когда солдаты начали наводить порядок и убирать тела, по городу точно вездесущий весенний ветер, так что и не разберёшь откуда он взялся, начал разлетаться слух, что, как и двадцать лет назад, боги снова встали на защиту Рэмира, но больше всего они покровительствуют их суверену, раз решили столь грозно и столь явно покарать мятежников, осмелившихся бросить Мелхору вызов.
День обещал быть долгим и трудным, но впервые за много лет у Мелхора было спокойно и радостно на душе. Он был счастлив тем тихим и спокойным счастьем, в котором была жизнь, с её мелкими неурядицами, но в которой не было серьёзных бед. И как любой счастливый человек, ему хотелось делиться своей радостью с другими.
– Что, уже уезжаешь? – окликнул он ведущего коня под уздцы Гато. – И даже на праздник не останешься?
– Да, пора-пора. С предательством отца дело решилось, а дома невеста заждалась.
– Невеста – это хорошо. А как же твоя тяжба?
– Какая тяжба? – насторожился Гато, и колокольчики на шляпе затряслись «Какая, какая?»
– С соседом. Ты же из-за неё приехал.
– Ах, эта тяжба! – заулыбался Гато, – да пустяки. Разберёмся.
– Я слышал, что вопрос важный – касается земли. Поэтому просто так отпустить не могу. Рассказывай, что там у вас с соседом произошло.
Гато смущённо шмыгнул носом:
– Да всё из-за сливы.
– Сливы?
– Точнее сливового дерева. Есть у меня сливовый сад. Его ещё матушкин прадед сажал. Так этот сад разросся до самой границы соседской земли. И надо же случиться такой неприятности – моя сливовая косточка проросла на земле соседа. Но это же моя косточка. Упади она с другой стороны и выросла бы у меня. Но ей надо было упасть именно на участке соседа. Разве можно спать спокойно, зная, что твоё, – Гато запнулся, – вернее сказать, моё сливовое дерево растёт у соседа? Этот мерзавец с него каждый год по тридцать вёдер собирает. Я хотел выкопать дерево и посадить у себя. Но сосед упёрся, что я вместе с деревом заберу часть его земли, той, что в корнях. Да там и земли-то с горсть, я хоть сейчас готов её отсыпать. Но соседу нужна именно его земля.
– И это вся твоя тяжба?
– Так дело серьёзное, он четвертый год собирает урожай с моей сливы ни монеты не заплатив! – с негодованием выдохнул Гато.
– Действительно, серьёзно. Даже и не знаю, как вас рассудить.
– Забудь, я подарю соседу дерево в честь свадьбы Леандра и Эйдин, – Гато вскочил на коня. – И им обязательно пару корзинок сливы пришлю. Вот только вы у меня без подарка остаётесь. Позвольте дать вам совет.
– Спасибо, я обойдусь, – отмахнулся Мелхор.
– Но это же подарок. Негоже отказываться. Так вот, каждому правителю народ придумывает прозвища. Это их способ отомстить за глупые указы и непомерные налоги, поэтому прозвища чаще всего получаются обидными. Нашего прадеда прозвали «Коротким», деда – «Проглот», а твоего отца из-за войны – «Кровавым». Ты хороший правитель, лучший из тех, которых я помню.
– И пока единственный, – беззлобно усмехнулся Мелхор.
– Потому-то мне и не хочется, чтобы мои внуки говорили, что их дед жил во времена Мелхора Сизоногого или Мокрогубого.
– И что же мне делать?
– Придумать красивую легенду, народ любит легенды. И лучше, чтобы она не стоила кому-нибудь жизни.
– Спасибо за совет.
– Не стоит благодарности, это же подарок. Ну, прощайте, – и пришпорив коня, Гато выехал за замковые ворота.
Мелхор смотрел ему в след и улыбался: что за странный человек? Ни одного серьёзного слова от него не добьёшься, но порой как что-то скажешь, так и призадумаешься.
На улицах города и в замке звучала музыка, все праздновали счастливое избавление от нападения мятежников. И только в зале совета властвовала стылая тишина. Мелхор вглядывался в печальные, резко постаревшие лица тьера и тьеры Рубио и понимал, что после сегодняшнего вечера седых волос у них прибавится. Он станет тому причиной. Ещё один неприятный вопрос, который может решить только суверен.
