Все взоры обратились на блондинку, которая смущённо улыбалась. Адалин, сидевшая рядом с ней, первая не выдержала.
— И давно?
— По моим ощущениям месяца два, — сконфужено пролепетала юная миссис Коул.
— Поздравляю, Бьянка! Обязательно прийди ко мне на приём. Сама буду вести твою беременность, если, конечно, мистер Коул не станет возражать.
— Он пока не знает. Ещё так рано, я боюсь ему говорить.
— Картина маслом, — вступила Бесс, перебивая идиллический диалог двух беременных женщин. — Взгляни-ка Лора, эти женщины радуются тому, что совсем скоро выпадут из жизни, а поговорить с ними можно будет только о пелёнках, болячках и достижениях их прелестных карапузов. Нет, я так больше не могу. Скоро и посидеть душевно не с кем будет.
— Бесс, рано или поздно это должно было произойти, — заключила Лора. — А мы с тобой должны радоваться тому, что в нашем суровом мире стало на две счастливые семьи больше. Я безумно рада за тебя, Бьянка, — она ласково взглянула на подругу.
— Так и я рада, кто ж спорит? Но ничего, вот вступим в парламент, подарим свободу всем женщинам нашей необъятной страны, и они уже никого спрашивать не станут — будут и по барам ходить в свободное время, и жить в своё удовольствие.
— Ох, Бесс. Если все начнут жить в своё удовольствие, кто работать-то будет? А вообще ты рано загадываешь. Давай для начала закончим начатое, а там хоть на неделю в загул — никто слова не скажет.
Разговоры не затянулись надолго. Последнее время девочки, коим приходилось метаться между профессиональными обязанностями и ролью хранительниц очага, не позволяли себе долгих посиделок. Потому уже через полчаса они горячо распрощались с подругами и отправились по домам.
Бьянка жила недалеко, а потому решила пройтись пешком. Ступив за порог дома, девушка быстро скинула с себя пальто, ботинки и, взбежав по широкой лестнице, тихонько отворила первую в ряду дверь и заглянула в комнату. Светлое помещение с широкими окнами и нежно розовыми обоями на стенах сообщало о том, что здесь обитал ребёнок. Спиной ко входу за большим столом сидели двое — Софи и её новая гувернантка — мисс Дебьер — добрая и отзывчивая дама средних лет. По тому, как девочка с усилием тянула слоги, склонившись над книгой, становилось ясно, что она читала по мере своих скромных сил. Бьянке совсем не хотелось им мешать, а потому она постаралась тихонько закрыть дверь, чтобы уйти, но та предательски скрипнула, раскрывая присутствие гостьи.
— Бьянка! — Софи подскочила со своего места и кинулась в её сторону.
— Мисс Дебьер, прошу прощения, — заговорила она, обнимая девочку. — Я думала, занятия уже закончились.
— Они действительно закончились, мадам, — отвечала няня. — Мы с Софи увлеклись.
— Спасибо, Жанна. Вы умеете увлечь ребёнка — редкий талант.
Женщина мягко отмахнулась.
— Им предстоит ещё много испытаний в жизни, а мы, педагоги, должны по мере сил облегчать им жизнь. Пусть хотя бы чтение с математикой не вызывают у них отвращение.
— Что вы читали? — обратилась Бьянка к Софи.
— «Дом, который построил Джек»! — с чувством проговорила Софи. — Я тебе сейчас расскажу. Я его выучила, — в голосе ребёнка прозвучала нескрываемая гордость за свои успехи.
