Ещё немного полюбовавшись мольбертом, гостья повернулась к дивану:
— И это тоже стояло здесь при нём?
— Да. Альфа частенько ночевал в мастерской, когда работал над чем-то, что занимало его целиком. В такие дни он практически не выходил из этой комнаты.
Девушка удивлённо покачала головой:
— Вот уж не думала... Это всё так интересно! Вы такой чудесный рассказчик!
Наконец-то покраснев, Артур опустил голову, не сумев придумать достойного ответа.
Так и не дождавшись отклика, гостья вновь перехватила инициативу в свои руки, приблизилась к диванчику и похлопала по нему ладонью:
— Можно?
— Конечно! Не стесняйтесь.
Я беззвучно усмехнулся.
Алиса уселась и задумчиво посмотрела на покрывало:
— Там матрас?
— Да. К сожалению, оригинальное состояние подушек оставляло желать лучшего ещё во времена самого художника, поэтому отреставрировать диван не представляется возможным. Мы сохранили на память только каркас, изредка позволяя гостям здесь ночевать.
Принюхавшись, девушка мечтательно улыбнулась:
— Например, Алексею, да? От него всегда пахнет этой сладкой пылью...
Артур снова кинул быстрый взгляд на портьеру. И я порадовался, что он никак не мог заметить моей глупой улыбки.
— Кстати, а вы не знаете, где он сейчас? — как бы между делом поинтересовалась Алиса.
Слегка порозовев, мой юный друг развёл руками:
— Сожалею.
— Он уехал? — с непередаваемой грустью спросила моя невеста.
— Нет!
Успокоенная столь эмоциональным ответом, девушка кивнула.
— Может быть, вы хотите чаю? Я могу принести его прямо сюда! — услужливо предложил Артур.
— Если вас не затруднит...
— Ни капельки! — он мгновенно развернулся к выходу. — Я скоро вернусь.
Наконец-то нас оставили наедине. И я продолжил смотреть спектакль, приближающийся к своей кульминации.
Около четверти часа Алиса терпеливо ждала, не двигаясь с места, но активно крутя головой. Мне торопиться было некуда, поэтому подгонять её я не собирался. На фоне всего времени, проведённого за пыльной тяжёлой тканью, оставшиеся минуты казались пустяком.
Затем, воровато покосившись на дверь, девушка прошла к мольберту, зашла за него и присела на корточки. Она осторожно подняла и развернула к себе лицом первую картину со вполне мирным пейзажем, подумала немного и отложила её в сторону, взявшись за следующую, с изображением очаровательной девушки в полный рост. Несколько дальнейших портретов она пролистала, не удостоив особым вниманием, пока не наткнулась на очередной пейзаж. Его она рассматривала очень долго и тщательно, потом вернулась к портретам и принялась их тщательно изучать.
Тень от мольберта падала ровно в тот угол, поэтому лица девушки мне было никак не разглядеть, как и самих картин. Об их содержании я догадывался лишь потому, что был хорошо с ними знаком…
Неожиданно гостья довольно резко и неаккуратно вернула всё на место. Её отношение меня уязвило, но я догадывался о причине такого поведения и порадовался, что холсты отличались стойкостью, а рамы были сделаны на совесть.
Затем Алиса приступила к детальному осмотру работ, выставленных на всеобщее обозрение, медленно приближаясь к моему укрытию... Над диваном висела самая яркая картина из всех: ничуть не потускневшие от времени цвета позволяли сравнивать её с фотографией, особенно ввиду чёткости изображённых предметов. Она открывала путь в эту самую мастерскую несколько веков назад. Серая стена, одинокое кресло, портьера, тогда ещё не такая пыльная и с прекрасной вышивкой, деревянный пол... И больше ничего. Ощущалась какая-то незавершённость.
Напротив этой работы девушка задержалась, ненадолго выпав из реальности. Она была так близко, что я мог бы с лёгкостью коснуться её розового свитера, но предпочёл не выдавать своё присутствие раньше времени, а беззвучно выйти на свет и занять место у неё за спиной.
Драгоценные камни на рукавах камзола матово блестели, накрахмаленный воротник рубашки слегка сжимал шею, манжеты свисали до середины ладони, складки брюк привычно натирали голени и лишь сапоги с мягкой подошвой на низком каблуке не доставляли мне никакого дискомфорта.
Счёт пошёл на секунды.
Гостья зачарованно протянула руку, коснулась золочёной рамы, следом её пальцы плавно скользнули на холст… И девушка разочарованно отступила на несколько шагов, едва не оказавшись в моих объятьях.
