Вскоре Николас вышел с большим пакетом в руках. Мы разбудили Томаса и потащили его сонного в подвал. По дороге я не удержалась и потрогала стенку. Гладкая!
Подвал оказался большим, теплым и хорошо отремонтированным.
– Ты здесь чинишь игрушки? – с любопытством спросила я, оглядывая станки, которые про себя назвала «верстаками».
– Нет, конечно. Это станки для других работ. А для ремонта игрушек у меня оборудована мастерская на втором этаже. В ней много окон, и если погода не пасмурная, то при дневном свете отлично работается. Давайте, барон, просыпайтесь! – Он похлопал Томаса щеке.
Тот зевнул и проснулся:
– Где это я? Вы отвели меня в склеп? Душегуб! Я вызывал вас на дуэль, а вы решили убить меня тайно! – с горечью воскликнул Томас. – Дайте мне оружие, и я буду защищаться!
Я попыталась его успокоить:
– Никто не собирается тебя убивать, Томас! У тебя блохи, и тебя надо подстричь.
– А у вас нет блох? – удивился Томас. – Эка невидаль – блохи! Они у всех есть, даже у самого кайзера!
– Господин барон! – строго сказал Николас. – Помните, я говорил, чтобы вы принимали правила нашего мира. Так вот одно из них: с блохами в мой дом нельзя. Поэтому я вас побрею, а вы потом искупаетесь. Или как вариант – могу предложить вам ночевать в сауне на пару с диким котом.
Говоря это, Николас принес стул, накинул на себя плащ-дождевик на пуговицах, надел шапку и перчатки. И стал похож на маньяка из фильмов ужасов. Бедняга Томас порядком струхнул, да и я тоже.
– Ой, а задрожали! – иронически протянул Николас. – От тебя, Машенька, я не ожидал. Я всего лишь не хочу подцепить блох. Садитесь, барон, уже полночь, мне надо выспаться, потому что завтра я буду чинить игрушку для вашей прекрасной Клементины.
Томас обреченно сел на стул и закрыл глаза. Николас ловко содрал с него парик и засунул в большой пакет. Зрелище открылось ужасное. Длинные сальные волосы Томаса свалялись в колтуны и ужасно пахли.
– Машенька, отойди! А еще лучше, вообще уходи отсюда. Не хватало еще тебя потом брить!
Я не ушла, но убралась в дальний угол и топталась возле стенки. Николас воткнул в розетку большую бритву и решительно приступил к Томасовой голове. Барон тихонько скулил, бритва монотонно жужжала, грязные черные лохмы падали на вышитый кафтан и лосины.
– Машенька, я справлюсь без тебя! – жестко сказал Николас. – Поднимайся на второй этаж, первая дверь налево от лестницы. Это твоя комната, в ней есть ванная. Ложись спать, а завтра встанешь и займешься своим подопечным, пока я буду работать. Пожалуйста, не расстраивайся, я не обижу твоего барона. Сама ведь видишь, ну куда его в таком виде!
Но я расстроилась. Повесила на вешалку пуховичок, сняла ботинки и на цыпочках прошла через великолепную гостиную с белыми диванами, огромной плазменной панелью и дизайнерской елкой. Поднявшись наверх, нашла свою комнату, села на кровать, которая услужливо зажгла подсветку, и расплакалась. Я так устала за день, а тут еще этот Томас с блохами! Сколько хлопот я доставила Николасу! Но с другой стороны, я все равно не оставила бы Томаса на улице.
Быстро приняв душ в шикарной кабинке, я легла в ослепительно белую постель и свернулась в комочек. Прислушалась: внизу никто не кричал, и я наконец-то распустила стягивающие голову косы и уплыла в сон.
Меня разбудил настойчивый стук. Накинув белый халат, я метнулась к двери, но за ней оказалось пусто.
Тук-тук – опять послышалось мне.
В таком современном доме явно не водились полтергейсты и, дождавшись следующего стука, я определила его источник – окно! Отдернув тончайшую белую занавесь, я увидела на единственном среди хвойных деревьев дубе огромного полосатого кота с надорванным ухом. Кот сидел на ветке и смотрел на меня желтыми глазами, а ветка, качаясь под его тяжестью, стучала в окно.
