Сирил запрыгнул в седло, поднял меня. Вороной радостно заржал, и всадник потрепал его за ушами.
– Скоро будешь дома.
С холма спускались неспешно. Узкая тропа вилась среди покрытой инеем пожухлой травы. Погода стояла ясная, безветренная, так что огромная темная тень, закрывшая на мгновение узкий полумесяц, удивила меня. Я подняла взгляд и застыла в испуге: по небу стремительно неслась огромная крылатая тварь. Направлялось чудище к Снаргарду.
– Ч-ч-что эт-то? – еле выговорила я, стуча от страха зубами.
К моему огромному недоумению, ни вороной, ни его всадник не восприняли появление чудовища как нечто необычное. Конь спокойно спускался по тропе, словно не чуял опасности, а Сирил задрал голову и удовлетворенно хмыкнул.
– Возвращается.
– Кто? – заорала я.
Вороной раздраженно дернул ушами.
– Тише, крошка Ирис.
На сей раз я оставила надоевшее обращение без внимания.
– Кто возвращается? Что это за зверюга? Немедленно отвечай!
Сирил рассмеялся.
– О, крошка Ирис показывает зубки и принимается командовать?
В досаде я стукнула его по плечу.
– Ты собираешься мне что-то объяснять или нет?
– Зачем? – с деланным недоумением ответил он. – Ты и сама скоро все увидишь.
Я едва не взвыла от злости. Хорошо одно: раз Сирил так спокойно воспринял появление неведомой тварюги, стало быть, опасность от нее нам не грозит. Чудовище между тем подлетело к Снаргарду, покружилось над ним. Паники на городских стенах я не заметила, а ведь с такого расстояния непременно хоть что-нибудь да углядела бы. Значит, и обитатели северной столицы монстра не боятся, можно успокоиться. Хорошо.
***
Вопреки моим опасениям, ворота Снаргарда были распахнуты настежь. Что изумляло – никаких караульных поблизости не наблюдалось. Неужели северяне столь беспечны? Въезд в город охраняли лишь каменные монстры с оскаленными клыкастыми мордами, сложенными на спине крыльями и шипастыми хвостами. Они сидели на мощных задних лапах, словно готовые в любой момент сорваться с места. Но ведь рассчитывать на то, что неприятели испугаются каменных страшилищ, глупо, не так ли? Уверенность моя пошатнулась, когда вороной приблизился к истуканам. В мертвых глазах чудовищ внезапно вспыхнуло синее пламя, носы с шумом втянули воздух. Ужасающие статуи пришли в движение, и я невольно взвизгнула. Но охранники Снаргарда молча пригнули головы, пропуская нас.
– Город защищен сильнее, нежели может показаться стороннему наблюдателю, – пояснил Сирил, несомненно заметивший и мое недоумение, и мой страх.
– А тот, крылатый, он тоже из защитников? – во мне проснулось любопытство.
– Можно сказать и так.
Ну вот что за человек? Неужели нельзя все толком объяснить?
Копыта звонко стучали по мощеной булыжником дороге. Несомненно, северная столица была городом богатым: даже на окраине я не заметила ни одного деревянного дома, не говоря уже о глинобитной хижине. Только каменные постройки, надежные, добротные, крытые разноцветными крышами. Улицы на удивление широкие и – вот уж странность! – чистые. В том же Равенсдейле нет-нет да и тянуло вонью нечистот из сточных канав, но в Снаргадре ничего подобного нос мой не учуял. Запахи морозной свежести, сдобы, пряностей, ароматы новомодного напитка кофе и духов в богатых кварталах, благовония возле храмов. Пожалуй, жить здесь было бы неплохо.
«Размечталась! – зло одернула я себя. – Для тебя, дорогая, Снаргард – клетка, из которой нужно как можно скорее выбраться».
Сирил свернул в проулок, проехал немного и остановил вороного у двухэтажного дома под зеленой кровлей. Странное дело: пока он не спрыгнул с коня, это здание я попросту не замечала. Оно словно проступило между двумя соседними домами, когда мой спутник направился к крыльцу, ведя коня в поводу.
– Здесь мы сможем переночевать.
