Воспевали изящный стан и плавность движений. И мне нравилось, что скрывать. Я любила слушать восхваления, а тетушка улыбалась снисходительно и говорила, что это пройдет. И что красота – не самое главное. Да и все фейри прекрасны, если уж быть до конца честной перед собой. А что превозносят именно меня – так на то я и королевская племянница.
– Нет, Гвен, – сказала я горько. – Ты видишь ценный приз. Награду, обещанную победителю. И это не я возьму в мужья человеческого мужчину. Нет, это он возьмет меня в жены.
Она растерянно моргнула.
– Но это ведь несправедливо, Наина! Чем бы ни руководствовалась Владычица – нельзя так с тобой поступать! Ты не выживешь среди людей!
А вот об этом я как-то не задумывалась. Почему-то мне представлялось, что мой будущий супруг переселится к нам, в Холмы. Но ведь действительно может статься и так, что он пожелает жить в родном краю, и это мне придется покинуть свой кров! И перебраться к людям, о которых я знаю ничтожно мало. Ничего не знаю – вот так вернее!
– У них огромные города, – пугала меня Гвендолин. – Коробки из бетона, что они именуют домами. Пыль и грязь повсюду. Железные самодвижущиеся повозки вместо коней. И этот ужасный асфальт вместо тропинок среди лугов!
Я понуро молчала. Асфальт мне видеть доводилось: Горицвет показывал снимки. И объяснял, что люди не рисуют картины, а пользуются специальными коробками, начиненными техникой, чтобы делать фо-то-гра-фии. Тетушка Моргана как-то поприсутствовала на уроке, задумчиво потерла переносицу и велела Горицвету заглянуть к ней. На следующий день наставник показался мне грустным, но на мои расспросы предпочел отмолчаться, только в конце занятия заметил довольно резко, что я и сама узнаю все, что нужно, когда придет время. Из чего я сделала вывод, что не все так просто с людьми и их ужасной жизнью в бетонных коробках среди асфальтовых лугов.
– Но ведь люди там как-то живут!
– Люди, – согласилась Гвендолин. – Но не фейри. Зачем тебе выходить замуж за человека?
Я подавленно молчала. Сказать правду? Рано или поздно ее узнают все. Да и так многие уже догадываются. Но решение тетушки казалось несправедливым. Разве не могли бы мы вознаградить отважного героя золотом и самоцветами? Одарить долголетием и здоровьем, а то и вовсе вечной молодостью? И пусть древняя легенда гласит, что высшая награда – рука и сердце прекрасной девы, кому до них вообще есть дело, до древних легенд? Тем более, что сердце мое человеку точно не достанется!
– Такова воля Владычицы, – наконец, ответила я уклончиво, так и не решившись открыть правду.
Если Моргана сочтет нужным, то и сама все расскажет. А нет, так хоть не обвинит меня в том, что государственную тайну выдала.
– Вчера приехал посол, – взволнованно припомнила Гвендолин. – Это как-то связано, да? Твое замужество и его возвращение?
Еще как связано. Посол привез досье на кандидатов в герои, и сейчас тетушка с мужьями сообща решали мою судьбу. А именно отбраковывали самых неподходящих женихов. Завтра посол отправится в обратный путь, к людям. И повезет приглашения избранным. А моя задача – этих самых избранных определить. И вот как, как выбрать себе будущего супруга из незнакомцев, если все, чем я располагаю, коротенькая анкета и две фо-то-гра-фии, портрет и снимок в полный рост.
Анкеты я даже не читала. Имена, возраст, происхождение, род занятий – какое все это имело значение в моей ситуации? Что мне за дело до того, что один из претендентов – барон, а другой – и вовсе целый герцог? Да, для единственной племянницы Моргана отобрала отпрысков знатных семей, но титулы ничего не говорили мне о человеке. Добр ли он или зол, умен или глуп, вспыльчив или же умеет держать себя в руках. Как станет относиться к супруге-фейри? Как к экзотическому трофею, которым можно похвастаться перед приятелями? Или же как к равной ему?