— Страшно? — склонившись к её уху, шёпотом спросил я.
Вздрогнув, Алиса обернулась и ахнула. Она нерешительно посмотрела на картину, а потом снова на меня. И обратно. И ко мне. И опять, повторив так несколько раз.
Мне оставалось лишь терпеливо стоять с улыбкой на лице, становящейся всё более натянутой ввиду отсутствия ответной реакции.
Наконец, прелестные губы соизволили разомкнуться:
— Значит, это правда?
Надежда в её голосе приободрила меня, но требовалось уточнить предмет обсуждения:
— Что именно?
— Эта легенда... Ты и есть Альфа?
Скрывать что-либо больше не было смысла.
— Да.
— Алекс... — только и смогла вымолвить Алиса, уставившись на меня неверящим взглядом.
Я усмехнулся:
— Это тоже я.
— Но как такое возможно?
— Не знаю, — пожав плечами, я перевёл взгляд на пустой автопортрет. — Так получилось совершенно случайно.
— А те девушки?.. — Алиса кивнула в угол.
— Нет, что ты! Просто портреты моих случайных знакомых из разных времён. На память.
Моя собеседница понимающе опустила голову:
— Таких же, как я…
Я плюхнулся на одно колено и схватил невесту за руки, крепко сжав её ладони в своих:
— Нет! С тобой всё иначе! Ради тебя я готов пожертвовать этим даром судьбы и прожить одну полноценную жизнь в этой эпохе!
— Такая жертва... — с сомнением протянула девушка.
— Не веришь...
— Не могу. От такого не отказываются, — она виновато посмотрела на меня. — Извини...
— Я понимаю... Как бы доказать тебе серьёзность своих намерений?.. — я снова взглянул на свою последнюю официальную работу. — Стоило бы, конечно, уничтожить эту картину, но как бы с ней не стало и меня...
— Не надо! — испуганно воскликнула Алиса. И тут же прижала наши руки к своей аппетитной груди. — Может, лучше ты возьмёшь меня с собой туда, в свой мир?
— Там нет ничего интересного. Время течёт медленно и вяло, нет никакой возможности пошевелиться, а попытка выйти стоит огромных усилий...
— Ну и что? Я хочу провести с тобой вечность, а не какие-то жалкие сорок-пятьдесят лет, — девушка отвернулась, тоненько всхлипнув. — И жить без тебя я тоже не хочу.
Во рту мгновенно пересохло. Я сглотнул, но это ни капли не помогло.
— Поверь, ты дорога мне не меньше, но и полвека совсем неплохой срок, если прожить их в любви и согласии!
— Мы проживём, я точно знаю! — с жаром воскликнула Алиса. — И всё-таки... Почему бы не попытаться?
— Пойми, я боюсь! Я не знаю, что из этого получится, и получится ли что-то вообще.
— Ну, тогда давай отложим это ненадолго...
Её желание полностью отражало моё, и я сдался:
— На сколько?
— Не знаю... Двадцать лет? Успеем оставить потомство...
Алиса покраснела, моих щёк тоже коснулся румянец.
— Всегда мечтал о детях... Но, может, тридцать лет будет лучше? Увидим внуков...
Я улыбался, а вот моя собеседница и не думала радоваться:
— Чем больший срок ожидания мы закладываем, тем больше вероятность одного из нас не дожить до того знаменательного дня.
— Почему? — я забеспокоился. — Ты чем-то больна?
Алиса покачала головой:
— Нет. Да если и заболеем, не очень страшно. Современная медицина творит чудеса. Просто мы можем попасть в такую ситуацию, когда помогать будет уже либо поздно, либо бессмысленно...
— Автокатастрофа?
— Например.
Я задумался.
— Всё равно, одна полноценная жизнь лучше кучи отрезков, во время каждого из которых мы рискуем не меньше. А если вспомнить опасность самой попытки провести тебя в вечность...
— Только для меня.
— Ты неправа. Для нас обоих.
Алиса решительно топнула ногой:
— Я готова рискнуть своей жизнью прямо сейчас!
— Погоди! — испуганно отступил я. — А как же уладить все дела, попрощаться с родными и друзьями?
— Из дел осталась только работа, с друзьями я не очень близка, а мама умерла два года назад.
У меня практически закончились аргументы. Как и силы на сопротивление.
Но одно стоило вспомнить:
— А отец?
— Я его не знаю.