Еще одна краткая передышка. Должно быть, хочет привести себя в порядок, прежде чем предстать перед своим эртом. Вымыться как следует, сбрить выступившую на щеках темную щетину, сменить пропыленный дорожный костюм на придворный наряд.
В окнах не горели огни, но дверь беззвучно распахнулась, стоило Сирили лишь прикоснуться к кольцу на медной пластине. Чудное кольцо то было: изображало свернувшуюся крылатую змею. Пробегали по нему золотистые искорки, и казалась змея живой, только крепко спящей. Я даже испугалась, что разбудит ее прикосновение и вопьется она острыми клыками в пальцы потревожившего ее покой. Но нет, обошлось все благополучно.
Из темного нутра дома пахнуло теплом, ароматом тушеного мяса, свежеиспеченного хлеба. Зажегся внутри свет, бросая тонкую полоску на крыльцо.
– Ступай внутрь, – велел мне Сирил. – Я скоро приду.
И спустился с крыльца к переминавшемуся нетерпеливо с ноги на ногу вороному. Я не без опаски шагнула в дом, и дверь сама собой захлопнулась за моей спиной. Поддавшись наитию, я повернулась, рванула скобу – безрезультатно. Дом запер меня внутри, наводя мысли о захлопнувшейся мышеловке.
СИРИЛ
Глупая задержка. Пустая. Ненужная. Из-за нее он злился на себя, но поделать ничего не мог. Следовало сразу же ехать во дворец, без промедления. В Равенсдейле творилось нечто непонятное, настораживающее. Оставить без внимания странные события он не мог, но все равно решил остановиться на ночь в давно пустовавшем доме. Тайное убежище, о котором не известно никому. Вернее, почти никому.
И все из-за нее. Из-за ведьмы. Ирис. И-рис. Имя легко перекатывалось на языке, звенело в воздухе, наполняло ноздри ароматом медовых трав. И-и-и-рис.
Он зажмурился, тряхнул головой, отгоняя наваждение. Верный Ураган ткнул носом его в плечо, и Сирил погладил бархатистую морду коня.
– Завтра, – пообещал он другу. – Завтра уже вернешься в родные конюшни.
Сегодня расстаться с Ирис было выше его сил. Пусть еще всего одна ночь, проведенная наедине, после которой – он знал это точно – их дороги разойдутся. Какое бы решение ни приняли относительно ведьмы, в его судьбе ей точно не место. Спрятать бы, укрыть от всех, никому не говорить о том, что нашел ее! Шальная мысль промелькнула и тут же исчезла, вызвав лишь горькую улыбку. Он – верный сын своего народа и не может, не имеет права поставить личные интересы выше интересов Снаргарда. А ведьму ищет Император, стало быть, ее поимка обернется благом для севера. Вот только видит всезнающее Сердце, не может он отпустить ее, оторвать от себя. Два дня, два коротких зимних дня и одна долгая холодная ночь совершили невозможное, накрепко привязав его к южанке.
И-и-и-рис. Крошка Ирис. Как забавно она злится, раздувает изящные ноздри, поджимает пухлые алые губы! Сирил и сам не мог бы сказать, отчего ему так нравится поддразнивать ее.
Крошка Ирис. У них осталась еще одна ночь. Всего лишь одна ночь.
Целая ночь вдвоем.
***
Странный это был дом, необычный, не похожий ни на один из виданных мною прежде, а перевидала я немало, от роскошных дворцов и до убогих хижин. Первым делом мне невесть отчего захотелось не только скинуть башмаки, но и стянуть колючие шерстяные чулки, ступать по темным гладким доскам пола босыми ногами. Подивившись желанию, я, тем не менее, противиться ему не стала и вскоре заметила, что от старого дерева идет тепло, согревавшее все тело. Ни души не обнаружилось в доме, однако же булькал котелок в очаге, разливая по кухне умопомрачительный запах мясной похлебки, от которого рот мой тут же наполнился голодной слюной. На простом светлом столе выстроились миски с соленьями, тут же нашлась и накрытая вышитой салфеткой корзинка с пышными ломтями хлеба. Обнаружились и сыр, и масло, и краснобокие кисло-сладкие яблоки. Некто неведомый приготовил нам настоящее пиршество!