– Ты признаешь, что вместе с Рейесом пытался похитить и убить мою делисье? – обратился к стоявшему здесь же с повинно опущенной головой Бенинго.
– Признаю, – глухо отозвался он, и тьера Рубио тихо всхлипнула, поднеся к губам руку с зажатым в ней платочком.
– Ты знаешь, что нападение на делисье суверена приравнивается к нападению на самого суверена и карается смертью? – продолжал спрашивать Мелхор.
– Знаю и готов понести наказание, – произнёс Бинго, по-прежнему не отрывая глаз от пола.
– Вы согласны с таким решением, – обратился Мелхор к его родителям. Тьера Рубио хотела было что-то сказать, но муж удержал её:
– Мы понимаем справедливость наказания нашего сына, – с достоинством произнёс он.
– Всё-то вы понимаете, – вздохнул Мелхор и поднялся с трона. Под взглядом друга и его родителей он подошёл к окну, из которого было видно, как на площади перед замком веселятся люди. – А вот я не могу и не хочу выносить смертный приговор другу, который ещё недавно сражался со мной плечом к плечу. И что нам теперь делать? – но ответом ему стала тишина. – Что ж, – вздохнул Мелхор, – тогда слушайте мой указ. За предательство короны тьер Бенинго из рода Рубио наказывается изгнанием. До завтрашнего утра он должен покинуть столицу, а после и пределы Рэмира. Ему навсегда запрещено возвращаться или вести дела в Рэмире. Более того, его имя будет вычеркнуто из родовой книги семьи Рубио и под страхом смертной казни запрещается его произносить или упоминать в документах. С завтрашнего дня в семье тьера Рубио больше нет сына. Если же тьер Бенинго посмеет нарушить приказ и вернуться на родину, то будет казнён на месте. Таков мой указ.
– Благодарю вас, – выдохнула мама Бенинго и рухнула без сил, ноги отказывались её держать. Бенинго и муж тут же бросились к ней, чтобы поддержать. Мелхор направился к дверям, предоставив им самим разбираться со своими горестями и радостями. Род Рубио всё-таки лишился сына, но по крайней мере он останется жив.
Как только Мелхор покинул зал Совета, его тут же окружила музыка и звуки веселья. Он поспешил в главный зал. Там среди празднующих он глазами отыскал человека, которого хотел видеть больше всего.
– На что смотришь? – хлопнул по плечу брата Леандр.
– На них, – Мелхор кивнул в сторону оживлённо беседующей группке из трёх человек: смуглый и огромный как медведь рэмирец, светлый и статный арниец и изящная и хрупкая девушка-полукровка. Трудно представить более непохожих друг на друга людей, но то только внешне. Теперь-то Мелхор понимал их стремление иметь дом и отчаянное желание защитить этот дом даже ценой собственной жизни. Он точно наяву видел тонкую нить, что связывала их вместе и делала счастливыми лишь от одной возможности просто разговаривать, просто быть вместе. И никому на свете не удастся ни мечом, ни силой разорвать этой нити, потому что в этих троих течёт кровь одной матери. Именно она и делает их такими похожими. И Мелхору стало ужасно жаль, что он уже не сможет с ней познакомиться и поговорить, ведь может быть тогда он смог бы лучше понимать и Нерею.
Точно почувствовав взгляд Мелхора, Нерея обернулась и счастливо улыбнулась ему. Мелхор улыбнулся в ответ, и вдруг на него накатила страшная тоска, причины которой он и сам не мог разобрать. Ведь всё же хорошо: все те горести, что мучали его и тяготили все эти годы разрешились, так чего же печалиться? Мелхор тряхнул головой и решил, что вот прямо сейчас пойдёт и пригласит Нерею на танец, и будет веселится пока не наступит утро. А завтра, кто знает, что будет завтра?
Нерея сидела на кровати и бесцельно смотрела перед собой. Дверь в её комнату беззвучно отварилась, и на пороге показался Беренгер.
