- Здесь.
Софья отпрянула.
- Сожги.
Теперь уже я взирала на нее с откровенным ужасом.
- Ты что? Это же живой человек – сжечь картину равносильно убийству, - зло прошептала я.
- Ты не понимаешь, - Софья тоже перешла на шепот, то и дело оглядываясь на запертую дверь. – Если ты этого не сделаешь, то умрешь сама!
Я испуганно сглотнула.
- Почему я?
- Потому что, - девушка щурилась и шипела, как разъяренная кошка, -если об этом узнают массы, то опять начнутся гонения одаренных! Никто не хочет оказаться под ударом, никто не захочет жить и оглядываться – не рисует ли его часом такая, как ты, и не прекратит ли он после этого свое существование... Потому что другие одаренные тоже не хотят таких проблем – и если узнает кто-то из вышестоящих и занимающих серьезные посты, то от тебя избавятся, чтобы не узнало общество! И поверь, они не ограничены в средствах и избавятся навсегда! К тому же очень скоро это одушевленное изображение начнет сходить с ума и ночью задушит тебя сам!
Взгляд мой неосознанно переместился на парня на картине. Судя по выражению его лица, он готов придушить нас обеих и немедленно.
- Он теперь лишь часть пейзажа, - неуверенно возразила я.
- Он будет являться тебе на грани сна и реальности, - отчеканила она и замолчала, отвернувшись.
Софья немного успокоилась и, глядя мне прямо в глаза, добавила:
- Мне жаль, но у тебя нет выбора.
- А время? У меня есть время? – взволнованно спросила я.
Она печально покачала головой, взяла с подоконника зажигалку и протянула ее мне.
Я, как ребенок, спрятала обе руки за спину.
- Нет, нет, я так не могу! Я не могу лишить человека жизни, даже не попытавшись ничего для него сделать, - задыхаясь от нахлынувшей паники, протараторила я, пятясь назад.
- Не можешь? – голос Софии сделался злым. – Тогда это сделаю я, пока из-за тебя не оказалась под угрозой наша мирная и спокойная жизнь!
И решительно шагнула вперед. Щелчок пьезоэлемента, и маленький огонек заплясал в ее руке.
Я не знаю, почему у меня потемнело в глазах, но страх обернулся безрассудством. Схватив со стола массивную вазу, которую сама год назад расписывала, я без промедления обрушила ее на кудрявую голову. Раздался глухой звук, и бессознательное тело рухнуло к моим ногам. Ваза осталась целой, и я осторожно поставила ее обратно.
- Алена… - обреченный шепот Кати прозвучал для меня неожиданно, зато он же вывел из ступора. – Что же ты натворила, Аленка?..
Я вытащила из кладовки большую спортивную сумку и практически без разбора начала сбрасывать туда свои вещи.
- Мне надо уехать, Кати. Не спрашивай куда, не надо тебе этого знать, да и сама я еще не знаю… - я старалась не смотреть на подругу, боясь увидеть осуждение в ее глазах. – Я не могу так просто уничтожить человека, которого сама же по глупости и нарисовала. Это несправедливо… и жестоко… И… Не убийца же я в конце концов!
- Прости, если б не я… - вдруг пролепетала она.
Надо же, а я уж решила, что она причислила меня к чудовищам.
Я снова обмотала блокнот полотенцем, запихнула его на дно сумки под груду скомканных вещей и только тогда подняла на подругу взгляд.
- Кати, а у вас в танцах есть запреты? – неожиданно пришло мне в голову.
Ее глаза расширились.
- Есть… - еле слышно ответила она.
- Никогда их не нарушай, - посоветовала я, подхватывая сумку, и вылетела за дверь, пока София не очнулась и не подняла шум. Чувствую, не простит мне этого Художница…
За окном вагона проплывали осыпающиеся листвой деревья, пустеющие сады с уже убранными огородами и маленькие станции. Станции были разные – полуразрушенные и недавно отремонтированные, сверкающие новенькой облицовкой, но почти все с синей крышей и инвентарным номером вместо адреса. Под мерный стук колес пригородного поезда я провожала их пустым взглядом. Никогда еще мне не приходилось ехать вот так, без определенного маршрута – куда глаза глядят. Путешествие могло быть даже увлекательным, если бы не груз проблем на сердце. Оставалось лишь выбрать, где именно высадиться.
