось сглотнуть голодную слюну, так аппетитно запахло куриным бульоном.
        – Свежего тебе отварила.
        Мне стало неловко, ведь у доброй женщины по моей вине добавилось хлопот, а вознаграждать ее или ее супруга никто пока что не спешил. Да и не факт, что они вообще получат хоть какую-то награду. Есть ли у меня родня? Ответа на этот вопрос я так и не смогла бы дать. Конечно, говорили что-то о некоем лорде, живущем в замке неподалеку, и вчера от него даже заявлялись слуги, но я отнюдь не разделяла уверенность хозяев, что вызову его интерес. Что, если он взглянет на меня, поймет, что видит впервые, да и махнет рукой? Скажет, что нет ему никакого дела до незнакомки. Хотя Надин же предупреждала, что нужно с ним соглашаться, значит, ей известно нечто, о чем я даже не догадываюсь? Или нет?
        Совсем запуталась. Или это тоже последствия потери памяти?
        Надин подала мне небольшую чашку, наполненную примерно на две трети теплым золотистым бульоном. На поверхности прозрачной жидкости плавали крохотные сухарики. Я отпила и зажмурилась от удовольствия. Кажется, никогда не пробовала ничего вкуснее.
        Казалось, что с каждым глотком ко мне возвращаются силы, и, возможно, так оно и было. Кто знает, какими травами приправила Надин бульон? В том, что жена рыбака ох как не проста, я уже убедилась. Припомнила еще одну деталь, которой вечером не придала значения. Фонарь, чей тусклый свет едва лишь разгонял сумрак у тюфяка, не давал даже рассмотреть лицо хозяйки, внезапно ярко разгорелся по щелчку ее пальцев. Выходит, слуга лорда не солгал, и Надин – действительно ведьма? Или как правильно говорить? Магиня? Магичка? Магесса? И в эту теорию прекрасно встраивались татуировки-браслеты с неведомыми символами. Вот только как она оказалась в скромном жилище? Почему вышла замуж за простого необразованного рыбака? И Кит – он разговаривал вовсе не так, как мог бы говорить ее сын. Ни за что не поверю, что Надин не обучала бы своего ребенка!
        – Кит – не твой сын, верно?
        Сначала спросила, а затем обругала себя за слишком длинный язык. Какое мне дело? Хороша благодарность за заботу – лезть в чужую жизнь и задавать бестактные вопросы! Открыла уже рот, чтобы извиниться, но Надин вовсе не рассердилась, ответила спокойно:
        – Нет. Кит – ребенок Грана от первой жены, та умерла в прошлом году.
        Гран, точно, она ведь называла его вчера по имени. Мне очень хотелось спросить, как так получилось, что она вышла замуж за вдовца, настолько на первый – да и, что лукавить, и на второй, и на любой следующий взгляд – ей неподходящего, но я прикусила язык. Если вопрос о сыне был просто бестактным, то интерес к подобной теме и вовсе выглядел бы хамским. И вообще, со своей бы жизнью разобраться, а не лезть в душу к постороннему человеку.
        Бульон закончился до обидного быстро, но, удивительное дело, я ощущала после столь скромного завтрака сытость. Надин принесла щетку и принялась распутывать мои волосы, заметив вполголоса:
        – Одежду я тебе сменила. Твое платье, уж прости, только на тряпки теперь годится. А кольца сняла, вот они, рядом лежат.
        Я только сейчас обратила внимание, что рядом с тюфяком прямо на полу стоит открытая деревянная шкатулочка, а ней действительно лежат кольца. Три штуки, все золотые, с камнями. Я взяла их, привычными движениями надела на пальцы. Кажется, так поступала если не каждый день, то довольно часто. Хотя постоянно их не носила: полосок на пальцах не увидела, а ведь следы бы остались непременно, если бы украшения не снимались. Значит, я все-таки из богатой семьи? Или пытаюсь выдать желаемое за действительное?
        Повертела ладонью, камешки вспыхнули яркими гранями. Зеленые, синие, а один, самый крупный, прозрачный, ослепил радужным блеском. Бриллиант?