– Эй! – позвала я, глядя по сторонам. – Эй, есть здесь кто-нибудь?
Тишина.
Может, прислуга где-то на втором этаже, не слышит меня, вот и не отзывается? Я поднялась по лестнице с резными перилами, толкнула одну дверь, другую – и обомлела. Кто-то подготовился к приезду не то гостя, не то хозяина. В отделанной редким розовым мрамором небольшой комнате исходила паром огромная мраморная же чаша-купель. В спальне уже была расстелена кровать, на которой свободно разместилось бы человек пять, да еще и место бы осталось. Горели на стенах кованые светильники, все так же приятно грел босые ноги деревянный пол. И никого из людей не видать.
Хлопнула дверь.
– Ирис? – донеслось снизу. – Ирис, куда ты запропастилась?
А вот и Сирил, управился, значит, с конем. Мысль о том, что мы с ним сейчас одни в этом странном доме, отчего-то пугала меня, внушала незнакомый трепет.
– Ирис, ты где?
Сейчас он поднимется, войдет в спальню, увидит меня и эту кровать, зовущую опуститься на перины. Ой! Я прижала ладони к запылавшим щекам и опрометью бросилась вон из спальни.
– Я здесь! Сейчас спущусь!
***
Странные мысли, постыдные, смущающие, один раз попав в голову, они никак не покидали меня. Воскрешали в памяти Кривые Сосны, захудалый трактир, пробуждение в тесной комнатенке на узкой койке. Я гнала их от себя, но не преуспела. Каждый взгляд украдкой на Сирила вызывал все новые и новые воспоминания. О его руках, о прикосновениях жадных и настойчивых, от которых все тело бросало в жаркую истому, а низ живота наливался непривычной тяжестью. Самой себе страшилась я признаться в том, что ощущения эти, новые и необычные, понравились мне. Сидела, сгорбившись, за столом, быстро ела разлитую Сирилом по мискам вкуснейшую похлебку и старалась не думать о том, что нам предстоит еще одна ночь наедине.
От сытости потянуло в сон. Глаза слипались, движения замедлились. Ложка выпала из ослабшей руки, упала на стол с глухим стуком, прогнав оцепившую меня дремоту.
– Ступай в купальню, – велел Сирил. – Можешь помыться первой, я пока здесь все приведу в порядок.
Я послушно выскользнула из-за стола, поднялась на второй этаж. Удивительное дело: вода не остыла за то время, пока мы ужинали, оставалась все такой же горячей. На краю мраморной чаши выстроились флаконы и склянки с привычными мне по прошлой жизни цветочными маслами и ароматными мыльными растворами. Кроме как на юге ими, как мне представлялось ранее, не пользовались больше нигде, но в этом странном доме они не удивляли. Даже то, что на теплой каменной скамье лежали свернутые простыни для вытирания, а рядом – ночная рубашка из тончайшего батиста, богато расшитая кружевами, не вызвало изумления. Я даже не сомневалась, что к утру обнаружу свою одежду у кровати тщательно выстиранной и выглаженной.
Погрузиться в ванну, настоящую ванну, а не корыто и не лохань, оказалось истинным блаженством. Позабытым, но тем более ценным. Я капнула в воду масла жасмина, вдохнула поднявшийся ароматный пар и закрыла глаза, впервые за долго время позволив себе запретное: вернуться в прошлое. Представить, что нахожусь не на чужбине, а на благословенном юге, что вокруг не глухие стены без окон, а яркие витражи, рассыпающие разноцветные пятна на белый мрамор дворцовой купальни.
Одно окно приоткрыто, и ласковый вечерний ветерок доносит до меня аромат роз, что в обилии цветут перед дворцом, журчание фонтанов из парка, звонкий смех и голоса. А потом эта мирная картина внезапно разрывается языками пламени, покрывается черной копотью. Нестерпимо воняет гарью, наполненные болью и мукой вопли звенят в ушах, я рыдаю и кусаю пальцы от беспомощности, но не имею права выдать себя даже громким плачем, поэтому закрывают рот ладонью и давлюсь, давлюсь слезами…
– Ирис! Ирис, демоны тебя побери! Ирис!
