— Нет, спасибо, Евгений Федорович. Так что там с домом?
— Да ничего. Вам и не удасться совершить данное злодеяние. Ведь будет нарушена самая главная причинно-следственная связь в системе «настоящее путешественника-перемещение во времени-прошлое». Изменится состояние управляющих координат исходной точки отправления. Вероятно, при попытке изменения заложенных при перемещении величин параметров, управляющих нахождением человека в прошлом, эти значения будут начинать изменяться таким образом, что для системы будет требоваться какая-то дополнительная энергия. Вот ее-то и не хватит для удержания путешественника в другом времени и его нахождение там прервется.
— То есть, когда Виктора здесь кто-то убивает, что-то меняется, и его зашвыривает в будущее и наоборот, — Саша взъерошил челку, — но тогда у меня к вам, Евгений Федорович, два вопроса: почему этого не происходит с другими, и почему это происходит в будущем? Ведь любого из нас спокойно могут пришибить в темном переулке лет через десять, тоесть в будущем, и закопают же. Или швырнет обратно сюда?
— Не знаю, не знаю. — Вершинин достал из ящика стола пачку «Герцеговины Флор» и, предложив по сигарете гостям, закурил сам. — Для этого мы для начала должны там, через десять лет побывать. Вероятно при скачке между точкой отправления и точкой прибытия существуют некие силовые линии, а когда мы доберемся до пятидесятого года естественным путем, этих линий не будет. А на первый ваш вопрос я смогу ответить только тогда, когда будет возможность на практике изучить этот интересный случай с вашим другом. Надо знать природу этого явления и определить экспериментальным путем, почему это происходит именно с Виктором. Мда-с. Интересно, интересно. Может поселитесь к меня, голубчик?
— Нет, спасибо конечно, профессор, но я только-только женился. Меня жена не отпустит. И вообще, засиделись мы у вас. Завтра на службу рано вставать, Орловский решительно поднялся и протянул Вершинину руку. Уже в дверях Виктор обернулся и спросил:
— Может быть все-таки можно что-то сделать, чтобы перемещения эти прекратились? А, профессор?
Вершинин замялся, посопел, почесал затылок и сказал:
— Если только самому себе пустить пулю в лоб… Сам объект, так сказать самоустранится из системы. Да и то, не уверен, что сработает.
Всю дорогу в метро, а потом и в трамвае, оставшись один, Орловский думал: — получается, что им управляет какая-то могучая неведомая сила, обладающая энергией тысячи атомных реакторов. Ведь когда он спросил Сашу, физика ядерщика, который уже давно работает в «шарашке» вместе с вольными и подневольными коллегами над созданием энергетических атомных установок будущего: — «можно ли будет построить эту «машину времени» и запитать ее от реактора», тот ответил, что построить-то можно, но энергии все равно не хватит. Значит, к решению проблемы перемещения во времени ученые еще не скоро подберутся и помочь ему не смогут. А он-то надеялся…
Резкий порыв ветра подтолкнул Орловского в спину, когда он шел от остановки, где-то хлопнуло оставленное на ночь открытым от жары окно, первая крупная капля прилетела в лицо. Начинался дождь, погода портилась. Портилось и его настроение.
Это что же получается? Его выкидывает из любого времени, если убивают либо его, либо он убивает того, кого «не надо». А если убивает кого «надо», как в случае с секретарем Ежова, Гладун-Хаютиной или теми СФОРовцами, то ничего не происходит. А если в какой-то момент его смерть не нарушит никаких там связей? Если будет «надо» его убить? И кто вообще определяет судьбу человека? Бог? Главный инженер неведомой «машины времени».