– Готова, – спросил он, выводя её из задумчивости.
– Да.
– Тогда идём.
Нерея отдала брату узелок с вещами, которые она заберёт с собой. Уже на пороге Нерея ненадолго задержалась, окидывая прощальным взглядом комнату и мысленно благодаря её за то, что, пусть и ненадолго, стала её маленьким убежищем, чем-то, что Нерея могла считать своим. Переступив порог, Нерея уйдёт в новую, неизвестную жизнь. Когда теперь у неё появится место, которое она сможет назвать домом, да и появится ли?
Замок спал, не ведая, что двое его обитателей в последний раз проходят под его сводами, и никогда больше звук их шагов не потревожит гулким эхом тишину его залов и переходов. Впереди у путников была лишь тёмная ночь и неизвестность.
Нерея ни о чём не жалела, но всё-таки обернулась на оставшуюся позади тёмную громаду замка. Взгляд сам задержался на вершине башни. На миг ей показалось, что она увидела на фоне неба тёмный мужской силуэт. Сердце больно кольнуло, и почему-то снова, как когда она вместе с похитившими её «разбойниками» переправлялась через горы, появилось чувство натянутой нити.
Нерея посмотрела на спину шагавшего чуть впереди Беренгера.
– Мой дом там, где сердце, там, где моя семья. Я всё делаю правильно, – прошептала Нерея, стараясь отогнать непрошенную тоску.
Но тоска не отступала. Тогда Нерея догнала Берна и, взяв его под руку, зашагала рядом. Стало немного легче и почти не больно от того, что натянутая до предела нить оборвалась.
Замок медленно просыпался. Как всегда, первой ожила кухня, разжигая огонь в печи и позвякивая посудой. Повар готовился подать поздний завтрак, который большинство обитателей попросили принести в их покои. Следом проснулись горничные. Это они лёгкими, незаметными тенями порхали по замку, спрашивая, не нужно ли чего господам и их гостям. Сами господа выбрались из постелей и комнат уже вечером, собираясь небольшими группами в просторных залах в ожидании ужина. Одним из последних к столу спустился Мелхор, это у остальных праздник, а ему нужно было решить несколько неотложных вопросов. И только за столом, когда гости рассаживались по местам, он вдруг понял почему ему всё время казалось будто что-то не так.
– А где Нерея? – спросил он у девушки, прислуживающей за столом.
– Я не знаю, – тихо пролепетала та.
– Что значит не знаешь? – нахмурился Мелхор.
– Она с утра не выходила из своей комнаты. Наверное, всё ещё спит…
– Наверное?
– На наши вопросы никто не отвечал, а дверь в комнату закрыта, поэтому…мы подумали…– голос девушки становился всё тише, а сама она медленно пятилась назад, уж слишком страшное стало лицо у их суверена.
Дальше Мелхор слушать не стал, выскочив из-за стола. Он не стал тратить время на стук и попросту выбил дверь. Тяжело дыша, он осмотрел комнату, которая всё ещё хранила следы пребывания Нереи. На сундуке лежало праздничное платье – слишком тяжёлое, чтобы брать его с собой в дорогу. В палантине над кроватью всё ещё прятались обрывки её снов. Ковры на полу хранили звук её шагов. Прислушайся и услышишь её смех или тягостный вздох: последний в этой комнате звучал чаще. Всё здесь напоминало о Нерее: хранило тепло её рук, её запах, но её самой тут больше не было. Мелхор это сразу почувствовал. Комната точно опустела, лишившись своей души.
Её больше не было.
В исступлении, всё ещё не веря в случившееся, Мелхор метался по пустой комнате, переворачивая мебель, срывая гобелены и портьеры с кровати, точно Нерея могла за ними спрятаться. Он понимал, что все его действия бессмысленны, но иначе он не мог. Его накрывало безумие. Он чувствовал, что задыхается, точно его бросили в воду, и сколько бы он не сопротивлялся, сколько бы не барахтался, не мог вырваться из поглотившей его пучины. Мелхор тонул в своём отчаянии. Тут он увидел стоявшего в дверях Сигвальда.
– Где она?! – Мелхор схватил его за грудки и с силой потряс.