Мне понравилось название городка – звонкое и радостное – Колокольчики. Поэтому я подхватила немногочисленные вещи и, сойдя на перрон, отправилась осматривать, куда же меня занесло.
Городок оказался тихим и немногочисленным, чему я нисколько не удивилась, ведь все более-менее крупные города области были у меня на слуху, а про Колокольчики я услышала первый раз только, когда металлический голос сообщил название следующей станции.
Здесь я никого не знала, но и меня тоже никто не знал. Здесь можно в разы дешевле чем в областном центре снять комнату, а мне с моей небольшой стипендией это немаловажно. К родителям я не поехала, потому что в первую очередь меня будут искать там. Чувствую, та же София сообщит кому нужно о моем поступке… Да хотя бы любому профессору с кафедры, а там… Думаю, магистры крепко держатся за свои места и научные звания, а я не первая, кто влипла в подобную ситуацию.
В единственной на весь городок гостинице я и остановилась. Невзрачное, выкрашенное желтым здание с облупившейся кое-где штукатуркой и наскоро сделанными заплатками из фанеры и кусков стекла в окнах первого этажа вызывало здоровое опасение о контингенте ее населяющем, но выбора все равно не было.
Я заперла хлипкую дверь, подперла ее ручку стулом. Оглядела тесную комнатушку, плохо освещенную желтым дрожащим светом голой лампочки. Потрепанное, но выстиранное и выглаженное покрывало на узкой кровати, старинная одноконфорочная плита на краю стола, покрытая несмываемым слоем коричневого жира, обгоревший чайник на ней. Моя комната в общежитии перестала казаться скромной, но сейчас я радовалась и такому ночлегу. Задернула плотные темно-бордовые шторы, от которых веяло старостью, достала прикупленные по дороге продукты и положила в страшно гудящий и подергивающийся холодильник, который, кстати, был хорошо вымыт и даже не вонял. Рядом со входной дверью оказалась другая – выкрашенная белым и неплотно закрывающаяся. За ней обнаружилась душевая, совмещенная с туалетом. Не придется ночью ходить по коридору… Хорошо, а то я мысленно уже готовилась ко всему.
Помыла чайник – гарь так и не отмылась, как я ни терла, но хотя бы накипь перестала откалываться от внутренних стенок крупными кусками, ия вскипятила в этом чудовище воду. Сделала себе чай, бутерброд и, перекусив, вытащила свою несчастную картину из сумки. Парень хмуро смотрел на меня, пальцы его покоились на струнах, и почему-то отчетливо представилось, как эти длинные, аккуратные пальцы сжимаются на моем горле… За окном уже стемнело и скоро мне придется лечь спать…
…Он будет являться тебе на грани сна и реальности…
Значит, самое время попытаться наладить контакт. Я, крепко сжимая блокнот двумя руками, наклонилась к рисунку ближе.
- Привет, Женя, - фальшиво-беспечным тоном улыбнулась я. – Меня зовут Алена, и мне пришлось убраться из города, чтобы тебя не уничтожили вместе со всей картиной, поэтому предлагаю дружить до тех пор, пока я не найду способ вернуть тебя в наш неидеальный, но реальный мир!
Он скривился, как будто ему под нос сунули что-то протухшее, и по коротко шевельнувшимся губам я беспрепятственно прочитала, куда именно меня послали. Признаюсь, посылали меня туда впервые, и я замолчала, покраснев. Поборола в себе желание швырнуть блокнот в стену только потому, что я, наверное, бы тоже не особо выбирала выражения на его месте.
- Я знаю, что ты слышал все, что говорила сегодня София, - произнесла я убитым голосом, больше не корча из себя наивную дуру. – Про сумасшествие.
Он кивнул.
- Не знаю, как тебя, но меня это волнует, очень даже волнует! – призналась я.