Все желающие взять меня в жены были молоды и хороши собой. Ни за одним из них, по заверениям посла, не водилось никаких порочащих связей. Никаких дурных привычек. Отборные экземпляры рода человеческого, подумала я с горькой иронией. Перемешала снимки и не глядя вытянула один за другим три штуки.
– Вот эти.
– Уверена? – спросила тетушка.
И только самое чуткое ухо расслышало бы нотки беспокойства в ее голосе. Все-таки единственную родственницу отдавала замуж.
Я пожала плечами.
– Какая разница? Полагаю, что эти окажутся не хуже, чем остальные. Те, кого отвергли. Раз уж уважаемый Эльмарион их всех проверил…
– Всесторонне, – горячо заверил посол. – И биографию с детских лет. И семьи на предмет наследственных заболеваний. И…
– Тогда любой из них будет достоин, – не стала дослушивать я.
– Хм, – Моргана подтянула снимки поближе к себе, прищурилась, разглядывая. – А неплохой выбор, дорогая. Гарольд Линкен. Майкл Кавендиш. И Вильгельм Аурей.
Мне все эти имена ни о чем не говорили. Я не сдержалась, бросила взгляд на фо-то-гра-фии: любопытство свойственно даже фейри. Особенно молоденьким, особенно когда дело касается женихов, пусть и нежеланных. Итак, что мы имеем? Блондин, шатен и брюнет – выбор на любой вкус! Возможно, если бы речь шла о третьем или даже втором супруге, то я бы и заинтересовалась, потому как все три претендента… нет, не были красавцами, во всяком случае, не в том смысле, какое вкладывал в это определение народ Холмов. Они попросту не вписывались в наши каноны! Ни утонченности черт, ни изящного, хрупкого порой телосложения. Их лица слишком резки и даже, пожалуй, грубы, но не лишены определенной привлекательности. Плечи широки и руки крепки – у наших мужчин совсем не такие. Но в качестве второго мужа, повторюсь, я могла бы и рассмотреть одного из них. Но единственного? Нет, ни за что!
«А зачем мне, собственно, супруг? – мелькнула в голове крамольная мысль. – Подумаешь, какое-то замшелое пророчество, о котором все давным-давно позабыли! Кто сказал, что оно обязано сбыться? Я и сама могу раздобыть все, что нам нужно! И никакой человек для этого не понадобится».
Мысль пугала. Но одновременно казалась на редкость здравой. И, что скрывать, привлекательной. И я пообещала себе, что непременно вернусь к ней чуть позже. Обдумаю хорошенько. Потом, когда останусь одна. Подальше от прожигающей меня пристальным взглядом тетушки.
Поездка получилась… своеобразной. Да, пожалуй, именно это слово подходило лучше всего. Потому как на язык просились и иные эпитеты: необычная, чудесная и даже волшебная. А ведь поначалу Гарольд подумывал отказаться. Да что там, даже письмо составил в самых вежливых выражениях, где пояснял, что произошло какое-то недоразумение. А на самом деле он, Гарольд Доминик Райан Линкен, десятый граф Грейсборо, никакой анкеты не заполнял и никуда ехать не собирался. Но потом все же решился. И не в последнюю очередь из-за ссоры с Аннет. Вернее, безобразного скандала, что та закатила.
Гарольд удивился даже: ведь ничего такого он ей не обещал. А все, что обещал в действительности, исправно выполнил. Они вместе выходили в свет, он покупал ей подарки, весьма и весьма приличной стоимости, надо заметить. Оплачивал совместный отдых. Ну, и в постели не вел себя эгоистично, жаловаться и здесь пассии было не на что. Он искренне полагал, что роман протекает именно так, как они оба того планировали, к взаимному обоюдному удовольствию. Как вдруг выяснилось, что Аннет всерьез рассчитывала стать в скором будущем десятой графиней Грейсборо.