До сего момента Виктор хоть в каком-то смысле считал себя творцом своей судьбы. Его жизнь, на первый взгляд, зависела от того, насколько он метко стреляет, сильно бьет и быстро соображает. А оказывается и нет. Подставляйся под пули, хихикая как дурачек. «Причинно-следственная связь» или «силовые линии» вытащат в другое время. А может просто сбежать куда-нибудь в глухую сибирскую деревню? Прямо сейчас, пока все спокойно, пока опять не началась стрельба? Ведь не нарушит же это никаких этаких связей? Схватить Анастасию в охапку и за Урал.
Жена встретила его в дверях. Надо же переживает! Или Лутц нагоняй дал, что подопечный ушел из-под наблюдения? Да вроде и не пасла она Виктора. Нет, переживает. Вон глаза на мокром месте. Так не сыграешь. А вот теперь надулась. Значит не все так безнадежно. Поцесс пошел. Ведь Виктор так надеялся влюбить в себя эту дивчину. Надоело каждый вечер отворачиваться зубами к стенке, пока жена раздевается, надоело лежать как идиоту на этой раскладушке. А как она убирает руку с его плеча, как только никто больше их не видит? Задолбало!
Ну теперь-то он хоть немного подержит ее в своих объятьях. Правда опять вот отстранилась и ушла в ванную. Ну ничего, ничего.
Орловский выпятил грудь и отправился на кухню, надеясь найти чего-нибудь поесть, насвистывая при этом «Сердце красавицы». Все дурные мысли просто были рассеяны какой-то теплой волной, разливающейся по телу. Еще немного и его тогда разорвет изнутри, и тогда «самоустранится сам объект».
ВСТАВАЙ СТРАНА ОГРОМНАЯ
Обрывки газеты кувыркались вдоль разбитой танками мостовой. Пронизывающий ветер выдувал остатки тепла из-под лохмотьев, которыми было укутано тело по самый нос. Сверху же была напялена рваная женская шаль. А может, это просто кусок занавески. Все тряпье настолько пропиталось грязью, что распознать чем оно было раньше можно только хорошенько отстирав его. А где? Для этого нужно согреть воды и раздобыть кусок мыла. Ну допустим дров он насобирает, хотя сделать это с каждым днем становится все сложнее и сложнее, а вот мыло — это же настоящее сокровище. В поселке, в пяти километрах отсюда на маленькой мыловарне его варили из трупов падших животных. Только туда дойти еще надо. А потом, просто так мыла никто не даст. Надо менять. А на что? Чего-либо стоящего не попадалось уже несколько дней. Единственное, что ему удавалось разыскать в развалинах домов — это вмерзшие в лед картофельные очистки на бывших помойках. Да вот крысу вчера посчастливилось убить кирпичом. Вот и весь завтрак. Он же ужин и обед. Если бы не это непонятное существо неопределенного пола, которое сейчас сопело под боком, он наверное лежал бы сейчас с открытым ртом, глядя остекленевшими глазами на серое небо в оконном проеме и ждал весны, когда либо крысы, либо собаки придут за законной добычей. А так существу удалось слить у брошенного американского грузовика тормозную жидкость, и они вдвоем уже третий день пили ее, закусывая жаренной крысятиной с гарниром из очисток. Косточки и остатки шелухи пошли на суп.
Белая муха спикировала прямо ему на щеку из пролома в потолке. Снова снег, это значит, что завтра снова выбираться из сугроба, что укроет их нору, вырытую в куче битого кирпича и прикрытую сверху куском толи. С одной стороны хорошо — теплее будет, а с другой, если они угреются и проспят дольше, мартовская оттепель сделает свое гнусное дело, и все тряпки промокнут насквозь. На ледяном ветре — верная смерть. Не будильник же ставить, которого нет. Он и так никогда не знал, проснется на следующее утро или нет. В соседнем подвале вон старуха сегодня утром не проснулась. Можно сказать, повезло. Отмучилась, — Он вздохнул. — Подвал! Поселиться бы там, стать его хозяином! Можно было бы пускать народ на ночлег за миску с похлебкой. Только на освободившееся-то жилье есть свои претенденты. Разношерстная публика, живущая на улице, где не осталось ни одного целого дома, уже давно сбилась в стаю со своими порядками, обычаями и иерархией. И он занимал далеко не первую ступеньку в клановой лестнице городских бездомных. Поэтому-то и жил в норе почти под открытым небом.
