Мысль послать Ильгиза промелькнула и оказалась задавлена совестью. Разве можно просить друга о мерзости, которую так противно делать самому? И ещё не просить, а приказывать, пользуясь служебным положением.
Жаль, не приходится и мечтать о повторении сценария с пиратом на Плутоне. Хватит. Даже самую большую сволочь нельзя убивать. Надо судить и наказать.
А тем временем – договариваться, как ни в чём не бывало.
Её обидчики получат своё. Все, без исключения. И не абстрактные несчастные случаи и безликие убийства! Это будет суд и законный приговор. Чтобы они понимали, что виноваты и за что наказаны. Чтобы сожалели каждую минуту оставшейся жизни о мерзких слабостях, которые не захотели держать в узде.
Амир срывался и вымещал злость, бывало, живой же человек. С Даной он позволял себе поступиться принципами – слишком мучительно давалось терпение. Словно актёр на сцене, и спектакль двадцать четыре часа в сутки. Выстраивать отношение с замкнутой в себе, запуганной девушкой, так же актрисой жизни – они словно пытались переиграть друг друга. С малышкой не работали обычные психологические методики: везде, где можно было победить соперника, поймав на лжи, оказывался её смущённый взгляд и обезоруживающая искренность. Надавить на неё – позой, мимикой, интонациями, логикой – и вот уже замкнула настоящую себя где-то глубоко внутри и готова к полной покорности. Расположить к себе казалось совершенно невозможно одинокую девочку, которая не понимала и боялась добра и сочувствия и готова была стократ заплатить за всё. Даже сознавая её единственные мотивы – избежать страданий и удовлетворить своих хозяев – Амир не мог управлять ей.
Даже наоборот. Всё больше перестраивается его жизнь под Дану – защитить, помочь, сделать её счастливой. Всё началось в тот миг, когда она появилась на пороге его комнаты во время проверки орбитальной станции «Сатурн» – и, подобно снежному кому, катится всё дальше в пропасть, принимая угрожающий размах.
Хорошенькая девочка среди встречающих – ничего особенного. Вокруг полно хорошеньких девочек. Первый её танец был красив, но не более того. И очень понятен. Амир заметил и кокетливо-оценивающий взгляд, и проверку откликов на флирт, и обход зала по точному маршруту. Это показалось забавным – не более.
А вот потом – она вошла в комнату.
Глаза цвета глубокого космоса, того самого, который Амир мечтал покорить ещё принимая под руководство передвижную автоматическую лабораторию в маленькой конторе по сертификации электронного оснащения. Эта мечта глянула с порога, пробирая до самой души. Мягко спружинили крупные чёрные локоны, тоненькой змейкой прокралась прядка по точёному плечику, прикрытому теперь грубой накидкой. Ещё более грубой от контраста с переливами нежной кожи, облачающей рельефные мышцы шеи…
И голос – совсем такой, как он ожидал.
Сознание отключилось тогда, рот сам ответил ей что-то, без участия остального Амира, который зацепился взглядом за голограмму проекта, пытаясь заглушить воображение, распахнувшее уже вышитый халатик.
Как будто в ответ на его желание полы разошлись в стороны, обнажая тонкую ткань, скользящую по бёдрам с каждым шагом, и все движения открывали что-то новое для фантазии, подчёркивая что-то своё.
Только запах помог ему. Нежный и дразнящий, сладкий, чувственный аромат духов.
Искусственный. Не её настоящий запах. Что-то чуждое этой мечте, прекрасной фантазии, что-то банальное и низвергающее с небес на землю.
Теперь Амир знал, как пахнет Дана – и никакие духи не подчеркнут.
Тогда, на Сатурне, он мог лишь смотреть, сдерживаться и вежливо отвечать. Сейчас же он опустился рядом с кроватью и наклонился к её волосам, уложенным на подушке. После ночи любви в её пряно-свежем запахе появились солоновато-влажные нотки. Капельки пота, высохшие на лбу, уложили тонкие прядки маленькими пружинками.