Гарольд удивился безмерно. Он ведь с самого начала ясно обозначил свои намерения. Да, они заключили сделку, выгодную обоим: красавица-кинозвезда надежно ограждала его от посягательств родителей девиц на выданье, а взамен получила возможность похваляться знатным и богатым любовником. Он даже не протестовал, когда их якобы случайно снимали вездесущие папарацци. Ну, и о том, что вернуть подарки, речь тоже не заходила, джентльмен он или как? Только на прошлой неделе Аннет демонстрировала на всех снимках новое колечко с огромным бриллиантом, и вот надо же было одному из газетчиков намекнуть о скорой свадьбе. Мол, символический такой подарок, неспроста он. Впрочем, Гарольд уже сомневался, что версию корреспондент выдвинул по собственной инициативе, очень уж лихо любовница после статьи пошла в наступление.
– Все ждут нашей свадьбы! – патетически восклицала она, прижимая к груди ладони. – Мы не можем обмануть ожидания народа!
Кого Аннет сейчас изображала? Роль какой героини из какого фильма играла? Гарольд затруднился бы ответить, но одно знал совершенно точно: любовница бывала столь хороша лишь в те моменты, когда изображала кого-то другого. По сути, вся ее жизнь была игрой на публику, даже если публики этой – один лишь он. Разве что во сне или во время занятий любовью становилась собой, да и то он не рискнул бы утверждать уверенно.
Золотисто-рыжие локоны рассыпались по белоснежным плечам, в карих глазах блестели слезы, но Гарольд не расчувствовался.
– Дорогая, эти слова из другого фильма.
Аннет растерянно моргнула.
– Что?
– Что-нибудь из жизни политиков, – любезно пояснил он. – Все эти обманутые народные ожидания – о них принято говорить после выборов.
Аннет покраснела. Затем побелела. Позеленела. Опять побагровела. И – вышла из роли, впервые, наверное, за всю жизнь.
И разразился скандал.
* * *
Пожалуй, оно и к лучшему.
Вот о чем думал Гарольд Доминик Райан Линкен, десятый граф Грейсборо, рассматривая проносящийся мимо пейзаж: распаханные поля, начинающие зеленеть рощицы, луга, покрытые первой пробившейся к солнцу травой. В конце концов, его уже начали утомлять вездесущие папарацци. Все-таки он не кинозвезда, чтобы наслаждаться бесконечными вспышками фотоаппаратов, куда бы ни пошел, и регулярным появлением собственной физиономии на газетных страницах. Так что роман в любом случае пора было заканчивать. И переменить обстановку не повредит. Новые впечатления, как известно, исцеляют даже душевные раны, что уж говорить о душевных царапинах, а где еще можно увидеть неизведанное, как не в Королевстве Холмов? Немного смущало, что в автомобиле он находился в одиночестве, если не считать молчаливого водителя, конечно же. Майклу ведь тоже пришло приглашение, отчего же их везут не вместе? Полезла в голову всякая чушь о человеческих жертвоприношениях, якобы устраиваемых народом Холмов в полнолуние. Или, наоборот, в новолуние? Нет, ерунда какая-то.
Автомобиль замедлил ход и остановился. Шофер почтительно распахнул дверцу.
– Приехали, милорд.
За всю дорогу он ни словечка не проронил, кстати сказать. Гарольд попытался расспрашивать о чем-то, но вскоре понял бесполезность попыток и тоже умолк. А сейчас, выйдя из машины, с удивлением рассматривал раскинувшийся справа от дороги лесок. Негустой, лиственный. Грибы, возможно, здесь осенью и водятся, но фейри? В любое время года? Нет, сомнительно. В его представлениях Королевство Холмов скрывалось за преградой бескрайнего сумеречного леса, густого и непролазного. А не этого вот… недоразумения.
– И куда мне теперь?
– Вас встретят, милорд.
И шофер открыл водительскую дверцу.
– Погодите, вы что, бросаете меня? Прямо вот здесь, на дороге? – возмутился Гарольд. – Это что, розыгрыш? И верните тогда мой чемодан, в конце концов! И да, я подам на вас в суд, так и знайте!
Но его угроза впечатления не произвела. Ни малейшего. Шофер уселся на свое место, захлопнул дверцу. Взревел мотор, и автомобиль рванул с места. Унося с собой чемодан Гарри, между прочим.