Словно и не ел ничего. Приятное тепло от тормозной жидкости разливалось по телу, не достигая однако рук и ног. Пальцев в рваных ботинках, которые он снял в прошлом месяце с неизвестно откуда забредшего сюда бродяги, он уже не чувствовал. Плохо. На первый взгляд ботинки эти казались крепкими, только после лазанья по горам мусора почти отвалились их тонкие подошвы. И как этот бродяга в них ходил? Подошвы, конечно, были тут же примотаны проволокой, но снег все равно норовил набиться вовнутрь.
Обувка досталась ему по закону, ведь именно он обнаружил чужака, и именно он бил его ногами, пока не подоспели дежиморды с начала улицы. Сытые и хорошо одетые, они охраняли покой и сон старосты, который жил в просторном подвале с буржуйкой и даже чугунной ванной, в которую держиморды таскали воду из проруби.
Да вот только невелико оказалось богатство-то. Теперь, если завтра проснется, надо тащится за город. Там на просеке возле замерзшего болота американские коммандос иногда устаивают стрельбы. Можно насобирать чинариков, жеванных резинок «бубль-гум» и, если повезет, найти пакетики с остатками чипсов или даже консервные банки с примерзшим ко дну жиром. Красота!
Бенедиктинский сполз с кровати на пол. Там он посидел некоторое время, затем, поймав себя на том, что растирает озябшие пальцы ног, встал и отправился в ванную. Ему хотелось смыть с себя остатки этого мерзостного сна. Сна, до того реального, что во рту до сих пор чувствовался вкус подгнивших картофельных очистков. И главное, не помогают те волшебные розовые таблеточки, что прописал ему светила психиатрии, вылечивший по слухам от депрессии то ли дочку примадонны, то ли ее саму.
Москва. Новослободская ул. д. 12 8.07.2007 г
Он и раньше читал мемуары начальника политической разведки Германии Вальтера Шелленберга. История этого покушения интересна сама по себе. Мало того, что существует множество околонаучных статей вокруг всего этого, так еще и несколько романов накатали наши «патриеты» от пера и чернильницы.
Общеизвестно, что летом 1944 года министр иностранных дел гитлеровской Германии Риббентроп пригласил Шелленберга в свой роскошный замок поохотиться и между делом сообщил ему, что на секретном совещании у Гиммлера было принято решение убрать Сталина. Риббентроп планировал заманить дядюшку Джо на какую-нибудь конференцию, и там якобы он сам убьет Сталина, выстрелив из пистолета, замаскированного под авторучку. Подвыпивший Шеленберг был еще в том состоянии, чтобы сдержаться и не посоветовать Риббентропу обратиться к своему личному психиатру. Конечно Германия терпит на восточном фронте одно поражение за другим, положение аховое, но это не повод сходить с ума.
Все бы так и затихло, но к удивлению Шелленберга, через неделю его вызвал Гиммлер и предложил несколько иной план убийства лидера русских. В мастерских СС под Дрезденом уже была изготовлена специальная мина, размером с кулак и имевшая вид куска грязи. Она обладала большой разрушительной силой, и ее детонатор управлялся по радио. Коротковолновый передатчик размером с пачку сигарет действовал на расстоянии десяти километров.
Шелленбергу ничего не оставалось делать и он скрепя сердце, взял под свой личный контроль процесс подготовки покушения.
Первая группа диверсантов, собранная из людей, репрессированных советскими властями, один из которых был лично знаком с механиком из гаража Сталина была схвачена работниками НКВД.