Такая маленькая и беззащитная… Такой она была и тогда. Несмотря на уверенный флирт – в глазах застыл страх. Где-то в глубине души её чувствовалась покорность и отчаяние, и никакого там не было соблазна, и даже – никакой надежды.
Именно это понимание позволило сознанию взять верх над банальной физиологией, догадка о том, что эта малышка до предела одинока, за неё никто не вступится и никто не защитит.
Амир знал, что его не поймут свои же парни, что, возможно, придётся поставить под удар всю инспекцию, пойти против профессиональной этики и даже против желания самой Даны. И всё это время терзал себя, сомневаясь, что поступает правильно – и что это всё кончится хоть чем-то хорошим.
Но минуло несколько месяцев, и он прижимает к себе её тело, мокрое, горячее, дрожащее от удовольствия, слушает дыхание, ещё сбитое и неровное, и нет в мире ничего правильней этого.
Наверное, он смотрел слишком долго – девочка открыла глаза. Зевнула, вытянула ручки из-под одеяла и Амир поймал их в свои ладони:
– Данечка, надо вставать. Но ты можешь ещё полежать минут двадцать.
Она быстро поднялась, но качнулась, ухватившись ему за плечи:
– Нет, я с тобой.
29.
В этот раз Амир оставил Дану в кафе на средних этажах большого торгового комплекса. Небольшие столики с удобными креслами располагались вдоль заграждений на нескольких этажах и сегодняшняя программа обещала в открытом пространстве посередине интересное голографическое шоу про доисторический мир.
Заранее оплаченный чек, самая большая сумма на одного человека. Лишнее потом вернут. Зато Дана сможет здесь сидеть сколько угодно. Если шоу не понравится, кабинку прикроют силовым полем и включат ей какой-нибудь фильм или каталог местных магазинов.
Теперь с ней вряд ли что-то случится. Всё равно, конечно, неспокойно. Мучают предчувствия – уж больно привык Амир, что девочка постоянно куда-то встревает. Но – теперь есть безопасное место, персонал, который поможет, и, если Аллах позволит, у него появилась передышка.
Передышка оказалась ещё одна. Генерал Тарбеев послал вместо себя зама. То ли справедливо предположил, что Дана всё рассказала, то ли в самом деле задержался на совещании по освоению спутников Сатурна. Кстати, с Котласовым. И, вроде бы, Коля ещё не знает. Ну и незачем ему пока – достаточно того, что Амир сам мучительно перебирает слова, подбирая самые нейтральные, и сдерживает гнев, не позволяя проявиться даже самым отголоскам.
Зачем-то попросили послать на это совещание и представителя «Метролаба». Так что Ильгизу всё равно предстояло неприятное общение. Зачем, если они будут участвовать опосредованно, уже после окончания стадии терраподготовки? Когда грунт уже будет изучен и исправлен достаточно для монтажа конструкций, а генераторы установят для локальной гравитации?
Тарбеев явился гораздо позже, в разгар обсуждения. Конечно, юпитерианин не хотел даже видеть его – но у зама куда меньше полномочий по деловым вопросам.
И почему эти государственные деятели считают, что законы физики, в принципе, можно обойти, если хорошо постараться? Это их «вы же ГУП», «мы же подписываем ваши сметы» и «вы для этого и организованы»…
Амир всегда зверски уставал от таких совещаний.
30.
Дане он позвонил после.
Ответила она почти сразу, но голос показался каким-то усталым, как и общий вид.
– Что с тобой такое?
Слабая улыбка:
– Всё нормально! – совершенно непринуждённым тоном.
Нормально? Если бы всё было нормально, Дана вообще не поняла бы, о чём он спрашивает!
– Что случилось? – с нажимом. Не собирается он тут уговаривать и угадывать.
– Да правда, ничего такого! Ты там пока работай, всё пройдёт.
Остатки спокойствия словно ухнули в ледяную бездну.
– Что – пройдёт?
И выждав мучительные две секунды:
– Даная?
– Ну это глупо… – замялась она.
Молчание. Тяжёлый взгляд.
– Живот болит… Но ты же знаешь, он у меня часто болит…
– Давно?
– Да не помню…
– Сегодня – давно?