Крепкие руки уверенно сжали мои мокрые плечи, встряхнули.
– Ирис!
Растворился в небытие беломраморный дворец, исчез в туманной дымке дымящийся в пожарах южный край, от которого отвернулись древние боги. Я клацнула зубами и очнулась в купальне странного дома в северном Снаргарде. Вода расплескалась по полу, Сирил ожесточенно тряс меня.
– Ирис! Да приди же в себя!
– Ч-ч-что т-ты з-з-здесь д-д-дел-лаешь? – прозаикалась я.
– Ты так кричала, – испуганно ответил он. – Так страшно кричала. Я испугался.
Как-то одновременно мы оба осознали всю неловкость ситуации: я обнаженная и в ванне, он в мокрой одежде. Сирил разжал пальцы, отпустил меня, резко отвернулся.
– Я задремала, и мне привиделся кошмар, – голос мой звучал глухо, смущенно.
– Э-э… да… я пойду, ты не задерживайся.
Он выскочил за дверь, словно ошпаренный, а я осторожно прикоснулась ладонями к розовым отпечаткам на плечах, обхватила себя руками. Мысль о том, что нам предстояла ночь в одной постели, становилась все более пугающей. А еще сильнее повергало в страх то, что я не только боялась этой ночи, но и предвкушала ее, страшилась и ожидала с трепетом. И не была уверена, что случись ему еще раз прикоснуться ко мне во сне, эти прикосновения вызвали бы возмущение и негодование. Скорее наоборот, мне даже хотелось почувствовать их снова. И это ужасало меня сильнее всего.
***
СИРИЛ
Ирис кричала так, что в жилах стыла кровь. Он и сам не заметил, как взлетел вихрем по лестнице, как выбил одним ударом дверную щеколду. И лишь увидев ее, распаренную, с закрытыми глазами, с исказившимся лицом, но невредимую, почувствовал, как отлегло, отпустило дикое желание рвать на части. Все равно кого – любого, кто подвернется под руку. Любого, кто посмел хотя бы взгляд косой бросить на маленькую ведьму, хотя бы прикоснуться к ней.
Ирис застонала, мучительно, болезненно. По раскрасневшимся от пара щекам катились слезы, и Сирил подавил неуместное желание собрать их губами. Встряхнул, привел в сознание, выслушал невнятный лепет о страшном сне.
Сон ли? О нет, он не верил маленькой лгунье. Что-то скрывала она, какую-то тайну, и Сирил преисполнился желания узнать, выяснить имена обидчиков, наказать так, чтобы складывали очевидцы потом страшные легенды и пересказывали беззвездными ночами, пугая друг друга гневом северных нелюдей. Хотя он догадывался, не мог не догадываться, чье имя прозвучит первым.
– Проклятие!
Кулак со всей силы впечатался в стену. Боль немного отрезвила, помогла изгнать назойливое видение: нежная кожа, обнаженные плечи, вода, омывающая вершины высоких девичьих грудей. К желанию защитить, спрятать, надежно укрыть от опасности прибавилось иное, жаркое, нестерпимое. Присвоить. Сделать своей. Связать навсегда, неразрывно.
Ирис завозилась за дверью купальни. В глазах потемнело, вспыхнули огненные круги. Выругавшись вполголоса, Сирил бросился вниз, во двор, прямо в мокрой одежде бухнулся в невысокий сугроб, утер снегом лицо. Следовало успокоиться, прежде чем возвращаться в дом. К ней.
В купальне он долго поливался холодной водой, ожесточенно растирал напряженное тело мыльной холстиной и снова и снова подставлялся под упругие струи, бьющие прямо из стены. Когда же вошел в освещенную лишь призрачным лунным светом спальню, Ирис уже спала, завернувшись в одеяло.
Он осторожно, стараясь не разбудить, лег рядом, долго любовался ее лицом. Темными стрелами ресниц на бледной коже, изящными дугами бровей, высокими скулами, полными губами. Чем бы ни красила она свои волосы (в этих женских штучках он не разбирался), но краска уже начала сходить и ближе к кончикам проступил естественный светло-рыжий оттенок. Сирил подцепил одну прядь, поднес к лицу, вдохнул медовый аромат трав. Голова закружилась. Ирис что-то пробормотала во сне, слегка повернулась.