Он не стал никак реагировать, похожий на набыченного подростка, он ждал, к чему я веду этот разговор, поэтому я, набрав побольше воздуха, все же решилась.
- Только не души меня сегодня, - попросила жалобно. – Не сходи с ума, я что-нибудь придумаю…
Наверное, если кто-нибудь увидел бы как я разговариваю с картиной, покрутил бы у виска. Но я разговаривала не с рисунком – с живым человеком. Я видела, как он моргает, как дрожат его ресницы, как прищуриваются глаза и меняется их выражение с озлобленного на заинтересованное, как чуть склоняется его голова в раздумьях…
- Не убивай, - шепотом повторила я, ловя его взгляд. – Не лишай нас обоих шанса…
Он вдруг задвигался. Указал пальцем на свою грудь, постучав по ней несколько раз, потом, вопросительно глядя на меня, демонстративно покрутил пальцем у виска, небрежно махнул в мою сторону рукой и отвернулся.
«Я, по-твоему, идиот?» - перевела я с языка жестов.
Пока нет, но… Кто знает? Вслух, по понятным причинам, я этого не произнесла.
- Я поняла, - наверно мой голос казался сейчас виноватым и обиженным одновременно. – Но ты же не свихнешься за несколько часов одиночества, правда?
Я с надеждой всматривалась в картину, но парень лишь пожал плечами.
- Хочешь, я буду с тобой разговаривать, пока не усну? – предложила я. Если картины сходят с ума из-за одиночества и безнадеги, я была готова на что угодно, чтобы этого не допустить. Но рокер только скривился, подтянул к себе гитару и начал перебирать струны.
С ожившей картины полилась музыка, сначала медленная, ненавязчивая, потом, набирая скорость и громкость, резкими аккордами отзывалась в голове, заставляя сердце биться чаще и задыхаться от непонятного восторга. Перед глазами вставали образы стелящейся за горизонт дороги, проносящиеся мимо с дикой скоростью леса, ночные города и горы, все разное, яркое, незнакомое, как чужие воспоминания… Сквозь музыку я слышала рев мотоциклов и чувствовала восторг от невероятной свободы…
- Ты тоже одаренный, - неверяще произнесла я, когда звук оборвался, забирая с собой и все видения, которые медленно растворились в воздухе.
Парень снова равнодушно пожал плечами. Но я-то знала, только обладающие даром могли заставлять других настолько погружаться в эмоции, чувства и образы. Он был одаренным.
Вспомнила, как он пел свою осеннюю песню, когда я его рисовала. Тогда я не заметила ничего необычного и волшебного в его голосе, но возможно причина в том, что я сама была погружена в такое же осеннее настроение, и наши дары смешались, закончившись вот так?..
Я до последнего оттягивала момент отхода ко сну. Думала, анализировала, как можно все вернуть, но мне катастрофически не хватало информации, и я не знала, где ее брать. Внезапно оказалось, что я очень мало знаю о своем даре, и сейчас за это расплачивается другой человек, который к тому же вполне закономерно меня ненавидит... Постепенно я все-таки стала проваливаться в дрему и невольно вздохнула с облегчением, когда краем сознания поняла, что приходить и душить меня никто не собирается. В этот момент меня и придавило к кровати что-то тяжелое, лишая возможности двигаться.
Я пыталась сопротивляться, стряхнуть его с себя, но мышцы словно налились тяжестью, горло сдавило спазмом, ни закричать, ни открыть глаза, ни даже двинуть рукой не получалось.
- Ну, здравствуй, А-ле-на, – раздался совсем рядом с ухом его голос, издевательски произнеся мое имя по слогам. – Страшно? Не бойся, я вроде в здравом рассудке.
В здравом или не здравом, но ни вдохнуть, ни выдохнуть я не могла – грудь словно парализовало, вместо крика о помощи с губ слетало какое-то невнятное мычание.
- Ты меня слышишь? – уже несколько взволнованно спросил он.
- Сгинь, - сумела прохрипеть я пересохшими губами.
Вдруг эта тяжесть с груди исчезла, глаза открылись, а я принялась жадно глотать воздух. Рядом никого не было. Я, дрожа всем телом, поднялась с кровати, завернувшись в одеяло, подошла к картине.