Вздохнула коротко, надула губки:
– С утра…
– Что ты ела?
– Чай, клубнику… мороженое. Немного. Сначала я боялась много есть, потом, когда стало кровить, вообще не хотелось.
Сердце, уже, вероятно, изношенное, словно остановилось, сжавшись резким спазмом. Горло тоже сжалось, и слова никак не выходили спокойно и твёрдо:
– Где кровить? Дана?
Она посмотрела на него испуганно и прикусила губки. Покраснела. Опустила взгляд.
– Так, я вызываю скорую. Ты там же, где я тебя оставлял?
Она судорожно кивнула, не глядя на него.
– Не надо скорую. Всегда само проходит…
– Сиди там.
Отбой.
Тревожный вызов. Ввести данные – имя, фамилия, номер медицинской карты. Местонахождение.
Другой номер. И другой тон:
– Зульчик, привет.
– Недолго, Амир. Я работаю.
– Прости. Cрочно нужна помощь. Очень срочно. Очень нужна. Зуль, любая форма благодарности. Ты только приезжай.
– Но у меня выезд на замеры! Мы должны составлять оформление на двухэтажный домик. Между прочим, очень денежный заказ.
– Ну пусть справятся без тебя. Я компенсирую как угодно. Просто очень надо. Всего на час-другой. Потом я уйду с министерства в любом случае. Обещаю.
– Тогда проект.
– Ладно, проект, – вздохнул Амир. – Я сейчас свяжусь с Даной и скину тебе, куда лететь.
31.
Во время подобных совещаний часто вставали вопросы морали, трудолюбия, гордости за своё мастерство. Инопланетяне и космонавты – пионеры освоения космоса и Родина их не забудет. Они делают большое дело, которому мешает дотошность, меркантильность и придирчивость. Иногда стоит чем-то поступиться во имя будущего.
Именно сегодня Амиру стало очень противно от таких рассуждений Тарбеева.
Этот человек говорит о морали и гордости?
Где же полиция, что делает? Когда Ребров собирается заковать в наручники хотя бы этого подонка, если уж нельзя всех сразу? У них есть факты и свидетели, чего тянут?
И Амир не глядел бы сейчас в эти дьявольские глаза – человеку, чьё лицемерие казалось запредельным. Тщательно скрываемый гнев и отвращение вызывали вполне реальную тошноту.
Интересно, неужели сам Тарбеев не понял? Он должен понять. Все они должны. Почему всё это тараканье гнездо ещё не разбегается?
Его Данечка снова в больнице, из-за того, что делал этот – и ему подобные.
Зуля проследит, раз обещала. На младшую сестру всегда можно было положиться. Да, будет много возмущений, ворчания – но с ней Дана в безопасности.
Тем не менее, приходилось держать себя в руках. Нельзя нервничать в министерстве, эти стервятники хорошо чуют подобное. Чуть дашь слабину – и навяжут настолько невыгодный контракт, что следующий год придётся вести разработки на одни субсидии.
Освоение космоса обходится дорого. Но Амир, как и все космонавты, считал его многократно более полезным, чем создание атмосферы роскоши и гедонизма для землян.
Разумеется, достаточно землян считали иначе.
Амир еле дождался, пока совещание закончится, и набрал сестру. Через десять минут сам будет в больнице с Даной – но он не собирается ждать эти десять минут.
Такие родные и знакомые интонации крайнего раздражения.
– Амир! Надеюсь ты уже едешь?
– Да, скоро буду, – заверил её. – Что с Даной?
– О! – голос, полный торжественного ехидства подкрепило закатывание глаз. – Она совсем плоха! Прям вот уже умирает! Осталось только проститься, если успеешь!
– Зуль! – Амир умерил раздражение. И страх. Сестра не то имеет в виду, что сказала. Без паники. – Так что?
– Говорю же, страшная трагедия, – уже нормальным тоном. – У твоей недотроги начались месячные.
В первые мгновения он не осознал:
– Месячные?
– Менструации. Это такой обязательный процесс для женщин. Но кто-то оказался к нему не готов. Конечно, в двадцать девять лет они же первый раз приходят!