Однако Вальтер не привык отступать. И вот начальнику восточного отдела РСХА оберштурмбанфюреру СС Греве было поручено сформировать еще одну группу диверсантов. Специально для нее в той же секретной лаборатории разработали «панцеркнакке» (»прожигающий броню») — короткоствольный облегченный фаустпатрон, настолько компактный, что, прикрепив к руке, с помощью специального манжета, его можно было спрятать в рукаве пальто. Вылетавший из ствола реактивный 30-миллиметровый снаряд прожигал на испытаниях броню толщиной в 45 мм с дистанции в 300 метров! Фаустпатрон был не одноразовым, а рассчитанным на 9 выстрелов.
И вот здесь в этом деле начались нестыковки. По версии американских историков Лука и Перриша это была уже вторая подобная экспедиция, а в архивах ФСБ говорилось, что вариант с поражением бронированной машины Сталина с помощью «панцеркнакке» был запасным. Основным же был вариант с миниатюрной ручкой, стреляющей отравленными патронами. А как же тогда уничтоженная первая группа диверсантов? В эфэсбэшных бумагах Бенедиктинский не нашел никакого упоминания о ней. И фамилия курсанта разведшколы Петра Таврина, перебежавшего к немцам в ночь на тридцатое мая сорок второго года по версии американцев была Политов, в архивах ФСБ же он значился как бывший инспектор саратовского горсовета, Петр Иванович Шило. Далее из обоих источников следовало, что судимый за растрату казенных денег Шило, (в карты проиграл шельмец) дважды бежал из мест заключения, по подложным справкам обзавелся паспортом на имя гражданина Таврина, по этой же фамилией окончил курсы младшего комсостава, но советская контрразведка во время войны все же достала его. И если бы не нерасторопность «товарищей», полировать бы ему нары в ожидании расстрела, а то и вообще бы шлепнули без суда и следствия.
Переметнувшись в мае сорок второго к немцам, Политов-Шилов-Таврин окончил спецшколу диверсантов в Австрии. После окончания школы он был направлен в Псков и там работал гестаповским агентом. В Пскове он знакомится с Адамичевой, которая также служила у немцев, вступает с ней в связь. Именно эту парочку сочли возможным послать в СССР для убийства Сталина.
Затем Политов поступил в личное распоряжение Отто Скорцени, к тому времени уже облажавшегося в Терегане.
После недолгого пребывания в Риге, где горе-диверсант попал на заметку местному подполью, заказав у портного подпольщика кожаное пальто-плащ, в которых тогда щеголяли особисты.
Таврина снабдили советскими наградами. Орден Ленина и медаль Золотая Звезда были взяты у одного из военнопленных.
Эти-то награды и сыграли с Тавриным злую шутку.
Бенедиктинский налил себе кофе.
По данным немецкого историка Хеллермана запасным вариантом к «панцеркнакке» было мощное взрывное устройство, вмонтированное в небольшой портфель. Таврину были даны явки людей, которые помогут ему достать гостевой билет на торжественное заседание 6 ноября 1944 года. Там он должен был незаметно оставить портфель и взорвать его по радиосигналу после того, как сам покинет зал заседаний.
Все еще больше запуталось.
Ну да ладно. Мало того, что диверсанты были упакованы, по самое не могу, так для них еще был изготовлен специальный четырехмоторный бомбардировщик типа «Арадо-332», с самым современным навигационным оборудованием. Он мог совершить посадку на ограниченной по размерам площадке. В самолет был вмонтирован специальный трап, по которому на советском мотоцикле М-72 Таврин и Шилова сразу после приземления могли съехать и двигаться к Москве.
Но с самого начала все пошло не так. Небольшую группу диверсантов, выброшенную под Смоленском с целью подготовить почву для элитных птенцов из «Цеппелин-Норд» повязала советская контрразведка. Удивительно не везло этому Скорцени. Тупые чекисты раз за разом рушили все его тонкие планы.
Так еще сам самолет, обстрелянный зенитной артиллерией сел совсем не там. Впрочем, на этот раз все как раз получилось как нельзя удачно. По крайней мере, сразу не попались.