– Кис-кис! – позвала я.
Ловко перебирая толстыми лапами, кот добрался до края ветки и прижал черный нос к стеклу, оставляя на нем влажное пятно.
– Слезай, а то упадешь! – посоветовала я.
Но кот и рваным ухом не повел.
Я засмеялась и с удовольствием заметила, что настроение у меня совсем не такое, как вчера. Усталость прошла, я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Я оглядела свою комнату, и она мне понравилась. Белая кровать на незаметной подставке парила в воздухе. Светлый полированный столик, удобное кресло, большое зеркало, за которым скрывался вместительный гардероб, точечные светильники на потолке, пушистый коврик под ногами – я никогда не ночевала в такой комнате. Моя «однушка» обклеена обоями, а у Никиты стены покрыты декоративной штукатуркой с отделкой из натурального камня. Мне почему-то показалось, что такой интерьер подошел бы Николасу больше, чем этот холодный хай тек. Николас – он теплый, а вот Никита – мальчик Кай из «Снежной королевы», и модерн как раз для него. Я заметила, что вспоминаю Никиту совершенно спокойно, без боли в сердце. Все прошло, и может быть, я даже приду на его концерт, послушаю талантливого исполнителя.
Я побежала в ванную комнату и ахнула от восторга. Вчера от усталости я ничего не заметила, а сейчас разглядела громадную белую чашу возле незанавешенного окна, прозрачную душевую кабинку с душем-водопадом и с подсветкой, умывальник с хромированными кранами и батареей туалетных принадлежностей. И все новое, сияющее чистотой. Я пометалась между ванной и кабинкой и все же выбрала последнюю. Надо побыстрее освежиться и сходить узнать, как там бедняга Томас. Но голову я вымыла, вдруг какая-нибудь блоха случайно забрела в мою густую шевелюру.
Потратив пятнадцать минут на сушку волос феном, я не стала плести косы, от которых болит голова, а позволила кудрям свободно спадать на плечи. Надела чистые темно-синие джинсы, белую футболку и рубашку в клетку. Сунула ноги в тапочки и пошла по коридору.
В доме стояла тишина, однако около одной из дверей мой чуткий слух уловил еле слышный храп. Я успокоилась: Томас крепко дрыхнет, значит, он не лил всю ночь слезы по утраченным волосам. Я собралась спуститься вниз, но в коридор выглянул Николас и радостно улыбнулся:
– Проснулась? Выглядишь свежей и отдохнувшей, смотрел бы и смотрел. А барон еще изволит почивать.
– Как он перенес процедуру бритья и мытья? – покраснев от похвалы, спросила я.
– Заходи в мастерскую, я расскажу, – пригласил он.
Я с удивлением разглядывала необычную комнату. Просторная, с большими окнами в стенах и в потолке, она казалась парящей в невесомости капсулой. Лишь заснеженные елки и разобранный красный соловей мешали почувствовать себя звездолетчиком, бороздящим просторы Вселенной. В комнате почти не было мебели, лишь стол с мощной лампой, удобное кресло, два шкафчика – и все. На столе моргал спящим режимом ноутбук, стояла коробка с разными инструментами.
– Смотри, Машенька, я уже разобрал игрушку и нашел повреждение. Осталась самая тонкая работа: подогнать детали, настроить мелодию и вновь собрать птичку.
Я с любопытством уставилась на разобранного соловья, но гораздо больше мне хотелось смотреть на Николаса. В серой футболке и джинсах, он уже не был таким лощеным, а выглядел обычным парнем, умным и симпатичным.
Я смутилась.
– Ты так мило краснеешь, Машенька, – заметил Николас. – Твое лицо заливает румянец, и глаза начинают сиять.
Я смутилась еще больше.
– Расскажи, как прошло изгнание блох из Томаса? – спросила, чтобы отвлечься.
– Виски, – коротко ответил Николас. – Я захватил в подвал “Ballantine’s Finest”, виски трехлетней выдержки и бельгийский шоколад. Прихлебывая и закусывая, барон и не заметил, как я его побрил. Потом я заставил его раздеться и отвел в рабочий душ, ну то есть душ в подвале. Барону так понравился льющийся сверху горячий дождик, что он не хотел выходить и вылил на себя почти весь флакон кошачьего шампуня. Пару раз заикнулся, чтобы его помыли, но я это быстро пресек. Потом искупался сам и отвел барона в кроватку. Его одежду и парик позже сожгу.