Амир не обратил внимание на сарказм. Правильно, Дана говорила про кровь. А как же…
– А боль-то откуда?
Зульфия посмотрела на него, как на слабоумного:
– Оттуда, дорогой мой, что нормальные люди готовятся заранее, наноимпланты ставят, упражнения делают специальные. А иначе у многих бы боль была. И ничего не произошло такого, что требовало бы сопровождения и поддержки. Ты меня каждый месяц дёргать будешь?
– Зуль, у неё это первый раз. Не сердись. Ну, помнишь, с меня проект?
– Именно это меня утешает. Что ж, если хочешь, обращайся каждый месяц. Будешь делать за меня половину работы.
Львиную долю Амир всё равно передаст ребятам из «Госкосмоса», так что его это не испугало. Только придумает, чем с ними расплачиваться.
Дана уже освободилась и сидела в приёмной больницы. При виде Амира она виновато опустила голову.
Он присел рядом:
– Как ты?
Тихонько пожала плечами:
– У меня, оказывается, всё хорошо. Просто месячные начались. Я же больше не пью таблетки. Доктор сказала, что мне надо что-то поставить, она написала в карту. Только я сначала спрошу Евгения Дмитриевича.
– Умничка. А он тебе ничего не говорил? Откуда боли?
– Он сказал, что первый раз пусть начнутся, как есть, а потом посмотрим. Но доктор сделала мне укол, и уже всё хорошо.
– Ладно, в любом случае поедем домой.
– А ты уже сделал всё, что нужно в министерстве?
– Сегодня – да, – Амир подхватил Дану на руки, проигнорировав её «я могу сама», и понёс на выход.
32.
Вернулись они в неурочное время, и не обед, и не ужин ещё. Зная, с какой любовью малышка относится к еде, Амир повёл её на кухню. Непременно что-нибудь осталось, только надо разогреть. Он и сам выбился из режима, но в министерстве на Земле так постоянно бывает.
Поесть им не дали. На пороге кухни появилась Зарина, и попросила пройти в зал. Амир велел Дане подождать в кухне и пошёл за сестрой.
Мало ему министерства!
Мать и отец. Тётя Резеда. И даже тётя Танзиля, которая с натяжкой член семьи – скорее, родственница. Что опять за сходка? Ему хватило с утра совещания.
– Сядь, Амир, – мать кивком указала на диван, и тот присел, зная, как они не любят общаться снизу вверх. Хотя к немалому росту отца за столько лет привыкли. – Объясни нам кое-что.
Юпитерианин тихо вздохнул, готовясь к долгому разговору. Но сестра включила небольшой экран.
И на нём была Дана.
Амир прикрыл глаза через несколько секунд. Он бы мог ещё выдержать такое в одиночку – или с Даной. Но его родители – не те люди, которые должны быть рядом в такие моменты.
– Мам, откуда это взялось?
– Да какая разница? – отмахнулась та. – Будь добр, объясни это.
– Нет, это ты объясни. Зарина, снова твой муж раскопал, а? Впрочем – мне объяснять не надо. Этот ролик не трогать, ясно? Не удалять ни в коем случае.
Он встал, направляясь к выходу…
И встретился глазами с Даной.
Девушка молча опустила глаза и вышла.
И он снова не пошёл за ней.
33.
С тяжёлым сердцем набрал Андрея. Вот это – действительно срочно, а остальное – потом.
Первый неотвеченный вызов. На дежурстве.
Второй вызов. С пометкой «срочно». Андрей должен понять.
– Что у тебя?
Без изображения. Разумеется, показывать изображение нельзя. Работа такая.
– Помнишь видео, которое ты мне показывал? С девочкой.
– Ну?
– Мои нашли ещё одно с Даной.
Секундная заминка.
– Ты же на Земле сейчас? Кто нашёл?
– Судя по всему, вечно шныряющий зятёк Наиль. Он сейчас на работе, насколько я знаю.
– А видео?
– Мама с Зариной показали.
Андрей с шумом втянул воздух.
– Сколько лет было Дане, когда это было снято?