Всё.
Сдавшись, я прошёл мимо гостьи и занёс ногу над диваном, пригласительно протянув руку Алисе.
И она не заставила себя долго ждать, осторожно коснувшись своей холодной ладошкой моих сухих пальцев…
— Перед вами уникальная картина великого художника, сумевшего не только обмануть само время, но и банально побороть все законы мироздания!
Толпа сгрудилась в тесную кучку за ограждением, жадно всматриваясь в вывешенное полотно, единственное в зале лишённое стеклянной защиты.
Женщина обвела взглядом посетителей и вернулась к картине:
— Как вы все прекрасно видите, на ней сочетаются два совершенно разных времени. Это так называемая «живая картина». Единственная в своём роде. Хоть она и недвижима уже почти два столетия, мы не оставляем надежды лицезреть её в полной красе. Когда-нибудь автору наскучит скорбеть по утерянной невесте, и он снова почтит нас своим появлением...
Последовала минута восторженного молчания. Многие даже затаили дыхание…
— Итак, — нарушила тишину экскурсовод, — пройдёмте к следующей работе уважаемого Альфы. А по дороге я расскажу вам немного о его других, более удачных, похождениях в собственном будущем... Вот сюда, пожалуйста...
Голоса отдалились, люди проследовали за женщиной, как стадо баранов за вожаком… Лишь один пожилой турист задержался у картины, гордо именовавшейся «Модифицированный автопортрет». Там, в небрежно расстёгнутом камзоле, отделанном редкими драгоценными камнями, сидел молодой мужчина. В его чёрных волосах блестела седина, на лице застыло совершенно убитое выражение, а в тёмных несчастных глазах пылало непередаваемое горе… Он не отрываясь смотрел перед собой, где прямо на голом деревянном полу лежала, раскинув руки, миловидная светловолосая девушка в джинсах и ярко-розовом свитере. Тонкий безымянный палец её правой руки охватывал золотой ободок, венчающийся крупным прозрачным камнем, ладонь же левой руки застыла в попытке дотянуться до кресла любимого… На вид ей нельзя было дать больше двадцати лет, а удивлённо-растерянный и немного наивный взгляд только усиливал ощущение молодости безвременно почившей невесты, так и не успевшей стать женой знаменитого художника...
— И это тоже стояло здесь при нём?
— Да. Альфа частенько ночевал в мастерской, когда работал над чем-то, что занимало его целиком. В такие дни он практически не выходил из этой комнаты.
Девушка удивлённо покачала головой:
— Вот уж не думала... Это всё так интересно! Вы такой чудесный рассказчик!
Наконец-то покраснев, Артур опустил голову, не сумев придумать достойного ответа.
Так и не дождавшись отклика, гостья вновь перехватила инициативу в свои руки, приблизилась к диванчику и похлопала по нему ладонью:
— Можно?
— Конечно! Не стесняйтесь.
Я беззвучно усмехнулся.
Алиса уселась и задумчиво посмотрела на покрывало:
— Там матрас?
— Да. К сожалению, оригинальное состояние подушек оставляло желать лучшего ещё во времена самого художника, поэтому отреставрировать диван не представляется возможным. Мы сохранили на память только каркас, изредка позволяя гостям здесь ночевать.
Принюхавшись, девушка мечтательно улыбнулась:
— Например, Алексею, да? От него всегда пахнет этой сладкой пылью...
Артур снова кинул быстрый взгляд на портьеру. И я порадовался, что он никак не мог заметить моей глупой улыбки.
— Кстати, а вы не знаете, где он сейчас? — как бы между делом поинтересовалась Алиса.
Слегка порозовев, мой юный друг развёл руками:
— Сожалею.
— Он уехал? — с непередаваемой грустью спросила моя невеста.
— Нет!
Успокоенная столь эмоциональным ответом, девушка кивнула.
— Может быть, вы хотите чаю? Я могу принести его прямо сюда! — услужливо предложил Артур.
— Если вас не затруднит...
— Ни капельки! — он мгновенно развернулся к выходу. — Я скоро вернусь.
Наконец-то нас оставили наедине. И я продолжил смотреть спектакль, приближающийся к своей кульминации.
Около четверти часа Алиса терпеливо ждала, не двигаясь с места, но активно крутя головой. Мне торопиться было некуда, поэтому подгонять её я не собирался. На фоне всего времени, проведённого за пыльной тяжёлой тканью, оставшиеся минуты казались пустяком.