– Ах ты!..
Гарри пнул придорожный камень изо всех сил, но вышло только хуже. Не предназначены модные туфли из мягкой кожи для того, чтобы камни пинать, знаете ли. Так что к душевной боли добавилась еще и телесная.
– Олух! – выругался Гарольд. – Болван! Идиот! Кретин! Дуралей с дипломом! Не распознать мошенников! В гости к фейри ему захотелось!
Винить Майкла он и не подумал: в конце концов, кузен никогда не отличался здравомыслием. Но он-то сам хорош! Согласился поехать неизвестно с кем невесть куда! Удивительно, что только чемодана лишился!
Ах, да, у них ведь были бумаги! У тех деловитых людей средних лет, что представились сотрудниками посольства. Вот только проверить документы на подлинность ему и в голову не пришло! Да и то, откуда бы ему знать, как этим самым документам выглядеть положено!
И все же странная какая-то афера. Заманить его в какую-то глушь только ради чемодана? Пусть даже дорогого, кожаного, с вензелями известного модного дома. Все равно сомнительная какая-то добыча. Устраивать такой спектакль ради пары его запасных трусов? Ладно, еще носовых платков, домашнего костюма, смокинга, прихваченного на всякий случай, туалетных принадлежностей, пары книжек и… а что там еще лежало в чемодане? Всякие мелочи вроде письменного набора и ежедневника, кажется. Бумажник с деньгами и документами у него при себе.
Порадовавшись собственной предусмотрительности, Гарри похлопал по карманам. Да, вот он, бумажник! И коробочка с мятными пастилками. И носовой платок. И… и все.
Нет, все-таки дурацкая ситуация какая-то! Может, это все-таки розыгрыш? Вполне в духе Майкла, кстати.
– Вернусь – шкуру спущу, – угрюмо пообещал Гарольд невидимому кузену.
Но что же теперь делать? Возвращаться пешком? Далековато идти придется. С тех пор, как они свернули на проселочную дорогу, мимо не проехало ни одного автомобиля. И сейчас Гарри находился в одиночестве. И, как ни прислушивался, не мог различить даже отдаленного привычного шума едущей машины. А это значило, что ему действительно предстояло брести долгие часы, прежде чем он доберется до цивилизации. В туфлях на тонкой подошве. В легком пальто. Без глотка воды, между прочим!
– Майки, тебе конец!
И словно в ответ на угрозу где-то над его головой насмешливо засвистела птица.
– Фью-ить! Фью-ить! Фью-ить!
И Гарольду показалось, будто она смеется над ним.
Что же, бессмысленно стоять на месте и таращиться на редкий подлесок он не станет. Засунув руки в карманы, он решительно шагнул в ту сторону, куда умчался автомобиль, как вдруг нечто странное привлекло его внимание.
Туман. Плотный, белесый, клубящийся. Откуда бы ему взяться посреди солнечного дня? Туман наползал из чащи, подползал все ближе, ближе. Гарольд застыл, словно завороженный. А затем из тумана ему навстречу шагнул человек. Нет, не человек – фейри. Высокий, гибкий, изящный, с заплетенными в длинную косу платиновыми волосами. Одет незнакомец был причудливо, в лосины и тунику до середины бедер, подпоясанную ремнем из светлой кожи. По белой ткани вились серебряные узоры. Серебро же украшало запястья и пальцы фейри: массивные черненые браслеты, перстни с вспыхивающими разноцветными огоньками крупными камнями. Даже в ухе болтались серебряные серьги: две штуки в правой мочке.
Гарольд моргнул. Потер глаза. Нет, фейри с проколотыми ушами и длинной косой ему не мерещился, определенно. Мягкие сапоги незнакомца ступали бесшумно, даже не приминая траву. Вот он остановился, не дойдя до Гарри каких-то трех шагов.
– Гарольд Доминик Райан Линкен, десятый граф Грейсборо? – осведомился мелодичным голосом.
И пичуга подхватила:
– Боро! Фью-ить! Боро-ить! Фью!