Жаль, не приходится и мечтать о повторении сценария с пиратом на Плутоне. Хватит. Даже самую большую сволочь нельзя убивать. Надо судить и наказать.
А тем временем – договариваться, как ни в чём не бывало.
Её обидчики получат своё. Все, без исключения. И не абстрактные несчастные случаи и безликие убийства! Это будет суд и законный приговор. Чтобы они понимали, что виноваты и за что наказаны. Чтобы сожалели каждую минуту оставшейся жизни о мерзких слабостях, которые не захотели держать в узде.
Амир срывался и вымещал злость, бывало, живой же человек. С Даной он позволял себе поступиться принципами – слишком мучительно давалось терпение. Словно актёр на сцене, и спектакль двадцать четыре часа в сутки. Выстраивать отношение с замкнутой в себе, запуганной девушкой, так же актрисой жизни – они словно пытались переиграть друг друга. С малышкой не работали обычные психологические методики: везде, где можно было победить соперника, поймав на лжи, оказывался её смущённый взгляд и обезоруживающая искренность. Надавить на неё – позой, мимикой, интонациями, логикой – и вот уже замкнула настоящую себя где-то глубоко внутри и готова к полной покорности. Расположить к себе казалось совершенно невозможно одинокую девочку, которая не понимала и боялась добра и сочувствия и готова была стократ заплатить за всё. Даже сознавая её единственные мотивы – избежать страданий и удовлетворить своих хозяев – Амир не мог управлять ей.
Даже наоборот. Всё больше перестраивается его жизнь под Дану – защитить, помочь, сделать её счастливой. Всё началось в тот миг, когда она появилась на пороге его комнаты во время проверки орбитальной станции «Сатурн» – и, подобно снежному кому, катится всё дальше в пропасть, принимая угрожающий размах.
Прода от 21 ноября утро
Хорошенькая девочка среди встречающих – ничего особенного. Вокруг полно хорошеньких девочек. Первый её танец был красив, но не более того. И очень понятен. Амир заметил и кокетливо-оценивающий взгляд, и проверку откликов на флирт, и обход зала по точному маршруту. Это показалось забавным – не более.
А вот потом – она вошла в комнату.
Глаза цвета глубокого космоса, того самого, который Амир мечтал покорить ещё принимая под руководство передвижную автоматическую лабораторию в маленькой конторе по сертификации электронного оснащения. Эта мечта глянула с порога, пробирая до самой души. Мягко спружинили крупные чёрные локоны, тоненькой змейкой прокралась прядка по точёному плечику, прикрытому теперь грубой накидкой. Ещё более грубой от контраста с переливами нежной кожи, облачающей рельефные мышцы шеи…
И голос – совсем такой, как он ожидал.
Сознание отключилось тогда, рот сам ответил ей что-то, без участия остального Амира, который зацепился взглядом за голограмму проекта, пытаясь заглушить воображение, распахнувшее уже вышитый халатик.
Как будто в ответ на его желание полы разошлись в стороны, обнажая тонкую ткань, скользящую по бёдрам с каждым шагом, и все движения открывали что-то новое для фантазии, подчёркивая что-то своё.
Только запах помог ему. Нежный и дразнящий, сладкий, чувственный аромат духов.
Искусственный. Не её настоящий запах. Что-то чуждое этой мечте, прекрасной фантазии, что-то банальное и низвергающее с небес на землю.
Теперь Амир знал, как пахнет Дана – и никакие духи не подчеркнут.
Тогда, на Сатурне, он мог лишь смотреть, сдерживаться и вежливо отвечать. Сейчас же он опустился рядом с кроватью и наклонился к её волосам, уложенным на подушке. После ночи любви в её пряно-свежем запахе появились солоновато-влажные нотки. Капельки пота, высохшие на лбу, уложили тонкие прядки маленькими пружинками.
Такая маленькая и беззащитная… Такой она была и тогда. Несмотря на уверенный флирт – в глазах застыл страх. Где-то в глубине души её чувствовалась покорность и отчаяние, и никакого там не было соблазна, и даже – никакой надежды.