- Зачем? Зачем ты это сделал? – крикнула срывающимся голосом. – Ты хотел меня убить? Кто тебя тогда отсюда вытащит? Или мне действительно лучше сжечь блокнот?
Я в гневе зашвырнула его в самый дальний угол, сверху бросила скомканное покрывало. Глупо, подозреваю, это для него не имеет никакого значения, если он опять решит выбраться. Снова засыпать было страшно, я еще походила по комнате, согрела и выпила кружку сладкого чая, но все же вернулась в кровать. Не хватало еще завтра весь день проспать после такой ночи…
Опять я ощутила знакомую тяжесть, словно кто-то просто лег на меня. Снова крик возмущения не смог вырваться из непослушного рта. Тело не слушалось меня, как будто чужое.
- Я не стараюсь тебя убить, - раздраженно проговорил мой мучитель. – Что за истерика? Такое ощущение, что с ума сходишь именно ты. Что происходит?
Уйди! Хотелось мне заорать. Ты убиваешь меня своим присутствием! Исчезни! Сгинь!
Но на этот раз он не торопился уходить.
- Думаешь, мне нравится тебя пугать, девчонка? – глухо спросил он прямо мне в лицо, я даже почувствовала его дыхание. – Хочешь, чтобы я сидел безвылазно в твоей дурацкой картине, тебе так будет спокойнее? Поверь, это не самое лучшее место на свете, и, если б я мог, сбежал бы оттуда, не задумываясь! Плевать, куда! Но почему-то неведомая сила вырывает меня из картины и бросает именно к твоей постели. И сейчас я себя чувствую… Живым, настоящим, из плоти и крови, как будто я могу взять и уйти, захлопнув за собой дверь. Но я не могу. Не могу сделать отсюда даже шаг. Так что будь добра, потерпи некоторое время мое присутствие!
Потерпи! Потерпи! Когда тебе невозможно ни дышать, ни пошевелиться, всего лишь потерпи!
- Ты плохо выглядишь, - вдруг заметил он. – Глаза бегают под веками, на лице мучительная гримаса… Тебе плохо? Почему?
Бесконечная секунда напряженного молчания, потом озадаченное:
- Ооо… Прости.
Мне вдруг стало легче, словно он перестал наваливаться на меня всей тяжестью, а отодвинулся, но до конца проснуться и открыть глаза я не могла, как будто разом лишилась всех сил. Зато могла дышать и, как выяснилось, говорить.
- Спасибо, - я благодарила его за другое, но не удержалась и обиженно продолжила. – За комплимент.
Рядом насмешливо и с каким-то невысказанным облегчением хмыкнули.
- Своим тюремщикам обычные люди вообще редко говорят комплименты, - беззлобно ответил он.
- Ты не обычный, - не осталась я в долгу.
- Ты тоже.
В воздухе повисло молчание. Странный разговор, странная «встреча» … Моя паника исчезла без следа, хотя я и ощущала себя сейчас, как в дурацком сне, теперь он хотя бы перестал походить на кошмар.
- Ты еще здесь? – осторожно спросила я в тишину.
- К сожалению…
- Спасибо, что все-таки перестал меня душить.
- Не душил я тебя, параноик! – огрызнулся парень, а я вздрогнула на постели от его крика. – Но теперь уже хочется!
- Ну и парься тогда в своей картине, не буду тебе помогать, - обиделась я.
Теперь, когда я имела возможность с ним говорить, от него совершенно не исходило угрозы. От меня тоже, поэтому парень даже не потрудился сделать вид, что испугался.
- У тебя очень узкая кровать, - укоризненно произнес он спустя пару секунд, словно это что-то объясняло. – Для двоих места маловато.
- Если ты снимешь мне другой номер, буду только благодарна, - проворчала я. – Кстати, зачем тебе широкая кровать?!
- Если ты вернешь мне мое тело, я буду благодарен еще больше! – с чувством произнес он. – Кстати, широкая кровать в твоих же интересах – мне не придется ютиться у тебя в ногах, ведь я не могу покинуть твое
Софья отпрянула.