– Скоро будешь дома.
С холма спускались неспешно. Узкая тропа вилась среди покрытой инеем пожухлой травы. Погода стояла ясная, безветренная, так что огромная темная тень, закрывшая на мгновение узкий полумесяц, удивила меня. Я подняла взгляд и застыла в испуге: по небу стремительно неслась огромная крылатая тварь. Направлялось чудище к Снаргарду.
– Ч-ч-что эт-то? – еле выговорила я, стуча от страха зубами.
К моему огромному недоумению, ни вороной, ни его всадник не восприняли появление чудовища как нечто необычное. Конь спокойно спускался по тропе, словно не чуял опасности, а Сирил задрал голову и удовлетворенно хмыкнул.
– Возвращается.
– Кто? – заорала я.
Вороной раздраженно дернул ушами.
– Тише, крошка Ирис.
На сей раз я оставила надоевшее обращение без внимания.
– Кто возвращается? Что это за зверюга? Немедленно отвечай!
Сирил рассмеялся.
– О, крошка Ирис показывает зубки и принимается командовать?
В досаде я стукнула его по плечу.
– Ты собираешься мне что-то объяснять или нет?
– Зачем? – с деланным недоумением ответил он. – Ты и сама скоро все увидишь.
Я едва не взвыла от злости. Хорошо одно: раз Сирил так спокойно воспринял появление неведомой тварюги, стало быть, опасность от нее нам не грозит. Чудовище между тем подлетело к Снаргарду, покружилось над ним. Паники на городских стенах я не заметила, а ведь с такого расстояния непременно хоть что-нибудь да углядела бы. Значит, и обитатели северной столицы монстра не боятся, можно успокоиться. Хорошо.
***
Вопреки моим опасениям, ворота Снаргарда были распахнуты настежь. Что изумляло – никаких караульных поблизости не наблюдалось. Неужели северяне столь беспечны? Въезд в город охраняли лишь каменные монстры с оскаленными клыкастыми мордами, сложенными на спине крыльями и шипастыми хвостами. Они сидели на мощных задних лапах, словно готовые в любой момент сорваться с места. Но ведь рассчитывать на то, что неприятели испугаются каменных страшилищ, глупо, не так ли? Уверенность моя пошатнулась, когда вороной приблизился к истуканам. В мертвых глазах чудовищ внезапно вспыхнуло синее пламя, носы с шумом втянули воздух. Ужасающие статуи пришли в движение, и я невольно взвизгнула. Но охранники Снаргарда молча пригнули головы, пропуская нас.
– Город защищен сильнее, нежели может показаться стороннему наблюдателю, – пояснил Сирил, несомненно заметивший и мое недоумение, и мой страх.
– А тот, крылатый, он тоже из защитников? – во мне проснулось любопытство.
– Можно сказать и так.
Ну вот что за человек? Неужели нельзя все толком объяснить?
Копыта звонко стучали по мощеной булыжником дороге. Несомненно, северная столица была городом богатым: даже на окраине я не заметила ни одного деревянного дома, не говоря уже о глинобитной хижине. Только каменные постройки, надежные, добротные, крытые разноцветными крышами. Улицы на удивление широкие и – вот уж странность! – чистые. В том же Равенсдейле нет-нет да и тянуло вонью нечистот из сточных канав, но в Снаргадре ничего подобного нос мой не учуял. Запахи морозной свежести, сдобы, пряностей, ароматы новомодного напитка кофе и духов в богатых кварталах, благовония возле храмов. Пожалуй, жить здесь было бы неплохо.
«Размечталась! – зло одернула я себя. – Для тебя, дорогая, Снаргард – клетка, из которой нужно как можно скорее выбраться».
Сирил свернул в проулок, проехал немного и остановил вороного у двухэтажного дома под зеленой кровлей. Странное дело: пока он не спрыгнул с коня, это здание я попросту не замечала. Оно словно проступило между двумя соседними домами, когда мой спутник направился к крыльцу, ведя коня в поводу.
– Здесь мы сможем переночевать.