— Да ничего. Вам и не удасться совершить данное злодеяние. Ведь будет нарушена самая главная причинно-следственная связь в системе «настоящее путешественника-перемещение во времени-прошлое». Изменится состояние управляющих координат исходной точки отправления. Вероятно, при попытке изменения заложенных при перемещении величин параметров, управляющих нахождением человека в прошлом, эти значения будут начинать изменяться таким образом, что для системы будет требоваться какая-то дополнительная энергия. Вот ее-то и не хватит для удержания путешественника в другом времени и его нахождение там прервется.
— То есть, когда Виктора здесь кто-то убивает, что-то меняется, и его зашвыривает в будущее и наоборот, — Саша взъерошил челку, — но тогда у меня к вам, Евгений Федорович, два вопроса: почему этого не происходит с другими, и почему это происходит в будущем? Ведь любого из нас спокойно могут пришибить в темном переулке лет через десять, тоесть в будущем, и закопают же. Или швырнет обратно сюда?
— Не знаю, не знаю. — Вершинин достал из ящика стола пачку «Герцеговины Флор» и, предложив по сигарете гостям, закурил сам. — Для этого мы для начала должны там, через десять лет побывать. Вероятно при скачке между точкой отправления и точкой прибытия существуют некие силовые линии, а когда мы доберемся до пятидесятого года естественным путем, этих линий не будет. А на первый ваш вопрос я смогу ответить только тогда, когда будет возможность на практике изучить этот интересный случай с вашим другом. Надо знать природу этого явления и определить экспериментальным путем, почему это происходит именно с Виктором. Мда-с. Интересно, интересно. Может поселитесь к меня, голубчик?
— Нет, спасибо конечно, профессор, но я только-только женился. Меня жена не отпустит. И вообще, засиделись мы у вас. Завтра на службу рано вставать, Орловский решительно поднялся и протянул Вершинину руку. Уже в дверях Виктор обернулся и спросил:
— Может быть все-таки можно что-то сделать, чтобы перемещения эти прекратились? А, профессор?
Вершинин замялся, посопел, почесал затылок и сказал:
— Если только самому себе пустить пулю в лоб… Сам объект, так сказать самоустранится из системы. Да и то, не уверен, что сработает.
Всю дорогу в метро, а потом и в трамвае, оставшись один, Орловский думал: — получается, что им управляет какая-то могучая неведомая сила, обладающая энергией тысячи атомных реакторов. Ведь когда он спросил Сашу, физика ядерщика, который уже давно работает в «шарашке» вместе с вольными и подневольными коллегами над созданием энергетических атомных установок будущего: — «можно ли будет построить эту «машину времени» и запитать ее от реактора», тот ответил, что построить-то можно, но энергии все равно не хватит. Значит, к решению проблемы перемещения во времени ученые еще не скоро подберутся и помочь ему не смогут. А он-то надеялся…
Резкий порыв ветра подтолкнул Орловского в спину, когда он шел от остановки, где-то хлопнуло оставленное на ночь открытым от жары окно, первая крупная капля прилетела в лицо. Начинался дождь, погода портилась. Портилось и его настроение.
Это что же получается? Его выкидывает из любого времени, если убивают либо его, либо он убивает того, кого «не надо». А если убивает кого «надо», как в случае с секретарем Ежова, Гладун-Хаютиной или теми СФОРовцами, то ничего не происходит. А если в какой-то момент его смерть не нарушит никаких там связей? Если будет «надо» его убить? И кто вообще определяет судьбу человека? Бог? Главный инженер неведомой «машины времени».
До сего момента Виктор хоть в каком-то смысле считал себя творцом своей судьбы. Его жизнь, на первый взгляд, зависела от того, насколько он метко стреляет, сильно бьет и быстро соображает. А оказывается и нет. Подставляйся под пули, хихикая как дурачек. «Причинно-следственная связь» или «силовые линии» вытащат в другое время. А может просто сбежать куда-нибудь в глухую сибирскую деревню? Прямо сейчас, пока все спокойно, пока опять не началась стрельба? Ведь не нарушит же это никаких этаких связей? Схватить Анастасию в охапку и за Урал.