- Сожги.
Теперь уже я взирала на нее с откровенным ужасом.
- Ты что? Это же живой человек – сжечь картину равносильно убийству, - зло прошептала я.
- Ты не понимаешь, - Софья тоже перешла на шепот, то и дело оглядываясь на запертую дверь. – Если ты этого не сделаешь, то умрешь сама!
Я испуганно сглотнула.
- Почему я?
- Потому что, - девушка щурилась и шипела, как разъяренная кошка, -если об этом узнают массы, то опять начнутся гонения одаренных! Никто не хочет оказаться под ударом, никто не захочет жить и оглядываться – не рисует ли его часом такая, как ты, и не прекратит ли он после этого свое существование... Потому что другие одаренные тоже не хотят таких проблем – и если узнает кто-то из вышестоящих и занимающих серьезные посты, то от тебя избавятся, чтобы не узнало общество! И поверь, они не ограничены в средствах и избавятся навсегда! К тому же очень скоро это одушевленное изображение начнет сходить с ума и ночью задушит тебя сам!
Взгляд мой неосознанно переместился на парня на картине. Судя по выражению его лица, он готов придушить нас обеих и немедленно.
- Он теперь лишь часть пейзажа, - неуверенно возразила я.
- Он будет являться тебе на грани сна и реальности, - отчеканила она и замолчала, отвернувшись.
Софья немного успокоилась и, глядя мне прямо в глаза, добавила:
- Мне жаль, но у тебя нет выбора.
- А время? У меня есть время? – взволнованно спросила я.
Она печально покачала головой, взяла с подоконника зажигалку и протянула ее мне.
Я, как ребенок, спрятала обе руки за спину.
- Нет, нет, я так не могу! Я не могу лишить человека жизни, даже не попытавшись ничего для него сделать, - задыхаясь от нахлынувшей паники, протараторила я, пятясь назад.
- Не можешь? – голос Софии сделался злым. – Тогда это сделаю я, пока из-за тебя не оказалась под угрозой наша мирная и спокойная жизнь!
И решительно шагнула вперед. Щелчок пьезоэлемента, и маленький огонек заплясал в ее руке.
Я не знаю, почему у меня потемнело в глазах, но страх обернулся безрассудством. Схватив со стола массивную вазу, которую сама год назад расписывала, я без промедления обрушила ее на кудрявую голову. Раздался глухой звук, и бессознательное тело рухнуло к моим ногам. Ваза осталась целой, и я осторожно поставила ее обратно.
- Алена… - обреченный шепот Кати прозвучал для меня неожиданно, зато он же вывел из ступора. – Что же ты натворила, Аленка?..
Я вытащила из кладовки большую спортивную сумку и практически без разбора начала сбрасывать туда свои вещи.
- Мне надо уехать, Кати. Не спрашивай куда, не надо тебе этого знать, да и сама я еще не знаю… - я старалась не смотреть на подругу, боясь увидеть осуждение в ее глазах. – Я не могу так просто уничтожить человека, которого сама же по глупости и нарисовала. Это несправедливо… и жестоко… И… Не убийца же я в конце концов!
- Прости, если б не я… - вдруг пролепетала она.
Надо же, а я уж решила, что она причислила меня к чудовищам.
Я снова обмотала блокнот полотенцем, запихнула его на дно сумки под груду скомканных вещей и только тогда подняла на подругу взгляд.
- Кати, а у вас в танцах есть запреты? – неожиданно пришло мне в голову.
Ее глаза расширились.
- Есть… - еле слышно ответила она.
- Никогда их не нарушай, - посоветовала я, подхватывая сумку, и вылетела за дверь, пока София не очнулась и не подняла шум. Чувствую, не простит мне этого Художница…
Глава 3
За окном вагона проплывали осыпающиеся листвой деревья, пустеющие сады с уже убранными огородами и маленькие станции. Станции были разные – полуразрушенные и недавно отремонтированные, сверкающие новенькой облицовкой, но почти все с синей крышей и инвентарным номером вместо адреса. Под мерный стук колес пригородного поезда я провожала их пустым взглядом. Никогда еще мне не приходилось ехать вот так, без определенного маршрута – куда глаза глядят. Путешествие могло быть даже увлекательным, если бы не груз проблем на сердце. Оставалось лишь выбрать, где именно высадиться.