Еще одна краткая передышка. Должно быть, хочет привести себя в порядок, прежде чем предстать перед своим эртом. Вымыться как следует, сбрить выступившую на щеках темную щетину, сменить пропыленный дорожный костюм на придворный наряд.
В окнах не горели огни, но дверь беззвучно распахнулась, стоило Сирили лишь прикоснуться к кольцу на медной пластине. Чудное кольцо то было: изображало свернувшуюся крылатую змею. Пробегали по нему золотистые искорки, и казалась змея живой, только крепко спящей. Я даже испугалась, что разбудит ее прикосновение и вопьется она острыми клыками в пальцы потревожившего ее покой. Но нет, обошлось все благополучно.
Из темного нутра дома пахнуло теплом, ароматом тушеного мяса, свежеиспеченного хлеба. Зажегся внутри свет, бросая тонкую полоску на крыльцо.
– Ступай внутрь, – велел мне Сирил. – Я скоро приду.
И спустился с крыльца к переминавшемуся нетерпеливо с ноги на ногу вороному. Я не без опаски шагнула в дом, и дверь сама собой захлопнулась за моей спиной. Поддавшись наитию, я повернулась, рванула скобу – безрезультатно. Дом запер меня внутри, наводя мысли о захлопнувшейся мышеловке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
СИРИЛ
Глупая задержка. Пустая. Ненужная. Из-за нее он злился на себя, но поделать ничего не мог. Следовало сразу же ехать во дворец, без промедления. В Равенсдейле творилось нечто непонятное, настораживающее. Оставить без внимания странные события он не мог, но все равно решил остановиться на ночь в давно пустовавшем доме. Тайное убежище, о котором не известно никому. Вернее, почти никому.
И все из-за нее. Из-за ведьмы. Ирис. И-рис. Имя легко перекатывалось на языке, звенело в воздухе, наполняло ноздри ароматом медовых трав. И-и-и-рис.
Он зажмурился, тряхнул головой, отгоняя наваждение. Верный Ураган ткнул носом его в плечо, и Сирил погладил бархатистую морду коня.
– Завтра, – пообещал он другу. – Завтра уже вернешься в родные конюшни.
Сегодня расстаться с Ирис было выше его сил. Пусть еще всего одна ночь, проведенная наедине, после которой – он знал это точно – их дороги разойдутся. Какое бы решение ни приняли относительно ведьмы, в его судьбе ей точно не место. Спрятать бы, укрыть от всех, никому не говорить о том, что нашел ее! Шальная мысль промелькнула и тут же исчезла, вызвав лишь горькую улыбку. Он – верный сын своего народа и не может, не имеет права поставить личные интересы выше интересов Снаргарда. А ведьму ищет Император, стало быть, ее поимка обернется благом для севера. Вот только видит всезнающее Сердце, не может он отпустить ее, оторвать от себя. Два дня, два коротких зимних дня и одна долгая холодная ночь совершили невозможное, накрепко привязав его к южанке.
И-и-и-рис. Крошка Ирис. Как забавно она злится, раздувает изящные ноздри, поджимает пухлые алые губы! Сирил и сам не мог бы сказать, отчего ему так нравится поддразнивать ее.
Крошка Ирис. У них осталась еще одна ночь. Всего лишь одна ночь.
Целая ночь вдвоем.
***
Странный это был дом, необычный, не похожий ни на один из виданных мною прежде, а перевидала я немало, от роскошных дворцов и до убогих хижин. Первым делом мне невесть отчего захотелось не только скинуть башмаки, но и стянуть колючие шерстяные чулки, ступать по темным гладким доскам пола босыми ногами. Подивившись желанию, я, тем не менее, противиться ему не стала и вскоре заметила, что от старого дерева идет тепло, согревавшее все тело. Ни души не обнаружилось в доме, однако же булькал котелок в очаге, разливая по кухне умопомрачительный запах мясной похлебки, от которого рот мой тут же наполнился голодной слюной. На простом светлом столе выстроились миски с соленьями, тут же нашлась и накрытая вышитой салфеткой корзинка с пышными ломтями хлеба. Обнаружились и сыр, и масло, и краснобокие кисло-сладкие яблоки. Некто неведомый приготовил нам настоящее пиршество!
– Эй! – позвала я, глядя по сторонам. – Эй, есть здесь кто-нибудь?