И Бьянка принялась слушать. Она слушала про дом, про Джека, про синицу, кота и пса, про коровницу, пастуха и петухов и внемля девочке, всё ещё до конца не верила в то, что происходило с ней: в то, что она теперь не бесправная мигрантка в чужой стране, а уважаемая в обществе дама; что она не учительница в сельской школе, а экскурсовод в музее мирового уровня; что у неё есть ребёнок, а вскоре родится ещё один. Её мир изменился довольно стремительно, но к счастью — в лучшую для неё сторону, а потому подобные размышления, хоть и вводили иногда девушку в ступор, но были приятны ей. Весь оставшийся вечер она провела с Софи. Джон из-за квартального отчёта в последнее время возвращался с работы поздно, но никто не спешил корить его за это, выказывать недовольство. Он знал, что его ждут. Что Софи не ляжет спать, пока не прижмётся к нему и не поцелует в щёку, а Бьянка скорее всего будет и после отбоя до последнего изучать каталоги галерей, новостные колонки газет, посвящённые искусству и культуре, выискивать материалы для лекций и экскурсий. Ему нравилась её увлечённость и то, что ей не пришлось приносить себя в жертву семейной жизни. И всё же он с долей иронии иногда намекал ей на поздний час и кое-какие обязанности, о которых она, возможно, забыла и ей следует напомнить о них. Обычно такие разговоры заканчивались тем, чего Джон и добивался, но всё чаще Бьянка под вечер начинала ощущать сильную усталость, а потому муж её не беспокоил.
— Любимая. Малыш, — Коул погладил её по руке, лежащей на развороте газеты.
Девушка резко выпрямилась, не сразу осознав, что уснула, сидя в постели.
— Давай всё сюда и ложись, — он принял у неё из рук газету.
Бьянка немного сползла, чтобы лечь на подушку и тяжело вздохнула. Светлые волосы рассыпались по наволочке. Она подтянула к себе одеяло.
— Последнее время я сплю на ходу, — простонала она. — Ничего не могу делать. Приходится прилагать усилие, чтобы не заснуть на работе.
— Перепады настроения, наверное, мучают?
— Да уж.
— Всё время хочется чего-нибудь пожевать.
— И не говори, — Бьянка только теперь осознала, что разговор этот более, чем странный и перевела вопросительный взгляд на мужа.
Джон выпрямился на своей половине кровати, лёг на бок и внимательно с очень серьёзным видом уставился на жену.
— Не хочу тебя пугать, дорогая, — начал он, — но по всем признакам ты беременна.
Бьянка обомлела.
— Чего? Да как? Это я должна была тебе рассказать, а ты должен был удивиться. Ты всё испортил, — она снова откинулась на подушку. — Откуда ты всё это знаешь?
— Симптомы, которые ты описываешь, характерны для ранних сроков, — он улыбнулся. — Моя мать часто рожала, — пояснил он. Мужчина приблизился и уткнулся лбом в висок девушки. Он аккуратно положил свою ладонь на её щёку и повернул к себе милое личико.
— Ты боишься?
— Немного, — призналась она.
— Мне этого не понять, но знай, что я разделю с тобой все тревоги и волнения потому, что они никуда не денутся, даже если мы этого очень захотим. Говори мне всё, жалуйся, если что-то будет беспокоить, смейся, если захочешь смеяться и плачь, если не сумеешь сдержать порыв. Впереди у нас полгода новых ощущений, а потом жизнь встанет с ног на голову, и я счастлив, что переживаю всё это вместе с тобой. Я люблю тебя, Бьянка, — он приблизился к ней и поцеловал. Когда отстранился, то увидел перед собой нежный взгляд голубых глаз, который был красноречивее всех на свете слов. Джон снова приблизился, протянул руку, ухватился за шнурок настольной лампы и выключил свет.
В день голосования у ворот парламента яблоку негде было упасть. Помимо партии женщин, в городе существовало множество идейных объединений, представители которых точно так же, как Лора и Маргарет, требовали внимания к проблемам, которые они озвучивали. К сожалению, мало кто из них мог потянуть сумму взноса за голосование, продвижение своих мыслей и идей через печать газет и листовок, а потому многие находились сейчас здесь, чтобы хоть немного приблизиться к мечте. Узкий живой коридор, тянущийся от ворот до дверей здания, с обеих сторон удерживали полицейские, чтобы зеваки, поклонники и неприятели тех или иных представителей партий и парламентариев, а также вездесущие журналисты, не уничтожили остатки правопорядка в этом месте.