Именно это понимание позволило сознанию взять верх над банальной физиологией, догадка о том, что эта малышка до предела одинока, за неё никто не вступится и никто не защитит.
Амир знал, что его не поймут свои же парни, что, возможно, придётся поставить под удар всю инспекцию, пойти против профессиональной этики и даже против желания самой Даны. И всё это время терзал себя, сомневаясь, что поступает правильно – и что это всё кончится хоть чем-то хорошим.
Но минуло несколько месяцев, и он прижимает к себе её тело, мокрое, горячее, дрожащее от удовольствия, слушает дыхание, ещё сбитое и неровное, и нет в мире ничего правильней этого.
Наверное, он смотрел слишком долго – девочка открыла глаза. Зевнула, вытянула ручки из-под одеяла и Амир поймал их в свои ладони:
– Данечка, надо вставать. Но ты можешь ещё полежать минут двадцать.
Она быстро поднялась, но качнулась, ухватившись ему за плечи:
– Нет, я с тобой.
Прода от 21 ноября вечер
29.
В этот раз Амир оставил Дану в кафе на средних этажах большого торгового комплекса. Небольшие столики с удобными креслами располагались вдоль заграждений на нескольких этажах и сегодняшняя программа обещала в открытом пространстве посередине интересное голографическое шоу про доисторический мир.
Заранее оплаченный чек, самая большая сумма на одного человека. Лишнее потом вернут. Зато Дана сможет здесь сидеть сколько угодно. Если шоу не понравится, кабинку прикроют силовым полем и включат ей какой-нибудь фильм или каталог местных магазинов.
Теперь с ней вряд ли что-то случится. Всё равно, конечно, неспокойно. Мучают предчувствия – уж больно привык Амир, что девочка постоянно куда-то встревает. Но – теперь есть безопасное место, персонал, который поможет, и, если Аллах позволит, у него появилась передышка.
Передышка оказалась ещё одна. Генерал Тарбеев послал вместо себя зама. То ли справедливо предположил, что Дана всё рассказала, то ли в самом деле задержался на совещании по освоению спутников Сатурна. Кстати, с Котласовым. И, вроде бы, Коля ещё не знает. Ну и незачем ему пока – достаточно того, что Амир сам мучительно перебирает слова, подбирая самые нейтральные, и сдерживает гнев, не позволяя проявиться даже самым отголоскам.
Зачем-то попросили послать на это совещание и представителя «Метролаба». Так что Ильгизу всё равно предстояло неприятное общение. Зачем, если они будут участвовать опосредованно, уже после окончания стадии терраподготовки? Когда грунт уже будет изучен и исправлен достаточно для монтажа конструкций, а генераторы установят для локальной гравитации?
Тарбеев явился гораздо позже, в разгар обсуждения. Конечно, юпитерианин не хотел даже видеть его – но у зама куда меньше полномочий по деловым вопросам.
И почему эти государственные деятели считают, что законы физики, в принципе, можно обойти, если хорошо постараться? Это их «вы же ГУП», «мы же подписываем ваши сметы» и «вы для этого и организованы»…
Амир всегда зверски уставал от таких совещаний.
30.
Дане он позвонил после.
Ответила она почти сразу, но голос показался каким-то усталым, как и общий вид.
– Что с тобой такое?
Слабая улыбка:
– Всё нормально! – совершенно непринуждённым тоном.
Нормально? Если бы всё было нормально, Дана вообще не поняла бы, о чём он спрашивает!
– Что случилось? – с нажимом. Не собирается он тут уговаривать и угадывать.
– Да правда, ничего такого! Ты там пока работай, всё пройдёт.
Остатки спокойствия словно ухнули в ледяную бездну.
– Что – пройдёт?
И выждав мучительные две секунды:
– Даная?
– Ну это глупо… – замялась она.
Молчание. Тяжёлый взгляд.
– Живот болит… Но ты же знаешь, он у меня часто болит…
Прода от 22 ноября утро
– Давно?
– Да не помню…
– Сегодня – давно?
Вздохнула коротко, надула губки:
– С утра…
– Что ты ела?