Тишина.
Может, прислуга где-то на втором этаже, не слышит меня, вот и не отзывается? Я поднялась по лестнице с резными перилами, толкнула одну дверь, другую – и обомлела. Кто-то подготовился к приезду не то гостя, не то хозяина. В отделанной редким розовым мрамором небольшой комнате исходила паром огромная мраморная же чаша-купель. В спальне уже была расстелена кровать, на которой свободно разместилось бы человек пять, да еще и место бы осталось. Горели на стенах кованые светильники, все так же приятно грел босые ноги деревянный пол. И никого из людей не видать.
Хлопнула дверь.
– Ирис? – донеслось снизу. – Ирис, куда ты запропастилась?
А вот и Сирил, управился, значит, с конем. Мысль о том, что мы с ним сейчас одни в этом странном доме, отчего-то пугала меня, внушала незнакомый трепет.
– Ирис, ты где?
Сейчас он поднимется, войдет в спальню, увидит меня и эту кровать, зовущую опуститься на перины. Ой! Я прижала ладони к запылавшим щекам и опрометью бросилась вон из спальни.
– Я здесь! Сейчас спущусь!
***
Странные мысли, постыдные, смущающие, один раз попав в голову, они никак не покидали меня. Воскрешали в памяти Кривые Сосны, захудалый трактир, пробуждение в тесной комнатенке на узкой койке. Я гнала их от себя, но не преуспела. Каждый взгляд украдкой на Сирила вызывал все новые и новые воспоминания. О его руках, о прикосновениях жадных и настойчивых, от которых все тело бросало в жаркую истому, а низ живота наливался непривычной тяжестью. Самой себе страшилась я признаться в том, что ощущения эти, новые и необычные, понравились мне. Сидела, сгорбившись, за столом, быстро ела разлитую Сирилом по мискам вкуснейшую похлебку и старалась не думать о том, что нам предстоит еще одна ночь наедине.
От сытости потянуло в сон. Глаза слипались, движения замедлились. Ложка выпала из ослабшей руки, упала на стол с глухим стуком, прогнав оцепившую меня дремоту.
– Ступай в купальню, – велел Сирил. – Можешь помыться первой, я пока здесь все приведу в порядок.
Я послушно выскользнула из-за стола, поднялась на второй этаж. Удивительное дело: вода не остыла за то время, пока мы ужинали, оставалась все такой же горячей. На краю мраморной чаши выстроились флаконы и склянки с привычными мне по прошлой жизни цветочными маслами и ароматными мыльными растворами. Кроме как на юге ими, как мне представлялось ранее, не пользовались больше нигде, но в этом странном доме они не удивляли. Даже то, что на теплой каменной скамье лежали свернутые простыни для вытирания, а рядом – ночная рубашка из тончайшего батиста, богато расшитая кружевами, не вызвало изумления. Я даже не сомневалась, что к утру обнаружу свою одежду у кровати тщательно выстиранной и выглаженной.
Погрузиться в ванну, настоящую ванну, а не корыто и не лохань, оказалось истинным блаженством. Позабытым, но тем более ценным. Я капнула в воду масла жасмина, вдохнула поднявшийся ароматный пар и закрыла глаза, впервые за долго время позволив себе запретное: вернуться в прошлое. Представить, что нахожусь не на чужбине, а на благословенном юге, что вокруг не глухие стены без окон, а яркие витражи, рассыпающие разноцветные пятна на белый мрамор дворцовой купальни.
Одно окно приоткрыто, и ласковый вечерний ветерок доносит до меня аромат роз, что в обилии цветут перед дворцом, журчание фонтанов из парка, звонкий смех и голоса. А потом эта мирная картина внезапно разрывается языками пламени, покрывается черной копотью. Нестерпимо воняет гарью, наполненные болью и мукой вопли звенят в ушах, я рыдаю и кусаю пальцы от беспомощности, но не имею права выдать себя даже громким плачем, поэтому закрывают рот ладонью и давлюсь, давлюсь слезами…
– Ирис! Ирис, демоны тебя побери! Ирис!
Крепкие руки уверенно сжали мои мокрые плечи, встряхнули.
– Ирис!