Группа мужчин с достоинством лордов и герцогов самых высоких рангов, не спеша шествовала от ворот к ступеням крыльца. Кто-то что-то кричал им, другие перекрикивали, внезапно из толпы вылетела чья-то трость и приземлилась у ног идущих.
— Кто это сделал? — прорычал начальник полиции, которого вся эта суматоха уже сильно выводила из себя.
— Долой Лоуренса с его гнилым законом! — проорал в ответ какой-то старик, потрясая в воздухе тощими кулаками.
— Арестовать! — рыкнул полицейский. Его, как и многих присутствующих, законопроект, выдвинутый господином Джеремаей Лоуренсом о сокращении выдачи угля горожанам в связи с нехваткой леса, касался непосредственно. Его дети и жена мёрзли, тогда как оправдываясь заботой о природе, парламентарий с подельниками неплохо наживался на продаже того же самого леса за рубеж. Но кто такой начальник городской полиции, чтобы возмущаться? Его работа — следить за порядком. Вот он и следил.
В воротах показалась группа женщин. Когда и они ступили на дорожку, по которой минуту назад шли мужчины, в толпе поднялся гул. Не всюду этот гул имел положительный характер, но большей частью народ скандировал заранее подготовленные речёвки в поддержку дам, что не могло не вселять им уверенности.
Нескольким джентльменам из тех, что шли впереди, это явно не понравилось. Обернувшись к полицейскому, один из них проговорил:
— Успокойте этот цирк, капитан. Нам достаточно и того, что придётся делить места в зале заседания с прачками и кухарками.
В тот же миг, пожилая дама отделилась от группы женщин и подошла к говорившему, сохраняя достоинство королевы.
— Что я слышу, малыш Риччи? — пренебрежительно проговорила она. — Твоя почтенная мать перевернулась бы в гробу, узнай она, что ты позволяешь себе унижать женщин. Разве этому она учила тебя?
— Нет, мэм. Прошу прощения, мэм, — пролепетал сорокалетний мужчина, разом превратившийся в маленького мальчика под натиском строгой тётушки.
— То-то же, — успокоилась она. — Надеюсь, что и ты, и твои друзья будете вести себя почтительно в обществе этих дам, — женщина победоносно возвела руку в кружевной чёрной перчатке в сторону подруг, лица которых украшали насмешливые улыбки.
Остальные представители парламента лишь снисходительно поклонились, развернулись и более поспешно направились вверх по лестнице, пока их снова не начали отчитывать.
В течение часа зал заседания заполнился людьми. Здесь были все, или почти все, кто должен был присутствовать. В середине зала за большим столом немного с краю восседал обрюзгший краснолицый председатель в кудрявом парике, похожий больше на судью, выносящего приговор убийце, чем на мирного правительственного чиновника. Деревянный молоток по правую руку от него лишь добавлял антуража. У другого конца стола своё место занимал премьер-министр Чарльз Фолкнер, которому пришлось отложить все важные дела ради этой ежегодной формальности. В первых рядах амфитеатра располагались места для руководителей гильдий и министерств. Большинство уже пришли и даже успели устать от долгого сидения. Джон Коул, пользуясь задержкой, вчитывался в сухие строки финансового плана гильдии на будущий период, тогда как Виктор Легран дремал, откинувшись на спинку стула. Кто-то прошёл позади него и мужчина дёрнулся, выброшенный из некрепкого сна.
— Уже начали? — спросил он соседа.
— М? — Коул не сразу переключился от своих размышлений. — Нет, ещё нет.
— Если они снова проиграют, сестра мне весь мозг вынесет, — проворчал он.
— Должны победить. Многие их поддерживают, шансы есть.
— И кое-какой козырь, — заговорщически проговорил Виктор.
— Что вы имеете в виду? — Джон взглянул на собеседника через очки.
— Пока не скажу. Я обещал молчать. Но будем надеяться на лучший исход, — мужчины многозначительно переглянулись.