– Сожжешь? – ахнула я. – А в чем же он пойдет к Клементине? Он должен вручить ей соловья сегодня до полуночи!
– Пойдет в чем-нибудь. Неужели ты хочешь возиться с этим рассадником блох или нарядить чистого Томаса в грязную одежду? – жестко спросил Николас.
Он умел мгновенно перевоплощаться из доброго мягкого парня в уверенного мужчину. Я сразу начинала верить, что он успешный бизнесмен.
Николас подошел ко мне, сдул с лица непослушный локон и продолжил:
– Найдет Томас свой дом, а там у него наверняка еще с десяток кафтанов. Машенька, ну не дуйся. Пойдем со мной, я тебе покажу кое-что интересное.
Он толкнул незаметную дверь в стене, и я оказалась совсем в другом мире. Темноватая комната с вытертым ковром на полу, кресло-качалка с клетчатым пледом, старые комоды, полки из красного дерева… И на всех этих поверхностях стояли и сидели заводные игрушки: белая цирковая лошадка, скачущая в галопе, три куклы за чайным столиком, коричневый мишка с барабаном, веселый клоун в больших туфлях, смешной робот с антеннами, а в углу на тумбочке лежал небольшой клавишный инструмент.
– Клавесин! – восторженно воскликнула я.
– Не клавесин, а клавикорд , старинный четырехоктавный клавикорд XVII века, – поправил Николас.
– А он настроен? – замерев, спросила я.
– Настроен, – рассмеялся Николас. – Здесь все работает. Я купил игрушки на блошином рынке за бесценок, отремонтировал, отреставрировал…
Я перебила его:
– И спрятал от всех в закрытой комнате. Как будто стесняешься!
– Ты угадала, – согласился Николас. – Не хочу прослыть чудаком. А клавикорд я сейчас отнесу вниз, пусть барон поиграет.
– А можно мне? – спросила я, подойдя к инструменту.
– Конечно, Машенька! Сыграй!
Маленький полированный ящичек с откинутой крышкой, на которой можно рассмотреть пасторальную картинку – ангелочки и овечка, рычаги, струны – инструмент ждал исполнителя несколько столетий. Я положила пальцы на клавиши, взяла первую ноту, но из коридора раздался грохот и ругательства.
Мы с Николасом переглянулись и побежали выручать Томаса, который опять попал в какую-то передрягу. Николас успел первым, он зашел в комнату, захлопнул дверь и крикнул:
– Ничего не случилось, Машенька! Он всего лишь уронил кресло. Сейчас барон оденется, и мы выйдем. Спускайся вниз, посмотри, что есть из продуктов. Ты ведь, наверное, проголодалась.
Я действительно ощутила сильный голод, ведь ела в последний раз вчера, в кофейне напротив «Лавки чудес».
Огромный холодильник в хромированной кухне я нашла не сразу. Открыла несколько ящиков с посудой, бокалами и кофейными и чайными банками. Я уже отчаялась, но случайно задела рукой ровную стенку и на ней появилась прозрачная дверца. А за дверцей виднелись продукты и пакеты с молоком.
– Ура! – обрадовалась я. – Хорошо бы еще ручку найти, как открыть-то?
Я водила рукой по панели в разные стороны, но безуспешно. Я не знала, что делать, но опять помог случай. Я с досадой пнула бездушный аппарат ногой, и о чудо! Дверца открылась!
– Умный человек всегда справится с умной техникой! – гордо сказала я и вытащила продукты для завтрака.
Шесть яиц, взболтать, налить молока, посолить, поперчить, добавить тертый сыр – и на сковородку. Плита навороченная, но я разобралась. Закрыла сковородку крышкой и приступила к закускам. Нарезала карривюрст , фаршированные сыром колбаски, босну , отличный тирольский бекон. Достала круглые булочки земмельн и вернулась к омлету. Я ловко перевернула большой желтый блин, услышала шаги и оглянулась. Лопатка упала на пол, а я вытаращила глаза.