– Я не знаю.
– Не знаешь или не хочешь сказать?
– Не знаю. Берн не сказал, куда они собираются.
– Ты лжёшь! – разъярённый Мелхор готов был разорвать Сигвальда.
– Что ты делаешь? – обхватив брата поперёк туловища, Леандр попытался оттащить его от Сигвальда.
– Пусти! – хрипел и вырывался Мелхор, но Леандр повалил его на пол, стараясь усмирить и успокоить.
– Да приди же ты в себя!
– Нет! Рейес был прав! Прав, я только сейчас понял! Пусти!
– Но ты не Рейес, и Нерея жива! Слышишь ты! Она – жива!
– Она жива, – повторил Мелхор, осознавая сказанное. На его губах появилась улыбка, а в следующий миг он и вовсе расхохотался. – Жива! – повторил Мелхор, обхватив лицо Леандра руками, – ты прав! Жива!
Мелхор крепко обнял брата, а после стремительно поднялся на ноги и зашагал прочь.
– Куда он? – спросил Сигвальд.
– Не знаю. Думаю, искать её.
– Найдёт?
– Можешь не сомневаться, даже если у него уйдёт на это вся жизнь.
– Ш тех пор тьер Филь бродит по швету, ищя швою пропащую любовь, – рассказчику шесть лет и у него не хватает пары передних молочных зубов, отчего он нещадно пришепётывает.
– Пропавшую, – поправила Летиция.
– Да, пропащую.
– Замечательная история. Держи пирожок.
Схватив угощение, Мальчишка на ходу пробормотал благодарности и убежал прочь, сверкая голыми пятками.
– Опять, – нахмурился Берн. – Они же сами всё выдумывают.
– Мне нравится слушать красивые легенды о любви. Я получаю историю, они – пирожок. Всё честно, – рассмеялась Летиция.
– Ладно, идём. В городе ярмарка, и у нас народу – яблоку негде упасть, – Берн первый вошёл в двери таверны «Медведь и Сокол». Но шедшая следом за ним Летиция вдруг вздрогнула. Обернувшись, она принялась вглядываться в небо.
– Что случилось? Увидела чего? – с тревогой спросил Берн.
– Нет-нет, ничего, – небо над головой было безоблачным и прозрачно синим, – просто показалось.
– Идём, – обнял её за плечи Берн и ввёл в таверну, в которой уже третий год был хозяином. – Да ты с ума сошла! – воскликнул он, отнимая у красивой крепкой девушки поднос с кружками.
– Всего-то пара кружек, не надорвусь, – улыбнулась девушка.
– В твоём-то положении, – Берн кивнул на её слегка округлившийся живот. – Сказано тебе на кухне овощи мыть.
– Да ну, скучно, – девушка с притворной обидой надула губки, не желая показывать, как ей приятна забота Берна, – ну хоть ты ему скажи, – обратилась она к Летиции.
– Иди-иди, не зли мужа.
Девушка насмешливо фыркнула, но мужа злить не стала и ушла на кухню.
Народа и правда было невпроворот. Берн и его помощники с ног сбились, подавая закуски и вино. К ночи стало чуть спокойнее. Зная крутой нрав владельца, перепившие гости предпочитали тихо разойтись по домам или же продолжить праздновать в другом месте.
Он появился в таверне, когда на город опустились сумерки и первые звёзды зажглись на небосводе. Устроившись за дальним столом, он попросил принести ему кувшин вина с хлебом и головкой сыра и принялся за поздний ужин. За полночь таверна опустела, а молчаливый посетитель продолжал сидеть, неспешно потягивая вино.
– Тебе пора, – обратился к нему Берн. Незваный гость посмотрел на него долгим взглядом и отрицательно покачал головой:
– Я хочу поговорить с ней.
– Уходи!
Гость снова покачал головой.
– Тогда я вышвырну тебя! – в голосе Берна звучала неприкрытая угроза, но тут ему на плечо легла маленькая женская ручка.
– Не надо, я поговорю с ним, – Летиция села напротив гостя.
– Я глаз с тебя не спущу, – предупредил Берн, прежде чем уйти.