Участницам партии «Женщины за равноправие», как и раньше, выделили самые дальние места на задворках амфитеатра. Они в общем-то и не надеялись на что-то лучшее, а потому и не спрашивали никого, пройдя в зал, а просто сели на привычную скамью. Страх не быть услышанными давно прошёл. Убеждённые в своей правоте и важности дела, которое делали, они готовы были заявлять о себе, где бы ни оказались и как бы сильно им в этом не препятствовали.
По протоколу мероприятия зеваки не могли присутствовать в зале заседания. Все сочувствующие и переживающие из числа простых горожан толкались у дверей на улице, представителям элиты, а также родственникам глав дозволено было ждать в холле. И если толпа на улице, в любую секунду грозившая устроить драку из-за всеобщего накала страстей, исчислялась по меньшей мере сотней, то группа из нескольких человек в холле, являла им полнейшую противоположность.
Бьянка специально отпросилась с работы пораньше, чтобы быть рядом с подругами в этот важный для них день. Она не знала порядков и, перейдя дорогу, не останавливаясь нырнула за калитку. Её остановил довольно резкий голос.
— Стоять, мисс. Посторонним не положено, — двое полицейских преградили ей путь. Бьянка оглянулась, не зная, что сказать. Через минуту она решилась подать голос.
— Я не посторонняя. Меня девочки ждут.
Конвоиры ухмыльнулись.
— Жаль, нас девочки не ждут, — отозвался один. — Туда идите, — он махнул рукой в сторону радикально настроенной толпы. Бьянка нервно сглотнула.
— В чём дело, капрал? — к полицейским подошёл начальник полиции.
— Тут девочка рвётся на заседание, — пояснил второй.
Капитан взглянул на Бьянку, затем одной рукой подхватил второго за ворот кителя и оттащил в сторону на несколько шагов. Недоумевающий парень почти не сопротивлялся от неожиданности.
— Эта девочка, Фергюс, — прошипел начальник, — миссис Коул. Проблем захотел?
— Быть не может, — хрипло проговорил несчастный Фергюс, потирая шею. — Я её видел. Она старуха.
— Дурак, — капитан поставил парню смачный подзатыльник. — То — мать. А это жена, — мужчина оставил своего подчинённого и обратился к Бьянке со всем подобострастием:
— Миссис Коул, прошу, простите этих недотёп. Они недавно работают, ещё не всех знают в лицо.
— Ничего страшного, капитан Абрамс, бывает, — проговорила девушка с нескрываемым облегчением. — Я пойду. Спокойной вам службы.
— Спасибо, миссис Коул, — виновато пролепетали парни, тогда как начальник полиции со всем усердием удерживал руку возле козырька. Бьянка прошла в холл и почти сразу поняла, что будь она хоть дочерью короля, в зал заседания её не пустят. Она огляделась. Вместе с ней здесь было несколько мужчин и две женщины, уютно устроившиеся в мягких креслах. Недолго думая, Бьянка решила последовать их примеру. Мучительное ожидание началось. Скрасить его удалось лишь томику по древней истории, который девушка случайно забыла сдать в библиотеку. Погруженная в чтение, она не сразу обратила внимание на людей, которые остановились перед ней. Подняв глаза, миссис Коул удивилась и обрадовалась одновременно.
— Адалин! — она поднялась с места и обняла подругу, после чего перевела взгляд на её спутника.
— Это Джордж Киттен — мой коллега из госпиталя, — представила она невысокого коренастого парня с добродушным взглядом. — Джордж, это моя подруга Бьянка, — они раскланялись и пожали друг другу руки. — Давно сидишь?
— Минут десять. Заседание вот-вот начнётся, но в зал нас не пускают. Знала бы — не отпрашивалась, — Бьянка насупилась.
Адалин нервно огляделась.
— Слушай, — протянула она. — Честно говоря, мне немного боязно, но у нас есть шанс пройти. Джордж, у тебя остались пустые бланки пропусков? — обратилась она к коллеге.
— Мадам, это обман. Я бы не советовал, — встревоженно проговорил парень, который был тайно влюблён в девушку, а потому ему всегда трудно было с ней спорить.