Гарольд молча кивнул, и тут же представил себе, как выглядит со стороны: растерянный, ошарашенный, силящийся подобрать слова – и не находящий их.
– Нет, Гвен, – сказала я горько. – Ты видишь ценный приз. Награду, обещанную победителю. И это не я возьму в мужья человеческого мужчину. Нет, это он возьмет меня в жены.
Она растерянно моргнула.
– Но это ведь несправедливо, Наина! Чем бы ни руководствовалась Владычица – нельзя так с тобой поступать! Ты не выживешь среди людей!
А вот об этом я как-то не задумывалась. Почему-то мне представлялось, что мой будущий супруг переселится к нам, в Холмы. Но ведь действительно может статься и так, что он пожелает жить в родном краю, и это мне придется покинуть свой кров! И перебраться к людям, о которых я знаю ничтожно мало. Ничего не знаю – вот так вернее!
– У них огромные города, – пугала меня Гвендолин. – Коробки из бетона, что они именуют домами. Пыль и грязь повсюду. Железные самодвижущиеся повозки вместо коней. И этот ужасный асфальт вместо тропинок среди лугов!
Я понуро молчала. Асфальт мне видеть доводилось: Горицвет показывал снимки. И объяснял, что люди не рисуют картины, а пользуются специальными коробками, начиненными техникой, чтобы делать фо-то-гра-фии. Тетушка Моргана как-то поприсутствовала на уроке, задумчиво потерла переносицу и велела Горицвету заглянуть к ней. На следующий день наставник показался мне грустным, но на мои расспросы предпочел отмолчаться, только в конце занятия заметил довольно резко, что я и сама узнаю все, что нужно, когда придет время. Из чего я сделала вывод, что не все так просто с людьми и их ужасной жизнью в бетонных коробках среди асфальтовых лугов.
– Но ведь люди там как-то живут!
– Люди, – согласилась Гвендолин. – Но не фейри. Зачем тебе выходить замуж за человека?
Я подавленно молчала. Сказать правду? Рано или поздно ее узнают все. Да и так многие уже догадываются. Но решение тетушки казалось несправедливым. Разве не могли бы мы вознаградить отважного героя золотом и самоцветами? Одарить долголетием и здоровьем, а то и вовсе вечной молодостью? И пусть древняя легенда гласит, что высшая награда – рука и сердце прекрасной девы, кому до них вообще есть дело, до древних легенд? Тем более, что сердце мое человеку точно не достанется!
– Такова воля Владычицы, – наконец, ответила я уклончиво, так и не решившись открыть правду.
Если Моргана сочтет нужным, то и сама все расскажет. А нет, так хоть не обвинит меня в том, что государственную тайну выдала.
– Вчера приехал посол, – взволнованно припомнила Гвендолин. – Это как-то связано, да? Твое замужество и его возвращение?
Еще как связано. Посол привез досье на кандидатов в герои, и сейчас тетушка с мужьями сообща решали мою судьбу. А именно отбраковывали самых неподходящих женихов. Завтра посол отправится в обратный путь, к людям. И повезет приглашения избранным. А моя задача – этих самых избранных определить. И вот как, как выбрать себе будущего супруга из незнакомцев, если все, чем я располагаю, коротенькая анкета и две фо-то-гра-фии, портрет и снимок в полный рост.
Анкеты я даже не читала. Имена, возраст, происхождение, род занятий – какое все это имело значение в моей ситуации? Что мне за дело до того, что один из претендентов – барон, а другой – и вовсе целый герцог? Да, для единственной племянницы Моргана отобрала отпрысков знатных семей, но титулы ничего не говорили мне о человеке. Добр ли он или зол, умен или глуп, вспыльчив или же умеет держать себя в руках. Как станет относиться к супруге-фейри? Как к экзотическому трофею, которым можно похвастаться перед приятелями? Или же как к равной ему?
Все желающие взять меня в жены были молоды и хороши собой. Ни за одним из них, по заверениям посла, не водилось никаких порочащих связей. Никаких дурных привычек. Отборные экземпляры рода человеческого, подумала я с горькой иронией. Перемешала снимки и не глядя вытянула один за другим три штуки.