Затем, воровато покосившись на дверь, девушка прошла к мольберту, зашла за него и присела на корточки. Она осторожно подняла и развернула к себе лицом первую картину со вполне мирным пейзажем, подумала немного и отложила её в сторону, взявшись за следующую, с изображением очаровательной девушки в полный рост. Несколько дальнейших портретов она пролистала, не удостоив особым вниманием, пока не наткнулась на очередной пейзаж. Его она рассматривала очень долго и тщательно, потом вернулась к портретам и принялась их тщательно изучать.
Тень от мольберта падала ровно в тот угол, поэтому лица девушки мне было никак не разглядеть, как и самих картин. Об их содержании я догадывался лишь потому, что был хорошо с ними знаком…
Неожиданно гостья довольно резко и неаккуратно вернула всё на место. Её отношение меня уязвило, но я догадывался о причине такого поведения и порадовался, что холсты отличались стойкостью, а рамы были сделаны на совесть.
Затем Алиса приступила к детальному осмотру работ, выставленных на всеобщее обозрение, медленно приближаясь к моему укрытию... Над диваном висела самая яркая картина из всех: ничуть не потускневшие от времени цвета позволяли сравнивать её с фотографией, особенно ввиду чёткости изображённых предметов. Она открывала путь в эту самую мастерскую несколько веков назад. Серая стена, одинокое кресло, портьера, тогда ещё не такая пыльная и с прекрасной вышивкой, деревянный пол... И больше ничего. Ощущалась какая-то незавершённость.
Напротив этой работы девушка задержалась, ненадолго выпав из реальности. Она была так близко, что я мог бы с лёгкостью коснуться её розового свитера, но предпочёл не выдавать своё присутствие раньше времени, а беззвучно выйти на свет и занять место у неё за спиной.
Драгоценные камни на рукавах камзола матово блестели, накрахмаленный воротник рубашки слегка сжимал шею, манжеты свисали до середины ладони, складки брюк привычно натирали голени и лишь сапоги с мягкой подошвой на низком каблуке не доставляли мне никакого дискомфорта.
Счёт пошёл на секунды.
Гостья зачарованно протянула руку, коснулась золочёной рамы, следом её пальцы плавно скользнули на холст… И девушка разочарованно отступила на несколько шагов, едва не оказавшись в моих объятьях.
— Страшно? — склонившись к её уху, шёпотом спросил я.
Вздрогнув, Алиса обернулась и ахнула. Она нерешительно посмотрела на картину, а потом снова на меня. И обратно. И ко мне. И опять, повторив так несколько раз.
Мне оставалось лишь терпеливо стоять с улыбкой на лице, становящейся всё более натянутой ввиду отсутствия ответной реакции.
Наконец, прелестные губы соизволили разомкнуться:
— Значит, это правда?
Надежда в её голосе приободрила меня, но требовалось уточнить предмет обсуждения:
— Что именно?
— Эта легенда... Ты и есть Альфа?
Скрывать что-либо больше не было смысла.
— Да.
— Алекс... — только и смогла вымолвить Алиса, уставившись на меня неверящим взглядом.
Я усмехнулся:
— Это тоже я.
— Но как такое возможно?
— Не знаю, — пожав плечами, я перевёл взгляд на пустой автопортрет. — Так получилось совершенно случайно.
— А те девушки?.. — Алиса кивнула в угол.
— Нет, что ты! Просто портреты моих случайных знакомых из разных времён. На память.
Моя собеседница понимающе опустила голову:
— Таких же, как я…
Я плюхнулся на одно колено и схватил невесту за руки, крепко сжав её ладони в своих:
— Нет! С тобой всё иначе! Ради тебя я готов пожертвовать этим даром судьбы и прожить одну полноценную жизнь в этой эпохе!
— Такая жертва... — с сомнением протянула девушка.
— Не веришь...
— Не могу. От такого не отказываются, — она виновато посмотрела на меня. — Извини...
— Я понимаю... Как бы доказать тебе серьёзность своих намерений?.. — я снова взглянул на свою последнюю официальную работу. — Стоило бы, конечно, уничтожить эту картину, но как бы с ней не стало и меня...
— Не надо! — испуганно воскликнула Алиса. И тут же прижала наши руки к своей аппетитной груди. — Может, лучше ты возьмёшь меня с собой туда, в свой мир?
— Там нет ничего интересного. Время течёт медленно и вяло, нет никакой возможности пошевелиться, а попытка выйти стоит огромных усилий...