Мне понравилось название городка – звонкое и радостное – Колокольчики. Поэтому я подхватила немногочисленные вещи и, сойдя на перрон, отправилась осматривать, куда же меня занесло.
Городок оказался тихим и немногочисленным, чему я нисколько не удивилась, ведь все более-менее крупные города области были у меня на слуху, а про Колокольчики я услышала первый раз только, когда металлический голос сообщил название следующей станции.
Здесь я никого не знала, но и меня тоже никто не знал. Здесь можно в разы дешевле чем в областном центре снять комнату, а мне с моей небольшой стипендией это немаловажно. К родителям я не поехала, потому что в первую очередь меня будут искать там. Чувствую, та же София сообщит кому нужно о моем поступке… Да хотя бы любому профессору с кафедры, а там… Думаю, магистры крепко держатся за свои места и научные звания, а я не первая, кто влипла в подобную ситуацию.
В единственной на весь городок гостинице я и остановилась. Невзрачное, выкрашенное желтым здание с облупившейся кое-где штукатуркой и наскоро сделанными заплатками из фанеры и кусков стекла в окнах первого этажа вызывало здоровое опасение о контингенте ее населяющем, но выбора все равно не было.
Я заперла хлипкую дверь, подперла ее ручку стулом. Оглядела тесную комнатушку, плохо освещенную желтым дрожащим светом голой лампочки. Потрепанное, но выстиранное и выглаженное покрывало на узкой кровати, старинная одноконфорочная плита на краю стола, покрытая несмываемым слоем коричневого жира, обгоревший чайник на ней. Моя комната в общежитии перестала казаться скромной, но сейчас я радовалась и такому ночлегу. Задернула плотные темно-бордовые шторы, от которых веяло старостью, достала прикупленные по дороге продукты и положила в страшно гудящий и подергивающийся холодильник, который, кстати, был хорошо вымыт и даже не вонял. Рядом со входной дверью оказалась другая – выкрашенная белым и неплотно закрывающаяся. За ней обнаружилась душевая, совмещенная с туалетом. Не придется ночью ходить по коридору… Хорошо, а то я мысленно уже готовилась ко всему.
Помыла чайник – гарь так и не отмылась, как я ни терла, но хотя бы накипь перестала откалываться от внутренних стенок крупными кусками, ия вскипятила в этом чудовище воду. Сделала себе чай, бутерброд и, перекусив, вытащила свою несчастную картину из сумки. Парень хмуро смотрел на меня, пальцы его покоились на струнах, и почему-то отчетливо представилось, как эти длинные, аккуратные пальцы сжимаются на моем горле… За окном уже стемнело и скоро мне придется лечь спать…
…Он будет являться тебе на грани сна и реальности…
Значит, самое время попытаться наладить контакт. Я, крепко сжимая блокнот двумя руками, наклонилась к рисунку ближе.
- Привет, Женя, - фальшиво-беспечным тоном улыбнулась я. – Меня зовут Алена, и мне пришлось убраться из города, чтобы тебя не уничтожили вместе со всей картиной, поэтому предлагаю дружить до тех пор, пока я не найду способ вернуть тебя в наш неидеальный, но реальный мир!
Он скривился, как будто ему под нос сунули что-то протухшее, и по коротко шевельнувшимся губам я беспрепятственно прочитала, куда именно меня послали. Признаюсь, посылали меня туда впервые, и я замолчала, покраснев. Поборола в себе желание швырнуть блокнот в стену только потому, что я, наверное, бы тоже не особо выбирала выражения на его месте.
- Я знаю, что ты слышал все, что говорила сегодня София, - произнесла я убитым голосом, больше не корча из себя наивную дуру. – Про сумасшествие.
Он кивнул.
- Не знаю, как тебя, но меня это волнует, очень даже волнует! – призналась я.