— Мы никому не скажем, — Адалин с наивным трепетом похлопала ресницами.
— И давно?
— По моим ощущениям месяца два, — сконфужено пролепетала юная миссис Коул.
— Поздравляю, Бьянка! Обязательно прийди ко мне на приём. Сама буду вести твою беременность, если, конечно, мистер Коул не станет возражать.
— Он пока не знает. Ещё так рано, я боюсь ему говорить.
— Картина маслом, — вступила Бесс, перебивая идиллический диалог двух беременных женщин. — Взгляни-ка Лора, эти женщины радуются тому, что совсем скоро выпадут из жизни, а поговорить с ними можно будет только о пелёнках, болячках и достижениях их прелестных карапузов. Нет, я так больше не могу. Скоро и посидеть душевно не с кем будет.
— Бесс, рано или поздно это должно было произойти, — заключила Лора. — А мы с тобой должны радоваться тому, что в нашем суровом мире стало на две счастливые семьи больше. Я безумно рада за тебя, Бьянка, — она ласково взглянула на подругу.
— Так и я рада, кто ж спорит? Но ничего, вот вступим в парламент, подарим свободу всем женщинам нашей необъятной страны, и они уже никого спрашивать не станут — будут и по барам ходить в свободное время, и жить в своё удовольствие.
— Ох, Бесс. Если все начнут жить в своё удовольствие, кто работать-то будет? А вообще ты рано загадываешь. Давай для начала закончим начатое, а там хоть на неделю в загул — никто слова не скажет.
Разговоры не затянулись надолго. Последнее время девочки, коим приходилось метаться между профессиональными обязанностями и ролью хранительниц очага, не позволяли себе долгих посиделок. Потому уже через полчаса они горячо распрощались с подругами и отправились по домам.
Бьянка жила недалеко, а потому решила пройтись пешком. Ступив за порог дома, девушка быстро скинула с себя пальто, ботинки и, взбежав по широкой лестнице, тихонько отворила первую в ряду дверь и заглянула в комнату. Светлое помещение с широкими окнами и нежно розовыми обоями на стенах сообщало о том, что здесь обитал ребёнок. Спиной ко входу за большим столом сидели двое — Софи и её новая гувернантка — мисс Дебьер — добрая и отзывчивая дама средних лет. По тому, как девочка с усилием тянула слоги, склонившись над книгой, становилось ясно, что она читала по мере своих скромных сил. Бьянке совсем не хотелось им мешать, а потому она постаралась тихонько закрыть дверь, чтобы уйти, но та предательски скрипнула, раскрывая присутствие гостьи.
— Бьянка! — Софи подскочила со своего места и кинулась в её сторону.
— Мисс Дебьер, прошу прощения, — заговорила она, обнимая девочку. — Я думала, занятия уже закончились.
— Они действительно закончились, мадам, — отвечала няня. — Мы с Софи увлеклись.
— Спасибо, Жанна. Вы умеете увлечь ребёнка — редкий талант.
Женщина мягко отмахнулась.
— Им предстоит ещё много испытаний в жизни, а мы, педагоги, должны по мере сил облегчать им жизнь. Пусть хотя бы чтение с математикой не вызывают у них отвращение.
— Что вы читали? — обратилась Бьянка к Софи.
— «Дом, который построил Джек»! — с чувством проговорила Софи. — Я тебе сейчас расскажу. Я его выучила, — в голосе ребёнка прозвучала нескрываемая гордость за свои успехи.