Жена встретила его в дверях. Надо же переживает! Или Лутц нагоняй дал, что подопечный ушел из-под наблюдения? Да вроде и не пасла она Виктора. Нет, переживает. Вон глаза на мокром месте. Так не сыграешь. А вот теперь надулась. Значит не все так безнадежно. Поцесс пошел. Ведь Виктор так надеялся влюбить в себя эту дивчину. Надоело каждый вечер отворачиваться зубами к стенке, пока жена раздевается, надоело лежать как идиоту на этой раскладушке. А как она убирает руку с его плеча, как только никто больше их не видит? Задолбало!
Ну теперь-то он хоть немного подержит ее в своих объятьях. Правда опять вот отстранилась и ушла в ванную. Ну ничего, ничего.
Орловский выпятил грудь и отправился на кухню, надеясь найти чего-нибудь поесть, насвистывая при этом «Сердце красавицы». Все дурные мысли просто были рассеяны какой-то теплой волной, разливающейся по телу. Еще немного и его тогда разорвет изнутри, и тогда «самоустранится сам объект».
Глава 11
ВСТАВАЙ СТРАНА ОГРОМНАЯ
Обрывки газеты кувыркались вдоль разбитой танками мостовой. Пронизывающий ветер выдувал остатки тепла из-под лохмотьев, которыми было укутано тело по самый нос. Сверху же была напялена рваная женская шаль. А может, это просто кусок занавески. Все тряпье настолько пропиталось грязью, что распознать чем оно было раньше можно только хорошенько отстирав его. А где? Для этого нужно согреть воды и раздобыть кусок мыла. Ну допустим дров он насобирает, хотя сделать это с каждым днем становится все сложнее и сложнее, а вот мыло — это же настоящее сокровище. В поселке, в пяти километрах отсюда на маленькой мыловарне его варили из трупов падших животных. Только туда дойти еще надо. А потом, просто так мыла никто не даст. Надо менять. А на что? Чего-либо стоящего не попадалось уже несколько дней. Единственное, что ему удавалось разыскать в развалинах домов — это вмерзшие в лед картофельные очистки на бывших помойках. Да вот крысу вчера посчастливилось убить кирпичом. Вот и весь завтрак. Он же ужин и обед. Если бы не это непонятное существо неопределенного пола, которое сейчас сопело под боком, он наверное лежал бы сейчас с открытым ртом, глядя остекленевшими глазами на серое небо в оконном проеме и ждал весны, когда либо крысы, либо собаки придут за законной добычей. А так существу удалось слить у брошенного американского грузовика тормозную жидкость, и они вдвоем уже третий день пили ее, закусывая жаренной крысятиной с гарниром из очисток. Косточки и остатки шелухи пошли на суп.
Белая муха спикировала прямо ему на щеку из пролома в потолке. Снова снег, это значит, что завтра снова выбираться из сугроба, что укроет их нору, вырытую в куче битого кирпича и прикрытую сверху куском толи. С одной стороны хорошо — теплее будет, а с другой, если они угреются и проспят дольше, мартовская оттепель сделает свое гнусное дело, и все тряпки промокнут насквозь. На ледяном ветре — верная смерть. Не будильник же ставить, которого нет. Он и так никогда не знал, проснется на следующее утро или нет. В соседнем подвале вон старуха сегодня утром не проснулась. Можно сказать, повезло. Отмучилась, — Он вздохнул. — Подвал! Поселиться бы там, стать его хозяином! Можно было бы пускать народ на ночлег за миску с похлебкой. Только на освободившееся-то жилье есть свои претенденты. Разношерстная публика, живущая на улице, где не осталось ни одного целого дома, уже давно сбилась в стаю со своими порядками, обычаями и иерархией. И он занимал далеко не первую ступеньку в клановой лестнице городских бездомных. Поэтому-то и жил в норе почти под открытым небом.