Он не стал никак реагировать, похожий на набыченного подростка, он ждал, к чему я веду этот разговор, поэтому я, набрав побольше воздуха, все же решилась.
- Только не души меня сегодня, - попросила жалобно. – Не сходи с ума, я что-нибудь придумаю…
Наверное, если кто-нибудь увидел бы как я разговариваю с картиной, покрутил бы у виска. Но я разговаривала не с рисунком – с живым человеком. Я видела, как он моргает, как дрожат его ресницы, как прищуриваются глаза и меняется их выражение с озлобленного на заинтересованное, как чуть склоняется его голова в раздумьях…
- Не убивай, - шепотом повторила я, ловя его взгляд. – Не лишай нас обоих шанса…
Он вдруг задвигался. Указал пальцем на свою грудь, постучав по ней несколько раз, потом, вопросительно глядя на меня, демонстративно покрутил пальцем у виска, небрежно махнул в мою сторону рукой и отвернулся.
«Я, по-твоему, идиот?» - перевела я с языка жестов.
Пока нет, но… Кто знает? Вслух, по понятным причинам, я этого не произнесла.
- Я поняла, - наверно мой голос казался сейчас виноватым и обиженным одновременно. – Но ты же не свихнешься за несколько часов одиночества, правда?
Я с надеждой всматривалась в картину, но парень лишь пожал плечами.
- Хочешь, я буду с тобой разговаривать, пока не усну? – предложила я. Если картины сходят с ума из-за одиночества и безнадеги, я была готова на что угодно, чтобы этого не допустить. Но рокер только скривился, подтянул к себе гитару и начал перебирать струны.
С ожившей картины полилась музыка, сначала медленная, ненавязчивая, потом, набирая скорость и громкость, резкими аккордами отзывалась в голове, заставляя сердце биться чаще и задыхаться от непонятного восторга. Перед глазами вставали образы стелящейся за горизонт дороги, проносящиеся мимо с дикой скоростью леса, ночные города и горы, все разное, яркое, незнакомое, как чужие воспоминания… Сквозь музыку я слышала рев мотоциклов и чувствовала восторг от невероятной свободы…
- Ты тоже одаренный, - неверяще произнесла я, когда звук оборвался, забирая с собой и все видения, которые медленно растворились в воздухе.
Парень снова равнодушно пожал плечами. Но я-то знала, только обладающие даром могли заставлять других настолько погружаться в эмоции, чувства и образы. Он был одаренным.
Вспомнила, как он пел свою осеннюю песню, когда я его рисовала. Тогда я не заметила ничего необычного и волшебного в его голосе, но возможно причина в том, что я сама была погружена в такое же осеннее настроение, и наши дары смешались, закончившись вот так?..
Я до последнего оттягивала момент отхода ко сну. Думала, анализировала, как можно все вернуть, но мне катастрофически не хватало информации, и я не знала, где ее брать. Внезапно оказалось, что я очень мало знаю о своем даре, и сейчас за это расплачивается другой человек, который к тому же вполне закономерно меня ненавидит... Постепенно я все-таки стала проваливаться в дрему и невольно вздохнула с облегчением, когда краем сознания поняла, что приходить и душить меня никто не собирается. В этот момент меня и придавило к кровати что-то тяжелое, лишая возможности двигаться.
Я пыталась сопротивляться, стряхнуть его с себя, но мышцы словно налились тяжестью, горло сдавило спазмом, ни закричать, ни открыть глаза, ни даже двинуть рукой не получалось.
- Ну, здравствуй, А-ле-на, – раздался совсем рядом с ухом его голос, издевательски произнеся мое имя по слогам. – Страшно? Не бойся, я вроде в здравом рассудке.
В здравом или не здравом, но ни вдохнуть, ни выдохнуть я не могла – грудь словно парализовало, вместо крика о помощи с губ слетало какое-то невнятное мычание.
- Ты меня слышишь? – уже несколько взволнованно спросил он.
- Сгинь, - сумела прохрипеть я пересохшими губами.
Вдруг эта тяжесть с груди исчезла, глаза открылись, а я принялась жадно глотать воздух. Рядом никого не было. Я, дрожа всем телом, поднялась с кровати, завернувшись в одеяло, подошла к картине.