На кухню, привлеченные запахами еды, пришли Николас и… некто. На голове у субъекта красовалась синяя лыжная шапка с помпоном, серые треники висели на тощем заду, на худых плечах болталась футболка с Гарри Поттером, а на ногах – белые носки и черные туфли с позолоченными пряжками. Вошедший хлопал темно-ореховыми глазами с длинными ресницами и смотрел на меня взглядом олененка Бемби.
– Николас, пожалуйста, свари кофе, – сказала я, выключила сковородку и опрометью бросилась в коридор, где и сползла по стенке, корчась в беззвучном смехе.
– Что случилось с фройляйн Марией? – услышала я знакомый голос. – У нее колики?
– Наверное. Пойду дам ей лекарство, – безмятежно ответил Николас и пришел ко мне со стаканом воды. – Фройляйн Мария, вам нехорошо? Выпейте водички! – Он заботливо протянул мне стакан.
Икая, я выпила всю воду и опять затряслась.
– Возьми себя в руки, Машенька! – прошипел Николас. – Барон сам выбрал себе одежду.
Я вытерла рубашкой выступившие слезы и, приняв мученический вид, вернулась на кухню.
– Фройляйн, вам лучше? – с тревогой спросил Томас.
Надо же, какой заботливый!
Я кивнула.
– Я рад, фройляйн, потому что я очень голоден, а так как вы единственная женщина среди нас, то негоже вам болеть и оставить нас без завтрака, – укоризненно сказал Томас.
Что ж, Томас как всегда думает только о себе, а я уж обрадовалась.
За завтраком мы вели односторонний светский разговор. Николас сидел с серьезной миной и делал вид, что проказы, которые вытворяет сестрица Томаса – Ильзе – интересуют его больше всего на свете, я молча ела, а барон безостановочно трещал. Аппетит у него оказался хороший, он слопал свою порцию омлета, сказал, что его кухарка фрау Майер стряпает лучше, но все же попросил добавки.
– Барон, – резко произнес Николас, – вы невежливы. Фройляйн Мария приготовила для нас, хотя вовсе не обязана, поэтому вы должны поблагодарить ее. Уважайте чужой труд!
– Спасибо, фройляйн, – нетерпеливо сказал Томас, – очень вкусно. Нельзя ли добавки?
Я встала к плите, но Николас остановил меня.
– Фройляйн не будет больше готовить. На столе есть хлеб, колбаса, сыр, масло, сделайте бутерброд, – посоветовал он.
– Барон фон Краузе никогда не стряпал! – напыжился Томас.
– Тогда сидите голодным! – пожал плечами Николас, спокойно сооружая себе сэндвич.
Пришлось и Томасу слепить кривой бутерброд, подсматривая за хозяином.
– Спасибо, Машенька! – тепло улыбнулся Николас, согрев мне сердце. – Я пойду работать, и вы займитесь чем-нибудь.
Мне хотелось на воздух, и я спросила:
– Можно мы пойдем погулять?
– Хорошая идея! Лес тихий, хищников, кроме Рваного Уха, нет.
– А он сидел на ветке возле моего окна! – вспомнила я.
– Тебя навещал, – засмеялся Николас, – кот всегда гостей навещает. А если гость ему понравится, Ухо обязательно принесет ему задушенную мышь. Так что, если увидишь серую дохлую мышку, не пугайся. Это твой подарок.
Он встал и начал собирать со стола. Томас, перестав жевать бутерброд, выпучил глаза, открыл рот, но ничего не сказал, побоялся.
– Пойдемте, барон, я дам вам куртку и сапоги.
Николас выдал Томасу красную мембранную куртку, угги , я застегнула ему молнию, поправила шапку, и мы отправились гулять. Возле двери на снегу валялась дохлая мышь, значит, Рваное Ухо меня одобрил.
Мы долго бегали по лесу, играли в снежки, стряхивали с елок белое покрывало, собирали шишки. Я слепила маленького снеговика, а Томасу так понравилось, что он скатал пять снежных человечков и щедро разукрасил их хвойными ветками. Снеговики стали похожи на невиданных павлинов. Мы резвились как дети, позабыв о времени.