— Ну и что? Я хочу провести с тобой вечность, а не какие-то жалкие сорок-пятьдесят лет, — девушка отвернулась, тоненько всхлипнув. — И жить без тебя я тоже не хочу.
Во рту мгновенно пересохло. Я сглотнул, но это ни капли не помогло.
— Поверь, ты дорога мне не меньше, но и полвека совсем неплохой срок, если прожить их в любви и согласии!
— Мы проживём, я точно знаю! — с жаром воскликнула Алиса. — И всё-таки... Почему бы не попытаться?
— Пойми, я боюсь! Я не знаю, что из этого получится, и получится ли что-то вообще.
— Ну, тогда давай отложим это ненадолго...
Её желание полностью отражало моё, и я сдался:
— На сколько?
— Не знаю... Двадцать лет? Успеем оставить потомство...
Алиса покраснела, моих щёк тоже коснулся румянец.
— Всегда мечтал о детях... Но, может, тридцать лет будет лучше? Увидим внуков...
Я улыбался, а вот моя собеседница и не думала радоваться:
— Чем больший срок ожидания мы закладываем, тем больше вероятность одного из нас не дожить до того знаменательного дня.
— Почему? — я забеспокоился. — Ты чем-то больна?
Алиса покачала головой:
— Нет. Да если и заболеем, не очень страшно. Современная медицина творит чудеса. Просто мы можем попасть в такую ситуацию, когда помогать будет уже либо поздно, либо бессмысленно...
— Автокатастрофа?
— Например.
Я задумался.
— Всё равно, одна полноценная жизнь лучше кучи отрезков, во время каждого из которых мы рискуем не меньше. А если вспомнить опасность самой попытки провести тебя в вечность...
— Только для меня.
— Ты неправа. Для нас обоих.
Алиса решительно топнула ногой:
— Я готова рискнуть своей жизнью прямо сейчас!
— Погоди! — испуганно отступил я. — А как же уладить все дела, попрощаться с родными и друзьями?
— Из дел осталась только работа, с друзьями я не очень близка, а мама умерла два года назад.
У меня практически закончились аргументы. Как и силы на сопротивление.
Но одно стоило вспомнить:
— А отец?
— Я его не знаю.
Всё.
Сдавшись, я прошёл мимо гостьи и занёс ногу над диваном, пригласительно протянув руку Алисе.
И она не заставила себя долго ждать, осторожно коснувшись своей холодной ладошкой моих сухих пальцев…
Глава 9. Эпилог
— Перед вами уникальная картина великого художника, сумевшего не только обмануть само время, но и банально побороть все законы мироздания!
Толпа сгрудилась в тесную кучку за ограждением, жадно всматриваясь в вывешенное полотно, единственное в зале лишённое стеклянной защиты.
Женщина обвела взглядом посетителей и вернулась к картине:
— Как вы все прекрасно видите, на ней сочетаются два совершенно разных времени. Это так называемая «живая картина». Единственная в своём роде. Хоть она и недвижима уже почти два столетия, мы не оставляем надежды лицезреть её в полной красе. Когда-нибудь автору наскучит скорбеть по утерянной невесте, и он снова почтит нас своим появлением...
Последовала минута восторженного молчания. Многие даже затаили дыхание…
— Итак, — нарушила тишину экскурсовод, — пройдёмте к следующей работе уважаемого Альфы. А по дороге я расскажу вам немного о его других, более удачных, похождениях в собственном будущем... Вот сюда, пожалуйста...
Голоса отдалились, люди проследовали за женщиной, как стадо баранов за вожаком… Лишь один пожилой турист задержался у картины, гордо именовавшейся «Модифицированный автопортрет». Там, в небрежно расстёгнутом камзоле, отделанном редкими драгоценными камнями, сидел молодой мужчина. В его чёрных волосах блестела седина, на лице застыло совершенно убитое выражение, а в тёмных несчастных глазах пылало непередаваемое горе… Он не отрываясь смотрел перед собой, где прямо на голом деревянном полу лежала, раскинув руки, миловидная светловолосая девушка в джинсах и ярко-розовом свитере. Тонкий безымянный палец её правой руки охватывал золотой ободок, венчающийся крупным прозрачным камнем, ладонь же левой руки застыла в попытке дотянуться до кресла любимого… На вид ей нельзя было дать больше двадцати лет, а удивлённо-растерянный и немного наивный взгляд только усиливал ощущение молодости безвременно почившей невесты, так и не успевшей стать женой знаменитого художника...