И Бьянка принялась слушать. Она слушала про дом, про Джека, про синицу, кота и пса, про коровницу, пастуха и петухов и внемля девочке, всё ещё до конца не верила в то, что происходило с ней: в то, что она теперь не бесправная мигрантка в чужой стране, а уважаемая в обществе дама; что она не учительница в сельской школе, а экскурсовод в музее мирового уровня; что у неё есть ребёнок, а вскоре родится ещё один. Её мир изменился довольно стремительно, но к счастью — в лучшую для неё сторону, а потому подобные размышления, хоть и вводили иногда девушку в ступор, но были приятны ей. Весь оставшийся вечер она провела с Софи. Джон из-за квартального отчёта в последнее время возвращался с работы поздно, но никто не спешил корить его за это, выказывать недовольство. Он знал, что его ждут. Что Софи не ляжет спать, пока не прижмётся к нему и не поцелует в щёку, а Бьянка скорее всего будет и после отбоя до последнего изучать каталоги галерей, новостные колонки газет, посвящённые искусству и культуре, выискивать материалы для лекций и экскурсий. Ему нравилась её увлечённость и то, что ей не пришлось приносить себя в жертву семейной жизни. И всё же он с долей иронии иногда намекал ей на поздний час и кое-какие обязанности, о которых она, возможно, забыла и ей следует напомнить о них. Обычно такие разговоры заканчивались тем, чего Джон и добивался, но всё чаще Бьянка под вечер начинала ощущать сильную усталость, а потому муж её не беспокоил.
— Любимая. Малыш, — Коул погладил её по руке, лежащей на развороте газеты.
Девушка резко выпрямилась, не сразу осознав, что уснула, сидя в постели.
— Давай всё сюда и ложись, — он принял у неё из рук газету.
Бьянка немного сползла, чтобы лечь на подушку и тяжело вздохнула. Светлые волосы рассыпались по наволочке. Она подтянула к себе одеяло.
— Последнее время я сплю на ходу, — простонала она. — Ничего не могу делать. Приходится прилагать усилие, чтобы не заснуть на работе.
— Перепады настроения, наверное, мучают?
— Да уж.
— Всё время хочется чего-нибудь пожевать.
— И не говори, — Бьянка только теперь осознала, что разговор этот более, чем странный и перевела вопросительный взгляд на мужа.
Джон выпрямился на своей половине кровати, лёг на бок и внимательно с очень серьёзным видом уставился на жену.
— Не хочу тебя пугать, дорогая, — начал он, — но по всем признакам ты беременна.
Бьянка обомлела.
— Чего? Да как? Это я должна была тебе рассказать, а ты должен был удивиться. Ты всё испортил, — она снова откинулась на подушку. — Откуда ты всё это знаешь?
— Симптомы, которые ты описываешь, характерны для ранних сроков, — он улыбнулся. — Моя мать часто рожала, — пояснил он. Мужчина приблизился и уткнулся лбом в висок девушки. Он аккуратно положил свою ладонь на её щёку и повернул к себе милое личико.
— Ты боишься?
— Немного, — призналась она.
— Мне этого не понять, но знай, что я разделю с тобой все тревоги и волнения потому, что они никуда не денутся, даже если мы этого очень захотим. Говори мне всё, жалуйся, если что-то будет беспокоить, смейся, если захочешь смеяться и плачь, если не сумеешь сдержать порыв. Впереди у нас полгода новых ощущений, а потом жизнь встанет с ног на голову, и я счастлив, что переживаю всё это вместе с тобой. Я люблю тебя, Бьянка, — он приблизился к ней и поцеловал. Когда отстранился, то увидел перед собой нежный взгляд голубых глаз, который был красноречивее всех на свете слов. Джон снова приблизился, протянул руку, ухватился за шнурок настольной лампы и выключил свет.
Глава 59
В день голосования у ворот парламента яблоку негде было упасть. Помимо партии женщин, в городе существовало множество идейных объединений, представители которых точно так же, как Лора и Маргарет, требовали внимания к проблемам, которые они озвучивали. К сожалению, мало кто из них мог потянуть сумму взноса за голосование, продвижение своих мыслей и идей через печать газет и листовок, а потому многие находились сейчас здесь, чтобы хоть немного приблизиться к мечте. Узкий живой коридор, тянущийся от ворот до дверей здания, с обеих сторон удерживали полицейские, чтобы зеваки, поклонники и неприятели тех или иных представителей партий и парламентариев, а также вездесущие журналисты, не уничтожили остатки правопорядка в этом месте.