Подвал оказался большим, теплым и хорошо отремонтированным.
– Ты здесь чинишь игрушки? – с любопытством спросила я, оглядывая станки, которые про себя назвала «верстаками».
– Нет, конечно. Это станки для других работ. А для ремонта игрушек у меня оборудована мастерская на втором этаже. В ней много окон, и если погода не пасмурная, то при дневном свете отлично работается. Давайте, барон, просыпайтесь! – Он похлопал Томаса щеке.
Тот зевнул и проснулся:
– Где это я? Вы отвели меня в склеп? Душегуб! Я вызывал вас на дуэль, а вы решили убить меня тайно! – с горечью воскликнул Томас. – Дайте мне оружие, и я буду защищаться!
Я попыталась его успокоить:
– Никто не собирается тебя убивать, Томас! У тебя блохи, и тебя надо подстричь.
– А у вас нет блох? – удивился Томас. – Эка невидаль – блохи! Они у всех есть, даже у самого кайзера!
– Господин барон! – строго сказал Николас. – Помните, я говорил, чтобы вы принимали правила нашего мира. Так вот одно из них: с блохами в мой дом нельзя. Поэтому я вас побрею, а вы потом искупаетесь. Или как вариант – могу предложить вам ночевать в сауне на пару с диким котом.
Говоря это, Николас принес стул, накинул на себя плащ-дождевик на пуговицах, надел шапку и перчатки. И стал похож на маньяка из фильмов ужасов. Бедняга Томас порядком струхнул, да и я тоже.
– Ой, а задрожали! – иронически протянул Николас. – От тебя, Машенька, я не ожидал. Я всего лишь не хочу подцепить блох. Садитесь, барон, уже полночь, мне надо выспаться, потому что завтра я буду чинить игрушку для вашей прекрасной Клементины.
Томас обреченно сел на стул и закрыл глаза. Николас ловко содрал с него парик и засунул в большой пакет. Зрелище открылось ужасное. Длинные сальные волосы Томаса свалялись в колтуны и ужасно пахли.
– Машенька, отойди! А еще лучше, вообще уходи отсюда. Не хватало еще тебя потом брить!
Я не ушла, но убралась в дальний угол и топталась возле стенки. Николас воткнул в розетку большую бритву и решительно приступил к Томасовой голове. Барон тихонько скулил, бритва монотонно жужжала, грязные черные лохмы падали на вышитый кафтан и лосины.
– Машенька, я справлюсь без тебя! – жестко сказал Николас. – Поднимайся на второй этаж, первая дверь налево от лестницы. Это твоя комната, в ней есть ванная. Ложись спать, а завтра встанешь и займешься своим подопечным, пока я буду работать. Пожалуйста, не расстраивайся, я не обижу твоего барона. Сама ведь видишь, ну куда его в таком виде!
Но я расстроилась. Повесила на вешалку пуховичок, сняла ботинки и на цыпочках прошла через великолепную гостиную с белыми диванами, огромной плазменной панелью и дизайнерской елкой. Поднявшись наверх, нашла свою комнату, села на кровать, которая услужливо зажгла подсветку, и расплакалась. Я так устала за день, а тут еще этот Томас с блохами! Сколько хлопот я доставила Николасу! Но с другой стороны, я все равно не оставила бы Томаса на улице.
Быстро приняв душ в шикарной кабинке, я легла в ослепительно белую постель и свернулась в комочек. Прислушалась: внизу никто не кричал, и я наконец-то распустила стягивающие голову косы и уплыла в сон.
Глава 21. Потайная комната
Меня разбудил настойчивый стук. Накинув белый халат, я метнулась к двери, но за ней оказалось пусто.
Тук-тук – опять послышалось мне.
В таком современном доме явно не водились полтергейсты и, дождавшись следующего стука, я определила его источник – окно! Отдернув тончайшую белую занавесь, я увидела на единственном среди хвойных деревьев дубе огромного полосатого кота с надорванным ухом. Кот сидел на ветке и смотрел на меня желтыми глазами, а ветка, качаясь под его тяжестью, стучала в окно.
– Кис-кис! – позвала я.