– Вот эти.
– Уверена? – спросила тетушка.
И только самое чуткое ухо расслышало бы нотки беспокойства в ее голосе. Все-таки единственную родственницу отдавала замуж.
Я пожала плечами.
– Какая разница? Полагаю, что эти окажутся не хуже, чем остальные. Те, кого отвергли. Раз уж уважаемый Эльмарион их всех проверил…
– Всесторонне, – горячо заверил посол. – И биографию с детских лет. И семьи на предмет наследственных заболеваний. И…
– Тогда любой из них будет достоин, – не стала дослушивать я.
– Хм, – Моргана подтянула снимки поближе к себе, прищурилась, разглядывая. – А неплохой выбор, дорогая. Гарольд Линкен. Майкл Кавендиш. И Вильгельм Аурей.
Мне все эти имена ни о чем не говорили. Я не сдержалась, бросила взгляд на фо-то-гра-фии: любопытство свойственно даже фейри. Особенно молоденьким, особенно когда дело касается женихов, пусть и нежеланных. Итак, что мы имеем? Блондин, шатен и брюнет – выбор на любой вкус! Возможно, если бы речь шла о третьем или даже втором супруге, то я бы и заинтересовалась, потому как все три претендента… нет, не были красавцами, во всяком случае, не в том смысле, какое вкладывал в это определение народ Холмов. Они попросту не вписывались в наши каноны! Ни утонченности черт, ни изящного, хрупкого порой телосложения. Их лица слишком резки и даже, пожалуй, грубы, но не лишены определенной привлекательности. Плечи широки и руки крепки – у наших мужчин совсем не такие. Но в качестве второго мужа, повторюсь, я могла бы и рассмотреть одного из них. Но единственного? Нет, ни за что!
«А зачем мне, собственно, супруг? – мелькнула в голове крамольная мысль. – Подумаешь, какое-то замшелое пророчество, о котором все давным-давно позабыли! Кто сказал, что оно обязано сбыться? Я и сама могу раздобыть все, что нам нужно! И никакой человек для этого не понадобится».
Мысль пугала. Но одновременно казалась на редкость здравой. И, что скрывать, привлекательной. И я пообещала себе, что непременно вернусь к ней чуть позже. Обдумаю хорошенько. Потом, когда останусь одна. Подальше от прожигающей меня пристальным взглядом тетушки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Поездка получилась… своеобразной. Да, пожалуй, именно это слово подходило лучше всего. Потому как на язык просились и иные эпитеты: необычная, чудесная и даже волшебная. А ведь поначалу Гарольд подумывал отказаться. Да что там, даже письмо составил в самых вежливых выражениях, где пояснял, что произошло какое-то недоразумение. А на самом деле он, Гарольд Доминик Райан Линкен, десятый граф Грейсборо, никакой анкеты не заполнял и никуда ехать не собирался. Но потом все же решился. И не в последнюю очередь из-за ссоры с Аннет. Вернее, безобразного скандала, что та закатила.
Гарольд удивился даже: ведь ничего такого он ей не обещал. А все, что обещал в действительности, исправно выполнил. Они вместе выходили в свет, он покупал ей подарки, весьма и весьма приличной стоимости, надо заметить. Оплачивал совместный отдых. Ну, и в постели не вел себя эгоистично, жаловаться и здесь пассии было не на что. Он искренне полагал, что роман протекает именно так, как они оба того планировали, к взаимному обоюдному удовольствию. Как вдруг выяснилось, что Аннет всерьез рассчитывала стать в скором будущем десятой графиней Грейсборо.