        Поддавшись мгновенному порыву, я стащила с пальца одно из колец, с густо-синим камнем в центре и россыпью прозрачных вокруг, протянула Надин:
        – Возьми.
        Она удивленно приподняла брови.
        – Это дорогая вещь.
        Сказала равнодушно, без предвкушения, без алчного нетерпения во взгляде.
        – Твой муж спас мне жизнь. И ты тоже, если бы не твои настои… Возьми.
        Она вздохнула.
        – Хорошо. Возьму. Но Гран все равно помог бы тебе, и без всякой платы.
        О себе она даже не заговорила, но и без слов я знала, что и она на вознаграждение не рассчитывала.
        – Знаю. Твой муж – хороший человек.
        Надин серьезно кивнула, а потом резко вскинула голову, прислушалась. Отложила щетку и произнесла непонятным тоном:
        – Ну, вот и гости. Лорд лично пожаловал.
       

        ГЛАВА ТРЕТЬЯ

       
        – Я слышал, ты сменил фаворитку.
        Карен по-хозяйски развалился в кресле, отщипнул от грозди крупную виноградину, закинул в рот. Даниэль раздраженно покосился на друга.
        – Говори, зачем пришел, и проваливай.
        Стол перед ним был завален бумагами. Отчеты, прошения, невесть как затесавшийся счет… Секретаря менять надо, а не фаворитку! Только где его взять, толкового? Оставшийся от дядюшки как-то подозрительно быстро вышел в отставку, а затем и вовсе покинул Эрдинею. И Даниэль взял на заметку, что надо бы проследить за его дальнейшей судьбой, а еще лучше – как следует покопаться в делах, поднять документы, в том числе банковские, вскрыть все связи. Как-то очень подозрительно вовремя ушел из жизни король, а если вспомнить скосившую наследников болезнь, то и вовсе интересная картина вырисовывается. Следует прибавить, что сам Даниэль при дворе толком не появлялся, слыл отшельником, и для многих оказался той самой темной лошадкой, от которой не знаешь, чего ожидать. Сколько было поначалу придворных, уверенных в том, что уж они-то сумеют дергать за ниточки из-за спинки трона! Да и сейчас еще находятся те, кто полагает, будто сумеют обхитрить короля.
        Карен взъерошил темно-каштановые пряди.
        – Так затем и пришел. Что, попалась красотка пособлазнительнее Лианы?
        Даниэль устало потер глаза.
        – Быстро же по дворцу разносятся слухи!
        – А то, – со знанием дела подтвердил друг. – Чем еще заняться толпе скучающих бездельников?
        Мнения о придворных он был невысокого, о чем и не упускал случая сообщить. Втайне Даниэль с ним соглашался. И с удовольствием разогнал бы минимум половину этой своры, будь его положение более крепким. Двор все чаще напоминал ему пруд, кишащий ядовитыми водными змеями, вроде бы и безобидный на вид, но смертельно опасный для зазевавшегося путника, решившего на свою беду освежиться.
        – Я велел Лиане уезжать в семейное поместье, – признался он. – Но на ее место никого пока не взял.
        В серых глазах Карена вспыхнули насмешливые искорки. Все-то он понимал, приятель по детским играм, соучастник столь серьезных преступлений, как воровство пирожков с кухни и упоительно сладких медовых груш из сада при сельском храме! Какими, оказывается, счастливыми были годы, проведенные в провинции!
        – Надоела? Перестала стараться?
        – О, она старалась, – не без горечи ответил Даниэль. – Еще как старалась! Но слишком уж многого начала требовать. Подарки, драгоценности, должность для брата – ладно, пристроил великовозрастного оболтуса туда, где он сможет важно надувать щеки, но в реальности не будет принимать решений. Но поставить ее тетушку попечительницей столичных приютов – это уж слишком!
        Карен почесал подбородок.
        – Погоди, ее тетушка – та сама леди Ламарр, на которую поступали жалобы от Сестер Милосердной Марты?