Ловко перебирая толстыми лапами, кот добрался до края ветки и прижал черный нос к стеклу, оставляя на нем влажное пятно.
– Слезай, а то упадешь! – посоветовала я.
Но кот и рваным ухом не повел.
Я засмеялась и с удовольствием заметила, что настроение у меня совсем не такое, как вчера. Усталость прошла, я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Я оглядела свою комнату, и она мне понравилась. Белая кровать на незаметной подставке парила в воздухе. Светлый полированный столик, удобное кресло, большое зеркало, за которым скрывался вместительный гардероб, точечные светильники на потолке, пушистый коврик под ногами – я никогда не ночевала в такой комнате. Моя «однушка» обклеена обоями, а у Никиты стены покрыты декоративной штукатуркой с отделкой из натурального камня. Мне почему-то показалось, что такой интерьер подошел бы Николасу больше, чем этот холодный хай тек. Николас – он теплый, а вот Никита – мальчик Кай из «Снежной королевы», и модерн как раз для него. Я заметила, что вспоминаю Никиту совершенно спокойно, без боли в сердце. Все прошло, и может быть, я даже приду на его концерт, послушаю талантливого исполнителя.
Я побежала в ванную комнату и ахнула от восторга. Вчера от усталости я ничего не заметила, а сейчас разглядела громадную белую чашу возле незанавешенного окна, прозрачную душевую кабинку с душем-водопадом и с подсветкой, умывальник с хромированными кранами и батареей туалетных принадлежностей. И все новое, сияющее чистотой. Я пометалась между ванной и кабинкой и все же выбрала последнюю. Надо побыстрее освежиться и сходить узнать, как там бедняга Томас. Но голову я вымыла, вдруг какая-нибудь блоха случайно забрела в мою густую шевелюру.
Потратив пятнадцать минут на сушку волос феном, я не стала плести косы, от которых болит голова, а позволила кудрям свободно спадать на плечи. Надела чистые темно-синие джинсы, белую футболку и рубашку в клетку. Сунула ноги в тапочки и пошла по коридору.
В доме стояла тишина, однако около одной из дверей мой чуткий слух уловил еле слышный храп. Я успокоилась: Томас крепко дрыхнет, значит, он не лил всю ночь слезы по утраченным волосам. Я собралась спуститься вниз, но в коридор выглянул Николас и радостно улыбнулся:
– Проснулась? Выглядишь свежей и отдохнувшей, смотрел бы и смотрел. А барон еще изволит почивать.
– Как он перенес процедуру бритья и мытья? – покраснев от похвалы, спросила я.
– Заходи в мастерскую, я расскажу, – пригласил он.
Прода от 25.02.2021
Я с удивлением разглядывала необычную комнату. Просторная, с большими окнами в стенах и в потолке, она казалась парящей в невесомости капсулой. Лишь заснеженные елки и разобранный красный соловей мешали почувствовать себя звездолетчиком, бороздящим просторы Вселенной. В комнате почти не было мебели, лишь стол с мощной лампой, удобное кресло, два шкафчика – и все. На столе моргал спящим режимом ноутбук, стояла коробка с разными инструментами.
– Смотри, Машенька, я уже разобрал игрушку и нашел повреждение. Осталась самая тонкая работа: подогнать детали, настроить мелодию и вновь собрать птичку.
Я с любопытством уставилась на разобранного соловья, но гораздо больше мне хотелось смотреть на Николаса. В серой футболке и джинсах, он уже не был таким лощеным, а выглядел обычным парнем, умным и симпатичным.
Я смутилась.
– Ты так мило краснеешь, Машенька, – заметил Николас. – Твое лицо заливает румянец, и глаза начинают сиять.
Я смутилась еще больше.
– Расскажи, как прошло изгнание блох из Томаса? – спросила, чтобы отвлечься.
– Виски, – коротко ответил Николас. – Я захватил в подвал “Ballantine’s Finest”, виски трехлетней выдержки и бельгийский шоколад. Прихлебывая и закусывая, барон и не заметил, как я его побрил. Потом я заставил его раздеться и отвел в рабочий душ, ну то есть душ в подвале. Барону так понравился льющийся сверху горячий дождик, что он не хотел выходить и вылил на себя почти весь флакон кошачьего шампуня. Пару раз заикнулся, чтобы его помыли, но я это быстро пресек. Потом искупался сам и отвел барона в кроватку. Его одежду и парик позже сожгу.