Группа мужчин с достоинством лордов и герцогов самых высоких рангов, не спеша шествовала от ворот к ступеням крыльца. Кто-то что-то кричал им, другие перекрикивали, внезапно из толпы вылетела чья-то трость и приземлилась у ног идущих.
— Кто это сделал? — прорычал начальник полиции, которого вся эта суматоха уже сильно выводила из себя.
— Долой Лоуренса с его гнилым законом! — проорал в ответ какой-то старик, потрясая в воздухе тощими кулаками.
— Арестовать! — рыкнул полицейский. Его, как и многих присутствующих, законопроект, выдвинутый господином Джеремаей Лоуренсом о сокращении выдачи угля горожанам в связи с нехваткой леса, касался непосредственно. Его дети и жена мёрзли, тогда как оправдываясь заботой о природе, парламентарий с подельниками неплохо наживался на продаже того же самого леса за рубеж. Но кто такой начальник городской полиции, чтобы возмущаться? Его работа — следить за порядком. Вот он и следил.
В воротах показалась группа женщин. Когда и они ступили на дорожку, по которой минуту назад шли мужчины, в толпе поднялся гул. Не всюду этот гул имел положительный характер, но большей частью народ скандировал заранее подготовленные речёвки в поддержку дам, что не могло не вселять им уверенности.
Нескольким джентльменам из тех, что шли впереди, это явно не понравилось. Обернувшись к полицейскому, один из них проговорил:
— Успокойте этот цирк, капитан. Нам достаточно и того, что придётся делить места в зале заседания с прачками и кухарками.
В тот же миг, пожилая дама отделилась от группы женщин и подошла к говорившему, сохраняя достоинство королевы.
— Что я слышу, малыш Риччи? — пренебрежительно проговорила она. — Твоя почтенная мать перевернулась бы в гробу, узнай она, что ты позволяешь себе унижать женщин. Разве этому она учила тебя?
— Нет, мэм. Прошу прощения, мэм, — пролепетал сорокалетний мужчина, разом превратившийся в маленького мальчика под натиском строгой тётушки.
— То-то же, — успокоилась она. — Надеюсь, что и ты, и твои друзья будете вести себя почтительно в обществе этих дам, — женщина победоносно возвела руку в кружевной чёрной перчатке в сторону подруг, лица которых украшали насмешливые улыбки.
Остальные представители парламента лишь снисходительно поклонились, развернулись и более поспешно направились вверх по лестнице, пока их снова не начали отчитывать.
В течение часа зал заседания заполнился людьми. Здесь были все, или почти все, кто должен был присутствовать. В середине зала за большим столом немного с краю восседал обрюзгший краснолицый председатель в кудрявом парике, похожий больше на судью, выносящего приговор убийце, чем на мирного правительственного чиновника. Деревянный молоток по правую руку от него лишь добавлял антуража. У другого конца стола своё место занимал премьер-министр Чарльз Фолкнер, которому пришлось отложить все важные дела ради этой ежегодной формальности. В первых рядах амфитеатра располагались места для руководителей гильдий и министерств. Большинство уже пришли и даже успели устать от долгого сидения. Джон Коул, пользуясь задержкой, вчитывался в сухие строки финансового плана гильдии на будущий период, тогда как Виктор Легран дремал, откинувшись на спинку стула. Кто-то прошёл позади него и мужчина дёрнулся, выброшенный из некрепкого сна.
— Уже начали? — спросил он соседа.
— М? — Коул не сразу переключился от своих размышлений. — Нет, ещё нет.
— Если они снова проиграют, сестра мне весь мозг вынесет, — проворчал он.
— Должны победить. Многие их поддерживают, шансы есть.
— И кое-какой козырь, — заговорщически проговорил Виктор.
— Что вы имеете в виду? — Джон взглянул на собеседника через очки.
— Пока не скажу. Я обещал молчать. Но будем надеяться на лучший исход, — мужчины многозначительно переглянулись.