Растворился в небытие беломраморный дворец, исчез в туманной дымке дымящийся в пожарах южный край, от которого отвернулись древние боги. Я клацнула зубами и очнулась в купальне странного дома в северном Снаргарде. Вода расплескалась по полу, Сирил ожесточенно тряс меня.
– Ирис! Да приди же в себя!
– Ч-ч-что т-ты з-з-здесь д-д-дел-лаешь? – прозаикалась я.
– Ты так кричала, – испуганно ответил он. – Так страшно кричала. Я испугался.
Как-то одновременно мы оба осознали всю неловкость ситуации: я обнаженная и в ванне, он в мокрой одежде. Сирил разжал пальцы, отпустил меня, резко отвернулся.
– Я задремала, и мне привиделся кошмар, – голос мой звучал глухо, смущенно.
– Э-э… да… я пойду, ты не задерживайся.
Он выскочил за дверь, словно ошпаренный, а я осторожно прикоснулась ладонями к розовым отпечаткам на плечах, обхватила себя руками. Мысль о том, что нам предстояла ночь в одной постели, становилась все более пугающей. А еще сильнее повергало в страх то, что я не только боялась этой ночи, но и предвкушала ее, страшилась и ожидала с трепетом. И не была уверена, что случись ему еще раз прикоснуться ко мне во сне, эти прикосновения вызвали бы возмущение и негодование. Скорее наоборот, мне даже хотелось почувствовать их снова. И это ужасало меня сильнее всего.
***
СИРИЛ
Ирис кричала так, что в жилах стыла кровь. Он и сам не заметил, как взлетел вихрем по лестнице, как выбил одним ударом дверную щеколду. И лишь увидев ее, распаренную, с закрытыми глазами, с исказившимся лицом, но невредимую, почувствовал, как отлегло, отпустило дикое желание рвать на части. Все равно кого – любого, кто подвернется под руку. Любого, кто посмел хотя бы взгляд косой бросить на маленькую ведьму, хотя бы прикоснуться к ней.
Ирис застонала, мучительно, болезненно. По раскрасневшимся от пара щекам катились слезы, и Сирил подавил неуместное желание собрать их губами. Встряхнул, привел в сознание, выслушал невнятный лепет о страшном сне.
Сон ли? О нет, он не верил маленькой лгунье. Что-то скрывала она, какую-то тайну, и Сирил преисполнился желания узнать, выяснить имена обидчиков, наказать так, чтобы складывали очевидцы потом страшные легенды и пересказывали беззвездными ночами, пугая друг друга гневом северных нелюдей. Хотя он догадывался, не мог не догадываться, чье имя прозвучит первым.
– Проклятие!
Кулак со всей силы впечатался в стену. Боль немного отрезвила, помогла изгнать назойливое видение: нежная кожа, обнаженные плечи, вода, омывающая вершины высоких девичьих грудей. К желанию защитить, спрятать, надежно укрыть от опасности прибавилось иное, жаркое, нестерпимое. Присвоить. Сделать своей. Связать навсегда, неразрывно.
Ирис завозилась за дверью купальни. В глазах потемнело, вспыхнули огненные круги. Выругавшись вполголоса, Сирил бросился вниз, во двор, прямо в мокрой одежде бухнулся в невысокий сугроб, утер снегом лицо. Следовало успокоиться, прежде чем возвращаться в дом. К ней.
В купальне он долго поливался холодной водой, ожесточенно растирал напряженное тело мыльной холстиной и снова и снова подставлялся под упругие струи, бьющие прямо из стены. Когда же вошел в освещенную лишь призрачным лунным светом спальню, Ирис уже спала, завернувшись в одеяло.
Он осторожно, стараясь не разбудить, лег рядом, долго любовался ее лицом. Темными стрелами ресниц на бледной коже, изящными дугами бровей, высокими скулами, полными губами. Чем бы ни красила она свои волосы (в этих женских штучках он не разбирался), но краска уже начала сходить и ближе к кончикам проступил естественный светло-рыжий оттенок. Сирил подцепил одну прядь, поднес к лицу, вдохнул медовый аромат трав. Голова закружилась. Ирис что-то пробормотала во сне, слегка повернулась.