– Сожжешь? – ахнула я. – А в чем же он пойдет к Клементине? Он должен вручить ей соловья сегодня до полуночи!
– Пойдет в чем-нибудь. Неужели ты хочешь возиться с этим рассадником блох или нарядить чистого Томаса в грязную одежду? – жестко спросил Николас.
Он умел мгновенно перевоплощаться из доброго мягкого парня в уверенного мужчину. Я сразу начинала верить, что он успешный бизнесмен.
Николас подошел ко мне, сдул с лица непослушный локон и продолжил:
– Найдет Томас свой дом, а там у него наверняка еще с десяток кафтанов. Машенька, ну не дуйся. Пойдем со мной, я тебе покажу кое-что интересное.
Он толкнул незаметную дверь в стене, и я оказалась совсем в другом мире. Темноватая комната с вытертым ковром на полу, кресло-качалка с клетчатым пледом, старые комоды, полки из красного дерева… И на всех этих поверхностях стояли и сидели заводные игрушки: белая цирковая лошадка, скачущая в галопе, три куклы за чайным столиком, коричневый мишка с барабаном, веселый клоун в больших туфлях, смешной робот с антеннами, а в углу на тумбочке лежал небольшой клавишный инструмент.
– Клавесин! – восторженно воскликнула я.
– Не клавесин, а клавикорд , старинный четырехоктавный клавикорд XVII века, – поправил Николас.
– А он настроен? – замерев, спросила я.
– Настроен, – рассмеялся Николас. – Здесь все работает. Я купил игрушки на блошином рынке за бесценок, отремонтировал, отреставрировал…
Я перебила его:
– И спрятал от всех в закрытой комнате. Как будто стесняешься!
– Ты угадала, – согласился Николас. – Не хочу прослыть чудаком. А клавикорд я сейчас отнесу вниз, пусть барон поиграет.
– А можно мне? – спросила я, подойдя к инструменту.
– Конечно, Машенька! Сыграй!
Маленький полированный ящичек с откинутой крышкой, на которой можно рассмотреть пасторальную картинку – ангелочки и овечка, рычаги, струны – инструмент ждал исполнителя несколько столетий. Я положила пальцы на клавиши, взяла первую ноту, но из коридора раздался грохот и ругательства.
Мы с Николасом переглянулись и побежали выручать Томаса, который опять попал в какую-то передрягу. Николас успел первым, он зашел в комнату, захлопнул дверь и крикнул:
– Ничего не случилось, Машенька! Он всего лишь уронил кресло. Сейчас барон оденется, и мы выйдем. Спускайся вниз, посмотри, что есть из продуктов. Ты ведь, наверное, проголодалась.
Я действительно ощутила сильный голод, ведь ела в последний раз вчера, в кофейне напротив «Лавки чудес».
Глава 22. Завтрак
Огромный холодильник в хромированной кухне я нашла не сразу. Открыла несколько ящиков с посудой, бокалами и кофейными и чайными банками. Я уже отчаялась, но случайно задела рукой ровную стенку и на ней появилась прозрачная дверца. А за дверцей виднелись продукты и пакеты с молоком.
– Ура! – обрадовалась я. – Хорошо бы еще ручку найти, как открыть-то?
Я водила рукой по панели в разные стороны, но безуспешно. Я не знала, что делать, но опять помог случай. Я с досадой пнула бездушный аппарат ногой, и о чудо! Дверца открылась!
– Умный человек всегда справится с умной техникой! – гордо сказала я и вытащила продукты для завтрака.
Шесть яиц, взболтать, налить молока, посолить, поперчить, добавить тертый сыр – и на сковородку. Плита навороченная, но я разобралась. Закрыла сковородку крышкой и приступила к закускам. Нарезала карривюрст , фаршированные сыром колбаски, босну , отличный тирольский бекон. Достала круглые булочки земмельн и вернулась к омлету. Я ловко перевернула большой желтый блин, услышала шаги и оглянулась. Лопатка упала на пол, а я вытаращила глаза.