Гарольд удивился безмерно. Он ведь с самого начала ясно обозначил свои намерения. Да, они заключили сделку, выгодную обоим: красавица-кинозвезда надежно ограждала его от посягательств родителей девиц на выданье, а взамен получила возможность похваляться знатным и богатым любовником. Он даже не протестовал, когда их якобы случайно снимали вездесущие папарацци. Ну, и о том, что вернуть подарки, речь тоже не заходила, джентльмен он или как? Только на прошлой неделе Аннет демонстрировала на всех снимках новое колечко с огромным бриллиантом, и вот надо же было одному из газетчиков намекнуть о скорой свадьбе. Мол, символический такой подарок, неспроста он. Впрочем, Гарольд уже сомневался, что версию корреспондент выдвинул по собственной инициативе, очень уж лихо любовница после статьи пошла в наступление.
– Все ждут нашей свадьбы! – патетически восклицала она, прижимая к груди ладони. – Мы не можем обмануть ожидания народа!
Кого Аннет сейчас изображала? Роль какой героини из какого фильма играла? Гарольд затруднился бы ответить, но одно знал совершенно точно: любовница бывала столь хороша лишь в те моменты, когда изображала кого-то другого. По сути, вся ее жизнь была игрой на публику, даже если публики этой – один лишь он. Разве что во сне или во время занятий любовью становилась собой, да и то он не рискнул бы утверждать уверенно.
Золотисто-рыжие локоны рассыпались по белоснежным плечам, в карих глазах блестели слезы, но Гарольд не расчувствовался.
– Дорогая, эти слова из другого фильма.
Аннет растерянно моргнула.
– Что?
– Что-нибудь из жизни политиков, – любезно пояснил он. – Все эти обманутые народные ожидания – о них принято говорить после выборов.
Аннет покраснела. Затем побелела. Позеленела. Опять побагровела. И – вышла из роли, впервые, наверное, за всю жизнь.
И разразился скандал.
* * *
Пожалуй, оно и к лучшему.
Вот о чем думал Гарольд Доминик Райан Линкен, десятый граф Грейсборо, рассматривая проносящийся мимо пейзаж: распаханные поля, начинающие зеленеть рощицы, луга, покрытые первой пробившейся к солнцу травой. В конце концов, его уже начали утомлять вездесущие папарацци. Все-таки он не кинозвезда, чтобы наслаждаться бесконечными вспышками фотоаппаратов, куда бы ни пошел, и регулярным появлением собственной физиономии на газетных страницах. Так что роман в любом случае пора было заканчивать. И переменить обстановку не повредит. Новые впечатления, как известно, исцеляют даже душевные раны, что уж говорить о душевных царапинах, а где еще можно увидеть неизведанное, как не в Королевстве Холмов? Немного смущало, что в автомобиле он находился в одиночестве, если не считать молчаливого водителя, конечно же. Майклу ведь тоже пришло приглашение, отчего же их везут не вместе? Полезла в голову всякая чушь о человеческих жертвоприношениях, якобы устраиваемых народом Холмов в полнолуние. Или, наоборот, в новолуние? Нет, ерунда какая-то.
Автомобиль замедлил ход и остановился. Шофер почтительно распахнул дверцу.
– Приехали, милорд.
За всю дорогу он ни словечка не проронил, кстати сказать. Гарольд попытался расспрашивать о чем-то, но вскоре понял бесполезность попыток и тоже умолк. А сейчас, выйдя из машины, с удивлением рассматривал раскинувшийся справа от дороги лесок. Негустой, лиственный. Грибы, возможно, здесь осенью и водятся, но фейри? В любое время года? Нет, сомнительно. В его представлениях Королевство Холмов скрывалось за преградой бескрайнего сумеречного леса, густого и непролазного. А не этого вот… недоразумения.
– И куда мне теперь?
– Вас встретят, милорд.
И шофер открыл водительскую дверцу.
– Погодите, вы что, бросаете меня? Прямо вот здесь, на дороге? – возмутился Гарольд. – Это что, розыгрыш? И верните тогда мой чемодан, в конце концов! И да, я подам на вас в суд, так и знайте!
Но его угроза впечатления не произвела. Ни малейшего. Шофер уселся на свое место, захлопнул дверцу. Взревел мотор, и автомобиль рванул с места. Унося с собой чемодан Гарри, между прочим.
– Ах ты!..