– Чай, клубнику… мороженое. Немного. Сначала я боялась много есть, потом, когда стало кровить, вообще не хотелось.
Сердце, уже, вероятно, изношенное, словно остановилось, сжавшись резким спазмом. Горло тоже сжалось, и слова никак не выходили спокойно и твёрдо:
– Где кровить? Дана?
Она посмотрела на него испуганно и прикусила губки. Покраснела. Опустила взгляд.
– Так, я вызываю скорую. Ты там же, где я тебя оставлял?
Она судорожно кивнула, не глядя на него.
– Не надо скорую. Всегда само проходит…
– Сиди там.
Отбой.
Тревожный вызов. Ввести данные – имя, фамилия, номер медицинской карты. Местонахождение.
Другой номер. И другой тон:
– Зульчик, привет.
– Недолго, Амир. Я работаю.
– Прости. Cрочно нужна помощь. Очень срочно. Очень нужна. Зуль, любая форма благодарности. Ты только приезжай.
– Но у меня выезд на замеры! Мы должны составлять оформление на двухэтажный домик. Между прочим, очень денежный заказ.
– Ну пусть справятся без тебя. Я компенсирую как угодно. Просто очень надо. Всего на час-другой. Потом я уйду с министерства в любом случае. Обещаю.
– Тогда проект.
– Ладно, проект, – вздохнул Амир. – Я сейчас свяжусь с Даной и скину тебе, куда лететь.
31.
Во время подобных совещаний часто вставали вопросы морали, трудолюбия, гордости за своё мастерство. Инопланетяне и космонавты – пионеры освоения космоса и Родина их не забудет. Они делают большое дело, которому мешает дотошность, меркантильность и придирчивость. Иногда стоит чем-то поступиться во имя будущего.
Именно сегодня Амиру стало очень противно от таких рассуждений Тарбеева.
Этот человек говорит о морали и гордости?
Где же полиция, что делает? Когда Ребров собирается заковать в наручники хотя бы этого подонка, если уж нельзя всех сразу? У них есть факты и свидетели, чего тянут?
И Амир не глядел бы сейчас в эти дьявольские глаза – человеку, чьё лицемерие казалось запредельным. Тщательно скрываемый гнев и отвращение вызывали вполне реальную тошноту.
Интересно, неужели сам Тарбеев не понял? Он должен понять. Все они должны. Почему всё это тараканье гнездо ещё не разбегается?
Его Данечка снова в больнице, из-за того, что делал этот – и ему подобные.
Зуля проследит, раз обещала. На младшую сестру всегда можно было положиться. Да, будет много возмущений, ворчания – но с ней Дана в безопасности.
Тем не менее, приходилось держать себя в руках. Нельзя нервничать в министерстве, эти стервятники хорошо чуют подобное. Чуть дашь слабину – и навяжут настолько невыгодный контракт, что следующий год придётся вести разработки на одни субсидии.
Освоение космоса обходится дорого. Но Амир, как и все космонавты, считал его многократно более полезным, чем создание атмосферы роскоши и гедонизма для землян.
Разумеется, достаточно землян считали иначе.
Прода от 22 ноября вечер
Амир еле дождался, пока совещание закончится, и набрал сестру. Через десять минут сам будет в больнице с Даной – но он не собирается ждать эти десять минут.
Такие родные и знакомые интонации крайнего раздражения.
– Амир! Надеюсь ты уже едешь?
– Да, скоро буду, – заверил её. – Что с Даной?
– О! – голос, полный торжественного ехидства подкрепило закатывание глаз. – Она совсем плоха! Прям вот уже умирает! Осталось только проститься, если успеешь!
– Зуль! – Амир умерил раздражение. И страх. Сестра не то имеет в виду, что сказала. Без паники. – Так что?
– Говорю же, страшная трагедия, – уже нормальным тоном. – У твоей недотроги начались месячные.
В первые мгновения он не осознал:
– Месячные?
– Менструации. Это такой обязательный процесс для женщин. Но кто-то оказался к нему не готов. Конечно, в двадцать девять лет они же первый раз приходят!