На кухню, привлеченные запахами еды, пришли Николас и… некто. На голове у субъекта красовалась синяя лыжная шапка с помпоном, серые треники висели на тощем заду, на худых плечах болталась футболка с Гарри Поттером, а на ногах – белые носки и черные туфли с позолоченными пряжками. Вошедший хлопал темно-ореховыми глазами с длинными ресницами и смотрел на меня взглядом олененка Бемби.
– Николас, пожалуйста, свари кофе, – сказала я, выключила сковородку и опрометью бросилась в коридор, где и сползла по стенке, корчась в беззвучном смехе.
– Что случилось с фройляйн Марией? – услышала я знакомый голос. – У нее колики?
– Наверное. Пойду дам ей лекарство, – безмятежно ответил Николас и пришел ко мне со стаканом воды. – Фройляйн Мария, вам нехорошо? Выпейте водички! – Он заботливо протянул мне стакан.
Икая, я выпила всю воду и опять затряслась.
– Возьми себя в руки, Машенька! – прошипел Николас. – Барон сам выбрал себе одежду.
Я вытерла рубашкой выступившие слезы и, приняв мученический вид, вернулась на кухню.
– Фройляйн, вам лучше? – с тревогой спросил Томас.
Надо же, какой заботливый!
Я кивнула.
– Я рад, фройляйн, потому что я очень голоден, а так как вы единственная женщина среди нас, то негоже вам болеть и оставить нас без завтрака, – укоризненно сказал Томас.
Что ж, Томас как всегда думает только о себе, а я уж обрадовалась.
За завтраком мы вели односторонний светский разговор. Николас сидел с серьезной миной и делал вид, что проказы, которые вытворяет сестрица Томаса – Ильзе – интересуют его больше всего на свете, я молча ела, а барон безостановочно трещал. Аппетит у него оказался хороший, он слопал свою порцию омлета, сказал, что его кухарка фрау Майер стряпает лучше, но все же попросил добавки.
– Барон, – резко произнес Николас, – вы невежливы. Фройляйн Мария приготовила для нас, хотя вовсе не обязана, поэтому вы должны поблагодарить ее. Уважайте чужой труд!
– Спасибо, фройляйн, – нетерпеливо сказал Томас, – очень вкусно. Нельзя ли добавки?
Я встала к плите, но Николас остановил меня.
– Фройляйн не будет больше готовить. На столе есть хлеб, колбаса, сыр, масло, сделайте бутерброд, – посоветовал он.
– Барон фон Краузе никогда не стряпал! – напыжился Томас.
– Тогда сидите голодным! – пожал плечами Николас, спокойно сооружая себе сэндвич.
Пришлось и Томасу слепить кривой бутерброд, подсматривая за хозяином.
– Спасибо, Машенька! – тепло улыбнулся Николас, согрев мне сердце. – Я пойду работать, и вы займитесь чем-нибудь.
Мне хотелось на воздух, и я спросила:
– Можно мы пойдем погулять?
– Хорошая идея! Лес тихий, хищников, кроме Рваного Уха, нет.
– А он сидел на ветке возле моего окна! – вспомнила я.
– Тебя навещал, – засмеялся Николас, – кот всегда гостей навещает. А если гость ему понравится, Ухо обязательно принесет ему задушенную мышь. Так что, если увидишь серую дохлую мышку, не пугайся. Это твой подарок.
Он встал и начал собирать со стола. Томас, перестав жевать бутерброд, выпучил глаза, открыл рот, но ничего не сказал, побоялся.
– Пойдемте, барон, я дам вам куртку и сапоги.
Глава 23. Снеговики, музыка и праздничный обед
Николас выдал Томасу красную мембранную куртку, угги , я застегнула ему молнию, поправила шапку, и мы отправились гулять. Возле двери на снегу валялась дохлая мышь, значит, Рваное Ухо меня одобрил.
Мы долго бегали по лесу, играли в снежки, стряхивали с елок белое покрывало, собирали шишки. Я слепила маленького снеговика, а Томасу так понравилось, что он скатал пять снежных человечков и щедро разукрасил их хвойными ветками. Снеговики стали похожи на невиданных павлинов. Мы резвились как дети, позабыв о времени.