За столом повисла тишина. Летиция и Мелхор смотрели друг на друга, подмечая произошедшие в чертах другого изменения.
– Ты стала ещё красивее, – первым нарушил молчание Мелхор.
Глава 31
День обещал быть долгим и трудным, но впервые за много лет у Мелхора было спокойно и радостно на душе. Он был счастлив тем тихим и спокойным счастьем, в котором была жизнь, с её мелкими неурядицами, но в которой не было серьёзных бед. И как любой счастливый человек, ему хотелось делиться своей радостью с другими.
– Что, уже уезжаешь? – окликнул он ведущего коня под уздцы Гато. – И даже на праздник не останешься?
– Да, пора-пора. С предательством отца дело решилось, а дома невеста заждалась.
– Невеста – это хорошо. А как же твоя тяжба?
– Какая тяжба? – насторожился Гато, и колокольчики на шляпе затряслись «Какая, какая?»
– С соседом. Ты же из-за неё приехал.
– Ах, эта тяжба! – заулыбался Гато, – да пустяки. Разберёмся.
– Я слышал, что вопрос важный – касается земли. Поэтому просто так отпустить не могу. Рассказывай, что там у вас с соседом произошло.
Гато смущённо шмыгнул носом:
– Да всё из-за сливы.
– Сливы?
– Точнее сливового дерева. Есть у меня сливовый сад. Его ещё матушкин прадед сажал. Так этот сад разросся до самой границы соседской земли. И надо же случиться такой неприятности – моя сливовая косточка проросла на земле соседа. Но это же моя косточка. Упади она с другой стороны и выросла бы у меня. Но ей надо было упасть именно на участке соседа. Разве можно спать спокойно, зная, что твоё, – Гато запнулся, – вернее сказать, моё сливовое дерево растёт у соседа? Этот мерзавец с него каждый год по тридцать вёдер собирает. Я хотел выкопать дерево и посадить у себя. Но сосед упёрся, что я вместе с деревом заберу часть его земли, той, что в корнях. Да там и земли-то с горсть, я хоть сейчас готов её отсыпать. Но соседу нужна именно его земля.
– И это вся твоя тяжба?
– Так дело серьёзное, он четвертый год собирает урожай с моей сливы ни монеты не заплатив! – с негодованием выдохнул Гато.
– Действительно, серьёзно. Даже и не знаю, как вас рассудить.
– Забудь, я подарю соседу дерево в честь свадьбы Леандра и Эйдин, – Гато вскочил на коня. – И им обязательно пару корзинок сливы пришлю. Вот только вы у меня без подарка остаётесь. Позвольте дать вам совет.
– Спасибо, я обойдусь, – отмахнулся Мелхор.
– Но это же подарок. Негоже отказываться. Так вот, каждому правителю народ придумывает прозвища. Это их способ отомстить за глупые указы и непомерные налоги, поэтому прозвища чаще всего получаются обидными. Нашего прадеда прозвали «Коротким», деда – «Проглот», а твоего отца из-за войны – «Кровавым». Ты хороший правитель, лучший из тех, которых я помню.
– И пока единственный, – беззлобно усмехнулся Мелхор.
– Потому-то мне и не хочется, чтобы мои внуки говорили, что их дед жил во времена Мелхора Сизоногого или Мокрогубого.
– И что же мне делать?
– Придумать красивую легенду, народ любит легенды. И лучше, чтобы она не стоила кому-нибудь жизни.
– Спасибо за совет.
– Не стоит благодарности, это же подарок. Ну, прощайте, – и пришпорив коня, Гато выехал за замковые ворота.
Мелхор смотрел ему в след и улыбался: что за странный человек? Ни одного серьёзного слова от него не добьёшься, но порой как что-то скажешь, так и призадумаешься.
***
На улицах города и в замке звучала музыка, все праздновали счастливое избавление от нападения мятежников. И только в зале совета властвовала стылая тишина. Мелхор вглядывался в печальные, резко постаревшие лица тьера и тьеры Рубио и понимал, что после сегодняшнего вечера седых волос у них прибавится. Он станет тому причиной. Ещё один неприятный вопрос, который может решить только суверен.