Амир не обратил внимание на сарказм. Правильно, Дана говорила про кровь. А как же…
– А боль-то откуда?
Зульфия посмотрела на него, как на слабоумного:
– Оттуда, дорогой мой, что нормальные люди готовятся заранее, наноимпланты ставят, упражнения делают специальные. А иначе у многих бы боль была. И ничего не произошло такого, что требовало бы сопровождения и поддержки. Ты меня каждый месяц дёргать будешь?
– Зуль, у неё это первый раз. Не сердись. Ну, помнишь, с меня проект?
– Именно это меня утешает. Что ж, если хочешь, обращайся каждый месяц. Будешь делать за меня половину работы.
Львиную долю Амир всё равно передаст ребятам из «Госкосмоса», так что его это не испугало. Только придумает, чем с ними расплачиваться.
Дана уже освободилась и сидела в приёмной больницы. При виде Амира она виновато опустила голову.
Он присел рядом:
– Как ты?
Тихонько пожала плечами:
– У меня, оказывается, всё хорошо. Просто месячные начались. Я же больше не пью таблетки. Доктор сказала, что мне надо что-то поставить, она написала в карту. Только я сначала спрошу Евгения Дмитриевича.
– Умничка. А он тебе ничего не говорил? Откуда боли?
– Он сказал, что первый раз пусть начнутся, как есть, а потом посмотрим. Но доктор сделала мне укол, и уже всё хорошо.
– Ладно, в любом случае поедем домой.
– А ты уже сделал всё, что нужно в министерстве?
– Сегодня – да, – Амир подхватил Дану на руки, проигнорировав её «я могу сама», и понёс на выход.
Прода от 23 ноября утро
32.
Вернулись они в неурочное время, и не обед, и не ужин ещё. Зная, с какой любовью малышка относится к еде, Амир повёл её на кухню. Непременно что-нибудь осталось, только надо разогреть. Он и сам выбился из режима, но в министерстве на Земле так постоянно бывает.
Поесть им не дали. На пороге кухни появилась Зарина, и попросила пройти в зал. Амир велел Дане подождать в кухне и пошёл за сестрой.
Мало ему министерства!
Мать и отец. Тётя Резеда. И даже тётя Танзиля, которая с натяжкой член семьи – скорее, родственница. Что опять за сходка? Ему хватило с утра совещания.
– Сядь, Амир, – мать кивком указала на диван, и тот присел, зная, как они не любят общаться снизу вверх. Хотя к немалому росту отца за столько лет привыкли. – Объясни нам кое-что.
Юпитерианин тихо вздохнул, готовясь к долгому разговору. Но сестра включила небольшой экран.
И на нём была Дана.
Амир прикрыл глаза через несколько секунд. Он бы мог ещё выдержать такое в одиночку – или с Даной. Но его родители – не те люди, которые должны быть рядом в такие моменты.
– Мам, откуда это взялось?
– Да какая разница? – отмахнулась та. – Будь добр, объясни это.
– Нет, это ты объясни. Зарина, снова твой муж раскопал, а? Впрочем – мне объяснять не надо. Этот ролик не трогать, ясно? Не удалять ни в коем случае.
Он встал, направляясь к выходу…
И встретился глазами с Даной.
Девушка молча опустила глаза и вышла.
И он снова не пошёл за ней.
33.
С тяжёлым сердцем набрал Андрея. Вот это – действительно срочно, а остальное – потом.
Первый неотвеченный вызов. На дежурстве.
Второй вызов. С пометкой «срочно». Андрей должен понять.
– Что у тебя?
Без изображения. Разумеется, показывать изображение нельзя. Работа такая.
– Помнишь видео, которое ты мне показывал? С девочкой.
– Ну?
– Мои нашли ещё одно с Даной.
Секундная заминка.
– Ты же на Земле сейчас? Кто нашёл?
– Судя по всему, вечно шныряющий зятёк Наиль. Он сейчас на работе, насколько я знаю.
– А видео?
– Мама с Зариной показали.
Андрей с шумом втянул воздух.
– Сколько лет было Дане, когда это было снято?