Словно и не ел ничего. Приятное тепло от тормозной жидкости разливалось по телу, не достигая однако рук и ног. Пальцев в рваных ботинках, которые он снял в прошлом месяце с неизвестно откуда забредшего сюда бродяги, он уже не чувствовал. Плохо. На первый взгляд ботинки эти казались крепкими, только после лазанья по горам мусора почти отвалились их тонкие подошвы. И как этот бродяга в них ходил? Подошвы, конечно, были тут же примотаны проволокой, но снег все равно норовил набиться вовнутрь.
Обувка досталась ему по закону, ведь именно он обнаружил чужака, и именно он бил его ногами, пока не подоспели дежиморды с начала улицы. Сытые и хорошо одетые, они охраняли покой и сон старосты, который жил в просторном подвале с буржуйкой и даже чугунной ванной, в которую держиморды таскали воду из проруби.
Да вот только невелико оказалось богатство-то. Теперь, если завтра проснется, надо тащится за город. Там на просеке возле замерзшего болота американские коммандос иногда устаивают стрельбы. Можно насобирать чинариков, жеванных резинок «бубль-гум» и, если повезет, найти пакетики с остатками чипсов или даже консервные банки с примерзшим ко дну жиром. Красота!
Бенедиктинский сполз с кровати на пол. Там он посидел некоторое время, затем, поймав себя на том, что растирает озябшие пальцы ног, встал и отправился в ванную. Ему хотелось смыть с себя остатки этого мерзостного сна. Сна, до того реального, что во рту до сих пор чувствовался вкус подгнивших картофельных очистков. И главное, не помогают те волшебные розовые таблеточки, что прописал ему светила психиатрии, вылечивший по слухам от депрессии то ли дочку примадонны, то ли ее саму.
Москва. Новослободская ул. д. 12 8.07.2007 г
Он и раньше читал мемуары начальника политической разведки Германии Вальтера Шелленберга. История этого покушения интересна сама по себе. Мало того, что существует множество околонаучных статей вокруг всего этого, так еще и несколько романов накатали наши «патриеты» от пера и чернильницы.
Общеизвестно, что летом 1944 года министр иностранных дел гитлеровской Германии Риббентроп пригласил Шелленберга в свой роскошный замок поохотиться и между делом сообщил ему, что на секретном совещании у Гиммлера было принято решение убрать Сталина. Риббентроп планировал заманить дядюшку Джо на какую-нибудь конференцию, и там якобы он сам убьет Сталина, выстрелив из пистолета, замаскированного под авторучку. Подвыпивший Шеленберг был еще в том состоянии, чтобы сдержаться и не посоветовать Риббентропу обратиться к своему личному психиатру. Конечно Германия терпит на восточном фронте одно поражение за другим, положение аховое, но это не повод сходить с ума.
Все бы так и затихло, но к удивлению Шелленберга, через неделю его вызвал Гиммлер и предложил несколько иной план убийства лидера русских. В мастерских СС под Дрезденом уже была изготовлена специальная мина, размером с кулак и имевшая вид куска грязи. Она обладала большой разрушительной силой, и ее детонатор управлялся по радио. Коротковолновый передатчик размером с пачку сигарет действовал на расстоянии десяти километров.
Шелленбергу ничего не оставалось делать и он скрепя сердце, взял под свой личный контроль процесс подготовки покушения.
Первая группа диверсантов, собранная из людей, репрессированных советскими властями, один из которых был лично знаком с механиком из гаража Сталина была схвачена работниками НКВД.