        Даниэль кивнул.
        – Она самая, – ответил мрачно. – Леди Ламарр отстранили из-за вскрывшихся махинаций, и ей еще повезло, что скандал замяли, Сестры удовлетворились денежной компенсацией. Дело, конечно, давнее, несколько лет прошло, но неужели Лиана полагала меня таким идиотом? Думала, я поверю ей на слово, что ее тетушка – честнейшая особа, жертва наговора?
        – Недальновидно, – резюмировал Карен и отщипнул еще одну ягоду. – Значит, покои фаворитки освободились?
        – Да, я велел Лиане выехать сегодня же.
        – Тогда тебе следует присмотреть новую любовницу как можно скорее. Да-да, это мой дружеский совет. Ты ведь представляешь, что теперь начнется? Чтобы отбиваться от дам, желающих занять место Лианы, тебе придется нанять еще одну гвардию.
        Друг был прав, как ни крути. Даниэль и сам осознал свою ошибку, стоило покинуть комнату, где рыдала – очень красиво, артистично, заламывая тонкие руки и не размазывая по лицу краску – бедная-несчастная Лиана. Он, бессердечный, даже не захотел ей в утешение подарить какой-нибудь завалящий замок! И никакие увещевания, что бесхозных замков в Эрдинее вроде как не водится, на красавицу не действовали. Да, Лиана была жадна, не слишком умна, честолюбива, но за несколько месяцев Даниэль успел ее хорошо изучить. И не влюбился – вот что главное. Конечно, она его привлекала, даже более, чем привлекала – вызывала поначалу подлинную страсть. Правда, успела немного наскучить, но… Но лучше бы покои фаворитки занимала женщина, от которой точно знаешь, чего ожидать. Сейчас же на него откроют настоящую охоту – а в этом он нуждался меньше всего на свете!
        – И почему я не женился еще в Алагне? Жил бы сейчас спокойно.
        – Ты у меня спрашиваешь? – делано удивился Карен. – Я, если ты, друг мой, не заметил, тоже пока еще холост. Не встретил ни один из нас пока еще ту самую – как тебе объяснение?
        Даниэль смял пальцами лист бумаги, затем разгладил его. Снова смял, скатал в комок, бросил в корзину.
        – Моя женитьба – дело государственной важности, – напомнил мрачно. – Вот уже пять месяцев как. А я непозволительно затянул. Нет у меня возможности ждать, пока кого-то там встречу.
        Карен ссутулился, переплел пальцы.
        – А придется, – произнес глухо. – Пророчество. Слепая Провидица, помнишь такую?
        – Не напоминай! – взорвался Даниэль. – И без того тошно! Снести бы к подземным демонам весь храм! Зачем мне эта, как ее…
        – Посланница Матери? – любезно подсказал Карен.
        – Вот именно! Она самая! И что мне с ней делать? Послушай, а Провидицу не могли… ну… это… подкупить? – последнее слово он произнес едва слышным шепотом.
        Король там или не король – озвучивать подобное святотатство не имел права никто. Даже правитель.
        Карен округлил глаза.
        – Исключено. Хотя, конечно, многим выгодно, чтобы ты не женился. Тогда спустя несколько лет можно будет и освободить престол для другого короля, более сговорчивого. Или и вовсе самому устроиться на троне. Но нет, подкупить Провидицу невозможно. Ей не нужны земные блага. Послушай, – оживился он, – а нам ведь повезло! Пророчество слишком туманно, его можно истолковать как угодно. Там ведь не сказано напрямую, что король должен взять эту посланную богиней в жены.
        – Подразумевалось, – буркнул Даниэль. – Иначе как она сможет принести в Эрдинею благо вместе со мной?
        Карен вскочил и возбужденно заходил по комнате.
        – Ну, не знаю. Должность какую-нибудь для нее придумаем, если она объявится. Зачем же сразу жениться? А если она старая и страшная? Нет, тебе сказали ждать – вот и жди. Но жениться ты вовсе не обязан.