Гарри пнул придорожный камень изо всех сил, но вышло только хуже. Не предназначены модные туфли из мягкой кожи для того, чтобы камни пинать, знаете ли. Так что к душевной боли добавилась еще и телесная.
– Олух! – выругался Гарольд. – Болван! Идиот! Кретин! Дуралей с дипломом! Не распознать мошенников! В гости к фейри ему захотелось!
Винить Майкла он и не подумал: в конце концов, кузен никогда не отличался здравомыслием. Но он-то сам хорош! Согласился поехать неизвестно с кем невесть куда! Удивительно, что только чемодана лишился!
Ах, да, у них ведь были бумаги! У тех деловитых людей средних лет, что представились сотрудниками посольства. Вот только проверить документы на подлинность ему и в голову не пришло! Да и то, откуда бы ему знать, как этим самым документам выглядеть положено!
И все же странная какая-то афера. Заманить его в какую-то глушь только ради чемодана? Пусть даже дорогого, кожаного, с вензелями известного модного дома. Все равно сомнительная какая-то добыча. Устраивать такой спектакль ради пары его запасных трусов? Ладно, еще носовых платков, домашнего костюма, смокинга, прихваченного на всякий случай, туалетных принадлежностей, пары книжек и… а что там еще лежало в чемодане? Всякие мелочи вроде письменного набора и ежедневника, кажется. Бумажник с деньгами и документами у него при себе.
Порадовавшись собственной предусмотрительности, Гарри похлопал по карманам. Да, вот он, бумажник! И коробочка с мятными пастилками. И носовой платок. И… и все.
Нет, все-таки дурацкая ситуация какая-то! Может, это все-таки розыгрыш? Вполне в духе Майкла, кстати.
– Вернусь – шкуру спущу, – угрюмо пообещал Гарольд невидимому кузену.
Но что же теперь делать? Возвращаться пешком? Далековато идти придется. С тех пор, как они свернули на проселочную дорогу, мимо не проехало ни одного автомобиля. И сейчас Гарри находился в одиночестве. И, как ни прислушивался, не мог различить даже отдаленного привычного шума едущей машины. А это значило, что ему действительно предстояло брести долгие часы, прежде чем он доберется до цивилизации. В туфлях на тонкой подошве. В легком пальто. Без глотка воды, между прочим!
– Майки, тебе конец!
И словно в ответ на угрозу где-то над его головой насмешливо засвистела птица.
– Фью-ить! Фью-ить! Фью-ить!
И Гарольду показалось, будто она смеется над ним.
Что же, бессмысленно стоять на месте и таращиться на редкий подлесок он не станет. Засунув руки в карманы, он решительно шагнул в ту сторону, куда умчался автомобиль, как вдруг нечто странное привлекло его внимание.
Туман. Плотный, белесый, клубящийся. Откуда бы ему взяться посреди солнечного дня? Туман наползал из чащи, подползал все ближе, ближе. Гарольд застыл, словно завороженный. А затем из тумана ему навстречу шагнул человек. Нет, не человек – фейри. Высокий, гибкий, изящный, с заплетенными в длинную косу платиновыми волосами. Одет незнакомец был причудливо, в лосины и тунику до середины бедер, подпоясанную ремнем из светлой кожи. По белой ткани вились серебряные узоры. Серебро же украшало запястья и пальцы фейри: массивные черненые браслеты, перстни с вспыхивающими разноцветными огоньками крупными камнями. Даже в ухе болтались серебряные серьги: две штуки в правой мочке.
Гарольд моргнул. Потер глаза. Нет, фейри с проколотыми ушами и длинной косой ему не мерещился, определенно. Мягкие сапоги незнакомца ступали бесшумно, даже не приминая траву. Вот он остановился, не дойдя до Гарри каких-то трех шагов.
– Гарольд Доминик Райан Линкен, десятый граф Грейсборо? – осведомился мелодичным голосом.
И пичуга подхватила:
– Боро! Фью-ить! Боро-ить! Фью!
Гарольд молча кивнул, и тут же представил себе, как выглядит со стороны: растерянный, ошарашенный, силящийся подобрать слова – и не находящий их.