– Ты признаешь, что вместе с Рейесом пытался похитить и убить мою делисье? – обратился к стоявшему здесь же с повинно опущенной головой Бенинго.
– Признаю, – глухо отозвался он, и тьера Рубио тихо всхлипнула, поднеся к губам руку с зажатым в ней платочком.
– Ты знаешь, что нападение на делисье суверена приравнивается к нападению на самого суверена и карается смертью? – продолжал спрашивать Мелхор.
– Знаю и готов понести наказание, – произнёс Бинго, по-прежнему не отрывая глаз от пола.
– Вы согласны с таким решением, – обратился Мелхор к его родителям. Тьера Рубио хотела было что-то сказать, но муж удержал её:
– Мы понимаем справедливость наказания нашего сына, – с достоинством произнёс он.
– Всё-то вы понимаете, – вздохнул Мелхор и поднялся с трона. Под взглядом друга и его родителей он подошёл к окну, из которого было видно, как на площади перед замком веселятся люди. – А вот я не могу и не хочу выносить смертный приговор другу, который ещё недавно сражался со мной плечом к плечу. И что нам теперь делать? – но ответом ему стала тишина. – Что ж, – вздохнул Мелхор, – тогда слушайте мой указ. За предательство короны тьер Бенинго из рода Рубио наказывается изгнанием. До завтрашнего утра он должен покинуть столицу, а после и пределы Рэмира. Ему навсегда запрещено возвращаться или вести дела в Рэмире. Более того, его имя будет вычеркнуто из родовой книги семьи Рубио и под страхом смертной казни запрещается его произносить или упоминать в документах. С завтрашнего дня в семье тьера Рубио больше нет сына. Если же тьер Бенинго посмеет нарушить приказ и вернуться на родину, то будет казнён на месте. Таков мой указ.
– Благодарю вас, – выдохнула мама Бенинго и рухнула без сил, ноги отказывались её держать. Бенинго и муж тут же бросились к ней, чтобы поддержать. Мелхор направился к дверям, предоставив им самим разбираться со своими горестями и радостями. Род Рубио всё-таки лишился сына, но по крайней мере он останется жив.
Как только Мелхор покинул зал Совета, его тут же окружила музыка и звуки веселья. Он поспешил в главный зал. Там среди празднующих он глазами отыскал человека, которого хотел видеть больше всего.
– На что смотришь? – хлопнул по плечу брата Леандр.
– На них, – Мелхор кивнул в сторону оживлённо беседующей группке из трёх человек: смуглый и огромный как медведь рэмирец, светлый и статный арниец и изящная и хрупкая девушка-полукровка. Трудно представить более непохожих друг на друга людей, но то только внешне. Теперь-то Мелхор понимал их стремление иметь дом и отчаянное желание защитить этот дом даже ценой собственной жизни. Он точно наяву видел тонкую нить, что связывала их вместе и делала счастливыми лишь от одной возможности просто разговаривать, просто быть вместе. И никому на свете не удастся ни мечом, ни силой разорвать этой нити, потому что в этих троих течёт кровь одной матери. Именно она и делает их такими похожими. И Мелхору стало ужасно жаль, что он уже не сможет с ней познакомиться и поговорить, ведь может быть тогда он смог бы лучше понимать и Нерею.
Точно почувствовав взгляд Мелхора, Нерея обернулась и счастливо улыбнулась ему. Мелхор улыбнулся в ответ, и вдруг на него накатила страшная тоска, причины которой он и сам не мог разобрать. Ведь всё же хорошо: все те горести, что мучали его и тяготили все эти годы разрешились, так чего же печалиться? Мелхор тряхнул головой и решил, что вот прямо сейчас пойдёт и пригласит Нерею на танец, и будет веселится пока не наступит утро. А завтра, кто знает, что будет завтра?
***
Нерея сидела на кровати и бесцельно смотрела перед собой. Дверь в её комнату беззвучно отварилась, и на пороге показался Беренгер.
– Готова, – спросил он, выводя её из задумчивости.
– Да.
– Тогда идём.