Однако Вальтер не привык отступать. И вот начальнику восточного отдела РСХА оберштурмбанфюреру СС Греве было поручено сформировать еще одну группу диверсантов. Специально для нее в той же секретной лаборатории разработали «панцеркнакке» (»прожигающий броню») — короткоствольный облегченный фаустпатрон, настолько компактный, что, прикрепив к руке, с помощью специального манжета, его можно было спрятать в рукаве пальто. Вылетавший из ствола реактивный 30-миллиметровый снаряд прожигал на испытаниях броню толщиной в 45 мм с дистанции в 300 метров! Фаустпатрон был не одноразовым, а рассчитанным на 9 выстрелов.
И вот здесь в этом деле начались нестыковки. По версии американских историков Лука и Перриша это была уже вторая подобная экспедиция, а в архивах ФСБ говорилось, что вариант с поражением бронированной машины Сталина с помощью «панцеркнакке» был запасным. Основным же был вариант с миниатюрной ручкой, стреляющей отравленными патронами. А как же тогда уничтоженная первая группа диверсантов? В эфэсбэшных бумагах Бенедиктинский не нашел никакого упоминания о ней. И фамилия курсанта разведшколы Петра Таврина, перебежавшего к немцам в ночь на тридцатое мая сорок второго года по версии американцев была Политов, в архивах ФСБ же он значился как бывший инспектор саратовского горсовета, Петр Иванович Шило. Далее из обоих источников следовало, что судимый за растрату казенных денег Шило, (в карты проиграл шельмец) дважды бежал из мест заключения, по подложным справкам обзавелся паспортом на имя гражданина Таврина, по этой же фамилией окончил курсы младшего комсостава, но советская контрразведка во время войны все же достала его. И если бы не нерасторопность «товарищей», полировать бы ему нары в ожидании расстрела, а то и вообще бы шлепнули без суда и следствия.
Переметнувшись в мае сорок второго к немцам, Политов-Шилов-Таврин окончил спецшколу диверсантов в Австрии. После окончания школы он был направлен в Псков и там работал гестаповским агентом. В Пскове он знакомится с Адамичевой, которая также служила у немцев, вступает с ней в связь. Именно эту парочку сочли возможным послать в СССР для убийства Сталина.
Затем Политов поступил в личное распоряжение Отто Скорцени, к тому времени уже облажавшегося в Терегане.
После недолгого пребывания в Риге, где горе-диверсант попал на заметку местному подполью, заказав у портного подпольщика кожаное пальто-плащ, в которых тогда щеголяли особисты.
Таврина снабдили советскими наградами. Орден Ленина и медаль Золотая Звезда были взяты у одного из военнопленных.
Эти-то награды и сыграли с Тавриным злую шутку.
Бенедиктинский налил себе кофе.
По данным немецкого историка Хеллермана запасным вариантом к «панцеркнакке» было мощное взрывное устройство, вмонтированное в небольшой портфель. Таврину были даны явки людей, которые помогут ему достать гостевой билет на торжественное заседание 6 ноября 1944 года. Там он должен был незаметно оставить портфель и взорвать его по радиосигналу после того, как сам покинет зал заседаний.
Все еще больше запуталось.
Ну да ладно. Мало того, что диверсанты были упакованы, по самое не могу, так для них еще был изготовлен специальный четырехмоторный бомбардировщик типа «Арадо-332», с самым современным навигационным оборудованием. Он мог совершить посадку на ограниченной по размерам площадке. В самолет был вмонтирован специальный трап, по которому на советском мотоцикле М-72 Таврин и Шилова сразу после приземления могли съехать и двигаться к Москве.
Но с самого начала все пошло не так. Небольшую группу диверсантов, выброшенную под Смоленском с целью подготовить почву для элитных птенцов из «Цеппелин-Норд» повязала советская контрразведка. Удивительно не везло этому Скорцени. Тупые чекисты раз за разом рушили все его тонкие планы.
Так еще сам самолет, обстрелянный зенитной артиллерией сел совсем не там. Впрочем, на этот раз все как раз получилось как нельзя удачно. По крайней мере, сразу не попались.