Участницам партии «Женщины за равноправие», как и раньше, выделили самые дальние места на задворках амфитеатра. Они в общем-то и не надеялись на что-то лучшее, а потому и не спрашивали никого, пройдя в зал, а просто сели на привычную скамью. Страх не быть услышанными давно прошёл. Убеждённые в своей правоте и важности дела, которое делали, они готовы были заявлять о себе, где бы ни оказались и как бы сильно им в этом не препятствовали.
По протоколу мероприятия зеваки не могли присутствовать в зале заседания. Все сочувствующие и переживающие из числа простых горожан толкались у дверей на улице, представителям элиты, а также родственникам глав дозволено было ждать в холле. И если толпа на улице, в любую секунду грозившая устроить драку из-за всеобщего накала страстей, исчислялась по меньшей мере сотней, то группа из нескольких человек в холле, являла им полнейшую противоположность.
Бьянка специально отпросилась с работы пораньше, чтобы быть рядом с подругами в этот важный для них день. Она не знала порядков и, перейдя дорогу, не останавливаясь нырнула за калитку. Её остановил довольно резкий голос.
— Стоять, мисс. Посторонним не положено, — двое полицейских преградили ей путь. Бьянка оглянулась, не зная, что сказать. Через минуту она решилась подать голос.
— Я не посторонняя. Меня девочки ждут.
Конвоиры ухмыльнулись.
— Жаль, нас девочки не ждут, — отозвался один. — Туда идите, — он махнул рукой в сторону радикально настроенной толпы. Бьянка нервно сглотнула.
— В чём дело, капрал? — к полицейским подошёл начальник полиции.
— Тут девочка рвётся на заседание, — пояснил второй.
Капитан взглянул на Бьянку, затем одной рукой подхватил второго за ворот кителя и оттащил в сторону на несколько шагов. Недоумевающий парень почти не сопротивлялся от неожиданности.
— Эта девочка, Фергюс, — прошипел начальник, — миссис Коул. Проблем захотел?
— Быть не может, — хрипло проговорил несчастный Фергюс, потирая шею. — Я её видел. Она старуха.
— Дурак, — капитан поставил парню смачный подзатыльник. — То — мать. А это жена, — мужчина оставил своего подчинённого и обратился к Бьянке со всем подобострастием:
— Миссис Коул, прошу, простите этих недотёп. Они недавно работают, ещё не всех знают в лицо.
— Ничего страшного, капитан Абрамс, бывает, — проговорила девушка с нескрываемым облегчением. — Я пойду. Спокойной вам службы.
— Спасибо, миссис Коул, — виновато пролепетали парни, тогда как начальник полиции со всем усердием удерживал руку возле козырька. Бьянка прошла в холл и почти сразу поняла, что будь она хоть дочерью короля, в зал заседания её не пустят. Она огляделась. Вместе с ней здесь было несколько мужчин и две женщины, уютно устроившиеся в мягких креслах. Недолго думая, Бьянка решила последовать их примеру. Мучительное ожидание началось. Скрасить его удалось лишь томику по древней истории, который девушка случайно забыла сдать в библиотеку. Погруженная в чтение, она не сразу обратила внимание на людей, которые остановились перед ней. Подняв глаза, миссис Коул удивилась и обрадовалась одновременно.
— Адалин! — она поднялась с места и обняла подругу, после чего перевела взгляд на её спутника.
— Это Джордж Киттен — мой коллега из госпиталя, — представила она невысокого коренастого парня с добродушным взглядом. — Джордж, это моя подруга Бьянка, — они раскланялись и пожали друг другу руки. — Давно сидишь?
— Минут десять. Заседание вот-вот начнётся, но в зал нас не пускают. Знала бы — не отпрашивалась, — Бьянка насупилась.
Адалин нервно огляделась.
— Слушай, — протянула она. — Честно говоря, мне немного боязно, но у нас есть шанс пройти. Джордж, у тебя остались пустые бланки пропусков? — обратилась она к коллеге.
— Мадам, это обман. Я бы не советовал, — встревоженно проговорил парень, который был тайно влюблён в девушку, а потому ему всегда трудно было с ней спорить.
— Мы никому не скажем, — Адалин с наивным трепетом похлопала ресницами.