Нерея отдала брату узелок с вещами, которые она заберёт с собой. Уже на пороге Нерея ненадолго задержалась, окидывая прощальным взглядом комнату и мысленно благодаря её за то, что, пусть и ненадолго, стала её маленьким убежищем, чем-то, что Нерея могла считать своим. Переступив порог, Нерея уйдёт в новую, неизвестную жизнь. Когда теперь у неё появится место, которое она сможет назвать домом, да и появится ли?
Замок спал, не ведая, что двое его обитателей в последний раз проходят под его сводами, и никогда больше звук их шагов не потревожит гулким эхом тишину его залов и переходов. Впереди у путников была лишь тёмная ночь и неизвестность.
Нерея ни о чём не жалела, но всё-таки обернулась на оставшуюся позади тёмную громаду замка. Взгляд сам задержался на вершине башни. На миг ей показалось, что она увидела на фоне неба тёмный мужской силуэт. Сердце больно кольнуло, и почему-то снова, как когда она вместе с похитившими её «разбойниками» переправлялась через горы, появилось чувство натянутой нити.
Нерея посмотрела на спину шагавшего чуть впереди Беренгера.
– Мой дом там, где сердце, там, где моя семья. Я всё делаю правильно, – прошептала Нерея, стараясь отогнать непрошенную тоску.
Но тоска не отступала. Тогда Нерея догнала Берна и, взяв его под руку, зашагала рядом. Стало немного легче и почти не больно от того, что натянутая до предела нить оборвалась.
***
Замок медленно просыпался. Как всегда, первой ожила кухня, разжигая огонь в печи и позвякивая посудой. Повар готовился подать поздний завтрак, который большинство обитателей попросили принести в их покои. Следом проснулись горничные. Это они лёгкими, незаметными тенями порхали по замку, спрашивая, не нужно ли чего господам и их гостям. Сами господа выбрались из постелей и комнат уже вечером, собираясь небольшими группами в просторных залах в ожидании ужина. Одним из последних к столу спустился Мелхор, это у остальных праздник, а ему нужно было решить несколько неотложных вопросов. И только за столом, когда гости рассаживались по местам, он вдруг понял почему ему всё время казалось будто что-то не так.
– А где Нерея? – спросил он у девушки, прислуживающей за столом.
– Я не знаю, – тихо пролепетала та.
– Что значит не знаешь? – нахмурился Мелхор.
– Она с утра не выходила из своей комнаты. Наверное, всё ещё спит…
– Наверное?
– На наши вопросы никто не отвечал, а дверь в комнату закрыта, поэтому…мы подумали…– голос девушки становился всё тише, а сама она медленно пятилась назад, уж слишком страшное стало лицо у их суверена.
Дальше Мелхор слушать не стал, выскочив из-за стола. Он не стал тратить время на стук и попросту выбил дверь. Тяжело дыша, он осмотрел комнату, которая всё ещё хранила следы пребывания Нереи. На сундуке лежало праздничное платье – слишком тяжёлое, чтобы брать его с собой в дорогу. В палантине над кроватью всё ещё прятались обрывки её снов. Ковры на полу хранили звук её шагов. Прислушайся и услышишь её смех или тягостный вздох: последний в этой комнате звучал чаще. Всё здесь напоминало о Нерее: хранило тепло её рук, её запах, но её самой тут больше не было. Мелхор это сразу почувствовал. Комната точно опустела, лишившись своей души.
Её больше не было.
В исступлении, всё ещё не веря в случившееся, Мелхор метался по пустой комнате, переворачивая мебель, срывая гобелены и портьеры с кровати, точно Нерея могла за ними спрятаться. Он понимал, что все его действия бессмысленны, но иначе он не мог. Его накрывало безумие. Он чувствовал, что задыхается, точно его бросили в воду, и сколько бы он не сопротивлялся, сколько бы не барахтался, не мог вырваться из поглотившей его пучины. Мелхор тонул в своём отчаянии. Тут он увидел стоявшего в дверях Сигвальда.
– Где она?! – Мелхор схватил его за грудки и с силой потряс.
– Я не знаю.
– Не знаешь или не хочешь сказать?
– Не знаю. Берн не сказал, куда они собираются.
– Ты лжёшь! – разъярённый Мелхор готов был разорвать Сигвальда.