- Зачем? Зачем ты это сделал? – крикнула срывающимся голосом. – Ты хотел меня убить? Кто тебя тогда отсюда вытащит? Или мне действительно лучше сжечь блокнот?
Я в гневе зашвырнула его в самый дальний угол, сверху бросила скомканное покрывало. Глупо, подозреваю, это для него не имеет никакого значения, если он опять решит выбраться. Снова засыпать было страшно, я еще походила по комнате, согрела и выпила кружку сладкого чая, но все же вернулась в кровать. Не хватало еще завтра весь день проспать после такой ночи…
Опять я ощутила знакомую тяжесть, словно кто-то просто лег на меня. Снова крик возмущения не смог вырваться из непослушного рта. Тело не слушалось меня, как будто чужое.
- Я не стараюсь тебя убить, - раздраженно проговорил мой мучитель. – Что за истерика? Такое ощущение, что с ума сходишь именно ты. Что происходит?
Уйди! Хотелось мне заорать. Ты убиваешь меня своим присутствием! Исчезни! Сгинь!
Но на этот раз он не торопился уходить.
- Думаешь, мне нравится тебя пугать, девчонка? – глухо спросил он прямо мне в лицо, я даже почувствовала его дыхание. – Хочешь, чтобы я сидел безвылазно в твоей дурацкой картине, тебе так будет спокойнее? Поверь, это не самое лучшее место на свете, и, если б я мог, сбежал бы оттуда, не задумываясь! Плевать, куда! Но почему-то неведомая сила вырывает меня из картины и бросает именно к твоей постели. И сейчас я себя чувствую… Живым, настоящим, из плоти и крови, как будто я могу взять и уйти, захлопнув за собой дверь. Но я не могу. Не могу сделать отсюда даже шаг. Так что будь добра, потерпи некоторое время мое присутствие!
Потерпи! Потерпи! Когда тебе невозможно ни дышать, ни пошевелиться, всего лишь потерпи!
- Ты плохо выглядишь, - вдруг заметил он. – Глаза бегают под веками, на лице мучительная гримаса… Тебе плохо? Почему?
Бесконечная секунда напряженного молчания, потом озадаченное:
- Ооо… Прости.
Мне вдруг стало легче, словно он перестал наваливаться на меня всей тяжестью, а отодвинулся, но до конца проснуться и открыть глаза я не могла, как будто разом лишилась всех сил. Зато могла дышать и, как выяснилось, говорить.
- Спасибо, - я благодарила его за другое, но не удержалась и обиженно продолжила. – За комплимент.
Рядом насмешливо и с каким-то невысказанным облегчением хмыкнули.
- Своим тюремщикам обычные люди вообще редко говорят комплименты, - беззлобно ответил он.
- Ты не обычный, - не осталась я в долгу.
- Ты тоже.
В воздухе повисло молчание. Странный разговор, странная «встреча» … Моя паника исчезла без следа, хотя я и ощущала себя сейчас, как в дурацком сне, теперь он хотя бы перестал походить на кошмар.
- Ты еще здесь? – осторожно спросила я в тишину.
- К сожалению…
- Спасибо, что все-таки перестал меня душить.
- Не душил я тебя, параноик! – огрызнулся парень, а я вздрогнула на постели от его крика. – Но теперь уже хочется!
- Ну и парься тогда в своей картине, не буду тебе помогать, - обиделась я.
Теперь, когда я имела возможность с ним говорить, от него совершенно не исходило угрозы. От меня тоже, поэтому парень даже не потрудился сделать вид, что испугался.
- У тебя очень узкая кровать, - укоризненно произнес он спустя пару секунд, словно это что-то объясняло. – Для двоих места маловато.
- Если ты снимешь мне другой номер, буду только благодарна, - проворчала я. – Кстати, зачем тебе широкая кровать?!
- Если ты вернешь мне мое тело, я буду благодарен еще больше! – с чувством произнес он. – Кстати, широкая кровать в твоих же интересах – мне не придется ютиться у тебя в ногах, ведь я не могу покинуть твое