– Что ты делаешь? – обхватив брата поперёк туловища, Леандр попытался оттащить его от Сигвальда.
– Пусти! – хрипел и вырывался Мелхор, но Леандр повалил его на пол, стараясь усмирить и успокоить.
– Да приди же ты в себя!
– Нет! Рейес был прав! Прав, я только сейчас понял! Пусти!
– Но ты не Рейес, и Нерея жива! Слышишь ты! Она – жива!
– Она жива, – повторил Мелхор, осознавая сказанное. На его губах появилась улыбка, а в следующий миг он и вовсе расхохотался. – Жива! – повторил Мелхор, обхватив лицо Леандра руками, – ты прав! Жива!
Мелхор крепко обнял брата, а после стремительно поднялся на ноги и зашагал прочь.
– Куда он? – спросил Сигвальд.
– Не знаю. Думаю, искать её.
– Найдёт?
– Можешь не сомневаться, даже если у него уйдёт на это вся жизнь.
Эпилог
– Ш тех пор тьер Филь бродит по швету, ищя швою пропащую любовь, – рассказчику шесть лет и у него не хватает пары передних молочных зубов, отчего он нещадно пришепётывает.
– Пропавшую, – поправила Летиция.
– Да, пропащую.
– Замечательная история. Держи пирожок.
Схватив угощение, Мальчишка на ходу пробормотал благодарности и убежал прочь, сверкая голыми пятками.
– Опять, – нахмурился Берн. – Они же сами всё выдумывают.
– Мне нравится слушать красивые легенды о любви. Я получаю историю, они – пирожок. Всё честно, – рассмеялась Летиция.
– Ладно, идём. В городе ярмарка, и у нас народу – яблоку негде упасть, – Берн первый вошёл в двери таверны «Медведь и Сокол». Но шедшая следом за ним Летиция вдруг вздрогнула. Обернувшись, она принялась вглядываться в небо.
– Что случилось? Увидела чего? – с тревогой спросил Берн.
– Нет-нет, ничего, – небо над головой было безоблачным и прозрачно синим, – просто показалось.
– Идём, – обнял её за плечи Берн и ввёл в таверну, в которой уже третий год был хозяином. – Да ты с ума сошла! – воскликнул он, отнимая у красивой крепкой девушки поднос с кружками.
– Всего-то пара кружек, не надорвусь, – улыбнулась девушка.
– В твоём-то положении, – Берн кивнул на её слегка округлившийся живот. – Сказано тебе на кухне овощи мыть.
– Да ну, скучно, – девушка с притворной обидой надула губки, не желая показывать, как ей приятна забота Берна, – ну хоть ты ему скажи, – обратилась она к Летиции.
– Иди-иди, не зли мужа.
Девушка насмешливо фыркнула, но мужа злить не стала и ушла на кухню.
Народа и правда было невпроворот. Берн и его помощники с ног сбились, подавая закуски и вино. К ночи стало чуть спокойнее. Зная крутой нрав владельца, перепившие гости предпочитали тихо разойтись по домам или же продолжить праздновать в другом месте.
Он появился в таверне, когда на город опустились сумерки и первые звёзды зажглись на небосводе. Устроившись за дальним столом, он попросил принести ему кувшин вина с хлебом и головкой сыра и принялся за поздний ужин. За полночь таверна опустела, а молчаливый посетитель продолжал сидеть, неспешно потягивая вино.
– Тебе пора, – обратился к нему Берн. Незваный гость посмотрел на него долгим взглядом и отрицательно покачал головой:
– Я хочу поговорить с ней.
– Уходи!
Гость снова покачал головой.
– Тогда я вышвырну тебя! – в голосе Берна звучала неприкрытая угроза, но тут ему на плечо легла маленькая женская ручка.
– Не надо, я поговорю с ним, – Летиция села напротив гостя.
– Я глаз с тебя не спущу, – предупредил Берн, прежде чем уйти.
За столом повисла тишина. Летиция и Мелхор смотрели друг на друга, подмечая произошедшие в чертах другого изменения.
– Ты стала ещё красивее, – первым нарушил молчание Мелхор.
